Текст книги "Поведение — двойка"

Автор книги: Альфред Бётхер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

XIV. Судья

Июль подходил к концу. Чем дольше друзья не возвращались, тем больше Андреас привыкал временно обходиться без них. Он знал, что они вернутся, и настоящая тоска не просыпалась.

И вот в один прекрасный день он их увидел. Сначала Райнера Шнека – тот шел с бидоном из магазина. Длинный, загорелые ноги, а ухо – как ручка от чайника. Потом Детлева Тана – в переднике. Он стоял на крыльце своего дома и чистил ботинки для всей семьи. И Гано Блумгольда он тоже увидел – тот шел, нагнув голову и вытянув шею. Наверно, заглядывал в глубь земли. А в другой раз он нес со своим отцом высокую стремянку – видно, у них еще не все вишни сняты. Может, об этом с ним заговорить? Ладно, пусть сам заговаривает, если хочет. Вот с Детлевом можно бы заговорить, но он от этих своих дурацких ботинок никак глаз не оторвет. А потом, он так вырос – какой-то совсем другой стал… Что ему скажешь? Рассказать, что мы тут вытворяли, так он еще, пожалуй, скорчит такую рожу… А про фрау Линден все равно ни с кем не поговоришь…

По-настоящему они встретились друг с другом в летнем лагере. Это случилось утром, когда они оказались все вместе в комнате для игр. Но и теперь дело обошлось без всяких выкриков вроде: «Привет! Вот ты и снова здесь!» Они спрашивали довольно спокойно: «Ну, чего там было?» А потом играли, – не то чтобы каждый сам по себе, но и не все вместе… А потом ели «обед – гвоздь программы». А после обеда пошли в кукольный театр. Представление – во! Смеху!..

А дружба?

Но ведь в кукольном театре только одна мысль: «Хоть бы подольше не кончилось!»

Дружба началась снова, когда день в летнем лагере закончился и все встретились во дворе у сарая. Здесь, когда они выводили велосипеды, нашлась наконец тема, которая всех заинтересовала и втянула в разговор: новый велосипед Андреаса. Они стояли, окружив его тесным кольцом. Каждый опирался на свою «лошадку».

– Законная машина, – высказался Детлев Тан.

Остальные только чуть кивнули – так сказать, из вежливости. Они изо всех сил старались не прельщаться блеском красного лака. Что лак? Не на лаке же едешь. Едешь на технике. И если какая заковыка, то тоже из-за техники.

– Он точно такой же, как у вас, – сказал Андреас.

Они чуть кивнули.

– Свободный ход – «Ракета»? – спросил Райнер Шнек.

– Такого не бывает.

– Болтай, – сказал Райнер Шнек.

– На «Ракете» кто летит, у того в ушах свистит, – выдал Детлев Тан.

– Не бывает, точно говорю, – настаивал Андреас.

– Я тоже о таком не слыхал, – усомнился Гано Блумгольд. – Ну, а вдруг его изобретут! Что ты тогда будешь делать?

– Да мой отец давно мне его вмонтировал, – заявил Райнер Шнек.

– Трепло!

– Вот увидишь!

Андреас оказался как-то немного в стороне со своим новым велосипедом. Но потом все опять изменилось.

– Седло тебе слишком высоко, – сказал Гано Блумгольд. – Ноги будут болтаться в воздухе.

– Бред! Он ведь может ехать стоя! – возразил Детлев Тан.

– Все время стоять и крутить педали? – усомнился Гано Блумгольд.

– А что, – крикнул Детлев Тан, – стоя еще куда быстрее!

– Ясное дело, – сказал Андреас. – Я всегда езжу стоя!

– А раз он стоит, ему и «Ракета» не нужна! – крикнул Детлев Тан.

– Нужна! – не уступал Райнер Шнек. – Спорим?

– Спорим!

– Чего тут спорить, – рассудительно сказал Гано. – Надо просто проверить, кто быстрее.

– Правильно, – сказал Райнер Шнек. – Спидометром или как он там называется!

– Да чего там спидометром! Надо гонки устроить! – заявил Детлев Таи.

– Законная идея, – сказал Андреас.

– Ничего не законная, – возразил Райнер Шнек. – У нас даже судьи и то нет.

– А мы его раздобудем! – крикнул Детлев Тан. – Поехали! Все за мной!

Они провели велосипеды через школьный двор и, вскочив на них, понеслись по шоссе к Вайнахтсбергу, а оттуда к переулку Майских Жуков. Обмен мнениями продолжался, поскольку Райнер Шнек, ехавший позади всех, находил все новые возражения против гонок. Он считал, что для гонок у них ничего, ну абсолютно ничего нет! Нет желтой рубашки для лидера. Нет мела, чтобы нарисовать черту финиша… А главное – нет оцепления!

– Какие же гонки без оцепления! – возмущался он. – Где это видано? Так вообще не бывает!

Но ребят не так-то легко было сбыть с толку. Они решили устроить гонки без судьи, а старт и финиш сделать очень просто: положить на землю свое барахлишко, здесь и там – возле калитки Андреаса, в переулке Майских Жуков.

– Становись! – Детлев Тан свистнул. – Поехали!

Первый заезд был признан недействительным, потому что Райнер Шнек и Детлев Тан проехали часть пути по тротуару. Второй заезд был прерван, потому что Детлев Тан вдруг наехал на фонарь и обнял его. Может, ему стало дурно?

Когда все, повернув назад, подкатили к Детлеву, то увидели, что он смеется. Показав рукой на Андреаса, он крикнул:

– Попробуй-ка ехать на скорость, когда у тебя перед глазами такая мельница! Знаешь, на что это похоже? Будто ты ногами месишь глину и никак из нее не вылезешь. Прямо глядеть жутко!

– Жулишь! – сказал Райнер Шнек Детлеву Тану, и его красивое лицо расплылось в улыбке. – Ты остановился потому, что ехал последним. Все, проиграл!

– Ты что, очумел? – крикнул Детлев Тан. – Это вообще была тренировка!

– Тогда Андреас пусть не участвует. Ехать стоя запрещается.

– Как это – запрещается? – возмутился Андреас.

– А потому, что мы из-за тебя смеемся! – заявил Райнер Шнек.

– На международных гонках тоже иногда ждут стоя, – сказал Гано Блумгольд.

Против этого возразить было нечего. Они в третий раз стали на старт. Детлев Тан свистнул. Тронулись. Андреас твердо решил стать победителем, но пока шел рядом со всеми.

На перекрестке они свернули направо. Райнер Шнек не так развернулся и теперь оказался последним. Чтобы догнать остальных, он опять влез на тротуар. Здесь было ровнее и свободнее.

Райнер Шнек, пригнув голову, изо всех сил жал на педали. И вдруг… чуть не врезался в зеркало. Оно стояло прямо на тротуаре, прислонившись к высокому торшеру.

– Минуточку, сейчас я уберу зеркало! – сказал какой-то молодой человек с глобусом в руке. – Не знал, что здесь трек! Я тут новичок, не сразу обо всем догадаешься!

На тротуаре стоял фургон для перевозки мебели, а вокруг него было расставлено множество всяких вещей, которые обычно встречаешь в комнате. Молодой человек с глобусом был похож на путешественника по Африке, собравшегося раскинуть здесь палатку.

– А чего… – пробормотал Райнер Шнек, слезая с велосипеда. Он повел его с тротуара на мостовую.

– А ты уже давно живешь тут, в поселке? – спросил молодой человек с глобусом.

– Ясное дело.

– Надеюсь, ты не сердишься, что я расставил на твоем пути эти вещи?

Райнер Шнек молчал. Разговор этот начал казаться ему подозрительным. Он улыбнулся, и на щеках его появились ямочки. Улыбнулся на всякий случай, хотя теперь-то уж с ним ничего не могло случиться. Ребята, заметив его отсутствие, тем временем вернулись назад. Они уже знали, почему этот молодой человек задержал Пампушу. От них не ускользнула и та шутливая серьезность, с которой он извинялся перед Райнером.

– За тротуар вы на него не сердитесь, – сказал Андреас. – У него ведь свободный ход «Ракета»! Его, знаете, иногда как заносит! Он и сам не рад!

– А ты что, его друг? – спросил молодой человек Андреаса.

– Да, мы из одного класса. Мы играем в гонки. Вот почему так получилось.

– Смотри, все велосипеды марки «Диамант»! – радостно отметил молодой человек. – Вот это организация! Кто же у вас победитель?

– Этого мы еще не знаем, – ответил Андреас. – А организация никуда не годная – у нас даже судьи нет.

– Вот оно что! – Молодой человек поставил глобус обратно в фургон. – Послушайте-ка, друзья спортсмены, а что вы мне дадите, если я буду у вас судить и засеку время победителя?

– А секундомер у вас есть? – спросил Детлев Тан.

Молодой человек вынул из кабины секундомер и показал его всем.

Мальчишки глядели на него, широко раскрыв глаза.

– Что, никогда не видели вблизи? – спросил молодой человек. – Вы из какого класса?

– Из четвертого «А», – ответили они хором.

– Понятно. Ну, так что же вы мне дадите за работу? За квалифицированное судейство?

– Какая же это работа? Это спорт, – заявил Андреас.

– Ваша правда! – Молодой человек достал из кармана брюк черный свисток и скомандовал: – Становись!

Андреас протиснулся со своим велосипедом в середину ряда.

– Даже свисток!.. Сейчас он, наверно, покажет нам пакетик леденцов для победителя!

– Леденцов? – удивился молодой человек. – Разве у нас тут детский праздник? Это спорт! – и сунул свисток в рот.

– Ваша правда! – сказал Андреас.

Судья вынул на минутку свисток изо рта.

– Тот, кого вы зовете Пампуша, – ну-ка, подайся назад!.. Довольно!

Он свистнул. Гонки начались.

Когда гонщики умчались, молодой человек взял глобус и понес его в дом. Он начал уже подниматься по лестнице, но потом вдруг спустился, заглянул в кухню и крикнул:

– Везет же человеку! Знаешь, кого я встретил на улице?

У кухонного стола стояла седая женщина и гладила занавески. Она поставила утюг на подставку и, с веселым интересом взглянув на дверь, спросила:

– Кого же? Вид у тебя сияющий.

– Нескольких строителей коммунизма, у которых я теперь буду классным руководителем.

– Ах, вот как! Тогда объясни им, что и вести себя они должны соответственно.

– Только не в первый день знакомства.

– А когда же?

– Видишь ли, мама, ведь это все, так сказать, индивидуальности. Они не очень-то любят выслушивать поучения.

– И в таком духе ты собираешься их воспитывать? – Мать молодого человека рассмеялась. – А если бы он наехал на зеркало и оно бы разбилось? Тогда что бы ты сказал?

– Что я предъявлю ему счет. И что тут рядом стоит еще лампа!

– Ну, знаешь ли… Ты все отшучиваешься! Все вы относитесь к этому чересчур легко. Раньше, бывало, если какая-нибудь индивидуальность заедет вдруг на тротуар, вмешивалась полиция. А теперь никому и дела нет.

– Ага, ты критикуешь, а помощи не оказываешь. Вредная политика. Повтори, пожалуйста, кому это дела нет?

– Полиции! Например, участковому. Он и бровью не ведет.

– Возможно. Я с ним пока не знаком. Но если бы он повел бровью, ему пришлось бы оштрафовать нарушителя. А он, я думаю, штрафовать детей не любит.

– В том-то и дело! Те штрафовать не любят, эти наказывать не любят! Вот твой ученик и разъезжает по тротуарам да еще ухмыляется. А почему? Потому что знает, что от тебя он пощечины не получит. На этом они и спекулируют – индивидуальности! Не хватало еще, чтобы взрослые уступали им место в трамвае!

– Ага, понятно. Ты решила вступить со мной в дискуссию. А мне некогда. Мне еще нужно надеть тренировочный костюм. А то ребятишки сейчас подкатят, а я как выгляжу? Надо всегда иметь приличный случаю вид.

Когда Андреас приближался к финишу, в глазах у него стоял туман. Ему казалось, что он сейчас потеряет сознание. Он сам едва поверил, что пересек черту. Теперь он слез с велосипеда, прислонил его к забору и, глубоко вздохнув, распрямил грудь. Он пришел к финишу вторым, вслед за Детлевом Таном. Таков был обычный порядок, давно установившийся в классе. Андреас был доволен. Детлев Тан и Гано Блумгольд стояли уже рядом с молодым человеком, одетым теперь в тренировочный костюм, – он, видно, обсуждал с ними результаты гонок. Последним подкатил Райнер Шнек. Он не особенно возражал, когда все начали потешаться над свободным ходом «Ракета» и только скромно улыбался. Сейчас он производил впечатление приятного и милого мальчика.

Молодой человек, сунув в карман темные очки, обратился к Андреасу:

– Попроси отца приделать к раме детское седло. Если ты будешь все время месить глину, нажим на педали, конечно, увеличится, но сам ты быстро выдохнешься. И для сердца слишком большая нагрузка. Ну, с этим все. Желаю успеха, друзья!

– Давайте, мы вам поможем таскать вещи, – предложил Детлев Тан.

– Разве что книги, если хотите. Покажите-ка мне ваши руки. Да! Кору на ладонях придется оттереть. Вот, держите тряпку. А теперь становитесь в ряд – первый, второй, третий, четвертый.

Молодой человек стал подавать им книги из фургона. Андреас, получив свою пачку, очень удивился:

– Всё детские книги! У вас что, так много детей?

– Пока нет. А вот когда кончатся каникулы…

– А где же кровати? – спросил Андреас.

– Какие кровати? – не понял молодой человек.

– Ну… детям спать!

– А мои не спят. Да, да, вот так-то. В том-то и фокус.

– Здорово вы разыгрываете, – сказал Детлев Тан.

– А ты что, в фокусы не веришь? – спросил молодой человек.

– А вы сперва покажите!

– Согласен. Вот небольшой фокус. Маленький, миленький, славненький, плавненький волшебный фокус. А вы поспеете за мной – считать устно?

– Ясное дело. Только пока еще считать было нечего.

– Сколько тебе лет? – спросил молодой человек Андреаса.

– Скоро десять.

– Понятно – девять. А теперь внимание. – Молодой человек заговорил вдруг быстро-быстро: – Девять. Тебе девять. Значит, до девяноста девяти осталось девяносто. Когда тебе будет сто, твоему сыну будет семьдесят два. Каков возраст сына? Ну?

– Вот это скороговорочка! – сказал Детлев Тан.

Гано Блумгольд, подумав, отрицательно покачал головой:

– Мы этого еще не проходили.

Райнер Шнек соображал, открыв рот и не спуская глаз с молодого человека.

– Семьдесят два, – ответил Андреас.

Молодой человек кивнул и с одобрением сказал Андреасу:

– Пять к пяти.

Тут все обрадовались и засмеялись.

Жара была такая, что, казалось, сейчас расплавишься – солнце палит вовсю! Только одна мысль и осталась у Андреаса: «Воды!»

И цветам жилось не лучше. Ни капельки воды – ни сверху, ни снизу. Они поникли, потеряли всю свою бодрость – Андреас видел это по вялым стеблям. Одно спасение – вода!

Андреас вошел в дом и стал пить из-под крана, пока не напился. Потом снова вышел в сад. Он перетянул на газон водопроводный шланг, надел на него распылитель и открыл кран. Из распылителя забили фонтанчики воды. Словно дождь полил снизу вверх, от маргариток до веток сосны. А в дожде этом – радуга. Его личная радуга – никто ее и не видит, кроме Андреаса.

Андреас разделся и прыгнул в радугу. И подумал: «Теперь нос у меня еще краснее, чем всегда, а коленки еще синее…» Сперва его словно обожгло холодом, и он отскочил. Но тут же прыгнул обратно – в радугу! И опять отскочил. И снова прыгнул в радугу. Он дрожал под дождем, а потом ему стало вдруг совсем тепло. Душ под открытым небом! Он скакал здесь и радовался лету…

Пока Андреас скакал под дождем, из распылителя натекало на газон все больше и больше воды. Под сосной уже образовалось море, в других уголках сада растения все еще страдали от жажды. Андреас запел… Это были песни без слов – клич радости!..

«Обезьяньи песни», – подумал отец Андреаса, возвращавшийся с работы домой. Он услышал их еще на шоссе возле Вайнахтсберга и был поражен этим пением.

Не успел он войти в калитку, как Андреас закричал:

– Папа, папа!

Он помчался навстречу отцу и запрыгал вокруг него – выше, выше! Отец обнял этого дикаря, холодного и мокрого, как лягушка.

– Ну, мы счастливы?

– Как это – счастливы?

– Лично я счастлив, – заверил Андреаса отец.

Он велел сыну принести из кухни чистый стакан и налить в него воды.

Они легли под яблоней. Отец достал какую-то трубочку и выпустил из нее на ладонь таблетку. Он показал ее Андреасу – зелененькую, разделенную пополам насечкой.

– Ну? Что ты на это скажешь? Это называется «Один – ноль». Можешь меня поздравить.

Отец бросил таблетку в стакан с водой. Она быстро пошла ко дну.

– Сейчас увидишь, – сказал отец.

Андреас заметил, что таблетка теряет форму. Она таяла. Она растекалась. И вдруг она разлетелась в воде на мелкие кусочки. Андреасу показалось, что взорвался маленький снаряд. Только звука взрыва не было слышно. И даже шороха.

Андреас удивился:

– Почему это она так?

– Таблетки должны растворяться как можно быстрее. Таковы современные требования медицины. Вот мы и вколдовали в наше лекарство взрывную силу. У нее даже есть название из двадцати восьми слогов, которое ни один человек не может запомнить. Я счастлив, а ты, бродяга, даже меня не поздравишь.

– Поздравляю, папа. А почему ты счастлив?

– Потому что спросу на наши таблетки больше, чем мы можем их произвести. Будь я моим сыном, я бы вышел на сцену получать похвальную грамоту.

– И вы их уже выпускаете?

– Да.

– Тогда давай поедем в поход на велосипедах! Поехали?

– В осенние каникулы. Я уже договорился об отпуске. И потом вот еще что. Ты ведь как будто хотел в летние каникулы заработать денег на книгу?

– А ты сам сказал, что поливка сада – это тоже работа.

– Ну, брат, смотря какая поливка! Гляди! Под сосной потоп, а вокруг засуха. Могу дать тебе, так уж и быть, один пфенниг. И то, конечно, не за работу, а просто так – потому что я сегодня счастлив.

– Сейчас я полью весь сад. Раньше было слишком жарко!

– Сейчас тебе придется пойти за молоком и за хлебом. А потом чистить обувь, а потом ужинать и мыться. А в половине девятого – на боковую. Как известно, тут со мной шутки плохи. А теперь вставай и иди одеваться.

Андреас заметил, что хорошие минуты прошли и отец опять взял власть в свои руки. Он перевернулся на живот и сказал:

– Сегодня вон в тот переулок переселился один человек. Знаешь, почему он мне нравится?

– Это меня не интересует. Вставай.

– Потому что я буду быстрее ездить, если ты приладишь мне к раме детское седло. А то сегодня я пришел вторым.

– Что ж, этот человек, пожалуй, прав.

Андреас продолжал лежать.

– Он какой-то смешной… И знает всякие фокусы. Он сказал…

– Андреас, я тебя предупреждаю.

– Да я встаю, встаю! Я хочу тебя только спросить… потому что остальные не могли так быстро…

– Спросишь, когда оденешься.

Андреас решил, что отец начинает поддаваться. Он вскочил и радостно схватил отца за руку:

– Этот человек сказал, что после каникул у него будет очень много детей. А у него нет ни одной кровати. Он сказал: «Мои не спят». Что это за фокус? Можешь ты разгадать?

– Очень просто, – сказал отец, – этот человек учитель.

Но Андреас рассмеялся:

– Он? Да ты что, папа!

– Ну ладно, раз ты лучше знаешь, одевайся и иди за молоком.

– Я сейчас тебе объясню, почему он не учитель.

– А я сейчас уложу тебя спать. И сам пойду за молоком. Ты просто не хочешь слушаться, Андреас! Еще одна попытка – и отправишься в постель.

Когда отец переходил на такой тон, Андреас всегда обижался. Он отвернулся и пошел искать свои шорты, которые валялись где-то в саду. А найдя их, стал надевать – но не сразу на обе ноги, а медленно, по принуждению. Потом взял у отца деньги, взял бидон и не спеша пошел к калитке.

Но, шагая по переулку Майских Жуков, он снова встретился с летом, которое спугнул отец. И тут он побежал.

Подходя к магазину, он увидел, как по шоссе проехали четыре самосвала, груженные камнем. Они увозили обломки взорванного бункера, который раньше стоял за поселком. Они катили на большой скорости мимо Вайнахтсберга, мимо Обезьяньей лужайки, мимо трамвайной остановки.

Андреас подумал об отце, который во время войны провел в этом бункере много ночей. Он был тогда еще мальчишкой, вроде Андреаса… А если бы отец погиб от бомбы? Тогда бы и Андреаса не было. Он вообще бы никогда не родился… Поразительная мысль!

Он быстро все купил. Бегом побежал домой и, увидев отца, крикнул:

– Ты все еще счастлив, папа?

– Да.

– Тогда я тебе сейчас скажу, почему он никакой не учитель.

Отец отставил бидон. Потом он обнял Андреаса за плечи и поглядел ему в глаза.

– Ну?

– Потому что он шутит.

– Фрау Линден тоже шутит. Ты мне сам рассказывал.

– Но только не так, папа.

XV. Плюшки на перекрестке

В игровой комнате летнего лагеря ребята сегодня просто убивали время. Андреас, Райнер Шнек и еще несколько мальчишек постарше сидели вокруг стола и громко считали марки в альбоме Амброзиуса Поммера. Это было довольно бессмысленное занятие. Но все принимали в нем участие.

– Триста сорок один, триста сорок два, триста сорок три, триста сорок четыре – следующая страница… – Амброзиус Поммер перевернул страницу.

– Жулишь! – Райнер Шнек мило улыбнулся. – Было только триста сорок два!

– Триста сорок четыре, – повторил Амброзиус Поммер.

– Триста сорок пять, – продолжал считать Дитер Хамер. Он считал лучше всех в своем четвертом «А».

Андреас обрадовался, что дело застопорилось. Он перелистнул несколько страниц назад и сказал:

– Все вы спутали. Было двести сорок один.

– Не лезь в альбом своими грязными ручищами! – разозлился Амброзиус Поммер. – Ты мне все зубчики оборвешь, болван! Так, значит, триста сорок два.

– Двести сорок два, – поправил Райнер Шнек. Вид у него был очень серьезный.

– Сто сорок один, – проржал Андреас, скорчив противную рожу.

– Скотина ты, вот что! Скотина! – заорал Амброзиус Поммер.

– Вы считать не умеете, а я виноват! Привет! – Андреас встал из-за стола и с ржанием пошел к двери.

– Отваливай! Катись! – крикнул ему вслед Амброзиус Поммер.

– А все из зависти, – сказал Дитер Хамер. – Потому что у самого ничего нет.

– Он всегда все испортит, – заявил Райнер Шнек. – Советую начать сначала.

И они начали сначала.

Андреас пошел на кухню и спросил фрау Глум:

– Можно, я схожу за плюшками?

У фрау Глум был озабоченный вид. Она думала сейчас не о плюшках, а о чем-то совсем другом, наверное очень важном. Она даже не сразу ответила Андреасу. Наконец, удивленно взглянув на него, она вздохнула и переспросила:

– За плюшками? – Но потом все-таки дала ему продовольственную сетку, квитанцию и сказала: – Тридцать шесть штук.

– Мы сегодня куда-нибудь поедем? – спросил Андреас.

– Сперва мы пообедаем. Ты только отдай им в булочной квитанцию. Повтори, сколько плюшек.

– У меня голова не дырявая.

– Не дерзи, а то пошлю другого.

Андреас прошел через школьный двор к сараю с велосипедами. Он еще слышал, как Райнер Шнек крикнул ему вдогонку:

– Вдвоем понесем – мне тоже разрешили!

– Еще чего!

– Фрау Глум сказала – вдвоем!

– Поезжай, если хочешь, только нести буду я!

Они сели на велосипеды и покатили со школьного двора на Обезьянью лужайку, а с нее – на шоссе. Пристроившись позади машин, они полетели к трамвайной остановке, а потом от перекрестка направо – по Деревенской улице в булочную-кондитерскую. Здесь они, пересчитав плюшки, сложили их в сумку и поехали тем же путем назад. Только у перекрестка им пришлось задержаться на Деревенской улице: перед ним был вывешен знак «Стоп!»

Правда, они остановились бы и без знака, потому что в цепи машин, двигавшейся по шоссе, не было пока что просвета.

Этому перекрестку уже лет двести, что заметно по его мостовой и узеньким тротуарам. Только на углах его блестит на солнце новая металлическая ограда.

Король, во времена которого тут строили улицы, вряд ли когда-нибудь проезжал по этому перекрестку. Его войска маршировали по более широким дорогам. А здесь раньше маршировали только куры. Да еще стада гусей шли в наступление друг на друга. Здесь цвела ромашка, а у стен домов возвышались мальвы. Повсюду валялись перья, скрипели телеги. Кучера в заплатанных куртках сидели на облучке барских карет.

Когда Берлин стал больше, перекресток вымостили булыжником. Здесь появились небольшие домишки, в которых сдавались комнаты приезжим, – они и сейчас еще стоят на всех четырех углах.

И на каждом углу высокое крыльцо ведет к двери. На одном углу – мужская и дамская парикмахерская «Шик», на другом – приемный пункт прачечной «Белоснежная лилия», на третьем – контора сельхозкооператива «Светлое будущее» с лозунгом над дверью: «Наша цель – механизированный коровник», на четвертом – магазинчик «Москательные товары», в котором можно купить и жевательную резинку, и игрушечный домик, и бенгальские огни.

Раньше на Деревенской улице ничего такого особенного не происходило – велосипеды, трактора да несколько местных машин. Движение выросло и окрепло, с тех пор как на Ромерберге стали прокладывать автостраду. Теперь здесь каждый день проезжала колонна самосвалов. Она проделывала как раз тот же самый путь, который Андреас проделал за плюшками: мимо Обезьяньей лужайки до «Белоснежной лилии», потом направо за угол и по Деревенской улице до строительного участка. Сбросив тут камни, самосвалы возвращались обратно. И так рейс за рейсом.

Так вот, Андреас и Райнер Шнек остановились возле парикмахерской «Шик» и стали глядеть на перекресток. Они ждали какого-нибудь просвета между машинами, чтобы влиться в движение и покатить по шоссе в сторону Обезьяньей лужайки. Андреас слышал за спиной шум мотора. Он увидел в зеркало, как за ним затормозил самосвал.

– Эй ты, блоха! – крикнул водитель самосвала. – Да поскачешь ли ты когда-нибудь? А то мы тут простоим до Нового года!

– Спокойствие! – крикнул ему в ответ Андреас, не отрывая взгляда от зеркала, и нажал на педали.

Он крутанул раза три и вытянул левую руку. Но тут вдруг руль у него завихлял, потому что на нем висела авоська с плюшками, и новенький велосипед принялся выписывать зигзаги.

Райнер Шнек, ехавший позади Андреаса, очень удивлялся. У Андреаса на велосипеде было все еще взрослое седло, для него слишком высокое. Ему приходилось жать на педали стоя – мельница так и работала… На руле – сетка с тридцатью шестью плюшками, и одной рукой рулит! Райнер Шнек нажал посильнее – он решил перегнать Андреаса. Он глядел на машины, летевшие по шоссе в сторону Обезьяньей лужайки, и не заметил, как зацепился за сетку с плюшками. Сетка порвалась. Андреас потерял равновесие и полетел вместе со своим велосипедом прямо на Райнера.

– Ты что, ослеп? – крикнул Райнер Шнек.

– Сам ты ослеп! Рулить не умеешь, пентюх!

Они прилагали все усилия, чтобы поскорее разъехаться, потому что сзади приближались машины.

– Да отцепи ты сетку! – командовал Андреас. – Все плюшки вывалятся!

– А я-то чем виноват? Я не виноват! – отругивался Райнер Шнек.

– Нет, виноват! Рулить не умеешь!

– Ты сам виноват! Говорил тебе, давай повезем вместе.

– Да заткнись ты! Поднимай лучше плюшки!

– Сам поднимай! Что мне, из-за тебя под самосвал попадать? – крикнул Райнер, проверяя, правильно ли стоит его руль.

О том, чтобы попасть под самосвал, разумеется, не могло быть и речи. Потому что все движение остановилось. Водители затормозили на перекрестке. Они ждали, пока ребята подберут плюшки, но из разодранной сетки их вываливалось все больше и больше. Мальчишки, казалось, вообще не обращали на это внимания. Они стояли посреди перекрестка и спорили. Теперь обсуждался вопрос, кто кому даст по морде, если Райнер Шнек наябедничает. Райнер Шнек в бешенстве орал:

– Тебе вообще никто не разрешал ездить за ними на велосипеде!

Важное соображение. Но водителей грузовиков и самосвалов оно не интересовало. Стоявшие позади всех вообще не знали, что случилось там, впереди. Они видели только, что движение застопорилось, и сигналили изо всех сил. Передние тоже начали сигналить. Вся улица гудела.

Мальчишек охватило смятение. Райнер Шнек прервал дискуссию.

– Вот увидишь, тебе влетит! – крикнул он, втаскивая свой велосипед на тротуар.

Андреас поспешно подбирал плюшки. Нагибаясь, он слышал, как водители дают газ. А гудение становилось все громче и громче. Андреас смотрел на машины, а плюшки, которые он клал в сетку, снова выпадали из дыр. Пампуша крикнул со своего безопасного места:

– Велосипед! Держи велосипед!

Андреас махнул рукой на плюшки. Подбирать их было бесполезно. Он схватился за велосипед – хоть его спасти!

В это мгновение кто-то взял его за плечо и сказал:

– Жалко бросать плюшки! Да и авария может получиться. Давай-ка сюда твою сеть! Будем спасать утопающих!

Андреас узнал водителя самосвала. Тот поставил свою огромную машину посреди перекрестка, загородив проезд. Другие машины продолжали гудеть, но водитель самосвала не обращал на них никакого внимания.

– Держи сетку, – сказал он. – Приступаем к спасательным работам. Сколько их?

– Тридцать шесть.

– Есть все сразу не обязательно. Если они тебе покажутся слишком грязными… Хотя ты воспользуешься пылесосом… Ага, смеешься! А ты, брат, живучий! Заполучил свои плюшки и рад!..

– Я над тобой смеюсь, – сказал Андреас. Он поглядел на запыленное лицо водителя самосвала. – Лицо вымазал, а шею забыл!

– Тридцать четыре… тридцать шесть… Готово, – сказал водитель самосвала.

Он проводил Андреаса к «Светлому будущему». Какой-то хороший человек втащил уже на тротуар велосипед. Водитель пожал Андреасу руку и сказал:

– Когда в следующий раз растеряешь плюшки, можешь смело на меня рассчитывать. Я тут на перекрестке свой человек.

В два прыжка он подскочил к своей огромной машине и, сев в кабину, покатил по шоссе в сторону Обезьяньей лужайки.

Андреас сел на велосипед и поехал туда же – к школе.

Здесь он отдал плюшки фрау Глум и объяснил ей, почему порвалась сетка. Потому что они столкнулись с Райнером Шнеком.

Фрау Глум, подперев щеку рукой, спросила:

– А кто тебе разрешил ехать на велосипеде?

Андреас считал, что ответ она и сама знает. И он сказал то, что говорят в этом случае почти все ребята:

– А я думал…

Ему казалось, что вопрос исчерпан. Но оказалось, что это не так.

Он никак не мог избавиться от мыслей о перекрестке. К обеду он не притронулся, чем вызвал недовольство фрау Глум. И в футбол играть отказался.

Он сидел на каменном шаре и слушал, как Райнер Шнек спорит с Амброзиусом Поммером, какой забит гол – третий или четвертый. Потом ушел со двора в комнату – у него разболелась голова.

Здесь он лег на сдвинутые стулья. Он думал, что ему станет легче.

Вошла фрау Глум. Она положила руку Андреасу на лоб и спросила, что с ним.

– Ничего, – ответил он.

– Ты сильно ушибся?

– Нет. Но мне все слышится, будто они гудят.

– Я дам тебе акварель, – сказала она. – Порисуй, попробуй отвлечься.

Андреас сел за стол и уставился на лист бумаги. Перед глазами у него стояла картина: плюшки на мостовой, упавший велосипед и машины – вот-вот они тронутся и наедут… Он решил изобразить на бумаге все, что его так угнетало. Нарисовал человечка – ножки как палочки. Это был он сам. Потом стал думать, как выглядел водитель самосвала.

Сам длинный, и вообще – во! Брюки модные, ботинки новые, рубашка клетчатая, лицо как у десятиклассника. На голове шляпа – вроде ледокола, только без трубы.

На следующее утро Андреас оделся понаряднее: голубая рубашка в полоску, новые кожаные шорты, красные сандалии. Он свернул свою картину в трубочку, надел на трубочку круглую резинку, прикрепил трубочку к багажнику и поехал на стройку.

Когда он доехал до Ромерберга, то не узнал местности. Травы на холмах нет… Все раскопано, повсюду глина. Ни дорожек, ни тропинок, ни садов, ни деревьев, ни заборов. Даже рельсы железной дороги исчезли… И пещер не было. Ни скелетов древних людей, ни золота, которое собирался искать Андреас… На вершине того холма, где Андреас с отцом пускали воздушный шар, стояли трое людей. Они заглядывали в развернутый рулон и размахивали руками. На склонах горы вгрызались в землю экскаваторы и землечерпалки. Они вырыли огромный котлован – там, где раньше дорога вела в гору, теперь приходилось спускаться под гору.