Текст книги "Поведение — двойка"

Автор книги: Альфред Бётхер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Фрау Линден хотелось хоть немного его расшевелить. Она взяла у него из рук книгу. Вот тут-то все и стало ясно! Рубашка вся разукрашена! Тут и искусственные удобрения, и известка, и все что хочешь!

– Ты что, опять влез на трактор? – спросила она.

– Нет, – угрюмо ответил он, глядя в сторону.

– Ты ведь мне что-то обещал.

– Я и хотел, но я ведь не знал, что вы сегодня придете!

Фрау Линден стоило большого труда продолжать этот разговор в дружелюбном тоне. Она не любила, когда ребята пытались ее провести – вот как Андреас с этой книжкой. И потом, этот ответ: «Я ведь не знал…» Я ведь не знал, который час! Я ведь не знал, что нам это задано! Я ведь не знал, что это нельзя трогать! Я ведь не знал, что он стоит за дверью! Я ведь не знал, что это его линейка! Я ведь не знал, что это запрещено! Я ведь не знал, что у него тут болит! Я ведь не знал, что он сразу упадет! Я ведь не знал, что нам сегодня понадобится циркуль! Я ведь не знал, что был звонок! Я ведь не знал, что вы сегодня придете! Ох, уж это дурацкое «я ведь не знал…»!

Она хотела ему ответить, как обычно: «Ну что мне с тобой делать?» – но тут ей в голову пришло что-то другое. Она задала себе вопрос – кто перед ней стоит: тот Андреас, который сам себе выставлял в дневнике единицы, или тот, с которым она говорила на школьном дворе? Может быть, ему стыдно? Ведь дети часто прячут свой стыд за угрюмостью. Но как это узнаешь?

Все эти мысли пролетели в ее голове гораздо скорее, чем тут написано. Фрау Линден решилась – так же быстро, как решается водитель или хороший судья. Ее решение было в пользу Андреаса: «Как видно, ему неприятно, что он не сдержал своего обещания».

– Теперь ты знаешь, что я дежурю, – сказала она. – Всю неделю. И ты, конечно, помнишь, что я хотела тебе что-то рассказать.

– Когда вы придете завтра, она уж точно будет чистая.

– Мне это очень важно. И я тебе даже скажу, как тебе это сделать.

– Я надену поверх куртку.

– В такую жару? Нет, ты найдешь камень и положишь его в карман. И как только ты к нему прикоснешься, он обожжет тебя: «Рубашка!» Согласен?

– Да. Я так и сделаю. Как это – обожжет?

Они тронулись в путь.

Фрау Линден считала, что начало положено. Но вскоре она заметила, что Андреас, несмотря на это начало, сторонится ее и потихоньку что-то затевает.

На самом деле Андреас старался как-нибудь оказаться наедине с Детлевом Таном. Он озирался, подкрадывался, оглядывался и наконец обращался к Детлеву. Но ему никак не удавалось договорить даже первую фразу. В трамвае они сидели в тесноте, все вместе, а когда шли через лес, было слишком жарко.

Один раз, когда проходили под деревьями, Андреас шепнул:

– Слушай, мне надо тебе это рассказать – ну, про бригадира…

– Давай! Только не сейчас. У меня и так язык изо рта вываливается, как у собаки. Пить – умираю!

– А когда же?

– Потом, когда я схожу попью.

– Ну, и я с тобой пойду.

– Давай. А сейчас сгинь. А то ты мне ветер загораживаешь!

Пляж состоял наполовину из песка, наполовину из воды. На песке, словно железнодорожные шпалы, лежали целые семьи и загорали. И еще тут росло несколько деревьев. А за ними стоял ярко раскрашенный павильон. Над дверью – вывеска: «Воды-соки». Вот где можно попить!

В реку вдавался мост с вышкой. С нее прыгали в воду прыгуны – мастера высшего класса. Ну, законно! А мускулы у них – сразу видно: от витаминов. Там, где на капитанском мостике стоит капитан, здесь на деревянной трибуне стоял тренер – краснокожий, как индеец, а в руке рупор. Вот уж у кого мускулы! Лучше всех. И все-таки сам не прыгает, только все в рупор что-то кричит этим прыгунам…

В воде, в десяти метрах от берега, – какой-то забор из бревен. К нему подплывают пловцы и делают всякие упражнения: кто головой вверх, кто головой вниз, как хотят. Но только другие, не прыгуны. Прыгуны прыгают, а не плавают. А пловцы готовятся не то к олимпиаде, не то к спартакиаде или как это там еще называется. А прыгуны только всё прыгают да прыгают. И почему это тут у них такой порядок?

Фрау Линден удалось разыскать свободное место под деревом довольно близко от воды. Теперь она сидела в тени и наблюдала, чтобы ребята не разбрасывали свои вещи.

Едва успев раздеться, почти все они бросились в воду. Поднырнув под забор из бревен, они выплыли в широкую реку – в этом месте она была такая же необъятная, как высокое небо. А на ней и парусники, и белые пароходы, и лето, полное музыки…

Детлев Тан до того хотел пить, что даже организовал целое мероприятие по утолению жажды. Он отошел в сторону и, собрав в кружок своих лучших друзей – Андреаса, Гано Блумгольда и Райнера Шнека, – стал выкликать считалку, тыкая всех по очереди пальцем в грудь:

 
Две монетки – барабан,
Три монетки – шарабан,
Пять монеток – Детлев Тан,
Семь монеток – ты баран.
 

– Всё, ты вышел. – Детлев Тан подставил ладонь Райнеру Шнеку. – Давай мне семь монет. Мне надо, мне надо купить лимонада! – Он облизнул сухие губы.

– Почему это?

– Помираю от жажды, старик!

– У меня только два пфеннига осталось, – сказал Райнер Шнек.

– А у меня вообще ничего нет, – сказал Гано Блумгольд.

Андреас протянул на ладони Детлову все свое богатство.

– Бери!

– Хвалится своими денежками, – сказал Райнер Шнек.

У Андреаса было такое чувство, как бывает в лифте, когда взлетаешь на восьмой этаж.

– Это за бутылки! Мы можем даже двести марок заработать, если захотим!..

– Можешь спокойно спрятать в карман, – сказал Райнер Шнек. – Вон написано: «Все напитки распроданы». – Он показал рукой на объявление, прикрепленное к стене разноцветного павильона.

– У гады! – простонал Детлев Тан и сел на песок. – Погоди, не убирай деньги… Придется нам… Есть ведь еще… как это… двести марок?..

Наконец-то Андреас получил слово. Он так волновался, что проглатывал по полфразы… Друзьям приходилось ставить на его речь заплаты. И они задавали вопросы. Так понемногу все выяснилось.

Вот когда у всех разыгралась фантазия! А чего только не придумают четыре мальчика, если у каждого в голове начнут рождаться идеи! Жаль только, что они так и не пришли к согласию.

– Первым делом нам нужно найти тележку, – сказал Гано Блумгольд.

– Да к чему нам тележка? – изумился Детлев Тан. – Ведь мы на велосипедах поедем!

– Вот уж глупость! Ты пробовал когда-нибудь собирать металлолом с велосипедом?

– Тележку нам дадут в конторе, – сказал Андреас. – Первым делом нам надо убедить пионерское начальство…

– Начальство все разъехалось, – заметил Гано Блумгольд.

– Обойдемся без него, – заявил Детлев Тан. – Нам нужно только знамя.

– Почему это знамя?

– Я в кино видел. Когда пионеры что-нибудь делают, они втыкают в землю знамя. Тогда приедет корреспондент из газеты и нас сфотографирует.

– Раз приедут из газеты, – сказал Райнер Шнек, – надо заранее уговориться, кто будет спать в палатке.

– В какой палатке? – спросил Гано Блумгольд.

– Ну, в той, которую мы купим на эти деньги! – ответил Райнер Шнек.

– Мы две купим, – сказал Детлев Тан. – Одну для нас, другую для девчонок.

– Я тоже за знамя, – сказал Андреас. – Оно в каком-то шкафу.

– А ключ у начальства, – сказал Гано Блумгольд. – А оно разъехалось.

– Раз у нас нет знамени, нам нужно удостоверение, – сказал Андреас.

С этим все согласились.

– Удостоверение надо взять у фрау Геренклевер, – сказал Райнер Шнек, – потому что она проводила у нас пионерскую работу. Пусть к ней пойдет Андреас. Он лучше всех знает, что говорить.

– Я не пойду, – объявил Андреас.

– Если мы тебя выберем, пойдешь, – сказал Гано Блумгольд, нахмурив лоб.

– Не пойду, – повторил Андреас. – Она еще подумает, что я принес ей десять марок. А у меня только четыре пятьдесят.

– Да на что вам эта фрау Геренклевер? – крикнул Детлев Тан хриплым голосом. – Сбрендили вы, что ли? У нее и печати-то нет.

– Какой еще печати?

– Ну, печати, как на справках о прививке ставят, – не унимался Детлев Тан. – А то они нас отправят со стройки обратно домой!

– Может, у начальника милиции есть печать? – сообразил Райнер Шнек.

– Да ты что? Печать должна быть от пионерской организации! – хрипел Детлев Тан; – Удостоверение без печати – это мура! Такое тебе и моя бабушка напишет. Только этот… ну как его… начальник стройки плевать хотел на ваше удостоверение, раз на нем пионерской печати нет. Вы что, дураки? Никак в толк не возьмете?

Тогда они сказали, что они это понимают. Удрученно кивнув головой, каждый стал ждать, не подаст ли кто-нибудь новую идею.

Ее подал Райнер Шнек:

– А давайте просто пойдем на стройку и скажем, что нас послала пионерорганизация. Если мы все так скажем, значит, нас большинство, и они должны нам разрешить.

– Законная идея, – сказал Детлев Тан.

– По-моему, тоже, – сказал Гано Блумгольд. – Пойдем все вместе, а говорить будет Райнер – ведь это его идея.

– Я не могу, – заявил Райнер Шнек, улыбаясь. – Завтра или послезавтра я ложусь в больницу. Мне будут делать операцию.

– А ну вас всех! – сказал Детлев Тан. – Ох, пить хочется!

– Я знаю, как быть! – крикнул вдруг Андреас. – Пусть пойдет Клавдия! Она председатель отряда. У нее и книжечка есть с печатью. Сегодня кто-нибудь зайдет к ней и скажет, что мы ее выбрали!

– Пусть Детлев идет, – предложил Райнер Шнек.

– Я не могу, – сказал Детлев Тан.

– Почему это?

На этот вопрос ответил Гано Блумгольд:

– Не знаешь, что ли? Его сегодня выдерут. Забыл?

– Подумаешь! – крикнул Детлев Тан. – С меня как с гуся вода!.. Не поэтому.

– А почему? – спросил Андреас.

– Потому что Клавдия на тротуаре написала. Сами знаете. Я приду, а она скажет: «Иди к Карин, если тебе чего надо от девчонок». Тогда что? Жалко все-таки – целых две палатки.

– Да у Карин ведь нет печати! – возразил Андреас. – И вообще… Как ты можешь думать про Клавдию такие глупости?

– Сам ты глупости думаешь! Ладно, тогда пусть Гано идет.

– Почему это я?

– Потому что твоя мать в родительском комитете.

– Ну, и что из этого?

– Ну, все, я больше не могу! – прохрипел Детлев Тан. Глотка у него, как видно, совсем пересохла. – Я пошел купаться! Выпью сейчас всю реку!

С этими словами он вскочил и, петляя между загорающими семьями, помчался к воде. Гано Блумгольд и Райнер Шнек бросились вслед за ним, набирая скорость. Втроем они доплыли до бревен, вскарабкались на них, плюхнулись в воду с той стороны и поплыли по широкой реке туда, где над белыми пароходами парила музыка.

Андреас медленно пошел к берегу. Он не слышал музыки лета. Он слышал только выкрики тренера, напоминавшие ему о его собственной беспомощности. Никаких желаний у него не осталось. И тогда он вдруг почувствовал, как тяжко ему от жары. Просто до тошноты… Он сел на песок.

План его провалился. И сам он как-то вдруг выдохся, словно воздушный шар с дыркой. Андреас, всегда находивший выход из положения, совершенно не знал теперь, что ему делать. От скуки он машинально прорывал рукой канал в песке. Наткнувшись на крупную гальку, он вспомнил про камень, который его «обожжет». Тогда он встал и начал искать этот камень…

У Фрау Линден тоже было тяжело на душе. Она не поняла ни слова из разговора четырех мальчиков. А главное, она заметила, что они и не хотели, чтобы она что-нибудь поняла. Их возбужденный вид, казалось ей, подтверждал, что они замышляют что-то дурное. И ей было ясно, что зачинщик тут Андреас.

Но ее подозрения рассеялись, когда ребята убежали, оставив Андреаса одного. Фрау Линден увидела, как он сел у воды и с грустным видом стал играть в песок. И тут она вспомнила, что Андреас не умеет плавать – его ведь все полугодие не брали в бассейн. Потом Андреас поднялся с места и стал бродить по берегу, ища камни. Подобрав камень, он долго рассматривал его на ладони и снова бросал. Наблюдая за Андреасом, фрау Линден почувствовала, что в груди ее что-то сжимается от жалости к нему. Она встала и позвала:

– Андреас, пойди-ка сюда!

Он подбежал и сел рядом с ней на песок, где она показала. Она не стала начинать издалека, а прямо спросила:

– Этого никто не должен знать, про что вы так долго спорили?

– Нет. Вам можно.

– Тогда расскажи. Мне показалось, что вы что-то задумали, но так и не решились на это – не смогли сговориться.

Андреас рассказал.

Теперь, оказавшись в одиночестве, он почти утратил интерес к собиранию бутылок. Ему и вспоминать-то об этом как-то не хотелось… Так и вышло, что Андреас рассказал про все это фрау Линден невнятно и вяло. А в заключение, махнув рукой, равнодушно сказал:

– На две палатки нам все равно не набрать… Может, еще на одну… А одной на тридцать человек все равно не хватит. Не имеет смысла…

На глазах у фрау Линден рухнул воздушный замок. Она спросила:

– А почему обязательно палатки? По-моему, ты задумал все хорошо. И надо тебе довести это дело до конца. Удостоверение я вам достану. И кому-нибудь следует, конечно, сходить к Клавдии – ведь она председатель отряда. Это ясно. И ясно, что поговорить с ней хорошо бы тебе. Ты качаешь головой? Почему ты не хочешь?

– Потому что у меня еще только четыре пятьдесят… За книгу…

– А-а-а, из-за денег… Понятно. Ну, это мы уладим. Пойди напомни о себе фрау Геренклевер. Только когда будешь с ней здороваться, помни об одном…

– Ладно. Только я не знаю, о чем.

– Нет, знаешь. О том, что ее тоже радует, если к ней обращаются приветливо. Как и всякого человека.

После этого разговора Андреас почувствовал себя таким счастливым и свободным, что прыгнул в воду, и она забурлила так, словно щука гонялась в реке за мелкой рыбешкой. Он снова ощутил прилив сил и жажду деятельности. Он нырял, выныривал, бросался бомбой, вертелся спиралью, становился в воде на голову – над водой торчали одни только ноги…

Друзья Андреаса снова примкнули к нему. Теперь выяснилось, что дело становится реальным – сама фрау Линден достанет удостоверение! Они опять начали строить планы: палатки, путешествия, дальние страны, Робинзон, Новая Земля, океаны, пирамиды… «Мой папа один раз…» Да уж известно, что говорят ребята, когда такая жара и солнце печет макушку.

С вдохновением теперь все обстояло прекрасно. Одно было плохо – слишком уж много мальчишек было посвящено в этот план. И все говорили сразу…

Андреас боялся, что кто-нибудь возьмет да и поедет один на стройку и подберет там все бутылки, которые хотели собрать пионеры. Поэтому он решил действовать быстро.

Фрау Линден отвела ребят обратно в школу. В столовой им дали холодного кофе. Но разве этим утолишь жажду! Когда все выводили велосипеды из сарая, Детлев Тан напомнил Андреасу про лимонад, который тот обещал ему купить. Всем остальным тоже хотелось попить лимонаду. Каждый стал перечислять Андреасу, что он ему подарил за последнее время: кто жевательную резинку, кто тянучку, кто карандаш, кто леденец, кто старую заводную машину, кто вафлю. Даже бутерброд с колбасой и то припомнили.

– Не жмотничай, – говорили они Андреасу. – Раз ты Детлеву покупаешь, купи и нам!

По планам Андреаса, эти деньги предназначались Клавдии. Но что планы, когда тебя просят лучшие друзья! Андреас не смог устоять. Он был из тех ребят, которые в компании вообще забывают обо всем на свете и из кожи вон лезут, лишь бы не ударить лицом в грязь. Ему было очень приятно пообещать каждому стакан лимонаду.

Они сели на велосипеды и выехали за ворота. По шоссе в сторону Вайнахтсберга они ехали уже вшестером.

XVII. В гостях у Клавдии

На свете много красивых дорог. Но таких, как дорога в поселок через Вайнахтсберг, не так уж много.

Дорога эта покрыта асфальтом, она не слишком длинная, не слишком широкая, а все-таки особенная. По обеим сторонам ее тротуар, за тротуаром – поля. С одной стороны поля «Светлого будущего», а с другой – луг, еще с королевских времен. Там, где кончается луг и начинается поселок, слева у дороги, – магазин.

У мальчишек, которые проносятся здесь на велосипедах, всегда одна игра – в «Гонки мира». Путь свободен… Перед глазами простор… А когда еще подгоняет жажда, опередить остальных не так-то просто!..

Ветер бьет в лицо. А сколько здесь всяких запахов! Запах спелой ржи, яблок, картофельной ботвы, запах асфальта и предчувствие прохладного, щекочущего язык лимонада… Их всех так и гонит вперед: «Пить!» Детлев поднимает кулак, и из его пересохшей глотки вырывается клич:

– Кто первый!

Разве тут чувствуешь усталость!

– Гей! Гей! – кричит Андреас.

Он жмет на педали, не поднимаясь с седла. Это детское седло, ремнем прикрепленное к раме, но Андреас словно летит на ракете.

Когда начались настоящие гонки, Андреас был пятым. Последним шел Детлев Тан. Поднажав, Детлев вырвался вперед. Он перегнал Андреаса и стал набирать скорость. Андреасу пришлось вложить куда больше труда, чтобы заставить свою машину работать на полную мощь. Но вскоре он пристроился к заднему колесу Детлева и выжидал теперь подходящего случая, чтобы начать борьбу за первенство.

Когда начались настоящие гонки, Райнер Шнек был первым. Он хотел удержать свое место и никому не дать себя обогнать… Он решил изо всех сил жать на педали и не допустить, чтобы на него нашел приступ ярости, как выражались родители. Но тут слева от него вынырнул Детлев Тан. Райнер Шнек испугался за свое первенство.

Андреас все еще шел за задним колесом Детлева. Они продолжали пока ехать в гору. Андреас знал, что на спуске с горы Детлев покажет бо́льшую скорость, чем он, – ведь у Детлева больше вес. Значит, надо обойти его теперь, если вообще хочешь победить.

В это мгновение Райнер Шнек сделал попытку пристроиться к заднему колесу Детлева. Он резко повернул влево, чтобы оттеснить Андреаса. Андреас разгадал его намерение. Словно оглушенный, как это не раз бывало с ним в минуты сильного напряжения, он все жал и жал на педали. И тут Райнер Шнек задел его рулем.

– Жулишь! – крикнул Андреас на последнем дыхании.

Но выкрик его ничего не изменил. На одно мгновение он потерял власть над своим велосипедом. Этого было достаточно. Он прозевал момент. Он пришел вторым после Детлева Тана. Райнер Шнек пришел четвертым.

Перед магазином снова вспыхнул спор. Гано Блумгольд тоже разгадал хитрость Пампуши. И хотя Райнер Шнек, улыбаясь, все отрицал, на этот раз ему ничего не помогало. Ребята наперебой кричали, что это нечестно и подло.

– Подло, подло, подло! – орал Андреас, все еще не придя в себя. – И лимонада ты не получишь!

– Обойдемся! – крикнул Райнер Шнек, усмехаясь.

Он вскочил на седло и, сделав разворот, медленно поехал прочь по другой стороне дороги. Отъехав немного, он еще раз обернулся и крикнул:

– Вот увидишь, что тебе за это будет!

Но слов его уже никто не расслышал. Андреас и ребята как раз вошли в магазин.

Это был магазин самообслуживания. Андреас знал, где тут лежат тянучки, где вафли, где пакеты с сахаром, где изюм, а где стоят банки со сливовым джемом. Но сладости его не слишком интересовали. Он прошел мимо мучных изделий и макарон и повел своих друзей в дальний угол, где стояли ящики с бутылками. Хотя магазин был переполнен, заведующая отделом обрадовалась пятерым юным покупателям – всех их она прекрасно знала. Она подошла к мальчикам, чтобы их обслужить, и сообщила, что весь лимонад сегодня распродан.

– Тогда ситро, – объявил Андреас.

– Тоже распродано. Могу предложить кока-колу.

– А сколько это стоит?

– Сорок пфеннигов без бутылки.

– Пять бутылок! – крикнул Детлев Тан, подтолкнув Андреаса.

– Пять, – подтвердил Андреас, доставая из кармана деньги.

– Только пейте на улице, а то тут никто пройти не сможет, – сказала заведующая.

Андреас протянул ей две марки. Каждый вытащил себе из ящика бутылку, и все вышли на улицу.

Они собрались в кружок за углом магазина в самом радостном настроении. Детлев Тан прыгал на месте, словно ему под рубашку забрался муравей. Андреас кричал:

– Рабочий класс ликует!

Дитер Хамер тоже орал от восторга. Только один Гано Блумгольд радовался молча. Наморщив лоб, он внимательно изучал этикетку на бутылке и, как видно, остался ею доволен.

Андреас предложил пить, как водители самосвалов. Он показал, как это делается. И так как всем это понравилось, предложение было принято. Детлев Тан открыл бутылки. Держа их в руках на уровне груди, они сказали хором:

– Поехали!

Потом поднесли бутылки ко рту и, запрокинув голову, уставились в небо.

В очереди в кассу с тяжелой сумкой в руке стояла фрау Кронлох, мать Ули. Она наблюдала за ними через витрину и ждала, что будет дальше. Ей хотелось что-нибудь сказать, но она еще не знала что. Только когда мальчики подняли вверх бутылки, ей пришла в голову одна мысль. И она обратилась к молодому человеку, стоявшему впереди нее в очереди:

– Нет, вы только посмотрите! Этот подает пример, а все за ним повторяют. Просто нельзя себе представить, что может натворить один сорванец.

– Кого вы имеете в виду? – спросил учитель Ризе.

– Да вон того мальца в грязной голубой рубашке. И всегда-то он вывозится! Мать только и стирай!

– Да, вы правы, – заметил учитель Ризе. – Не слишком красиво выглядит, когда такие молокососы тянут из бутылки.

– Вот увидите, сейчас они все обольются. Вода с подбородков так и бежит. Говорю вам, все из-за него! Посмотрели бы только родители, как их сынок деньгами сорит! Они еще с ним наплачутся!

– А вы знаете этого мальчика? – спросил учитель.

– Еще бы! – отвечала фрау Кронлох. – Я понимаю, конечно, мальчик это мальчик. Никто и не требует, чтобы он был ангелом. У меня у самой такой. Но уж что этот себе позволяет!..

– Фрау Кронлох, ваша очередь! – сказала кассирша.

Учитель Ризе, отойдя от кассы, упаковал продукты в спортивную сумку и спустился с крыльца магазина.

Поздоровавшись с теплой компанией, он сказал:

– Я знаю фокус, как пить из бутылки, не проливая на рубашку.

– А как? – спросил Андреас.

– После каждого глотка считать до семидесяти семи.

– Тогда одной бутылки не хватит.

– Почему же это?

– Потому что пока сосчитаешь, опять пить захочешь!

– Это смотря что пьешь. Покажи-ка, что у вас там хорошего на этикетке? А, кока-кола – сорок пфеннигов без бутылки. Я тоже так иной раз пропивал после гонок все свои карманные деньги. А то, бывало, и сдачу. Мать тогда очень сердилась.

– А это не карманные деньги. Это я сам заработал, – возразил Андреас и добавил: – А я знаю, почему у вас после каникул будет столько детей!

Учитель Ризе улыбнулся. Но он не хотел выдавать себя сразу и быстро сказал:

– И я о тебе кое-что знаю. Сказать?

Но Андреаса не так-то легко было сбить с толку.

– Вы учитель, – сказал он смеясь.

– Ясное дело, учитель! – бурно поддержал его Детлев Тан хриплым голосом. – А то откуда бы вы знали столько фокусов!

– Да что вы, ребята! – отмахивался учитель Ризе.

– Учитель, учитель! – кричала теперь вся пятерка.

– Послушайте-ка, горлопаны, что я вам скажу. А что такое учитель? Учитель физкультуры, учитель рукоделия, учитель по труду, учитель рисования, учитель музыки, учитель спецшколы, учитель младших классов, учитель физкультуры…

– Это вы уже говорили! – крикнул Андреас.

– Это все фокусы! – крикнул Детлев Тан. – Все равно вы учитель!

– Да, но какой? А ну-ка, угадайте!

– Учитель физкультуры! – крикнул Андреас.

– Ясное дело! А то откуда бы у вас секундомер? – прохрипел Детлев Тан под одобрительные возгласы остальных.

– Неплохо доказано, – сказал учитель Ризе. – И все же это не так. Когда в другой раз будете пить, как грудные младенцы, из бутылочки, не забудьте: после каждого глотка считать до семидесяти семи!

Он попрощался с ними и пошел. Но Андреас крикнул ему вдогонку:

– Мы все равно докопаемся, какой вы учитель!

Они допили до дна и, сдав бутылки, поехали домой.

…Уже почти две недели отец Андреаса возвращался с работы вовремя. Вот и сегодня. Он надел шорты и подсел в саду к своей жене – помогать ей чистить картошку. Они говорили сперва про путешествия, потом про то, какая погода будет в августе… А под конец про то, как лучше ехать – поездом или подождать, пока они смогут купить машину. Да и стоит ли вообще ее покупать?

– Я боюсь, – сказал отец Андреаса, – что совсем перестану ездить на велосипеде, если у нас будет машина. На машине, правда, передвигаешься быстрее, но насколько становишься ленивее! Да и кровь застаивается.

Мать теперь пришивала пуговицы к рубашке Андреаса.

– Неужели это правда, что, когда ездишь в машине, застаивается кровь? – спросила она.

– Мне кажется, что это так. Во всяком случае, известно, что тот, кто жмет на педали, живет дольше, чем тот, кто крутит баранку, нажимая одной ногой на газ.

– Тогда попробуй-ка жать на педали каждое воскресенье – до озера и обратно. Посмотрим, дольше ли ты проживешь, чем тот, кто проделывает тот же путь на машине.

Отец почесал щеку и сказал:

– Тут есть еще один вопрос… Ну, картошки довольно?

– Нам-то хватило бы, но Андреас, может, захочет еще. И где только он пропадает? Да, так ты сказал, что есть еще какой-то вопрос…

– Насчет Андреаса. Для него самые счастливые минуты в жизни – это когда мы с ним вдвоем мчим напрямик по лугам и лесам. Не по шоссе, а по каким-нибудь тропкам или просто по траве. Тут он как бы лицом к лицу сталкивается с красотой своей родины, с ее прошлым и будущим. Он так смотрит, когда я ему что-нибудь показываю, и так слушает, когда я объясняю… Ему будет чего-то не хватать, если в один прекрасный день все это кончится.

– А что, если он в один прекрасный день сговорится поехать вместе со своим новым другом и твое общество будет ему уже ни к чему, сколько бы ты ему ни объяснял про красоту его родины?

– Это будет еще не скоро…

– Ты думаешь? – спросила мать с сомнением.

– Три-четыре года у нас еще есть про запас. – Отец положил нож и высыпал очистки в корзину. Потом он сказал: – Мне будет очень грустно, если больше не придется колесить вместе с ним без путей и дорог. Он, конечно, и выскочка, и всезнайка, но все-таки мне будет очень грустно…

Мать рассмеялась:

– Может, ты купишь тогда машину и, чтобы не грустить, будешь колесить со своей женой?

Отец тоже рассмеялся и поцеловал ее.

Тут они услышали, что Андреас возвращается домой. О его приближении возвещали самые разнообразные устрашающие звуки: грохот, шум, шипение, лязг. И вдруг он появился. Он прыгнул, раскинув руки, на своих родителей и даже нечаянно повалил мать на траву. Его радость была так велика, что он и не заметил ее протеста. Он ликовал, как щенок, который треплет коврик.

Когда порядок был восстановлен, мать отметила, какая грязная у Андреаса рубашка. Но Андреас про это и слушать не хотел. Изо рта у него бил фонтан слов. Смысл их был непонятен. Только одно дошло до матери Андреаса: что он хочет надеть белую рубашку.

Отец вообще не обратил внимания на все эти слова. Он прижал Андреаса к себе и сказал:

– Прекрати трепыхание. Сейчас мы поедем с тобой на велосипеде – посмотрим строительство. Ромерберг, наверно, здорово изменился.

– Ура! – крикнул Андреас. – Я тебе там все покажу… Увидишь, где я складывал камни… Только сначала мне надо сходить к Клавдии.

– А это зачем? – спросил отец. Он был очень удивлен.

– Да ведь я только что тебе все рассказал!

– Это тебе так показалось, – рассмеялся отец.

– Все, все я рассказал, – повторял Андреас. – Что завтра пионеры идут собирать бутылки и что мне сейчас надо к Клавдии! А когда я вернусь, я покажу тебе строительство.

– Э, нет, тогда мы будем ужинать, – напомнила мать.

– Да сейчас же каникулы! – возмутился Андреас.

– Поехали, – решительно сказал отец. – Я уже вывел свой велосипед. К Клавдии ты и завтра успеешь.

Рот Андреаса растянулся, как у клоуна в цирке. Но он не рассмеялся… Он заплакал и быстро пошел в дом.

– Вот тебе, – улыбнулась мать, поглядев на отца. – А ты собирался с ним колесить! Теперь он ревет, да и у тебя вид не слишком веселый. Не купить ли нам все же машину?

Она вошла вслед за Андреасом в дом, чтобы заставить его умыться и найти ему чистую рубашку.

Через несколько минут Андреас уже шел по переулку Майских Жуков по направлению к домикам поселка, стоявшим ближе всего к магазину. У Андреаса были большие надежды и большие опасения. Надежды касались Клавдии, а опасения – ее матери.

Когда Андреас позвонил, дверь открыл брат Клавдии – Конрад. Тот самый, который тогда попался на яблоках. Конрад сегодня праздновал день рождения – ему исполнилось шестнадцать. Снизу он – из-за брюк – казался тонким и хлипким, а сверху – из-за куртки – мощным здоровяком. Вид у него был необычайно веселый.

Для Андреаса это была не слишком приятная встреча. Он не раз кричал Конраду вслед, проезжая на велосипеде: «Воришка, куда яблоки девал?» Теперь, встретившись с ним лицом к лицу, Андреас испугался, что тот ему это припомнит.

Но Конрад, хлопнув Андреаса по плечу, радостно крикнул:

– Входи, старик! Входи! Входи, цыпленок! Вот – цыпленок пришел меня поздравить! А где у тебя цветочки?

В своем хмельном веселье Конрад был каким-то смешным и каким-то чересчур уж взрослым. Андреас смущенно сказал:

– Я хотел поговорить с Клавдией.

– Ах, так ты не ко мне? Чего же ради твоя мамочка тебя так вырядила? Иди, вот тут по лестнице! Коза там, наверху. Играет со своими желтолицыми.

Этот неожиданный братский прием ободрил Андреаса. Его робость и нерешительность как рукой сняло. Он даже набрался храбрости и сказал:

– Я знаю, где ее комната, можешь не покалывать.

Хотя еще ни разу здесь не был.

Конрад вернулся в комнату, из которой слышались ликующие голоса гостей. А Андреас пошел наверх по лестнице – один в незнакомом доме. Он вошел в такую же каморку, в какой жил сам. Он был так рад, что добрался до Клавдии! Но в комнате у нее было все совсем по-другому.

Тут стояла клетка с волнистыми попугайчиками, на кровати лежало зеленое шелковое покрывало, в уголке были рассажены куклы. Здесь было как-то очень мило, то ли из-за попугайчиков, то ли из-за этого зеленого покрывала, то ли из-за зеркальца на стене.

Клавдия стояла перед зеркалом в спущенных гольфах и в домашних туфлях – бархатная отделка на них вроде как трубочки с кремом. Но еще больше, чем эти трубочки, Андреаса поразили волосы Клавдии. Она начесала их на глаза и смотрела сквозь них, словно сквозь штору. А те волосы, которые остались сзади, были завязаны лептой и торчали вверх кроличьим хвостиком.

– Чудной у тебя вид, – сказал Андреас, остановившись в дверях.

– Ах… это ты? – сказала она еле слышно. Она отложила гребень и откинула волосы назад. Лицо у нее было зареванное. – А я думала, это Антье…

Андреасу не хотелось замечать, что она заревана. Он сказал, глядя в сторону:

– А я думал, ты играешь со своими желтолицыми.

– А что тебе, собственно, тут надо? – с досадой спросила Клавдия. – Кто тебя впустил?

– Твой брат. Он всегда такой?

– Противный он. Я вниз не сойду. Там все девчонки из его класса, а мне говорят «коза»… Дурехи!

Чтобы утешить Клавдию, Андреас сказал:

– Я бы тоже не пошел – у тебя тут такая красивая комната. Это твои?