355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Альфред Бётхер » Поведение — двойка » Текст книги (страница 8)
Поведение — двойка
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 19:04

Текст книги "Поведение — двойка"


Автор книги: Альфред Бётхер


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

XII. В доме отдыха имени Макаренко

На берегу Балтийского моря стоят белые летние домики, и в них живут отпускники, а к завтраку, обеду и ужину все они собираются в столовой.

Дом отдыха имени Макаренко, где проводила свой отпуск фрау Линден, назывался так в честь известного всему миру советского педагога. Здесь, у моря, отдыхали со своими семьями учителя и другие школьные работники.

Учителям здесь не надо было постоянно заботиться о тишине и порядке. Здесь они могли просто радоваться тишине и порядку. Шум был отключен. Ни болтовни, ни крика, ни звонков. В коридорах ковры, а по коврам спокойно ходят вежливые, воспитанные люди.

Фрау Линден приехала сюда вместе со своим младшим сыном Бодо. Бодо был ее любимцем. Этой осенью он шел учиться в первый класс. Бодо знал, что скоро сядет за парту вместе с еще тридцатью ребятами, – вот тут-то и станет ясно, какой он по сравнению со всеми. Не знал он только одного: каким же он окажется? Он радовался, что идет в школу. Но к радости примешивалось и еще что-то. Во всяком случае, он все повторял, что пойти-то он пойдет, но только если ему разрешат там сидеть за одной партой с его братом Уве.

Вот поэтому фрау Линден и решила поехать в дом отдыха вдвоем с Бодо. Она хотела успокоить его, поговорить с ним и подготовить его к началу занятий. Пусть познакомится с новыми людьми, освоится, привыкнет к обществу и увидит сам, что он ничуть не глупее других и прекрасно умеет себя вести.

Когда фрау Линден и Бодо в первый раз вошли в столовую, подавальщица проводила их к столику в середине зала. За столиком стояло еще два стула, и вскоре за него сели их соседи – какая-то очень приветливая женщина с дочкой Кларисой. Оказалось, что зовут эту женщину фрау Манн и что она жена профессора живописи из Дрездена. Сам профессор уехал сейчас вместе со своими студентами на шахту писать портреты шахтеров.

В столовой все было как на празднике: ножи, вилки и ложки, отливающие серебром, скатерти ослепительно белые, словно первая страница тетради, новые стулья с красными сиденьями и похожие на снегурочек подавальщицы, разносившие на цветных подносах тарелки с яичницей. Клариса была в восторге от этой праздничной столовой. Она улыбалась фрау Линден, а потом, покраснев, сказала:

– Приятного аппетита!..

Тогда фрау Линден тоже улыбнулась. Она кивнула Кларисе и сказала:

– Спасибо, Клариса. И тебе тоже.

Между двумя мамами и двумя детьми сразу завязалась оживленная беседа. Из взрослых больше говорила фрау Линден – ей было что рассказать, уж такая у нее была профессия. Из детей разговор в основном поддерживала Клариса. Она была на полтора года старше Бодо и слегка важничала. Она сообщила ему, что с будущего года у них уже вводят иностранный язык – русский, а еще у них устроят соревнование на лучший рисунок, а когда она вырастет, у нее будет двое детей… И много других любопытных сведений.

Но Бодо все это не слишком интересовало. Он любил играть с машинами и паровозами, а на берегу моря – с кораблями. Про это он и рассказывал. Однако, заметив, что Клариса слушает его как-то больше из вежливости, он вообще перестал говорить – пусть сама болтает что хочет.

Узнав, что Бодо идет этой осенью в первый класс, Клариса вызвалась ему помогать.

Взглянув на него с ободряющей улыбкой, она задала ему те же самые вопросы, которые ей самой совсем недавно задавал ее отец. Например, «сколько будет, если к двум сосискам прибавить два соленых огурца».

– Ну? Можешь ты ответить?

Бодо, не заметив ловушки, поспешно засовывал в рот остаток сосиски и радостно кричал:

– Четыре!

Но Клариса торжествующе смеялась:

– А чего четыре? Сосиски или огурца?

До него это все равно не доходило. Он думал, Клариса смеется потому, что он засунул в рот полсосиски зараз.

Однако, попавшись на эту удочку разок-другой, Бодо раскусил Кларису. Ах, вот как! Он будет стараться считать, а она будет веселиться и потешаться? Не на такого напали.

Зато у Кларисы было много разных книг, и она знала всякие истории, о которых Бодо и слыхом не слыхал. Например, про одного султана – как он пошел с войском на Париж, чтобы разрушить его и сжечь, и как его дочь, принцессу Марцевиллу, под звон мечей усадил на коня один принц и умчал в Париж. Это, конечно, было здорово!

– А почему он усадил ее на коня? – спросил Бодо.

– Как – почему? Потому что он ее любил! – крикнула Клариса, просияв.

Бодо очень понравилось, как она это крикнула. И вообще она ему нравилась, хотя с ней приходилось всегда быть начеку. Но еще больше ему нравилась Кларисина мама.

Как-то раз за ужином, когда все они снова встретились в столовой и Клариса опять пожелала всем приятного аппетита, Бодо вдруг поинтересовался:

– А с чем его едят? С горчицей или с перцем?

Фрау Манн, Кларисина мама, рассмеялась и провела рукой по его волосам. Из этого Бодо заключил, что она к нему благоволит, хоть он и не знает никаких историй про султана и про его дочь принцессу. Осмелев, он стал время от времени отпускать всякие шуточки насчет «сырого сыра» и «пустой капусты».

А так как он говорил «по-берлински», со всякими словечками и выражениями, каких в Дрездене никто не слыхал, фрау Манн находила его высказывания очень потешными. Что бы он ни сказал, она смотрела на него чуть ли не с восхищением. А Бодо, почувствовав, что его тут поняли и оценили, принялся болтать без умолку.

В этот раз на ужин не было ни «пустой капусты», ни «сырого сыра». Подавальщица принесла на подносе отбивные и принялась раскладывать их по тарелкам. Бодо вдруг заметил, что Клариса пристально за ним наблюдает. Видно, хочет посмотреть, как он станет расправляться с таким трудным блюдом. Он пододвинул тарелку с отбивной к ней поближе и сказал:

– Хочешь? Бери. Я не люблю жевать подошвы.

Фрау Линден покачала головой:

– Словно его никто не учил, как надо вести себя за столом!

Но фрау Манн рассмеялась, так и не успев донести нож и вилку до своей тарелки.

– Остроумный молодой человек. В детском саду он наверняка пользуется успехом.

Фрау Линден, разрезая отбивную Бодо, ответила:

– Да, уж он старается изо всех сил. – И строго сказала Бодо: – Бери вилку и ешь. И прекрати болтовню.

Клариса, усердно орудуя ножом и вилкой, заметила:

– Знаешь, я все думала, выходить мне за тебя замуж или не выходить. Но решила не выходить. Ты для меня слишком мал.

Обе матери, чтобы не рассмеяться, наклонились к своим тарелкам. Они старательно накалывали на вилку отбивную с картошкой.

– Но ты ведь даже не спросила, хочет ли он на тебе жениться, – заметила мать Кларисы. – Когда он вырастет, он уж найдет себе подходящую жену, не беспокойся!

В это мгновение Бодо соскользнул со стула прямо под стол и, прежде чем мать успела поинтересоваться, что он там потерял, фрау Манн, вскрикнув «ой!», выскочила из-за стола.

Учителя, ужинавшие за другими столиками, перестали есть и с удивлением глядели в их сторону.

– Что случилось? Что ты там делаешь? – спросила фрау Линден своего сына, сидящего под столом.

Она никак не могла понять, чем вызвано такое странное поведение. Ей было очень стыдно. Она положила на стол нож и; вилку.

Теперь Бодо вынырнул из-под стола и сидел на стуле, словно хорошо воспитанный мальчик.

– Он ущипнул меня за ногу, – сказала фрау Манн.

– Ты что, обалдел? – прошептала фрау Линден.

– Красный как рак! – сказала Клариса.

– Почему ты это сделал? – спросила фрау Линден. Она говорила шепотом, словно на похоронах.

Бодо тыкал вилкой в свою отбивную.

Он молчал.

Но тут фрау Манн положила руку на голову Бодо.

– Это тайна, правда? – сказала она. – Ты ведь не мог догадаться, что я закричу.

Потом она стала рассказывать про фотоснимки, которые сделала сегодня утром, и этим как бы закончила разговор. Ей было ясно: Бодо не придумал ничего лучшего, чтобы выразить ей свою благодарность. И свое хорошее отношение.

Когда все четверо встретились за столом в последнее утро, они почувствовали себя как-то немного неловко. Все было уже не так, как всегда. Все думали о чемоданах, об отъезде, даже поздоровались как-то наспех и наспех принялись за бутерброды.

– Мне не давай, – сказала Клариса матери.

– Надо хоть немного поесть! Хоть червячка заморить, – ответила та. – Наш поезд отходит через час. А ваш? – обратилась она к фрау Линден. – Кажется, после обеда?

Фрау Линден кивнула. Мысли ее были уже далеко отсюда.

– Да, после обеда, – сказала она, словно очнувшись.

В открытые окна светило солнце. Занавески трепетали от ветра, прилетевшего сюда с дюн, с моря. В столовой было жарко, но Кларису словно знобило. Она послушно взяла бутерброд и поглядела в окно. Глаза у нее сегодня были темные и грустные.

– Ешь, – подбодрила ее фрау Линден. – Видишь, Бодо уплетает за обе щеки!

– Да, – ответила Клариса. Но так и не притронулась к бутерброду.

– Ешь, детка, – настаивала фрау Манн. И, намазывая второй бутерброд, обратилась к Бодо: – Кто так здорово жует, наверняка вырастет очень сильным.

Бодо пожевал еще немного и, проглотив, заявил:

– Я, когда вырасту большим, возьму меч и пойду защищать. Ведь защищают мечом?

– В сказках – да, – ответила фрау Линден.

– Молодец! – одобрила фрау Манн, поглядев на часы.

А Клариса, надкусив бутерброд, сказала:

– А какая-нибудь девушка тогда вышьет ему розу.

Фрау Линден была очень рада, что к Бодо все отнеслись с таким пониманием. Но заговорила она не о своей радости, а о своих опасениях:

– Это многие ребята хотят, когда вырастут, стать «кем-нибудь очень сильным» – капитаном, летчиком, космонавтом. У всех у них есть своя мечта. Да только вот как же это так – защитник с мечом лезет под стол и…

Ребята рассмеялись.

Но фрау Линден осталась серьезной.

– Ничего смешного тут нет, – сказала она. – Представьте-ка себе, что кому-нибудь из моих учеников взбредет такое в голову на уроке…

Клариса так оживилась, что даже позабыла о своем грустном настроении.

– Никто не осмелится! – крикнула она.

– У меня в классе есть один такой, – продолжала фрау Линден, – он и на это способен. Учитель всегда надеется, что ребенку дадут с собой в школу дисциплину, как пакетик с завтраком. Но не всегда так бывает. Ума не приложу, что с ним делать! Выговоры и наказания на него так и сыплются, а толку чуть. И в классе словно болезнь какая-то… Нет, нет… Я хочу, чтобы в будущем году все было по-другому. Хорошее настроение в классе, общие интересы, общие желания…

Фрау Манн очень удивилась, что в самый последний час отпуска в их небольшой компании завязался такой серьезный разговор. Она сказала с улыбкой:

– Непослушные дети всегда были и, наверно, всегда будут… Допивай поскорее молоко, Клариса…

– С этим я не могу примириться, – настаивала на своем фрау Линден, – я верю в силу воспитания…

– Но ведь вы сами рассказали сейчас про мальчика, с которым не можете справиться.

Фрау Линден кивнула:

– Вот это-то меня и волнует. Мальчик очень неглупый, но дерзкий и своевольный. Дело дошло до того, что он плюнул в девочку. Мы вынесли ему выговор на общем собрании, а с него как с гуся вода. Конечно, меня мучает вопрос – правильно ли я к нему подошла? И такой ли у меня в классе хороший коллектив, как это обычно считают?

– Почему же он так обошелся с этой девочкой? Это и вправду очень странно.

– Вот и я спрашиваю: почему? У детей так много прекрасных качеств – привязанность к товарищам, сочувствие, тяга к хорошему… У этого мальчика я ничего такого не замечала. Где же он проявляет свои лучшие черты? Дома? В играх? Во время каникул? Возможно. Но только не в школе. Вы спрашиваете, почему он так обошелся с девочкой? Скажу вам честно: я не знаю. Мне знакома только его «школьная маска». А этого здесь недостаточно…

Но тут фрау Линден заметила, что за другими столиками уже прощаются. Она прервала свое рассуждение и извинилась:

– Простите, пожалуйста, что я задерживаю вас своей болтовней. Но мне так хотелось сказать вам об этом… Потому что я тут, в доме отдыха, многое поняла…

Фрау Манн все еще не поднималась с места, хотя времени у нее было в обрез. Ее интересовало, что же именно поняла фрау Линден. Может быть, это связано с тем случаем, когда Бодо залез под стол? Она положила руку на голову Бодо и взглянула на него с той радостной ласковой улыбкой, с какой глядела всегда.

– Вы, наверно, имеете в виду, – сказала она, – что и наш друг Бодо тоже задал нам всем загадку?

– Да. Помните, как я вначале была возмущена? А теперь мне ясно, что он хотел выразить что-то хорошее, а получилось очень некрасиво. Трудно было в этом разобраться, но пришлось мне вникнуть, чтобы понять Бодо. Вот так же надо вникнуть и в то, что происходит с мальчиком в моем классе. Пока я не разберусь в этом, я не успокоюсь. Ну, а теперь придется нам подниматься, а то вы опоздаете на поезд!

– Да, нам пора, – согласилась фрау Манн.

И все четверо встали из-за стола. Они попрощались с теми, кто еще сидел в праздничной столовой, и направились к двери. В коридоре они пожали друг другу руку и пожелали счастья. Но, дойдя до лестницы, фрау Линден еще раз обернулась.

– Я вас никогда не забуду, – сказала она. – Я понимаю, почему он ущипнул вас, а не кого-нибудь еще!..

Расходясь в разные стороны, они весело смеялись.

Прекрасные это были каникулы!

XIII. В летнем лагере

В первую неделю каникул друзья Андреаса еще не разъехались. Поэтому он не ходил в городской летний лагерь. Он сделал одно изобретение: при помощи резинки от банки из-под консервированного компота укрепил на голове перья, и получился индейский головной убор. Изобретение это было очень хорошее – перья не выпадали, даже когда он ползал по-пластунски и прятался в кустах. Два дня Андреас все усовершенствовал его, пока наконец не превратился в первоклассного вождя краснокожих.


С перьями на голове, вооруженный до зубов, Андреас отправился разыскивать своих друзей. Одних он встречал на шоссе по дороге в магазин, других – на их собственном крыльце, они чистили ботинки для всей семьи. Показав им свое изобретение, он приглашал их вступить на тропу войны и выкопать на лугу подземную пещеру.

Мальчишки принимали его предложения, а также вносили свои. Например, сделать всем мокасины, которые не оставляют следов. Или разрезать на куски толстую проволоку, которую они «нашли» в чулане… Знаешь, законные наконечники для стрел! Представляешь? А пещеру – вот на такую глубину! Придем!

Но они так и не пришли. Да и как они могли прийти, когда они все разъехались? Андреас видел, как они помогали родителям тащить к трамвайной остановке рюкзаки и чемоданы или тряслись в перегруженной машине, выезжая на шоссе, – складная мебель, темные очки, а под мышкой надувной резиновый крокодил.

В одно прекрасное утро уехали и Блумгольды. Гано нес в руке авоську, а в ней лежал ящик с его животными. Гано был бледен и задумчив, и Андреас вдруг почувствовал, что любит его еще гораздо сильнее, чем раньше. Он взялся за одну ручку авоськи и понес вместе с Гано ящик к трамвайной остановке. По дороге он рассказывал про пещеру – какая она невидимая, потаенная, настоящая… Но Гано все думал про своих животных. А вдруг у авоськи одна ручка оборвется – тогда что?

Когда подошли к остановке, Блумгольды сказали: «Большое спасибо!» И еще: «А ты тоже скоро уезжаешь?» – но смотрели они уже не на Андреаса, а на подъезжавший трамвай. Когда трамвай отошел, Андреас почувствовал вдруг, что его обступила тишина. Что делать дальше? У него больше не было никаких планов… Но не стоять же на месте!.. Он побежал на луг, достал оружие из тайника и залез в песчаный карьер, где рыл свою пещеру. Он выкинул из него несколько камней, которые кто-то в него побросал, и стал копать дальше.

Немного погодя наверху появилось трое ребятишек. Они подошли поближе и стали на самом краю карьера. Маленькие, пятилетние. Наверное, это они набросали сюда камней. Теперь-то они делали вид, что ни в чем не виноваты, только щебетали:

– А мой папа такие глубокие ямы роет, что даже вода видна!

– И мой тоже, только не для воды. Он что-то черное туда кидает, грушу удобрять. А когда глину достает, еще глубже роет!

Андреас выбросил из пещеры лопату, и они убежали. Он выпрямился, влез на кучу песка и поглядел вдаль – за шоссе… Как улепетывают эти трусишки! Когда они обернулись, он показал лопатой на пещеру и крикнул:

– Эй, вы, букашки! Дарю вам на память!

Потом вскинул на плечо ружье и лопату, потрогал перья на голове – торчат ли кверху – и зашагал прочь.

Дома он снял свой индейский наряд и переоделся. Потом пошел к матери на кухню и завел с ней разговор. Цель его была – заставить мать высказать идею, созревшую у него в голове.

– Вот и Гано уехал… Все разъехались… – сказал он.

– Значит, пора тебе отправляться в городской летний лагерь.

Вот это-то Андреас и хотел услышать. Но он притворился недовольным – лицо его изображало покорность мученика.

– А почему бы тебе, собственно, не пойти? – продолжала мать. – Откуда вдруг такая неохота? Ты ведь сам просил, чтобы тебя записали.

– Да ведь я тогда не знал, что там фрау Линден дежурит…

– Ты радоваться должен, что она дежурит! Тебе надо с ней помириться, другого выхода у тебя нет. Да и вообще там много хорошего. Будете ходить на экскурсии, поешь там среди дня. И деньги уже заплачены.

– Она сказала, что хочет узнать меня получше. Что же мне, все равно идти?

– Ну конечно! Раз она так сказала, значит, она с тобой по-хорошему хочет, а не по-плохому. Ты только дай ей такую возможность. Ну, иди в ванную, вымойся, а завтра утром пойдешь.

– Ладно, мне-то что!.. – проворчал Андреас.

Потом повернулся на каблуках и с победной песней вышел из кухни.

Андреас вступил на тропу летнего лагеря не в мокасинах. Он шагал четким солдатским шагом. Ведь здесь давали команду. Здесь отдавали приказы. Здесь маршировали. Здесь требовалось мужество. Вот именно, мужество! У Андреаса под курткой был спрятан пистолет – дуло с водопроводный кран!

И вот, набравшись мужества, он зашагал на кухню. Он хотел поздороваться с фрау Глум. Тогда не стал ходить в «продленку», а теперь вот вернулся. Возвращение блудного сына. Мужество! Он нажал ручку двери и вошел.

Фрау Глум сидела вместе с двумя другими воспитательницами за столом. Она собирала в пачку разложенные на столе квитанции и записывала что-то на листке бумаги.

– Здравствуйте, – сказал Андреас. – Куртку на вешалку повесить или мы куда-нибудь пойдем?

Фрау Глум приложила к пачке еще несколько квитанций. Затянувшись сигаретой, она с удивлением поглядела на Андреаса.

– Как, ты опять здесь? На квитанции было написано, что ты уезжаешь с родителями.

– Это на первой квитанции. А потом я опять записался.

Фрау Глум кивнула:

– Верно, потом тебя мама записала.

– Отец хотел со мной вместе в поход поехать. На велосипедах. Но теперь ему некогда. Он хотел мне старинные церкви показать…

– Это интересно.

– Да, там, на Эльбе… Мы хотели каждую ночь в другом месте ночевать. А еще хотели посмотреть один колодец, в котором воду на сто пятьдесят метров вверх поднимают.

– На пятнадцать, детка. – Фрау Глум стряхнула пепел с сигареты. – Колодцев в сто пятьдесят метров не бывает. И вот, значит, теперь твой папа не сможет? Жаль, жаль.

– Нет, на сто пятьдесят метров, – настаивал Андреас. – Отец один раз бросил туда монету и считал…

– Монетку, конечно, можно бросить, если это не запрещено. Я просто хотела сказать, что ты ослышался. Со мной тоже такое случается. Ну, иди к ребятам, пока обед не привезли.

– А что мы сегодня будем делать? Пойдем на Ромерберг?

– Нет. – Фрау Глум встала и поглядела в окно. Потом снова села и сказала: – Там ведь теперь шоссе прокладывают.

– А что же мы тогда будем делать?

– После обеда поставим палатки.

– Здорово! В лесу?

– Где же я возьму тебе лес?.. Ну, иди! И скажи ребятам, чтобы не шумели.

Андреас пошел в комнату к ребятам и стал делать то же, что все: искать себе какое-нибудь занятие.

Когда им разрешили выйти во двор, Андреас придумал себе повое развлечение. Он залез на мусорный ящик, а с него – на крышу сарая для велосипедов, покрытую толем. Потом перелез по каменной стене на крышу дома на соседнем участке. Потом полез обратно. Этот рейс он проделал три раза.

Воспитательницы, заметив его из окна, стали ругаться. Андреасу было категорически запрещено лазить по крышам. Но так как он знал местность лучше, чем они, то всякий раз находил новый путь для побега.

В этом завоевании вершин приняли участие и еще некоторые ребята. Вскоре образовалась настоящая высокогорная команда во главе с Андреасом. Вот это каникулы! Блеск!

Так продолжалось до одиннадцати часов. А потом вдруг всем велели идти со двора в помещение.

– Вот идиотство! – сказал Андреас.

Он снял рубашку, вытряхнул из нее сор и пошел вслед за другими.

…В одиннадцать пришла фрау Вармут. Она преподавала в старших классах историю, а теперь была дежурным учителем в летнем лагере.

Андреас до сих пор не знал фрау Вармут. Ему понравилось, что она в тренировочном костюме. А еще – что она ему сказала:

– Последние станут первыми!

Она взяла его за плечи и усадила на стул, за которым стояла. А потом обратилась к ребятам:

– Я не спрашиваю про пятерки и двойки. Я надеюсь на каждого.

После этих слов ее руки, лежавшие на плечах Андреаса, стали легче ангельских крыльев.

Первым делом фрау Вармут рассказала им одно приключение…

Она могла бы, конечно, рассказать им про то, как один мальчик сломал себе руку и ногу, потому что все время лазил по крышам. А она вместо этого рассказала про свою байдарку – по морям, по волнам!.. И все истинная правда. Все точно. А под конец – как они вытащили из воды собаку. Почему она попала в воду? Ни одна живая душа этого не знала. Бедняга пес! Он и сейчас у них живет… Здорово, что такое бывает! Эх, если бы фрау Вармут…

В половине двенадцатого приехал обед. Его привезли из столовой в больших баках. Вот тут-то уж фрау Глум взяла бразды правления в свои руки.

– Обед – гвоздь программы, – поучительно повторяла она, сунув нос в бак.

Фрау Глум просто расцветала, когда на обед было что-нибудь необычное. Ну, а если присылали котлеты с макаронами, тогда она утешалась кофе.

После обеда вдоль того самого забора, у которого на большой перемене они брали девчонок в плен, поставили восемь палаток. Фрау Вармут первая залезла в палатку. Потом все залезли в эту палатку, но делать там ничего не делали – просто сидели все вместе, поджав коленки под подбородок.

А когда немного так посидели, фрау Вармут сказала:

– Ну, чтобы я играла с вами в индейцев, вы от меня требовать не можете. Я предложу вам другой план.

И предложила. Ребята согласились. А на следующий день после обеда двинулись в путь… Музей, пляж, пионерский парк, вышка, аэродром, военная игра… То, что надо!

Андреас и не заметил, как пролетела эта неделя… Он всегда шел впереди, не отставал ни на шаг от фрау Вармут и все задавал ей вопросы. Во время одной экскурсии она ему даже сказала:

– Есть насекомые кусающие, есть сосущие. А ты насекомое спрашивающее. Что же ты делаешь с медом моих ответов? Собираешь его? Или ты спрашиваешь ради удовольствия спрашивать?

Андреас на этот раз немного не поспевал за ее вопросами. А не скрыт ли за ними упрек? Но, заметив его недоверие, фрау Вармут улыбнулась:

– Ага, ты скис. Хорошенько обдумай ответ. А пока я спрошу тебя про другое. Про твою рубашку. Твоя рубашка несет на себе, так сказать, отпечатки толя и других материалов, которыми кроют крыши. Ты как, обновляешь их каждый день или это все те же – с понедельника?

Андреас расхохотался так весело и непринужденно, словно перешел уже в седьмой класс. Фрау Вармут, как видно, упускала из виду, что все эти дни до обеда они проводили каникулы во дворе, потому что «обед – гвоздь программы». Как же мог уважающий себя человек не испачкать рубашку? Но эта мысль была в голове Андреаса какой-то уж самой-самой тайной. И никак не могла сойти у него с языка. Поэтому он ответил:

– Я и сам не знаю.

После фрау Вармут дежурство по летнему лагерю принял учитель рисования. В эту неделю в школу на один день зашла фрау Линден. Директор вызвал ее к себе, чтобы поговорить с ней об одной волнующей новости.

Он рассказал фрау Линден, что по новому указу во всех школах ГДР первая ступень будет кончаться третьим классом. А с четвертого пойдет уже преподавание многих новых предметов, в том числе и русского языка. Четвертый класс будет теперь считаться второй ступенью. А это значит, что фрау Линден придется расстаться с классным руководством в бывшем третьем «А» и снова взять первоклассников.

Для фрау Линден это было печальное известие. Но протестовать было бесполезно. Кроме того, она не могла не согласиться с тем, что для ребят так гораздо лучше – начинать специальные предметы на класс раньше. И она сказала директору:

– Ну что ж, раз это дело решенное, придется уж мне проглотить пилюлю.

Огорченная предстоящей разлукой с классом, фрау Линден тут же пошла домой. Проходя по школьному двору, она взглянула на то место, где обычно строился ее класс. Крупными белыми буквами на дощечке было написано: «4 «А». Здесь, значит, в новом учебном году ее ребята будут встречаться с другим учителем и идти за ним в класс.

Ее ребята?.. До сих пор они были ее ребятами…

Фрау Линден, задумавшись, пошла дальше.

Она увидела учителя рисования, сидевшего на каменном шаре у входа в физкультурный зал. Греясь на солнце, он наблюдал за мальчишками, играющими в футбол. Фрау Линден очень хотелось поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Поэтому она пошла не к воротам, а в сторону физкультурного зала – к учителю рисования.

Однако учитель рисования не понял ее огорчения. У него было немало своих неприятностей, и они казались ему куда более серьезными. Ему предстоял экзамен, но готовиться к нему он не мог – жена лежала в больнице, а двое маленьких детей не давали ему ни на минуту сосредоточиться. Вид у него был переутомленный, лицо бледное. Ему было сейчас не до школы и не до учеников. Он сел на шар, чтобы хоть немного передохнуть. И он стал расспрашивать фрау Линден о том, как она отдыхала на берегу моря. А фрау Линден была сейчас не прочь об этом вспомнить. Это немного отвлекло ее от грустных мыслей. Рассказывая, она поглядывала в тот угол двора, где ребята играли в футбол. Наконец она спросила:

– А Андреас Гопе посещает летний лагерь?

– Ого, еще как! Вы что же, не слышите его голоса?

– А что? Он чересчур заметен?

– Спросите лучше, бывает ли он хоть когда-нибудь незаметен. Воспитательницы рассказывают о нем всякие ужасы. Он тут буквально на стены лезет…


Андреасу стало не по себе, когда он увидел, что учителя, разговаривая о чем-то за углом физкультурного зала, поглядывают в его сторону. Он сделал вид, что не замечает их. Он повел мяч, отбиваясь от нападающих, не подпуская к себе никого из игроков. На футбольном поле поднялся шум. И все-таки он услышал, как она его позвала:

– Андреас!

«Андреас»? Не «Гопе»? Это было что-то совсем новое. Он бросил мяч, подошел к ней и спросил:

– Что?

Учитель рисования снова сел на каменный шар. Андреас остался наедине с фрау Линден. И хотя у него на рубашке были не иголки, а только деготь и угольная пыль, он все равно казался колючим, как еж, которого только что потрогали.

– Если бы сейчас наступал Новый год, – сказала она, – я загадала бы одно желание. Про нас с тобой.

Андреас с интересом разглядывал сложенные здесь бревна.

– Как это – Новый год?

– Ведь на Новый год всегда желают мира. Всем людям и всей земле. Ты об этом слыхал?

– Я спрошу у отца…

– Спроси. Передай ему от меня привет и расскажи, как мы с тобой в разгар лета вспомнили про Новый год. И еще у меня есть к тебе одно пожелание…

Андреас был смущен. Он пробормотал что-то вроде: «А я чего? А я ничего!..»

– Мне хотелось бы, чтобы ту неделю, когда я буду дежурить, ты ходил в чистой рубашке.

– Ну, это еще не так страшно…

– Теперь можешь ты что-нибудь пожелать. Твоя очередь.

– Я? Как это – я?

– А у тебя разве нет ни одного желания?

– Не-е, у меня нет.

– Тогда я тебе сейчас что-то скажу. Когда мое дежурство кончится, я, если все будет хорошо, расскажу тебе одну новость, которой еще никто из вас пока не знает. Ты тут один из нашего класса?

– Да. А какую новость? Хорошую?

– Для меня совсем не хорошую.

– Ой, как долго ждать!..

– Ничего, время пройдет быстро. Только уж старайся, чтобы я могла всюду появляться вместе с тобой. Мне нужен хоть один человек, на которого можно положиться.

– А когда вы придете дежурить?

– В начале августа.

В привычки фрау Линден не входило подавать руку ученикам. Но она протянула Андреасу руку и сказала:

– Бывает, что люди, которые раньше доставляли друг другу одни огорчения, в конце концов становятся друзьями. До свиданья, Андреас.

– До свиданья.

Он побежал обратно на футбольное поле.

И вдруг ему пришла в голову одна мысль… Раньше он часто не знал, как она к нему относится: хорошо или плохо? А сейчас он почувствовал это очень ясно. Он повернулся и побежал вслед за ней. Догнав ее, он остановился и, кивнув головой, сказал:

– На меня вы можете положиться.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю