Текст книги "Поведение — двойка"

Автор книги: Альфред Бётхер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

II. „Макс и Мориц“

Теперь Андреас водился с Райнером Шнеком. Они жили рядом, и оба ходили с ключом на шее. Они играли в «салочки» не только в школе, но и на дороге. Они вместе возвращались из школы домой. Они обтирали заборы и изгороди и наслаждались обществом друг друга.

– Будешь со мной дружить? – спросил Райнер Шнек. – Тогда расскажу, какую мне сделают операцию.

– Буду, – сказал Андреас. – Ну, говори, какую? Мне, может, тоже сделают операцию.

– Сперва ты скажи, какую тебе.

– Я пью сироп с витамином «С», – сказал Андреас. – Может, операция уже не понадобится.

– Вранье! – крикнул Райнер Шнек.

– Ничего не вранье! – крикнул Андреас.

– Я тоже пью сироп, а мне все равно сделают операцию!

Они спорили всю дорогу, пока не дошли до забора, за которым стоял дом Райнера Шнека. Райнер Шнек вошел в дом, встал у раскрытого окна, вынул пробку из бутылки с витамином «С» и сказал:

– За ваше здоровье!

Потом сделал большой глоток и протянул бутылку Андреасу. Но, как только Андреас хотел ее взять, Райнер Шнек быстро отдернул руку:

– Ишь чего захотел!

Тогда Андреас сказал:

– Законный сиропчик! У меня от него пятерки, а у тебя только уши растут!

А надо сказать, что Райнер Шнек был один из самых больших и самых красивых мальчиков в третьем «А». Правда, одно ухо у него торчало и было похоже на ручку от чайника. Райнер Шнек и сам это знал. Его мама всегда натягивала ему на это ухо берет. Но ведь одно ухо торчало, а не два! Поэтому он крикнул:

– Вранье!

Он бросился на Андреаса, потянул его за портфель и повалил на газон.

Завязалась драка…

Так как им не с кем было ссориться, кроме как друг с другом, дружба их все крепла.

Однажды в среду – дело было в конце апреля – они шли вместе в школу на пионерский сбор. Оба в белых рубашках, оба в куртках, у обоих голубой пионерский галстук завязан на два узла чуть вкривь.

Там, где дорога начала подниматься в гору, посреди поля стояла машина для разбрызгивания удобрений. Был настоящий весенний день – солнце светило, а скворцы кричали на березах, словно на переменке в школьном дворе. Андреас и Райнер вскарабкались на сиденье машины и стали играть в трактор.

Разок-другой они полетели на землю, а потом Райнер Шнек, поглядев на старинные карманные часы, доставшиеся ему в наследство от прадедушки крикнул:

– Ого! Без пяти три! – и бросился бежать.

Андреас ему не поверил. Он знал, что часы не ходят. И все-таки он сделал то, чего хотел от него Райнер: спрыгнув с «трактора», помчался за ним. Потому что уж очень боялся опоздать. Он крикнул ему вдогонку:

– Если фрау Кронлох опять станет клеить с нами коробочки, я убегу! И буду играть тут в трактор!

Фрау Кронлох состояла в родительском комитете третьего «А». У нее была книжка «Сделай сам», и с помощью этой книжки она проводила пионерские сборы, когда фрау Линден должна была идти к врачу или помогать своему сыну по арифметике.

Райнер Шнек остановился и сказал:

– Лучше бы уж у нас был учитель – учителя не так часто ходят к врачам.

– А мне все равно она нравится, – ответил Андреас.

– Почему?

– Потому что она – во! И волосы у нее возле щек далее так качаются… А фрау Кронлох привинчивает свои волосы сзади, знаешь, такими шурупами для волос. И вообще… «Ах, ах, коробочки!..»

Райнер Шнек засмеялся. Глаза у него стали узенькие-узенькие, а на щеках появились ямочки. Какой он красивый, когда смеется! Даже «ручка от чайника» и то веселая.

Райнер Шнек решил тоже что-нибудь сказать про фрау Линден.

– Она лучшая учительница в школе, – сказал он, – потому что ей уже три раза выносили благодарность. А почему? А потому, что она справедливая.

– Да, – поддержал его Андреас, – по-моему тоже, она справедливая.

Они очень обрадовались, войдя в класс и увидев за учительским столом не фрау Кронлох, а свою учительницу. Однако настроение их немного упало, когда фрау Линден подняла глаза и стала внимательно их разглядывать.

Куртка у Андреаса была вся в химическом удобрении – в черной прилипчивой пыли. Лицо перемазано.

– Трубочист, – сказал кто-то.

Андреас вытерся платком.

Фрау Линден пока ничего не сказала. Ей не хотелось вечно быть в роли строгой учительницы. Это ведь был пионерский сбор. Она села на чью-то парту, поближе к ребятам, и спросила:

– Ну, а что бы вы сами хотели сегодня делать?

– Всё равно, только не клеить коробочки! – крикнул Андреас, уже севший за парту рядом с Райнером Шнеком.

Так как это встретило одобрение, фрау Линден сказала:

– Это нам сегодня не предстоит. Я принесла с собой план работы. Но сначала внесите-ка сами какие-нибудь предложения.

Пока ребята думали, на задних партах шел оживленный разговор шепотом. Некоторые, как выяснилось, все же хотели клеить. Андреас спорил с ними, а одному даже крикнул:

– Ты что, чокнутый? Коробочки мы еще в детском саду клеили!

Опять этот громкий голос! Возмутительно, когда ребенок так распускается. Но фрау Линден овладела собой – ведь это был все-таки не урок.

Клавдия Геренклевер, председатель совета отряда, подняла руку. Фрау Линден дала ей слово.

Клавдия достала из портфеля большую книгу. Она протянула ее фрау Линден и попросила ее почитать вслух. Ребята захлопали. Они окружили учительницу, стараясь заглянуть через ее плечо в книгу.

Фрау Линден уже ее раскрыла – она решила читать.

Но тут ей ударил в нос едкий запах химического удобрения. За спиной у нее стоял Андреас. Фрау Линден обернулась к нему и сказала:

– Стань куда-нибудь еще, Гопе. А лучше всего сядь-ка на свою парту. Если вы будете так тесниться, я не смогу читать. Удивительное дело – вы с Райнером залезли на одну и ту же машину, почему же ты весь перепачкан, а Райнер нет?

– Я первый залез на машину, вот я и грязнее, – запальчиво ответил Андреас.

– Весь грязный и еще грубишь, – сказала фрау Линден. И начала читать: – «Макс и Мориц. Семь проделок двух озорников».

Андреас был знаком по книгам со множеством героев. Все они были такие хорошие, такие добрые, что Андреас прямо плакал, когда с ними случалась беда. А вот Макс и Мориц были злые озорники. В книжке так прямо и говорилось. Они связали крест-накрест две веревочки и прикрепили к концам их кусочки хлеба. Куры хлеб проглотили, а потом взлетели, зацепились за ветку и замертво повисли на дереве. И портной Бок из-за них плюхнулся в воду, потому что они подпилили мост. Хорошо еще, он успел ухватиться за лапы двух гусей и выбраться на берег. А учитель Лемпель чуть не взорвался, когда они ему в трубку насыпали пороху… И все-таки про них напечатали!.. И фрау Линден про это читает!.. Вот какая она справедливая!

Андреас не мог больше усидеть на своей парте. Он встал позади всех и старался заглянуть в книгу.

Когда Макса и Морица смололи на мельнице, а эту муку склевали гуси, Андреас протиснулся вперед. У него уши горели от волнения.

– А можно я посмотрю на картинке Макса и Морица, когда их еще не смололи? – спросил он фрау Линден.

Фрау Линден дала ему книгу и разрешила ее полистать.

По дороге домой Андреас сказал Райнеру Шнеку:

– Чур, ты Макс, а я Мориц!

– Почему это? – спросил Райнер.

– Потому что у тебя щеки круглые. Как у Макса.

Райнер Шнек усмехнулся:

– Ну и что?

– А еще у тебя уши торчат.

– Ну и что?

– А еще у тебя на куртке есть пуговицы, а у меня нет. Как у Морица. Но вообще-то, раз ты не хочешь, я еще с кем-нибудь сговорюсь.

– С кем же это?

– Не скажу. Я уже придумал, как мы будем играть.

– Не могу я быть Максом. Мне ухо должны оперировать.

– Просто ты трусишь.

– Ничего я не трушу. А как мы будем играть?

– Привяжем хлеб к веревочкам и бросим курам, как Макс и Мориц. А веревочки свяжем крест-накрест, А потом куры взлетят на дерево и там повиснут.

– Куры не такие дуры.

– Нет, такие. Так я и знал, что ты трусишь!

Райнер не любил, когда им руководили. Он сам любил руководить. Поэтому он сделал вид, что ему не нравится план Андреаса – плохо продуман.

– И ты воображаешь, что куры станут клевать хлеб на веревочках?

– Конечно! А то разве бы фрау Линден стала про это читать? Она читает только про то, что вправду бывает.

– А вообще-то про каких кур ты говоришь?

– У фрау Кронлох знаешь сколько кур!..

– Да у нее ведь дерева нет! Куда же они взлетят?

– На антенну от телевизора. На ней этих кур еще лучше видно!

Райнеру Шнеку крыть было нечем. Он сощурился и поглядел в сторону поселка. И вдруг, стукнув Андреаса по спине, крикнул:

– Кто быстрее!

Они бросились бежать.

Райнер Шнек и теперь еще бегал все так же, как тогда в детском саду: животом вперед, ноги выбрасывал в стороны и пыхтел, как паровоз. У него даже резинка на тренировочных брюках лопнула, и приходилось все время поддерживать их рукой.

Тут их обогнал Детлев Тан, возвращавшийся домой на велосипеде. Детлева Тана, всеми признанного вожака третьего «А», Андреас тоже знал еще с детского сада. Поглядев, как трудится Райнер Шнек, Детлев крикнул:

– Клоун Пампуша – стереоуши!

Райнер Шнек пропыхтел ему вслед:

– Сам ты клоун Пампуша!

Детлев Тан весело помахал им рукой и укатил.

Тут Андреас решил перегнать толстого, но Райнер Шнек, затормозив свой бег, заорал:

– Жулишь! – и подставил Андреасу подножку. Андреас перепрыгнул через нее и крикнул, смеясь:

– Клоун Пампуша – стереоуши!

А потом свернул на бегу в свой переулок Майских Жуков.

Все домики в поселке были похожи один на другой. Спереди – зеленая дверь с блестящей кнопкой звонка, два окна маленьких и одно большое, перед дверью – сосенка или березка, а за домом, в саду, – яблони, на которых уже набухли почки.

Андреас влетел в калитку и огляделся. Райнера Шнека нигде не было видно. Вытащив из-за пазухи ключ, Андреас отпер дверь и, прижав к груди голубой пионерский галстук, подставил рот под струю водопроводного крана. Вытирая губы рукавом, он увидел в окно, что Райнер Шнек карабкается вверх по сосне. Вот он уже поставил ноги на нижнюю ветку и уцепился руками за ветку над головой.

Андреас испугался: «Яйца в скворечнике!»

Он стремглав бросился в сад, ухватился за сандалии Райнера и крикнул:

– Не смей трогать яйца!

– А вот и посмею! А ты посмей сказать мне еще раз «Пампуша»!

– Пампуша! Пампуша! – крикнул Андреас.

Он кричал все громче и громче, потому что Райнер Шнек наступил ему на пальцы.

Андреас стащил с Райнера сандалии и повис у него на ногах. Еще мгновение Райнер кое-как держался, а потом выпустил ветку из рук, и оба полетели вниз на траву, словно мешки, связанные одной веревкой. Они барахтались и обзывали друг друга всякими словами. И чуть не подрались. Но все-таки драться не стали – у них и так все болело.

Райнер Шнек, хромая, поплелся домой. Андреас бросился к умывальнику и подставил руки под холодную струю. Пальцы так и горели.

Райнер Шнек, хромая, свернул за угол. Теперь он очутился перед забором, за которым разгуливали куры фрау Кронлох. Остановившись у калитки, он подождал, пока фрау Кронлох поднимется из погреба. Всходя со ступеньки на ступеньку, она становилась все больше и больше. Она шагала словно куриный генерал, выпятив грудь, на которой как бы блестело сорок орденов. Прижимая к животу миску с кормом, она командовала:

– Цып-цып-цып!.. Чего тебе, милок? Ули еще в «продленке».

– Я вам хочу что-то сказать, фрау Кронлох. Можно я войду? А то через забор – очень громко…

– Опять он что-нибудь натворил, этот сорванец? – Она поставила миску на землю и застыла, уперев руки в бока. – А ну-ка, выкладывай!

Райнер Шнек уставился на миску скормом. Потом он сказал:

– Вы всегда так мелко крошите? Прямо как творог!

– А как же! Это ведь размягченный корм. С витаминами. Я и Ули витамины даю. Только ему ничего не помогает. Опять он на единицу написал?

– Он всегда на единицу пишет. А вот когда вы им хлеб даете, вы его как крошите? Чтобы куры не подавились?

– Да я же тебе говорю, милок! Это размягченный корм, с витаминами… Опять на единицу! Господи, сколько хлопот с этим ребенком! И во всем ведь я сама виновата! Все от плохого обращения. От чего же еще!..

– А когда вы им колбасу даете? Или сало? Нас, может, пошлют на один день на практику в сельхозкооператив, вот я и хочу знать, на какие кусочки корм резать.

– Да ведь там у них и кур-то нет. Куры все на ферме. Скажи-ка, милок, ты что же думаешь, с ним, значит, совсем плохо? – Фрау Кронлох положила свою ручищу на плечо Райнера и вздохнула. – Он, значит, останется на второй год?

– На второй год он все равно останется. Потому что он всегда спит на уроке. Так фрау Линден сказала.

– И все от плохого обращения, – повторяла фрау Кронлох хриплым голосом. – Весь родительский актив говорит. В один голос!

III. Разговор с Клавдией

Если бы фрау Линден приняла 3 за 8, тогда у Андреаса была бы одна ошибка. Но она приняла 3 за 3, и это было правильно, хотя любой человек посчитал бы, что это 8. И так у Андреаса не оказалось ни одной ошибки. Отметка – пять.

– Пятерка по арифметике. Вот, папа, подпиши!

Отец знал, как надо себя вести, когда сын приносит пятерку. Он похлопал Андреаса по спине и прорычал ему в ухо:

– А я-то думал, у тебя шестерка!

Уху было щекотно, Андреас замотал головой и даже затопал ногами.

– Порычи еще, папа! Там, в голове, так здорово отдается!

– Значит, хватит с тебя. А то ты еще, пожалуй, наподдашь ногой по кухонному шкафу.

– А ты мне что-нибудь дашь за эту пятерку?

– Можно подумать, что ты для меня писал контрольную. А что бы ты хотел получить?

– Книжку.

– Согласен. Книги ты можешь получать, даже когда приносишь двойки. Какую?

– «Макс и Мориц».

– Это ты мне уже вчера говорил. Я звонил, спрашивал. Пока ничего не выходит. Но ее сейчас опять переиздают. Может, к Новому году и появится в магазинах.

– Мне она сейчас нужна, папа!

– Это почему же? Решил подсыпать пороху в трубку фрау Линден? А ты возьми эту книжку в библиотеке.

– Она выдана.

– Тогда возьми почитать у Клавдии Геренклевер.

– Ну как я у нее возьму?

– А очень просто. Разве ты не сидишь с ней на одной парте? Открой рот и попроси. Ты что, с ней не разговариваешь?

– Ясное дело, разговариваю. Только не про это.

– О чем же вы разговариваете, если не секрет?

Андреас рассмеялся:

– Ты прямо какой-то чудной, папа! Про все мы разговариваем. Только не так, как ты думаешь.

– Хорошо. Тогда объясни мне, как я должен думать.

– На самом деле разговаривают только девчонки. Поэтому я не могу попросить Клавдию.

– Этого я не понимаю, – удивился отец. – Девчонки, что же, умнее ребят? Что Клавдия получила за контрольную по арифметике?

– Пятерку. А что же еще?

– А Райнер Шнек?

Андреас очень смутился и ответил не сразу. Он подошел поближе к отцу и сказал ему шепотом, хотя окно в кухне было закрыто и даже воробьи не могли бы его услышать:

– Двойку…

Отец удивился:

– А ведь он так здорово соображает!

– Это в первый раз. Он плакал.

– Ты еще никогда не плакал.

– Потому что я ведь не получал двоек.

– Как – не получал? Каждую четверть получаешь.

– А-а! По поведению…

– …и по прилежанию, – закончил отец. – А ну-ка, иди надень куртку. Поедем за молоком.

– На велосипеде? – обрадовался Андреас.

– Если только твой в порядке.

– Мой всегда в порядке, папа.

У Андреаса был велосипед марки «Мифа» с зеленой рамой. На нем он и научился кататься. С той поры на велосипеде осталось несколько царапин и вмятин от падений и столкновений. Да и цепь ослабла, потому что Андреас здорово жал на педали и для быстроты почти всегда ездил стоя. А в остальном велосипед выглядел как в первый день. Спицы так и блестели, а в руле отражалось солнце.

Поездка проходила так, как это бывает, когда катишь просто так, куда хочешь, с самым лучшим другом. Отец поехал не прямым путем, а сделал роскошный крюк: они не покатили вниз по шоссе, а проехали через Вайнахтсберг, а потом по лугу, на котором уже зеленела трава и цвели полевые гвоздики.

Отец рассказывал Андреасу не сказки, а правду. Как крестьяне здесь за много сотен лет превратили песчаную почву в плодородную и все равно их сколько раз сгоняли с земли. Как с них драли шкуру рыцари и всякие там бароны, а они все равно не могли заплатить столько денег за землю, сколько те требовали.

Потом Андреас с отцом поехали в гору. Крутить педали было трудно, потому что мешал песок. Дорога вела на Ромерберг. От горы тут осталась только половина.

Один фабрикант купил эту гору у короля и велел своим рабочим выкопать всю глину, наделать из нее кирпичей и обжечь их. Сам он от этого здорово разбогател и приобрел большую власть. Теперь от фабрики и следа не осталось, да и горы здесь почти уже не было. А рабочих давно похоронили в картонных гробах. Только место это до сих пор называется «Ромерберг». Это значит «гора Ромера». Такая была фамилия у фабриканта.

Потом они доехали до леса и взобрались на вершину холма. Теперь они оказались поближе к небу.

Андреас смотрел сверху на темно-зеленые ветви громадных сосен, на огромные хвойные леса там, вдали, – в них живут олени, воробьи, муравьи и еще разное зверье. Отец достал из сумки воздушный шар.

– Давай его отпустим, – попросил Андреас.

– Давай. Как ты хочешь. А почему?

– Потому что я получил пятерку.

– На шаре это не написано. Никто и не догадается.

– А я напишу.

Андреас взял у отца авторучку и написал на шаре стишок, который узнал от Детлева Тана:

 
Я получил пятерку,
Пятерка – это да!
А двойка, и четверка,
И тройка – ерунда!
 

Андреас отпустил воздушный шар. И тот полетел. Его подхватил ветер, и он медленно поплыл прямо к огромным лесам. Потом он поднялся ввысь и исчез.

– Почему он поднялся? – спросил Андреас.

– Потому что воздух снаружи тяжелее, чем у него внутри. От этого он набирает силу и взмывает вверх – как пузырь на воде.

Андреас удивился:

– Ты говоришь, воздух тяжелый?

– Даже очень тяжелый. А ты знаешь, что бы с нами было, если б не воздух? Если бы его вообще не было? Мы, люди, лопнули бы, как переспелые помидоры. Это не случается с нами только благодаря воздуху.

Чем больше отец рассказывал, тем больше вопросов задавал Андреас. Он хотел бы еще что-нибудь услышать про крестьян, которых прогнали, про картонные гробы, про лопнувшие помидоры. Он спросил, как образовались горы, которые подымаются вон там, за лесами. Вон те, голубые, похожие на верблюжьи горбы! Но отцу не хотелось больше разговаривать. Он лег на траву и стал глядеть на облака.

– Мама удивится, – сказал он, – если мы вернемся с пустым бидоном. Ну, теперь твоя очередь. Расскажи мне, что нового в школе.

На следующее утро в половине восьмого кто-то позвонил в дверь. Оказалось, что это Ульрих Кронлох. Он зашел за Андреасом, чтобы вместе идти в школу.

Ульрих Кронлох был старше всех в третьем «А», потому что он был второгодник. И когда строились, он стоял первый. Даже самые высокие девочки были ниже его.

Андреас считал его занудой, потому что он никогда не дрался и даже никогда не говорил про драки. А Ули любил ходить с Андреасом в школу. У него не было отца, и он с большим интересом слушал, что ему рассказывал Андреас про свои похождения с отцом. Ульриха Кронлоха разбирала от этого какая-то тоска… Он был очень привязан к Андреасу.

Они поспешно шагали по дороге через Вайнахтсберг.

Андреас рассказывал про крестьян, которых согнали с земли, про рабочих, которые тут все погибли, про картонные гробы, про лопнувшие помидоры и про силу, которая спрятана в невидимом воздухе.

– Давай дальше. Чего он еще говорил? – спросил Ульрих Кронлох.

– Больше ничего.

– Значит, потом вы поехали за молоком?

– Нет. Было уже слишком поздно. Мы просто легли на траву.

– И не привезли молока?.. Ну вы даете!..

– Отец все равно не пьет молока. Он пьет пиво. Я его достаю из погреба и даже сам открываю бутылки.

– Ты-ы? – удивился Ульрих Кронлох. – А кто наливает в стакан?

– Я. А кто же еще?

– Если ты ни капли не прольешь, он тебе чего-нибудь говорит?

– Иногда он рычит мне в ухо.

– А как?

– Ну, рычит, и все… – сказал Андреас. – А ты скажи своей матери, чтобы она опять вышла замуж. Тогда и у тебя все так будет.

Они уже подходили к школе.

И тут Андреас сказал:

– Ты иди к ребятам, а я к девчонкам подойду. Мне им надо… ну… там… доказать…

– Чего доказать?..

– Ну… там… про ум… Что мы от них не отличаемся.

– Кто не отличается?

– Ну, мальчишки от девчонок… Ладно, отваливай.

Мальчишки из третьего «А» стояли на Школьном пригорке, по другую сторону шоссе. А по эту сторону, перед школой, раскинулась Обезьянья лужайка. Вообще-то Школьный пригорок был никакой не пригорок, а просто незастроенный участок, заросший травой и весь желтый от одуванчиков. Мальчишки стояли вокруг Детлева Тана и считали машины, которые катили здесь по шоссе. Они прекратили эту азартную игру, только когда Райнер Шнек сказал Детлеву Тану:

– Вон Гопе топает. К девчонкам потопал.

Детлев Тан подсунул большие пальцы под ремни ранца и стал внимательно наблюдать за тем, что происходит по ту сторону шоссе. Он заметил, что Ульрих Кронлох дожидается просвета между машинами, чтобы перебежать шоссе и присоединиться к ребятам. Он заметил также, что Андреас шагает прямехонько к девчонкам, столпившимся у школьных ворот.

Толстый Амброзиус Поммер, собиратель марок, сказал Детлеву Тану:

– Решил махнуться марками. Без нас. Ничего надумал!

– Сбегай-ка, Поммер, – распорядился Детлев, – глянь, что он там делает. В темпе, мамонт!

Амброзиус Поммер бросился бегом выполнять поручение.

А Райнер Шнек не унимался:

– Андреас решил жениться!

Детлев Тан спросил Ульриха Кронлоха, который тем временем перебрался через шоссе:

– Что там Андреасу понадобилось у девчонок?

– Говорит – пойду докажу им, что мы от них не отличаемся.

Мальчишки разразились хохотом. Даже отличник Гано Блумгольд рассмеялся. Гано был ростом не больше Андреаса, но очень серьезный и уравновешенный.

– Все ясно, – сказал Детлев Тан. – Спорить не о чем. Пускай Андреас женится на ком хочет. Мой счет – двадцать три «Волги». У кого «Вартбурги»?

Когда Андреас почти уже подошел к девочкам, он вдруг смутился. Но он продолжал бодро идти вперед и даже задел портфелем Карин Кайзер, да так, что она его отпихнула:

– Небось скажешь – нечаянно? Медведь!..

Андреас остановился перед Клавдией Геренклевер с таким выражением лица, словно собирался пригласить ее танцевать, и сказал:

– Слушай-ка, я хочу тебя спросить…

Клавдия была девочка вроде березки – стройная, бледная, с распущенными каштановыми волосами, а на лице веснушки. Он знал ее еще с детского сада – как Детлева, Райнера, Гано и других. Клавдия, не тронувшись с места, сказала:

– Спрашивай.

Андреас шмыгнул носом – словно выписал запятую в воздухе. Опять шмыгнул носом… Потом сказал:

– Этого никто не должен слышать.

– Скажите! – усмехнулась Карин Кайзер.

Клавдия Геренклевер вышла из круга девчонок и последовала за Андреасом к металлической ограде, отделявшей Обезьянью лужайку от шоссе. Андреас сказал шепотом:

– Ты не можешь дать мне почитать «Макса и Морица»? Мой папа хотел мне купить, но никак не достанет.

– Наверно, могу. Надо спросить у мамы.

– Только ты сегодня спроси. Сразу, как придешь из школы. У тебя она тут, с собой?

– Почему это с собой?

– Просто я так подумал. Она мне прямо сейчас нужна.

– Сейчас? Для чего?

– Хочу посмотреть картинки. Я тогда на сборе так далеко сидел… Можно, я приду к тебе за ней сегодня?

– Да ведь это неважно, когда ты посмотришь картинки. Все равно они очень старомодные.

– А что такое – старомодные?

– Ну, это когда уже больше на нашу жизнь не похоже.

Андреас кивнул и задумался. Потом сказал очень серьезно:

– Может, это и вправду уже на нашу жизнь не похоже. Это надо еще узнать. Понимаешь, я должен это узнать!

Клавдия с удивлением глядела на его оживленное лицо. В нем словно шла какая-то веселая, упорная работа. А нос… так и выписывает в воздухе запятые! А глаза… так и впились в нее с радостным нетерпением!

– Я принесу тебе книжку завтра в школу, – сказала она. – Мне она совсем не нужна. Больше одного раза ее все равно читать не станешь.

– Это не для девчонок. Только на два дня! Я ее оберну.

В это мгновение подошли мальчишки. Андреас отошел от Клавдии и присоединился к ним.

Райнер Шнек протянул ему руку и улыбнулся так сладко, как умел улыбаться только он один во всем классе. Андреас знал, чего следует ожидать, когда этот тип так улыбается. Он обернулся к девочкам и сказал очень громко, чтобы всем было слышно:

– Со вчерашнего дня его зовут Пампуша!

– Пампуша-хлопуша! – подхватил кто-то из девчонок.

Райнер Шнек изо всех сил защищался от нового прозвища:

– Да врет он все! Никто меня так не зовет!

Андреас обратился к Детлеву Тану:

– Ты сам сказал – Пампуша!! Говори, сказал или нет?

Детлев Тан высоко задрал голову с модной стрижкой и «выдал»:

 
Папенькин любимчик, маменькин сынок,
Пампушечка, Пампуша, пампухленький щенок!
 

Прозвенел второй звонок. Все бросились бегом через двор к дверям школы, а потом вверх по лестнице. Райнер Шнек вошел в класс последним.

Андреас крикнул:

– Клоун Пампуша – соленые уши!

Райнер Шнек так разозлился, что у него даже навернулись слезы.

– Погоди, трубочист! Получишь ты у меня за Пампушу!

Клавдия Геренклевер подошла к доске и сказала:

– Садись, Пампуша, а то я тебя запишу.