Текст книги "Поведение — двойка"

Автор книги: Альфред Бётхер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

VII. Красный берет

Сад, в который заглядывал Андреас, окружал дом, в котором жила одна бабушка самого высшего сорта. Она носила туфли на высоких каблуках и лиловый халат в крапинку. Когда она бродила по саду, халат переливался на солнце. Волосы у нее были покрашены в коричневый цвет и собраны в высокую прическу, похожую на боксерскую перчатку. А фамилия ее была Штейнбок.

В таком наряде бабушка Штейнбок подошла сегодня утром к высокому забору в самом конце сада. На заборе, как раз на этом месте, висел со стороны улицы почтовый ящик. А со стороны сада в забор упирался огромный куст сирени. Бабушка Штейнбок нагнулась, стараясь не зацепиться волосами за ветку сирени, и подняла с земли портфель, который лежал на сухих прошлогодних листьях. Портфель был застегнут, но весь в грязи.

Бабушка Штейнбок отнесла портфель в дом. Она обтерла его мокрой тряпкой, а потом вытерла сухой. После этого она открыла портфель и прочла надпись: «Андреас Гопе. Переулок Майских Жуков, дом 16». Затем она увидала пенал и, открыв его, покачала головой.

– Гильда, не мешкай! – сказала она, обращаясь к самой себе.

После этого бабушка Штейнбок быстро проделала все необходимое: надела платье, позавтракала, приняла таблетку витамина «С», накрасила губы, надела шляпу, взяла зонтик, сумочку, портфель Андреаса и, прихрамывая, поспешно зашагала в сторону школы.

В школе как раз начался второй урок. Завхоз разбирался в своей комнатушке рядом с раздевалкой, раскладывая потерянные ребятами вещи. Он наслаждался тишиной, царившей в вестибюле и в коридорах.

Пройдя вестибюль мелкими шажками, чуть прихрамывая, бабушка Штейнбок приблизилась к нему и сказала:

– Доброе утро, господин директор! Этого сорванца надо хорошенько высечь… – Она положила портфель на стол к другим потерянным вещам и, усевшись на стул, закончила, еле переводя дух: – Не того, чей это портфель, а другого! Того, кто бросил чужой портфель через мой забор и чуть не попал прямо в розы. Ну что это за дети!

Завхоз открыл портфель, прочел фамилию и понимающе кивнул головой:

– Ну, теперь все в порядке. Он уже был у меня, этот Гопе, – спрашивал, не отдавал ли кто портфель. Говорит, они там поцапались.

– Поцапались? Вот как он это называет? Скромный мальчик!.. Я бы их разняла, да вот нога у меня… Он против целой ватаги один отбивался, этот Гопе. И тут является этот, в красном берете, и швыряет его портфель в мою сирень. Знаете вы его?

– Кто же его не знает, этого Гопе! Носится как угорелый!

– Да не Гопе, а того, в красном берете… Который портфель через мой забор перебросил. Его-то вы знаете?

– Знаю я одного с красным носом, в старших классах математику преподает. Но кому какое до этого дело, ведь правда?

– Вы мне что, зубы заговариваете? Не на такую напали. Надо лучше детей воспитывать! Ведь с дисциплиной в вашей школе не ахти! Об этом многие поговаривают!

– А нечего заборами от людей отгораживаться! – отмахнулся завхоз. – Вот никто бы ничего и не перебрасывал!

Вид у завхоза был хмурый – теперь изволь тащи портфель этому Андреасу на второй этаж!

Он постучал в дверь третьего класса «А», передал портфель учительнице и мрачно сказал:

– Какая-то фрау Штейнбок принесла. Сорвала на грядке в своем саду.

– Спасибо, – ответила фрау Линден. Потом подняла портфель вверх и спросила: – Это твой, Андреас?

Андреас радостно вскочил с места:

– Мой!

– Погляди-ка, все ли цело, – сказала фрау Линден и положила портфель на его парту.

Андреас заглянул в портфель:

– Все!

– Тогда достань ручку и пиши вместе со всеми.

Андреасу казалось, что произошло какое-то чудо – опять у него в руках оказался его портфель со всеми вещами! Он не задавался вопросом, откуда он взялся. Только радовался, что опять может писать, а после уроков пойдет домой с портфелем, как все ребята. Открыв пенал, он вытащил свою ручку и вдруг сказал громко, на весь класс:

– А деньги?

Фрау Линден прервала урок:

– Какие деньги?

– Десять марок для Клавдии – я их сегодня утром положил в пенал… – Андреас заплакал.

– Ты их, наверно, куда-нибудь еще положил, – сказала фрау Линден.

– Нет. Вот сюда! – с плачем возразил Андреас и поднял пенал.

– Не станешь же ты утверждать, что кто-то вынул у тебя деньги. Ты ведь сам знаешь, какой ты неорганизованный. Потерять портфель! Это только с тобой могло случиться!

– Да если его у меня утащили! – заревел Андреас.

Фрау Линден потеряла терпение:

– Ну хорошо, я спрошу у детей, с которыми ты дрался. Может, они лучше знают, что случилось с твоим портфелем. Почему вы вообще подрались?

Андреас задумался, как бы это объяснить, и промямлил:

– Я увидал… потому что Антье шла впереди меня, ну, и тогда я… ведь я же должен был…

Фрау Линден перебила его бормотание и обратилась к Антье Шонинг:

– Объясни мне ты, Антье, что он увидел?

Антье Шонинг, обычно такая острая на язык, на этот раз медленно выползла из-за парты и остановилась в нерешительности. Утром на улице она куда быстрее находила слова. Наконец она сказала:

– Этот Дальке очень нахальный… Андреас меня защищал… Он совсем не виноват.

Фрау Линден поняла, что Андреас и Антье не хотят что-то рассказывать перед всем классом. Она поглядела на часы и сказала:

– Если сосчитать все то время, которое отнял у нас сегодня Андреас Гопе всякими своими происшествиями, то на каждого ученика придется по восемь минут. Помножьте это на количество учеников в нашем классе и получится, что он отнял у нас четыре часа учебного времени. Нам их уже никогда не наверстать. Теперь ты знаешь, Андреас, чего нам стоят твои истории… Хватит. Успокойся. Поищешь деньги на перемене. Я уверена, что ты их найдешь.

Андреас искал всю перемену. И не только он один. Некоторые ребята изо всех сил помогали Андреасу – Детлев Тан, Гано Блумгольд, Клавдия Геренклевер, Антье Шонинг… На них беды Андреаса произвели большое впечатление. Но никто из них не верил, что деньги могли пропасть из портфеля. Они не только по нескольку раз пересмотрели содержимое пенала, но и перелистали все учебники и тетради.

Райнер Шнек, сидя верхом на парте, изображал из себя папашу, который, посмеиваясь, смотрит, как играют ребятишки.

Когда они убедились, что денег в портфеле нет, Райнер Шнек сказал:

– Я подозреваю, у кого деньги.

– Я тоже, – заявил Детлев Тан.

Все ребята посмотрели на Детлева.

Гано Блумгольд, нахмурившись, возразил:

– Если вы думаете на бабушку Штейнбок, то очень ошибаетесь. Она даже свой старый телевизор в клуб отдала, хотя могла бы продать. Она всегда все отдает – зачем же ей брать чужое?

– Да я вовсе не про нее думаю, – сказал Райнер Шнек.

– А про кого же? – спросил Детлев Тан.

– Что деньги украли, это надо еще доказать, – сказал Райнер Шнек. – Пусть сперва докажет, что они там были. Вы ищете, стараетесь, а их, может, и вообще там не было… Эх, дураки, дураки! Бедная Клавдия!

Он осалил Гано и бросился к двери.

Но Гано и не подумал его догонять.

– У тебя всегда такие мысли! – крикнул он вслед Райнеру. И, повернувшись к ребятам, сказал: – Придется спросить Юргена Дальке, из-за чего вышла драка.

– Этого типа? – пожал плечами Детлев Тан. – Спроси, спроси! А что толку-то? Все равно ничего не узнаешь.

– А кого же тогда спрашивать? – сказал Гано Блумгольд.

– Не знаю, – ответил Детлев Тан. – Раз Антье сама ничего не говорит…

– Ладно, скажу, – решилась Антье Шонинг, – Дальке какой-то палкой задирал мне платье. Тогда Андреас стал меня защищать.

– Андреас в порядке, – сказал Детлев Тан. – Если Пампуша другого мнения, пусть оставит его при себе.

– И оставлю! – крикнул Райнер Шнек, высунув голову из-за двери. – Может, еще я виноват, что Клавдия осталась с носом?

С этими словами он снова исчез за дверью.

– Ишь как заговорил! – крикнул ему Детлев Тан. – Да ведь ты вместе с Андреасом книгу-то рвал! А теперь ты вообще ни при чем?

Понемногу ребята разошлись. Только один Детлев Тан остался. Он еще раз пересмотрел с Андреасом все учебники, прежде чем тот уложил их обратно в портфель.

– Что с тобой теперь отец сделает? – спросил Детлев Андреаса.

– Не знаю… Разве узнаешь?

– Я один раз потерял семьдесят пфеннигов, когда меня в магазин послали. Ну, отец и разошелся… «Человек должен быть собранным, отвечать за порученное дело…» Встал посреди комнаты – ни проехать, ни пройти!..

– Вот и мой, – сказал Андреас, – как наденет свое новое пальто, всю дверь загородит – ни проехать, ни пройти.

Отец Андреаса, как и фрау Линден, не хотел верить, что деньги кто-то украл. Он попросил Андреаса подробно рассказать, как было дело, и слушал очень внимательно. Сегодня он был в хорошем настроении, не то что в последние дни. Он не торопил Андреаса. Выслушав все, он понял, что Андреас затаил обиду. Притянув Андреаса к себе, он сказал:

– Мне нравится, как ты себя вел. Даже если тебе и не поверили. Иной раз случается, что человек сделает что-нибудь хорошее, а его за это отругают. И не только с учениками. Ну-ка, брат, собирайся. Только живо! Пойдем к бабушке Штейнбок. Надо выяснить, кто же это рылся в твоем портфеле.

Когда бабушка Штейнбок открыла дверь, они сразу почувствовали запах духов. И выглядела она очень приветливой и нарядной. Взглянув на нее, каждый с радостью назвал бы ее своей бабушкой.

– Вот он, наш растрепа! – весело сказала бабушка Штейнбок, легонько ткнув Андреаса пальцем в грудь. – Ну? Пришел, наверное, поблагодарить меня, что я твой портфель отнесла в школу?

– Спасибо, – сказал Андреас.

А отец добавил:

– Большое спасибо. А еще нам хотелось бы узнать, что за мальчик перебросил портфель через ваш забор? Дело в том, что из пенала пропала бумажка в десять марок.

Бабушка Штейнбок открыла рот, потом прикрыла его рукой и, покачав головой, уставилась на отца Андреаса…

– С ума сойти! – громко сказала она. – Ну-ка, заходите… Вот это да! Десять марок! Ну, так я и думала!

Она пригласила гостей в комнату, где стоял телевизор, а все стены были увешаны фотографиями. На всех фотографиях была изображена сама бабушка Штейнбок, только в виде молоденькой девушки. Наверно, сто фотографий показывали, как молодая красивая бабушка Штейнбок поет в театре.

– Садитесь, пожалуйста, – сказала бабушка Штейнбок.

Отец Андреаса рассказал ей, для чего Андреас взял с собой деньги в школу и из-за чего вышла драка.

– По словам Андреаса, про портфель он совсем позабыл, – закончил отец, – не до того ему было. Вот тут-то кто-то и занялся его портфелем.

– Ага! Это становится увлекательным. Сейчас я вам кое-что расскажу. Правда, я слепая курица, но все же могу отличить футбольный мяч от портфеля. А они им играли в футбол, портфелем-то, эти два красавчика. Подхватили портфель – и давай!

– Значит, они и деньги украли, – сказал Андреас.

– Погоди, погоди… Эти-то двое знай поддают! Я уж хотела сама вратарем к ним пойти, но тут прибежал третий и отнял у них портфель. Я думаю: какой разумный ребенок! Да куда там! Смотрю, становится лицом к забору возле почтового ящика и достает пенал. Ну, думаю, слизнет кошка сливки – стащит у него авторучку.

– Нет, авторучка цела, – сказал Андреас.

– Правильно. Она там лежала. Я ведь потом посмотрела. Но когда он рылся в пенале, я такое подумала. Да, ничего себе гусь. Облапошил нашего рыцаря, раздобыл себе на мороженое!..

– А как он выглядел, этот мальчик? – спросил отец Андреаса.

– Не знаю. Я ничего не вижу без очков. А очки я не ношу.

– Жаль, – сказал отец Андреаса.

– Да, очень жаль, но очки мне не идут.

– Я хочу сказать – жаль, что мы не знаем теперь, как он выглядит. Он большой или маленький?

– Как раз с почтовый ящик. Только не такой толстый. А на голове красный берет.

– Тогда я его узна́ю, – обрадовался Андреас.

– А как? – спросил отец. – Разве у какого-нибудь мальчика есть красный берет?

– Конечно, есть, – сказал Андреас. – А то как бы он его надел?

Бабушка Штейнбок дала Андреасу большой кусок шоколада в серебряной бумаге.

– А ваш сынок себя в обиду не даст! С четырьмя расправился! Иной мальчик ходит, словно какой святоша – так ни с кем ни разу и не подерется. Если бы у меня был такой, я бы с ума сошла от страха. Но если бы был драчун, я бы тоже с ума сошла от страха.

Выслушав эти рассуждения, над которыми стоило поразмыслить, они распрощались с бабушкой Штейнбок и пошли домой. Андреас перебирал в памяти всех знакомых мальчишек – нет ли у кого красного берета? Отец, видно, тоже думал о красном берете.

– Парень в красном берете, – сказал он, – явление почти такое же редкое, как теленок с двумя головами. Он от нас не уйдет.

Но Андреас возразил:

– Когда старший брат Клавдии наворовал яблок в чужом саду, к ним пришел участковый и велел отдать все яблоки. А у него их уже не было. А что, если у этого, в красном берете, уже нет десяти марок?

– Тогда их вернут его родители, – сказал отец.

VIII. Новый друг

Три дня лил дождь, а потом выглянуло солнце. В садиках поселка стали появляться разноцветные летние стулья и большие яркие зонты от солнца. Но никто на эти стулья не садился – все пололи сорняки и красили заборы. Когда темнело, все начинали бегать в дом и из дома – заносить летнюю мебель. А потом кричали соседям:

– Ну, до завтра! С сорняками и сегодня не справились! Каждый год одно и то же!

Фрау Линден с трудом переносила жару, у нее было плохое сердце.

Она положила шариковую ручку на учительский стол и объявила:

– Собрание родительского комитета считаю открытым.

На собрание сегодня явились только две матери.

– Будем начинать, – сказала фрау Линден. – Вряд ли кто-нибудь еще придет.

– Я тоже думаю, что никто не придет, – сказала фрау Геренклевер, мать Клавдии.

– В такую жару кто же пойдет, – заявила фрау Кронлох. – Если б на Ули нельзя было положиться, я бы и сама не пошла. Да уж он-то парень надежный, кур накормит!

Но только фрау Линден хотела начать, как явилась фрау Блумгольд, мать Гано. Она была хирургической медсестрой в больнице, а дома у нее было двое детей, муж да еще сад. И все-таки она пришла, несмотря на все свои многочисленные обязанности.

Фрау Линден говорила о пионерской работе. Она упомянула и о том, что некоторым ученикам надоело клеить коробочки и мастерить подставочки для кофейников. Им хотелось бы лучше поиграть в трактор.

– Подставочки для кофейников и ежики из каштанов – это дело хорошее, – сказала фрау Линден, – но надо быть ближе к жизни.

– Очень правильно, – вставила фрау Геренклевер.

– Я предлагаю, – продолжала фрау Линден, – дать пионерам третьего «А» задание по изучению родного края. Все вы знаете, что уже этой осенью у нас тут будет проложена новая магистраль – шоссе, ведущее из Берлина в другие города. Для этого сровняют гористую часть Ромерберга, и тут, уж конечно, будут уничтожены многие места, где проходят любимые игры наших ребят – пригорки, с которых они катаются на санках, площадки, где они играют в футбол, и всякие там их «разбойничьи пещеры». Вот тут-то и можно дать ребятам задание. Пусть пионеры исследуют, что у нас исчезает и что появляется на месте этого старого.

Теперь слово взяла фрау Кронлох.

– Как это так – детям надоело клеить коробочки? – сказала она. – Этого я не понимаю. Мой Ули очень любит и коробочки мастерить, и ежиков, и выпиливать подставочки для кофейников. Это очень полезно для детей. Дети видят результат своего труда и радуются, что у них умелые руки. А кто жаловался?

– Да разные дети, – ответила фрау Линден. – Но особенно Андреас Гопе.

– Ну, с ним-то и считаться нечего, – сказала фрау Кронлох.

– Да уж, конечно, – поддержала ее фрау Геренклевер. – Но все же с пионерской работой у нас слабовато. Я целиком согласна с прекрасным предложением фрау Линден.

– Я тоже согласна, – сказала фрау Кронлох, – разве я пойду против коллектива? Но я ставлю одно условие: этого Гопе лично я на экскурсию с собой не возьму.

– Почему? – удивилась фрау Блумгольд. – Нельзя же его постоянно отстранять от пионерской работы.

– К сожалению, он нас сам к этому вынуждает, – пояснила фрау Геренклевер. Она рассказала про драку перед магазином, а потом добавила: – Когда я к нему обратилась, он произвел на меня ужасное впечатление. Весь в крови, губы синие и глядит с такой злостью, что я просто испугалась. Спрашиваю, из-за чего он подрался, а он даже не находит нужным отвечать. Поймите меня, фрау Линден! Ну могу ли я взять с собой на экскурсию ребенка, который не отвечает, когда я к нему обращаюсь!

Фрау Блумгольд, человек суровой профессии, не считала, что мальчик заслуживает столь строгого наказания только за то, что он подрался и был в крови.

– Андреас защищал Антье Шонинг, – сказала она. – Теперь это всем хорошо известно. За такой благородный поступок он заслуживает похвалы…

– Какой же это благородный поступок? – перебила ее с раздражением фрау Кронлох. – Одну девочку он защищает, а другую таскает за волосы! Он даже взрослым грозится уши надрать! Такому сорванцу вообще не место в пионеротряде!

– С такой точкой зрения я не согласна, – сказала фрау Блумгольд. – Разве это метод воспитания – исключить? Как вы считаете, фрау Линден?

Фрау Линден ответила не сразу. Положение у нее было трудное. Сама она по состоянию здоровья не могла взбираться в гору на Ромерберг и обследовать местность. Замысел этот мог быть выполнен, только если фрау Кронлох и фрау Геренклевер возьмут на себя всю ответственность. И чтобы настроить их на мирный лад, она сказала:

– Дело тут не в самом Андреасе, а в других ребятах. Андреас, конечно, имеет право принимать участие в наших мероприятиях. Вопрос только в том, какое влияние он оказывает на остальных – хорошее или плохое.

– В том-то и дело, – поддержала ее фрау Геренклевер. – Разрешите мне кое-что вам прочесть. – Она достала из сумочки голубой конверт, вынула из него голубую открытку с мальчиком, держащим в руке букет цветов, и прочла: – «Дорогая Клавдия! Мне очень понравилось. Теперь она мне больше не нужна. С приветом Андреас».

Фрау Геренклевер положила письмо на учительский стол и продолжала:

– Это письмо он передал Клавдии в школе. Если девочка получает в школе письма, как она может следить за уроком? Я поймала ее, когда она его читала. Она очень смутилась, вся покраснела… По-моему, тут каждому понятно – такие дела надо пресечь.

– Ни стыда, ни совести у него нет! – возмутилась фрау Кронлох.

– И я так считаю, – согласилась фрау Геренклевер. – Каждый день Клавдия уж в чем-нибудь да выпачкается – то чернила, то деготь, то глина… И все из-за этого грязнули! Или вот, пожалуйста, с этой книгой. Деньги у него якобы украли. Не стану же я обращаться к его родителям. Еще если бы это были порядочные люди… Но тот, кто позволяет своему ребенку являться в школу в нечищенных ботинках… Да что тут говорить! Я хотела бы только попросить вас пересадить Клавдию на другую парту.

– Да, да, – вставила фрау Кронлох, – на Ули он тоже оказывает дурное влияние.

– Но ведь Андреас живой, не деревянный, – возразила фрау Блумгольд. – Каково ему придется, если Клавдия завтра утром заявит, пробегая мимо: «Моя мама не велит мне сидеть с тобой на одной парте!»

Фрау Линден было как-то не по себе. Разговор все вертелся вокруг Андреаса, а дело вперед не двигалось. И она сказала с нетерпением:

– Мы поступим по-другому. Пересадим не Клавдию, а Андреаса. Я улажу все так, чтобы Андреас не обиделся. Теперь поговорим о пионерской работе. А то мы все топчемся на одном месте.

Когда на другое утро Андреас пошел в школу, он с удивлением увидел, что Гано Блумгольд стоит и ждет его на самом солнцепеке. Странно. Правда, они иногда и раньше, случайно встретившись, шли вместе в школу, но никогда еще Гано не ждал его на дороге. Гано протянул Андреасу руку и сказал:

– Привет!

Андреас смущенно оглянулся – не видел ли кто этой торжественной церемонии? Потом он сказал:

– Погода – во!

Они зашагали рядом.

– Все знают, почему ты каждое утро дежуришь у школьных ворот, – сказал Гано, и на лбу его, как всегда, появилась складка. – Значит, ты кому-то про это рассказал.

– Пампуше. Больше никому… Он обещал не трепаться!

– Ну какой толк торчать у ворот? Мальчик в красном берете там все равно не пройдет.

– Почему это? Он ведь не знает, что я его ищу!..

– Сколько, дней ты уже играешь в сыщика?

– Неделю.

– Тогда наверняка знает. Вся школа об этом говорит.

– У, чертов Пампуша!.. Он у меня получит, трепло несчастное!..

Андреас был зол и подавлен.

– Да что на Пампушу сваливать? Ты сам виноват. Нашел кому рассказывать! Тут надо придумать что-нибудь другое. Все равно это чепуха – кто станет в такую жару ходить в берете? У меня есть одно предложение. Только, чур, не трепаться. Даешь слово?

– Даю.

И Гано рассказал Андреасу свой план.

Как раз в это время фрау Линден выходила на остановке из трамвая. Она перешла улицу и пошла вдоль шоссе по Обезьяньей лужайке к школе. Ей было трудно подниматься в гору, и шла она медленно.

Тут ее догнали девочки из третьего «А» и, поздоровавшись, пошли с ней рядом. Одна из них спросила, очень ли был переполнен трамвай и удалось ли ей сесть или она стояла всю дорогу. Фрау Линден ответила, что сначала она стояла, а потом, к счастью, удалось сесть. А то портфель такой тяжелый…

Тогда другая девочка сказала, что, а вот она, наоборот, любит стоять в трамвае. А третья сказала, что нет уж, гораздо лучше сидеть, потому что трамвай все время качается и даже головой об окно ударяешься.

– А вообще-то я ужасно люблю качаться, – добавила она.

Тут девочки заговорили все разом.

В это время мимо них прошла ватага мальчишек. Они серьезно поздоровались с учительницей, удивляясь, как это девчонки так запросто болтают с фрау Линден. Им было даже немного завидно. Сами они и понятия не имели, о чем можно разговаривать с учительницей.

Перед школой, на том месте, где обычно строился третий «А», девочки отошли от учительницы и встали в шеренгу. Фрау Линден подошла к Андреасу и строго сказала:

– Какой у тебя опять сегодня вид! Ты что, не умывался?

Андреас от смущения крепче прижал к груди тапочки для физкультуры.

– Нет, я умывался…

– Вон на платье Клавдии тоже остался след – вон, вон, грязь от твоих тапочек. Видишь?

Андреас не посмотрел в ту сторону. Но Клавдия, поглядев на свое платье, сказала:

– Тьфу!

– Нет, это уж слишком! Каждый день ты чем-нибудь пачкаешь Клавдию. Придется пересадить тебя на такое место, где тебе некого будет пачкать.

– Да я-то чем виноват! – оправдывался Андреас. – Меня на нее толкнули!

Учительница не ответила. Она повела свой класс вверх по лестнице. В дверях Андреас опять обратился к фрау Линден:

– Да я ведь не виноват!

– Ты никогда ни в чем не виноват. Садись на заднюю парту.

Андреас вдруг почувствовал себя совсем одиноким. Сдерживая слезы, он прошел мимо своей парты, на которой сидел с первого дня, и подошел к последней парте в среднем ряду. Перед ним теперь оказался Детлев Тан.

Амброзиус Поммер стоял уже у доски, готовясь отдать рапорт.

Когда все встали, здороваясь с фрау Линден, Детлев Тан пробормотал:

– Привет! Наконец-то и ты с нами! Здесь у нас все руководство!

Чувство одиночества рассеялось. Андреас не удержался и громко рассмеялся – как раз в то мгновение, когда Амброзиус Поммер начал рапортовать.

Учительница сделала вид, что не слышит смеха Андреаса. Она ничего не сказала. Она вновь ощутила неприязнь к этому дерзкому мальчику.

На большой перемене ребята опять играли во дворе в ту старую игру: разбойники похищали девочек и заключали их в крепость. Андреас искал глазами Клавдию. Ему очень хотелось знать, разрешит ли она ему сегодня взять себя в плен. Он сел на каменный столбик и стал следить за игрой.

Клавдия давно его ждала. Теперь она подошла к нему и сказала:

– Моя мама спрашивает, когда ты вернешь деньги за книгу.

– Когда поймаю того парня в красном берете. Он должен мне их отдать, а я тогда отдам тебе.

– А если ты его не поймаешь?

– Все равно я отдам тебе деньги.

– А у тебя что, так много денег?

– Мне обещали премию, если я получу тройку по поведению. Ты не бойся, я отдам.

– А что это такое – премия?

– Ну, это выдают, когда добьешься особых успехов.

– Тройка по поведению – это разве «особые успехи»?

– Конечно. Мой отец говорит, что для меня тройка по поведению больше, чем для тебя пятерка. У тебя ведь всегда пятерка.

Клавдии показалось смешным это заявление Андреаса. И почему это он говорит с таким пренебрежением о ее пятерке? Ей захотелось поставить его на место.

– Ты небось думаешь, мне ставят пятерку за красивые глаза? – сказала она. – Очень даже ошибаешься, деточка.

В те дни, когда шел дождь, Гано Блумгольд заходил за Андреасом, чтобы вместе идти в школу. Еще не было половины восьмого, а Гано уже звонил в дверь. Потом они бежали бегом к Школьному пригорку и прятались за старой акацией. Отсюда им была видна большая часть шоссе и вся Обезьянья лужайка. Они внимательно разглядывали ребят, идущих в школу, – всю длинную-предлинную вереницу. Не появится ли красный берет? Они не обращали внимания на капли дождя, стекавшие за воротник. Они были заняты делом.

Так они стояли день за днем. Пока шел дождь и ребята надевали шапки, они не теряли надежды. Но когда между тучами проглядывало голубое небо, они чувствовали себя одураченными.

– Одно из двух, – сказал наконец Гано Блумгольд, – или этот парень предупрежден, или бабушка Штейнбок уже не различает цвета.

– Как же нам теперь быть? – спросил Андреас.

Гано покачал головой.

– Надо что-нибудь придумать. Дело серьезное.

– Я видел один сон… – сказал Андреас.

– Расскажи.

– Да чепуха…

– Все равно расскажи.

– Ну ладно. Я иду с Клавдией в продовольственный магазин. Покупаем там конфеты и выходим на улицу. Идем и едим конфеты… Только никому не рассказывай.

– А какие конфеты?

– Мятные леденцы.

Гано был удивлен, что Андреас говорит так тихо. Словно о чем-то очень важном.

Помолчав, Гано сказал:

– Ну какой толк видеть во сне мятные леденцы?