355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Альфред Бётхер » Поведение — двойка » Текст книги (страница 14)
Поведение — двойка
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 19:04

Текст книги "Поведение — двойка"


Автор книги: Альфред Бётхер


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Теперь он решился получше рассмотреть своих соседей. Оказывается, все они были совсем молодые. Приятная неожиданность! Все трое ему очень понравились.

В семь часов они встали с постели и, хромая, добрались до своих костылей, мыльниц и полотенец. Один из них сказал Райнеру:

– Ну, поднимайся, друг. Пойди умойся – все-таки приятнее быть чистым, когда тебе делают операцию.

И тут Райнер Шнек увидел, что у одного забинтовано колено на левой ноге, у другого – на правой, а у третьего – лодыжка. Молодые люди пребывали в самом веселом настроении. Они отпускали шуточки про свои костыли и радовались наступлению нового дня.

Райнер Шнек не так уж ему радовался.

После завтрака больные читали вслух спортивную газету. А Райнер Шнек сидел на краю постели и ощупывал свое торчащее ухо, которое вскоре благодаря искусству врачей должно было преобразиться до неузнаваемости. На Райнере была байковая пижама такого цвета, как зеленая обложка тетрадки. Он был похож на мальчика с картинки из книжки для самых маленьких. Если бы не это дурацкое ухо… Райнер вздохнул и с огорченным видом уставился в стену.

– Не трусь, – сказал ему один из футболистов. – Укол, конечно, почувствуешь, да уж потерпишь! А больше ничего и не заметишь.

Когда отворилась дверь и вошла сестра Урсула, Райнер Шнек решил, что час его пробил. Но она сообщила ему, что операция откладывается. Привезли жертву несчастного случая…

– Часа два-три, не меньше, врачи с ним провозятся.

– А они уже много таких ушей перешили? – спросил Райнер Шнек.

– Побольше ста, – ответила сестра Урсула. – На столе стоят шашки. Поиграй немного, чтобы отвлечься.

Трое любителей спорта как раз устроились со всеми удобствами. Третий, с оперированной лодыжкой, сел на табуретку между кроватями двух других. Они собирались «перекинуться в карты». Один тасовал, и все трое тем временем вполне серьезно обсуждали вопрос, как бы им потихоньку от врачей сыграть в футбол.

Райнер все еще продолжал сидеть на краю постели, и потому один из них сказал:

– Сходи во вторую палату. Там есть дети. Может, кто-нибудь из них поиграет с тобой в шашки.

Райнер Шнек ничего не ответил. Он потоптался вокруг игроков, пока скука не стала невыносимой. Тогда он взял доску и шашки и, пройдя немного по коридору, открыл дверь в палату № 2.

Сначала он увидел мальчика, дышавшего через резиновую трубку. Райнер поглядел на другую кровать. Девочка или мальчик? Щека перевязана… На глазах – что-то красное, круглое, с навинченной крышкой… Может, у него дырка в голове? Больной чуть сдвинул эту штуковину с носа и взглянул из-под нее на Райнера. Глаза какие-то глубокие… Только бы не девчонка!

– Ты играешь в шашки? – спросил Райнер Шнек.

Андреас не произнес ни звука. За два дня, которые он провел здесь, в больнице, перед глазами его прошло много самых невероятных картин. Он подумал, что и это плод его воображения. Кто это? Пампуша в виде ангела? Что ему тут надо? Андреас снял пузырь со льдом с головы.

Райнер остолбенел. Потом медленно подошел поближе.

В это время по коридору проходила сестра Урсула. Заглянув через открытую дверь в палату, она сказала шепотом:

– Выходи! Кто тебе разрешил?

Она сама вывела Райнера в коридор и, закрыв дверь в палату, сказала:

– К нему нельзя подходить. Ему ни с кем не разрешено разговаривать.

– Почему?

– На него налетел самосвал. Теперь у него что-то с головой.

Сестра Урсула покатила дальше по коридору столик на колесах – на нем лежали бинты, таблетки, ампулы, стояли мензурки и бутылочки с лекарствами. Перед каждой палатой она останавливалась и читала список больных. Потом раздавала лекарства. Она раскладывала таблетки на блюдечки, считала капли, наливая микстуру в мензурки и разносила все это на подносе больным.

Райнер смотрел, как она священнодействует, и провожал ее от двери до двери. Через некоторое время он спросил:

– Как это вышло… с тем мальчиком?

– …Шесть, семь, восемь, девять, десять, – считала сестра Урсула. – Как вышло? Один мальчишка вытащил у него из пенала бумажку в десять марок – его же школьный товарищ. Андреас это установил. Он был до того убит, что даже прозевал знак «Стоп!», когда ехал на велосипеде… Ничего тут не трогай, слышишь?

Она взяла поднос и направилась в палату.

Райнер подошел к окну и тут же вернулся к столику с лекарствами. Потом пошел к лестнице. Тут он постоял, не зная, что ему делать – подниматься или спускаться. Он никак не мог принять решение, все стоял да стоял… Наверное, это с ним из-за операции… Все сегодня как-то не так…

Когда в коридоре снова появилась сестра Урсула, Райнер Шнек принялся ее расспрашивать. Он все хотел знать, куда ведут коридоры, где дверь в операционный зал, где лифт… Они поднялись вверх на лифте. Сестра Урсула остановилась перед палатой № 2, достала из малюсенькой трубочки крошечную таблеточку, положила ее на блюдце и отметила что-то в своем списке.

– Это для того мальчика… который попал под самосвал, да? – спросил Райнер Шнек.

Сестра кивнула:

– И все-то ты знаешь. Можешь завтра поступать на мое место.

– Как он это установил?

– Что? – спросила сестра Урсула.

– Что тот у него украл?

– Очень просто. Андреас пошел к матери этого своего товарища. От нее он и узнал… Ничего тут не трогай, слышишь?

Она вошла в палату и затворила за собой дверь.

Теперь Райнеру Шнеку стало страшно.

Он побежал по длинному коридору – все равно куда, только бы убежать от страха!.. Но когда он пробегал мимо кабинета старшей сестры, та окликнула его и послала в палату. Райнер хотел бы сейчас лежать в полузабытьи, вот так же, как Андреас, и чтобы никому нельзя было с ним разговаривать и к нему подходить… Страх перед операцией почти улетучился. Вместо него вырос огромный страх перед возвращением. И перед родителями. Что они скажут, когда придут сюда в воскресенье? И что ему отвечать…

Райнер Шнек лег в постель и стал играть со своей заводной машиной, пока сестра, приветливо улыбаясь, не позвала его на операцию.

…Среди посетителей, заполнивших в воскресенье коридоры и палаты больницы, были и родители Райнера. Мать его несла в руке букет цветов, а в сумочке у нее лежала коробка конфет. Еще в коридоре сестра Урсула рассказала им, что операция прошла благополучно и Райнер чувствует себя совсем хорошо.

Они остановились перед дверью палаты, не решаясь войти. Отец Райнера поднял вверх указательный палец и сказал:

– Главное – это чтобы зажило ухо. Ему надо смеяться, а не реветь! Только когда мы уже соберемся уходить, я спрошу его, как бы невзначай, про этот пенал. Словно мы ничего не знаем. Посмотрим, как он себя поведет.

Они вошли в палату с сияющим видом и оказались здесь первыми посетителями. Голова у Райнера была вся забинтована. Он лежал, повернувшись лицом к стене.

– Он спит? – спросила шепотом мать Райнера.

– Нет, – ответил больной, которого звали Артуром. – Он только сейчас тут скакал…

Родители подошли на цыпочках к постели Райнера. Мать положила руку ему на плечо:

– Миленький, ты спишь?

Райнер повернулся на спину. Он держался как человек, переживший много тяжелого. Вид его вызывал сострадание и любовь. Родители поцеловали его и принялись расспрашивать об операции – очень ли было больно? Райнер отвечал односложно. Он поблагодарил их за гостинцы. Глядя в потолок, он спросил:

– Видишь, какая у меня машина, мама?

Отец сидел на краю кровати Райнера, уперев руки в колени. Оглядев остальных больных, он спросил:

– А почему тебя не положили вместе с другими детьми?

– Нельзя.

– Почему нельзя?

– Там лежит Андреас Гопе. С ним никому нельзя играть.

Райнер наблюдал за своими родителями. Теперь они должны спросить, как сюда попал Андреас. Но они ничего не спрашивают. Значит, они все знают.

Отец только сказал:

– А, понятно…

Райнеру стало не по себе.

Мать поправила ему подушку и одеяло. Потом она погладила его по щеке и шепнула:

– С ним произошел несчастный случай. Но ты тут ни при чем. Все будет хорошо.

Она снова его погладила.

Это прикосновение сломило упрямство Райнера. Он разразился слезами… Мать Райнера вдруг почувствовала, что сердце ее сжимается, а к горлу подступает ком. Она все гладила, гладила его и шептала:

– О чем ты, детка, о чем?..

У Райнера задрожали губы, и он сказал:

– Я не украл… Я засунул в почтовый ящик…

XX. Новый учитель

На Деревенской улице наискосок от конторы «Светлого будущего» стоит старинный двухэтажный дом. На первом этаже его находится почта, небольшое почтовое отделение, и заведует им человек маленького роста по фамилии Шубарт.

Худощавый, лысоватый, в коричневом халате, защищающем его от «почтовой пыли», сидит он в своей каморке, заставленной старыми столами и стульями, и руководит учетом и пересылкой огромных денежных сумм, поступающих от населения в три окошечка застекленного прилавка почты.

Начальник почтового отделения всегда немного прихварывает. Вечером, когда все тысячи уже пересчитаны и сумма их совпадает с документами, он чувствует большое облегчение. Тогда он бормочет себе под нос: «Ну, матушка, разогревай кашку. Все сошлось!» Если же денег не хватает или оказывается несколько лишних пфеннигов, он прикладывает руку к животу и вздыхает: «Опять я, видно, съел какую-то дрянь!»

Когда отворилась дверь и вошел учитель Ризе, начальник почтового отделения как раз закончил подсчет и находился в самом приятном расположении духа – все сошлось! Он запер деньги в сейф и разложил на столе план. Это был новый план доставки почты населению в период летних и осенних отпусков. Все почтальоны должны были получить отпуск, а заменить их было некем. Необходимо было составить план доставки почты так, чтобы письма, газеты и телеграммы, несмотря ни на что, приходили вовремя. Задача не из легких!

– Извините, я помешал? – спросил учитель Ризе.

– Заходите, пожалуйста, – ответил начальник почтового отделения очень вежливо. – Что вам угодно?

– Моя фамилия Ризе. Я не получаю газет, хотя живу тут уже целый месяц.

– А какие у вас газеты?

– «Немецкая учительская газета», «Семья и школа», журнал «Радуйся иной», «Воскресенье»…

– Сколько еще?

– Еще три.

– Где вы живете?

– Малый переулок Майских Жуков, дом двадцать один.

– Почтальона вы уже спрашивали?

– Да. Она сказала, что дело тут в пересылке или еще в чем-то, а она ни при чем.

– Сейчас я ее позову. Если только она еще не ушла. Садитесь, пожалуйста.

Он открыл дверь в вестибюль почтового отделения и вызвал почтальона фрау Хинделанг. Но оказалось, что ее нет на месте.

– Фрау Хинделанг пошла за молоком, – обернувшись к учителю Ризе, сказал он. – А то потом оно кончится. Придется нам немного подождать.

Начальник отделения снова углубился в свой план, а учитель Ризе вытащил из кармана «Воскресенье» и, зевнув, принялся его читать.

Через некоторое время в дверь постучали. Отец Райнера Шнека просунул голову в дверь и спросил:

– Можно войти? Дело у меня очень недолгое.

– У нас, собственно, уже закрыто, – с раздражением ответил начальник отделения.

Он теперь плохо себя чувствовал и был очень бледен. Но тут он заметил огорчение на лице вошедшего. И, положив на стол шариковую ручку, спросил:

– А в чем дело?

Отец Райнера вошел в контору. Он бросил быстрый взгляд на человека, сидевшего в углу с газетой в руках, и сказал:

– Хм!..

Потом, наклонившись к столу начальника отделения, продолжал шепотом:

– Мой сын… хм… моя фамилия Шнек. Мой сын как-то раз засунул в почтовый ящик – там, на шоссе, напротив магазина, – бумажку в десять марок. Она к вам не поступала?

– Этот ящик относится к участку нашего почтальона фрау Хинделанг, – громко ответил начальник отделения.

– Возможно, – прошептал отец Райнера Шнека.

– Не «возможно», а именно так.

Вместо ответа отец Райнера Шнека выпрямился и кашлянул. «Дурачок какой-то!» – подумал он с досадой.

– Купюра в десять марок была найдена при сортировке писем, опущенных в этот ящик, – сказал начальник отделения.

Он открыл сейф и достал из него картонную коробку, в которой лежали самые различные предметы. Поставив коробку на план, он вынул из нее бумажку в десять марок.

– Великолепно! – вырвалось у отца Райнера Шнека. В голосе его звучало ликование. – Есть же все-таки на свете честные люди!

К бумажке была прикреплена записка. Начальник прочел ее про себя.

– Это было больше трех месяцев назад, – сказал он. – Можете ли вы доказать, что деньги принадлежат вам?

– Не мне, а моему сыну.

– Это одно и то же, – сердито буркнул начальник отделения.

– Вы спрашиваете, принадлежат ли эти деньги мне. Как же я могу это доказать? Дети играли, дразнили друг друга – самое обычное дело! Все мы когда-нибудь что-нибудь засовывали в почтовый ящик…

Отец Райнера Шнека наигранно рассмеялся. Смех его звучал как-то неприятно:

– Ха, ха, ха!..

– Конечно, засовывали! Но то, что надо было послать по почте. В каком классе учится ваш сын?

– Теперь уже в четвертом. – Отец Райнера Шнека усмехнулся.

– Хорош гусь! – пробормотал начальник почтового отделения.

– Попрошу вас не выражаться! – заявил отец Райнера Шнека.

Начальник взглянул на гордого отца и заметил:

– Мальчик, который перешел в четвертый класс, не станет засовывать свои деньги в почтовый ящик. Если это нормальный ребенок.

– Да ведь это были не его деньги!

Начальник почты побледнел еще больше.

– Ну, знаете ли, хватит! – крикнул он с возмущением. – Вы что же, пришли сюда требовать деньги, которые вам не принадлежат?

Отец Райнера вышел из себя. Уж не думает ли этот дурачок, что он явился, чтобы присвоить какие-то жалкие десять марок? Оскорбленный отец повысил голос:

– Да поймите же вы наконец! Мой сын обязан вернуть эти деньги их владельцу. С этой целью я к вам и обратился. Прошу вас не устраивать мне лишние осложнения!

– Осложнения устраиваете вы сами – рассказываете неизвестно что! «Играли», «дразнили»!.. Хороша игра – бросать чужие деньги в почтовый ящик!.. – Начальник отделения свернул план и сунул его в ящик стола. – Почему вы не пришли сюда раньше? И вообще… почему вы не привели с собой мальчиков?

– Это невозможно. Они оба лежат в больнице.

– Уже целых три месяца? – спросил начальник отделения.

И тут учитель Ризе рассмеялся.

Его веселье заразило начальника почты. Смеясь, он сказал отцу Райнера:

– Вот видите, как смешно звучит то, что вы тут рассказываете! – А затем повернулся к учителю Ризе: – Раз вы читаете такие газеты, значит, вы учитель. Что вы скажете об этой истории?

– Меня она крайне заинтересовала, – ответил тот, складывая газету. – Дело в том, что в наступающем учебном году я буду классным руководителем у этих мальчиков.

Это сообщение ничуть не обрадовало отца Райнера Шнека. Оно его очень встревожило. Ему было неприятно знакомиться с учителем Райнера при таких обстоятельствах. Он чувствовал себя словно пойманным за руку – ведь он пытался хитрить с начальником почты. Попав в столь неловкое положение, отец Райнера попытался загладить плохое впечатление «любезным поведением». А «любезным поведением» он считал – во всем соглашаться с учителем. Поэтому он воскликнул:

– Как все удачно складывается!

– В каком смысле? – спросил учитель Ризе.

– Да видите ли, тут есть одна загвоздка. И никто, кроме учителя, безусловно не смог бы в этом разобраться. Очень рад с вами познакомиться.

Отец Райнера Шнека быстро подошел к учителю Ризе и протянул ему руку:

– Позвольте представиться. Шнек.

Учитель Ризе поднялся, пожал руку отцу Райнера и назвал свою фамилию:

– Ризе.

– Тут получилось такое стечение обстоятельств, что мой сын… Вы разрешите мне сесть? – Отец Райнера Шнека оглянулся, ища стул.

– Вот тут можно сесть, – сказал начальник почтового отделения.

Отец Райнера сел. Он отер пот со лба и начал сначала:

– Мальчик, которому принадлежат эти деньги, – некий небезызвестный Гопе… Я ничего не хочу сказать дурного про этого Гопе, но он большой любитель драк. Короче говоря, он дрался. Куртка у мальчика, которого он бил, была вся в крови. Гопе должен был за это заплатить, или уж не знаю, что там было… Во всяком случае, пока Гопе дрался, мой малыш взял эту бумажку. Вынул из пенала и сунул в почтовый ящик. Глупость, и больше ничего. Но почему? – Отец Райнера Шнека поднял указательный палец.

– Это воровство, – сказал начальник почтового отделения.

– Глупость это, а не воровство, – возразил отец Райнера Шнека.

– Это воровство, – твердо сказал учитель Ризе.

– Воровство? – Отец Райнера Шнека послушно повернулся к учителю Ризе. – Ну, раз вы это говорите, значит, это так. Но почему он сыграл с этим Гопе такую шутку? Почему?

– Ну, почему? Говорите! – потребовал начальник почты.

– Да, почему… – Отец Райнера Шнека глубоко вздохнул и с горестным видом прижал руку ко лбу. Он набрал воздуху в легкие и, поглядев сперва в приветливые глаза учителя, а затем в насмешливые начальника почты, печально и тихо сказал: – Это заложено в нем самом… На него иногда находит… как бы это сказать… приступ… И тогда он творит что-нибудь эдакое. Ужасно для нас, родителей…

Некоторое время все трое молчали.

Потом отец Райнера Шнека снова поднял вверх указательный палец:

– Я запрещу ему водиться с этим Гопе! Ему нужны совсем другие друзья. Он должен стать другом учителя. Да, да. Тогда ему не придут в голову такие идеи.

– Если это заложено в нем самом, для чего же запрещать водиться? – сказал учитель Ризе.

– А что же мне тогда делать? – простонал несчастный отец. – Разумеется, я возвращу эти деньги родителям Гопе и принесу мои извинения.

– Не вы, – возразил учитель Ризе. – Ваш сын должен это сделать. И не к родителям ему надо идти, а к самому Андреасу.

– Правильно! – воскликнул отец Райнера Шнека. Он снова взыграл духом. – Сам заварил кашу, сам и расхлебывай! Заслуженное наказание!

Учитель Ризе не слишком доверял таким рассуждениям.

– Разве это наказание, – сказал он, – если Райнер самостоятельно исправит то, что его тяготит? Ведь ему так хотелось бы это сделать. Он лежит там сейчас и все думает: как же дальше? Говорить об этом ему неохота – в разговорах взрослые всегда возьмут верх. Ему хотелось бы что-то сделать, исправить все и забыть. Дайте ему такую возможность, если вы умный отец.

– Значит, наказания вообще не нужно? – спросил отец Райнера Шнека. Он все думал о выгоде Райнера.

– Нужно, но только если оно сможет помочь. Иногда ребята считают наказание справедливым и воспринимают его как избавление. Тут уж вам самому придется принять решение. По-моему, наказание здесь уместно. Но раньше всего ему надо предоставить возможность действовать. Я знаю мальчишек. У Райнера сейчас наверняка такая потребность.

Пока учитель Ризе говорил, в комнату вошла фрау Хинделанг. Отец Райнера Шнека поспешно откланялся. Выходя из дверей почты, он почувствовал облегчение. И в то же время что-то его угнетало. Шагая по Деревенской улице, он заметил, что слово «воровство» не выходит у него из головы.

Андреас находился в больнице уже почти две недели.

Доктор Кесельштейн могла бы отпустить его домой. Он был здоров, и к нему понемногу возвращались его прежние привычки. Он становился шумным, веселым, буйным. Шагом ходить он не мог, сидеть тем более. И она опасалась, как бы дома он не споткнулся на ровном месте, не залез бы на самое высокое дерево. Его надо было еще укротить. Поэтому его пока не выписывали.

Андреас шнырял по всем палатам. Он стал в них своим человеком. С больными он был запанибрата. Он выучился от них рассказывать анекдоты, вставлять в свою речь всякие словечки, петь песни, которых не найдешь в песеннике. Пробегая по коридору, он распевал во все горло: «По реке плывет не лед, по реке мертвец плывет!..» Даже мальчик из палаты № 2, который раньше дышал через резиновую трубку, улыбался, заслышав его вопли.

И вот наступило следующее воскресенье. Предпоследнее перед началом учебного года.

Андреас стоял в вестибюле больницы и ждал своих родителей. На нем была пижама и защитный шлем, как у мотоциклиста, а в руке – казенный костыль с резиновым набалдашником. Мать не смогла поцеловать Андреаса, потому что шлем свалился ему на нос.

– Космонавтский шлем, – пояснил Андреас родителям. – Это Пауль мне подарил.

– Я бы не стал его надевать на голову, – заметил отец. – Может, у Пауля какая-нибудь болезнь волос.

– У Пауля лысина, папа.

– Сними его, – строго сказала мать, когда они стали подниматься по лестнице. – А то сейчас полетишь! Ты ведь ничего не видишь!

Андреас снял шлем.

– А вот доктор Кесельштейн говорит – «законный шлем».

– Здорово ты оброс, – сказал отец.

– Я бы давно постригся – под битлов, – отвечал Андреас, – да тут парикмахер не тянет!

– Под битлов носят одни сумасшедшие, – скромно заметил отец.

– Почему это? – возмутился Андреас. – А вот, например, Пауль?

– Так ты же сказал, что Пауль лысый.

– Да не этот Пауль!.. Тот Пауль!.. А я знаю новую песню. Спеть?

– Валяй!

Андреас запел «По реке плывет не лед…»

Когда поднимавшиеся по лестнице стали оборачиваться, отец тронул Андреаса за плечо и шепнул:

– Отдохни, Андреас. Ты нам это лучше дома споешь. Тогда мы получим еще больше удовольствия. А как себя чувствует Райнер Шнек? Он уже встает?

– Его давно выписали. Я его больше ни разу не видел. Если он думает, что я стану играть с ним в шашки… А ты бы стал, папа?

– Подождем, пока у вас с ним все разъяснится. Нам звонили с почты. Райнер бросил эту бумажку в почтовый ящик. Она нашлась. Я думаю, в один прекрасный день он сам к тебе придет и принесет деньги. А до тех пор ты успеешь поразмыслить, будешь ли ты опять с ним играть или нет.

Андреас выслушал эту новость с большим интересом. Она сильно оживила его фантазию. А ничего идея – использовать почтовый ящик, как Пампуша! И как здорово это устроено – что ни бросишь в ящик, почта все достанет!..

Пока в голове у Андреаса проносились эти мысли, родители всё говорили о том, какой он стал тощий. Они спрашивали, ест ли он, что дают на завтрак, на обед и на ужин.

Андреас отвечал то «да», то «нет» – как придется. Наконец он привел родителей в свою палату.

Они удобно устроились все втроем вокруг кровати Андреаса. Отец принялся убирать в тумбочке, а мама разбила сырое яйцо и стала растирать его с сахаром в стакане для полоскания зубов, пока оно не начало пениться. У Андреаса потекли слюнки.

Покуда он поглощал гоголь-моголь, в дверях появились три футболиста и разные другие Паули из соседних палат – они пришли познакомиться с родителями Андреаса и рассказать им о его похождениях. Потрепав Андреаса по косматой гриве, они говорили:

– С тех пор как он тут откалывает свои номера, мы все активно пошли на поправку!

Собралась веселая компания, все шутили и громко смеялись.

Никто не заметил, что появился новый посетитель.

Долговязый парень.

Белая нейлоновая рубашка, новенький темный галстук. Волосы начесаны на лоб. Резкие черты лица, а глаза голубые. В руках букет цветов и какой-то сверток. Так он и стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу и робея перед этой встречей. Он не прочь был ее немного оттянуть и сперва освоиться. Но в этой палате, оказывается, царило веселье.

Когда Андреас заметил посетителя, он притих и некоторое время глядел в его сторону. Андреасу хотелось броситься ему на шею… Но… разве допрыгнешь?.. Он был так смущен, что не мог даже подняться с места… Несмелыми шагами побрел он к двери, сопровождаемый удивленными взглядами родителей и Паулей из разных палат.

Андреас подал Томасу руку. Долговязый потянулся было к своей ледокольной шляпе, чтобы привычным жестом сдвинуть ее на лоб. Но ее на голове не оказалось, и он почесал в затылке.

Андреас повернулся ко всем присутствующим и сказал:

– Это Томас.

А надо сказать, что слава о героическом подвиге Томаса разнеслась по всей больнице. Андреас рассказывал о нем каждому, кто только соглашался его слушать. Паули были в полном курсе. Они глядели во все глаза на длинноногого водителя самосвала, держащего за руку Андреаса, и удивлялись, почему он не вкатил сюда на четвертой скорости, а стоит в дверях с таким видом, будто у него в моторе кончилось горючее.

Чтобы вновь привести его в движение, один из Паулей, указав на букет, сказал:

– Вот это уж лишнее! Надо было знак «Стоп!» принести! Очень подходящая для него игрушка!

Радостно кивая на ходу Томасу, Паули выходили теперь по одному из палаты.

Родители Андреаса тоже двинулись к двери, чтобы приветствовать Томаса. Они усадили его на стул и принялись благодарить за спасение сына. Ему ведь пришлось пойти на такой риск!

Но Томас только отмахивался. Он и слушать об этом не хотел.

– Вот шоссе проложим, тогда лафа, – сказал он, – на перекрестке – никакой давки.

– Тебе что-нибудь будет? – спросил Андреас.

– Прокололи права. Из-за лопаты. Дойдет ли до суда, неизвестно.

– До суда не дойдет, – сказал отец Андреаса. – Меня приглашали в автодорожную инспекцию. Спрашивали, настаиваю ли я на судебном разбирательстве. Я им заявил, что водитель самосвала не виноват. Так что вопрос исчерпан.

Томас кивнул.

– На этом перекрестке – теперь всё. Никакой давки. У Ромерберга уже заливают асфальтом.

– Приходи к нам домой, – попросил Андреас.

– Я – все, отчаливаю, – ответил Томас. – На той неделе отбываем. Теперь – на плотину.

– А это далеко? – спросил Андреас.

– Порядочно, – ответил Томас. – А то бы мы с тобой эх и рванули по новому шоссе!

– А самосвал твой починили? – спросил Андреас.

– Стрекочет вовсю. И ограда стоит как миленькая. Перекресток в порядке. Все как было. Только никаких происшествий. А закончат шоссе – и вовсе никакой давки.

– Как быстро теперь строят, – сказала мать Андреаса.

– Ясное дело. Техника. Через несколько дней закончат. Жалко, брат. Тут на вашей стройке мне здорово понравилось. Как нигде.

– Почему? – спросил отец Андреаса.

– Трудно сказать, шеф. Вдруг прикипишь к чему-нибудь, встретишь какого-нибудь человека… А потом и запоешь: «Обновляет землю май!..» Ну, не буду мешать. – Томас встал и огляделся по сторонам. – Где же моя шляпа?

– Ты пришел без нее, – сказал Андреас.

– Ну и дела! – удивился Томас. Он поглядел на Андреаса и рассмеялся. – Иногда я прямо как угорелый… Потом опомнюсь – тьфу ты, опять что-то позабыл! Вот сегодня эту дурацкую шляпу!.. – Он бросил цветы и сверток на кровать и прижал Андреаса к груди – к своей широкой груди водителя самосвала. – Помни про «Стоп!», ты, блоха! Хотя теперь-то уж на перекрестке ничего не случится. Никакой давки! Тьфу ты, я уже это сто раз говорил! Ну, привет, парень!..

Он хлопнул Андреаса по спине и пошел к двери. Два широких шага – и вот он уже в коридоре. Андреас и сам толком не знал, как ему отнестись к такому прощанию. Но родители заметили, что с ним творится что-то неладное.

Андреас все глядел и глядел в окно. Все говорил и говорил… По правде сказать, нес какую-то чепуху… Что он хотел бы купить себе галстук… И стать водителем самосвала… Он спрашивал, что такое плотина, хотя уже видел однажды плотину собственными глазами. И еще много чего болтал, пока взгляд его не упал на сверток… Тут он схватил сверток и хотел было броситься догонять Томаса. Надо ему отдать!

– Разверни его, – сказала мама. – Это он тебе подарил.

– Он ничего такого не сказал! – возразил Андреас.

– Он ничего не сказал, но это так.

Андреас развернул бумагу. В свертке оказалась книга «Макс и Мориц».

Когда на следующее утро Андреас выписался из больницы, он вышел на улицу с букетом в руках и с большой книгой под мышкой. Мать взяла на работе отпуск. Она привела Андреаса из больницы домой. Здесь она хотела было поставить цветы в вазу. Но Андреас заявил, что сделает это сам. Мама очень боялась, что он уронит вазу и она разобьется. Тогда Андреас разъяснил ей, сколько всяких стеклянных предметов он перетаскал за это время в больнице. И ни разу ничего не разбил!

– Каждый день я носил на кухню тысячу стаканов, а теперь ты из-за одной вазы…

Никогда еще Андреасу не разрешали самому наливать воду в вазу. А вот теперь разрешили. И он это сделал. Значит, все-таки он не стоит на одном месте, а все время движется вперед. Вот и еще немножко продвинулся! Он поставил вазу с цветами на тот самый стол, где с одного края стояли и лежали в ряд всякие ученые предметы. Тут же нашлось место и для книги. Андреас пододвигая ее то в ту, то в другую сторону, пока наконец она не оказалась на самой середине стола. Под книгу он подложил листок бумаги, так чтобы торчал краешек, и аккуратным почерком написал: «От Томаса».

Потом Андреас сбегал вниз на кухню и притащил оттуда несколько авосек. Он сложил в них свои игрушки и, взяв под мышку железную дорогу, вынес все в сад.

Здесь он расставил все как следует. Он построил город и населил его людьми, животными, поездами, машинами. Высоко над крышами домов он повесил спутник, реактивный самолет и красный воздушный шар. Когда все было готово, Андреас сел и стал глядеть на свой город.

Ему хотелось осмотреть свои владения, а потом уж начать играть. Сколько тут всякой всячины! Но что делать с игрушками человеку, который так долго обходился без них? Андреас перевел взгляд – он уже не видел больше маленького города, но травы и березы тоже не видел… Перед глазами его стояли совсем другие картины. Красный берет… Самосвал – он движется прямо на Андреаса… Мальчик в зеленой пижаме спрашивает: «Ты играешь в шашки?..»

Андреас вздохнул и поднялся с земли.

Он взял свою заводную машину, дошел до солнечной полянки и лег там на траву. Такая машина есть у каждого мальчишки – она продается в любом игрушечном магазине. Это была любимая игрушка Андреаса. Подражая стрекоту мотора, он водил машину рукой по земле, положив голову на траву. Так ему было видно, как крутятся колеса. Чувство, которое он при этом испытывал, трудно описать на бумаге. Потому что машина все еще оставалась для Андреаса загадкой. Она становилась еще загадочней и прекраснее, когда Андреас придвигал ее к себе совсем близко и колеса оказывались у него прямо перед глазами. Тогда он ощущал мощь машины.

Андреасу хотелось бы хоть разок поиграть на улице. Но мама ему не разрешала. И он день за днем все играл да играл в саду.

Как-то раз, уже среди дня, к забору подошел мальчик. Он прошел немного вперед и остановился за кустами смородины. Отсюда он наблюдал за Андреасом. Красивый мальчик, волосы ежиком, с обыкновенными ушами, как у всех людей. Только за одним ухом шрам, да и то его сразу не заметишь.

Мальчик пришел еще раз. А потом еще раз. Он все держал одну руку в кармане, крепко сжимая в ней какую-то бумажку. И все ждал, что Андреас его увидит и заговорит с ним. Но Андреас не мог его увидеть, потому что кусты смородины были очень высокие и густо разрослись. Мальчик отважился пройти еще несколько шагов. Теперь он стоял уже не за кустами, а просто за забором. И смотрел, как Андреас играет.

Андреас заправлял горючим реактивный самолет. Потом он встал, и самолет начал набирать высоту. Взгляд Андреаса скользнул по забору – он узнал мальчика. Но сделал вид, что ничего не заметил. Самолет приземлялся. Андреас лег на траву и снова стал заправлять его горючим. Он заправлял до тех пор, пока мальчик не отошел от забора.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю