Текст книги "Линкор «Шарнхорст»"

Автор книги: Альф Якобсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

«Это был приветливый, жизнерадостный и тактичный человек, с большим чувством юмора,

– вспоминает его племянница и крестница фрау Карин Вольтерсдорф. —

Еще ребенком он мечтал о морской жизни. Стены его спальни были обклеены изображениями кораблей. Он даже на рождественскую елку вешал модели фрегатов имперского военно-морского флота!»

Осенью 1918 года Хинтце поступил в Имперское кадетское училище, однако Первая мировая война закончилась до завершения курса обучения. Германия проиграла войну и была вынуждена подписать унизительный мирный договор. Будущее не сулило карьеры морского офицера, и поэтому 17-летний Хинтце с большой неохотой занялся банковским делом.

«Однако сухопутный образ жизни был не для него. При первой же возможности, которая представилась в 1920 году, он подал заявление о поступлении на новый военно-морской немецкий флот, который только начал возрождаться. Он был твердо намерен осуществить свою детскую мечту и стать моряком».

Вплоть до середины 30-х годов, когда Гитлер разорвал Версальский договор, на военный флот было наложено много жестких ограничений. Кораблей было мало, к тому же все они были устаревшими, так что перспектива карьеры была далеко не блестящей. Однако Хинтце жадно хватался за каждую представившуюся возможность – он прошел курс подготовки в морском училище (Marineschule Flensburg-Mürwik), затем, уже во время флотской службы, в 1920 году плавал на тральщиках, торпедных катерах и старых легких крейсерах «Аркона» и «Амазон», которые были построены еще до начала века и которые победители великодушно разрешили Германии сохранить. Первая возможность плавать на одном из новых кораблей представилась в 1932 году, когда Хинтце получил звание капитана-лейтенанта и был назначен командиром торпедной части 6000-тонного крейсера «Кёльн», спущенного на воду три года тому назад. Его последующие назначения были так или иначе связаны с сушей вплоть до 1938 года, когда он оказался на борту крейсера «Эмден» в качестве его капитана и штурмана. Через несколько месяцев, после обучения на курсах штабных офицеров в 1939 году, он был назначен штурманом новейшего тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер» (водоизмещением 18 000 тонн), который был вооружен восемью 8-дюймовыми орудиями и развивал скорость до 33 узлов.

«Мой крестный очень любил семью,

– говорит фрау Вольтерсдорф. —

Он часто навещал мою мать и свою сестру, и я помню, как мы гордились им и радовались его [успехам] в карьере».

В звании фрегатен-капитана (капитана 2 ранга), начиная с 1940 года, Хинтце плавал по всем морям от Шпицбергена на севере и до Африки на юге, выполняя обязанности штурмана у двух капитанов – сначала у капитана цур зее Германа Хейе, а затем – у капитана цур зее Вильгельма Майзеля. Он получил опыт плавания в условиях свирепых ветров в Норвежском море, а также штормов и обледенения в Датском проливе. Крещение огнем произошло у норвежских берегов, во время немецкого нападения на Тронхейм 9 апреля 1940 года; в этот день «Хиппер» потопил английский эсминец «Глоууорм», который в ходе короткого и кровопролитного боя пытался протаранить крейсер. В декабре 1940 года Хинтце вновь оказался в центре событий, когда его корабль вступил в бой с британским крейсером «Бервик», что произошло во время первого выхода «Хиппера» в Атлантику. Немецкий крейсер получил повреждения, а корабль союзников затонул. Следующий рейд, который был предпринят в феврале 1941 года, оказался более успешным. Недалеко от Мадейры «Хиппер» натолкнулся на конвой, который шел без прикрытия; вскоре семь транспортов были пущены на дно, а еще три получили серьезные повреждения. Затем семь месяцев продолжалось докование в Германии, и лишь после этого Хинтце вновь вернулся в Арктику. «Хиппер» был в составе отряда, который в июле 1942 года вышел из Альта-фьорда для того, чтобы атаковать конвой PQ-17, однако атака не состоялась, потому что флотилия была отозвана обратно. В конце лета 1942 года Хинтце был повышен в звании и стал капитаном цур зее, его назначили командиром Экспериментальной торпедной базы в Эккерн-фьорде, недалеко от Киля; теперь у него за плечами были три драматичных года, заполненных захватывающими событиями. Они дали ему богатый опыт боевой службы на крупных кораблях, а это означало, что его временное пребывание в Эккерн-фьорде было лишь промежуточной остановкой. Осенью 1943 года Хинтце узнал, что назначен капитаном линкора «Шарнхорст»; он не сомневался, что на это назначение благословили его прежние командиры на «Хиппере» Хейе и Майзель; оба в настоящее время были произведены в адмиралы и направлялись на ответственную штабную работу. Хейе стал начальником штаба группы «Норд» в Киле, а Майзель – начальником штаба Главного командования Кригсмарине (Oberkommando der Kriegsmarine – OKM) в Берлине.

После этого назначения мечта всей жизни Хинтце осуществилась полностью. Вспоминая прошлое, Карин Вольтерсдорф рассказывает:

«Для него было большим счастьем – командовать одним из самых крупных и лучших кораблей военно-морского флота. Но он прекрасно понимал, что это – нелегкая задача, потому что знал о комплексе неполноценности Германии как морской державы и хорошо представлял трудности, связанные с его новой работой. Перед отъездом на Север он приехал к нам. Был холодный день октября 1943 года. Обычно наши встречи бывали веселыми и теплыми, но на этот раз мы прощались с ним, испытывая глубокую грусть. Мой крестный хорошо представлял, что его ждет, и это его совершенно не радовало».

Всего через три недели после прибытия Хинтце на военно-морскую базу в Альте произошло новое и очень неожиданное изменение в командном составе. Когда адмирал Оскар Кумметц обещал «воевать… и, если понадобится, то и умереть», ему разрешили вновь занять пост командующего эскадрой. Его деятельность в Норвегии, однако, была отнюдь не благополучной. Будучи командиром отряда, получившего задание оккупировать Осло в ночь с 8 на 9 апреля 1940 года, он умудрился утопить свой корабль «Блюхер» и с большим трудом спас себе жизнь, добравшись до берега каменистого островка в Осло-фьорде. Канун нового, 1942 года также был днем, который он хотел бы забыть. Теперь же, спустя восемь бездарно проведенных в Арктике месяцев, он просился в отпуск по состоянию здоровья, который и был ему предоставлен, а его обязанности исполнял контр-адмирал Эрих Бей – один из опытнейших капитанов эсминцев.

Потом прошел слух, что отпуск Кумметцу продлен, и это вызвало среди офицеров некоторое недовольство; особенно был недоволен напористый 43-летний командир 4-й флотилии капитан цур зее Рольф Иоханесон, которому впоследствии, в 1958 году, было суждено получить звание контр-адмирала и быть назначенным главнокомандующим Бундесмарине Западной Германии. Как и Кумметц, Иоханесон был морским офицером-ветераном, у которого за плечами была долгая и разнообразная по характеру служба, начавшаяся в 1918 году. За успехи, достигнутые в то время, когда он командовал бывшим греческим эсминцем «Гермес» в Средиземном море, в 1942 году его наградили престижным Рыцарским крестом. Спустя много лет Иоханесон писал:

«В сентябре 1943 года в Альте ходили слухи, что командующий Боевой группой не намерен проводить здесь зиму, в условиях нескончаемой ночи, а вместо этого на неопределенное время собирается продлить свой отпуск. Мне казалось невероятным, что он может бросить эскадру и превратить свой флаг в ничего не значащий символ. Поэтому я пригласил его на ужин на свой корабль и попытался с помощью своего помощника уговорить его остаться – но тщетно».

Свое разочарование Иоханесон выразил в дневнике следующим образом:

«Общее впечатление: эта плановая „замена командира“ очень напоминает то, что произошло 21 октября 1939 года».

Он имел в виду тот день, когда гросс-адмирал Редер отстранил от своих обязанностей Германа Боэма и других высших офицеров, в том числе и Кумметца. Когда Кумметц попросил Иоханесона вычеркнуть эту фразу, он отказался:

«Мне казалось, что я лишь констатирую факт, который скрывать бессмысленно. С другой стороны, важно намекнуть высшему морскому командованию о настроениях на фронте».

Реакции пришлось ждать недолго. Когда копия дневника попала в руки командующего группой «Норд» в Киле генерал-адмирала Шнивинда, тот холодно заметил:

«Рассматриваю это замечание… как чрезвычайно недостойную критику решений, принимаемых на высшем уровне. Считаю замечание совершенно неуместным и рекомендую командующему флотилией обратить на него внимание».

После этого недовольное ворчание прекратилось, и 9 ноября 1943 года Кумметц покинул Альту. В его прощальном обращении говорилось:

«Начиная с сегодняшнего дня, я передаю ответственность за Боевую группу в руки контр-адмирала Бея на тот срок, пока буду находиться в отпуске и в распоряжении главнокомандующего флотом. Оглядываясь назад, я могу лишь сожалеть, что тем высоким надеждам, которые мы связывали с Боевой группой, когда я вернулся на Север в марте 1943 года, не было суждено сбыться в полной мере. Однако вполне возможно, что само присутствие Боевой группы исключило необходимость атаковать конвои, поскольку наш противник не желал или не мог отправлять эскорты, что как раз и было обусловлено нашим присутствием».

В заключение он писал:

«Мне бы хотелось также выразить надежду, что намерение применять надводные корабли против врага проявится и в том, что те корабли, которые в настоящее время используются как учебные, и/или корабли, выведенные из строя, также будут направлены на Север и присоединены к Боевой группе. Это значительно усилило бы ее [группы] мощь к моему возвращению. Необходимо также, чтобы ремонтные работы на флагмане „Тирпице“ завершились до 15.3.44. Без этого корабля Боевая группа не будет представлять реальной силы».

Никто не осмеливался говорить об этом открыто, но каждому было ясно, что имел в виду Кумметц. Он шел в отпуск лишь потому, что не верил в возможность боевых действий до тех пор, пока не будет отремонтирован «Тирпиц», т. е. не раньше зимы 1944 года. Таким образом, Бей и Хинтце фактически оказались как бы в роли чернорабочих и были обречены на то, чтобы заниматься ремонтом во время полярной зимы и ждать возвращения Кумметца.

Осенью 1943 года единственными немецкими соединениями, которые продолжали боевые действия в Баренцевом море, были подводные лодки. Под общим руководством Дёница в течение всего 1943 года происходило постепенное расширение сети баз в северной Норвегии. Уже 18 января была введена новая должность – командующего всеми операциями подводных лодок в Арктике. Новый командующий (Fürer der Unterseeboote Norwegen – FdU Norwegen) организовал свой штаб на борту бывшей яхты Гитлера «Грилле», которая стояла в гавани Нарвика рядом с конфискованным норвежским туристским судном «Стелла Поларис»; было также несколько танкеров и вспомогательных судов. Командиром новой флотилии подводных лодок был назначен весьма опытный и многосторонний торпедист, 44-летний капитан цур зее Рудольф Петерс. Ранее он был заместителем командира линкора «Гнейзенау» и командиром 21-й флотилии подводных лодок, базировавшейся на Балтике, в Мемеле, где будущие капитаны подводных лодок проходили подготовку по артиллерийскому делу. Несмотря на неоспоримые достоинства Петерса, его поддерживали не все.

«Петерс привык к большим палубам. Он не из наших, не подводник и не обладает необходимым опытом. Он не имеет представления о том, как вести боевые действия в подводных условиях, и не понимает, что для этого нужно»,

– так рассуждал один из капитанов подводных лодок, которым удалось выжить после войны в Арктике, Ганс-Гюнтер Ланге, кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями к Железному кресту, которым он был награжден за успехи, достигнутые им как командиром подводной лодки U-711 в Баренцевом море.[14]14
  Рыцарский крест — высшая степень военного ордена Железный крест (создан королем Пруссии в 1813 г. во время «Войны за свободу» с Наполеоном). Самым распространенным был собственно Рыцарский крест (введен 1 сентября 1939 г.), для его получения было необходимо быть представленным к награждению Железным крестом 1-го класса. Рыцарский крест с дубовыми листьями учрежден 3 июня 1940 г., им награждали офицеров Кригсмарине, потопивших корабли противника общим водоизмещением не менее 100 тыс. тонн.


[Закрыть]

«Наиболее серьезной его ошибкой было желание контролировать до мелочей все, что происходило на борту подводных лодок. Он вызывал нас по радио, желая узнать наше местоположение. Приходилось постоянно всплывать, чтобы ответить на запрос. Мы предпочитали тихо лежать на грунте и прислушиваться к шуму кораблей противника, однако Петерс чуть ли не ежечасно пересчитывал нас. Это была совершенно неправильная тактика. Мы жаловались, но он упрямо стоял на своем. Ему просто не хватало знаний».

Несмотря на то, что капитаны подводных лодок его не принимали, Петерс тем не менее проводил боевые действия. В течение двух первых лет войны немецкие «волчьи стаи» выходили на охоту из Киркенеса, их плавучей базой было конфискованное китобойное судно «Зюдмеер». По приказу Петерса роль «Зюдмеера» была передана другому конфискованному судну – 5000-тонному пароходу «Блэк Уотч», ранее ходившему на линии «Фред Ольсен». Вскоре после Нового, 1943 года «Блэк Уотч» перевели в Хаммерфест, и там он был пришвартован между двумя новыми пристанями в заливе Фюгленес – отсюда было всего около 200 метров до дома, в который переехали родители автора после свадьбы в 1938 году. «Блэк Уотч» предоставлял бытовые удобства, нужные экипажам подводных лодок, – можно было помыться и постирать белье, обеспечивалось хорошее питание и, что немаловажно, существовала возможность отдохнуть после утомительного патрулирования, которое могло продолжаться сорок суток и даже больше.

«Это было роскошное судно. Казалось фантастикой, что после изматывающего патрулирования можно было отдохнуть на его борту – пойти в сауну, почистить одежду, посмотреть кино и хорошо поесть»,

– вспоминает Петер Юнкер, радист подводной лодки U-716.

Со стороны города стояло грузовое судно «Адмирал Карл Херинг», загруженное торпедами и боеприпасами. Командиром этой передовой базы, получившей название U-boat-Stützpunkt Hammerfest, был назначен капитан – главный инженер Фридрих Вальтер Мюллер. Ланге вспоминал:

«Мюллер был уже в годах, и его не очень радовала шумная компания молодых парней на борту. Служба [на подводных лодках] требовала от людей многого и была опасным делом. В море нельзя было расслабиться ни на минуту – на спиртное был наложен строжайший запрет. Поэтому моряки предпочитали накапливать свой паек на берегу, так что к концу сорокадневного патрульного плавания набиралось несколько литров. От выпивки, конечно, не воздерживался никто. Однако этими запасами нельзя было воспользоваться, если кто-то не возвращался из плавания, – они подлежали уничтожению. Так что иногда на борту царило чрезмерное веселье, что вовсе не нравилось Мюллеру».

Едва база «Блэк Уотч» пришвартовалась за противолодочными сетями в январе 1943 года, как из патрульного плавания вернулась первая подводная лодка. Это была лодка U-255, а командовал ею знаменитый Рейнхард Рехе. Когда Рехе получил назначение в Арктику, ему было всего двадцать шесть лет, однако он быстро проявил выдающиеся способности, командуя лодкой в режиме свободного плавания; говорили, что он был одним из тех, кто готовил уничтожение злосчастного конвоя PQ-17. В течение одной июльской недели он потопил у Новой Земли не менее четырех транспортов, шедших в составе одного из конвоев. Он мог быть и великодушным. Когда было потоплено судно «Джон Витерспун» типа «Либерти», он подошел к спасательным шлюпкам и раздал находящимся в них морякам воду, коньяк и сигареты. Имея за спиной такую базу, как «Блэк Уотч», в феврале и марте 1943 года он продолжал атаковать любой попадавшийся на глаза корабль союзников; с небольшими промежутками были последовательно потоплены советский ледокол «Малыгин», пароход «Уфа»[15]15
  В действительности ледокольный пароход «Малыгин» погиб в жестокий 10-балльный шторм 27 октября 1940 г. у восточного побережья Камчатки, возвращаясь из гидрографической экспедиции по Восточной Арктике. Грузовой пароход «Уфа», следовавший в Исландию одиночным порядком, потоплен лодкой U-255 29 января 1943 г. к югу от о. Медвежий, погибло 39 чел. Артиллерийским огнем этой же лодки 27 марта 1943 г. в районе Новой Земли потоплено гидрографическое судно «Академик Шокальский», погибло 11 человек.


[Закрыть] и три американских транспорта – «Грейлок», «Экзекутив» и «Ричард Бланд». Последний из них был новейшим судном типа «Либерти», Рехе преследовал его до самой Исландии и потопил вторым торпедным залпом. 17 марта он получил благодарность фюрера за то, что всего за шесть месяцев потопил более десяти вражеских судов. Он был награжден Рыцарским крестом Железного креста и впоследствии оказался в штабе Рудольфа Петерса в Нарвике.

Рехе принадлежал к той породе, которая уже вымирала, – к контингенту победоносных капитанов-подводников Третьего рейха. Бесспорно, это была элита немецкого военно-морского флота. Они помнили те «счастливые времена», когда в море плавало много беззащитных судов. Тогда союзникам не хватало кораблей для организации эскортов, к тому же они еще не научились противостоять «волчьим стаям». В Баренцевом море командиры подводных лодок долго могли делать с конвоями все, что хотели. Это были люди вроде тридцатилетнего Зигфрида Стрелова, который, командуя U-435, потопил тринадцать судов с общим грузом свыше 57 000 тонн и еще осенью 1942 года был награжден Рыцарским крестом; Гюнтера Зайбике, которому было столько же лет, его U-436 торпедировала восемь кораблей союзников; 27-летнего Макса-Мартина Тайхерта, командира U-456, потопившего семь судов и нанесшего катастрофические повреждения крейсеру «Эдинбург», который вез 5 тонн золота; изысканно воспитанного Хайнрика Тимма, пристрастием которого было заводить пластинки с классической музыкой и передавать ее по системе внутренней связи U-251.

Все они были молоды и имели право носить на шее Рыцарский крест, закрепленный на шелковой ленте. Однако их время было на исходе. Превосходство постепенно переходило к союзникам – проводилась широкая кампания с использованием самолетов и эсминцев, объединенных в группы охотников-истребителей (hunter-killers); появились радарные установки, работавшие на 10-сантиметровых (фактически 9,7-см) волнах; средства радиопеленгации (HF/DF-huff/duff), оперативные данные «Ультра».[16]16
  «Ультра» (первоначально «Ультрасекретно») – кодовое название дешифровок «Энигмы». – Лайнер Л. «Погоня за „Энигмой“». – С. 91.


[Закрыть] Многим из тех 180 подводных лодок, которые составили компанию U-255 на базе в Хаммерфесте, в течение двух последующих лет было суждено найти могилу на дне Баренцева моря.

«Перемена произошла в 1943 году. Мы оказались обороняющейся стороной. Эсминцев сопровождения становилось все больше, к тому же и действовали они более умело. Как только вы выпускали торпеду, уже можно было ожидать хорошо скоординированной атаки. У нас были колоссальные потери»,

– рассказывает Ланге.

В Баренцевом море после приостановки проводки конвоев в 1943 году наступил период относительного затишья. Подводным лодкам было нечего делать, и они выполняли другие задачи. Устанавливались метеобуи, метеорологические экспедиции были высажены на Шпицбергене, островах Медвежий и Хопен, а Карское море было заминировано далеко на восток.

Атлантический океан по-прежнему оставался важнейшей территорией для охоты, но здесь все шло к развязке. Ряд крупных боев с конвоями в мае 1943 года практически предопределил исход борьбы с подводными лодками в Атлантике в пользу союзников. За короткий срок, в течение нескольких недель, было потоплено двадцать пять немецких подводных лодок, в том числе и та, на которой служил один из двух сыновей гросс-адмирала Карла Дёница. После этого гросс-адмирал решил, что требуется время для размышлений, и, соответственно, отозвал свои «волчьи стаи» с конвойных трасс, связывавших Канаду и Англию.

В Нарвике капитан цур зее Петерс неоднократно обращался с просьбой прислать в Арктику подкрепления, поскольку он считал, что проводка конвоев в Россию скоро возобновится, однако Дёниц предпочитал выжидать и не принимал никакого решения. 14 сентября 1943 года Петерс приказал своим подводным лодкам создать новую линию патрулирования к югу от острова Медвежий, но оказалось, что в его распоряжении имеется всего две лодки – этого было совершенно недостаточно, чтобы закрыть такой пустынный участок океана. Это побудило его дать небольшой группе оставшихся подводных лодок название «Железная борода» (Gruppe Eisenbart); название вызывало довольно двусмысленные ассоциации, потому что Железной бородой называли легендарного врача, пользовавшегося сомнительной репутацией. Но это название уже всегда теперь будут связывать с островом Медвежий и грядущим сражением у мыса Нордкап.

Глава 9
ОПЕРАЦИЯ «ВЕНЕРА»

СЕНЬЯ, СЕНТЯБРЬ 1943 ГОДА.

5 сентября 1943 года, в воскресенье, в 13.30, норвежская подводная лодка «Ула» погрузилась и начала медленно пробираться через отмель Свен. Легкий северный ветер разогнал облака, так что очертания гор Сенья на фоне темно-синего осеннего неба были видны отчетливо. Капитану подводной лодки Рейдару Михаэлю Сарсу стоило больших нервов, постепенно увеличивая глубину погружения, ввести лодку в фьорд; при этом команды он отдавал, предельно сосредоточившись и понизив голос. Дно в этом месте славилось своим коварством, оно было усеяно множеством крупных камней, которые не были отмечены на карте. В некоторых местах просвет между дном и килем лодки не превышал нескольких метров.

Поэтому Сарс не спешил, только через десять часов, в 23.10, он приказал продуть балластные цистерны, и «Ула» всплыла на поверхность. Маршрут был проложен точно: лодка добралась до входа в узкий Ме-фьорд незамеченной. Почти уткнувшись носом в берег, быстро высадили нескольких людей.

«Моряки образовали цепочку и передавали из рук в руки ящики и коробки, а потом с помощью каната вытащили на берег резиновую лодку… При этом изредка слышались приглушенные команды и случайные всплески. Из-за тишины возрастала напряженность, нависшая в воздухе».

Через два часа «Ула» развернулась и, без единого огонька, осторожно, не погружаясь, выбралась из темного фьорда. На берегу остались три норвежских агента: Эйнар – старший брат известного нам велосипедиста Торбьёрна Иохансена, студент и будущий инженер из Тромсё; Торстейн Петтерсен Рааби с Лофотенских островов, сын школьного учителя, и Пер Ингебригстен с острова Квалё, сын известного лейбориста.

Так многообещающе началась операция «Венера» – крупнейшая за всю войну операция, организованная Эриком Уэлшем и скандинавским отделением британской разведки. У трех норвежцев было с собой не менее десяти радиопередатчиков, бензиновые генераторы и аккумуляторы – в общей сложности 3 тонны оборудования, в том числе 900 литров бензина и 50 000 крон (около 2500 фунтов стерлингов) в купюрах.

Передатчик «Лира» работал в Порсе с июля 1943 года. Предполагалось, что с помощью новых передатчиков удастся сообщать о выходах немецких кораблей из Ланг– и Каа-фьордов, а также из Хаммерфеста. В будущем ни один боевой корабль не должен был выйти из базы незамеченным, а о факте выхода предполагалось сразу сообщать в Лондон.

Это был довольно смелый замысел, но весьма опасный для исполнителей. Всего через четырнадцать дней, когда Рааби, пройдя по горным тропам, вышел к ближайшей паромной пристани, операция чуть не сорвалась. Вернувшись в Лондон в июле 1944 года, он писал отчет и вспоминал, как чуть не был раскрыт, когда плыл на судне, перевозившем молоко, в Тромсё:

«Через несколько часов плавания на борт поднялся человек, с которым я когда-то был знаком и с которым я, конечно же, совершенно не хотел общаться. К счастью, он не узнал меня из-за моей одежды, и я сбежал от него в буфет. Но как только я вошел туда, сразу заметил знакомую девушку, с которой тем более не хотел общаться. Ничего не оставалось, как сойти на берег раньше, что я и сделал в Тиснссе».

Потом Эйнар Иохансен и Пер Ингебригстен наняли рыболовный катер, чтобы перевезти часть оборудования из Ме-фьорда в главный склад группы на острове Квалё; при этом опять возникла опасная ситуация. Как только они тронулись, во фьорде неожиданно появился немецкий эсминец, и из-за этого им пришлось на всякий случай спешно сбросить в воду весь груз. Эсминец же занимался поисками русского военнопленного, которому удалось бежать из лагеря, расположенного по ту сторону гор; поэтому корабль не обратил никакого внимания на катер и не стал проводить досмотр, а вместо этого просто развернулся и пошел в обратную сторону. Однако итогом этого эпизода явилась безвозвратная потеря нескольких радиопередатчиков и портфеля, в котором находились поддельные паспорта и документы агентов.

Торстейну Петтерсену Рааби было двадцать три года, и перед ним стояла сложная задача – проникнуть в сердце немецкой военно-морской базы в западном Финмарке. Передатчик имел кодовое имя «Ида», в честь одной из его многочисленных подружек. Вообще говоря, мало кто из двухсот агентов в Норвегии имел более громкую репутацию, чем оператор «Иды», – он был известен как исключительно находчивый и смелый агент, неутомимый рассказчик, веселый парень и первостатейный дамский угодник. В свое время он был довольно хулиганистым парнем, но потом оказался в школе радистов в Осло (именно тогда он и познакомился со ставшей легендарной Идой), а когда в апреле 1940 года немцы вторглись в Норвегию, он уже был профессиональным радистом в Вадсё. Упрямство и предприимчивость были у него в крови: к тому времени, когда в 1942 году он через Швецию добрался до Англии, то уже имел опыт работы на подпольном передатчике, с помощью которого установил связь между Северной Норвегией и Мурманском. В конце сентября 1943 года, в Тромсё, ему выдали комплект поддельных документов и отправили в Хаммерфест на борту рыболовного судна «Скандфер», которое курсировало теперь здесь вместо когда-то ходивших пароходов каботажного плавания.

«У меня была инструкция – встретиться с Паулем Ионсеном [помощник капитана местного парома „Брюнилен“], однако он потребовал от меня пароль, который никто не догадался мне дать. Так я оказался в тупике. К счастью, я был знаком с заведующим местного телеграфа Альфом Педерсеном. Он тоже участвовал в подпольной работе и, придя к Ионсену, поручился за меня».

Ионсен дважды в неделю ходил на «Брюнилене» из Хаммерфеста в Сопнес, т. е. в Ланг-фьорд, и поэтому имел полную возможность наблюдать за «Тирпицем» и «Шарнхорстом» по пути туда и обратно. Он был истинным патриотом и регулярно докладывал о результатах наблюдения «Лире», когда «Брюнилен» заходил в Порсу. Дома Ионсен познакомил нового агента с оператором «Лиры» Рольфом Сторвиком, которому Уэлш в Лондоне дал поручение – подготовить все условия для работы «Иды». Эта новая задача была очень рискованной. В своем отчете Рааби писал:

«Зачем столько организаций за пределами Норвегии занимается сбором фактически одной и той же информации?.. Ведь всем известна сложная ситуация в Финмарке. Здесь мало кто подходит для контактов, и поэтому каждый агент, по существу, имеет дело с одними и теми же курьерами, да и маршруты этих курьеров практически одинаковы. Услугами Якобсена и Ионсена пользовались как „Лира“, так и я, а также организация, в которую входил Мьён [он отвечал за переброску людей из Альты в Швецию – в Каресуандо]… Спрашивается, как можно быть уверенным в собственной безопасности, находясь в Норвегии? Вполне могут арестовать совершенно неизвестного тебе человека, а потом придут и за тобой только потому, что тому человеку было известно о тебе все».

Будь эти слова написанными раньше, они оказались бы пророческими. Тогда же Торстейна Петтерсена Рааби совершенно не смущал вероятный риск. Они с Ионсеном попытались использовать контакты Сторвика. Но никто не хотел иметь дела с человеком, который в своем чемодане хранил новейший радиопередатчик Mark 5, а в рюкзаке – заряженный пистолет и тысячи крон денег.

Торстейну повезло в Бур-фьорде. Там ему сказали, что один из его приятелей, 27-летний Карл Расмуссен, недавно перебрался в Альту.

«Он жил в доме родителей своей жены, в долине Тверрельв. Я с ним встретился, и мы довольно быстро обо всем договорились. Разговаривали почти полтора часа, дело было в воскресенье, а потом он предложил выйти. На улице он обернулся и удивленно спросил: „А почему ты не в Лондоне?“».

Все это происходило в октябре 1943 года. Карл Расмуссен всего два месяца как женился, и они с беременной женой – Опгаард Расмуссен – занимали одну из комнат небольшого дома ее родителей. Он привык жить в тесноте. Его отец работал директором начальной школы, а Карл был четвертым из девяти детей. Они с Рааби были похожи друг на друга – оба имели общительный и веселый характер. Как уже было сказано, Карл был известным спортсменом, инструктором по гимнастике и, кроме того, актером-любителем. Он прошел подготовку в офицерском пехотном училище в Харстаде и служил в звании младшего лейтенанта в батальоне «Варангер». С лета 1939 года работал в Вадсё – руководителем конторы и счетоводом, под началом дорожного инспектора Трюгве Гимнеса. Именно тогда он познакомился с Торстейном Петтерсеном Рааби, который, завершив техническую подготовку, приехал сюда из Осло, чтобы работать на радиовещательной станции Финмарка. Станцию разбомбили 2 июня 1940 года, после чего Рааби бесследно исчез. Через два года Гимнес переехал в Альту, где управление шоссейных дорог, вместе с немецкой организацией Тодта, собиралось заняться строительством домов и реконструкцией дорог. Карл Расмуссен тоже поехал туда в качестве кассира и теперь отвечал за весь регион.

Он запросто мог отказаться от сделанного предложения, когда, разговаривая на улице с агентом из Лондона, узнал о его проблемах. Теперь у Карла была семья, и он собирался обзавестись собственным гнездышком; кроме того, его хорошенькая жена ждала рождения первенца и, конечно, нуждалась в поддержке. Но казалось, что Карла Расмуссена это совершенно не волновало, и он только и ждал, когда ему сделают подобное предложение. Не задумываясь, он ответил «да» и стал партнером Рааби.

«Случилось так, что один из парней, работавших в кассе, уволился, и Карл сказал, что я могу занять его место, тем более, что умел работать на пишущей машинке. Так я приступил к работе в качестве помощника – и проработал десять месяцев. Карл, или Калле, как мы его звали, оказался идеальным партнером. Он был умен, сообразителен и настойчив. Кроме того, он был неплохим актером-любителем, что впоследствии ему очень пригодилось. Я бы даже сказал, что он был прирожденным агентом».

Торстейн Петтерсен Рааби поселился в домике дорожного управления, в центре поселка, от которого до ближайшего немецкого лагеря было всего около 200 метров; вместе с ним был и передатчик. Норвежцы сразу приступили к выполнению своего опасного задания. Сигрид и ее родители ничего не знали, а для прикрытия друзья разговаривали громче, чем надо, и вели себя, как настоящие пьяницы. Торстейну это ничего не стоило, потому что он и так имел славу скандалиста и любил выпить, но Карлу было нелегко. Он видел, как страдает Сигрид из-за его поведения, однако не осмеливался открыться – ей бы стало еще тяжелее.

С большим трудом в ноябре 1943 года Торстейну и Карлу удалось добраться до Лондона.

«Вам будет небезынтересно узнать, что со станцией „Ида“ установлен контакт. Станция впервые вышла в эфир 11.11.43; оператор сообщил, что работает в Эльвебаккене, т. е. в Альта-фьорде»,

– писал Эрик Уэлш в секретном донесении в управление разведки, которое подчинялось норвежскому правительству в изгнании в Лондоне. В действительности за всей этой операцией стоял Норманн Деннинг из Центра оперативной разведки Адмиралтейства (OIC), и он добился своего.