Текст книги "Линкор «Шарнхорст»"

Автор книги: Альф Якобсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

«Сигнал свидетельствует о присутствии вражеского соединения, целью которого является либо перехват Боевой группы, либо нападение на нее сзади. То, что радиограмма получена с большим опозданием (через 4,5 часа после обнаружения), может иметь серьезные последствия».

Иоханесон, в свою очередь, вообще не упомянул в своем дневнике о сигнале, полученном от Брютцера. Он также не попытался выйти на связь с «Шарнхорстом», хотя после сражения писал так:

«Мы с командиром флагмана пришли к единому мнению. Нас удивило, что пилот гидросамолета не подкрепил свое важнейшее сообщение результатами визуального наблюдения».

Находясь в точке далеко к северу, контр-адмирал Бей оставался в блаженном неведении, не подозревая, что постепенно складывается очень опасная обстановка. На борту у него были офицеры из службы B-Dienst, непрерывно следившие за сообщениями на частотах англичан. Согласно Рольфу Иоханесону, любимым коньком Бея был разговор о возможном присутствии американских линкоров и авианосцев. Из действий Бея не следовало, что он опасается быть отрезанным. Адмирал, которого против его воли отправили в Арктику, шел прямо в смертельную ловушку, даже не пытаясь избежать опасности.

Между 11.30 и 12.00 «Шарнхорст» находился недалеко от кромки полярных льдов; Бей развернул линкор и пошел на юго-запад, прямо навстречу штормовому ветру. В 11.58 он отправил Иоханесону радиограмму, смысл которой, наконец, был ясен:

«СЛЕДУЙТЕ В КВАДРАТ АВ6365».

Теперь намерения Бея стали понятны: он намеревался атаковать конвой с севера, предлагая эсминцам идти в атаку с юга.

Комментарий Иоханесона достаточно красноречив:

«Командующий, таким образом, предоставляет флотилии право действовать самостоятельно. Dank sei Gott!».

Квадрат АВ6365 соответствовал координатам точки, в которой Любсен впервые обнаружил конвой. Однако с тех пор прошло почти три часа, и данные устарели, а слова благодарности командующего флотилией эсминцев, обращенные к Всемогущему, не возымели нужного результата. Приказав остальным двум эсминцам следовать за ним, он избрал ошибочный курс – 280 градусов, в результате чего должен был оказаться в теперь уже неверной точке, указанной U-277. К этому времени конвой вновь быстро изменил курс и теперь направлялся на север. Это означало, что уже во второй раз за это злополучное утро Иоханесон должен был пройти к югу от торговых судов, за которыми охотился. Ситуация усугублялась тем, что ветер дул с левого крамбола,[30]30
  Крамбол – на парусных судах деревянный брус, прикрепленный к скуле судна и служивший для подъема якоря. В настоящее время выражение «на правый (левый) крамбол» определяет положение предмета, видимого с судна по направлению на крамбол.


[Закрыть] так что эсминцам приходилось нелегко.

«[Идти со скоростью в] более 15 узлов практически против ветра неразумно. Чувствуется сильная вибрация корпуса корабля»,

– заметил Карл Лампе на Z-30.

Прошло еще полтора часа. На борту обоих британских флагманов, «Дюк оф Йорк» и «Белфаста», сохранялась напряженная обстановка. «Дюк оф Йорк» и Соединение-2 шли на запад, удаляясь от конвоя. «Белфаст» и Соединение-1, построившись в линию, шли впереди конвоя на восток, на дистанции около 9 миль. И, наконец, оператор радара на борту «Белфаста» в 12.04 выдал сообщение, которое все ждали:

«РАДАРНЫЙ КОНТАКТ С НЕИЗВЕСТНОЙ ЦЕЛЬЮ, ПЕЛЕНГ 075, ДИСТАНЦИЯ 13 МИЛЬ».

Когда это сообщение спустя минуту оказалось на борту «Дюк оф Йорк», чувство облегчения ощущалось как нечто материальное:

«Нас будто пронзило электрическим током»,

– сказал старший офицер связи, лейтенант Кэредж. Сам адмирал Фрейзер записал:

«Я понял, что теперь у нас есть все возможности, чтобы поймать врага».

Операторы командного центра ясно видели, что «Шарнхорст» идет почти прямо в лоб крейсерам. Его скорость была 20 узлов, он подходил все ближе; судя по всему, даже не подозревая о том, что затаилось перед ним в темноте. В течение следующих семнадцати минут дистанция между кораблями сократилась с 26 500 до 10 000 метров. В сумерках очертания линкора, похожего на тень, казались большими, чем на самом деле; вдруг над ним разорвался осветительный снаряд. Это произошло в 12.21. С мостика «Белфаста» капитан Фредерик Пархэм, наконец, воочию увидел своего врага:

«[Он] казался просто гигантским и очень грозным».

Для вице-адмирала Барнетта это был радостный момент. Он недавно принял довольно спорное решение, но теперь чувствовал себя реабилитированным, поскольку обстоятельства сложились в его пользу. Уже вторично заняв позицию между конвоем и «Шарнхорстом», он тем самым отрезал путь немецкому линкору к своей жертве.

Воспоминаний оставшихся в живых свидетелей с «Шарнхорста» довольно мало, к тому же они противоречивы. Как экипаж корабля, так и сам Хинтце были, судя по всему, застигнуты врасплох – несмотря на многочисленные полученные радиограммы, несмотря на многонедельное ожидание и наличие сведений о вероятности присутствия крупных сил противника в море.

Матрос Гюнтер Стрётер был репатриирован уже летом 1944 года по схеме обмена военнопленными, осенью его допрашивали в абвере, и он восстановил последовательность событий, свидетелем которых оказался. Согласно его показаниям, матросы все время оставались на своих постах. Капитан цур зее Хинтце лично обратился к ним по системе внутренней связи: «Бой на некоторое время прекратился. Мы вновь попытаемся прорваться к конвою».

В 1948 году Вильгельм Гёдде рассказывал об этом же эпизоде более подробно:

«От капитана – всем постам. Сообщаю об обстановке. Как мы и ожидали, сегодня утром произошло столкновение с силами прикрытия конвоя – тремя крейсерами типа „Town“. Мы изменили курс и попытаемся атаковать конвой с противоположной стороны, с севера. От крейсеров мы оторвались».

Незадолго до того, как «Белфаст» открыл огонь, с мостика «Шарнхорста» прозвучала первая предупреждающая команда: «Внимательно смотреть!» Вскоре после этого стали видны смутные очертания британских кораблей.

«Тревога! Башни „A“ и „B“ открыли огонь по правому борту. После изменения курса в дело вступила и башня „C“. Во время боя всем постам было сообщено, что на кораблях врага замечены мощные разрывы снарядов. Через час бой опять прекратился. Раненых унесли на нижние палубы. Потом нам сказали, что броневая защита вновь выдержала обстрел».

Так реконструировал ход событий Стрётер.

Гёдде дал более подробное описание событий:

«Незадолго до 12.30 несколько впередсмотрящих, в том числе и я, заметили впереди три неясных силуэта, о чем сразу же доложили. Тревога уже была объявлена по сигналу от радара, установившего контакт с противником. Не успели артиллеристы приготовиться к стрельбе, как над нами разорвались осветительные снаряды. Снаряды врага начали падать довольно близко от корабля. Первые же залпы нашего корабля взяли цель в вилку. Я лично видел, как после трех или четырех залпов поблизости от задней дымовой трубы одного из крейсеров возник сильный пожар, на другом крейсере на носовой и кормовой палубах тоже было много пламени и дыма. После очередных залпов я заметил, что и третий крейсер получил попадание в носовую часть. Взметнулся огромный язык пламени, которое вскоре было потушено. Было много дыма, а это означало, что на кораблях начались пожары. Огонь противника стал беспорядочным. Пока мы меняли курс, крейсера отвернули и исчезли за стеной дождя и снежного заряда. Во время этого боя корабли противника были видны впереди по обоим бортам. Огонь вели башни „A“ и „B“, а также две носовые батареи 15-см орудий. О попаданиях в „Шарнхорст“ не сообщалось – ни по телефону, ни с помощью других средств. Во время первого столкновения корабли противника различались с большим трудом. [Теперь же], во время полуденных сумерек, их силуэты были видны четко. Кроме того, и дистанция была меньше, чем в утреннем бою».

Гёдде был прав, утверждая, что дистанция была меньше. Кратчайшее расстояние между «Шарнхорстом» и крейсерами составило всего 8000 метров; линкор прошел мимо них со скоростью 30 узлов, и это было захватывающее зрелище. Эсминцы Фишера, намеревавшиеся провести торпедную атаку, были еще ближе, на дистанции каких-то 4000 метров. Однако Гёдде переоценил точность стрельбы линкора. Действительно, один из снарядов разорвался у самого борта «Шеффилда», и на палубу посыпался дождь из раскаленных осколков. Вес некоторых из них достигал 10 и даже 15 килограммов. Осколки пробили переборку, но как это ни невероятно, никто не пострадал.

Больше всего досталось «Норфолку». Один 28-см (11-дюймовый) снаряд сбил кормовую артиллерийскую башню «X», а другой, пробив борт, разорвался внутри корпуса, под главной палубой. Член аварийной команды, котельный машинист Мот, дал живое описание этой сцены:

«В течение двух-трех минут ничего нельзя было понять. Свет погас, а одного из моих товарищей, прислонившегося спиной к двери, ударной волной выбросило на палубу».

Семь матросов было убито сразу, пятеро получили ранения, двое из них потом умерли. Сильные разрушения внутри корпуса на боеспособность «Норфолка», однако, никак не повлияли. Осколки попали и в машинное отделение, но матросы еще в течение шести часов поддерживали максимальную скорость крейсера. Им даже удалось выжать из двигателей дополнительную скорость. Капитан Бейн сказал:

«Благодаря команде машинного отделения „Норфолк“ шел с такой скоростью, какой раньше никогда не достигал. Поэтому мы нисколько не отстали, а потом смогли принять участие в финальной фазе сражения».

Второй бой этого дня продолжался всего двадцать минут, после чего «Шарнхорст», развив максимальную скорость, пошел на юг. Не считая неразорвавшегося снаряда на юте, никаких повреждений корабль не получил. По рассказу Гёдде, экипаж линкора, по-видимому, переоценил тяжесть повреждений, полученных вражескими кораблями, по сравнению с фактическими. И все же Бей уклонился от боя на близкой дистанции. Он находился на расстоянии всего в 12–15 миль впереди конвоя, но не попытался прорваться к торговым судам.

Гросс-адмирал Дёниц не скрывал своей досады по поводу действий Бея:

«На этот раз „Шарнхорст“ с тактической точки зрения занимал более выгодную позицию. Силуэты вражеских кораблей четко вырисовывались на фоне более светлого юго-западного горизонта, в то время как „Шарнхорст“ скрывался в темноте северного сектора. Ему следовало продолжить бой и уничтожить более слабое британское соединение, особенно учитывая серьезные повреждения, полученные им. Если бы он действовал таким образом, то вновь возникла бы прекрасная возможность атаковать конвой».

Бею не удалось использовать свое тактическое преимущество. Вместо этого он быстро шел на юго-восток со скоростью 28 узлов – прямо к берегам Финмарка. Разгадка такого поведения, по-видимому, кроется в радиограмме, отправленной командующему флотом в 12.40:

«КВАДРАТ 4133. ВСТУПИЛ В БОЙ С НЕСКОЛЬКИМИ КОРАБЛЯМИ ПРОТИВНИКА. ПОДВЕРГАЮСЬ ОБСТРЕЛУ СОЕДИНЕНИЕМ ТЯЖЕЛЫХ КОРАБЛЕЙ [С УПРАВЛЕНИЕМ] ПО РАДАРУ (Курсив автора)».

Однако ведь сам Хинтце объявил по системе внутренней связи корабля, что ближний эскорт состоит из трех крейсеров, к тому же и впередсмотрящие хорошо видели очертания вражеских кораблей с дистанции всего 8000 метров. Но можно понять и командующего флотом, генерал-адмирала Шнивинда, который, получив радиограмму Бея, сделал такой вывод:

«Благодаря более совершенной технике, противник имеет возможность вести бой с помощью радара. У „Шарнхорста“ нет подобного оборудования. Если он находится под обстрелом тяжелых кораблей с управлением огнем по радару, то в соответствии с приказом командира Боевой группы должен выйти из боя».

Бей выжидал еще целый час, прежде чем приказал эсминцам идти в сторону норвежского берега. Радиограмма, отправленная им в 13.40, была краткой и четкой:

«ОТХОДИМ».

Иоханесон, командующий флотилией, еще в течение двух часов тщетно пытался самостоятельно обнаружить конвой. Приказ об отходе его разочаровал, однако он не торопился его выполнять. Желая потянуть время, он радировал Бею, что хочет получить подтверждение:

«ПРОШУ ДАТЬ ОПЕРАТИВНЫЙ ПРИКАЗ».

Ответ, полученный в 14.26, был так же лаконичен, как и первый сигнал:

«ВОЗВРАЩАЕМСЯ ДОМОЙ».

Операция «Остфронт» явно заканчивалась. Боевой группе было приказано возвращаться в Каа– и Ланг-фьорды. Атака завершилась унизительным провалом, но никто пока не думал о предстоящем разбирательстве.

Однако дальше к северу вице-адмирал Барнетт собирал новые силы после состоявшейся перестрелки. В погоне участвовали три крейсера – «Белфаст», «Шеффилд» и «Норфолк» в сопровождении эсминцев, это были – «Маскетир», «Матчлесс», «Оппорчун» и «Вираго». Скорость была увеличена до 28 узлов. Корабли шли за «Шарнхорстом» на дистанции от 13 до 20 километров – их не было видно, но радарный контакт был установлен. А с юго-запада спешили «Дюк оф Йорк» и Соединение-2, которое наводилось на цель по радиосигналам Барнетта.

Таким образом, план Бея из-за сочетания таких факторов, как неудачное стечение обстоятельств, неправильная подготовка операции и нерешительность, полностью провалился. И напротив, план, разработанный Фрейзером, сработал идеально. Развязка быстро приближалась.

Глава 22
ПОРАЖЕНИЕ

У МЫСА НОРДКАП, 15.00–21.00, ВОСКРЕСЕНЬЕ 26 ДЕКАБРЯ 1943 ГОДА.

После драматичных утренних событий все, кто находился на борту «Шарнхорста», в большей или меньшей степени почувствовали нервную реакцию, хотя оставались на своих постах.

«Я был на фор-мачте. Завывал ветер. Было холодно, совершенно темно и ничего не видно»,

– рассказывал Гельмут Бакхаус. Некоторые матросы пытались поспать, другие захотели поесть. Однако к мискам с горячим гороховым супом почти никто не притронулся. Линкор шел к мысу Нордкин, ветер дул с правого крамбола. Стальной гигант сильно раскачивало, и даже закаленные матросы с трудом преодолевали приступы морской болезни.

Утренний бой сильно отличался от всех прежних. Во время рейдов «Шарнхорста» в Атлантике в первые годы войны даже проявлялось некое рыцарство. Торговым судам приказывали лечь в дрейф, затем экипажи «уговаривали» покинуть свои суда, после чего последние вместе с грузом отправляли на дно, произведя несколько точных залпов по ватерлинии. Но в ноябрьском Баренцевом море было не до джентльменства: «Шарнхорст» вел поиск конвоя, неся смерть и разрушения. Да, на этот раз не удалось прорваться к безоружным торговым судам. Однако экипаж был свидетелем пожаров на борту крейсеров, вызванных разрывами снарядов линкора, и никого это особенно не тронуло. Конвой не удалось уничтожить, и все же экипаж неплохо себя показал. Равнодушие матросов можно было объяснить, с одной стороны, апатией, вызванной недосыпанием, а, с другой, – чувством облегчения и гордости за свой корабль, особенно учитывая его славное прошлое. «Шарнхорст» считался счастливым кораблем и, конечно, непотопляемым. Три-четыре часа хода на полной скорости, и вскоре покажется норвежский берег. В полночь они уже будут вне опасности и вновь встанут на якорь. Рассказывает Гельмут Файфер:

«Один из моих приятелей сразу после Рождества должен был получить отпуск и уехать в Везермюнде. Когда было приказано выйти в море, он очень испугался и сказал: „При атаке на конвой мы все погибнем“. Я сказал, что у „Шарнхорста“ двадцать один водонепроницаемый отсек, он никак не может утонуть, так что нечего бояться. Он отвечал: „Нет, все равно мы погибнем“. Помню этот разговор, как будто он состоялся вчера. Однако это был нетипичный случай. В основном матросы не верили, что может быть беда. Мы не сомневались, что скоро окажемся в полной безопасности, вернувшись на свою прежнюю якорную стоянку».

В британском протоколе интенсивного допроса тридцати шести спасшихся моряков, который продолжался в течение нескольких недель после сражения, говорится:

«После второго боя с британскими крейсерами… на борту было сравнительно спокойно. Многие матросы решили воспользоваться случаем и немного поспать, поэтому сигнал тревоги, раздавшийся в 16.00, оказался шоком. Ведь все считали, что нужно просто держать скорость 30 узлов, тогда все скоро будут в безопасности, и можно продолжить отмечать Рождество».

Старшие офицеры, находившиеся на мостике «Шарнхорста», вряд ли были настроены столь оптимистично. Бей понял, что потерпел катастрофический провал. Дёниц отправил его в море с задачей – восстановить честь Флота открытого моря, для чего конвою нужно было нанести сокрушительный удар, однако Бей вообще не встретил торговые суда. Военно-морской флот ждет величайшее унижение. Никаких почестей Бею не воздадут, напротив, его ждет гнев Гитлера и гросс-адмирала. Как и Кумметц, он, вероятно, думал, как ему оправдаться, – признать неточность собственных приказов или сослаться на ужасные погодные условия. Не мог не думать и о наказании – он мог быть уволен из флота, предстать перед трибуналом или подвергнуться каким-то иным унижениям.

Перестрелка прекратилась в 12.41, после чего все три крейсера развернулись и исчезли. Но лишь четверть часа спустя радисты «Шарнхорста», следившие за частотами англичан, а также станции в Киркенесе, на полуострове Ютландия и в Немецкой бухте засекли следующую радиограмму:

«JLP – DGO. КУРС И СКОРОСТЬ 115 ГРАДУСОВ, 28 УЗЛОВ. ПРЕСЛЕДУЮ».

Со зловещей периодичностью сигналы следовали один за другим через короткие интервалы – в 13.01, 13.12, 13.19, 14.25, 14.45, 15.00, 15.58 и так далее, в течение всей второй половины дня. Немцы не могли расшифровать эти сигналы, к тому же они не знали, что JLP – позывной вице-адмирала Барнетта на «Белфасте», а DGO принадлежит адмиралу Фрейзеру на «Дюк оф Йорк». Ясно было лишь, что сигналы передает один из крейсеров, находившийся к северу от «Шарнхорста», а предназначались эти сигналы для какого-то британского соединения, которое было совсем рядом; по всей видимости, именно о нем все только и думали в течение последних дней. Было ясно, что линкор преследует соединение JLP, непрерывно сообщающее о своей позиции соединению DGO.

Запись Петерса, помеченная 15.19:

«С „Шарнхорстом“ непрерывно поддерживается контакт. Командующий „Северной группой“, очевидно, находится на борту флагмана соединения JLP».

В 15.35 он добавил:

«Северная группа» врага постоянно поддерживает контакт с «Шарнхорстом». Обстановка критическая, поскольку это соединение сможет вывести на цель и «Южную группу».

Петерс и Шнивинд в целом правильно оценивали ситуацию, но почему-то не стали предупреждать Бея. Флотское начальство в Нарвике и Киле, судя по всему, было настроено беспечно, совершенно безосновательно надеясь, что все как-то образуется. В три часа дня Шнивинду доложили, что пилот Маркс обнаружил «несколько кораблей» в районе острова Сёрё. Запись Шнивинда:

«Указанный квадрат находится примерно в 60 милях от L1 (точка „Люси“), а это место выхода в [район моря, известный под названием] Лоппхавет. Это вполне могут быть и наши собственные, возвращающиеся обратно эсминцы. Но не исключено, что это – вражеское соединение, весьма опасное для Боевой группы».

Вместо того чтобы удостовериться, знает ли Бей об этой возможной опасности, Шнивинд приказал Петерсу выяснить, где находились эсминцы в момент получения сообщения Маркса; на выполнение этого приказа, учитывая плохие условия радиосвязи, ушло бы несколько часов.

Никто не знал, какие именно сигналы засек «Шарнхорст». Но кормовая радарная установка была цела, следовательно, была работоспособна и система предупреждения, которая могла улавливать сигналы, излучаемые противником, на дистанции свыше 40 километров. Если эта система была включена, то Бей и Хинтце не могли не понимать, что организовано преследование линкора, так что добраться до безопасного берега совсем не так просто, как думал экипаж. С другой стороны, линкор сообщил, что его атаковали тяжелые корабли, т. е. адмирал и капитан вполне логично рассудили, что следом идет то самое соединение прикрытия, которого все боялись. Тогда, считая, что из объятий мощного противника удалось ускользнуть, можно перевести дух. Но они, конечно, никак не ожидали, что ближе к берегу расположилось еще одно соединение.

Примерно около грех часов дня радисты «Шарнхорста» поймали сигнал, переданный флигерфюрером Лофотенских островов:

«К ЗАПАДУ ОТ НОРДКАПА ЗАМЕЧЕНО НЕСКОЛЬКО КОРАБЛЕЙ».

Взглянув на карту, Бей и Хинтце, наверное, наконец, уяснили свое тяжелое положение: вражескому соединению все-таки удалось занять позицию между «Шарнхорстом» и спасительным берегом, где его ждала заветная база.

Однако даже радиограмма, отправленная в 15.25 Беем Петерсу, в Нарвик, все еще составлена в спокойном тоне:

«ПРИБЛИЖАЮСЬ К ГАМВИКУ ЧЕРЕЗ SG1 И SG2 НАХОЖУСЬ В КВАДРАТЕ АС4526. СКОРОСТЬ 27 УЗЛОВ».

Примерно в это же время поступил запрос от Петерса – сопровождают ли «Шарнхорст» эсминцы. Бей ответил:

«НЕТ».

Видимо, вскоре после этого и прозвучал сигнал тревоги. Спустя восемь месяцев Гюнтер Стрётер вспоминал:

«В 14.30 по телефону сообщили, что возвращаемся в Норвегию. В 15.00 первый помощник приказал: „Всем постам принимать пищу“.

В 15.20: „Доложить об окончании приема пищи. Внимательно смотреть“. Сильное волнение продолжалось. Было очень темно. Пострадавшие от морской болезни были уложены на полу в артиллерийской башне.

В 15.30 – всем постам: „Сообщение от Люфтваффе. Авиаразведка обнаружила вражеское соединение в 150 милях к западу. Продолжайте внимательно смотреть“».

Вильгельм Гёдде:

«В 15.45 вновь была объявлена общая готовность. В 16.00 прозвучал сигнал боевой тревоги. Капитан позвонил артиллеристам и выразился в том смысле, что прямой опасности пока нет, но нужно внимательно смотреть, „Вы знаете, что нас преследуют, оторваться пока не можем, радар обнаружил какие-то цели и по правому борту. Будьте бдительны, скоро мы опять будем в переделке“».

Это последнее обращение Хинтце к экипажу свидетельствовало, что опасность все еще очень недооценивалась. В действительности же Соединения-1 и 2 уже собирались захлопнуть ловушку, которую готовили четыре последних дня, с того самого момента, когда Люфтваффе впервые обнаружили конвой JW-55B к западу от Тронхейма.

На борту «Дюк оф Йорк» на смену мрачным настроениям и ощущению неопределенности ситуации пришло, наконец, чувство уверенности, которое укреплялось по мере получения радиограмм от Барнетта. Из них следовало, что «Шарнхорст» идет прямо в объятия Соединения-2. Немецкие командиры вели себя, как фермеры, которые ведут быка на бойню. Впереди – умерщвление, быстрое и простое.

Лейтенант Вивиан Кокс вспоминает, что

«это был день командующего – адмирала Фрейзера, который просто доминировал на корабле. Вместо морской формы он надел какие-то старые брюки, рубашку с закрытым воротом, свитер, видавшую виды капитанскую фуражку. С огнедышащей трубкой во рту, он ходил среди нас, чрезвычайно уверенный в себе, молчаливый и вежливый… Это был момент торжества человека, сплотившего весь экипаж».

«Дюк оф Йорк» шел на восток, примерно в 60 милях севернее Нордкапа. Сравнивая курсы обоих кораблей, было нетрудно подсчитать, что «Шарнхорст» может быть перехвачен между четырьмя и пятью часами вечера. Чарльз Хейвуд, артиллерист линкора «Дюк оф Йорк», рассказывал, что Фрейзер, обращаясь к экипажу по внутренней связи, спрашивал, когда следует потопить «Шарнхорст» – «до или после обеда». Через десять минут, как бы отвечая самому себе, он объявил, что будут выданы бутерброды с тушеным мясом и горячее какао – эти слова были встречены громкими радостными возгласами.

Моряки ждали, что будет дальше. Деннис Уэлш, один из артиллеристов эсминца «Матчлесс»:

«Мы были тогда девятнадцатилетними юнцами и не думали [бояться]… Нас охватило возбуждение, и когда приказали начать торпедную атаку, это вызвало у всех восторг – видимо, за счет выброса адреналина. И только после того, как сражение окончилось, стало, наконец, понятно, что произошло».

От ужасной погоды доставалось всем. Бьёрн Хаген, командовавший 12-см носовым орудием «Сторда»:

«Штормовой ветер дул практически непрерывно. Мы обслуживали носовую пушку, так что все время приходилось хвататься за что попало. Одежда промокла из-за долетавших до нас брызг, которые тут же превращались в лед».

На борту однотипного «Скорпиона» находился сигнальщик Джон Уосс:

«…мы шли с большой скоростью… была сильная качка, нас все время заливала вода, прорывавшаяся через вентиляционные раструбы, так что образовалась лужа глубиной два дюйма, которую гоняло из стороны в сторону, что было очень неприятно, – как вы понимаете, корабль сильно качало».

Почти все 8000 моряков на борту тринадцати кораблей союзников, преследовавших «Шарнхорст», находились на своих боевых постах, в замкнутом стальном пространстве. Они всем телом ощущали, как напрягаются корпуса кораблей и слышали, как они стонут, вступая в борьбу с очередной волной, но им было неведомо, что делается снаружи. Только офицеры кое-что знали.

«…Больше всего мы боялись того, что опять не встретимся с врагом. Сколько раз мы выходили в море, прикрывали конвои, но враг не появлялся. На этот раз… на Рождество настроение было несколько подавленное из-за неопределенности обстановки, но после получения сигналов от Барнетта стало ясно, что „Шарнхорст“ все-таки вышел, значит, у нас есть шанс, которым нужно воспользоваться и встретить врага, потому что мы сильнее».

Так думал адмирал сэр Генри Лич, который тогда был одним из самых молодых офицеров-артиллеристов на «Дюк оф Йорк». Лейтенант Брайс Рамсден, находившийся на «Ямайке»:

«День подарков, бюллетень номер 12, – объявил помощник капитана. – „Белфаст“ сообщает, что „Шарнхорст“ идет прежним курсом со скоростью 28 узлов. Мы быстро сближаемся с ним, дистанция 20 миль». Было около трех тридцати, теперь мы его встретим, если не случится чего-нибудь совершенно неожиданного. Некоторое напряжение сохранялось, но я приготовился к неизбежному. Наконец, примерно в четыре часа поступил приказ: «Следить за пеленгом „пять красное, ноль“». Я приказал включить привод, наводчикам приготовиться, и меня охватило волнение.

…Директор был развернут навстречу пронизывающему ветру, нос корабля все время зарывался в воду. Я напряженно вглядывался в бинокль, но ничего, кроме темного и пустого горизонта, не видел. В голове мелькали какие-то случайные мысли. Секунды ожидания казались бесконечными.

Точно в 16.17 операторы радара засекли первый слабый сигнал от «Шарнхорста» на дальности примерно 42 километра. Линкор не пытался изменить курс; наоборот, он шел навстречу. В 16.23 дистанция между двумя кораблями уменьшилась до 37 километров и продолжала сокращаться: 24 километра в 16.36, 15 километров в 16.43. Напряжение на мостике линкора возрастало. Десять тяжелых 14-дюймовых орудий были заряжены и развернуты в боевое положение. Фрейзер хотел подпустить «Шарнхорст» как можно ближе, чтобы он не смог уйти благодаря своей более высокой скорости. Однако капитан флагманского корабля, Гай Рассел, стоявший на мостике рядом с Фрейзером, сомневался в разумности этого плана. «Сэр, уже можно открывать огонь», – осторожно сказал он. «Нет-нет, еще подождем, – невозмутимо ответил Фрейзер, попыхивая своей трубкой. – Враг пока не подозревает, что мы его ждем, и поэтому чем ближе он подойдет, тем вернее будет стрельба».

Наконец, в 16.47, когда дистанция стала чуть меньше 12 километров, «Дюк оф Йорк» и «Белфаст» одновременно произвели залпы осветительными снарядами. Никто из тех, кто видел эту сцену, никогда не забудет момент, когда снаряды разорвались, и темноту полярной ночи в направлении на северо-восток сменил ослепительный свет. Все увидели последний из оставшихся в строю гитлеровских линкоров – он шел на полной скорости, пробивая себе путь в штормовом море, а за острым «клиперным» носом шла бурлящая, пенящаяся волна.

Вивиан Кокс, находившийся на флагманском мостике «Дюк оф Йорк», рассказывал потом о невероятном зрелище:

«„Шарнхорст“ напоминал удивительную рыбу – как бы огромного лосося, который надвигался прямо на нас».

Адмирал Фрейзер:

«Разорвалось четыре осветительных снаряда, и мы все увидели линкор, его носовые и кормовые орудия все еще находились в походном положении. Это было потрясающе – та сцена с иллюминацией над кораблем до сих пор стоит у меня перед глазами».

Старший артиллерист «Дюк оф Йорк», лейтенант-коммандер Джеймс Кроуфорд, наблюдавший эту сцену в бинокль:

«Зрелище было невероятное, до линкора оставалось миль семь, и он шел прямо на нас, похожий на огромное серебристое привидение… Артиллеристы могут только мечтать о такой мишени».

На борту «Ямайки», шедшей в кильватере за «Дюк оф Йорк», находился лейтенант Рамсден:

«…„Дюк оф Йорк“ произвел залп из 14-дюймовых орудий, даже на расстоянии тысячи ярдов нас оглушил страшный грохот выстрелов, и мы почувствовали мощную ударную волну. На мгновение вспышка пламени озарила весь корабль, а в воздухе повисло огромное облако от сгоревшего кордитного пороха».

Снаряды были оснащены бронебойными наконечниками из закаленной стали, а боевой заряд состоял из нескольких сотен килограммов мощного взрывчатого вещества. Рамсден наблюдал за траекториями трассирующих снарядов. Прямо на «Шарнхорст» неслось свыше 7 тонн стали и взрывчатки.

«Почти сразу же после того, как мы его увидели, раздался оглушительный грохот, сопровождаемый выбросом пламени, – был произведен полный бортовой залп из 6-дюймовых орудий. На мгновение я потерял слух, а из-за сильного сотрясения директора и внезапной вспышки я ничего не видел в дальномер. Трассирующие снаряды неслись, как плотный рой пчел, и было видно, как их траектории плавно наклоняются в сторону цели».

Бей и Хинтце стояли на мостике, имевшем броневую защиту от осколков снарядов. Прошло несколько минут с момента встречи с противником, и было ясно, что бой опять придется принять. В радиограмме, отправленной около 16.30, говорилось:

«ПРЕСЛЕДУЮЩЕЕ (СОЕДИНЕНИЕ) НЕ ОТСТАЕТ. МОЯ ПОЗИЦИЯ АС4595».

И все же кажется, что в тот роковой второй день Рождества 1943 года «Шарнхорст» был опять, в третий раз, застигнут врасплох, когда в 16.50 «Белфаст» и «Норфолк» одновременно открыли по нему огонь, причем с разных направлений. Как заметил адмирал Фрейзер, орудия линкора находились в походном положении, а это означало, что потребуется некоторое время на то, чтобы произвести наводку и открыть ответный огонь. Гельмута Бакхауса отделяло от палубы примерно 38 метров, и ему было нелегко.

«После выхода из Ланг-фьорда я обычно находился на наблюдательной площадке. Внезапно я увидел яркие вспышки на юго-западе и севере. Нас залило светом, как в летний полдень. Огромные столбы воды возникли по обоим бортам, почти рядом с ними. Они возвышались над моей площадкой, так что я промок от брызг».

Пост Вильгельма Гёдде был на площадке прожектора левого борта.

«Все случилось неожиданно. Корабль и экипаж сразу попали в какой-то водоворот. Раздался сигнал тревоги. Через несколько минут над кораблем уже висели факелы первых осветительных снарядов, а вскоре мы услышали свист тяжелых снарядов, летевших в нашу сторону».

Из протокола допросов членов экипажа (Interrogation Report):