Текст книги "Избранница волка (СИ)"

Автор книги: Алеся Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 53

Цветана

Просыпаться полностью взобравшейся на Рейнхарда начинает входить у меня в привычку. Себе же я напоминаю коалу, которая руками и ногами оплела ствол эвкалипта в виде блаженно улыбающегося во сне канцлера. Как в таком положении мы умудряемся преспокойно дрыхнуть, остается тайной за семью печатями.

Потихоньку отползаю, стараясь не потревожит оборотня – видимо, бедняга вчера слишком поздно вернулся – и поднимаюсь с кровати.

На кухне меня ждет обещанный горячий ужин, который в моем случае превращается в завтрак. Хотя есть с утра суп-пюре как-то непривычно, но мне настолько хочется ощутить вкус чего-нибудь жидкого и горячего, что я незаметно для себя уплетаю целую миску, возводя мысленную хвалу предусмотрительному канцлеру, наложившему на еду заклинание стазиса. Хотя и моей “спящей красавице” остается больше половины аппетитно пахнущего блюда.

Безумно хочется кофе, но пока я не умею пользоваться плитой, и приходиться ждать пока проснется мужчина. Остатки хлеба я быстренько выбежав во двор, выкидываю прикормленным птицам, которые привели голодающие пополнение.

"Похоже я понемногу обзавожусь хозяйством…", – усмехаюсь про себя, наблюдая, как накидываются на угощение пернатые. А, когда возвращаюсь, Рейнхард уже сидит за столом и доедает остатки супа.

– Доброго утра, – смущенно улыбаюсь, одергивая подол его сорочки надетой на мне вместо туники.

– Доброе, Вета, – окидывает меня изумленным взглядом мужчина.

Ну да, выгляжу я явно необычно для этого мира. Да и для своего, чего уж тут скрывать.

– Извини, я совсем не подумал о твоей одежде. Нужно будет что-то прихватить с собой в следующий раз.

– Все в порядке, – небрежно отмахиваюсь, взбираясь на высокий стульчик у стола. – Меня тут все равно, кроме сорок, никто не видит, – на этих словах мой собеседник многозначительно покашливает, и я торопливо добавляю. – Ну, и вы конечно же.

– Все равно нужно. В таком уж точно нельзя возвращаться домой, – улыбается мужчина и встает из-за стола, чтобы поставить на плиту круглобокий, начищенный до блеска, чайник. – А то скажут, что канцлер денег жалеет на свою невесту.

– А когда мы вернемся? – тут же спрашиваю. Не то, чтобы мне тут не нравилось. Честно говоря, наоборот, в этом чудесном домике я чувствую себя удивительно спокойно и уютно. Мне даже иногда кажется, что мы с Рейнхардом обычная земная семья. Он уходит утром на работу, а я дожидаюсь его дома, занимаясь обычными для домохозяйки вещами. Вчера вот, уборку от скуки сделала.

– Нужно вначале вывести на чистую воду шпиона, который о тебе сливает информацию, – одаривает меня странным взглядом канцлер. Неужели прочел мои мысли? Смущенно опускаю ресницы. – Поэтому я объявлю во всеуслышание, что ты вернешься послезавтра. А еще пустим слух о твоем новом статусе. Это явно заставит злоумышленников нервничать, и они чем-то выдадут себя. А уж после можно и на самом деле во дворец.

План мне нравится. А вот то, что хижину так скоро придется покидать, не очень – снова придется жить в этих палатах, терпеть визиты принцессы и снисходительность Лизхен, наблюдать из окна за жизнью и не иметь возможности выйти на свежий воздух.

– А что вы еще узнали? – спрашиваю, старательно скрывая разочарование в голосе.

– А ты не могла бы ко мне обращаться менее официально? – хмыкает мой будущий муж.

– Ну, я не знаю... – растерянно хлопаю ресницами. – Это как-то неприлично…

Кто он, а кто я… "Тыкать" такому наделенному властью мужчине мне как-то неловко.

– Я твой жених, – напоминает канцлер.

Поджимаю губы. Вопрос о нашем браке для меня по-прежнему остается открытым. Во всяком случае пока. Сопротивляться неизбежному в открытую глупо… Эх, если бы я действительно была уверена, что весь тот спектр чувств, которые я испытываю, настоящие, то можно было бы куда-то двигаться. А так...

– Вета, у тебя нет выбора… Все равно больше ни с кем нам парой не быть… – правильно поняв мою заминку, говорит канцлер. – Что тебя пугает? Неужели я настолько плох в качестве мужа?

– А как же... любовь? – спрашиваю я, чувствуя, как болезненно сжимается сердце. – Вы ведь не любите меня... и я... вас…

Откровенничая с канцлером, я чувствую себя глупо и немного нелепо. А ещё боюсь увидеть насмешку в его глазах. Ведь и правда мои слова звучат слишком наивно и как-то по-детски. Но в его взгляде светится понимание и терпение.

– Любовь придет, – берет он в свои огромные ладони мою прохладную руку. – Не может не прийти. То, что мы чувствуем сейчас – это обычное притяжение, инстинкт, физиология. Но что есть любовь? Для тебя…

Его испытывающий взгляд пронзает меня, обжигает огнем, а пальцы ласково поглаживает тыльную сторону ладоней, рисуя на ней замысловатые узоры.

– Я… я не знаю, – растерянно шепчу, впервые задумываюсь над этим чувством.

Я думала, что люблю Сергея, но это оказалось не так. Я думала, что он меня любит, но и тут был обман. Как описать любовь? Оказывается, я ее никогда не испытывала... к мужчине во всяком случае. Если верить фильмам и книгам, – должны быть бабочки в животе, чувство окрыленности… как там еще описывают... потеря аппетита… что-то слишком на признаки гельминтоза похоже, вспоминаю старую шутку.

– Откуда ты знаешь, что-то, что ты чувствуешь ко мне не любовь? – правильно понимает мою заминку Рейнхард.

– Потому, что нас насильно связали? – делаю логическое предположение.

– А если б не связали. Если б мы встретились на улице. Ты бы обратила на меня внимание?

Внимательно смотрю на мужчину оценивая его внешний вид. Красив. Даже очень. Как актер или персонаж из женских романов.

– Обратила бы, – чистосердечно признаюсь. Как на такого не обратить?

– И я тоже, – улыбается оборотень. – Мы не могли не заметить друг друга, понимаешь? Мы и так бы начали испытывать симпатию. Просто считай, этот процесс существенно ускорился. А любовь? Может она уже пришла... просто ты не знаешь...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Слова мужчины зарождают в моей душе кучу сомнений, выбивают из равновесия, и я пока не могу думать об этом.

– А что вы узнали о нападавших на меня? – поспешно интересуюсь, решив подумать о том, что сказал канцлер, когда останусь наедине.

– Не много, – недовольно хмурится он. – Такое чувство, что мы что-то упускаем, что-то важное и очевидное. Но пока ниточек никаких не обнаружено, кроме того, что за тобой следили и знали, в какой ты салон отправишься. Хоть эти знания достались им в последний момент. И что искала тебя местная шайка под предводительством Слепого. А выдал им о тебе информацию твой приятель...

– Какой? – изумленно поднимаю брови.

– Флоренц, – ошарашивает меня Рейнхард

– Вы взяли Флоренца! – задыхаюсь от возмущения. Бедный ребёнок. Он же, наверное, напуган, растерян… Изверги!

На плите, вторя моим эмоциям, начинает свистеть закипевший чайник.

– Взяли… – невозмутимо подтверждает мой собеседник, снимая с плиты испускающую клубы пара посудину. – И допросили.

– Вы поиздевались над невинным дитем? – в голове не укладывается подобное кощунство. – Как так можно! Что с ним?

Взгляд мужчины становиться каким-то слишком ласковым и снисходительным.

– Во-первых, это дитя повзрослее тебя будет, – начинает он, разливая по чашкам с сухой заваркой кипяток. Прозрачная жидкость тут же окрашивается в яркий коричнево-оранжевый цвет. – Во-вторых, как тебе в голову такое могло прийти? Мы просто побеседовали. И я забрал мальчугана с улицы. Такие расторопные мне на службе сгодятся...

– Куда забрал? – все ещё не слишком доверяю канцлеру. С чего такая доброта?

– У нас есть муниципальные школы, под опекой министерства образования, – принимается терпеливо объяснять Рейн. – Детям не место на улице, даже таким сообразительным и самодостаточным. К стати, Фриц о тебе спрашивал. Пускай немного все утрясется, и вы сможете с ним увидеться.

– Правда? – удивленно округляю глаза.

– Обещаю… – гладит меня по щеке мужчина, вызывая в душе незнакомый трепет.

Чай мы допиваем молча, думая каждый о своем. А научив меня пользоваться плитой и пообещав сегодня вернуться пораньше, герр канцлер целует меня в лоб и отбывает на службу. Я вновь остаюсь в одиночестве...

Глава 54

Казалось бы, мне скучать и скучать в этом невольном заточении. Ведь по сути я снова взаперти. Да только мои ощущения разительно отличаются, от тех, которые властвовали надо мной в королевских палатах. Этот маленький лесной домик становится для меня этаким островком спокойствия и умиротворения. Я искренне наслаждаюсь каждой минутой, проведенной тут. Моя душа словно излечивается, а мысли очищаются от ненужной шелухи из обрывочных воспоминаний, страхов и навязчивых идей.

Подставив лицо ярким лучам зимнего солнца, сижу на крылечке, закутавшись в целых два теплых плаща и думаю над словами Рейна.

Выхода действительно нет, нам предстоит быть вместе, жить рядом и стать настоящей семьей. Такая связь действительно неразрывна, и судьба, видно, поиздевалась над нами, решив свести человека и оборотня.

Да, я хотела по любви, хотела, как в фильме, в сказке… и чтоб сердце пело, и чтоб душа одна на двоих… но этого не произошло. Зато у меня теперь есть жених. Привлекательный, спасибо Фортуне, но совершенно чужой мне и не любимый. На одном притяжении ведь далеко не уедешь. Только ведь говорят, что любовь живет три года, дальше привычка. И я знаю немало семей, где страсть утихла, а осталась дружба, уважение и теплота. Может, если между нами тоже возникнут хотя бы такие чувства – это уже будет неплохо. И если помечтать, то вполне можно допустить, что и любовь появится со временем.

Заглянув к себе в сердце, я четко понимаю, что уже готова влюбиться в этого несносного канцлера. Воспоминания о том, как он бережно нес меня на руках, целовал, держал в объятьях, заставляют все внутри трепетать, а сердце сладко замирать в груди. И, может... он тоже сможет меня полюбить.

Да, я не такая эффектная, как Николь, не такая опытная, как Кларисса. Но я умею быть верной и честной. Умею заботится и слушать. К тому же я отнюдь не дурнушка, и, нарядившись в шикарные наряды, вполне могу посоперничать с некоторыми из местных красавиц. Как там в моей любимой книге говорится – “Мы рождены, чтоб сказку сделать былью”. Пора приниматься за дело. Я смогу быть счастливой, пора уже перестать себя жалеть и мотать сопли на кулак, прошлого не изменишь, а вот будущее вполне. Я сама кузнец своего счастья.

После принятия судьбоносного решения, на душе становится легко и радостно. Имея в голове новый четкий план действий, я чувствую себя снова живой.

Второй вопрос, который меня безмерно волнует – мои проснувшиеся способности. Вчера я попыталась еще вспомнить пару заговоров, но применить их было не на ком. Не резать же себе руку, чтобы прочитать кровоостанавливающее заклятие… Все стишки, которые сохранились в памяти, я решила тщательно записывать, и, найдя в письменном столе гостиной старый пожелтевший от времени блокнот, тут же перенесла их туда, и те, которыми пользовалась и те, которые просто пришли на ум. Оказалось, не много-не мало, а целых десять страниц. Никогда не думала, что все эти шепотки настолько отпечатаются у меня в подсознании.

А по возвращению в столицу нужно будет выпросить у Рейнхарда разрешение на посещение библиотеки, или пускай, если опасается меня пускать куда-либо, мне какие-то книги про перевертышей найдет, ему небось и самому интересно узнать кто его будущая жена.

На минуточку возвращаюсь в дом, чтоб вытащить из духовки творожную запеканку, продукты для которой я нашла в кладовке, и снова возвращаюсь на улицу. В четырех стенах я уже достаточно насиделась.

К полудню на улице теплеет, гирлянды сосулек, висящие под крышей, начинают таять, а снег становиться липким и тяжёлым, и у меня в голове возникает странная идея, как можно себя развлечь.

Когда в дверях коттеджа появляется озадаченный моим отсутствием в домике Рейн, я уже водружаю мелкий ком на самый верх пирамиды из снежных шаров, и старательно делаю из палочек глаза, нос и рот. Выражение лица у снеговика получается странное, но я искренне горжусь делом рук своих.

– Вета? – вопрос в глазах канцлера так и светится непередаваемым изумлением. Молча развожу руками, и принимаюсь отряхивать огромные рукавицы от налипшего на них снега. – Это что?

– Снеговик – невозмутимо заявляю. – Я в детстве обожала такие лепить. У нас все их любят.

– Это какое-то божество? – подозрительно щурится мужчина, спускаясь с крылечка.

Фыркаю от смеха. Надо же, божество… Впрочем, возможно когда-то и было, в дохристианские времена, кто ж его знает. А теперь всего лишь зимнее развлечение.

– Нет, просто забава, – качаю головой и, повернувшись к снежной бабе, начинаю старательно оглаживать ее круглые бока, педантично выравнивая поверхность шаров. Так же красивее...

– А зачем вам лепить чудовище? Это весело? – канцлер обходит по кругу мое творение...

– И ничего не чудовище, – тут же возмущаюсь, обижено сопя замерзшим носом.

Рейнхард, остановившись напротив предмета обсуждения, пристально вглядывается в его рожицу и недоуменно спрашивает:

– А почему он тогда злой?

Я тоже кидаю взгляд на снеговика, справедливо отмечая про себя, что лицо у него и вправду выглядит не слишком радостным и довольным.

– Может, потому что его чудовищем обозвали? – наивно предполагаю, невинно хлопая ресницами.

– Я его не обзывал. Это констатация, – серьезно заявляет мужчина, не поддавшись на мою провокацию.

Вот нет у канцлера, оказывается, чувства прекрасного, и такта тоже нет.

Словно какая то неведомая сила дёргает меня за руку, и я, не успев подумать, набираю пригоршню снега в руку и кидаю в зазевавшегося мужчину. На миг он становится таким растерянно-умильным, что я прыскаю со смеха, согнувшись пополам, а потом мне прилетает в ответ снежок. Минуту я стою опешив, а потом быстро наклоняюсь за ответным, но когда выпрямляюсь, канцлера и след простыл.

Пока растерянно оглядываюсь, выискивая противника, меня обхватывают со спины и крепко прижимают к груди. Сдавленно пискнув, роняю снежный снаряд. И Рейнхард, убедившись, что ему больше ничего не грозит, тут же меня разворачивает лицом к себе. А затем я получаю горячий сладкий поцелуй.

От этого поцелуя все плавится внутри и ноги становятся ватными. И хочется прижаться к мужчине ещё теснее, раствориться в нем, стать с ним единым целым. С головы падает капюшон, и ветер тут же подхватывает связанные лентой волосы, забирается под ворот плаща. В груди начинает печь, будто маленький пожар разгорается в сердце, обжигая изнутри. С губ срывается приглушённые стон. Его пальцы зарываться в мои волосы, срывают ленту. Запрокидываю голову, чтобы глотнуть хоть каплю свежего воздуха, и его губы принимаются покрывать поцелуями мою оголенную шею. Внутри разливается сладостная истома, ноги уже перестают меня держать, и я хватаюсь за его плечи, чтобы не упасть.

Мы с трудом отрываемся друг от друга, когда громко хлопает, подхваченная ветром незакрытая дверь домика. Он тяжело дышит, я тоже чувствую, как бешено колотится мое бедное сердце.

– Думаю, нам лучше пойти в дом, – говорит немного растерянный канцлер.

– Да, думаю лучше, – покорно соглашаюсь и, немного помолчав, добавляю. – Вы… ты … иди, я за тобой. Мне… мне подумать нужно…

Рейн одаривает меня внимательным взором и нехотя выпускает из объятий.

– Я скоро… обещаю… – убедительно настаиваю. Оказаться сейчас в душном помещение. когда меня словно что-то сжигает изнутри, мне кажется глупостью. Лучше остынуть на зимнем воздухе.

– Я буду рядом, – заявляет мой жених и нехотя шагает к крыльцу.

Согласно киваю, шумно вдыхая через нос морозную прохладу. Жжение в груди не стихает, а наоборот становится все сильнее и сильнее, пока не охватывает все тело. В глазах появляется нестерпимая резь, словно кто-то насыпал песок. Зачерпываю в ладонь горсть снега и тру краснеющие щеки, чтоб хоть чуть-чуть охладить пылающую кожу.

– Вета, что с тобой? – хмурится Рейн, заподозрив неладное. А у меня подкашиваются ноги, и я с тихим стоном валюсь в приятный своим покалывающим ледяным холодом снег.

Глава 55

Сознание меркнет, словно на голову накинули плотный полотняный мешок, отрезав от всего мира. Я шатаюсь в этой темноте, словно крохотная песчинка в толще воды, и лишь изредка до меня доносятся обрывки фраз и успокаивающий знакомый голос.

– Пить, – тихо шепчу надтреснутым голосом.

К моим губам сразу же приникает прохладная гладкая кромка чашки, а в рот тонкой струйкой льется вода.

Глоток живительной влаги по чуть-чуть возвращает меня к жизни, но я не спешу отрываться от сосуда, делая еще несколько. И только затем осторожно поднимаю тяжелые веки.

– Потерпи, милая. Сейчас тебе помогут, – уверяет меня Рейнхард, а затем, взмахнув рукой, открывает портал.

Перед глазами все расплывается, и спустя секунду мы уже не в нашем маленьком уютном убежище, а посреди незнакомого холла.

– Дитрих! – крик Рейна разрывает тишину дома. И столько отчаянья сквозит в его голосе, что мое сердце на секунду болезненно сжимается. – Дитрих!

Мне хочется поднять безвольно обвисшую руку, провести по его жестким черным, как безлунная ночь, волосам, сказать, что все будет в порядке. Но единственное на что хватает сил, это лишь слегка сжать дрожащие пальцы на его плече.

– Дитрих! – снова разноситься холлом.

Шаркающие тихие шаги раздаются откуда-то сбоку, а затем голос доктора удивленно восклицает.

– Герр канцлер?

Недоумение, сквозящее в словах лекаря, сменяется неприкрытой тревогой.

– Дитрих, спаси ее! – прижимает меня к себе Рейнхард. – Пожалуйста...

– Что с ней? – тут же интересуется врач, начиная скрупулезно осматривать меня.

– Я не знаю. Она просто упала. Все было хорошо, – целует мои волосы Рейн, пока лекарь прижимает к моему лбу прохладную ладонь. А затем коротко приказывает следовать за ним.

В теплом помещении жар снова охватывает меня своими огненными объятиями, глаза застилает красная пелена, мешающая рассмотреть образы перед собой. Я лишь чувствую, что меня куда-то осторожно укладывают. И запах чистых накрахмаленных простыней пробирается сквозь туман сознания. Прохладный хлопок приятно касается обнаженных участков пылающей кожи, которых становиться все больше и больше.

– Нужно сбить жар, – ладонь врача прижимается к моему лбу и щекам. – Но боюсь, что препараты пока тут бессильны. Слишком быстро поднимается температура.

– И что ты предлагаешь? – деловито интересуется канцлер, аккуратно снимая с меня зимнюю одежду.

– Окунуть ее в ледяную ванну. Это единственный способ, – заверяет Дитрих и, к кому-то обернувшись, приказывает подготовить все необходимое. – Он даст нам немного времени, прежде чем начнут действовать лекарства.

– В ледяную? – в голосе Рейна сквозит недоверие.

– Да, герр Рейнхард, не забывайте, она человек, – веско произносит Дитрих. – Если температура поднимется выше сорока двух градусов, в ее организме начнут происходить необратимые изменения.

В рот мне потоком льется горькая жидкость, от которой немеет горло и становится трудно глотать. Но спустя несколько минут все проходит.

– Рейн, – тихо шепчу, опасаясь открывать глаза. Они настолько немилосердно болят, словно у меня снова корь, которой я переболела в детстве. Яркий свет вызывает нестерпимую резь, и такое ощущение, что все вокруг меня вертится, будто яркие стеклышки в каком-то в странном калейдоскопе.

– Да милая, – моего лба касаются прохладные губы.

– Не уходи, – прошу, нащупывая его руку.

– Не уйду, – обещает...

Обжигающий холод воды пробирает до самых костей, вгрызается сквозь поры, как голодная собака. Мышцы сразу же сводит судорогой, и я хнычу от неприятных ощущений. Разве можно чувствовать одновременно облегчение от отступившего жара и резкую, непереносимую боль, от которой сжимаются зубы.

Хватаюсь руками за плечи Рейна и жалобно стону.

– Нет, нет, – вырывается у меня. Утыкаюсь носом ему в сорочку и дрожу, приникнув всем телом.

– Потерпи милая, это всего лишь минутка. Давай! – уговаривает меня мужчина, поглаживая по волосам. – Ты же у меня такая смелая. Такая сильная. Вспомни. Ты сможешь.

– Нет, не смогу, – мотаю головой, прижимаясь еще крепче.

– Я буду с тобой.

Рейнхард решительно подхватывает меня на руки и, крепко прижав к себе, сам ступает в ледяную воду. Я хватаюсь за него, как за единственный островок спокойствия, как за спасательный круг в бурных волнах бушующего моря, приникаю к нему всем телом, чувствуя, как его сила, его уверенность просачивается в меня, впитывается всем моим существом, и отступает путающий сознание липкий жар. Холодная вода ледяным потоком омывает меня, унося с собой сжигающий изнутри огонь. Дрожь, сотрясающая мое измученное тело, отступает, и мышцы расслабляются, давая доступ приятной прохладе, пока я не начинаю стучать зубами уже от холода. И лишь тогда Рейн со мной на руках поднимается из ванны.

А позже, насухо вытерев, переодев рубашку, уложив в постель и напоив еще одной порцией гадкого зелья, канцер интересуется.

– Что это было, Дитрих?

– Я не знаю, герр Рейнхард, – аккуратно завинчивает крышечку на бутылочке с микстурой врач. – Могу только предполагать.

– И? – вздергивает брови оборотень

– Я бы не хотел делать опрометчивые выводы, герр Рейнхард, – мнется лекарь. Но, увидев грозный взгляд канцлера, поспешно добавляет. – Это теория, не подтвержденная фактами… Думаю… все дело в вашем обряде...