Текст книги "Криптонит Дубова (СИ)"

Автор книги: Алёна Воля

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Глава 43

Всеобщий психоз не мог пройти мимо. Я, как и большинство, с нарастающей паникой следила за новостями. Кирилл забрал свой великовозрастный и не очень детсад из Европы. Мальцева стенала по поводу срыва поездки к херу Паулю. Мои клиенты один за другим отменяли сеансы. Сашка выходила на связь ежедневно, делясь переживаниями. Одним словом – жесть.

Но еще до всего этого шабаша произошла грандиозная встряска. В средине февраля я поцапалась с Удавом. Довел.

С появлением наследников в стенах дома – для меня вполне естественным было возвращение в гостевую комнату. Дальше объяснять?

Дубов попытался прочистить мне мозги. Как он лихо умеет это делать, надеюсь, все еще помнят? Только в тот раз его доводы слушать попросту не стала.

– Нелли, ну что за глупости? Ты думаешь, Дэн или Алиса настолько наивны? Они все прекрасно понимают.

– Кирилл, я считаю ненормальной ситуацию, когда родитель, неважно мать или отец, приводит любовника в свою постель на глазах у детей.

– Я не сильно испорчу твои настройки, если скажу, что так поступает примерно девяносто девять процентов людей?

– Ты проводил соцопрос?

– Нет, обычная логика. Плюс понимание того как неидеально устроен этот мир.

– Мне все равно кто как себя ведет. У меня свои правила. Пусть они непонятны, смешны или давным-давно устарели, но уподобляться большинству я не буду.

– Нель… Дэн уже давно не девственник. Лиска регулярно смотрит порно. Соня вообще не может понять кто ты и для чего, раз не дружишь с папой. Тая в курсе. Вся прислуга тоже. Давай теперь меня еще добавим, украдкой перемещающегося по собственному дому. Абсурд.

– Денис с Алисой смотрят на меня словно на пиньяту, Соня хоть и не знает еще ничего о том, что иногда происходит между мужчиной и женщиной, – чувствует все на интуитивном уровне. Работникам по большому счету нет дела до того где, что, когда и с кем делает хозяин, был бы доволен и не уволил. Тая – твоя гостья. И ей давно не шестнадцать. Еще доводы будут?

– Я тоже уже достиг совершеннолетия, если не заметила. И заниматься ерундой не собираюсь. – Отчеканил раздраженно.

Насколько больно стало от его ответа, не показала, несмотря на то, что горло сжалось, и слезы без малого не наполнили глаза. И лишь нечеловеческим усилием воли не дала им вырваться, закусив изнутри нижнюю губу. Ему, видите ли, не хотелось отказываться от удобств, а на мои чувства было плевать. Если плохо изъяснилась, постараюсь простыми словами. Для моей издерганной нервной системы перспектива вариться в презрительных взглядах и показном пренебрежении на тот момент казалась слишком большим испытанием.

Вот так из ниоткуда, возник камень преткновения.

Что мешало Дубову пойти мне навстречу? Или почему я уперлась в нежелании изнасиловать собственное достоинство? Сейчас сложно сказать. Человек с возрастом лишается гибкости и костенеет от своенравия. Как бы там ни было, ситуация вышла из-под контроля. В тот день после работы я не вернулась к нему.

Он позвонил в полдесятого.

– Нель, ты где?

– Дома. – Ответила, ощущая покалывания по коже. Поздние приемы клиентов ушли в историю, а потому его удивление было вполне понятным.

– Не садись за руль, пожалуйста. Пусть тебя Валя привезет.

– Кирилл… я не приеду.

Минутная тишина искромсала мою выдержку в фарш.

– Что ж… так, да? – проговорил с расстановкой. – Позвони мне, когда избавишься от тараканов в своей голове, хорошо? – и не дождавшись ответа, сбросил звонок.

Пять дней.

Два приступа мигрени. Для сравнения за прошедший до этого месяц – всего один. Для меня это вообще ни о чем.

Три истерики. Шла борьба с гордостью. Даже если бы хватило сил переступить через себя – что говорить и как вообще с ним общаться после ссоры – не знала.

Триллионы погибших нервных клеток. То, как меня выкручивало от боли и не прекращаемого жжения внутри – страшно вспоминать, даже спустя месяцы.

Чем бы закончилось все – затрудняюсь ответить. Не исключаю даже разрыв отношений. Кто-то из нас должен был прогнуться, понимаете? А учитывая, что многие желания Удава так и остались не выполненными, видимо он решил расставить точки над «і» касаемо вопроса доминантности в нашей паре.

В свое оправдание могу сказать лишь то, что в отличие от него, никаких притязаний со своей стороны не выдвигала. Мало того. Покорно ездила с ним на встречи-приемы; переиначила график, перестав брать работу по вечерам; с сигаретами ныкалась по углам как школьница. Но моих уступок никто не ценил, воспринимая, вероятно, как должное.

Пятнадцатого февраля позвонила сестра и сообщила, что мама попала в больницу. При слове «травматология» меня словно окатили кипятком. На вопрос «Что случилось?» услышала сомнительную версию о том, что она упала со стремянки.

Выскочив из дома, прежде чем сесть к себе в машину, решила предупредить Валентина, так как понимала, что могу подставить его. Тем более что он припарковался сразу за мной.

– Валь, я во вторую городскую, если что.

– Куда? – переспросил, потянув на себя ремень безопасности.

– В больницу!

Почему не предложила пересесть ко мне? Ведь все могло обойтись… Если бы я так не гнала или взяла телохранителя с собой… Мысль, идущая по кругу и не имеющая выхода.

Каким образом нигде по дороге не вляпалась в аварию – без понятия. Ангел-хранитель, судя по всему, вернулся из запоя и приступил к своим прямым обязанностям со всем усердием.

Припарковавшись у центрального входа, тут же, не дожидаясь охранника, побежала к лифтам сама. Машка сказала, что маму прооперировали сутки назад. Останавливали кровотечение селезенки, плюс три сломанных ребра.

Сестра расхаживала по этажу, в ожидании денег меня. Сообщила, что брат был с утра и скоро опять приедет. Вкратце сказала, что с мамой все в порядке. Состояние стабильное, средней тяжести. Так же озвучила внушительную сумму, потраченную на операцию, которую предложила разделить на всех поровну. Тыкала мне какой-то лист бумаги, где скрупулезно записала все траты. В тот момент я и поняла, почему обо мне вообще вспомнили.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Маш, с этим мы разберемся. К ней пускают?

– Ненадолго. Только… папа просил без него не заходить. Подожди, он подойдет сейчас.

Отмахнувшись, направилась к дежурной медсестре и попросила халат. Вошла тихонько в палату. Мама спала. Подойдя к ее кровати, стала у ног и взялась руками за железный поручень. Меня шатало. К горлу подступила тошнота. Запах больницы знает практически каждый. Хлорка, медикаменты, стены пропитанные стонами людей.

Постояв пару минут в каком-то потерянном ступоре, достала телефон и решила сфотографировать предписания врача, чтобы проконсультироваться потом с Марком Вульфом. Эта идея пришла внезапно. Он, как бывший реаниматолог мог объяснить зашифрованный каракулями текст.

Вот тогда все и произошло.

Из-за дрожащих рук, первое фото вышло размытым. Более-менее четкое получилось, по-моему, с третьего или четвертого раза. В этот момент дверь с грохотом открылась. Мама застонала. А я получила чудовищный удар по руке.

– Что ты там щелкаешь, сучье отродье!? – Казалось бы, сколько лет прошло, а этот голос все еще действовал как плеть.

Я вскрикнула от острой боли, непроизвольно отскакивая в сторону. Смартфон улетел куда-то в угол.

– Пшш-ла вон отсюда! – Павел Игнатьевич бахнул каблуком по его экрану. – Вон, я сказал!

– Маня… Неля? – мама смотрела мутными глазами.

На пороге нарисовался запыхавшийся Валентин. Окинул взглядом палату и впечатал отчима лицом в стену.

– Нель, что с рукой?

– Не знаю..! – Просычала, ощущая дикую пульсацию крови и онемение пальцев.

– Неля? – мама попыталась приподняться, но видимо ей это давалось с большим трудом.

В дверном проеме с круглыми глазами стояла Маша. Ее оттолкнула медсестра:

– Освободите палату! Немедленно! Что тут вы устроили?!

Валя, оттолкнув отчима, обхватил меня за плечи и повел вдоль по коридору.

– Подождите здесь. – И без лишних сантиментов, открыл дверь в кабинет заведующего отделением.

Через десять минут мне уже сделали рентген, после чего наложили холодный компресс. Мой охранник негромко общался по телефону, прямо в процедурной. На мою просьбу не сообщать ничего Дубову никак не отреагировал. Обрывки его фраз ухудшали и без того скверное состояние.

Ушиб кисти не так страшен, как перелом, но не менее болезненный. Рука вспухла. Любое движение вызывало ноющую боль. Пришла медсестра со шприцем…

Не смотря на то, что я каждый месяц сдаю кровь как донор, уколов очень боюсь, а потому воодушевления не испытала.

– О, боже. Просто перетяните мне ее бинтом. Зачем это?

– Обезболивающее. Вам станет легче.

– Хорошо. Только если можно быстрее. Мне надо… идти. – По спине одна за другой волнами шел озноб. Кирилл приближался. Улавливала это каким-то внутренним чутьем, а потому вдруг начала спешить. И, наверное, именно поэтому мне казалось, что все вокруг словно специально тормозят. – Девушка, пожалуйста. Или я сейчас так уйду! – Прошипела в итоге, поднимаясь, да так и застыла.

Шаги. Точно такие же, как слышала не так давно. Несколько идущих человек. Память мгновенно вернула в коридор своей квартиры: бестолковые Масловы на полу, раскуроченная дверь, Родя, Жила и Валентин. А потом появился он. В окружении мужчин со звериными глазами.

Голова закружилась. Медленно опустилась на стул, закрывая левой рукой лицо. Все. Финиш.

– Вам плохо? – голос медработницы вывел из оцепенения.

– Нет. Перевяжите мне уже ее, наконец..! – бухнула отекшую кисть на стол, не ощутив при этом ничего.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восе…

– Нелли?

– Здравствуй, Кирилл. – Ответила, не поворачиваясь. Какая неожиданная встреча. Случайно мимо проезжал?

– Мужчина! Сюда нельзя в верхней одежде! Выйдит…те… – грозный голос внезапно споткнулся и оборвался на самом пике негодования. Угу. Да. Кирюшенька умеет обласкать взглядом. Мне ли не знать.

– Кирилл Геннадиевич… – а это уже, судя по баритону, завотделением нарисовался. Главврача не хватало. Хотя, вполне возможно он уже где-нибудь спешил, спотыкаясь от радости.

Дверь в процедурную закрыли, и в дальнейшем все манипуляции с моей колодой рукой прошли без посторонних. Заодно смогла выслушать рекомендации по уходу – тугая повязка, не напрягать, косыночный бандаж, на осмотр к врачу через две недели. Шика-а-арно.

Но все происходящее, не шло ни в какое сравнение с тревогой зарождающейся внутри. Кошмар состоял не в том, что сотворил Павел Игнатьевич, а в моих опасениях, что теперь с ним сделает Дубов.

Глава 44

Стоило открыть дверь и сделать шаг в коридор, как тут же непроизвольно подалась назад. Вдоль стены стояли каратели добрые молодцы из свиты Кирилла. Подавив непроизвольный испуг, все же вышла. Посмотрела по сторонам. «Не, ну не будут же они меня насильно удерживать..? Или..?» – с этим шатким утверждением и направилась назад в травматологическое отделение. А там и к выходу недалеко.

На развилке к лифтам мою персону поджидал Сеня.

– Неля Аркадиевна, идемте со мной. – Сказал мягко и с тем же непререкаемо одновременно. У него оказался очень красивый голос. Хотите, верьте, а хотите, нет – тогда услышала его впервые!

– Мне… я там… телефон… э-м-м… забыла…

– Вам его скоро вернут. Не переживайте. – Пообещал душевно, но твердо.

– А… э-э-э…

– Идемте. – Он говорил как-то странно. Словно советовал слушаться. От этого становилось не по себе.

И я… подчинилась, пребывая в трансе из-за собственной покорности. Видимо на Дубова к тому времени у меня уже выработался иммунитет, а перед милым Сеней вредность выдержка дала сбой.

Кирюшеньку мы ждали минут пятнадцать-двадцать, соблюдая в библиотеке машине полную тишину. Голова гудела от огромного количества разных мыслей. Ухватиться и обдумать хорошенько хотя бы что-то так и не смогла. Считайте меня ненормальной, но больше всего страшилась из-за… отчима. Да, тиран. Да, он меня не переносил с самого начала. Да, не имел права. Да, заслуживал наказания. Согласна. И все же… полицию Валик не вызвал. На этом моменте мои фантазии возвращались к давно забытой лесопосадке. К тому же не могла понять, куда собственно он делся, ведь ему как минимум разбили нос? А Машка? Даже не потрудилась узнать, что со мной. С другой стороны существовала призрачная надежда, что она увезла своего отца от греха подальше.

Удав открыл дверь и сел рядом. Я безотчетно сжалась. Когда-то давно, еще осенью мне было комфортно, когда он молчал и не обращал в мою сторону внимания. М-да. Сказал бы кто тогда, что все может кардинально измениться, не поверила бы. Каждая минута безмолвия – как игла.

Кирилл что-то достал из внутреннего кармана пальто и начал крутить в руке.

– Нелли, что произошло в палате? – спросил настолько неожиданно, что я вздрогнула.

Свой ответ обдумывала, конечно, понимая наперед всю тщетность любой из попыток сказать неправду. А заметив Сенин цепкий взгляд через зеркало заднего вида, почувствовала, как зашевелились волосы. Этот мужчина вызывал невероятный диссонанс с собственным именем. Вспомнилось, как сжал квадратные челюсти, когда помогал мне сесть в авто и увидел вблизи распухшую руку.

– Я… оступилась и… ударилась о кровать. – Зачем врала? Знала же, что бесполезно. Дурочка.

Дубов перестал вертеть… мой телефон. Молча показал разбитый в хлам экран.

– Эт-то… уронила… – Паника съедала самообладание со скоростью света. – Я… я сама виновата… ну т-так вышло… Машка просила не заходить… а я… не послушала… П-павел Иг-гнатьевич… вспылил…

Кирилл резко откинул голову назад и закрыл глаза.

– Мне… надо было п-подождать… его. – Пытаясь найти поддержку, взглянула на водителя и увидела, как у того дергается правая скула. О, мама. Своими жалкими потугами выгородить хоть немного отчима, только ухудшила ситуацию. Но уж простите, нести в душе груз ответственности за то, что с ним из-за меня могли сделать, не хотелось.

– Сень.

В сопровождении двух машин мы прибыли в резиденцию Удава. Глупо было бы надеяться, что он отвезет домой, хотя там чувствовала бы себя гораздо комфортнее, если честно. Буквально на входе получила «приятный» бонус, столкнувшись с Алисой. Она вместе с еще какой-то неизвестной девушкой выходила на улицу. Смерила презрительным взглядом, и, наткнувшись им на отца, буркнула:

– Здравствуйте.

– Здравствуй, Алиса. – Ответила таким же дружелюбным тоном. Зачем мне это все вперлось, спрашивается?

Прошла вместе с Дубовым в гостевую комнату и остановилась, не зная, что делать дальше. Несмотря на случившееся, нашу ссору никто ж не отменял.

– Располагайся. – Услышала в спину, после чего дверь за ним закрылась.

Я обернулась. И как сие понимать?!

Следующие полчаса просидела, глядя перед собой и испытывая точно такое же чувство беспомощности и отрезанности от мира, которое ощущала, когда впервые попала к нему в дом. Мы не отдаем себе отчета, насколько большую роль в нашей жизни играет мобильный телефон и возможность выйти в интернет. Это как электричество. Настолько привыкаешь, что без него останавливается все.

Удав появился с бандажом для руки и новым смартфоном той же модели, что и была у меня прежде.

– Как себя чувствуешь?

– Нормально. – Говорить с ним казалось даже тяжелее, чем находиться в полном одиночестве. – Кирилл… не трогай его, пожалуйста.

– Отмени свою клиентуру. – Подсказал после небольшой паузы, никак не отреагировав на мою просьбу.

– Спасибо. – Смутившись, взяла телефон. – Д-да. Сейчас обзвоню.

– Навсегда.

И только после этого я впервые за все время посмотрела на него прямо. Тени под глазами, чуть резче стали очертания лица, губы сильно сжаты – мрачная готовность ответить на любое возражение. И явно так, что мне не понравилось бы. А потому, благоразумно решив не спорить, промолчала.

– Пожалуйста, Нелли.

Следующие четыре дня прошли спокойно и с тем же напряженно. С Кириллом мы только здоровались, но не общались. Не знаю, чего он этим добивался. Вероятно, хотел, чтобы пришла к нему сама. Желательно в спальню. Благодаря Дубову мою маму перевели в вип-палату. Сашка через своего мужа узнала все подробности относительно ее травм. Прогнозы были более-менее утешительные, что радовало.

Еще меня осмотрел семейный врач. Осчастливил предупреждением: боль в суставе может периодически ощущаться до полугода. Опухоль с руки постепенно сошла, зато появилась ужасающая гематома всех цветов радуги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мыться и вытираться левой рукой – чистой воды издевательство. Одеваться – вообще кошмар. Иногда просила помощи у Таи, так как поначалу даже хвостик на голове сделать не могла. Она довольно часто заходила ко мне, вытягивая на улицу и скрашивая болтовней наши прогулки, чем здорово отвлекала от плохих раздумий. А через пару дней привезли Соню, гостившую у бабушки. Благодаря этому маленькому гному жизнь стала гораздо приятнее.

О том, что к детям дышу совершенно ровно, уже, по-моему, упоминала. С Соней же дело обстояло иначе. В самом начале я ее сторонилась. Для меня, честно говоря, знакомство с детьми Дубова помимо неожиданности, далось сложно. И если старшие шатались по своим делам, то младшая, желая общения, могла пробить любую броню. Удивительная девочка.

Меня очень подкупала ее бесхитростность и чистосердечие. К примеру, помогла однажды расчесать волосы, а потом с готовностью несколько раз на дню спрашивала, не надо ли еще. Уговорила заплести косу, что с радостью сделала при помощи Таи. Пыхтела сзади минут пятнадцать.

Взяла на себя обязанность смазывать мне руку специальным кремом трижды в день. Звала нас с Таисией на чай или в бассейн. Просто приходила, чтобы поболтать. Одним словом с легкостью нарушала личное пространство. Только странное дело – как-то не раздражая при этом.

На второй день по своему приезду, Соня, очевидно, решила прояснить для себя некоторые моменты. Мы втроем сидели в царской гостиной и занимались кто чем. Я, к примеру, читала новый сценарий пьесы, который мне выслал Светлицкий.

– Неля, а ты теперь будешь жить здесь?

– Нет, солнце. Я… в гостях у твоего папы. И надеюсь, что скоро смогу поехать домой.

– Вы с ним так и не захотели дружить?

Тая быстро зыркнула на меня и улыбнулась в бокал с вином, из которого пила.

– Э-м-м… кгх… Сонь… как бы тебе объяснить… – Чувствуя, как начинаю краснеть от смущения, поскребла пальцами лоб. – Понимаешь… когда мальчик и девочка вырастают… и становятся взрослыми… одним словом, чем старше становятся, тем сложнее им… подружиться.

– Почему?

– Не знаю. – Пожала плечами растерянно.

Совершенно простой вопрос от пятилетнего ребенка завел, тем не менее, в тупик. По сути, сама причина нашего противостояния с Удавом не являлась чем-то грандиозным или непреодолимым, и с тем же каждый оставался при своем мнении. Фактически же получалось, что он вначале промариновал меня как следует, а потом благодаря обстоятельствам закрыл в своем логове продолжая мучить игнорированием, выжидая.

– Не помешаю? – голос Кирилла прервал наше молчание. Мы с Таей синхронно вздрогнули от неожиданности.

– Па! – Белоснежка с резвостью мыши юркнула в его сторону и через секунду уже напоминала панду, висящую на дереве. – А что это у тебя?

– Зефир. Сама донесешь? Попроси Люду организовать нам чай.

– Да. – Согласилась со всей готовностью, отклеиваясь от отца и получив коробку в руки, вдруг выдала: – Пап, Неля домой собирается. Давай все ее попросим, чтоб еще немножко побыла, а? Можно?

Я без малого не уронила планшет. Тайка поперхнулась вином и весело закашлялась. Дубов медленно повернул голову в мою сторону. Соня же, не понимая сути возникшей паузы, с детской непосредственностью выдала рецепт счастья:

– Ты в следующий раз принеси не зефир, а канноли. Меня Микаэль угостил и теперь мы с ним друзья.

– Спасибо за подсказку, Сонь, сейчас так и сделаю. – Он погладил дочку по голове, продолжая смотреть на меня. Провел языком между верхней губой и зубами, заставив тем самым замереть на месте. Сердце встрепенулось, вспоминая о позабытой тахикардии. Тая хрюкнула от прорывающегося смеха, и, встав, пошла к выходу. Причину такого оживления я не понимала. И хорошо! Но внутренний голос настойчиво рекомендовал испариться из гостиной как можно быстрее.

Прижав левой рукой планшет к груди, поднялась с кресла. Кирилл закрыл дверь, снял пиджак и отбросил его на комод стоящий рядом. А мне из-за этого почему-то резко стало жарко.

– Мась, иди ко мне. – Сказал тихо, не двинувшись с места. – Давай… сама.

Любое из наших решений это своего рода весы. Мы взвешиваем и выбираем то или иное. С одной стороны гордость приказывала остаться на месте и нашептывала, что никогда не простит надругательства над собой. А с другой – что толку было упираться? Для чего? Чтобы продолжать изнывать потихоньку от душевной боли?

Бабушка Аля при жизни любила учить меня уму-разуму. И как-то сказала: «В ссоре с дорогим для тебя человеком ты должна всегда задаваться вопросом: я хочу быть правой или счастливой?»

Легко сказать – сложнее сделать.

– Нелли.

Мы сделали шаг навстречу друг другу одновременно. И только это спасло ситуацию. Дальше уже было не важно, что он – всего один, а я – пять…

Что сказать? Осталась и без чая и без зефира и без ужина. А потом еще поздно вечером, во время передышки на кой-то ляд спросила:

– А что такое кателони… канелини… или как там?

В ответ Дубов сгреб меня в охапку, прижал к себе и довольным тоном пояснил:

– Канноли. В Италии везде продают. Сладкие трубочки с кремом.

Соображала несколько минут, а когда до меня дошел смысл Таиного веселья, попыталась освободиться, но не смогла. Дубов, вероятно предвидя мое возмущение, держал крепко, продолжая улыбаться.

– Ш-ш-ш.

– Ты! Ты! – бесполезно подергавшись, вынуждена была остановиться. – Ты нормальный?! Такое ребенку говорить?!

– Соня все равно не поняла, не злись. – Зарываясь носом мне в шею, легонько укусил за мочку уха.

– Кир… – но договорить он мне не дал, закрыв рот поцелуем.

Утром тенью выскользнула из его спальни и спустилась вниз, к себе в гостевую. Вознесла благодарственную молитву всем богам. Трижды. Но по ходу поспешила.

Кирюшеньке не улыбалось в перспективе отпускать меня каждый день ни свет, ни заря, или подолгу дожидаться по вечерам, а потому сделал ход конем, чтобы раз и навсегда прекратить беготню по этажам. После обеда, подловив меня в коридоре, затянул в библиотеку и прижал к стене.

– Воу! Воу! Блин, дайте я хоть выйду! – Дэн со смешком сгреб с журнального стола какие-то конспекты и сложил ноутбук.

– Кирилл! – прошипела, понимая, что он это сделал нарочно, так как даже я знала, что его сын зачастую в такое время сидел там. – Пусти.

Денис, проходя мимо, добил мою выдержку комментарием, обращенным к отцу:

– Не вздумай. Давно пора.

Все слесари и сантехники мира ровным строем пошли бы молча курить бамбук, если бы услышали слова, которые пронеслись в моей голове. А интеллигент Дубов, наверняка бы прополоскал рот, ведь он, целуя, не знал всех моих мыслей. Но, думаю, догадывался, потому, что сказать вслух ничего не позволил. А когда такая возможность появилась, мне уже было совершенно не до того…