Текст книги "Криптонит Дубова (СИ)"

Автор книги: Алёна Воля

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Глава 27

В глазах потемнело. Эффект неожиданности сделал свое черное дело. Сжалась непроизвольно, а Кирилл это почувствовал.

– Т-ш-ш-ш. – Прошелестело над ухом. – Не бойся.

– Нет. – Замотала головой и опять попыталась встать. Удержал. – Все не так, как вы думаете.

– А как? Скажи мне. – Перехватывая рукой за живот, спросил вкрадчиво.

– Пустите! – дернулась снова.

– Нелли. – Остановил изменившимся голосом.

Я затихла, и, собравшись с мыслями, вынуждена была ответить:

– Он бил меня. – Призналась и тут же испугалась. Никогда и никому не рассказывала. Даже Леша не знал. А Удав – вовсе не тот человек, с которым следовало делиться.

– За что и как он тебя бил? – уточнил обманчиво спокойно.

– Не важно. – Ответила, ежась от страха. – Я… заслуживала. Павел Игнатьевич просто вспыльчивый… очень, а мне не хватало собранности и дисциплины…

– Я не об этом тебя спрашивал. За что и как. – Повторил напряженно, после чего взял за подбородок и повернул к себе, видимо желая смотреть в лицо.

– П-по разному… не помню уже.

– Помнишь. И никогда не забудешь. А матери не можешь простить за то, что не защищала.

– Откуда вы… как вы..?! – уставилась на него, нервно сглотнув.

– Логика, Нелли. Найдется не так много причин, которые могли бы отвернуть ребенка от родной мамы. Мелкие шрамы на руках – это он, да? Чем бил?

– Ремнем. С пряжкой. – Ответила еле слышно. На меня смотрели глаза из ада – темные, прожигающие, беспощадные – гипнотизируя и лишая силы воли. Волосы на голове зашевелились от ужаса.

– На спине под лопаткой – он?

– Эт-то из-за Пашки… брата… ему лет шесть было… упал и содрал кожу на ладони… а я не уследила.

Кирилл Геннадиевич резко прижал меня к себе:

– Хватит. Можешь не продолжать. – Минут десять после этого тяжело дышал. – А где все эти годы была Алевтина Васильевна?

– Аля долгое время не знала. Мама пугала, чтобы я никому ничего не говорила, а то спецслужба заберет в детдом. Когда мне исполнилось восемнадцать, бабушка приехала неожиданно, не предупредив. И увидела меня… в рубашке с длинным рукавом. А на улице – плюс тридцать. Мы в парке гуляли. Когда провожала ее к машине, она молча расстегнула манжет… и с того момента я больше ни разу не переступила порог маминой квартиры. Вы… вы же ничего ему не сделаете? – спросила отстраняясь. Все эти прижимания были вовсе ни к чему.

Дубов молчал.

– Пожалуйста, не надо…

Тишина.

– Не заставляйте меня жалеть о том, что открылась вам сейчас… пожалуйста…

– Твой муж знал?

– Нет. Никто не знает. Вы теперь… – Ответила, поднимаясь на ноги.

– Неужели никто? Такого не может быть.

– Родственники… соседи… догадывались, наверное. Разве это важно сейчас? Все в прошлом, Кирилл Геннадиевич. Я давно перевернула страницу и живу дальше. И очень надеюсь, что не буду каяться из-за собственной откровенности.

Если открываешь кому-то свои тайны, ждешь ответного тепла и близости. Наверное, именно поэтому, когда Удав на следующий день высказал политику партии просьбу не сбрасывать его звонки, да еще таким тоном – мне стало настолько обидно и больно, что поначалу даже разговаривать с ним толком не могла. Словно обожглась. С той лишь разницей, что невидимые волдыри выскочили где-то в груди.

Зато встряска очень хорошо отрезвила и очистила от непотребных помыслов.

Кирюшеньку же шатало и раскачивало. Осторожные намеки и нежность сменялись приступами напряжения и едва контролируемой злости. Он вел какую-то личную борьбу, периодически уставая, после чего начинался мастер-класс по прокачке моего терпения и самоконтроля.

– Идем, поплаваем. – Как-то пригласил распорядился составить ему компанию.

В бассейне прижал к борту. Наплавался, блин, за пять минут, ага.

– А ну, великая актриса, поцелуй меня. – Прошептал, мстительно сощурившись. А увидев мой ступор, процедил: – Что, с Лопахиным из вашей пьески могла, а с любовником не можешь?

Провокация. Пренебрежение. Вызов. Ожидание. Власть. Огонь. В его взгляде пылало все и еще уйма другого. Аурика с Эмилем находились в пяти метрах от нас. Вырваться не представлялось возможным.

Подумав, я улыбнулась и… поцеловала.

Только вовсе не так, как он, наверное, себе представлял. Есть нехитрый прием у актеров. Необходимо обхватить партнера руками за щеки и положить большие пальцы на губы. В итоге со стороны это выглядит как поцелуй, а на самом деле губами вы касаетесь собственных пальцев.

– Алевтина Васильевна аплодировала бы тебе стоя, фокусница. – Прокомментировал язвительно, усмехаясь с тем же.

– Похвала от вас? Удивительно. Сегодня парад планет или может солнечное затмение?

– Резвишься?

– Нет, ну что вы. Разве я посмею? – скорчила изумленное лицо.

По глазам уже было видно, что его попустило. Он хитро улыбнулся, и, оттолкнувшись в сторону, занырнул под воду. Жара, видимо одолела, точно-точно.

Не скажу, что напор со стороны Кирилла увеличивался день ото дня, просто зудело внутреннее ощущение, что избежать постельных баталий с ним не удастся. И, тем не менее, все сложилось иначе.

На пятый день отдыха Дубов устроил нам ужин на пляже. Да-да, все как на рекламных картинках. Стол с белой скатертью, свечи по периметру, повар, готовящий свои шедевры на углях.

– Нелли, ты можешь хоть иногда расслабиться и получать удовольствие от жизни? – спросил, изучая взглядом меня, оцепеневшую.

– Кирилл Геннадиевич, а почему вы не взяли с собой свою настоящую любовницу? – поинтересовалась, холодея от собственной смелости. Терять, по ходу мне уже было нечего. Что будет после ужина – прекрасно понимала, не маленькая.

– Замечательный вопрос. – Усмехнулся криво. – И ты даже не представляешь, сколько раз за последние дни я сам им задавался. – Он помолчал какое-то время, раздумывая, а потом продолжил: – Пресыщенность порождает скуку, а от нее очень сложно избавиться. С тобой же мне как угодно, но никогда не скучно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Супер. И как не потерять сознание от такого счастья? Как и предполагала – нашел объект для забав.

– Очень… мило. Надеюсь, что до конца марта не разочарую, и вы сможете от души развлекаться. – Ответила, приторно улыбнувшись.

Удав тихо рассмеялся, в очередной раз удивляя странным чувством юмора.

– Давай я тебя успокою. Это просто ужин, Нелли. И заказал я его вовсе не с той целью, которая сейчас так тебя напрягает. Но о мотивах расскажу позже, если сама не поймешь.

– Позже – это когда?

– Пока не знаю. Наслаждайся прекрасным вечером и не грузи себя напрасно.

Отлично. Ну, прямо камень с плеч. Иногда складывалось впечатление, что мы на разных языках общаемся. Вечная недосказанность, туманность, загадочность начинали действовать на нервы.

– Расскажи мне о своем муже. – Прилетело неожиданно после того, как закончили с едой.

– Что вас интересует? – спросила осторожно. Зная, как он умел прочищать мозги – желания говорить о Леше не возникало.

– На самом деле – ничего. Но я хочу понять, как и почему ты вошла в мертвую петлю, зациклив ее.

– Нет. Я… нет. – Откладывая салфетку на стол, собиралась встать. – Извините, но обсуждать с вами… нет.

– Придется, Нелли. Если хочешь, чтобы все прошло безболезненно. – Выдав непонятную усмешку, сделал глоток виски из своего стакана.

Уточнить о чем именно идет речь – не смогла. Язык не слушался. Настоящий удав – только в человеческом обличье. Подпольное прозвище настолько ему подходило – словами не передать! Выражаясь метафорически – он уже обвил меня спиралью, а теперь начинал потихоньку сжимать.

– Тебе не надоело жалеть себя? Годами посыпать голову пеплом? Прятаться от жизни, нацепив броню в виде обручальных колец? – Он долго ждал ответа, глядя в глаза, а я так и не нашла силы расцепить зубы. Тяжело дышала и слушала. – У тебя были отношения после смерти мужа?

– Были. – Прохрипела, осознавая, что сейчас он камня на камне не оставит от столпов, за которые держалась.

– Но достойного, конечно же, не нашлось. И знаешь почему? Потому, что ты идеализировала своего Алексея. А еще потому, что ни один здравомыслящий мужчина не захочет быть на втором плане.

– Не надо, пожалуйста…

– Надо, Нелли, надо. Фигурально говоря – у тебя уже перитонит полным ходом, а ты все никак не можешь избавиться от воспалившегося аппендикса.

– Нет у меня никакого… перитонита..! – не знаю почему, но такое сравнение остро укололо, вызвав агрессию. Но вспышка быстро погасла, буквально сразу же. Тягаться с Дубовым – гиблая затея.

– Есть. И все симптомы на лицо. Ты делаешь ужасные вещи… а шизофрения начинает дышать в спину.

– И что же такого… я… делаю..?

– Нельзя превращать фотографию умершего в иконостас, нельзя молиться ему, словно богу, нельзя столько лет без продыху просить собственной смерти. Ведь просишь, да? Уверен, что просишь. Так вот всего этого делать нельзя.

Он меня убивал. Искусно. Сурово. Безжалостно. Без наркоза. По живому резал.

– Остановитесь…

– Что тебе мешает отпустить его?

– Любовь. – Выдохнула, поражаясь своему ответу. Мне стало реально плохо в тот момент. Как будто ударили по голове сверху.

– Много лет назад, когда я учился в школе, на уроке всемирной литературы мы проходили «Войну и мир». У нас преподавала молодая учительница. В силу того, что ее мозги на тот момент еще не совсем были атрофированы персеверацией процесса обучения – она поднимала много интересных тем. И как-то спросила: «Почему Наташа Ростова вышла замуж за Пьера Безухова?» – Кирилл Геннадиевич уставился на меня, давая понять, что перенаправляет вопрос.

– Не знаю… возможно потому, что никто кроме него не посватался к ней более. – Ответила растерянно.

– Нет, Нелли. Она могла остаться одна, чтя память о Болконском. Как ты, к примеру. Или подождать еще немного. Может она вовсе и не любила Андрея?

– Любила. Очень.

– И, тем не менее, уже через полгода после его гибели вышла за Пьера.

– И… почему же?

– Чтобы спастись и не сойти с ума. Любить мертвого – прямая дорога в ад.

Глава 28

Мне стало совсем паршиво. По телу пошли мурашки. Ведь на этом страшном пути в преисподнюю я встретила Дубова. Интересное совпадение, не находите?

– Чего вы хотите… чего добиваетесь..? – буквально простонала, чувствуя опустошение и упадок сил.

– Чтобы ты, наконец, открыла глаза. Не хочется, понимаю. Устроилась с комфортом – не выцепишь. Организовала сама себе свою матрицу. Но очнуться рано или поздно надо. Так уж банально устроен наш мир – жизнь не смотря ни на что, продолжается. И другого глобуса нет.

– А если я не хочу в… эту действительность?

– Не хочешь – заставлю. – Пообещал спокойным холодным тоном.

Мне кажется, уже тогда пришло понимание того, что Кирилл Геннадиевич далеко не мимоходом появился в моей судьбе. Кто мешал спросить с какого пня какой радости он вдруг взял на себя миссию по спасению заблудшей души? Но даже мысли не возникало. Все звучало как констатация факта без права на выбор. Да, близости между нами не было, но связь устанавливалась невозможно… сильная.

Любите ли вы свое сердце? А печень? Почки? Правую руку? Согласна, странные вопросы. Органы нужны для правильного функционирования организма. Они необходимы.

Насколько Удав умудрился стать важным для меня, не понимала вплоть до возвращения домой. Он опять исчез на неделю, а я вдруг осознала, что на третий день началась ломка. Его не хватало. Желание видеть и слышать выкручивало буквально на физическом уровне и побеждало в борьбе с разумом.

Не исключаю, что сорвалась бы и позвонила первой. В этом плане помогло присутствие Любы Масловой. Появившись с ворохом личных проблем за плечами – она здорово отвлекала и перетягивала внимание на себя. Как же ее штормило, бедную. От ненавижу до люблю по триста раз за сутки. Попытки достучаться к самоуважению – имели непродолжительный эффект. Как же ребенок будет расти без козла отца? Этот козырь выбрасывался постоянно, но с тем же Любочка не спешила возвращаться к своему Валерке. К родителям тоже не могла, так как реверсировать на родину, находящуюся слишком далеко от нормальной цивилизации не хотелось.

Присутствие чужого человека на своей территории рано или поздно начинает приносить дискомфорт – это знают даже самые радушные хозяева. К концу первой недели совместного проживания я банально устала от вечного стенания и заламывания рук. Какой погоды у моря она ожидала, стало понятно немного позже. И что интересно, Кирилл раскусил ее метания буквально сразу.

Одним словом мы с Масловой проходили каждая по личным этапам бушующих эмоций, просто Люба – во всеуслышание, а я – молча. Работа, «Добролапыч», «Милосердие рядом» почему-то перестали приносить удовлетворение, как это происходило раньше. Постоянное ноющее чувство фрустрации очень мешало. Хотелось увидеть Дубова. Пускай говорит свои колкости, или лекции устраивает о вкусной и здоровой пище, или молча работает за своим ноутбуком – без разницы.

Бабушка Аля любила повторять, что случайностей не бывает. И это, если задуматься, действительно так. Если бы Любаша не оказалась у меня дома – я не увидела бы в воскресенье вечером телепередачу о светской жизни нашего города и не узнала бы о том, что у Кирилла Геннадиевича появилась новая… пассия. Между интервью с разными знаменитостями, пришедшими на презентацию какого-то нового фильма, камера показывала собравшийся бомонд. Удав попал в кадр дважды. Под ручку с брюнеткой.

***

Невидимый удар был настолько сокрушительным, что около часа находилась в полной прострации, не видя и не слыша ничего вокруг. В груди сжимало с такой силой, как будто сверху положили огромный камень. А как итог – очередной приступ мигрени. Без ауры. Благо вовремя сообразила выпить лекарство. Лежала потом, глядя пустым взглядом в потолок, слушала, как в бешеном ритме стучит сердце и мечтала… умереть.

Зачем он появился на моем пути?! Какой злой рок притянул ко мне этого человека?! Жила же вроде правильно, никому плохого не желая и не делая. За какие такие грехи?!

Весь понедельник – словно в бреду. Двигалась на автопилоте. Пелена перед глазами, щемящая боль, борьба кортизола с адреналином по венам. Глотая корвалол, отменила поездку в Центральный городской пункт переливания крови. Попросту побоялась сесть за руль. Зато вечером оттянулась по полной программе. Маслова уехала к какой-то из своих сокурсниц, найдя новые уши для излияния своих бед, а я смогла расслабиться в обнимку с коньяком и… сигаретами.

Чтоб было понятно – курить бросила после смерти Лешки, когда лежала в депрессии. Ничего тогда не хотелось. Ни жить, ни дышать, ни курить, ни есть. Воду пила. И спала много.

Зато во вторник с самого утра почувствовала некое затишье. Хладнокровие и пустота. Словно выскоблил кто изнутри. Непродолжительное спокойствие дало передышку, прибавляя сил. А потом позвонил Дубов и сказал приехать к пяти часам. Даже поинтересовался как мои дела, угу.

Какой ужасной может быть ревность, до этого не знала. С мужем полное доверие. Все, что было до – давно стерлось из памяти. А тут – цунами. Единственный плюс – не наделала глупостей в порывах перед тем, как узнала новость.

Когда приехала к Удаву – из меня можно было стальной меч выковать. Ни один мускул не дрогнул. Обида и разочарование начали свою отвратительную работу. Жизнь ко мне вообще мало улыбалась, пора бы привыкнуть к пинкам и ударам. Реальность такова, что мы с Кириллом Геннадиевичем находились по разные стороны бездны. А глупые фантазии необходимо выкорчевывать.

– Добрый день. – Поздоровалась, столкнувшись с ним в коридоре, лишь немного смутившись. Он, судя по всему, вышел из своего кабинета. Мой взгляд непроизвольно обхватил его с ног до головы. Замшевые туфли, черные брюки, белая рубашка с расстегнутым воротничком и закатанными рукавами – из-за чего контраст с загорелой кожей становился более ярким. Сексуальный гад! Выжидающая улыбка почему-то покоробила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Здравствуй, Нелли. – И тут же одернул домработницу, кивком головы отсылая. – Люда, я сам. – Подошел и помог снять пальто, после чего проследовал за мной в комнату. – Ты курила?

От неожиданности споткнулась. Ого!

– Да. – Сердце беспокойно дернулось в груди. Блин! Меня никто в жизни за это не вычитывал! А испуг появился неосознанно. Предчувствие – очень странная штука. Развернувшись, застыла с круглыми глазами. Он. Нюхал. Мое. Пальто.

Нормально?!

– Переодевайся и зайдешь потом ко мне. – Откладывая в сторону одежду, проговорил каким-то странным тоном и вышел.

Подумав, достала из сумки жвачку. А то, прости господи, еще заставит хлоркой рот прополоскать. Осмотрелась по сторонам и опять замерла. На столе возле зеркала стоял большой букет белых гвоздик. Шта..? Это как понимать?

В тот вечер мы поехали в театр на «Рождественскую рапсодию». Кирилл Геннадиевич, несмотря на все мои актерские способности, тем не менее, уловил напряжение.

– Нелли, что произошло? – спросил негромко, по дороге к вип-ложе.

– В смысле? Вы о чем?

Он не ответил, а когда заняли места, внимательно и долго смотрел.

– Сама расскажешь, или…

– Как вы там любите говорить: «Еще не время». – Ответила, выключая телефон.

Выражение его лица не берусь описать. Вначале опешил, потом вздернул в удивлении брови, а под конец вдруг фыркнул, прикрывшись кулаком. Развеселился. Какая прелесть. Что смешного, объясните на милость?

Буквально за пять минут до начала я краем глаза увидела Альбину. Ту самую сплетницу, с которой познакомилась несколько месяцев назад, когда мы впервые вдвоем «вышли в люди». Не знаю, каким образом, но сразу поняла, что пустующее место за нами ожидало ее. Внизу настраивался оркестр. Рывком приглушили свет. Времени на раздумья не было. Подняла руку и взялась за мизинец Дубова, примостив свое предплечье рядом с ним на подлокотник кресла.

Это был первый раз, когда я прикоснулась к нему сама, по доброй воле, так сказать. А потому степень изумления можете себе представить. Удав как в замедленной съемке начал поворачиваться, но даже если и хотел что-то сказать – не успел. Между нами прошелестело:

– Добрый вечер, Кирилл Геннадьевич. – Тихое приветствие, сопровождаемое запахом дорогого парфюма и сладострастными нотами голоса.

– Добрый вечер, Альбина. – Мельком взглянув на нее, кивнул и перевел взгляд на меня. Понял. В этот момент освещение окончательно выключили. И грянул гром. Прожекторы осветили сцену, обрушилась музыка, занавес поплыл в стороны…

Что там пели и показывали – не запомнила. Чувства плясали на острие, по сути, из-за ерунды. Тем более что жест был вынужденным. Но что-то происходило между нами. Я подержалась за его палец минут десять, а когда отпустила, он тут же перехватил мою руку и накрыл своей сверху. Не отпустил. Гладил, трогал, перебирал, переплетал – чем очень мешал смотреть спектакль.

В антракте Дубов отвел меня в буфет, где мы столкнулись с Реутовым и его женой. Приступ гадливости к этому человеку вышел на новые рубежи. Красивая, ухоженная женщина вызывала куда больше симпатии, чем та девочка, что была с ним в Ибице.

Я кисла рядом с Удавом, отказавшись от угощений, и сканировала потихоньку окружающих, пытаясь удерживать легкую улыбку. Все чинно, спокойно, но странное ощущение не покидало. К нам подошла Альбина. Разговор оживился. «А потом – бац, и вторая смена!» – фраза из фильма как нельзя лучше описывает неожиданность произошедшего.

Короче. Стою. Сверкаю драгоценностями, как елка на детском утреннике. Вспоминаю брюнетку. Радуюсь жизни, ага. И внезапно натыкаюсь взглядом на… Андрея. Того самого, с которым познакомилась на выставке Прохорова.

Он находился в другом конце буфета и смотрел на меня. В одной руке – бокал, вторую засунул в карман брюк. Поза расслабленная и вызывающая одновременно. Флюиды, исходящие от него, всколыхнули пространство. Энергетика, возникающая между людьми – очень интересная тема для обсуждения. Она никак не доказана научно, но отрицать ее никто не может.

Сердце почему-то встрепенулось. По спине пробежала жаркая волна. На мой вкус этот мужчина был красив как бог, и тело непроизвольно откликалось на незримый посыл.

– Ты любишь мартини? – Кирюшенька наклонился к моему уху.

– Что? – выныривая из завораживающего транса, не сразу сообразила, о чем он спрашивал. – Э-э-э… да.

– Если еще раз посмотришь в ту сторону – я приготовлю для тебя персональный коктейль. Мартини с джином и его глазами вместо оливок. – Пообещал ласково, поправляя локон моих волос, после чего продолжил светскую беседу с Реутовым.

Последний раз такой ужас у меня был на вышеупомянутой злосчастной выставке, когда он спросил, знаю ли я, кому угрожаю. Тогда понятия не имела. И тем страшнее прозвучало подобное предупреждение. Вдохнуть не хватало сил. Я окоченела от нахлынувшей жути. Перед глазами поплыло. Мышцы рук начало нещадно тянуть. Мандраж впился в каждую клеточку от макушки до пят, вызывая плохо контролируемый тремор конечностей. В завершение – острый приступ боли в животе.

Ни предупреждения Сашки, ни беспокойство Сизого, ни слова Аурики не имели такого эффекта, как обещание самого Дубова. Что ж, пришла пора очнуться, наивная дурочка.

Шок не проходил. Вторая часть спектакля промелькнула и исчезла, а я продолжала бороться с оцепенением. Молчание и застывшая недобрая ухмылка Удава – рубили мое самообладание на куски. При этом я молилась, чтобы он не начал что-либо говорить, так как новых разговоров боялась еще больше.

Пока ехали в машине – смотрела вперед стеклянным взглядом и думала о… Бортниче. На самом деле – ведь нормальный мужик. Ухаживал, старался: цветы корзинами, мягкие игрушки, драгоценности какие-то пытался всунуть, машину пригнал из салона. Огромный, правда, как гора, но по большому счету – разве это такой большой недостаток? Если его похудеть и побрить – можно откопать вполне удобоваримую вариацию хомо сапиенса. Не факт, конечно, что он пошел бы ради меня на такие жертвы, но ничего невозможного при большом желании не существует, верно? Тем более – сколько времени добивался. Такое не часто встретишь.

Попросту говоря, после пережитого стресса, мозги потихоньку начали покидать обитель. Не иначе. А как еще можно объяснить подобные мысли?