Текст книги "Золотые рыбки"
Автор книги: Алена Судакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
– Гриш, может, музыку какую?..
– Да ты что? Сиди…
И она сидела и думала о Семене, о его руках, о предложении. Замуж позвал! Что его заставило пойти на такой шаг? Неужели он на самом деле испугался за нее?
– Алена!
– Кудинов… Испугал!
– Где ты витаешь, в облаках? У тебя в глазах что-то такое… Никак ухватить не могу.
И не надо. Это личное. Алена вздохнула, отогнала образ Краснова и настроилась на работу модели. Гриша усиленно мазал холст.
– Можно посмотреть?
– Нет! – рявкнул он.
– Подумаешь!.. Кудинов, помнится, ты говорил, что у тебя есть дом в деревне.
– Ну, не совсем дом… Халупа художника! – отозвался он.
– Я могла бы пожить в нем?
Кисть зависла в воздухе, брызги краски разлетелись в стороны, едва не задев Алену.
– Аленушка…
– Забудь, Кудинов! Ты же мне спокойствия не дашь.
– Опять облом…
Он вернулся к холсту, согнулся в три погибели, рисуя что-то внизу.
– Но я от своих слов не отказываюсь. Если тебе нужно отдохнуть…
– Нужно, Гриша. Но одной. Понимаешь?
– А жаль. Моя компания тебе бы не помешала.
Он рисовал, пока не село солнце и не изменился свет. Тогда он выпрямился, оценил проделанную работу и удовлетворенно кивнул. Вымыл кисти, протер их тряпочкой и убрал в специальные коробки.
– Теперь я могу взглянуть?
От долгого сидения затекла шея и плечи, онемела поясница. Но результат того стоил. Алена смотрела на неоконченный портрет и нравилась сама себе. Подошедший сзади Кудинов обнял за плечи, откинул голову и поцеловал в губы.
– Ты мой ангел…
– Дай ангелу ключ от дома. И не вздумай приехать туда без предупреждения!
Алена переодевалась, тихонько посмеиваясь над Кудиновым. Он так старался, но желаемого не получил. Бедняжка! Лучше бы обратил внимание на Мимочку.
Ключ и адрес она положила в сумочку, но так пока и не решила, поедет в кудиновский дом или нет.
Глава 21. Я иду искать…
Если в подсобное помещение входил посторонний человек, Вадим начинал потеть. Противные ручейки пота стекали по спине, пропитывая форменную рубашку насквозь. Запах пота мешал работать. На Вадима начинали косо поглядывать. Он виновато пожимал плечами: болен, жар, потею. На самом деле это был не пот.
Так пахнет страх!
Вадим боялся. Впервые за последние годы он испугался, что его отыщут. Обложат со всех сторон, точно волка, и будут гнать, пока у него не вывалится язык. Но он не волк, а человек. Маленький, тихий, скромный человек. Приятный парень. Разве не так? Никто не должен подумать про него другое. Особенно женщины. Он так устал искать среди них свою Золотую Рыбку. Но мама ему поможет. Она ведет его по одной ей известной дороге к той, что успокоит сердце.
И кажется, его цель совсем близко.
Вадим думал об Алене. Вспоминал ее днем и ночью, глядя на черную ткань неба с булавочными головками звезд. У нее глаза зеленые… Он никогда не думал, что зеленые глаза у женщин – это так красиво. И волосы… Светлые, легкие, шелковые. Кожа гладкая, бархатистая, губы точно такие, какие ему хотелось бы поцеловать. Она не просто Золотая Рыбка – она вуалехвостка! И маме понравилась бы!
Чтобы получить благословение матери, он ходил на кладбище.
Многих кладбища пугают. Тишина, покой, молчаливые лица на памятниках. Они жили или все еще живут, как его мать?
Вадим отыскал могилу. Неподалеку было новое захоронение. Кладбище давно закрыли. Хоронили теперь только к родственникам. А если он умрет, кто его похоронит? Кто положит сюда, к маме? Он не хочет ни на другое кладбище, ни в безымянную могилу. Она поможет… Его вуалехвостка!
Вадим сел на железную скамеечку, косо врытую в землю – работали гастарбайтеры. Он сунул им пару тысяч за поставленную ограду, скамеечку и памятник – черную мраморную плиту.
– Здравствуй, мама.
Перед дощечкой с именем легли белые ромашки – живые. Он не выносил пластиковых цветов. Пусть мертвым дарят пластик, а живым, как его мать, дарят только живые цветы! А она так любила ромашки.
– Извини своего мальчика. Он плохо слушался и давно не навещал тебя. Но у него были дела…
Наклонившись, Вадим собрал траву и камни, отбросил в сторону. Над головой хрипло каркала ворона, нарушая его с мамой тет-а-тет. С елки за кладбищенской оградой отвечали еще несколько ворон. Раскаркались! Падальщицы. Он поднял пару комьев земли и бросил в птицу. Она улетела, возмущаясь на лету.
– Пошла, пошла…
Черная. Сыщик тоже снится ему в образе черной птицы, большой и страшной. Когда Вадим просыпается после таких снов, с его лба на подушку капает пот. Приходится долго мыться, обливаясь пахучими шампунями. Вот тогда-то он и выяснил, что страх пахнет потом, а пот – страхом.
– Мама, кажется, я нашел ее… Она очень красивая. Белокурая, с зелеными глазами. Она тебе понравится. И имя у нее красивое: Алена.
Вадим восторженно вздохнул. На миг показалось, что мать на фотографии в кругляше улыбнулась: благословила.
– Спасибо! Только знаешь, у нее есть мужчина – тип, который оскорбил тебя. Тот сыщик. Я обещаю, он пожалеет, что плохо себя вел. Я отберу у него самое дорогое: его женщину! Я уже почти придумал, как сделаю это. Мне нужно только немного свободного времени и капельку везения. Но ты мне поможешь, я знаю. Ты не оставишь своего неразумного мальчика, как была рядом до сих пор. Я чувствую твою руку и иду туда, куда ведешь меня ты!
К соседней могиле подошла старуха, запричитала, закрестилась. Ей не было никакого дела до Вадима, но она мешала. Мешала ее черная одежда, бахрома черного платка на плечах, седые космы. Дрожащей рукой она сметала с памятника сухие листья березы, зажигала и ставила свечку в красном плафончике.
– Уходи! – тихо шептал Вадим.
Словно послушавшись, старуха вскоре ушла.
Снова наступила благословенная тишина: он ждал знака от матери и знал, что получит его. Но пока что летали над головой самолеты, сбивая с мысли, да иногда проезжал трактор, чтобы выкопать новые могилы.
– Знаешь, мама, кажется, я научился бояться. Мне не нравится страх, он душит меня. Я не могу дышать и страшно потею. Где я ошибся, мама? С манекеном? Мне хотелось подшутить над ними.
Он сделал все очень аккуратно: унес со склада списанный манекен, который кто-то забросил в угол, одел его, приклеил волосы Анны, Ники и Веры. Вышло неплохо. Труднее всего оказалось найти подходящую коробку для манекена. Но он нашел – на складе, от мебели. Довез на попутке до брошенной больницы. Конечно, это было опасно. Его могли запомнить. Но он так ловко задурил водителю голову болтовней про ремонт! Сам развеселился.
Веселился и тогда, когда устраивал спектакль для Краснова: укладывал «жертву» поизящнее, резал жесткое горло, рисовал буквы и рассеивал «кровь». Главное, чтобы они поняли.
Ему повезло. Да ему в последнее время очень везло! Пока он раздумывал, как анонимно позвонить в полицию и намекнуть на серийного убийцу, появилась бомжиха. Она шла, тяжело отдуваясь, – волокла сумку с бутылками. Остановилась в соседнем помещении, и Вадим успокоился. Может, и ее включить в спектакль?
Бомжиха топталась, вытаскивая из карманов нехитрый ужин – недоеденный пирожок и полбутылки пива. Десерт – сигаретный бычок. Потом она принялась укладываться спать: стелила картон, приноравливалась лечь так, чтобы ноги не лежали на голом бетоне. И все что-то бурчала.
Вадим наблюдал за ней, раздумывая, как поступить. Потом тихонько подволок манекен так, чтобы не испачкаться в краске: ему еще возвращаться обратно.
Спрятавшись за угол, приподнял пластмассовую руку и тихонько позвал именем, которое первым пришло в голову:
– Прасковьюшка…
Бомжиха замерла, потом судорожно перекрестилась и икнула.
– Васьк, ты что ли? Вась…
Встав на колени, она поползла вперед. Вадим спрятался в темном углу, где было накидано какое-то тряпье и валялся грязный брезент. Бабка осторожно выглянула, увидела забрызганные «кровью» стены и заорала. Так громко, что Вадим смеялся и не слышал собственного смеха. Она еле-еле поднялась на ноги, пятясь, добралась до лестницы, скатилась вниз и побежала к трассе. Вадим выбрался из здания с другой стороны и кинулся к кустам боярышника. Только бы повезло! Пока что все выходило как по-написанному: бабуля сработала на отлично. Тормознула машину, заставила водителя позвонить в полицию. Пора было уходить. Но азарт оказался сильнее потливого страха, и Вадим дождался патрульной машины. А после ушел. Переоделся в новую одежду, забрал старую с собой и уехал на попутке. Он оставил Краснову «письмо» – если тот не дурак, то прочтет его.
Казалось, все прекрасно. Но близилась ночь, и Вадим начал переживать. Рыбок едва не забыл покормить. А они ждали, тыкались пучеглазыми мордами в стекло: Ванда, Зизи, Хельга.
– Плывите сюда, плывите, мои дорогие…
Неужели он прокололся?..
Этот вопрос он задал сейчас матери. Жаль, что ответа не слышно. Но под кладбищенскую тишину думалось легко. И страха тут не было. А на работе – был. Вдруг его вычислят по манекену? Пластмассовая кукла не давала покоя. Теперь, если на складе появлялись чужие люди, Вадиму мерещилось, что пришли за ним. Долго в таком напряжении он не выдержит, сорвется. А так бы не хотелось срываться сейчас, когда нашел ее!
Она красива. Слишком красива для поганого мента! Он не сможет понять ее изящества, утонченности, шарма. Такую женщину, как Алена, нельзя просто любить. Ею нужно восхищаться!
Вечерело. Вадим последний раз взглянул на могилу матери, убрал слизняка, ползущего по цоколю, и дотронулся до земли.
– Я скоро приду, мама. Насовсем.
Эта мысль мелькала не первый раз и уже не пугала. Он всегда знал, что не сможет жить без матери. Они связаны неразрывно – он, мама и… Алена.
Теперь Вадим знал, что делать: уйти и прихватить с собой ее.
* * *
Сколько всего, оказывается, может рассказать пластмассовая кукла!
Семен с Владом ездили по адресам магазинов, где заказывали подобные манекены. Магазинов было около сотни. Не так много, если учесть количество разных торговых центров, бутиков и тому подобное. Они приезжали и задавали одни и те же вопросы, видели удивленное выражение на лицах продавцов и менеджеров.
– Заказывали ли мы таких куколок? – тощий менеджер, парень лет двадцати двух, в идеально накрахмаленной и отутюженной белой рубашке, поправил узел галстука. – Да, заказывали. А что?
Посторонние вопросы Влад с Семеном игнорировали.
– В каком количестве, когда, все ли они на месте?
– Я точно не помню, но если нужно…
– Нужно!
И менеджер пошел искать ответы на странные вопросы. Вернулся и выдохнул:
– Все на месте. Восемь штук. Вот документы по доставке.
В других магазинах разговоры получались примерно такими же.
– Поехали в торговый центр на Каширку.
Коноплев послушно развернул машину.
Влад с Семеном сидели на заднем сидении.
– Как у тебя с Аленой?
Семен сморщился.
– Могло быть и лучше. Но я рад и тому, что она перестала играть со мной в молчанку. Здоровается, улыбается. Вчера мы долго разговаривали на лестнице…
– На лестнице? – хмыкнул Влад. Смешок издал и Коноплев.
– Ага, как пионеры, на расстоянии. Звал ее к себе – не идет. К ней – нельзя, дверью по лбу зашибает. Пару шишек уже набил. Так что нахожусь в процессе ожидания ответа.
Но как когда-то говорила одна известная личность, процесс пошел! Она не гнала его, разрешала коснуться руки или щечки, снисходительно принимала букеты роз и хризантем.
Семен видел в ее глазах если и не прежнюю любовь, то заинтересованность. Но он настойчивый и однажды добьется своего, как уже было когда-то.
– Ребята говорили, что ты сделал ей предложение?
Когда Семен обмолвился об этом, Влада в кабинете не было.
– Не жалеешь?
– Чего жалеть, если она его не приняла? – Семен открыл окно полностью, закурил.
– А если бы приняла?
Он был бы счастлив.
А как обрадовались мать с отцом, когда он заявился к ним и бухнул с порога, что женится.
– Наконец-то! – мать воздела руки к небесам.
– Молоток! – отец пожал плечо. – У меня есть небольшая заначка. Потратим ее на хорошую свадьбу, чтобы с гостями, с угощением, громко – как раньше. Костюм тебе справим, может, и на свадебное путешествие хватит.
Отец строил планы. Мать суетилась на кухне, накрывая на стол, словно свадьба уже сегодня. Даже достала коллекционную бутылку вина, которую отцу подарили друзья. Тут Семен не выдержал и признался, что согласия будущей жены еще не получил.
– То есть? – вытянулось лицо матери.
– Мам, не волнуйся. Все нормально. Ты же видела Алену, знаешь, какой у нее характер. Но я тоже упрямый!
Весь вечер мать с отцом подкалывали его и довели до белого каления.
– Вообще жениться не буду! – буркнул он, собираясь уходить. – Внуков не увидите!
– Главное, чтобы их увидел ты! – сказала на прощание мать.
Дорогой домой Семен размышлял о том, что в его возрасте уже внуков имеют, а у него еще нет ни одного отпрыска. То рано, то поздно, то женщины не подходили. Но вот появилась Алена, и внутри что-то щелкнуло. Он стал чаще заглядываться на папаш с колясками и с детьми на руках. Иногда просматривал журналы для родителей. Однажды ему приснился сон, в котором он держал на руках мальчишку с темными волосами и зелеными глазами, напоминавшими глаза Алены. Наверное, их ребенок мог быть красивым.
Почему мог быть? Будет!
И Семен принялся обхаживать Алену с удвоенной энергией. Но максимум, чего добился, – невинного поцелуя вчера на лестнице. На мгновение руки Алены обвились вокруг его шеи, она скользнула губами по его губам и сбежала домой. Как школьница на первом свидании! А как завела… Вернувшись к себе, Семен первым делом пошел в ванную, скинул одежду и залез пол ледяной душ, унимая колотящееся сердце.
– Приехали!
Голос Коноплева заставил вернуться в реальность. А реальность начинала радовать: они почти подобрались к преступнику. Семен чувствовал, что он где-то рядом. Пошутить с ними вздумал!
Торговый центр подавлял размерами, ярким освещением, многолюдием.
Они едва не потерялись с Владом: один пошел налево, другой – направо. Встретились, как в старые времена, возле фонтана.
Служащий, к которому они обратились, спешил и разговаривал на ходу, покрикивая на работников склада.
– Что вы хотите? Какие манекены? – скороговоркой выпалил он. – Да черт их знает. Сами видите, что здесь творится.
Нельзя сказать, что все было ужасно. Обычная рабочая суета. Люди, вещи, уборщики на машинах-мойках, тележки, коробки всевозможных размеров. Семена едва не задавил автопогрузчик, пришлось отскочить в сторону. Теперь он сам едва не свалил с ног парня с коробкой.
– Извините.
Парень остолбенел, что-то буркнул в ответ и пошел своей дорогой. Потом Семен видел его еще несколько раз, заметив про себя, что у того явно плохо со здоровьем.
– Так что там с нашими манекенами? – допытывался Влад.
Служащий нервно дергал плечом, пробираясь мимо стеллажей.
– Предположим, были манекены. Ну и что? Стояли в купальниках. Теперь заказали новые, а старые списали да выбросили.
– Куда?
Они ему надоели, чего он и не собирался скрывать.
– Да где-нибудь здесь валяются! Кто с ними возиться будет? Мусорка приедет, загрузим…
– А посмотреть можно?
Еще немного, и парень накинется на них с кулаками.
– Я не знаю… Коль! – заорал он одному из ребят на погрузке. – Куда крупный мусор скидывали на прошлой неделе? Ко второму выходу? Туда и идите!
Он послал их и побежал дальше. А где здесь второй выход, если выходов полно и все без номера?
– Пошли в эту сторону, – кивнул Влад. Семен потянулся за ним. – Спросим у кого-нибудь, где чертов второй выход…
Выход оказался в противоположной стороне. Они повернули и пошли назад.
– Влад, ты представляешь, если он здесь работает и сейчас видит нас?
– Очень хорошо. Пусть видит и знает, что мы рядом.
– Не затаится?
– Понадеемся, что нет.
Семен боялся и другого: что преступник сорвется.
– Дошли, второй выход.
Возле стены валялись поломанные стеллажи, разбитые манекены, вешалки, ящики, пачки спрессованного картона. Грузчики укладывали мусор в тележки, которые вывозили к машине.
– Эй, стой!
Семен остановил уборщика, заглянул в тележку, нагруженную частями от манекенов – руки, ноги, головы – лысые.
– Похожи на наш, – согласился Гуральник. – Скажите, а можно их незаметно вынести отсюда?
– А зачем? – нахмурился рабочий. – Поломанные же.
– Предположим, мне нужно. Можно вынести?
– Так у нас все можно! – хмыкнул тот и покатил груз дальше.
– Считай, что так он его и вывез.
Они долго стояли у поднятой двери, наблюдая за рабочими. Почему они оба решили, что преступник работает здесь? А потому что удобно, просто и фиг найдешь.
– Влад, пошли в отдел кадров. Покопаемся в личных делах, только едва ли здесь кто-то знает кого-то в лицо. Столько народу…
Глава 22. Блондин
Алена лежала на массажном столе. На ней была только простыня, накинутая на бедра. По комнате разливался запах ароматических масел. Массажистка ее салона умело разминала напряженную спину и плечи.
На соседнем стульчике пристроилась Мимочка: ей не терпелось узнать, что было у Алены с Кудиновым.
– Так-таки ничего? – допытывалась она с подозрением. – Ты ездишь к нему на четвертый сеанс – и ничего?
Алена разговаривала, закрыв глаза, – по телу разливалось блаженство.
– Успокойся, мне абсолютно не нужен твой Кудинов. Он мне до лампочки!
– Ах, твои бы слова да Грише в уши!.. – вздыхала Мимочка. – Я уж и так к нему, и этак подкатывалась – не хочет!
– Может, и не надо подкатываться? Плюнь на него.
– Ты смогла плюнуть на Семена?
Руки массажистки сжали кожу слишком сильно, Алена скрипнула зубами.
– Я другое дело. Спасибо, Ира. Мне уже лучше.
Массажистка помогла Алене слезть и одеться, собрала кремы и растирки в чемоданчик.
– Алена Владимировна, вам надо больше отдыхать. Вы такая зажатая.
– Да-да, Ира, я знаю. Иди.
Они с Мимочкой подождали, пока девушка ушла, и продолжили разговор.
– Это ты такая зажатая из-за ссоры с Красновым!
– Мы уже почти помирились. Не могу я сердиться на него после того, как он сделал мне предложение. А как трогательно Семен дарит цветы! – Алена мечтательно закатила глаза. – И между прочим, почти каждый вечер. Мне их скоро ставить будет некуда. Подумаю-подумаю и открою цветочный магазин.
Даже Борис был под впечатлением, когда она рассказала ему о цветах.
– Судя по всему, ломаться ты будешь недолго, – констатировала Мимочка.
Алена вздохнула. Ломаться надоело. Семен почти перевоспитался и был готов к семейной жизни с ней. А она – с ним. И к трудностям была готова, и к ночным отлучкам, и к проявлению мужского эгоизма. Кажется, она тоже перевоспиталась. И Борис сказал то же самое.
– Где моя взбалмошная сестренка?
– Осталась в прошлом.
Вчера Алена проводила его в аэропорт. Он улетал в Штаты к семье и бизнесу.
– На свадьбу пригласишь?
– Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить! Борь, мне еще дожить до нее надо. Но в случае чего тебе позвонят.
Он отругал ее за плохую шутку. Что-то она на самом деле в последнее время много шутит и все как-то по-черному.
– Когда будет готов твой портрет? Уж очень хочется взглянуть, – сказала Мимочка, отвлекая от мыслей о брате.
– Не знаю. Кудинов тянет, чтобы я подольше ездила к нему. Но мне уже надоело. Съезжу еще пару раз и все, баста! – Алена потянулась.
После массажа она чувствовала себя лучше. Пропала сонливость и тяжесть в теле. Хотелось работать, работать… А еще ужасно хочется коктейль из «Макдоналдса», гамбургер и кока-колу.
– Может, перекусим?
Мимочка охотно согласилась. Они переоделись и направились на соседнюю улицу, где находился «Макдоналдс».
Посадив подругу за свободный столик, Алена ушла делать заказ. К счастью, народа было мало. Она постояла минут пять, а потом ее тронули за локоть.
– Добрый день.
На нее смотрел симпатичный голубоглазый блондин. Улыбался так, словно они знакомы лет десять.
– Привет.
– Вы меня не помните?
– Что-то не припоминаю…
У Алены приняли заказ, и она отвлеклась от блондина, забирая на поднос гамбургеры и кока-колу. Парень не отставал и даже вызвался донести поднос до столика. Но Алена предпочла справиться сама, мельком заметив, что у него дрожат кончики пальцев.
Блондин пристроился рядом.
– Я искал квартиру и позвонил к вам.
– Ах, да… что-то такое было. Ну и как, нашли, что искали?
– Нашел. Спасибо. Правда, в другом месте.
– Рада за вас.
Пожалуй, они поговорили достаточно. Алена подхватила поднос и направилась на веранду. Блондин остался в помещении, но следил за ней через стекло – улыбался, дружески кивал. Алена не ответила.
Мимочка со скучающим видом разглядывала людей за соседними столиками. Бросила взгляд на Алену и показала сотовый: звонила Кудинову, приглашала в театр, но он отказался.
Мимочка немедленно пожаловалась:
– Эта сволочь сказала, что у него срочный заказ!
Алена усмехнулась. Бегает так же, как от нее бегал Семен.
– И что ты будешь делать?
– Сашки нет, я свободна. Почему бы мне не нагрянуть к Грине и не обломать ему заказ?
– Обломай! – поддержала Алена.
– А ты чем будешь заниматься?
– Скучать.
Утром Семен ушел на работу: она видела из окна, как за ним приехала машина. Вернется он теперь только утром. Что ей остается делать – дохнуть, как муха, от скуки!
Они неплохо посидели в «Макдоналдсе». Уходя, Алена снова увидела того парня. На этот раз он не улыбался и смотрел на нее так… так… Она не смогла подобрать сравнения, но от его пронзительного взгляда ей стало не по себе. Словно с нее живой сдирали шкуру.
– Тьфу, чур меня! – проговорила она.
– Ты на кого плюешься?
Мимочка оглянулась вокруг.
– Да так. Встретила тут одного… Я его не помню, а он меня запомнил. Странный какой-то… Видишь, блондин за окном?.. У него руки трясутся.
Но Мимочка больше смотрела на мускулистого парня за соседним столиком.
– Трясутся – ну и что? Алена, да у тебя сейчас все мужики, кроме твоего Семена, будут странными.
Пожалуй, так оно и есть. И Алена выкинула блондина из головы.
* * *
Вадим незаметно проводил Алену с подругой – разряженной идиоткой в кудрях – до салона. Он давно выяснил и место их работы, и расписание, и имена некоторых служащих – мало ли пригодится. И уже пригодилось.
В прошлый раз, когда он был в салоне и делал вид, что интересуется проспектами с рекламой услуг, Вадим слышал, как девчонки на телефоне обсуждали Алениного друга – художника, который рисовал ее портрет. До слуха долетело и то, что рисовал он ее обнаженной… У Вадима даже желваки заходили. Нагой! Это нужно прекратить и немедленно. Но как?
Сегодня он пришел к салону просто так. Мотался вокруг, бродил по кустам и газонам, попил водички в ларьке, съел мороженое, помня, что мама разрешает ему съесть только одну порцию. И вдруг увидел, что из салона вышли Алена с подругой Они направились в «Макдоналдс». Чем не место для случайной встречи?
В глубине души он надеялся, что она его помнит. Вспомнила, но не сразу. Но так даже лучше. Если у него ничего не выйдет, то его образ опять сотрется из ее памяти. Он останется для нее «кем-то там».
Они перебросились парой слов. Вадим поговорил бы еще, но понял, что неприятен Алене. Пришлось отойти в сторону. Пусть она идет и не боится. А он тихонечко постоит за окошком и посмотрит…
Когда утром у него на работе появился Аленин ухажер и с ним второй тип, Вадим струхнул. Знал, что однажды такое может произойти, но увидел их и заметался, запаниковал. По спине опять потек пот. Прилипла футболка. Руки похолодели так, что перестали сгибаться пальцы.
Он присел между штабелями коробок, но его увидел начальник смены, заорал:
– Долгов, чай расселся пить?
Пришлось встать и идти таскать коробки в зал. Неожиданно сыщики вышли прямо на него. Ноги точно приросли к месту. Вадим не успел увернуться – коробка в руках не позволила – и Аленин ухажер толкнул его. Извинился. Лучше бы молчал! Звук его голоса отдавался в мозгу какофонией. Слушать было невозможно. Взяв себя в руки, Вадим шагнул дальше, кажется, буркнул что-то в ответ.
Они ходили, вынюхивали, выспрашивали, разглядывали… Вадим, чувствуя, как стучат зубы, шел за ними. В сутолоке разглядеть его было трудно. Да они и не пытались. Это он знал о них, а они о нем нет. Но слишком, слишком близко подобрались…
Шутка с манекеном обернулась против него. Но когда-то все должно было закончиться. Значит, уже скоро. Он должен подготовиться. Подготовить своих золотых рыбок и Алену. Он не оставит ее здесь, с этим…
Может, сыщик что-то почувствовал, начал оглядываться. Но у Вадима уже закончилась смена. Он быстро переоделся и ушел с работы, приехал сюда, к Алене…
В кармане зазвонил сотовый. Стало неприятно. Вадим взглянул на экран и скривился: Катя. Она, дурочка, даже не представляет, как ей повезло! Могла бы валяться на бетонном полу вместо манекена. И кровь на стенах была бы не из краски, а из вен, тягучая, темная, сладкая… Но в последнюю минуту, когда уже выходил из дома, Вадим решил, что ему противно прикасаться к Кате. Чувствовать растяжки на немолодой коже, видеть белые складки жира на рыхлом животе. Да и к шее, морщинистой, дряблой, прикасаться не тянуло. Какая она Золотая Рыбка? Скорее уж старая жаба!
Но Катя настойчиво искала свидания. Звонила, требовала, умоляла.
– Мальчик, мой! Малыш… – Катя ревела в трубку. – Всего разочек… Один разочек…
Сдуру он пообещал встретиться, когда будет свободное время. Так она теперь звонит каждый день. Как от нее отвязаться? Не обращать внимания – сюда притащится. Припугнуть – побежит в полицию. Катя, Катя… Кажется, он ошибся, поменяв ее на манекен.
Он достал сотовый.
– Я слушаю.
– Малыш, это я…
Она снова принялась просить о встрече, и на этот раз Вадим согласился.
– В нашем парке. Никому не говори. Пусть это будет только нашей тайной…
Она была готова пообещать что угодно, хоть луну с неба!
– Конечно! – восклицала Катя. – Да, мой мальчик!
Старая дура! Никак не смирится с тем, что никому не нужна. Но если бы она видела Алену, ее гладкую кожу, красивые, ухоженные руки, то поняла бы, что со временем поспорить может лишь смерть.
Бот он и подарит ей это чудо..
Вадим вернулся домой. Его лихорадило – то ли заболел, то ли от предвкушения того, что случится. Рыбки в аквариуме, словно чувствуя его состояние, метались из угла в угол, задевая друг друга хвостами и плавниками.
– Мои дорогие…
Поставив аквариум на столик рядом с собой, Вадим сел в кресло и включил Бетховена. Пока текла соната, он успокаивался. Прекратили метаться и рыбки. Что с ними будет, если его вдруг не станет?
Почудилась мать. Взглянула на него строго, протянула руку к аквариуму и проговорила:
– Ты должен позаботиться о них.
– Да, мама, конечно.
Он позаботится, но чуть погодя. После того, как разберется с Катей.
К вечеру небо нахмурилось, пошел небольшой дождь. Вадим занервничал. Теперь в парке развезет, он перепачкается с головы до пят. Еще следы оставит! Может, позвонить и сказать, что у него поднялась температура? Но Катя так мешается под ногами, что он уже боится споткнуться о нее.
Вадим переодевался в темную одежду. Сегодня он чувствовал себя демоном. Сегодня мать точно не назвала бы его Вадиком, только Вадимом. Только так!
До парка он ехал почти два часа: кружил, менял транспорт, оглядывался. Едва ли они уже вышли на его след, но осторожность никому и никогда не вредила.
Адреналин вливался в кровь, и та, будоража, бешено неслась по венам. Он никак не мог успокоиться. Но ведь не первый же раз…
В парке никого не было. Дождь разогнал даже собачников, которых Вадим очень боялся. Он шел по узенькой тропинке, стараясь наступать на траву и не оставлять следов подошв ботинок. На голове капюшон, руки в карманах. Катю увидел издали. Она стояла под зонтиком, прижавшись к стволу кривой березы. Дрожала от нетерпения. Была одета в нелепое розовое платье, подходящее для девчонки лет двадцати, а не для сорокалетней тетки! На плече – ремешок от сумки. Туфли на каблуках…
В голове созрел план. Неподалеку есть овражек. Подвести ее к краю, наступить на туфлю – каблук обломится… И чуть подтолкнуть. А потом… Бедная женщина! Какая нелепость… Плохо одно: нет уверенности, что она умрет.
Катя увидела его, замахала, поспешила навстречу.
– Мальчик мой!
У нее были холодные губы. Вадим поморщился, когда они коснулись его щеки. Руки полезли ему под свитер, сняли капюшон – волосы тут же намокли.
– Пойдем! – коротко обронил он.
Катя послушно засеменила рядом.
– Я так давно тебя не видела… Ты скучал по мне?
– Скучал.
– Почему мы так редко видимся?
– Я работаю. Учусь.
Он продолжал врать, хотя теперь это было лишнее.
Почему ему так трудно избавиться от Кати? Проснулась пресловутая жалость? Никого из предыдущих жертв он не жалел. А она… Катя так похожа на его мать! Вот рука и не поднимается.
– Вадичек, куда мы идем?
Если бы он знал! Шел вперед, словно его гнали.
Дождь то затихал, то начинался заново. Они подошли к оврагу. Внизу темнела вода, валялись сухие ветки, листья, пластиковые бутылки и банки из-под пива. На мгновение Вадим пожалел, что не может найти для ее последнего вздоха место покрасивее. Но у него нет времени.
– Катя… Мы должны расстаться. Совсем.
Он посмотрел в ее круглое лицо. Морщины – длинные и короткие, лучиками и сеткой. Она разом постарела лет на десять.
– Вадичек… Как же это? – по мокрым щекам потекли крупные слезы. Глаза покраснели, распух нос, делая ее уродливой.
– Так надо, Катя.
Он даст последний шанс. Если она откажется от него и не будет преследовать, он уйдет и просто забудет ее.
– Нет!
Она вцепилась в его руку, как пиранья, сжала до боли. От судьбы не уйдешь… Видимо, ей на роду было написано встретить именно его.
– Катя, ты веришь в рок?
– Что? – она перестала плакать, растерянно озиралась по сторонам.
Поздно! В ее глазах забился пойманной рыбкой страх.
– Ты хочешь, чтобы я обнял и поцеловал тебя в последний раз?
– П-почему в последний? – переспросила она мелко дрожащими губами.
– Мы больше не увидимся. Иди ко мне…
Вадим не знал, что ей напомнили его широко раскинутые руки. Но Катя побежала.
Она бросилась в противоположную сторону и оступилась: каблуки заскользили по глине, ноги разъехались. Успела зацепиться рукой за куст, но ветки были тонкие и гибкие – не удержали грузного тела. И всего-то подтолкнуть чуть-чуть…
Катя взмахнула руками, повалилась в грязь и покатилась вниз, ударяясь о выступающие корни деревьев. Слишком мягко, крикнуть успела. Что-то вроде: «Будь ты…» Предположим – счастлив!
– Буду, – усмехнулся он, засовывая руки в карманы.
Катя лежала внизу бесформенной грязной кучей. Не шевелилась. Но он знал, что она жива. В его руках – дать ей жить или умереть. Сейчас он – бог, вершитель судьбы.
И вершителю захотелось даровать жизнь.
– Прощай.
Он уходил, не оглядываясь, стараясь не думать, что если она останется жива, то опознает его. Ну и пусть. Здесь у него осталось только одно незавершенное дело…
