Текст книги "Золотые рыбки"
Автор книги: Алена Судакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
– Понятно. Давно бомжуете?
– Я не бомжую, а живу на вольных хлебах! – возразила бабка.
– Давно?
Она выпятила губу и пожала плечами.
– Забыла в календаре отметить.
А бабка-то с юмором. Трудно с такой беседовать – не запугаешь. Купить?
– Денег хотите?
Она смерила его презрительным взглядом и протянула грязную заскорузлую ладонь:
– Давай.
Покопавшись в кармане, Семен выудил стольник.
– Сначала расскажите, что вы видели?
Поправив шапку и встав в театральную позу, женщина проговорила:
– Иду, значится, с работы… Бутылки в парке собирала. А там, гады, все побили. Зачем, спрашивается, бить хорошую вещь? Не нужна – отставь в сторонку… Кому надо, подберут. Встретила я там, значит, понта одного… Поговорили с ним маненько про житуху нашу нелегкую. Всплакнули.
– Можно ближе к делу? Начните с того момента, как вы пришли сюда и увидели…
– Что увидела?
– Вот я и хочу это выяснить! – выкрикнул Семен. – Как вы нашли манекен?
– Чего нашла? – выпучила глаза бабка. – Пластмассовую бабу, что ли? А… Пришла я, значится, сюда и делаю себе постелю…
– Из чего? – Семен оглянулся. Никакого тряпья не увидел. – Тут же ничего нет.
– Из картона. Вон лежит, у стены. Под зад сунешь – теплее становится. Сверху плащиком, а уж если водочкой зальешься…
Картины бомжатской жизни удручали. Он послушал бы их в другой раз.
– Понятно, – остановил ее Семен. – И что?
Бабка пошла к манекену, но ее тормознули: там колдовали эксперты. Они фотографировали, собирали в отдельные пакетики то, на чем мог остаться след преступника, упаковывали пряди волос для Сергеича.
Поковырявшись в носу, свидетельница продолжила:
– Легла я и вроде как задремала. А потом слышу: зовут меня. Тихо так: «Прасковьюшка… Прасковьюшка…» Муж мой покойный вспомнился!
Женщина заплакала, запричитала, и оперативники бросились доставать из карманов носовые платки. Но она их не взяла, вытерла нос рукавом плаща:
– Выпить есть?
– Влад, пошли Коноплева: пусть купит бутылку водки! – распорядился Семен.
Бабка обрадовалась, потерла ладони:
– Это дело! Хороший ты человек, пусть и мусор. Не обижаешь нашего брата. А другие так и норовят шпынуть побольнее.
– Дальше что было? – поторопил Влад.
Бабка продолжала получать удовольствие: закурила, выпуская вверх сизые колечки. На Гуральника она взглянула с уважением:
– Ну, раз ты торопишься… Вспомнила я, значит, покойного Васятку… А потом лежу и думаю: «Чегой-то он меня Прасковьей назвал, когда я Ульяна?» Нет, погоди-ка! А то я подумала, что он за мной пришел и умирать уж приготовилась. У меня тут узелок есть и тапочки. Почти новые.
Сивцев, уставший от рассказов свидетельницы, давился у стены от смеха. Семен цыкнул на него и отослал работать.
– Так кто вас звал?
– Она звала, – кивнула женщина в сторону манекена. – И ручкой этак махала: иди сюда, Ульяна! Я подумала, что Надька с дороги приперлась, мое место заняла. Хотела вышвырнуть отсюда эту шваль. Пошла, а там все кровью замазано…
– Краской. Это не кровь, – поспешил успокоить ее Влад.
– Я субразила, когда вернулась от дороги и пальцы в лужу сунула да лизнула. Да и баба пластмассовая оказалась. Я ж с ней сначала-то говорить намеревалась, а она ни ответа ни привета!
– Как же она рукой махала? – спросил Семен. – Может, вы что-то упустили из виду? Забыли? Там точно больше никого не было?
Собеседница неопределенно покачала зажатой в пальцах сигаретой.
– Да, кажись, вертелся мужик какой-то.
– Какой мужик? – голоса Влада и Семена слились в один, напугав свидетельницу. Она попятилась и бухнулась на ящик.
– Почем я знаю? Паспорт не спрашивала. Мужик и мужик! Была бы помоложе – разглядела бы. А сейчас – на кой хрен он мне сдался? Темно там…
Влад с Семеном, чтобы не потерять терпение окончательно, менялись местами. Спрашивал то один, то второй.
– Как выглядел мужик: высокий, низкий, черный или белый, блондин – брюнет? Толстый или тощий?
Она размышляла так долго, что Семен начал седеть.
– Да белобрысый он. Похож вон на того, – и она ткнула пальцем в Сивцева.
Семен выдохнул: профессор предполагал, что преступник – человек со светлыми волосами. Опять угадал!
– А лицо?
– Говорю же: показался Васяткой моим!
Но фотографии покойного мужа у нее не нашлось.
Они выжали из нее все, что могли. Получив заслуженную бутылку водки, бабка замкнулась в себе и потеряла к операм всякий интерес. На всякий случай они договорились, что с ночевки в этом месте она не уйдет, чтобы всегда можно было найти. Когда они уходили, бабка впала в пьяную дремоту.
Обратную дорогу ребята сопели. Шебеко привалился к Сивцеву. А сам Сивцев уронил подбородок на грудь. Они дежурили вторые сутки, и все хотели есть и спать. Да и просто отдохнуть, пообщаться с семьей.
Но Семен спать не мог. Его лихорадило при мысли, что маньяк следит за ним, за каждым его шагом. А если и за Аленой?
– Если суммировать все, что у нас есть, – рассуждал Семен, рисуя схему Владу, – получается некий тип от тридцати до сорока лет, невысокий, светловолосый, смазливый…
– Почему?
– Жертвы красивые. Думаешь, на урода клюнули бы?
– Одиночество заставит, – пожал Влад плечами. Но Семен продолжал думать, что преступник достаточно симпатичный, чтобы обратить на себя внимание женщины.
Наглый, хладнокровный, хитрый… Он не чувствует за собой вины, не раскаивается – поэтому все жертвы лежали лицом вверх. Любитель золотых рыбок!
Слушая доклад Семена, Кошкин ерзал в кресле, возмущаясь то наглостью преступника, то бессилием подчиненных.
– Допрыгались: теперь не вы его, а он вас ловит!
Охрану Семену не дали. Об Алене говорить вообще не стали. Спасибо, что от дела не отстранили, как предлагали некоторые: мол, пусть поедет куда-нибудь, отдохнет, нервишки подлечит. Нет! Эту мразь он должен взять сам, надеть на него наручники.
Совещание закончилось, но до конца рабочего дня оставалось еще несколько часов, которые Семен провел с ребятами за построением схем и диаграмм.
Он еле дождался, когда можно будет пойти домой, к Алене. Она должна выслушать его!
Глава 20. Я за тебя боюсь!
Ауди стояла на месте. Значит, и Алена дома.
Он столкнулся с ней у подъезда. Она была не одна, а с тем же папиком, с которым торчала вчера во дворе. Волокла под ручку, поглаживая ладонью его чисто выбритое лицо с высоким лбом, широкими скулами и узким подбородком. Мужик спортивный. Бывший спортсмен?
Сегодня Семену было не до соперников, но на всякий случай он примерился. Папик чуть выше ростом, шире в плечах и здоров, как откормленный бык. Но парой удачных приемов сбить его с ног проще пареной репы.
И все же Семен надеялся, что обойдется без приложения силы.
– Алена, отойдем в сторонку, – попросил он. – Поговорить нужно.
– Я занята.
Еле губы разжала – как одолжение сделала! А это он ей одалживает, потому что… любит, черт возьми!
Семен не дал Алене сесть в машину, выдернул за руку из салона.
– Краснов, мне больно! – зашипела она, царапаясь длинными ногтями. – Совсем крыша съехала?
– Я сказал, что нам нужно поговорить. – Семен слегка ослабил хватку, но держал так, чтобы она не вырвалась.
На ее руке поблескивал золотой браслет в виде змейки. Вместо глаз вкраплены крошечные изумруды, на язычке – рубинчик. Дорогая вещица и явно дареная. Семен мог поспорить, что раньше он этого браслета в украшениях не видел. Папик подарил! Но Алена-то какова – взяла и надевает, чтобы все видели!
Семен продолжал тащить Алену к гаражам, а ее спутник и не подумал вмешиваться: стоял возле открытой дверцы и наблюдал за происходящим. Потом закурил, щелкнув золотой зажигалкой. Все это Семен замечал краем глаза. Трус папик-то! Хотя, если бы он полез, Семен был готов упрятать его суток на пятнадцать за нападение на полицейского при исполнении.
– Сейчас же отпусти мою руку!
Алена разозлилась не на шутку. Зеленые глаза метали в него молнии, губы вздрагивали, а грудь вздымалась от частого дыхания. Семен еле отвел глаза. Сейчас нужно думать о главном, а на нее он еще успеет поглазеть.
Они уже собрали вокруг себя толпу любопытных ребят. Мальчишки наблюдали за ними с гаража, а девочки, зажав рты ладошками, хихикали в сторонке.
– Алена, дай мне десять минут. Я успею все объяснить. Это ведь немного, правда? Всего десять минут.
– У меня их нет! – отрезала Алена. – Меня ждет художник. Он будет рисовать меня в стиле ню…
Семен не сразу сообразил, почему она смотрела на него выжидательно. Что он пропустил? Алена ждала определенной реакции? Не просто возмущения. Но сейчас у него мозги работали в другом направлении.
– Замечательно, что ты развлекаешься, но придется повременить с портретом. Я хочу, чтобы ты куда-нибудь уехала. Подальше отсюда!
Вывалил и ждал, что она побежит собирать чемоданы. Это Алена-то? Как бы не так! Стрельнула в него глазами, вырвала руку.
– Что еще желает мой господин? Я все больше убеждаюсь, что ты не дружишь с головой!
Не дружит, раз бегает за ней на глазах целого двора и откровенно насмехающегося папика. О нем тоже, кстати, надо поговорить, но потом, без свидетелей.
– Алена, я не шучу. Очень важно, чтобы ты на время уехала из Москвы и никому, кроме меня, не говорила, куда именно.
– Ах, кроме тебя! – усмехнулась она.
– Я должен знать адрес.
Что-то холодное коснулось запястья, и Семен инстинктивно разжал руку. И лишь потом сообразил, что это – браслет. Чертова змея!
Оказавшись на свободе, Алена отбежала на безопасное расстояние:
– Краснов, ты так и не понял: между нами все кончено! Финита ля комедия. Все!
Будь они в подъезде, он бы показал ей комедию. А тут, на глазах у всех, даже прикоснуться к ней лишний раз боялся.
– Алена, ты наказала меня достаточно. Считай, что я все осознал. Понял я все!
Она недоверчиво покосилась на него.
– Прекрасно! Но это ничего не меняет. Мы разбежались, Краснов, в разные стороны.
С упрямством есть один способ борьбы: упрямство в квадрате!
Семен снова оттолкнул ее от машины. Может, шоковая терапия поможет?
– Алена, за мной охотится маньяк.
Семену почудилось, что она сейчас рассмеется на всю улицу.
– Краснов, у тебя мания величия! Нужен ты маньяку.
– Алена, я не могу раскрывать оперативные данные. Но поверь, что это так. Скорее всего он уже знает мой адрес. А может, и твой…
Она захлопнула дверцы машины, подошла ближе. Сегодня на ней был длинный сарафан цвета бирюзы с обтягивающим топом. Ветер надувал юбку колоколом, шевелил пряди волос, выбившиеся из прически. Она была так же красива: ни следа переживаний из-за ссоры. Семен не мог представить, что она не спит, накидывается на служащих из-за плохого настроения, ругается с клиентами. Выходит, ей без него хорошо. А ему без нее что кислород перекрыли!
– Краснов, это уловка, чтобы снова затащить меня в постель? – спросила она, приглушив голос.
От близости разгоряченного тела, от запаха знакомых духов закружило голову.
– Тебе не кажется, что это была бы жестокая шутка?
– Ну, ты и маньяк – понятно. Врагов нажил достаточно. А я-то ему зачем?
Не сдержавшись, Семен притянул ее к себе, прижался губами ко лбу.
– Алена, я боюсь за тебя! Давай я тебя к своим переправлю. Мать за тобой присмотрит. Да и отец тоже… Ты даже не представляешь, как мне страшно!
Так, что колотящееся сердце готово выпрыгнуть из глотки. Она подняла голову, посмотрела в глаза. Поверила или нет? Если других женщин он читал как раскрытые книги, то с Аленой это не проходило. Ее взрывной характер менял все.
– Алена, я не смогу обеспечить тебе защиту! И рядом с тобой постоянно быть не смогу.
– Исключается. Краснов, отстань, пожалуйста!
Ему показалось или она шмыгнула носом?
Показалось. Абсурд думать, что она заплачет из-за него. Глаза сухие и злые, все зыркает в сторону папика.
– Ты сам захотел, чтобы мы расстались.
– Мне нужно было время подумать.
– Подумал? Я тоже!
И вынесла решение не в его пользу. Что еще сказать, как убедить, что сейчас не время показывать характер? У него от страха за нее скулы сводит!
– Алена…
– Краснов, тебе не надоело собирать на представление соседей?
Она была права: на них глазели даже из окон. Подперев щеки ладонями, бабульки слушали перебранку. Возможно, кто-то из них уже тыкает в кнопки телефона, вызывая полицию.
– Нет, ты все-таки выслушаешь меня!
– Краснов!..
Семен схватил ее в охапку и потащил в подъезд. Алена упиралась, пыталась укусить.
– Борис! – она повернулась к папику. – Что ты стоишь как истукан? Помоги!
– Ничего-ничего, продолжайте. Мне нравится смотреть на вас! – хмыкнул тот в ответ.
Борис? Семен притормозил. Так это ее брат! Брат, а никакой не папик. И он потащил Алену домой с удвоенной энергией.
Он втащил ее в комнату, бросил на кровать, а сам встал на колени: теперь можно. Никто этого не увидит, не высунется из окна и не станет крутить пальцем у виска.
– Алена…
Она лежала на спине и смотрела на него из-под упавших на лицо прядей волос, сдула их и села.
– Краснов, твой монолог затянулся. Вставай с колен. Это уже не модно.
– Что я должен сделать, чтобы ты меня простила?
Алена потирала намятые бока, разглядывала следы пальцев на запястье и предплечье.
– Как я теперь надену открытое платье? – возмущалась она. – Ты наставил мне синяков! Подумают, что я пьяница, а синяки мне удружил собутыльник!
– Аленка, как же я скучал по тебе…
Семен ткнулся лбом в ее колени и затих. Потом обхватил бедра, крепкие, горячие – он чувствовал жар через тонкую ткань сарафана.
– Краснов, ты ищешь там то, чего не терял, – спокойно произнесла она.
Слишком спокойно для этой ситуации. У него чувства зашкаливают, а она как ледяная принцесса. Правда, повзрослевшая. Он заметил это только что. Удаль девичья, что ли, пропала. Уж не от переживаний ли?
Рука принялась путешествовать под сарафаном, захватила край и задрала сначала до колена, потом до бедра. Семен смотрел Алене в глаза: она не отводила взгляд. Но ответа в ней он не находил.
– Алена, сколько можно извиняться? Я ни перед кем не вставал на колени!
– Охотно верю. И что с того? Разве я тебя об этом просила?
Прежде непотопляемый корабль с именем «Семен» тонул не хуже «Титаника».
– Унизить хочешь? – спросил он прямо.
– Унизишься?
– Нет!
Алена встала. Сейчас она уйдет – и все. На второй раз его не хватит.
Но нет, не ушла. Принялась разглядывать его квартиру, словно никогда в ней не была.
– Краснов, когда ты последний раз убирался здесь?
Можно свалить все на работу: мол, времени нет, загружен маньяками по горло. Но зачем? Она не дура и понимает, что это из-за нее. Все эти разбросанные рубашки, носки, проспекты ресторанчиков, в которых можно заказать еду на вынос.
Стоять на коленях было неудобно и больно. Семен сел на кровать, принялся стягивать рубашку через голову.
– Пуговицы хоть расстегни!
– Спасибо за замечание. Давно мечтал…
– А о чем еще ты мечтал?
Она проследила за брошенной на пол рубашкой.
Семен застыл. Приглашение к игре? Или игра слов? Как ему поступить, чтобы не ошибиться: пойти в наступление или сдать бой, выиграв войну полов?
– С братом твоим познакомиться. Это твой брат, да?
Алена усмехнулась.
– А ты ведь подумал другое, когда увидел нас вчера. Я решила, что мне придется делать Борису прививки от бешенства, если ты на него накинешься.
– Зная тебя, можно подумать все что угодно!
– Да нисколечко ты меня не знаешь. Поэтому и веришь в ерунду.
Она подошла к окну, открыла раму и крикнула Борису, что скоро выйдет.
– Это чтобы ты не думал, будто получил желаемое, – заметила она, закрывая раму обратно.
Ладно, придется пока уступить. Он, как умелый охотник, будет ждать добычу в засаде.
– А про маньяка… Ты все выдумал?
Слава богу, она его услышала! Семен воодушевился.
– Ты видишь перед собой потенциальную жертву серийного убийцы.
– Хм… Разве серийные убийцы меняют почерк? Он ведь убивал женщин, а не мужчин…
Семен удивленно вскинул брови.
– Ну читала я, читала, – нехотя призналась Алена. – Интересно стало. Правда, все запутано и сложно, но кое-что я поняла. Почему ты решил, что теперь он будет охотиться за тобой и мной?
– Он мне письмо оставил. А если он следит за мной, то может выяснить, что ты – моя женщина.
– Бывшая.
– Алена…
Она помахала пальчиком у него перед носом.
– Краснов, не подпускай интимные нотки в голос – не сработает. Я долго думала. Возможно, ты был прав. Я слишком давила на тебя. После развода мне стало одиноко, а тут ты, красивый, сильный, сексуальный… Вот я и запала на тебя.
– И все?
Он чувствовал: она недоговаривает то же, что не решается сказать он сам.
– Алена, выходи за меня замуж…
Ну вот. Он это сказал. Жребий брошен, Рубикон перейден, мосты сожжены.
Она остановилась перед ним, обхватила ладонями лицо, которому стало так хорошо и приятно в этих самых ладонях.
– Ты на самом деле этого хочешь?
– Больше всего на свете!
Его руки накрыли ее ладони, но Алена, качая головой, отошла назад.
– Нет, Семен. Еще неделю назад я бы от счастья скакала после твоего предложения.
Семен слушал, стараясь не поддаваться нахлынувшему отчаянию. Если бы Алена злилась, кричала на него, он бы не поверил. Но ее спокойный тон, вдумчивые слова сбивали с ног.
– Что же случилось за это время?
– Я повзрослела, Сема…
Она присела рядом, обвила шею руками и прижалась к груди. Милая, родная и такая далекая!
– Аленка, так это же здорово! – пытался протестовать он. – Теперь у нас все будет иначе.
– Ничего не будет, Сема. Я поняла, что любить – это не только брать, но и отдавать. А мне тебе нечего отдать. Разве что… Тебе на день рождения привезут подарок… Ты возьми его. Это от чистого сердца. Все документы в порядке.
– Какие документы?
– Увидишь. Возьмешь?
– Только из твоих ручек!
Шутка получилась грустная, как застывшая в ее глазах печаль. Нет, пусть лучше шипит, кусается, кричит на него, чем вот так, словно умирающий лебедь!
– В руки он не поместится.
– Такой большой?
Семен медленно опрокидывал Алену на постель. Она не сопротивлялась. Обмякла, сдулась, как лопнувший шарик. Он мог бы взять ее прямо сейчас, но не стал, еле выдохнул:
– Алена, я так не хочу! Стань, пожалуйста, прежней!
– Наверное, у меня не получится!
На этот раз он не ошибся: она всхлипнула, потерла покрасневший нос и резко откатилась.
– Все, Краснов, аудиенция окончена. Меня Борис ждет. И художник. Пусть он мой друг, но опаздывать – дурной тон. Он уже и стол, наверное, накрыл, шампанское охладил…
Семен положил ладони на ее плечи, принялся растирать их и целовать. Алена вздрагивала, замирая с закрытыми глазами. Но контроля над ситуацией не теряла.
– А что это за стиль ню? – вдруг вспомнил он. – Это… голой, что ли? Не поедешь!
– Поеду, Семен!
Вот теперь она показалась ему прежней Аленой, нетерпимой к чужим советам и наставлениям. Мало кому дано измениться до конца. В некоторых случаях это здорово.
– Хочу и поеду! Однажды он меня уже рисовал голой… Ну, ты видел портрет… Теперь обещает нарисовать лучше.
– А зрения он лишиться не боится, этот художник твой?
Свернувшаяся клубочком ревность проснулась и дала о себе знать. Какой такой художник будет смотреть на его голую женщину?! Рассматривать каждый кусочек тела, смаковать и передавать впечатления холсту? Он и сам так может. Только он имеет на это право, а тот мазила – нет!
– Знаешь, Краснов… Иногда ты бываешь прелестью! – Алена подарила ему поцелуй, легкий, как взмах крыла бабочки. Он не успел поймать ее за руку: она сбежала.
Он подошел к окну, посмотрел вниз: Алена садилась в машину. Но теперь место водителя занял ее брат.
Семен расправил плечи, потянулся с удовольствием. Проиграл ли он бой или выиграл войну – еще непонятно, а на душе стало легче!
* * *
Алена молчала. Закрыла глаза и раскачивалась из стороны в сторону в такт движению автомобиля. Борис лихачил. Но ему можно: водила он отменный. Недаром начинал бизнес с автомобилей. «Ауди» легко взлетала на неровностях и мягко опускалась. Механизмы работали исправно. А вот хозяйка машины, кажется, расклеилась. Даже Борис не выдержал ее молчания.
– Значит, это и был твой мент?
– Он больше не мой, – скупо обронила Алена. – Мы расстались.
– Судя по всему, он не в курсе.
– В курсе, но возражает.
– Ага…
Борис всегда ее обожал, особенно после смерти матери. Высокий и сильный, он стал для Алены не только стеной, за которой можно спрятаться, но и другом, советчиком и чуть-чуть отцом, читающим нравоучения, которых она не переносила.
– По-моему, он тебя любит.
Алена открыла глаза, покосилась на него.
– Борь, не лезь в это дело, а? Мне и так тяжело…
– Тебе нужен совет бывалого человека.
– Ты мужчина. Я больше прислушаюсь к Мимочке.
– К Людмиле, – поправил Борис: он не переносил имя Мимочка, подкалывал, что оно напоминает собачью кличку. – И что она тебе посоветовала?
Алена выпрямилась в кресле, села поудобнее. За окном пылила кольцевая дорога. Мимо проносились фуры, рядом с которыми ауди казалась игрушкой. Лишь бы в пробку где-нибудь не попасть.
– Она с самого начала была против наших с Семеном отношений. Утверждала, что у нас нет ничего общего.
– Но ты, как всегда, не прислушалась.
– А должна была? – парировала Алена. – Ты же сам утверждал, что у женщины…
– Волос долог, а ум короток! – подхватил Борис и засмеялся. – Вообще-то я говорил это о своей жене.
В семейных отношениях у Бориса тоже не все ладилось, но он никогда и ни у кого не спрашивал совета, как быть. Предпочитал все решать сам. Пусть даже ошибаться. Вот и Алена хотела учиться на своих ошибках, а не на чужих советах.
– Он мне замуж предложил выйти.
Она сказала это будничным тоном, и Борис не сразу переварил услышанное, а потом резко затормозил.
– Замуж? Значит, мужик серьезный, уважаю.
– Ага. Сначала ему нужно было подумать, и он бегал от меня, как партизан от фрица. Не смешно, Боря. Я себя ощущала соломенной вдовой. С Жориком развелась из-за этого. А тут еще Галя…
– Кто такая? – поинтересовался Борис.
– Его бывшая. У Семена с ней очень близкие отношения до сих пор.
Борис приоткрыл окно – в салоне было душно.
– Разве плохо, что он думал? Лучше, если бы сначала погладил, а потом выставил за дверь?
– Разве получилось не так? – спросила Алена с болью в голосе.
Они помолчали: обоим нужно было остыть.
– Что он от тебя хотел? Мне показалось, что волнуется человек, вот я и не стал вмешиваться. Как говорится, двое дерутся – третий не мешай.
Алена колебалась. Если рассказать Боре о маньяке, он просто запихнет ее в самолет, плюнув на все возражения, и увезет в неизвестном направлении. Тогда Семен ее точно долго не увидит. А она – Семена…
– Да так, мелкие дрязги.
– Мне так не показалось. Я краем уха слышал о маньяке.
– Большой у тебя край уха… Он расследует дело серийного убийцы, только об этом и думает.
Врать она никогда особо не умела. Пришлось прятаться за челкой от внимательного взгляда Бориса.
– Ему что-нибудь угрожает? Или тебе?
Машина резко вильнула в сторону и притормозила у обочины.
– Алена, это не шутки!
– Боря, здесь нельзя тормозить. У тебя сейчас права отберут, – она оглядывалась в поисках спрятавшихся сотрудников ГИБДД.
– Да плевать мне на права! – закричал он.
В тесном салоне автомобиля голос показался громоподобным, Алена зажала уши. Борьку злить нельзя. И дело не в том, что он старше и умнее, а в том, что он всегда прав. Он изначально не может ошибаться.
– Он тебя предупреждал? – Борис дотянулся и сильно сжал ее плечо. Алена взвизгнула от боли.
– Нет! – соврала она. – Борька, мне больно.
Плечо он отпустил, включил мотор и вырулил на трассу. Вытер тыльной стороной руки пот со лба.
– Так, мы немедленно возвращаемся домой, и ты собираешь вещи! Нет! Мы сразу едем в аэропорт. Вещи там купишь.
– Там – это где? – поинтересовалась Алена. – Куда ты собираешься меня запихнуть? В Антарктиду? На Луну?
– Понадобится – на Марс!
– Боже, как ты сейчас похож на Краснова! – буркнула Алена и отвернулась. – Мне ничего не угрожает. Он просто просил быть повнимательнее. Может, уехать из Москвы на пару дней.
– Отлично!
– Я никуда не поеду. Или… У Кудинова есть дом в деревне. Я поеду туда, отдохну. Такая перспектива тебя устроит?
А уж как счастлив будет Гриша! Еще с ней увяжется. Но его она быстро отошьет. Вот если бы увязался Семен… Но об этом приходится только мечтать: у него работа, маньяк, Галя…
Борис еле согласился отвезти ее к Грише и предупредил, что сам встретит и отвезет домой.
– Ты теперь будешь следить за мной двадцать четыре часа в сутки?
– Охранять! Ты моя единственная сестра, и я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
Алена взяла его руку, большую, широкую, надежную, и приложила к щеке. Борис погладил ее.
– Борь, ну откуда маньяк узнает обо мне? Это Краснов придумал, чтобы затащить меня в постель.
– Уверена?
Она была уверена как раз в обратном.
– Борь, мы поговорили, все выяснили. Между прочим, зеленый зажегся…
Ауди рванула вперед. К дому Кудинова они подъехали почти без опоздания.
– Спасибо, братик!
Алена чмокнула седую шевелюру Бориса. Он вылез из машины, отдал ей ключи.
– Может, все-таки встретить?
– Ни в коем разе. Может, я вообще никуда не поеду…
Мысль идиотская. После встречи и разговора с Семеном она никогда не ляжет в постель с Гришей. Хотя изначально такая идея зрела. Казалось, если она переспит с другим мужчиной, то сотрет с себя следы Краснова. Да куда там! Стоило ему сегодня взять ее за руку, как внутри все оборвалось от желания. Такой петлей захлестнуло, что она не выдержала и раскисла. Хорошо, что он ничего не понял. Или сделал вид, что не понял. А каким он сегодня был ласковым и нежным!.. На колени встал, чего она никак не ожидала, предложение сделал. Щипала и царапала себя, чтобы не согласиться на него.
– Аленка…
– Что? – она взглянула на Бориса.
– Я ведь тебя знаю. Наверняка что-то задумала. Еще есть время остановиться.
– Борька… Я люблю тебя!
Поцеловав Бориса, Алена упорхнула птичкой в подъезд кудиновской многоэтажки.
Григорий встретил у лифта – наверное, курил и уже не раз.
– Наконец-то! – выдохнул он с облегчением и на всякий случай посмотрел в лифт – нет ли там Мимочки.
– Не беспокойся, я одна, – рассмеялась Алена. – Мимочку я не взяла. Борька поехал в отель. Но обещал вернуться, если ты попытаешься меня обидеть…
– Да что ты, радость моя! Ты сегодня восхитительна.
– Я всегда такая, – Алена гордо переступила порог, и Кудинов закрыл дверь.
Он проводил ее в зал. Как и ожидалось, их ждал стол: шампанское в ведерке со льдом, свечи в витых подсвечниках, тарелки тонкого фарфора, серебряные приборы. Из кухни доносились ароматные запахи. Даже шторы задернул, шутник.
– Это тебе…
В руках у Алены оказался букет молочно-белых роз. Дрожащие лепестки хранили на себе искорки влаги. Красиво и тонко, Алена оценила.
– Спасибо.
– Хочешь, я тебя с ними нарисую? – В Грише ожил художник, заблестели от вожделения глаза.
Спешит. Обычно он баб соблазнял в студии. Колорит там и атмосфера непередаваемая – ни одна женщина устоять не могла. Кроме нее.
– Гриш… – Алена отложила букет на столик в прихожей.
– Ладно, понял!
Кудинов суетливо метался по залу, усаживал Алену, наливал шампанское, расхваливал закуски и потчевал ими даму. К ее визиту он приоделся в новые джинсы и рубашку, побрился, пригладил светлые волосы и выглядел из-за этого почти на свой возраст.
– Аленушка, за что выпьем, милая моя?
– Не знаю. Предлагай.
– Давай… за нас!
Оригинальный тост… Они чокнулись, выпили. Шампанское было сладкое. Алена облизнула губы.
– Может, приступим? – он потер руки. – Я нарисую тебя в облике царицы Савской… Смотри!
Он вышел из зала и вернулся с бархатной плоской коробкой в руках. Когда Гриша открыл ее, Алена вскинула брови: на черной бархатной подушечке переливалось бриллиантовое колье. Словно нанизанные на нитки чьи-то слезы…
– На тебе будет это… и больше ничего! Грандиозно, правда?
– Откуда ты его взял? – Алена тронула пальцем холодные камни. Говорят же, что они никогда не согреваются. – Купил?
– Родная, откуда у меня такие деньги? – Кудинов почесал подбородок. – Это подарок…
– От женщины? – Алена склонила голову к плечу. – Ах Гриня, тайный искуситель!
– Подарок от поклонницы, очарованной моим творчеством, – скромно подтвердил он и скомандовал: – Надевай!
Но сначала – все сними! Его взгляд говорил больше, чем слова. Но Алена не торопилась.
Отпила еще шампанского, примерила колье, покрутившись возле зеркала.
– Аленушка…
Гришины узкие ладони опустились на плечи, стиснули и принялись мять. Если от прикосновений Семена она замирала, то сейчас потянуло передернуться. Алена не сделала этого, чтобы не обидеть Кудинова.
– Гриш…
– Ну что ты ломаешься? Хочешь же… – зашептал он ей в ухо.
– Хочу. Но не с тобой.
Радость, мелькнувшая в его глазах, испарилась.
– Я думал, что раз пришла…
– То и легла под тебя? Нет, Гриша. Я предпочитаю видеть тебя в своих друзьях. Если ты согласен…
Он сиротливо сжался, опустил руки в карманы.
– У меня есть выбор?
– Он всегда есть. Я могу уйти. Могу остаться. Что ты выбираешь?
– Эх Алена, губишь ты меня, губишь как гения, как творца!.. Ладно, я согласен на дружбу.
– Вот и замечательно. Твори, Гриня, но про ню забудь.
Он всплеснул руками:
– Хоть это оставь! У меня уже концепция разработана… наброски сделаны… идея оформлена…
На все Алена качала головой.
– У тебя есть какие-нибудь исторические костюмы?
– Исторические?.. – он задумался, потом бросился в кладовую, где долго ругался, чихал от пыли, ронял банки с растворителями и всякую подобную нужную ерунду. – Нашел! Это платье мне один знакомый дизайнер подарил. Его хотели купить за очень большие деньги, а он не согласился продать. Взял – и подарил. Идиот!
Платье было по-королевски шикарное: бежевое, с высоким воротником, пышной юбкой и узкими рукавами, застегивающимися на десяток пуговичек. Под первым слоем ткани находился второй и третий. Вырез, заделанный кружевами, открывал грудь ровно настолько, чтобы у мужиков потекли слюнки, но осталось место для фантазии.
Алена переоделась и удивилась: платье словно на нее шили! И колье подошло как нельзя кстати.
– Грандиозно! – ахал творец будущего портрета. – Даже не знаю, какая ты лучше, в одежде или без.
Ловелас в Кудинове на некоторое время уступил место художнику. Он усаживал Алену, ставил свет, менял композицию, отбегал к дальней стене и оценивал результат манипуляций.
– Не то… Свет на одной половине лица, а вторая – в тени!
– Я могу повернуться так…
– Ни-ни, сиди и даже не думай шелохнуться!
– А если на меня сядет муха? – шутливо спросила Алена.
– Я сам отгоню ее!
– А если у меня зачешется за вырезом?
– Сам почешу!
От запаха краски и растворителя дышалось тяжело. Алена старалась сидеть и не двигаться, иначе Кудинов начинал шипеть, как дворовый кот. Но было интересно. Гриша если и не бог кисти, то неплохой художник определенно. А уж если он что-то задумал и у него в голове сложился законченный рисунок, то его уже было не остановить.
