Текст книги "Скандерия (СИ)"
Автор книги: Алёна Моденская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Глава 25
После неудавшейся свадьбы Астры Агнесса несколько дней просидела дома, ни с кем не разговаривая и не выходя на улицу. Ещё до торжества на неё стала наваливаться хандра. Тоска, от которой хотелось выть. Пропали вкусы, запахи и сны. По вечерам она допоздна засиживалась в библиотеке, читая всё подряд, но не испытывая ни малейшего интереса к книгам. Просто нужно было хоть чем-то заполнять время и пустоту. А ближе к утру, когда светало, проваливалась в тяжёлый сон без сновидений. Когда после полудня приходила в себя, казалось, что она прилегла всего минуть пять назад.
Врач списал такое состояние на стресс, и вроде бы эта версия имела под собой основания – следствие по делу Леопольдины хоть и закончилось благополучно, но оставило неприятный осадок, подтверждение перевода на университетскую ступень до сих пор не пришло, а идеи для творчества так и не появились. Однако Агнесса смутно ощущала, что дело не только в стрессах. По ночам у неё ломило ладонь со шрамами, постоянно слышались голоса, звуки, шаги. Но как только Агнесса оборачивалась или шла посмотреть, кто ходил по дому, – встречала только пустоту. И снова то же липкое ощущение, что за спиной что-то происходило, но никак не удавалось понять, что именно. Стоило обернуться, как нечто ускользало.
В один из душных дней, когда небо заволокли бледные тучи, и солнце скрылось, в саду Агнессы, где она уже два часа раскачивалась на качелях, глядя в никуда, появилась Ева. В изумрудном мини-платье, с аккуратными пышными локонами и вечерним макияжем, она маленькими шажками пробежала по садовой дорожке и крутанулась перед Агнессой.
– Ну? – кокетливо спросила Ева.
– Сногсшибательно, – не глядя на подругу, пробормотала Агнесса.
– Сегодня выпускная вечеринка, – напомнила Ева, садясь на краешек шезлонга.
– Я не пойду.
– Да ладно тебе! Будет весело.
– Как тогда, в Тополях? – вяло спросила Агнесса.
– О, кстати, – оживилась Ева, – забыла спросить, а зачем ты тогда туда поехала?
– Ты серьёзно? – Агнесса повернула голову к подруге. – Разве не понятно?
– Не-а.
– Такое сборище не могло остаться незамеченным. А значит, должен быть тот, кто потом оповестит всех о том, что там происходило. Вот я и хотела посмотреть, кто это.
– И кто?
– Валя и Хуберт. И эта, с дредами. Они снимали. – Агнесса говорила как о чём-то очевидном, не вызывающем сомнений или вопросов. – Кстати, почему их отпустили?
– Так их и не задерживали. Оснований-то нет. Поговорили только. Даже на учёт не поставили. Что им предъявить? От журнала все отказались. Хуберт отпирается, малявки тоже. Только та голова, но это мелочь, ты в курсе. Да, и ещё. – Ева замялась. – Ты знаешь, папа просил пока никому не говорить, но ты и так много сделала, поэтому, наверное, тебе можно сказать.
– Ну?
– Они пропали.
– Что, все? – Агнесса перестала раскачиваться.
– Да, и ещё несколько человек. Отец почти не бывает дома, и…
– Вот оно что. – Догадка открылась так ясно и просто, как будто всё время была под носом. Вскочив, Агнесса затараторила: – Я, кажется, знаю, где они все будут сегодня. Звони отцу, а я пока быстренько переоденусь.
– И что сказать? – спросила Ева, тоже поднявшись.
– Пусть пришлёт кого-нибудь к Гимназии, – через плечо бросила Агнесса, бегом направляясь к дому.
Водитель Агнессы привёз их к «Скандерии» около пяти вечера. Тучи стали свинцовыми, но жара не спадала. Из-за отсутствия ветра вокруг клубился пыльный туман, так что невозможно было ни дышать толком, ни рассмотреть, что находилось в двадцати метрах.
– Ты дозвонилась отцу? – спросила Агнесса, когда они прошли на территорию Гимназии.
– Нет, но я оставила сообщение. Не беги так. – Ева в туфлях на высоченной шпильке едва поспевала за подругой, натянувшей узкие тёмные джинсы, футболку и кеды.
Отправив Еву в зал для вечеринок, Агнесса обошла школу кругом. Заглянула на поле и в тёмные окна спортивного павильона, проверила все беседки. Никого и ничего необычного – везде пустота. Даже утки и лебеди попрятались, гладь пруда пыльным зеркалом отражала тяжёлые тучи, из-за которых становилось всё темнее. Кое-где уже зажигались фонари. Агнесса с сомнением посмотрела на светящиеся окна зала для вечеринок и побрела к Гимназии.
Не могло ей просто показаться. Или могло? И отца Евы зря разволновала. Хотя всегда лучше перестраховаться.
Когда Агнесса открыла тяжёлую створку парадного входа, за спиной стало нарастать шуршание. Порыв ветра, разогнавшись, завыл, согнул тонкие деревья и кусты и бросил в лицо повернувшейся Агнессе облако колючей пыли. Отплёвываясь, она зашла в здание и захлопнула за собой дверь.
По светлым коридорам расхаживали нарядные студенты старших курсов. Из-за череды скандалов журналистов на вечеринку не пустили, и ребята выглядели куда более расслабленными, чем обычно, когда приходилось демонстрировать дорогие платья, давать интервью на фоне герба школы, позировать с пуншем и заливисто хохотать, видя, что рядом стоит кто-то с камерой.
Потихоньку все стекались в зал для вечеринок. Агнесса вошла одной из последних, и тут же свет из яркого стал приглушённым. На небольшую сцену поднялся Арнольд Степной.
– Всем добрый вечер! Всех с окончанием учебного года! – громко проговорил Арнольд. Студенты зааплодировали и заулюлюкали. – Этот год был трудным для всех.
Дальше Арнольд начал перечислять все перипетии, с которыми столкнулась Гимназия. Агнесса, почти не слушая его, подошла к Грибницкому, сидевшему в углу за столиком куратора. Тихо открылась и закрылась дверь, кто-то проскользнул в зал. Но когда Агнесса обернулась, увидела лишь движение тени.
– Итак, внимание! – повысил голос Арнольд. – Я снял небольшой фильм о нашей жизни в этом году! Прошу! – Он махнул рукой, но перед тем, как спрыгнуть со сцены, добавил: – А потом веселье!
Зал погрузился во тьму, экран над сценой засветился. На нём появился баннер с двумя словами – «Разрушители Вавилона». По залу пробежал недоумённый шепоток. На фоне баннера проявился человек в чёрной форме и маске, почти полностью скрывающей лицо, оставляя прорези лишь для глаз и рта.
– Всем молчать! – гаркнул человек в микрофон. Зал притих. – Я лидер организации «Разрушители Вавилона», и вы будете слушать меня и делать то, что я скажу.
Агнесса моментально узнала голос Хуберта и стала потихоньку пятиться к выходу.
– Вы собрались здесь, чтобы провести праздник. Что ж, я тоже поучаствую. У меня для вас новость. Мы провели суд и постановили, что Вавилон должен быть разрушен. – Зал загудел, послышались выкрики. – Привилегированные слои общества покупают своим чадам славу и места в школе за деньги, тогда как стипендиатам приходится пробиваться самим. Тем самым ваши родители превращают вас в строителей Вавилонской башни, которая рано или поздно рухнет! Мы не намерены ждать чуда и готовы взорвать её сами!
– Включите свет! – прокричал женский голос. Когда свет зажёгся, оказалось, что на сцене в ряд выстроились люди в тёмных костюмах, похожих на военную форму. Все лица скрывались за противогазами.
– Высшие баллы получают только студенты-платники, – продолжал Хуберт.
– Неправда! – выкрикнуло сразу несколько голосов. Агнесса дошла до двери и толкнула её спиной. Створки не поддались – кто-то запер их снаружи.
– Руководство вычищает из рядов студентов талантливых стипендиатов, – продолжал Хуберт, а на экране появлялись лица Леры Вавилоновой, двух художников-самоубийц и других отчисленных студентов. – А студенты вроде Агнессы Русаковой, за год ни написавшей ни одной стоящей строки, продолжают пользоваться всеми благами Гимназии и строить новые этажи Вавилонской башни.
Студенты стали осматриваться видимо, выискивая Агнессу, которая отошла к стене и теперь медленно пробиралась к сцене.
– Все лишние атрибуты роскоши вроде пруда, бассейна и фонтана, настоящая еда в кафетерии, – мелькали фото называемых объектов, – письмо от руки, вся эта деланная элитарность превозносит школу, превращая её в мыльный пузырь. – На экране надулся и лопнул пузырь. – Мы с этим не согласны! Мы не дадим превратить одну из лучших школ в стране в дешёвую подделку! Нужно смыть позорную краску и снести фальшивый фасад! Изгнать строителей Вавилонской башни и оставить лишь тех, кто достоин звания студента «Скандерии»!
На экране появилась фотография Агнессы. Затем она уменьшилась, слева побежали строки: «бездарность», «лень», «завышенная самооценка», «травля Леры Вавилоновой», «нападение на Леопольдину Ашкинази-Ростову», «незаслуженная роскошь». Затем на весь экран впечаталось слово «Изгнать».
Потом изгнать постановили Еву, Тимура, Арнольда, Астру, Монику, Самсона, Викента, других студентов (в том числе некоторых стипендиатов) и почти всё руководство Гимназии.
– Какая вообще связь? – спросил кто-то рядом с Агнессой, уже почти добравшейся до сцены.
– С логикой у Хуберта всегда были сложности, – прогремел на весь зал Грибницкий, тоже попавший в число тех, кого следовало изгнать. – Да и с рифмами тоже.
– Строители Вавилона должны быть изгнаны! – вещал Хуберт. – Вавилонская башня должна быть разрушена! «Скандерия» должна быть очищена! «Скандерия» спасёт избранных! Сопутствующие потери не учитываются! Вперёд, товарищи!
Заиграл примитивный гимн, на экране появился развевающийся флаг с названием организации и падающей Вавилонской башней. Люди на сцене сделали шаг вперёд и вытянули руки, в которых оказались зажаты небольшие предметы.
– Газовые шашки! – истерически завопил женский голос.
Агнесса, почти распластавшаяся по стене, оттолкнулась, махом запрыгнула на сцену и ударила по руке стоявшего ближе всех человека. Шашка со стуком выпала и покатилась по полу. Студенты в испуге отскакивали от неё и валились друг на друга. Остальные в противогазах замешкались, стали пятиться и переглядываться. Агнесса быстро развернула противника, схватила его за шею, посадила на колени и стянула противогаз. В разные стороны раметались тёмные кудри Вали Евсеевой.
– Ну что, оставите здесь свою подружку? – громко спросила Агнесса, заломив раскрасневшейся Вале руку и держа её за шею.
– Бросить её! – прокричал глухой голос Хуберта, тоже успевшего натянуть противогаз. Он размахнулся и бросил шашку в толпу, остальные сделали то же. С разных сторон раздалось шипение, газ стал распространяться по залу, студенты в панике визжали и толкались, началась давка. Вокруг расползался едко пахнущий дым, от которого слезились глаза и сильно першило в горле.
В суматохе Хуберт и его товарищи убежали через боковой выход и заперли его снаружи. Кто-то отчаянно дёргал ручки других дверей, но ни одна не открылась.
Агнесса, расталкивая мечущихся студентов, пробиралась к окнам. Стащив с себя футболку, она закрыла лицо, но дышать всё равно становилось всё труднее, глаза раздирало, из-за слёз всё расплывалось. Кто-то уже лежал на полу, Агнесса споткнулась о чьи-то дёргающиеся ноги. Рамы окон тоже не поддавались. Тогда Агнесса изо всех сил ударила по стеклу. Слишком поздно вспомнила, что они пуленепробиваемые.
Поняв, что всё кончено, что впереди только пустота, Агнесса прислонилась к стене и сползла на пол. Завалившись на бок, почти не дыша, сквозь пелену наблюдала, как тьма медленно поглощала всё ещё дёргающихся людей, как они один за другим падали, подрагивали и затихали.
Когда волны сомкнулись над макушкой, Агнессу кто-то подхватил под руки и поволок. Она то и дело натыкалась на что-то мягкое, потом её перетягивало через препятствия и тянуло дальше. Она голой спиной упала на что-то колючее, и мир поглотила тьма.
Глава 26
Собрав вещи в чемодан на колёсиках, Истомин проверил, всё ли выключил, и вышел из квартиры. Заперев замок, стал спускаться по лестнице. Подъездная дверь была приоткрыта, и за створкой Истомин увидел женский силуэт в чёрном облачении. Варя Гранитова (или Как-её-там Русакова) глянула на него и скрылась за медленно закрывающейся дверью. Громыхая чемоданом, Истомин наконец вышел из подъезда и осмотрелся – никого.
Надвигающаяся буря превратила летний вечер в ночь, ветер поднимал пыль до неба и грозил сбить с ног. Нужно было поторопиться, чтобы успеть спуститься в метро до начала грозы. Желания думать о родственниках Агнессы не возникло. Наверное, это была просто похожая женщина.
Прикрывая лицо воротником, Истомин шагал к выходу из Учебного квартала. Вдали мерцали светящиеся окна Гимназии. На миг у Истомина внутри всё сжалось. Но напомнив себе о том, что скандалы остались позади, а новых, может, и не случится, он попытался расслабиться и пошёл дальше.
Мимо, задев его плечом, промчался человек. Истомин из-за пыли смог рассмотреть только тёмную одежду убегающего. Но раздражаться не было времени, и Истомин прибавил шаг. Уже почти у выхода на него из кустов выпрыгнула девушка в тёмном брючном костюме, похожем на военную форму. В первую секунду Истомин подумал, что это снова одна из Русаковых, и лишь потом узнал Соню.
Взвизгнув, она отшатнулась, но рассмотрев его, остановилась.
– Вы… вы… я… – задыхалась Соня, прижав руки к животу.
– Что-то случилось? – просил Истомин, чувствуя, как внутри всё снова сжималось в узел.
– Помогите мне! Пожалуйста! – умоляюще пропищала Соня, бросившись на Истомина.
– Что случилось? – Истомин пытался вырваться, но ручки Сони, на вид такие тонкие и слабые, обвились вокруг шеи железным обручем.
– Помогите! – повторила Соня. – Пожалуйста!
– Внимание! – прокричал мужской голос. – Всем оставаться на месте!
Соня, вскрикнув, отпустила Истомина и обернулась. В нескольких шагах от них стояли три человека в форме гвардейского спецназа. На забралах шлемов играли блики от фонарей, и все они целились в Истомина и Соню из автоматов.
Соня, вскрикнув, вывернулась и скользнула за спину Истомина. В миг, когда трое спецназовцев приподняли дула, Истомин почувствовал, как внутри всё оборвалось. Но выстрелов не последовало.
– Поднять руки! – скомандовал человек в центре.
Истомин кое-как поднял дрожащие руки, которых почти не чувствовал.
– На землю!
Один спецназовец оставался на месте, двое других потихоньку расходились в разные стороны. Истомин никак не мог согнуть ноги в коленях. Неимоверным усилием он заставил себя клониться вперёд, пока попросту не упал на брусчатку, ударившись локтями и подбородком.
– Стоять! – снова раздалось над головой. Потом твёрдые шаги, визг, какое-то движение. Истерический надрывный крик всё не прекращался, хотелось заткнуть уши, но Истомин не мог пошевелиться.
Крик захлебнулся и перешёл в хныканье. Мимо прошли шаги.
– Встать! – в спину ткнулось что-то твёрдое.
Истомин начал перебирать руками, еле-еле приподнялся и сел на колени. Впереди, сквозь пыльные вихри, он рассмотрел, как двое гвардейцев тащили брыкающуюся и ревущую Соню.
– Руки! – раздалось из-за спины.
Истомин снова поднял руки и по-стариковски медленно поднялся.
– Вперёд! – скомандовали из-за спины.
– Багаж. Чемодан. – Голос исчез. Истомин, кое-как обернувшись, глазами указал на опрокинувшийся чемодан.
– Вперёд! – Твёрдый тычок промеж лопаток.
Истомин, еле переставляя ноги, поплёлся вперёд, так и держа руки поднятыми. Его вели к Гимназии, здание которой подсвечивалось резкими разноцветными всполохами. Подойдя ближе, Истомин рассмотрел мигалки на крышах машин спецслужб и мельтешащие тени.
Дальше ноги несли его сами. Он обогнул поле и приблизился к корпусам. Небо над головой разорвал раскат грома. Парадный двор напоминал муравейник – кругом сновали и что-то кричали люди. Кто-то сидел прямо на земле, кто-то в ярком костюме стоял на четвереньках, несколько девочек в блестящих платьях свернулись в калачики. Вдалеке виднелся ряд продолговатых предметов. Ветер поднимал края глянцевого чёрного материала, из-под одного выглянули чьи-то щиколотки, овитые тонкими ремешками, и стопы в красных босоножках на высокой шпильке.
Истомин двинулся туда, но его схватили за плечо и развернули.
– Лицом к стене, руки за голову!
Истомина толкнули к большому бронированному фургону. Пока он упирался лбом в холодный металл, его сильно прохлопали по всему телу, залезли в карманы. Потом кто-то оттянул его руку от головы и приложил к ладони что-то гладкое и холодное.
– Вон туда, – произнёс негромкий голос.
Истомина отлепили от стены и уже не так жёстко, как раньше, стали проталкивать к другому, более светлому фургону. Краем глаза он заметил что-то белое. Агнесса, он её узнал сразу, хотя лица не рассмотрел, лежала на земле. На ней были только брюки и бюстгальтер, вокруг суетились люди, тянули трубки, что-то разматывали. Тонкие бледные руки лежали на земле плетьми. Тычок в спину заставил идти дальше. Перед ним открылась небольшая дверка, и Истомин залез в фургон.
Внутри – лишь две скамейки по бокам. Истомин сел с краю, закрыл глаза и прислонился затылком к стенке. Глушил мысли, представляя то бескрайний океан, то глухую стену, то бесконечный космос. Сколько времени он так просидел, не имело значения, минуту или вечность – всё равно.
Потом дверь открылась, и в фургон залез светловолосый человек, которого Истомин как-то уже видел мельком в Гимназии.
– Майор Литвин, – представился мужчина, усаживаясь напротив. – Пожалуйста, расскажите о ваших передвижениях сегодня с утра и до этого момента.
Истомин механически пересказал, как собирал вещи для отъезда домой, как вышел на улицу, как появилась Соня, как их задержали.
– Вы знали о готовящемся событии? – спросил Литвин, который всё время рассказа смотрел на экран планшета.
– Что за событие? – устало спросил Истомин.
Литвин поднял взгляд, потом снова уткнулся в планшет.
– Почему Рябинина просила у вас помощи?
– Понятия не имею. – Голова шла кругом, потихоньку появлялась тошнота.
– Вы знали, что Рябинина состоит в организации «Разрушители Вавилона»?
– Не слышал о такой.
– Отвечайте на вопрос, – невозмутимо произнёс Литвин.
– Нет, не знал.
– Хорошо. Ознакомьтесь и подпишите. – Литвин протянул Истомину свой планшет, где высветился длинный текст. Но взгляд не фокусировался, и Литвин, забрав планшет, сказал: – Не уезжайте пока из города. Руку.
Взяв протянутую руку Истомина, он приложил его ладонь к прохладному экрану планшета и поднялся.
– Вы можете быть свободны. – Литвин указал на дверь фургона.
– Мой чемодан? – Истомин, поднявшись на ноги, пошатнулся и опёрся о стену.
– Вам доставят его домой, – сказал Литвин, окинув Истомина внимательным взглядом.
Когда Истомин выполз из фургона, уже совсем стемнело. Пахло дождём, всё вокруг поблёскивало в свете фонарей. Кто-то сунул ему в руки несколько вещей, среди которых оказался коммуникатор, карты и ключи. Двор Гимназии почти опустел, только изредка пробегали одинокие тени.
Придя домой, Истомин рухнул на кровать и, не открывая глаз, набрал номер родителей.
– Что у вас опять стряслось? – вместо приветствия затараторила мама. – Ты жив? С тобой всё в порядке? Почему ты не отвечал? Ты приедешь или нет?
– Я толком не знаю, что случилось, – сказал Истомин, чувствуя, как на него накатывается волна сна. – Но я не приеду.
– Это почему?
– Я… потом… нас всех попросили остаться. – На то, чтобы солгать, силы нашлись. – Завтра позвоню.
Только нажав на кнопку отбоя, Истомин выронил коммуникатор и провалился в забытьё.
Глава 27
Дома у родителей Истомин всегда просыпался бодрым и отдохнувшим. За окном завывал ветер, в стекло стучали дождевые капли. Истомин перевернулся на спину и некоторое время лежал, ни о чём не думая. В последнее время он здорово устал от мыслей. Потом открыл глаза и увидел сероватый потолок. Точно не родительский. Резко сел, отчего стрельнуло в затылок и закружилась голова. Только когда мир встал на место, Истомин вспомнил, что он никуда так и не уехал и до сих пор находился в своей съёмной квартире в Учительском квартале.
Поднявшись, Истомин приготовил безвкусный порошковый брикет. Пережёвывая никакую массу, всё ещё не мог сосредоточиться. Единственное, что он усвоил – так это запрет на выезд из города. Стало быть, придётся коротать время здесь. Только чем бы заняться.
Осмотревшись и так ничего и не придумав, Истомин впервые с заселения включил небольшой плоский телевизор под потолком своей крошечной кухни. Сине-красная тема канала кричала о том, что стряслось нечто, из ряда вон выходящее, и все эфиры будут целиком посвящены этому происшествию. Истомин переключил. То же самое, но с оранжевой темой. Разумеется, все каналы обсуждали случившееся в Гимназии. И только теперь Истомин вдруг понял, что до сих пор не в курсе, что же, собственно, произошло.
Отмотав эфир назад, нашёл выпуск новостей.
– Напоминаем, что вчера произошло нападение на Гимназию для творчески одарённых детей «Скандерия» имени Бэллы Стефаниди, – вещала диктор-человек. Значит, действительно, случилось нечто важное, потому что ведущих новостей давно уже заменили цифровые андроиды. Живых людей выпускали в эфир только при особых обстоятельствах. – Члены организации «Разрушители Вавилона», появившейся внутри самой Гимназии, – продолжала диктор, пока на экране транслировались кадры, где у школы сновали люди в форме, – пробрались на территорию школы во время выпускного вечера старших ступеней, заблокировали двери и окна, а затем распылили внутри помещения, где проходил праздник, газ. По мнению специалистов, это самодельная смесь, состоящая из нескольких эфиров, расслабляющих анестетиков, успокаивающих и так называемых веселящих газов. Группа из девяти человек разбросала в толпе шашки, после чего нападавшие скрылись, заперев за собой двери. Стёкла в окнах школы обладают особой прочностью, поэтому выбраться этим путём студенты не смогли. Прибывшие на место экстренные службы деблокировали двери и окна и оперативно вытащили на свежий воздух всех находившихся внутри. По свидетельствам очевидцев, к этому времени все, кто вдыхал газ, уже потеряли сознание. Стоит отметить, что один из членов группы, имя которого пока не раскрывается, остался внутри запертого помещения. В результате атаки пострадали все, кто в этот день пришёл на праздник, включая профессора Гимназии, имя которого пока также держится в тайне. Единственным, кто не получил почти никаких повреждений, оказался тот самый девятый нападавший, что не смог выбраться. По данным источников, остальные члены группы, уходя, попросту бросили его внутри, однако на нём, как и на остальных, был противогаз, который и спас ему здоровье, а возможно, и жизнь. По уточнённым данным, погибли пятнадцать человек, пострадали более пятидесяти. Добавлю, все нападавшие задержаны. В настоящее время ведутся поиски пособников. Отметим также, что по словам специалистов, применённые газы по отдельности совершенно безвредны и даже легальны, хотя и отпускаются строго по рецептам. Однако, сочетание эфиров, имевшее место при атаке, обладает сильно выраженным нервно-паралитическим, аллергенным и токсическим действием, чем и объясняется такое большое число погибших и пострадавших.
Голос диктора сопровождал кадры, где студенты Гимназии дышали с помощью кислородных масок, головы других полностью покрывали бинты. И снова ряд продолговатых предметов, накрытых мятой блестящей материей.
Истомин нажал на паузу. То, что он увидел, не умещалось в голове. Некто разом чуть не уничтожил почти сотню человек. И Соня, которая налетела на него у выхода с территории. И её задержали. Значит, она была заодно с нападавшими. Даже если сама не распыляла газ, знала тех, кто это сделал. И почему-то казалось, что и сам Истомин прекрасно знал, кто это был.
На экране коммуникатора всплыло сообщение том, что чемодан с багажом находился в тренерской Гимназии, и его нужно забрать.
Быстро переодевшись, Истомин вышел из общежития и направился к Гимназии. Коммуникатор выключил, потому что утром обнаружил несколько сотен сообщений от незнакомых абонентов с просьбами об интервью и даже с предложениями заплатить за инсайдерскую информацию.
Но Учебный квартал, казалось, жил обычной жизнью – никаких толп журналистов или паники. Пожалуй, только чуть больше людей на улицах. И все смотрят в экраны коммуникаторов и планшетов.
На территорию Гимназии его пропустили без проблем, однако оказалось, что само здание по-прежнему оцеплено. У входа в спортивный павильон Истомин встретил Федотова.
– А, привет. – Федотов, вопреки ожиданиям, чуть не светился от счастья. Понятно, жена разволновалась и позволила ему вернуться. – Здесь они уже закончили, можно заходить.
– Понятно. – Истомину почему-то совсем не хотелось входить туда, где в его отсутствие посторонние люди изучали его рабочее место по молекулам. – А кто из учителей там был?
– Ну, вообще-то пока не разглашают, – понизил голос Федотов. – Но все знают, что это Гриб. Сейчас в больнице.
– А он, оказывается, крепкий, – с уважением сказал Истомин.
– А то, – хмыкнул Федотов. – Он же в молодости нырял без акваланга, там и научился дыхание задерживать. И это наши студенты, подумать только. Учишь их каждый день, а не знаешь, что они камень за пазухой носят. И ведь что страшно – дети же совсем, а вон чего учинили.
– Да, дети, – медленно проговорил Истомин, вспомнив испуганную Соню. – Ладно, я пойду.
В Гимназии делать было нечего, поэтому Истомин просто забрал из тренерской свой чемодан (явно досмотренный, но очень аккуратно, так что можно было подумать, что к нему и не прикасались) и пошёл домой.
Через пару дней ему позволили уехать из города, правда, указав маршрут, время и конкретное место пребывания в РП-8. В поезде он снова выбрал место в углу, чтобы просмотреть подписки, которые остались ещё с зимы.
Оказалось, Соня и Дина шашки не бросали, но в нападении участвовали – именно они заблокировали двери и окна. Когда их в наручниках вели к залу суда по коридору между толпой журналистов с одной стороны и толпой эко-амазонок с другой, Соня плакала, размазывая по лицу слёзы, Дина, напротив, держалась дерзко, нагло улыбалась и корчила рожицы. В кадр попали и их родители – мать и отец Сони, вжавшиеся друг в друга, явно не знающие, куда смотреть, что говорить и как реагировать на выкрики «Убийцы!» и «Свободу Соне!». Мама Дины привезла с собой всех своих восьмерых детей, с гордостью показывала каждого из них и крикливо отбривала все нападки.
Но больше всех суетились родители Хуберта Подпорожского. Мама-геолог и папа-профессор истории настаивали, что их сына оклеветали, а если не оклеветали, то использовали, обманули, ввели в заблуждение, запугали, подставили. Версий скопилось не меньше дюжины. Плюс приберегалась возможность признать его психически нездоровым.
Во время скандала, полыхавшего вокруг Гимназии, Истомин проводил отпуск дома. Хотя это совсем не было похоже на нормальный человеческий отпуск. Недавно по почте прибыл новый контракт, но вопрос о том, стоило ли его подписывать, пока оставался открытым.
Истомин склонялся к мысли, что контракт подписать всё же придётся, потому что найти новую хорошо оплачиваемую работу, имея такое личное дело, как у него, попросту невозможно. К тому же, история с Правдорубом и Вавилонцами вроде бы закончилась, и если он сможет держать себя в руках и не нарываться на неприятности, то со временем даже можно будет рассчитывать на «доверительную метку» в досье.
Мама Истомина не пропускала ни одного ток-шоу, в котором обмусоливалась история, произошедшая в «Скандерии». Ежевечерним ритуалом стал просмотр телевизора всей семьёй. Тошно было слушать, как люди, ничего не понимающие в деле, кричат друг на друга, что-то доказывают, высказывают свои мнения, переливая из пустого в порожнее.
Когда шли кадры из зала суда, у Истомина даже руки затряслись. Стоя в прозрачном кубе, Дина в голос хохотала. Зал заполнили люди с большими фотографиями жертв атаки – лица, покрытые нарывами и пятнами, язвами, лысые головы, забинтованные глаза. А Дина, запрокинув голову и раскрыв пасть, громко и надрывно лаяла.
Первой из Вавилонцев интервью дала Валя Евсеева. В тёмной студии, при резком освещении, она сидела прямо, как обычно, всё такая же квадратная и резковатая, говорила спокойно, словно на ней была надета не тёмно-синяя спецроба для подследственных, а обычная школьная форма.
– Итак, первый вопрос, который, наверное, всех интересует, это, конечно, Правдоруб. – Круглолицый журналист в модных очках, светящийся от сознания того, что именно ему согласилась дать эксклюзивное интервью самая неоднозначная фигурантка, закинул ногу на ногу и изобразил максимальную заинтересованность. – Кто же, кто именно скрывался под этим псевдонимом?
– Все понемножку, – ответила Валя, глядя на журналиста прямо и абсолютно спокойно. – Все писали. Каждый обязан был сдать хотя бы одну статью.
– Каждый? – уточнил журналист.
– Да. Даже я, даже те, кто не особо умеет писать.
– А темы? – Журналист картинно прикусил кончик пера.
– Кто мог, сам придумывал, кто не мог – тем придумывали другие.
– Например?
– Я сейчас уже не помню. – Валя впервые отвела взгляд и, наморщив лоб, посмотрела вверх. – Я про себя помню. Там, разное. Я писала про фонтан. И про Грибницкого, что его жена намного младше. И ещё другое. Больше всех писала Дина, Леопольдина. Вообще, журнал – это её идея.
– Я правильно понимаю, что участие каждого члена организации в создании журнала, – интервьюер повёл руками, – это была своего рода круговая порука?
– Можно, наверное, и так сказать. – Валя чуть склонила голову на бок.
– Что такое «круговая порука»? – быстро спросила Вика, сидевшая на полу перед экраном и запускавшая с младшим сыном машинки.
– Это когда все дают обещание или все в чём-то участвуют. С одинаковой ответственностью. В общем, покрывают друг друга. – Отцу пришлось понизить голос до шёпота, потому что мама зашипела, что разговоры мешают ей слушать интервью.
Тем временем журналист участливо кивал, пока Валя рассказывала о своей жизни до Гимназии.
– В общем, моя мама всегда хотела, чтобы я занималась чем-нибудь другим. Более, не знаю, надёжным. – Валя ковыряла ногти, опустив взгляд.
– Но что, что всё-таки тебя заставило присоединиться к этой организации? А главное, как, как именно ты туда попала?
– Меня друг пригласил на собрание. – Валя смотрела вниз и говорила совсем тихо. – Мне показалось, их идеи… ну, они правильные, что ли. В Гимназии многое несправедливо устроено.
– А что, как тебе кажется, несправедливо? Что, что конкретно вы, или лучше сказать, именно ты хотела бы исправить?
– Ну… – Валя наклонила голову вбок и смотрела в сторону. – У нас было мало денег, а у других много.
– И тебе сказали, что ты сможешь на это повлиять? – Журналист иронично поднял бровь.
– Не сразу. Потом. Я не могу сейчас глобально всё изменить, но если стараться, то в будущем мир станет лучше. – Валя снова смотрела в сторону, поджав губы. – И если выгнать из «Скандерии» некоторых студентов и преподавателей, то школа тоже будет лучше. И ещё излишества убрать.
