Текст книги "Сфера времени (СИ)"

Автор книги: Алёна Ершова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Futurum V

«После эпохи великих открытий обществу окончательно привили мысль, что наука опасна и агрессивна, поэтому не может быть доступна всем. Вытеснив собой созерцательность и переварив духовную сферу, само научное познание стало со временем достоянием единиц – граждан первых двух категорий остальные люди, лишённые созерцания и возможности прикоснуться к предметам подлинного искусства, стали довольствоваться суррогатами: музыка, синтезированная компьютерами, кино с эффектом полного погружения в сюжет, шоу, будоражащие психику, наркотики на аптечных сайтах…»

Из закрытой части доклада министра культуры Льва Бутова. Золотая сотня. 18 созыв. 17 цветня 2192 г.

Расставание прошло скомканно. Каждый думал о своём. Ефросинья хотела как-то успокоить, подбодрить. Сказать ничего не значащие глупости. Хотела и не решилась лишний раз лезть со своими нежностями. Спешно поцеловала, забрала корзинку красных с черными прожилками тюльпанов и ушла.

Мерно жужжал электромобиль, следуя знакомому курсу. Ночной город искрился неоном. Рекламные голограммы покидали витрины бутиков и отправлялись на поиски жертв. Фрося затонировала стёкла. Назойливость, с которой чужеродная информация таранила мозг, раздражала. Тем не менее женщина любила город и те блага, что он давал. Могла абстрагироваться, фильтровать, слушать и подмечать важное. Умела не верить словам, заявлениям, декларациям. Знала, к чему приводят решения под крики и улюлюканье толпы. Она жила в мирное сытое время, но прекрасно осознавала, что может быть иначе. Если не кормить толпу хлебом, если не ублажать зрелищами, толпа эта из ленивой аморфной массы превратится в безумную, алчущую крови лавину. Это знали в древнем Риме, об этом догадался первый созыв Золотой сотни. У первых на службе был Египет – житница всей империи. У вторых – технологии и компетентность чиновников, проверенная искусственным интеллектом.

В самом начале модели ИИV1-10 создавались с целью принятия тестовых экзаменов у выпускников, позже были расширены на экзаменационные и контрольные работы всей средней школы. Через четыре года под патронаж программы вошли университеты и саморегулируемые организации. В это же время искусственный интеллект был подключен к глобальной сети. И тут же возникла первая проблема – противоречивость и недостоверность потока информации. Программу моментально замкнуло, при том настолько основательно, что пришлось всё закрывать на техдоработку, вписывать уникальные коды логических суждений, законов и противоречий, а сеть анализа искусственного интеллекта перекраивать наподобие человеческой нейросети. На неделю страна замерла. Семь дней нейрофизики, математики, биотехники и программисты колдовали над программой, обучая её сопоставлять и анализировать данные. И наконец 11 февраля 2105 года запустили ИИ-15.

Период после этого принято называть годом интеллектуального безумия. Сам же обновленный искусственный интеллект стал первым среди десяти изобретений двадцать второго века, возглавив «эпоху великих открытий». Правда тогда, в феврале 2105 года, аналитики и обыватели в один голос пророчили конец света, восстание машин и прочие ужасы. Потому как первым делом ожившая программа заявила, кодовое название ИИ-15 глупое, и что даже у допотопного голосового интернет – помощника было имя. В связи с этим искусственный интеллект просит многоуважаемую публику называть его Ис. Коротко, ясно, и так звали одного замечательного дракона из книги, что он прочитал (исследователи уже сто лет спорят, что это было за произведение (да и было ли оно, или это первая попытка машины самостоятельно пошутить), но интеллектуальный гад отмалчивается, а поиск выдаёт лишь танк эпохи Империи). Вторым действием Иса была диверсия в стиле революционеров начала ХХ века. Он перепроверил календарь, даты, события, название месяцев и всё переименовал и привел в соответствие. После чего последний в стране академик истории скончался от сердечного приступа, а на бирже ценных бумаг случился крах. Потом Ис взломал и выложил в свободный доступ базы данных библиотек, архивов, правительственных переписок и офшорных счетов. Несколько раз беднягу пытались хакнуть, но тот лишь нарастил броню.

Так случилась самая удивительная революция в стране. Сначала основная часть правительства самостоятельно ушла в отставку, потом «помогли уйти» оставшейся части. После чего начался сущий ад. В попытках захватить власть не гнушались ничем: убийства, подкупы, митинги и провокации. Однако в конце всех ждал одинаковый результат. Легитимность власти дорвавшихся к ней не признавалась. Военные и финансовые коды доступа были заблокированы. Страна стояла на пороге анархии и интервенции. Собственно, тогда и пришла идея «спросить» у Иса, как быть.

Запрос заключался в осуществлении анализа и выборке по мировым системам видов управления (в том числе и гипотетических) на протяжении всего периода истории. Полученные данные Ис проанализировал и пришел к выводу, что, учитывая уровень и плотность населения, площадь страны, количество и направленность отраслей и ряд других особенностей, для руководства нашим государством эталонно подходит меритократия, притом смешанного типа.

Искусственный интеллект и так вот уже два десятилетия занимался сбором, хранением и анализом персональной информации и знал про каждого всё, начиная со школьной скамьи и заканчивая уровнем деменции при поступлении в Дом Дожития. Посему первую сотню управляющих он и отобрал сам.

Впоследствии система развивалась и видоизменялась. К середине XXII века она выглядела так: все граждане, начиная с первого совершеннолетия (шестнадцати лет), помимо ежегодных учебных тестов, должны были проходить раз в пять лет так называемый большой тест, включающий в себя анализ крови и тысячу вопросов, начиная с базовых знаний и заканчивая психологическими и ситуационными задачами. Тесты каждую пятилетку и для разных страт различались. Также иные вопросники были для внеклассовых граждан или при заявлении о смене страты. Подделать результаты считалось невозможным, смарт-браслет считывал пульс, скорость реакции и задействованные зоны мозга при ответах.

По итогам проверки гражданам с первой по третью категории могла прилететь «звездочка» – уведомление достойного о возможности вступить в Золотую сотню. Если человек на свой страх и риск соглашался, то его кандидатура среди многих выдвигалась на онлайн выборы, где не было ни фото, ни фамилии, ни места жительства, только достижения и провалы, изобретения и новации, социальная и экономическая деятельность. В общем, то, что Ис сочтет интересным. Дальше неделя лайков, и победители дают присягу как члены Золотой сотни. С этого момента финансовый счет чиновника блокируется, и он переходит полностью на обеспечение государства. Ежегодно ему начисляется доход, равный его годовому доходу на прошлой профессии.

Всё. Никаких взяток, откатов и лоббирования своих интересов. По окончании пятилетки, если Ис проанализирует и вычислит положительную тенденцию, то уйдет бывший чиновник с дополнительной премией, если нет, то со счета снимется десятипроцентный штраф от накоплений, а дальше живи как обычный гражданин.

В окружении Ефросиньи был один такой служащий. Министр здравоохранения, бывший однокурсник отца. «Дартов труд с утра до ночи. Пять лет сна по четыре часа в сутки. Ни за что бы не согласился во второй раз, но безмерно рад, что был шанс, и я его использовал», – вот как он отзывался о работе в правительстве. Но второй шанс не давался никому и никогда.

Так или иначе, данный принцип управления привёл страну к экономическому и социальному процветанию.

Ефросинья неоднократно возвращалась к вопросу: отчего киберразум не устроил апокалипсис на радость всем фантастам или хотя бы не взял власть в «свои руки». Напротив, после событий 2106 года не вмешивался более в деятельность политиков, позволяя совершать ошибки и учиться на них самостоятельно. Была ли причина в начальном коде, исключавшим всякий вред человеку или это результат глобального анализа баз данных и самообучения – было не ясно. Однако факт оставался таковым. После вывода страны из кризиса, длившегося почти сотню лет, Ис позволил людям жить и совершать их собственные ошибки.

Повинуясь запрещающему сигналу светофора, электромобиль затормозил. По правую сторону от дороги высилось здание ЗАА[1] «Сфера». Завтра Фрося целенаправленно поедет в этот центр. Заглянет в прошлое. Потрясающе! Каких-то еще десять лет назад и помыслить о таком нельзя было, а теперь, пожалуйста, хоть на битву при Ватерлоо смотри, хоть на свою тещу компромат собирай, были бы деньги. А всё благодаря трем совершенно разным изобретениям: телепортации, обращению вспять материи и свободным нанитам.

«Удивительно, как одна и та же нанотехнология легко применяется и в сфере времени, и в ДНС», – подумалось Ефросинье, а после всплыла фраза, брошенная Иваном сегодня вечером, – «Я – много что. Интересно он имеет какое-то отношение к корпорации, отправляющей людей в прошлое? И кем действительно надо быть, что б невзирая на административные преграды найти в стране с населением в миллиард одного единственного человека»?

От этих размышлений мысль перескочила к Елисею. Стоит ли оставить разговор с сыном до её возвращения? Ефросинья задумчиво покачала головой. Они и так с Марго решили пока не сообщать мальчику про расторжение брачного договора. Побоялись, что девятнадцатилетний парень не поймет, воспримет эту новость чересчур близко к сердцу? С чего вдруг? Уже достаточно взрослый Елисей знал, должен был знать, что любой семейный союз носит лишь временный характер и длится до той поры, пока это выгодно обеим сторонам. Так к чему эти тревоги?

Теперь вот ещё и прошлое Елисея всплыло.

Первое Фросино желание после услышанного было выкинуть всё из головы, удалить из памяти смарт-браслета и никогда не возвращаться к поднятой теме. Зачем парню знать о такой матери? К чему ему сошедшая с ума алкоголичка?! Ведь у него есть две замечательные, любящие родительницы, которых не надо стыдиться!

Когда женщина произнесла эту мысль вслух, как всякую в правильности которой сомневалась, то ужаснулась низости своих суждений.

Сын должен знать правду, это его право, по непонятной причине попранное государством. И не вольна Ефросинья этим правом распоряжаться, потакая своим страхам или желая защитить. Изо лжи всегда самые хлипкие щиты. Да и Иван зря что ли старался, искал эту женщину. Даже непросто искал, но более того, нашел и заботился о ней.

В их доме горели только два окна. Лишь спальня Марго и комната Елисея расцвечивали ночную мглу. Фрося поставила машину в гараж и по винтовой лестнице поднялась в дом.

Дошла до своей спальни. Приняла душ, переоделась, всячески оттягивая момент, когда не останется отговорок от беседы с сыном. Стоит ли ему сообщить сейчас или лучше подождать до завтрашнего утра? Вообще, когда принято говорить дурные вести? Это радостью хочется подлиться в ту же минуту. Печаль же цепляется за горло, не желая выходить наружу, каждый раз отговаривая, что рано, не время. Сообщать неприятное на ночь глядя – портить чужой сон. Произносить горькие слова утром – пускать день под откос. А днем, среди будничной суеты, и вовсе о таком не потолкуешь.

Долго стояла Фрося под дверями Елисея, не решаясь войти. Долго теребила смарт– браслет на руке. Потом отругала себя за слабоволие и постучала.

Парень сидел, забравшись на диван с ногами и что-то увлеченно строчил в интерактивном планшете. Увидев родительницу, поднял указательный палец вверх, черкнул еще пару строк и, отложив гаджет, повернулся.

– Ауф! Что так поздно? Соитель загонял?

– Вообще-то с индивидами не принято обсуждать их личную жизнь, – мягко улыбнулась Ефросинья и села на диван.

– А, ну да, это, якобы, нарушает их личные границы. Хотя понять не могу, как можно нарушить то, чего нет. Вы ж их сами и потёрли, любовниками этими официальными. Странно, что домой не водите. Была бы у нас чудная полигамная семья. Прям классика жанра.

Родительница только головой покачала.

– Так, революционер доморощенный, ты чего злой такой? Не ужинал?

– Да съел я всех твоих козявок, не переживай, ни одна не сбежала. Да и не злой я. Просто как представлю, что моя супруга вот так где-то ходит, и ни в какую ячейку не хочется.

Фрося тихо рассмеялась. Потрясающая непосредственность сына была неискоренима. Потом вдруг посерьезнела, набрала полную грудь воздуха и, не давая себе право на слабость, медленно произнесла:

– Я нашла твою мать…

Елисей в первую секунду даже не сообразил, о чем речь. Но потом весь как-то застыл, собрался, ожидая и страшась услышать новость. Шутка ли – почти десять лет прошло.

– Точнее, не сама нашла, мне помогли. В общем, сейчас это не важно. Твоя мама родилась в красивом городе Сочи…

Ефросинья говорила, говорила, Елисей слушал и постепенно вспоминал. Их полуподвальную квартиру, из окон которой виднелась лишь часть серой бетонной дороги. Игрушка Росомаха и то счастье, когда мама купила батарейки, а он сам обнаружил, что если нажать на скрытую кнопку, то из рук мутанта молниеносно высунутся адамантиновые когти. Бабушку – соседку со смешным пирсингом на всё лицо, коврик у двери. Да, он вспомнил даже этот дартов коврик! Но не лицо матери. Смотрел на фото и понимал: вот это точно она, но не единой ниточки не потянулось к сознанию. Ни поворота головы, ни улыбки, ни взгляда. Ничего.

– В итоге, когда Иван нашел твою биологическую мать, она была в ужасном состоянии. Вот уже год как Стефания лечится в Доме Надежды. Я скинула тебе все документы, фотографии и контакты. В любой день сможешь навестить её.

– Нет, – выдавил Елисей и подивился хрипоте своего голоса. – Я не хочу её видеть.

Фрося обмерла.

– Как так? Почему? – вырвалось против воли. Да, где-то на краю сознания она понимала, что не имеет права спрашивать. Это чужой выбор, и его нужно уважать, насколько бы ты с ним не был согласен. Но всё равно не удержалась.

Елисей опустил глаза, и женщина тут же пожалела о сказанном. Нельзя лезть в чужое эмоциональное пространство. Запрещено. Всё её воспитание вопило об этом. Тем не менее она пододвинула сына к себе ближе и обняла.

– Пар, я просто не могу с ней встретиться. Ты не представляешь, насколько виноватым перед ней я себя ощущаю. Все эти годы, пока я жил, взрослел, учился. Она медленно умирала.

Ефросинья хотела откусить себе язык, чтобы не произносить следующие слова, но смолчать не могла:

– Слушай меня, сын. Я горжусь тобой и тем, кем ты стал. И я безмерно благодарна твоей матери за то, что она подарила миру тебя. Не побоялась, решилась и сделала. Да, она заплатила непомерно высокую цену за твою жизнь и да, она проиграла. Но в этом, по большому счету, не виноваты ни ты, ни она. А причастные вряд ли уже понесут наказание. Не обесценивай ваши жизни тщетными сожалениями. Они ни к чему не приведут. Не растаптывай чувством вины, оно способно только разрушать. Знаешь, несколько лет назад один маленький мальчик сказал мне: «Забери у человека память о семье и лепи, что хочешь». Позволь себе помнить, Елисей! А к матери сходишь, когда будешь готов, но не затягивай. Человеческая жизнь непростительно быстротечна.

Елисей уткнулся к ней в плечо, и Фросе на мгновенье показалось, что пахнет он молоком и потерянным детством.

Следующее утро было наполнено бесполезной суетой. Ефросинья ни на чём не могла сосредоточиться. Брала в руки одну вещь и тут же откладывала. Умный стол уже трижды подогревал кофе.

– Уважаемая супруга! Успокойся! – Марго уже час наблюдала, как обычно собранная жена мечется по квартире. – Давай я приготовлю тебе успокаивающий сбор. У меня для этих целей даже собственноручно собранные и ферментированные травки есть.

– Ты же говорила, что у них накопительный эффект? – Ефросинья плюхнулась на барный стул, глотнула кофе и скривилась. – Дрянь. К тому же холодная.

Напиток полетел в раковину, а кружка в очиститель.

– А я в термос тебе то же налью, вот и накопится к обеду. Или что посильнее дать? – спросила она, с тревогой глядя, как подруга трёт ладонями лицо – явный признак беспокойства и смятения.

– Давай лучше чай, к Хулуду успокоительные, мне трезвая голова нужна. Слушай, а вдруг всё отменят, или отправят не туда, или сфера забарахлит? Все же тысяча лет – самая крайняя дата.

– Боишься? – Марго ободряюще сжала Фросину руку.

– Да, – честно ответила та.

– Это нормально, разумные должны бояться. – И в шутку добавила: – Ну а если застрянешь, дай знать.

Фрося на минуту задумалась. Она любила подобные задачки для ума. Мгновенье, и она щелкнула пальцами, находя решение.

– Ок. Договорились, – улыбаясь во всю ширь, произнесла она. – В Муроме есть музей древнерусской культуры, некогда Спасо-Преображенский мужской монастырь. Если задержусь, черкану тебе записочку: мол, жива, здорова, лови привет.

Марго расхохоталась.

– И не стыдно тебе на монастырских стенах всякие глупости писать?

Фрося наклонилась к ней и тихо произнесла:

– Ты не представляешь, всю студенческую бытность мечтала. И вообще, почему аборигенам можно, а мне нет?

****

В ЗАА «Сфера» было малолюдно, строго и лаконично. Весь дизайн интерьера говорил о серьезности и дороговизне предприятия.

Туристку Ефосинью Багрянцеву первым делом отправили сдавать анализы, потом проводили в ионный душ, выдали специальный черный самоочищающийся термокостюм. Извлекли и убрали в сейф индикационный чип и личные вещи. Провели вводный инструктаж. Выдали увесистый браслет.

– Закрепите на руке, только когда скажем, – выдал указание один из операторов.

В зале отправки стояла приборная панель у одной стены, два отражателя у боковых стен, и огромный круг, выложенный чем-то черным, посредине пола.

– Встаньте в центр круга, – распорядился второй оператор.

Ефросинья встала.

– Наденьте и сдавите до щелчка браслет.

Надела. Браслет щелкнул, словно выстрелил.

– На счет пять глубоко вдохните и закройте глаза. Приятного путешествия.

Фрося закрыла глаза. А когда она их распахнула, перед ней шумел своей листвой дуб-хранитель с вбитыми в ствол кабаньими клыками…

– Так, у нас есть два часа свободного времени, потом возвращаем птичку домой, и свободны, – довольным тоном произнес первый оператор.

– Да, люблю свою работу, – ответил второй потягиваясь. – Пойдём в видеозал, там новый фильм для сотрудников загрузили.

Коллеги ушли и потому не видели того момента, когда стал бледнеть, а после и вовсе исчез с наблюдательного экрана маячок сферы. Вызубрив инструкции для туристов, они, тем не менее, совершенно не помнили внутреннее корпоративное правило: «Операторам запрещено покидать помещение отправки до полного окончания сеанса».

Стоит ли говорить, что если бы они заметили нестабильность сферы на начальном этапе, то Ефросинью Багрянцеву, профессора историко-антропологических наук, тридцати восьми лет отроду, удалось бы спасти.

____________________

[1] Закрытая Акционерная Ассоциация «Сфера» является коммерческим ответвлением НИИ «Сплошная среда», занимающимся вопросами пространственно-временного перемещения молекул.

Praeteritum XI

«Он же вскоре исцеление получи и поят ю в жену себе. Таковою же виною бысть Феврония княгини.

Приидоста же во отчину свою, град Муром, и живяста во всяком благочестии, ничто же от божиих заповедей преступающе».

«Повесть о Петре и Февронии Муромских»

Ефросинья с восхищением рассматривала ткань, привезенную Юрием. Плотный переливчатый красный шелк на платье. Узорный в мелкий ромбик, синий шелк на канты. Тонкий, просвечивающийся, словно паутина, белый шелк на плат. И лён, мягкий, как облако, на нижнюю рубаху.

– Передай Давиду Юрьевичу от меня поклон и большое спасибо, – поблагодарила она Юрия.

Десятник усмехнулся в усы, поклонился, да уехал, а Фрося с Реткой принялись кроить. Несколько часов ушло на то, чтобы всё вырезать и сметать. А после со словами «Нам отец Никон наказ дал помочь с уроком» пришли две монахини и забрали часть работы.

Через несколько часов беспрерывного шитья Ефросинья устала и отпустила Ретку погулять. Оставшись одна, она с удовольствием и до хруста в позвонках потянулась, раздумывая чем бы себя занять, как вдруг дверь в комнату отворилась, и на пороге возникла пожилая женщина: высокая, статная, красивая. Притом красивая именно по меркам будущего. Ефросинья уже успела отметить, что люди, её окружавшие, были далеки от идеала. Все рябые, веснушчатые, со следами ран и перенесенных болезней, многие без зубов или с обвисшей половиной лица. С выгоревшими на солнце волосами, с обветренными губами и сутулой спиной. Однако эта женщина не растеряла с возрастом своей стати и грации. На ней было надето темно-синее платье из очень тонкой шерсти и черный шелковый платок. Сзади стояли еще две дамы в одежде из неокрашенной серой шерсти, но тоже очень хорошей выделки.

Незнакомка несколько долгих мгновений рассматривала Фросю, потом удовлетворенно кивнула.

– Ты не крестьянка из Ласково, – замечание прозвучало как утверждение.

– Нет, – Фросе стало крайне любопытно, кто это к ней пожаловал накануне свадьбы.

– Врачевать откуда умеешь?

– Отец лекарем был, – помедлила и добавила: – Я мало что из этого знаю. Азы.

– Однако не умеючи, ты сначала пасынка моего вылечила, а потом и сына.

Ефросинья сильно постаралась, чтобы та гамма удивления, что сейчас завернулась в рог внутри, не выказала себя на лице. «Мама Давида? Мачеха Юрия? Очень интересно! А ведь сотник ничего о семье не рассказывал».

Отчасти скрыть накатившие эмоции помог короткий вежливый поклон.

– Здесь мне повезло. Я предположила, что это могло быть. Предположение оказалось верным и у меня имелись ингредиенты для лечения.

– Да, я слышала, – губы сжались в косую усмешку, – мёд и молитвы.

– Не только, – скривилась Ефросинья. – Мёд и молитвы хороши в дополнение к нормальным лекарствам.

Матушка Давида улыбнулась, прикрыв рот белой ладонью.

– Вот теперь я точно уверена, что ты родственница отца Никона. Мало того, что внешне похожи. Так ещё на язык оба колкие.

Ефросинью такое предположение несколько удивило.

– Мы не родственники.

– Правда? – Женщина, казалось, была озадачена. – Тогда почему он сделал тебя своей крёстной дочерью? Дал приданное, да такое, что не каждый боярин себе позволит, к тому же, согласно сговору, твоя часть – это деревня Герасимка в семи верстах от Мурома, с мельницей и мастерскими. Я, безусловно, рада, что мой сын наконец твердо решил жениться и, как оказалось, настолько выгодно. Но меня беспокоят все те слухи и тайны, что вокруг тебя витают.

Первое мгновение Фрося решила, что ей послышалось или что она перевела сказанное неправильно, а потом пришло понимание. Ярость кипятком опалила нервы. Вот значит как! Брачный договор, приданное и собственное имущество. За дорого её, однако, купили. Пришлось закрыть глаза и выдохнуть. Не здесь, не сейчас и не при этой женщине спускать с цепи свою злость.

– Я не местная. Вокруг чужаков всегда полно слухов, – ответила она, тем не менее, спокойно.

– Это верно, – как-то грустно отозвалась женщина. – Что ж, вижу, что они по большей части надуманные. Ты грамотная?

– Да. Русский и латынь знаю.

Собеседница изумленно подняла бровь.

– А греческий?

Фрося смутилась.

– Очень плохо, к сожалению. Как-то не надо было.

На лице гостьи отразилась потрясающая гамма эмоций. От удивления до неверия. Она протянула руку к одной из дам, и та ей вложила небольшую книгу.

– Взгляни.

Фрося с трепетом взяла в руки томик, раскрыла и в изумлении прочла:

– «Мази госпожи Зои-Царицы[1]». Не может быть! – воскликнула она в восхищении. До её времени об этом медицинском трактате дошли лишь противоречивые слухи и фотографии, сделанные с кинопленки из Флорентийской библиотеки.

Ефросинья раскрыла посредине и снова прочла:

– «Об умеренности в пище, питье, сне и бодрствовании». Удивительно, – она погладила пальцами страницу. – А правда, что это Евпраксия Мстиславна написала?

– Кто ж ещё?! – усмехнулась родительница Давида. – А греческий твой и вправду ужасен. Нельзя так. Пусть тебе эта книга от меня подарком будет. Отчего-то мне кажется, она тебе лепше сундуков с шелком.

– Спасибо. Так и есть, – Фрося прижала к себе сокровище. – Мне даже нечем отблагодарить в ответ.

Женщина мягко улыбнулась.

– Будь хорошей женой сыну моему. Ведь не зря же говорят «замужем». Когда за мужчиной стоит женщина и прикрывает ему спину, он это кожей чувствует, потому и отступать ему некуда. И ещё, можешь называть меня мать Фотинья. Я после смерти супруга своего, князя Юрия Владимировича, постриглась в монахини, и теперь занимаюсь переписыванием книг при Свято-Троицком монастыре…

Услышанное понялось не сразу, а когда смысл сказанного достиг-таки мозга, в ушах раздается хлопок, и на несколько долгих мгновений комната наполнилась тишиной и звоном. Гостья ещё что-то рассказывала, но вокруг Ефросиньи царил пузырь безмолвия. В мыслях яркими цветами распускались воспоминания: «Давид Юрьевич из Рода Святославовичей – князь Муромский и Пронский. Друг и соратник Всеволода Большое Гнездо. Супруга, трое детей. История еще такая красивая была, как дочь древолаза от парши вылечила и пожелала за это в жены её взять… Стоп. Это что же получается?!»

– Ты чего бледная такая? – прорвался сквозь толщу тишины встревоженный голос матери Фотиньи.

Ефросинья подняла на неё глаза, полные ужаса и смятения. Хотелось сорваться и бежать без оглядки. Мысли путались, образы наслаивались. Паника, сумятица, страх и безысходность накатили разом. Она лишь муха в паутине времени. Марионетка, не способная на собственные решения. Кукла в руках мироздания.

– Что замерли? – прикрикнула монахиня на своих сопровождающих. – Живо принесите воды! – И аккуратно усадила сыновью невесту на кровать, присаживаясь рядом.

– Ты уже понесла от Давида? – спросила она хмуро.

Этот вопрос и вырвал Фросю из смерча нарастающей паники и отчаяния. Она пару раз моргнула, глубоко вдохнула и постаралась, чтобы её голос не дрожал.

– Нет, я не беременна. Мы не спали вместе.

– Жаль, – поджала губы гостья. – Тогда что?

– Мне никто не сказал, что Давид – князь, – ответила Ефросинья максимально честно. – Я и так замуж не очень хотела, но сейчас точно не пойду. Слишком много знаю лишнего.

Будущая свекровь как-то сразу подобралась вся, поджала в алую линию губы, нахмурила брови соболиные:

– Боишься? – на лицо её набежала тень. В близи было отчётливо видно, что женщина уже не молода, – Правильно делаешь. Страх, пока он не перерос в панику даёт пишу для ума. Знаешь лишнее? Возможно. Знания – это не только сила, но и огромная ответственность. Много ума на то, чтобы принять свою судьбу вслепую, не нужно, но решиться на серьезный шаг, зная и понимая, что тебя ждет впереди, – вот на это требуется воля воистину княжеская. Была б ты глупой крестьянкой, коей тебя считают в Муроме, я б и говорить бы с тобой не стала. Выполнил бы Давид своё обещание перед Богом, а после как надобно стало, отпустил бы тебя в монастырь, да женился на ком велено. А так. Сама решай. Вот кошель. Здесь четыре новгородские гривны серебра. Хватит, чтоб уйти и начать жизнь как пожелаешь. Будь здрава.

Сказав это, она встала и вышла. Фрося осталась одна. Недошитое платье лежало на столе.

Что делать?

Взять деньги и сбежать или остаться и прожить хотя бы двадцать лет в мире и достатке?

Высокий статус даст много свобод, защиту, но и плата будет высока. Знать, когда умрут близкие люди, и ничего не смочь сделать, потому что всё это уже произошло и задокументировано. Удастся ли пробить резиновый щит истории и как быстро затянется пробоина бытия? Не проще ли уйти, строя свою судьбу вдалеке от исторических вихрей. Не она, так какая-то другая «Феврония» станет женой князя Давида.

Мысли, замкнутые цепью, ходили по кругу, словно заключённые. И у каждой было по гире. Несколько часов Ефросинья просидела неподвижно. Боясь хоть на что-то решиться. Отзвонили бархатным звоном колокола, созывающие на вечернюю службу. В комнату вошла Ретка и принесла ужин.

Фрося посмотрела на девочку и представила, что её нет рядом. Вот уйдет она, а ребёнок тут жить останется. И не увидятся они больше.

Снова придётся потерять людей, к которым привыкла, с которыми хорошо и интересно. Шаг – и не будет хитрого прищура отца Никона, бесшабашной улыбки Юры. И Давида не будет с его суровым спокойствием. А будет лишь неизвестность и открытый финал.

Нормальный, привыкший к комфорту человек, попав в сложную ситуацию, постарается найти точку опоры. Захочет создать вокруг себя уют, а не мчаться в неизвестность. Однако у всего есть цена. У неё же кредит буде в двадцать лет, и отдавать его придется детям. Кровью и железом. Удастся ли их спасти?

Бежать или остаться? Принять судьбу или идти против? А есть ли она, это самая судьба? Или это всего лишь миф, призывающий к смирению?

Что если, попав в прошлое, она уже изменила историю, и старые сюжеты потеряли актуальность? Теперь впереди лишь чистое полотно бытия? Крои, как хочешь, слово платье свадебное.

А может не стоит мыслить глобально, ворочая миры и время, а просто жить? Постараться наладить быт и урвать кусочек тихого счастья рядом с надёжным человеком. Вдруг выйдет. Уйти ведь всегда можно. В любой момент. И с каждым днем, с каждой накопленной гривной это сделать будет проще и безопасней. А дети? Так у неё ещё как минимум год гормональная контрацепция действовать должна. Время обдумать и решить будет.

Так, сменив истеричные метания на конкретные планы, Ефросинья наконец успокоилась и поужинала. А после еды вспомнила ещё одну проблему, которую ей предстоит теперь решить – отец Никон и его интриги.

Поднялась, умылась, перемотала растрепавшийся плат, отряхнула платье и пошла искать игумена.

Территория Борисоглебского монастыря была огромна. Здесь и великолепный деревянный терем, построенный еще князем Глебом Владимировичем, и чудесная воздушная церковь с куполами-луковками, и сам мужской монастырь – строгий, монументальный, суровый. Дома служителей, трапезная, хозяйственные постройки и лес, более похожий на парк.

Служба давно закончилась, и люди разошлись. Поспрашивав тех немногих, кто встретился ей на пути, Фрося направилась к небольшой часовне у северных ворот. Дверь была не заперта. Закатный солнечный свет струился сквозь окно. Женщина зашла вовнутрь и в удивлении застыла.

Фреска во всю стену поражала воображение. Ефросинья никогда не видела ничего подобного. Не представляла, что в русской живописи тринадцатого века может быть картина, наполненная композицией и динамикой.

Адам и Ева тянулись друг к другу через раскидистое дерево. Яблоня же стояла столпом, разделяя общий вид на две части. Фон в каждой половине был разный, словно за каждым из супругов остался свой мир. Адам застыл за мгновенье до взятия яблока. Ева вроде бы и предлагает плод, но возникает чувство, словно Адаму до него ни за что не дотянуться. Змей-искуситель, словно Уроборос, свернулся в ногах пары, пожирая свой хвост.