Текст книги "Повелитель огня II (СИ)"

Автор книги: Алексис Опсокополос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 19

Дождавшись, когда гораны и Ясна скроются за выступом скалы, я начал раздеваться. Снял с себя всю одежду, в том числе зачарованные штаны и жилет, сапоги, поручи, все амулеты. Нашёл место, где скала образовывала естественную нишу, сложил всё туда – не хватало ещё, чтобы внезапный порыв ветра смёл мои штаны в пропасть. Рядом положил меч так, чтобы в случае чего быстро его схватить.

Затем совершенно нагой и босой, ступая на холодные, шероховатые камни, с одним лишь факелом в руке я направился к гнезду. Шёл не спеша, настраивая себя на последний рывок и поглядывая на ящера. Тот сидел на краю гнезда и смотрел на меня, готовый, как мне казалось, в любой момент сорваться и наброситься на меня. И это навело меня на логичную мысль, что дальше лучше идти под защитой пламени, не хватало ещё, чтобы зверюга меня сожрала лишь потому, что я немного замешкался.

Остановившись, я поднёс факел к ладони. Медленно, пытаясь контролировать свои ощущения, сунул руку в огонь так же, как делал раньше. Кожа прогрелась почти сразу, и жар перешёл внутрь. Сердце заколотилось быстрее, и через несколько секунд ладонь вспыхнула, будто её ранее смазали маслом. Огонь лёгкой волной поднялся по предплечью, потом по плечу и ключице, перекинулся на вторую руку. И снова в тех местах, где меня окутало пламя, я ощутил приятное пощипывание. Снова возникло ощущение, что огонь находится не только на моей коже, но и внутри меня.

Глядя на свои горящие руки, я мысленно пытался остановить процесс распространения огня. Старался не допустить, чтобы пламя пошло на голову, живот, ноги. Я не знал, как это делать, но пытался – чисто интуитивно. Мне казалось, что я могу управлять тем жаром, который возник у меня внутри, и я пытался его весь сконцентрировать в своих руках.

И похоже, у меня начало получаться – я заметил, что знакомое покалывание осталось лишь в руках, в основном в ладонях. И пламя покрывало только руки и верхнюю часть груди. Остальное тело было таким, как обычно. У меня тут же мелькнула мысль, что надо бы выбрать время и место, да потренировать как следует свой уникальный навык. Ведь это так удобно – воспламенять лишь руки. Это избавляло от необходимости полностью раздеваться, а в случае внезапного использования навыка, я избегал риска остаться без штанов и обуви. Однозначно стоило тренироваться.

Я подошёл к гнезду совсем близко, до него осталось не более трёх метров. Почувствовал запах палёных веток и смолы – результат попыток поджечь плетёную чашу стрелами. Никаких звуков из гнезда не доносилось, это оставляло надежду, что детёныши ещё не вылупились. Очень уж не хотелось их убивать. С одной стороны, разница небольшая – уничтожить маленьких шептокрылов в яйцах или вылупившимися, но с другой – я предпочёл бы, чтобы в яйцах.

Ящера я не боялся – тот сам трясся от страха при виде горящего человека. Но гнездо всё равно не покидал. Махал крыльями, рычал, шипел, но не улетал.

Я поднял правую руку, ощущая, как накапливается в ней жар. Сжал ладонь в кулак, мысленно представил, как сжимаю в этом кулаке всю свою силу, всю ярость, весь огонь, что наполняет меня. А когда я почувствовал, что больше не могу это всё удерживать, то выбросил, как и в прошлый раз, руку вперёд и разжал ладонь.

Сгусток пламени – яркий, ослепляющий, сорвался с моей ладони и ударил в край гнезда. Шептокрыл взвизгнул, но остался сидеть. Я не спеша поднял левую руку и, проделав всё необходимое, зарядил вторым огненным сгустком. Попал почти туда же, куда и первым. Затем почти без перерыва выпустил третий и четвёртый. Эти пошли уже в основание гнезда, откуда огонь мог пойти вверх.

Самка шептокрыла продолжала сидеть на краю гнезда и яростно вопила. Она даже и не пыталась в этот раз потушить огонь. Возможно, понимала, что ничего у неё не получится, а может, просто боялась – горело-то сильно. Но при этом не улетала – видимо, просто не могла бросить гнездо, инстинкт не отпускал.

Я прекрасно понимал: когда гнездо сгорит, ящер улетит, но надо было сделать так, чтобы у него не возникло желания вернуться. Убить я его огненными сгустками не мог, а вот напугать как следует – запросто.

Заодно я решил потренировать огненный удар сразу с двух рук. Как оказалось, ничего сложного в этом не было – просто сгустки пламени получились меньше чем обычно. Видимо, я мог единовременно генерировать определённый объём огня, а там хоть одним большим комком его выпускай, хоть десятью маленькими – без разницы. Тренировать стоило в первую способность создавать как можно больше пламени за раз.

Выброшенные с двух рук огненные сгустки попали удачно: один в шею зверя, второй в его грудь. В отличие от пламени згарника, мой огонь не прилип к шкуре шептокрыла, но, видимо, сам удар пылающим снарядом оказался довольно болезненным. Ящер взвизгнул и сразу же взмыл вверх – тяжело хлопая крыльями.

Взлетев, самка шептокрыла принялась носиться в воздухе, задувая остатки пламени на своей шкуре. Это у неё получилось довольно быстро, после чего она взлетела ещё повыше и принялась нарезать круги над гнездом. Я же подошёл к горящей плетёной чаше и заглянул внутрь.

На дне гнезда лежали три яйца – гладкие, беловато-серые, вытянутые, как у рептилий. Стало понятно, почему так отчаянно бились ящеры – они защищали не только гнездо, они оберегали своё потомство. Имели на это полное право. Как и гораны – право расчистить тропу, по которой они ходили столетиями.

Я отошёл от гнезда и выпустил в него ещё несколько огненных сгустков. Надобности в этом никакой не было – гнездо и так бы сгорело, но мне просто хотелось немного потренироваться. Впрочем, злоупотреблять не стоило, ещё не хватало потратить все силы и свалиться на тропе. Я знал, что Ясна обязательно вернётся за мной, если я сам не приду, но лучше было до такого не доводить.

Впрочем, сил осталось достаточно, я решил рискнуть и провести ещё один небольшой эксперимент. Вытянув руки перед собой, глядя на охватившее их пламя, я принялся мысленно сдвигать огонь к кистям. Медленно. Осознанно. Сначала правая рука, потом левая. Я чувствовал жар и в кистях, и в предплечьях, и в плечах, но потихоньку я двигал его, я пытался сконцентрировать его весь в ладонях.

Получилось не сразу, но всё же получилось: кисти рук охватило совсем уж яркое пламя, а вот предплечья и уж тем более плечи, уже почти не горели. Тело сильно напряглось, но я сдержал импульс, не дал пламени выйти за пределы запястий. Похоже, я сделал очередной шаг в освоении своего навыка.

Но не успел я толком порадоваться, как обычное пощипывание в ладонях переросло в очень неприятные ощущения – руки щипало так, словно их облили кислотой. А потом мне показалось, что ладони вспыхнули по-настоящему, по крайней мере, ощущение было такое, будто они горят – очень болезненное.

Я невольно дёрнул руками, словно пытаясь избавиться от этой боли, и с ладоней тут же слетели два огненных сгустка – небольшие, на намного более яркие, чем раньше. Я интуитивно несколько раз повторил это движение. Каждый раз с рук слетал огонь, и потихоньку ощущение, что ладони горят по-настоящему, прошло.

Расслабив кисти, я мысленно направил сконцентрированную в них силу огня в предплечья и далее до самой груди, позволяя внутреннему теплу вновь наполнить все руки. Стало ещё легче, но я почувствовал слабость. Это однозначно было лишним, и я принялся гасить внутреннее пламя: медленно и уверенно. И едва я перестал ощущать его внутри себя, исчезло и пламя на руках.

Я опять стоял голый, босой и какой-то опустошённый – словно что-то сгорело ещё и внутри меня. Очень неприятное было ощущение. Но зато теперь хоть не морозило, и голова не кружилась. Небольшой озноб, конечно, был, но по сравнению с прошлым разом – ерунда. И ещё я не рухнул обессиленным на землю, как после боя с мглецами, что тоже радовало.

Впрочем, небольшой отдых мне всё равно требовался. Сил не осталось, даже чтобы одеться – эксперимент с направлением всего внутреннего огня в ладони однозначно был лишним. Я присмотрел подходящий камень, стряхнул с его поверхности грязь, уселся на него голым задом и закрыл глаза. Камень был холодным, но это меня нисколько не смутило – наоборот, после ощущения внутреннего огня, было самое то.

Так я просидел минут пятнадцать: не думал, не двигался, только слушал, как потрескивают сучья в догорающем гнезде. Когда силы вернулись в объёме достаточном, чтобы одеться и пойти к моим товарищам по рейду, я поднялся с камня; бросил взгляд на гнездо – от того уже почти ничего не осталось; посмотрел наверх – ящер всё ещё был в небе. Гигантская зверюга медленно кружила над местом, где было её гнездо, словно не могла никак поверить в то, что его уже нет. Но через пару минут, похоже, поверила. Либо ей это всё просто надоело.

Так или иначе, после очередного круга самка шептокрыла развернулась и улетела – сначала она направилась вдоль склона, а потом ушла вверх, за перевал. И я очень надеялся, что она улетела навсегда. Проводив её взглядом, я отправился за своей одеждой. Достал её, быстро оделся, нацепил амулеты и поручи и пошёл к Ясне и горанам.

Пока шёл, думал о том, что со мной произошло, и почему было так больно ладоням. Пришёл к выводу, что это, скорее всего, из-за того, что я направил в кисти намного больше внутреннего огня, чем они могли вместить. Я был уверен, что тренировками можно добиться многого, в том числе и возможности концентрировать в различных частях тела большое количество магической энергии. Но пока мой ресурс был таким, что рисковать не стоило.

А вот тренироваться имело смысл при любой подходящей возможности: в мире, где правит магия, сильнее тот, кто её хорошо освоил. А в средневековом мире, как впрочем, и в любом другом, кто сильнее, тот и прав. И раз уж мне повезло, попав в этот мир, оказаться одним из тех, кому магия доступна, то нужно было приложить все силы к её изучению. Чтобы быть сильным и правым.

И ещё благодаря проведённому эксперименту, я узнал, что при определённом навыке вполне можно воспламенять одни лишь ладони, концентрируя в них всю свою силу. И я раньше об этом догадывался, но теперь был уверен. И этот навык нужно было отточить до совершенства, чтобы не искать каждый раз, куда спрятать одежду.

До места встречи я добрался довольно быстро, всё же дорога назад хоть и с небольшим уклоном, но вела под гору. Первой меня увидела Ясна. Она тут же бросилась мне навстречу, прыгнула на шею, так что я чуть не упал, крепко обняла и закричала мне в самое ухо:

– Ты это сделал, Владимир! Ты его уничтожил! Я знала, что у тебя получится!

– Уничтожил, – негромко произнёс я. – И теперь еле держусь на ногах.

– Прости! – воскликнула юная княгиня, отпуская меня. – Я не подумала об этом.

– Всё нормально, я уже прихожу в себя. Но от глоточка каменной воды не откажусь.

– Её нельзя пить часто, – сказал Крушек. – И вообще, она для лечения. Для восстановления сил используют другие зелья.

– Жалко, так и скажи, – пошутил я.

Крушек ничего не сказал, он лишь кивнул в сторону Горека, который лежал у скалы и выглядел совсем грустно: лицо королевича стало серым, глаза впали. При этом от него не ускользнул жест Крушека.

– Мне плохо не из-за того, что я выпил много каменной воды, – недовольно пробурчал королевич.

– А от чего? – ехидно поинтересовался Крушек.

– Не знаю, – огрызнулся Горек и обратился ко мне: – Как всё прошло, Владимир? Ты убил шептокрыла?

– Нет, – ответил я. – Но я его немного подпалил и сжёг гнездо с яйцами. Шептокрыл улетел, и я не думаю, что он ещё вернётся. Это была самка, она явное не захочет снова гнездиться в месте, где уничтожили её кладку.

– Но как ты это сделал?

– Это было нелегко.

– Расскажи, – попросил Горек. – Интересно же.

– Пусть это останется моей маленькой тайной, – ответил я. – Не хочу раскрывать все свои секреты.

Королевич приподнялся на локте, внимательно посмотрел на меня, усмехнулся и произнёс:

– Так я и думал. Хотя, конечно, это всё очень странно.

– О чём ты думал? – спросил я.

– Да так, ни о чём, – Горек улыбнулся. – Это останется моей маленькой тайной.

Сказав это, королевич снова лёг на землю. Сил, чтобы идти до Дрекбора, у этого парня однозначно не было. И учитывая, что ему становилось всё хуже и хуже, вряд ли имело смысл ждать, пока Горек восстановится.

– Я так понимаю, идти ты не можешь, – сказал я, глядя на королевича.

– Пока нет, – с сожалением ответил тот.

– И неизвестно, когда сможет, – произнёс Крушек. – Нести его надо. Или кому-то бежать за ведуном. Но лучше нести, вдруг шептокрыл вернётся.

– Значит, понесём, – сказал я и принялся превращать наш щит в носилки.

Долго возиться не пришлось. Щит был довольно крепким, я опасался лишь за его середину, что она проломится. Но я крепко укрепил её идущей в комплекте к щиту верёвкой, после чего на этих носилках вполне можно было тащить даже двоих таких, как Горек одновременно.

– Снимай амулет, – сказал я королевичу.

– Какой? – уточнил тот.

– А сам-то как думаешь? Наверное, «Притяжение земли» лучше снять. Вряд ли мы тебя поднимем, пока оно на тебе.

– Поднимем, – сказал Крушек. – Но будет тяжело.

Горек быстро снял амулет, протянул его мне и сказал:

– Лучше, чтобы его кто-то другой нёс. Чтобы он точно на меня не действовал.

Я положил амулет в поясную сумку и обратился к Ясне и Крушеку:

– Вы берите спереди, а я – сзади.

– Почему ты один, а мы вдвоём? – спросила юная княгиня.

– Потому что у Крушека одна рука не рабочая, а ты девчонка, – ответил я. – И хватит болтать, берите и понесли!

Ясна с Крушеком тут же взялись за импровизированные носилки, я тоже подхватил их, и мы понесли его королевское высочество Горека Лучезарного в славный город Дрекбор. Тропа была неровная, я постоянно спотыкался от усталости, щит покачивался, Горек охал, но ничего не говорил.

Дорога обратно, несмотря на то, что мы шли под гору, показалась мне длиннее. Ясна с Крушеком держались неплохо, а вот я уже шёл из последних сил. Руки держали носилки крепко – поручи хорошо помогали, а вот ноги подкашивались всё сильнее и сильнее. Голова начала кружиться, глаза почти не фокусировались, я шёл практически на автомате, ступал, не глядя, благо направление движению задавали идущие впереди.

Из всех мыслей в голове осталось лишь одна: только бы никто не напал. Ни шептокрыл, ни проснувшийся днём мглец, ни какой-либо другой дикий зверь – мало ли кто ещё в этих горах водился. Я знал, что отбиться в таком состоянии не смогу, на Крушека и Ясну тоже особо не стоило полагаться: все были на пределе.

А Гореку стало совсем плохо. В начале пути он ещё охал время от времени, но потом потерял сознание. Хорошо, хоть дышал ровно и спокойно – это давало надежду, что королевич дотянет до встречи с ведуном.

Когда после очередного изгиба тропы мы наконец-то увидели вход в Нижнюю пещеру, я обрадовался так, будто уже перешёл на другую сторону Чёрных гор.

– Стоп! – тут же скомандовал я. – Ставим носилки!

Повторять не пришлось, и уже через секунду щит с Гореком оказался на земле. Я сразу же, пока меня, как и королевича, не покинуло сознание, уселся рядом – прямо на тропу, а Крушек рванул в пещеру за помощью. Ясна осталась стоять.

Крушек вернулся буквально через пять минут – с пятёркой бойцов, так благоразумно оставленных на всякий случай в пещере. Двое из них тут же подняли носилки, третий – судя по всему, командир спросил у нас с Ясной:

– Вы можете идти?

– До пещеры как-нибудь дойдём, а там нужно будет отдохнуть, – ответил я. – Но Горека нужно доставить как можно быстрее к ведуну, ему совсем плохо.

– Вижу, – вздохнул командир, после чего отдал приказ стоящему по левую руку от него бойцу: – Беги в Дрекбор! Пусть отправляют лекаря нам навстречу, раз тут такая ситуация, что каждая минута на счету.

Боец кивнул и сорвался с места. А командир тут же обратился к тем, что держали носилки:

– Вы тоже поспешите. Не ждите нас.

И эти двое кивнули и чуть ли не бегом понесли носилки с королевичем в сторону пещеры. А командир пятёрки посмотрел на меня.

– Дай минут пять отдышаться, – попросил я.

– Ты можешь дышать сколько угодно, – ответил горан. – Мы будем вас охранять и сопровождать до города, и мы никуда не спешим. Но лучше всё же дойти до пещеры, пока шептокрыл не прилетел.

– Он не прилетит, – сказал я. – Одного мы убили, а второй улетел отсюда очень далеко.

– Ты убил шептокрыла? – искренне удивился командир.

– Его убил Зарек, – ответил я. – И сам при этом погиб.

После этих слов оба горана нахмурились и пустили головы. Так они стояли какое-то время. То ли переваривая информацию, то ли у них было так положено встречать плохие вести. Я не стал их дёргать, пока командир не поднял голову и не сказал:

– Зарек был храбрым воином и погиб достойно. Он заслужил, чтобы его имя было высечено на Скале Славы.

– Горек тоже так сказал, – заметил я. – Слово в слово.

После этого я попытался подняться. Командир отряда подал мне руку, и с его помощью я встал. И мы направились в пещеру. В принципе можно было и на тропе посидеть, но гораны всё равно нервничали – видимо, боялись, что в случае нападения диких зверей не смогут нас отбить.

Когда мы вошли в пещеру, я сразу же выбрал удобное местечко у стены и рухнул на пол. И невольно улыбнулся, предвкушая, что теперь смогу хотя бы полчаса отдохнуть.

– Тебе плохо? – спросил командир, заметив, что я закрыл глаза.

– Нет, – ответил я. – Мне хорошо. У вас вода есть?

– Каменная?

– Обычная. Пить очень хочется.

Командир кивнул бойцу, тот достал из своего мешка кожаный бурдюк, протянул его мне и сказал:

– Можешь всё выпить, я знаю, где здесь рядом ещё набрать можно.

– Благодарю тебя, – сказал я, откупорил бурдюк и принялся жадно пить прохладную воду.

И хоть вода была не каменная, а самая обычная, уже после первых глотков мне стало легче. Я напился и протянул бурдюк Ясне. Та тоже немного отпила из него, после чего вернула бойцу. Затем села на пол рядом со мной и прижалась ко мне, положив голову на моё плечо.

Так мы просидели минут десять, не проронив ни слова. А потом Ясна негромко произнесла:

– Я ни на минуту не сомневалась, что ты сожжёшь это гнездо и прогонишь шептокрылов.

– У меня не было вариантов, – ответил я. – Нам нужно пройти по этой тропе. Иначе Чёрные горы не пересечь.

– И когда мы отправимся в путь?

– Хотел бы я сказать, что завтра, но после таких приключений, сутки полноценного отдыха там точно не помешают.

– Не помешают, – согласилась Ясна после чего ещё крепче прижалась ко мне и прошептала в самое ухо: – Ты такой храбрый, Владимир.

Глава 20

По сложившейся традиции я проснулся от стука в дверь. Правда, в этот раз долго не мог понять, где нахожусь. В какой-то момент мне даже показалось, что я проснулся в своей квартире в Питере, и я почти успел обрадоваться тому, что жуткий сон, где я в результате дурацкого эксперимента перенёсся в другой мир, закончился. Но нет – я всё же разлепил веки и увидел, что нахожусь в гостевой горнице в доме короля горанов Златека Лучезарного. При этом чувствовал я себя прескверно: голова тяжёлая, словно с какого-то совершенно дикого похмелья, тело будто сковали.

Когда мы добрались до королевского дома, ведун-лекарь, чьё имя я даже не запомнил, осмотрел нас с Ясной и дал каждому выпить какое-то зелье, после которого наши силы должны были чудесным образом восстановиться, а раны и ссадины зажить. А когда мы это зелье выпили, ведун посоветовал нам поспать хотя бы пару часов для закрепления эффекта.

Хотя мог бы и не советовать – и я без него под конец нашего похода мечтал уже только об одном: хоть куда-то лечь и уснуть. А тут ещё сверху накрыло от действия зелья. Поэтому когда я пришёл в свою гостевую горницу, то сразу же не умывшись и не раздевшись, даже не сняв наручи, рухнул на кровать. И, как мне показалось, уснул ещё в падении.

А теперь вот сидел и пытался прийти в себя. И смотрел, как открывается дверь, и в комнату входит Горек. Да ещё так бодро входит, будто это не его без сознания тащили на носилках совсем недавно.

– Как ты себя чувствуешь, Владимир? – поинтересовался королевич улыбнувшись.

– Мог бы лучше, – ответил я. – Голова гудит, и комната будто плывёт.

– Это от зелья, – объяснил Горек. – Скоро пройдёт.

– Надеюсь, – сказал я и встал с кровати.

На удивление получилось без проблем. Да и вообще, как и обещал Горек, лучше становилось прям на глазах. Я подошёл к окну, глянул в него. Солнце ещё не село, значит, спал я недолго – как и планировал, часа два максимум.

– А ты, я смотрю, как огурчик, – сказал я и лишь потом подумал, что в этом мире такой поговорки не существовало.

Горек ожидаемо не понял, почему я сравниваю его с зелёным и пупырчатым овощем, но заострять на этом разговор не стал, а лишь объяснил, что произошло.

– Я королевич, – гордо сказал он. – За меня сразу же лучшие лекари взялись.

– А что с тобой вообще было? Ты же вроде начал в себя приходить?

– Выпил слишком много каменной воды.

– Сколько пузырьков?

– Три.

– Не верю.

– Пять.

– Но зачем? – удивлённо воскликнул я. – Зачем ты это сделал? Как я понял, ты мог умереть от передозировки.

– Думал, королевская кровь защитит меня, – вздохнув, произнёс горан. – Очень уж хотелось с шептокрылами сразиться.

– Горек, ты же очень умный, я это понял за то время, что общаюсь с тобой, но иногда ты творишь такие глупости, что просто диву даёшься.

– Мама говорит, что у меня умная голова, но досталась она дураку, – рассмеялся королевич.

Я хотел сказать Гореку, что его мама полностью права, но сдержался – не настолько мы были близки с королевичем. Я ограничился лишь многозначительной улыбкой. А ещё меня к этому моменту уже полностью отпустило. Более того, я чувствовал себя просто замечательно, потянулся и почувствовал мощнейший прилив энергии, хоть заново на шептокрылов иди – королевские лекари знали своё дело.

– Скажи, кому отдать наручи, штаны с жилеткой и амулеты? – спросил я, снимая защиту с рук.

– Никому, – ответил Горек. – Они теперь ваши. Во-первых, это всё под вас делали и зачаровывали, а во-вторых, даже если бы и нет, разве мы можем забрать амулеты у тех, кто прогнал шептокрылов?

– Что ж, лишним это точно не будет и в дороге пригодится. Благодарю тебя!

– А скоро в дорогу?

– Если позволите завтра у вас денёк отдохнуть, то послезавтра с утра выдвинемся. Я так понимаю, теперь нам будет проще, раз дорога открыта. Она ведь ведёт к перевалу?

– Ведёт.

– Ну вот и отлично. Хотя если вы нам ещё и карту дадите, то вообще будет праздник.

– Карту дать не проблема. Дадим, – сказал королевич, но выражение его лица при этом мне не понравилось.

– А в чём проблема? – поинтересовался я.

– В том, что через перевал вам не пройти.

– Почему?

– Потому что на тех высотах гнездятся шептокрылы. Много шептокрылов. Говорят, там даже драгора видели, хотя я в это не верю. Не живут они в наших горах. Вот в Синегорье – да.

– А это кто ещё такие?

– Жуткие твари. Здоровые как шептокрылы, даже ещё больше, и свирепые как мглецы. Я сам их не видел, но синегорские гораны про них много разного рассказывают.

– И что именно?

– Да много чего. Например, что у них шкура практически железная, ничем её не пробить. Но в наших горах драгоров точно нет. А вот шептокрылы есть. Так что даже не суйтесь на перевал! Через него могут ходить только огневики.

– То есть, мы пройти не можем, в огневики всё же как-то ходят? – уточнил я.

– Ну если у тебя есть сильный зверослов, и ты пройдёшь, – ответил Горек и с усмешкой добавил: – У тебя есть зверослов? Или, может, ты сам умеешь на диких зверей чары накладывать? Не умеешь? Если нет, то я тебе ещё раз скажу: не суйтесь на перевал!

– Но как мне тогда перейти через горы?

– Есть мысль одна, потом расскажу.

– Ты мне уже обещал потом рассказать про огневиков, – напомнил я. – Не подскажешь, когда это потом наступит? Я, вообще-то, свою часть уговора выполнил.

– Расскажу, – пообещал Горек. – Но точно не сейчас. Скоро начало торжества в честь нашей великой победы. Ты же не пойдёшь на праздник вот так: грязным и помятым?

– Не хотелось бы, – признался я.

– Тебе подготовили баню и новую одежду. Приводи себя в порядок и поторопись! А поговорим позже.

Сказав это, Горек тут же покинул комнату, и у меня возникло нехорошее предчувствие, что ничего он мне про огневиков рассказывать не собирается. Или ничего не знает. Но долго на эту тему мне думать не пришлось, так как заявился слуга и предложил проводить меня в баню.

После баньки в новых штанах и кафтане, специально пошитых для меня королевским портным, я направился в сопровождении слуги к месту проведения торжественных мероприятий. Шли недолго, пройдя всего несколько кварталов, оказались на большой площади, идеально вымощенной светлым, шлифованным камнем.

В самом центре площади возвышалась монументальная скульптурная композиция: на массивном постаменте из тёмного камня стояла фигура воина-горана с боевым топором в правой руке. Левой он держал щит, на котором был изображён тот же символ, что был повсюду в доме короля: круг с расходящимися лучами и перекрещёнными в центре топором и молотом.

Видимо, это был памятник какому-то предку Горека, возможно, основателю королевского рода. А за спиной воина поднималось бронзовое дерево, словно выросшее из камня. Его кованые ветви с тонкими металлическими листьями тянулись к небу, демонстрируя высокое мастерство горанских кузнецов – дерево выглядело почти как настоящее.

Вокруг памятника стояли десятки длинных деревянных столов, накрытых к торжеству. Жареное и тушёное мясо, хлеб, блюда с кашами и тушёными корнями, кувшины с напитками – столы буквально ломились от угощения. Но сидевшие за ними гораны ничего не пили и не ели. Они негромко переговаривались и ждали. Нетрудно догадаться кого – своего короля.

Стол правителя стоял на небольшом помосте и был шире и выше остальных. Во главе его стояли два переносных трона: резные, с кожаной обивкой и инкрустацией. Один был высокий и массивный, второй – заметно меньше. Видимо, для королевы, которую я, к слову, так и не видел ни разу. Помимо монарших, пустыми оставались всего лишь три места: два – справа от тронов, одно – слева. Все остальные места за главным столом были заняты. И судя по одежде тех, кто за ним сидел, это были самые знатные гораны Дрекбора.

Слуга подвёл меня к столу и предложил сесть на свободное место слева от трона. Оно было первым. На трёх следующих сидели Ясна, Крушек и Добран. Крушек выглядел очень взволнованным. Во время боя с мглецами он, казалось, вообще не переживал, а вот сейчас заметно нервничал. Ещё бы, такая честь – сидеть за королевским столом.

Ясне, как и мне, достались подарки от местных портных. На Крепинской княгине было новое платье: тёмно-вишнёвое, из плотной, но мягкой ткани, с длинными рукавами и серебряной вышивкой вдоль ворота. Удивительно, но оно сидело точно по фигуре – королевские портные знали своё дело. А может, успели снять мерки.

В честь праздничного обеда Ясна надела серьги и цепочку с кулоном. В красивом платье, с украшениями и распущенными волосами, она выглядела как настоящая княгиня. Увидев меня, Ясна улыбнулась. Я кивнул ей и сел рядом.

– Прекрасно выглядишь, – не удержался я от банального комплимента.

– Благодарю, – ответила юная княгиня, и её щёки покраснели.

Ясна хотела сказать что-то ещё, но в этот момент загремели барабаны. Где стояли барабанщики, я не заметил, но, видимо, где-то совсем рядом – очень уж было громко. Все сидящие за столами гораны тут же начали вставать, мы с Ясной и Добраном последовали их примеру. И почти сразу же увидели, как на площадь в сопровождении своей свиты выходит король Златек Лучезарный с женой и сыновьями.

Правитель Дрекбора был одет в тёмно-синий кафтан с золотой вышивкой, такой же плащ, довольно скромные по королевским меркам порты и сапоги, начищенные до такого невероятного блеска, что любой дембель из моего прошлого мира обзавидовался бы. Рудек и Горек тоже были разодеты согласно статусу, как никак королевичи. Но затмевала всех, конечно же, королева.

Ну супруге Златека Лучезарного было длинное, почти до самой земли, ярко-зелёное платье, расшитое серебряными нитями, с серебристой опушкой и смелым декольте, белые кожаные сапоги и куча драгоценностей: огромное колье, серьги, браслеты, диадема. Всё это было украшено большими сверкающими бриллиантами, сапфирами и изумрудами и создавало дополнительное ощущение торжества. Её густые тёмные, почти чёрные, волосы были заплетены в толстую косу, уложенную вокруг головы.

Как и все другие встреченные мной горанки, королева, была хороша: стройна, красива и выглядела намного моложе короля. Не иди она с ним под ручку, вполне можно было бы подумать, что это сестра Горека и Радека. Ещё супруга Златека Лучазарного была довольно высокой для горанки – возможно, королевская кровь как-то влияла на рост. В общем, выглядела королева, как говорится, на все сто. Из десяти. А шла она настолько легко, будто не шагала по площади, а парила над ней. Скорее всего, здесь не обошлось без какого-нибудь амулета, но выглядело эффектно.

Довольно быстро вся процессия подошла к столу, и члены королевской семьи заняли свои места. Златек Лучезарный уселся на большой трон, королева – на меньший, по правую руку от них сели сыновья: сначала Рудек, за ним – Горек. Барабаны наконец-то смолкли, однако, кроме монаршего семейства, никто не садился. Мы с Ясной и Добраном тоже продолжили стоять, понимая, что всё это часть ритуала.

Почти сразу же король встал, за ним – сыновья, а королева осталась сидеть. Слуга тут же подал Златеку Лучезарному кубок – явно наполненный по случаю чем-то хмельным. Король взял кубок, слегка его приподнял, оглядел всех, кто был за его столом, бросил взгляд на остальные столы и громко произнёс:

– Жители Дрекбора! Сегодня мы празднуем! Сегодня опасность покинула наши горы! Гнездо шептокрылов уничтожено, а они сами улетели, чтобы никогда сюда не вернуться! Теперь мы снова сможем ходить по нашим дорогам, не опасаясь за свои жизни!

Слова Златека Лучезарного прокатились по площади подобно барабанному бою – оглушая и будоража. Если он мог так громко говорить без помощи магии, то это было достойно уважения.

– Шептокрылов прогнали наши гости! – продолжил король. – Люди: Владимир и Ясна! Шептокрылов прогнал мой сын Горек и два наших отважных воина: Зарек и Крушек! Зарек – ценой своей жизни, и за это его имя будет высечено на Скале Славы!

Король сделал паузу, чтобы все могли осознать смысл, произнесённым им слов, после чего поднял кубок совсем высоко и гаркнул:

– Во славу Дрекбора!

– Во славу короля! – хором ответили подданные Златека Лучезарного, подняв свои кубки и кружки.

После этого король испил из своего кубка, и остальные Гораны последовали его примеру. Люди тоже, и Добран в том числе. В этом мире никого не волновало, что ему всего двенадцать лет. Сел за стол со взрослыми, налили – пей. Но надо признать, напиток, которым нас всех угощали, был хоть и хмельным, но не особо крепким – примерно, как пиво или столовое вино. Что это было, я сразу и не понял: ни на медовуху не похоже, ни на пиво – что-то терпкое, сладковатое и с фруктовым ароматом.