Текст книги "ВЧК-ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики (1921-1928 гг.)"

Автор книги: Алексей Епихин

Соавторы: Олег Мозохин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

В качестве подтверждения своих слов Л. К. Невельский рассказал следователю об эпизоде по освобождению гр. Соловьева из Сокольнической тюрьмы г. Москвы. 2 мая 1922 г. жена Соловьева обратилась с этой просьбой к Л. К. Невельскому. В итоге сторговались на том, что Н. А. Бабаев за 100 руб. золотом берется за освобождение мужа Соловьевой из тюрьмы. Менее чем через месяц Н. А. Бабаев сообщил по телефону Л. К. Невельскому, что он уже получает ордер на освобождение Соловьева из тюрьмы и ждет обещанных денег. В условленное время Н. А. Бабаев вышел через Боровицкие ворота Кремля и отдал жене Соловьева ордер на освобождение мужа из тюрьмы.

В процессе допроса Л. К. Невельский дополнительно сообщил следователю, что Н. А. Бабаев в разговорах с ним говорил, что «пользуется услугами нарсудьи Краснопресенского суда и в МГО может ликвидировать всякое дело (там у него большие связи), а также, что он хорошо знаком с И. С. Уншлихтом (в это время занимал должность заместителя начальника ОГПУ – Авт.)».

На допросах Н. А. Бабаев, надеясь на помощь высокопоставленных друзей, держался уверенно, от чистосердечного признания своей преступной деятельности отказался, показаний на своих друзей и знакомых не давал и признавал свою вину только при наличии у следствия ее неопровержимых доказательств.

Следствие по делу уже близилось к завершению, когда в конце мая 1923 г. на имя следователя Удриса из прокуратуры с пометкой «срочно» поступило обращение за подписью помощника прокурора Республики и прокурора при ГПУ Катаньяна следующего содержания: «Принимая во внимание, что дело по обвинению гр. БАБАЕВА дознанием закончено и что не имеется оснований к уклонению БАБАЕВА от суда и следствия, на основании ст. 148 Уг. Проц. Кодекса предлагаю в отношении БАБАЕВА изменить меру пресечения и освободить из места заключения под подписку о невыезде». Удрис по данному факту подал рапорт на имя руководства, где изложил суть обращения прокурора. Внизу чья то резолюция со словами: «Полагаю дело передать в трибунал, который, если найдет нужным, переменит меру пресечения».[131]131
  ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 895. Л. 180.


[Закрыть] Так и сделали. Материалы уголовных дел в отношении Л. К. Невельского и Н. А. Бабаева были переданы в трибунал, где оба были осуждены.

Зарождение и развитие этой «позвоночной» (от слова «звонок». – Авт.) практики в партийных структурах нашей страны имеет свою историю. Еще в августе 1920 г. вышел партийный циркуляр о двойной ответственности коммунистов за совершенные преступления, в котором было указано, что «каждый коммунист отвечает прежде всего перед партией, и партийная организация ответственна за своих членов». При возбуждении уголовного дела против коммуниста судебно-следственный орган и органы ВЧК были обязаны в течение 24 часов поставить в известность об этом местный партком, после ареста, до приговора суда, дать возможность парткому ознакомиться с делом, а также освободить коммуниста под поручительство парткома и персональную ответственность тех членов партии, которых на это уполномочит комитет.[132]132
  Следует иметь в виду, что члены партии давать поручительство без разрешения парткома не имели права.


[Закрыть]

С введением НЭПа эта порочная практика продолжала развиваться. 7 мая 1921 г. секретарем ЦК РКП(б) В. М. Молотовым был подписан циркуляр № 153/сек. о взаимоотношении судебно-следствснных органов с местными парткомами. В нем особо подчеркивалось, что мнение парткома «о направлении и судебном решении по делу есть партийная директива работникам-коммунистам судебно-следственных учреждений». Если же судебно-следственные и чекистские органы не соглашались с мнением парткома или в случаях «исключительно секретных дел» в отношении отдельных членов РКП(б), а также, когда в материалах дела «раскрывается преступная деятельность большинства членов местного партийного комитета», предписывалось передавать их для принятия решения в вышестоящие судебно-следственные и партийные инстанции.[133]133
  ЦА ФСБ России. Ф. 66. Оп. 1. Пор. 100. Л. 113–114. Подробнее см.: Плеханов А. М. Ленинские принципы организации и деятельности органов госбезопасности в восстановительный период (1921–1925 гг.): Монография. М» 1988. С. 142–145.


[Закрыть]

Вместе с этим, высокое должностное положение, личные связи с власть имущими чаще всего спасало от серьезных наказаний. Взяточничество покрывалось судебными и партийными инстанциями. Сказанное не означает, что власть не вела борьбы с этим явлением, но реализация ответственности осуществлялась согласно кастового подхода – по принципу «свой – чужой». «Своих» защищали от ответственности всеми возможными способами, зато в отношении «чужих» пытались дать законный ход.

В результате этого только по Москве и Московской губернии в 1921 г. из 7270 исключенных из партии человек 45 были исключены за взяточничество, 22 – за вымогательство и шантаж (всего 1 % от общего числа исключенных), 123 – за воровство и хищение, 159 – за злоупотребление служебных положением и власти, 600 – за карьеризм и шкурничество (подавляющее большинство вступили в партию в 1917 г. и позже). Из перечисленных не менее 31 человека были работниками губернского уровня, 51 – уездного. О работниках всероссийского уровня данных нет (или таковых не было, или эти лица оказались выше правосудия, держа в руках подбор и расстановку кадров в ключевых правоохранительных органах).[134]134
  См.: Известия Московского комитета РКП(б). 1922. № 1. С. 16–18.


[Закрыть] Всего из партии в первый год НЭПа исключены свыше 150 тыс. человек (каждый 4-5-й коммунист), из них около 1 %, если судить по Москве – за взяточничество, вымогательство и шантаж.[135]135
  Золин П. М. Преступность в стране в 1909–1928 г.г. сравнительная статистика // Советское государство и право. 1991. № 5. С. 116.


[Закрыть]

В связи с тем, что этим циркуляром было затруднено привлечение к судебной ответственности коммунистов за совершение преступления, НКЮ опротестовал циркуляр и просил ЦК РКП(б) исключить из циркуляра § 4 и § 5. «§ 4 устанавливал обязательность для судебных властей освобождения на поруки привлекаемых к суду коммунистов под персональное поручительство лиц, уполномоченных на то партийными комитетами. § 5 устанавливал обязательность для партийного комитета по ознакомлении его с делом в течение трех дней иметь суждение по существу дела с тем, чтобы решение комитета являлось партийной директивой для суда и предопределяло судебное решение»..[136]136
  Ленин В. И. ПСС. Т. 44. С. 563).


[Закрыть] Ознакомившись с циркуляром и мнением НКЮ по этому вопросу, В. И. Ленин 14 ноября 1921 г. направил В. М. Молотову в ЦК партии записку с категорическим мнением, что «§§ 4 и 5…вредны».[137]137
  Там же. С. 243.


[Закрыть] В ответ он получил постановление Оргбюро ЦК РКП(б) от 11 ноября об утверждении циркуляра и письмо В. М. Молотова, в котором говорилось, что циркуляр изменен и вопрос можно считать решенным. 19 ноября 1921 г. В. И. Ленин написал вторую записку, считая, что «вообще неправильно такие вопросы решать на Оргбюро: это чисто политический, всецело политический вопрос. И решать его надо иначе».[138]138
  Там же.


[Закрыть] В. И. Ленин настаивал на отмене § 4 циркуляра и усилении судебной ответственности коммунистов и на том, чтобы «суждения» парткома допустить только с направлением в центр и с проверкой ЦКК (Центральной контрольной комиссии).[139]139
  Там же.


[Закрыть]

Вопрос о взаимоотношении судебно-следственных и чекистских органов с парткомами обсуждался на заседании Политбюро ЦК РКП(б) в присутствии В. И. Ленина 24 ноября. Политбюро поручило Д. И. Курскому в недельный срок пересмотреть циркуляр, предусмотрев в нем положение о том, что, в случае привлечения к суду коммунистов по общим уголовным делам, необходимо устранить всякую возможность «использования положения господствующей партии для ослабления ответственности». В начале 1922 г. ЦК РКП(б) опубликовал циркуляр «О взаимоотношении парткомов с судебно-следственными комиссиями», подчеркнувший безусловную необходимость усиления ответственности членов партии в случае совершения ими проступков, подлежащих ведению гражданского суда или ревтрибунала.[140]140
  См.: Справочник партийного работника. 1922. Вып. 2. С. 177.


[Закрыть]

Вместе с тем, принятие циркуляра не означало его немедленное выполнение. 20 февраля 1922 г. В. И. Ленин пишет наркому юстиции Д. И. Курскому строго конфиденциальное письмо, в котором напоминает, что при НЭПе «боевая роль» принадлежит теперь НКЮ, «чего никак не хочет понять его руководство». В. И. Ленин обращал внимание наркома на слабую борьбу со злоупотреблениями НЭПманов, на отсутствие громких показательных процессов против них. В письме он потребовал применения «тройной кары» коммунистам, уличенным в злоупотреблениях, «против кары беспартийных» и предложил оценивать работу каждого члена коллегии НКЮ, каждого сотрудника этого ведомства по послужному списку, «скольких коммунистов ты закатал в тюрьму втрое строже, чем беспартийных, за те же проступки?».[141]141
  Там же. Пор. 7. Л. 7


[Закрыть]

Из 6548 человек, арестованных в 1 полугодии 1922 г. органами ГПУ за преступления по должности, 829 были членами РКП(б). Из них было осуждено 13 человек (1,5 % от арестованных коммунистов): к расстрелу – 1, выслано – 5, в концлагерь – 7. Освобождено – 309. Перечислено за другими органами дознания и следствия – 391 человек. Осталось по не завершенным делам под следствием 116 коммунистов.[142]142
  Звягинцев А. Г., Орлов Ю. Г. Распятые революцией: Российские и советские прокуроры. XX век. 1922–1936 гг. М., 1998. С. 30–31.


[Закрыть]

Всего же за 1922 г. органами ВЧК – ГПУ за преступления по должности было арестовано 20750 человек. Более полная информация об арестованных органами безопасности отсутствует.

За 1 полугодие 1923 г. за местными органами безопасности арестованными за преступления по должности состояло 811 коммунистов. Из них было осуждено: 8 коммунистов (0,9 % от арестованных коммунистов): к расстрелу – 2, в концлагерь – 6. Освобождено – 297, перечислено за другими органами – 425. Осталось по не завершенным делам – 81 коммунист.[143]143
  ЦА ФСБ России. Ф. 8 ос. Оп. 1. Пор. 4. Л. 14.


[Закрыть] Информация по арестам за должностные преступления среди коммунистов за 2 полугодие 1923 г. отсутствует.

Коррупция в партийных и государственных органах власти обладала двойным негативным эффектом. Во-первых, она разлагала и разрушала молодую систему государственной службы изнутри, создавая тем самым угрозу государственной и экономической безопасности страны. И во-вторых, влекла за собой общесоциальные последствия, которые подрывали правосознание всех слоев населения, насаждали аморальность, забвение интересов страны и государственной службы.

Весной 1922 г. на XI съезде РКП(б) был поднят вопрос: «Может ли коммунист давать взятку?» ЦК РКП(б) упрекали за то, что он не дал по этому поводу разъяснений. А. А. Сольц в ответ заявил: «Если какого-нибудь товарища смущает – можно ли в данном случае дать взятку или нет, он должен пойти в организацию и спросить – как ему поступить в данном случае, и вообще, взятку-то дай и устрой так, чтобы тот, который получил взятку, получил бы соответствующее возмездие. Потому что, если хлеб надо привезти, то нужно сделать, чтобы он был привезен. Это вопрос целесообразности».[144]144
  Одиннадцатый съезд РКП(б): Стеногр. отчет. М., 1961. С. 202, 206.


[Закрыть]

Несмотря на строгие указания руководителя государства и разъяснения съезда, члены партии продолжали обращаться в органы безопасности с просьбами об освобождении арестованных из под стражи.[145]145
  15 февраля 1923 г. в газете Правда № 34 был опубликован циркуляр ЦКК РКП(б), в котором вновь подтверждался запрет коммунистам на ходатайства и поручительства за разного рода правонарушителей в судебно-карательные органы без разрешения партийных комитетов. На основании этого 7 марта 1923 г. был подписан приказ ГПУ № 94, в котором чекистам предписывалось «все заявления членов РКП о поручительстве, в случае отсутствия на них визы парткомов оставлять без удовлетворения, а сами заявления направлять в соответствующие парторганизации для наложения на этих членов партвзысканий». (См.: ЦА ФСБ России. Ф. 66. Оп. 1. Пор. 117. Л. 22.).


[Закрыть] Характерна на это реакция секретаря ЦК РКП(б) И. В. Сталина, который 23 августа 1922 г. обратился с письмом к Ф. Э. Дзержинскому (копия письма в ГПУ И. С. Уншлихту) с требованием отказать в просьбе видным партийным функционерам Л. Б. Красину, А. С. Енукидзе, А. П. Серебровскому об освобождении под поручительство арестованного за спекуляцию и взяточничество инженера Багдатьяна. «…Считаю своим долгом заявить, что было бы непоправимой ошибкой, если бы ГПУ уважил просьбу… товарищей и освободил инженера Багдатьяна».[146]146
  АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Пор. 187. Л. 6.


[Закрыть]

Несмотря на предпринимаемые меры по ограничению деятельности «касты неприкасаемых», происходило дальнейшее разложение отдельных членов РКП(б) и ответственных работников государственных организаций и предприятий. Ф. Э. Дзержинский в записке ЭКУ ГПУ от 28 марта 1923 г. писал, что «дух спекуляции уже перебросился в государственные и кооперативные учреждения и втягивает в себя все большее количество лиц, вплоть до коммунистов»

В это же время губернские партийные организации брали взятки от крепких хозяев в форме займов. Почти все губкомы РКП(б) были должниками кооперативов, которыми владели крепкие крестьяне. Эту зависимость партийного аппарата от производящей части села И. В. Сталин назвал «кулацко-партийной смычкой». Корыстолюбие советских чиновников разъедало новый строй изнутри.

Таким образом, можно сделать вывод, что вследствие коррупционных отношений, сформировавшихся в экономической, политической и социальной сферах жизни общества, в стране сложилась и динамично развивалась каста неприкасаемых. Используя свои властные полномочия, личный авторитет в РКП(б) и государстве, связи с представителями иностранного капитала, отечественными предпринимателями и богатый профессиональный опыт дореволюционных специалистов, участники касты получали большие возможности для подготовки и принятия коррупционных решений, направленных на достижение личной или корпоративной выгоды, других благ, а также для закрепления в законодательстве и партийных директивах системы своих привилегий и процессуальных иммунитетов.

Противоправные проявления выражались в различных формах, от нарушения служебной этики, малозначительных правонарушений, оказания «безобидных» услуг предпринимателям до вступления в противоправную связь с преступными элементами, вымогательства материальных средств и активного участия в предпринимательской деятельности с использованием служебного положения.

Укрепление Советской власти требовало дальнейшего совершенствования советского законодательства, карательной и исправительно-трудовой политики государства. Для решения этих вопросов при ЦКК была создана комиссия из представителей ЦК партии, ЦКК, ОГПУ, НКЮ, НКВД, ВЦСПС и др. Комиссия подготовила конкретные предложения о новом курсе карательной политики, которые 13 февраля 1924 г. были утверждены Президиумом ЦКК и коллегией НКРКИ.

Основное направление государственной карательной политики на новом этапе заключалось: в уменьшении степени репрессий по отношению к лицам, имеющим социальное происхождение из рабочих или трудового крестьянства; в установлении стабильного судебного приговоpa; в приближении наказания к моменту совершения преступления; в экономии государственных средств при выполнении задач по борьбе с преступностью; в улучшении воспитательной работы среди молодежи; в усилении репрессий к классовым врагам и рецидивистам.

В результате этого среди некоторых советских юристов получила распространение «теория классового подхода к преступнику»,[147]147
  В первоначальной редакции «Основные Начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик» 1924 г. давали «индивидуалистическое выражение принципу классового правосудия: согласно пункта б) ст. ст. 31 и 32 более строгая мера социальной защиты назначалась, если преступление совершено лицом, в той или иной мере связанным с принадлежностью в прошлом или настоящем к классу лиц, эксплуатирующих чужой труд», и более мягкая, если преступление совершено «рабочим или трудовым крестьянином». Постановлением от 25.02.27 г. Союзный ЦИК исключил эти указания; «тем самым идея классового правосудия получает ныне в советском законодательстве надлежащее выражение, как идея социальная, направленная не к защите лица, а к защите класса целиком». См.: Трайкин А. Десять лет советского уголовного законодательства. (Итоги и перспективы) // Право и жизнь. 1927. № 8/9. С. 41–42.


[Закрыть] вследствие которой имелись факты освобождения судами от наказания взяточников, мошенников и других преступников лишь на том основании, что они пролетарского происхождения. Это привело к расширению социальной базы участников касты неприкасаемых и закреплению уже не только в партийных директивах, но и в законодательстве системы их процессуальных иммунитетов.

В связи с изменением в стране карательной политики на долгие годы официальная правовая доктрина стала заключаться в том, что социалистическое общество не порождает преступлений, что причины преступности, и особенно взяточничества, надо искать в пережитках прошлого, в сознании людей и в наличии капиталистического окружения. В результате этого в открытой печати и специальной литературе высказывалась точка зрения, что «в результате энергичной борьбы… в 1922-23 гг…взяточничество стало… все более сокращаться»,[148]148
  Эстрин А. Взятка//Большая советская энциклопедия. Т. 10. М., 1928. С. 640; Громов В. и Лаговиер Н. Расследование хозяйственных и должностных преступлений: Практ. пос. для органов дознания и следствия. М., 1928. С. 15.


[Закрыть] и «к концу 1923 г. со взяточничеством как массовым явлением было в основном покончено».[149]149
  Дорошенко И. А. Указ. соч. С. 137.


[Закрыть] Обосновывая это, известный отечественный ученый в области борьбы с этим явлением А. Я. Эстрин в своей статье о взяточничестве отмечал снижение количества этого вида преступности; «если в первой половине 1924 г. из каждых 100 осужденных за должностные преступления осужденных за взяточничество было 40,6, то в 1-й половине 1926 г. их было всего 10,8 или в абсолютных цифрах – 5 т. ч.».[150]150
  Эстрин А. Там же.


[Закрыть]

Между тем анализ архивных материалов свидетельствуют, что политика «двойных стандартов» в принятии решений на стадиях предъявления обвинения или вынесения приговора за взяточничество привела к тому, что в 1926 г. эти преступления вновь стали носить систематический и массовый характер.[151]151
  ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 4. Пор. 32. Л. 5–6.


[Закрыть] Статистические данные за весь период НЭПа свидетельствуют об увеличении из года в год количества таких преступлений.

Вопрос о классовом подходе при назначении уголовной ответственности к этому времени имел свою историю. Так, после революции 1917 г. делались попытки придать советской преступности однозначно классовый характер (исключить из числа преступников рабочих и красноармейцев), но объективная статистика их отвергла. Например, в 1922 г. среди всех осужденных в стране крестьяне составляли 45 %, рабочие – 14 %, служащие – 13 %, красноармейцы – 9 %, командный состав – 0,5 %. Так как на 1 % выходило до 10 тыс. человек, то сравнительно легко представить абсолютные цифры.[152]152
  Золин П. М. Преступность в стране в 1909–1928 г.г. сравнительная статистика // Советское государство и право. 1991. № 5. С. 118.


[Закрыть]

Критикуя эту «теорию», В. Р. Менжинский в письме в Президиум ЦКК РКП(б) 17 февраля 1924 г. писал: «Когда у власти стоит пролетарская партия, когда беспартийные рабочие занимают многие ответственные должности, сам факт возможности применения условного осуждения к взяточникам, мошенникам, шпионам и прочим только потому, что они пролетарского происхождения, должен восстановить против пролетарской диктатуры всю мелкую буржуазию и крестьянство и тем более сознательных рабочих…». И далее: «Совершенно невозможно, с одной стороны, вести борьбу с излишествами, а с другой – создавать перестраховку от наказания для изобличенных преступников из правящего класса…».[153]153
  О Вячеславе Менжинском: Воспоминания, очерки, статьи. М., 1985. С. 163–164.


[Закрыть]

Точку зрения В. Р. Менжинского в еще более категорической форме поддержал Ф. Э. Дзержинский. В своем письме в ЦКК РКП(б) о карательной политике советского государства от 17 февраля 1924 г. он писал: «Я в корне не могу согласиться с предложениями по карательной политике… Основная мысль их – это льготы и послабления лицам пролетарского происхождения за преступления и смягчения карательной политики… Такая карательная политика в настоящее время будет иметь своим следствием увеличение преступлений, увеличение числа преступников, разложение рабочих и отвлечение государственной мысли в этой области по неправильному направлению. Преступления мы изжить сможем исключительно, только поднимая общее благосостояние, преодолевая разруху, развивая производство, увеличивая зарплату, удешевляя производство, увеличивая производительность, поднимая и усиливая чувство общественности и ответственности. Если мы желаем победить, мы должны быть жестоки и к себе и к другим». И далее: «То, что преступно, должно преследоваться самым решительным образом, методами, уменьшающими данный вид преступности. Никакого классового признака самого преступника не должно быть…».[154]154
  Ф. Э. Дзержинский – председатель ВЧК – ОГПУ… С. 417–418.


[Закрыть] В связи с изменившейся после смерти В. И. Ленина расстановкой сил в руководстве РКП(б) по вопросу о борьбе с преступностью и месту в этой борьбе органов безопасности Ф. Э. Дзержинский оказался в сложном положении. С одной стороны, он, как сторонник жесткой карательной политики государства по отношению к преступности, желал ее продолжения и даже усиления, но с другой стороны, как член партии, он должен был руководствоваться Уставом РКП(б) и поддерживать общую «линию партии». 24 декабря 1924 г. в письме к В. Р. Менжинскому о совершенствовании деятельности ОГПУ/ш писал: «Такие настроения в руководящих кругах ЦК нам необходимо учесть и призадуматься. Было бы величайшей ошибкой… если бы партия по принципиальному вопросу о ГПУ сдала бы и дала бы «весну» обывателям: как линию, как политику, как декларацию… Для противодействия таким настроениям нам необходимо пересмотреть нашу практику, наши методы… Это значит мы (ГПУ) должны, может быть, стать… скромнее, прибегать к обыскам и арестам… с более доказательными данными; некоторые категории арестов (НЭПманство, преступления по должностям) ограничить и производить под нажимом или при условии организации за нас общественного партийного мнения; больше информировать МК (местные комитеты партии. – Авт.) о всех делах, втягивая плотнее парторганизацию в эти дела…».[155]155
  Там же. С. 436.


[Закрыть]

В связи с изменением в стране «общеполитической и хозяйственной конъюнктуры» и с учетом «принципа целесообразности» изменился и подход по вопросу об ударных процессах и показательных кампаниях. В докладе о работе Уголовно-кассационной коллегии Верховного Суда РСФСР (далее – УКК) за 1925 г. проведение кампаний по борьбе со взяточничеством было подвергнуто резкой критике. «…Опыт кампании по судебной линии по борьбе со взяточничеством… привел УКК к твердому убеждению в том, что от этого способа ведения борьбы следует отказаться, так как он в конечном счете приносит больше вреда, чем пользы…Требование быстроты окончания производства по такого рода делам часто ведет к крайней неряшливости и неполноте следствия, а требование усиления мер социальной защиты зачастую приводит к полному извращению принципов уголовной политики. За совершенно ничтожные… действия, в некоторых случаях даже не требующие применения уголовно-судебного воздействия, очень часто судами назначались меры социальной защиты, крайне тяжелые только потому, что проводилась кампания по борьбе с этим родом преступлений… Кампании создавали ненормальные условия работы судебных и следственных органов и приводили к целому ряду извращений по существу правильной директивы… и в будущем надлежит… не связывать правосознание судей какими бы то ни было категорическими предложениями».[156]156
  Вроблевский А. Б., Утевский Б. С. Уголовный кодекс: Комментарий. М., 1928. С. 44–45.


[Закрыть]

В развитие этого показательные процессы были подвергнуты осуждению и на XV партийном съезде (декабрь 1927 г.). А. А. Сольц, выступая перед элитой партии, скажет: «опытом доказано, что самое неправосудное дело, это – показательный процесс, потому что суд должен что-то показать, и когда там не имеется преступления, он находится в довольно в неудобном положении: он должен показать, а показать-то нечего. И потому показательных процессов вообще нужно избегать, не нужны они».[157]157
  Там же. С. 45.


[Закрыть]

Ослабление внимания власти к вопросу борьбы с коррупцией и либерализация уголовного законодательства в отношении лиц, имеющих пролетарское происхождение, привели к тому, что в 1926 г. она вновь стала «приобретать массовый характер». В докладной записке начальника ЭКУ ОГПУ руководству ведомства по вопросу о борьбе со взяточничеством от 12 июля 1926 г. отмечалось: «Почти во всех крупных следственных делах… ОГПУ мы сталкиваемся с систематическим взяточничеством… Тем не менее борьбе со взяточничеством за последнее время не уделяют должного внимания… В данный момент, по мнению ОГПУ, необходимо приковать общественно-политическое внимание Союза к делу борьбы со взяточничеством и мобилизовать для этого усилия всего госаппарата. Поэтому ОГПУ считает необходимым помимо той работы, какую проделывает аппарат ОГПУ в данной отрасли, поставить перед соответствующими партийными организациями вопрос о необходимости широко развернуть работу по борьбе со взяточничеством…».[158]158
  ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 4. Пор. 32. Л. 5–6.


[Закрыть]

Изучение архивных документов за 1927 г. позволяет сделать вывод, что весной этого года к касте неприкасаемых добавились еще две категории лиц, ведение следствия по которым было также ограничено ведомственными нормативными актами. Это были ответственные работники государственных трестов республиканского или союзного значения, а также иностранцы, в особенности служащие иностранных концессий в СССР.

Так, в директивном письме ЭКУ ОГПУ от 1 апреля 1927 г. № 55/ЭКУ особо подчеркивалось, что привлечение к уголовной ответственности в качестве обвиняемых за должностные преступления ответственных работников трестов республиканского или союзного значения даже при наличии в материалах дела «сведений об их уголовных деяниях», подтвержденные «материалами агентурного порядка (копиями документов, сделок, оценок и т. п.)», должно было быть обязательно согласовано с ЭКУ ОГПУ.[159]159
  Там же. Ф. 66. Оп. 1. Пор. 172. Л. 290–297.


[Закрыть]

В результате крайнего обострения отношений с Англией и опасности создания антисоветской группировки с целью срыва дипломатических отношений с СССР 5 апреля 1927 г. приказом ОГПУ № 68/24 были запрещены «без особой нужды» аресты иностранцев по экономическим делам. Приказывалось: «Чаще практиковать привлечение к следствию без ареста, ограничиваясь подпиской о невыезде с последующей высылкой иностранных подданных из пределов СССР через Особое Совещание ОГПУ. Все разработки по экономическим контрабандным делам иностранных миссий и отдельных иностранцев… все необходимые аресты… по этим делам, обыски, выемки, подписка о невыезде и проч., а также вербовку иностранных подданных… согласовывать в Центре с КРО ОГПУ и на местах с КРО П. П. (с обязательным утверждением П. П.)…».[160]160
  Там же. Пор. 165. Т. 1. Л. 307–308.


[Закрыть]

Эти циркуляры существенно изменили в ОГПУ и его органах на местах практику привлечения к ответственности за должностные преступления лиц из числа сотрудников администрации и служащих государственных предприятий и учреждений, а также работников иностранных концессий. Так, на государственных предприятиях добывающей и обрабатывающей промышленности в 1927 г. по сравнению с 1926 г. количество обвиняемых во взяточничестве снизилось на 30,5 %, на транспорте – на 47,1 %, а на концессионных предприятиях добывающей и обрабатывающей промышленности оно сократилось в 8 раз.

Обращает на себя внимание, что при продолжающемся в 1926–1927 гг. общем росте количества обвиняемых во взяточничестве в государственном секторе экономики происходило уменьшение предъявлений обвинений представителям вышеуказанной категории работников. На предприятиях добывающей и обрабатывающей промышленности оно составило 40,7 %, а на транспорте – 20,4 %.[161]161
  Там же. Ф. 8. Оп. 1. Пор. 24. Л. 16; Пор. 29. Л. 34.


[Закрыть]

Увеличение же общего количества обвиняемых, как правило, происходило за счет предъявления обвинений работникам частного сектора экономики и кооперации. Рост количества обвиняемых во взяточничестве среди работников частных предприятий и торговых организаций составил 44,3 %, кооперации – 32,7 %.[162]162
  Там же. Пор. 24. Л. 16; Пор. 29. Л. 34.


[Закрыть]

Таким образом можно утверждать, что, во-первых, в 1927 г. вследствие осложнения международных отношений между СССР и капиталистическими государствами в стране создалась ситуация, при которой значительной части коррупционеров и корруптеров удалось избежать уголовной ответственности за взяточничество, и, во-вторых, на развитие коррупции влияют не только внутригосударственные факторы, но и внешнеполитические.

Субъекты коррупционных отношений.

Среди факторов, оптимизирующих процесс борьбы с коррупцией, особенно большое значение имеет выбор научно-обоснованного подхода к проблеме определения субъектов коррупционных отношений (далее – субъекты коррупции). Традиционно считается, что основным субъектом коррупции является должностное лицо. Однако к числу не менее значимых субъектов коррупции относятся физические и юридические лица, которые способствуют коррупции в форме соучастия. Их деятельность имеет организованный и конспиративный характер двух или более лиц с распределением по ролям на исполнителей, организаторов, подстрекателей и пособников.

Анализ специальной литературы указывает, что под коррупционной деятельностью субъектов коррупции авторы понимают деятельность, направленную на получение различных материальных и (или) нематериальных благ и льгот в личных или групповых интересах. Отмечается внешняя тождественность корыстных мотивов осуществления их деятельности. Однако при этом указывается на наличие внутреннего расхождения в целях и задачах, которые ставят перед собой субъекты коррупции. У коррупционера мотивом совершения правонарушения является прямое личное обогащение, у коррумпатора и корруптера – обеспечение этой деятельности, которая приносит личное (корпоративное) обогащение или иные блага.[163]163
  См.: www.marine.ru


[Закрыть]

При этом она рассматривается в одном случае как «противоправная», «не предусмотренная законом», «преступная»[164]164
  Темнов Е. И. Указ. соч. С. 14.


[Закрыть] или как «комплекс правонарушении… выражающийся в любом незаконном или противоречащим конституционным основам способе присвоения материальных благ, преимуществ…».[165]165
  Зубаков В. П., Клипачев А. Д. Проблемы уголовно-правовой и уголовно-процессуальной политики России в сфере борьбы с организованной преступностью // Преступность и правовое регулирование борьбы с ней. М, 1996. С. 265.


[Закрыть] Другая часть авторов, которая поддерживается и нами, считает, что деятельность субъектов коррупции не обязательно должна носить преступный характер. Так, например, авторы Большого энциклопедического словаря придерживаются мнения, что коррупция, «как правило, сопровождается нарушением законности»,[166]166
  БЭС. М, 1994. С. 634.


[Закрыть] другими словами, они не отрицают возможности случаев, когда субъект коррупции не попадает ни под один из видов юридической ответственности. Профессор Л. И. Гуров, придерживаясь той же точки зрения, считает, что эта деятельность основана не только на противоправных, но и «на иных сделках должностных лиц».[167]167
  См.: Зорин Г. Л., Танкевич О. В. Понятие и основные признаки транснациональной преступности. Гродно, 1997. С. 31.


[Закрыть]

Для того чтобы разобраться, кого именно законодатель подразумевает под коррупционером, необходимо проанализировать понятия. Условно все эти определения можно разделить на несколько групп.

1-я группа – это только лица, являющиеся государственными служащими, и (или) государственными должностными лицами.

Авторы определяют их по разному. В одном случае они рассматривают этот вопрос достаточно узко. В их понимании это только «должностное лицо государственного аппарата».[168]168
  Панченко П. Н. Уголовно-правовая характеристика коррупции // Актуальные проблемы борьбы с коррупцией и организованной преступностью в сфере экономики. М., 1995.С. 138–139.


[Закрыть] Существуют и широкие толкования определения этого субъекта коррупции. В частности, под этим понимаются «чиновники».[169]169
  Темнов Е. И. Указ. соч. С. 14.


[Закрыть]

Правовое закрепление такого подхода в определении субъекта, по-видимому, исходит из международного определения правонарушения коррупции, данное в комментарии к ст. 7 принятого 17 декабря 1979 г. ООН «Кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка», в котором под субъектом коррупции понимаются «должностные лица по поддержанию правопорядка». Однако, по мнению П. Г. Пономарева, это международно-правовое определение коррупции нельзя отнести к разряду универсальных, потому что, во-первых, из всего многообразия подверженных коррупции публичных лиц здесь имеются в виду лишь должностные лица по поддержанию правопорядка, во-вторых, в определении отсутствует целая группа субъектов коррупции, без которых она вообще не может состояться, т. е. лицо подкупаемое и лицо подкупающее.[170]170
  См.: Пономарев П. Г. Уголовно-правовые проблемы противостояния коррупции. М., 1994. С. 11.


[Закрыть]

2-я группа – это лица, являющиеся служащими как государственного аппарата, в том числе и должностными лицами, так и лицами, которые замещают должности в иных организациях, т. е. негосударственных. Организации негосударственные более многочисленны – муниципальные организации, политические партии, объединения граждан и т. д. Все они выполняют свои специальные задачи и функции, руководствуясь законами и другими актами, действуя в рамках своих уставов, подчиняясь государственному регулированию лишь в части соответствия их деятельности закону. Государство не ставит перед ними задач повседневного выполнения государственных полномочий.

Большинство авторов этой группы под субъектом коррупции предлагают понимать всех должностных лиц без учета форм собственности[171]171
  Дементьев А. С. Борьба с коррупцией и организованной преступностью в сфере экономики: оперативная обстановка, перспективы // Актуальные проблемы борьбы с коррупцией и организованной преступностью в сфере экономики. Вып. 1. М., 1995. С. 35; Чинчиков А. А., Чинчиков А. М. Некоторые аспекты социологии организованной преступности // Актуальные проблемы теории и практики борьбы с организованной преступностью в России М., 1994. С. 185.; Зорин Г. А., Танкевич О. В. Указ. соч. С. 31.; БЭС. М., 1994. С. 634.


[Закрыть] Другие добавляют к должностным лицам государственных чиновников, политических и общественных деятелей.[172]172
  Словарь иностранных слов. М., 1989. С. 263.; Краткий словарь современных понятий и терминов. М., 1995. С. 209–210.; Бусленко Н. И. Юридический словарь-справочник. Ростов-на-Дону., 1996. С. 118.


[Закрыть]

Следующая часть ученых считает субъектом коррупции «лиц, находящихся на государственной и общественной службе»[173]173
  См.: Овчинский В. С, Овчинский С. С. Борьба с мафией в России: Пособие в вопросах и ответах для сотрудников органов внутренних дел. М., 1993. С. 9.; Морозков С. А. Коррупция: формы проявления. М., 1994. С. 109.


[Закрыть] либо «на государственной или иной службе»,[174]174
  Криминальная ситуация в России и ее изменения. М., 1996. С. 33.


[Закрыть] а также «различные категории служащих». Авторы, рассматривающие коррупцию в экономической сфере, понимают под субъектом «чиновников госаппарата и руководителей фирм, оформляющих сделки».[175]175
  Лозовский Л. Ш., Райзберг Б. А., Ратновский А. А. Универсальный бизнес-словарь. М., 1997. С. 38.


[Закрыть]