Текст книги "ВЧК-ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики (1921-1928 гг.)"

Автор книги: Алексей Епихин

Соавторы: Олег Мозохин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Наряду с этим в целях снижения распространенности коррупции среди государственных служащих стало больше внимания уделяться вопросам разработки и внедрения в практику превентивных антикоррупционных положений на основе гражданского, трудового, административного законодательства. Дополнение системы предупреждения коррупции правом государственных органов на вмешательство в сделки между любыми субъектами гражданско-правовых отношений, установление контроля за доходами государственных служащих и введение целого ряда антикоррупционных ограничений, направленных на предупреждение правонарушений, создающих условия для коррупции, и многое другое являлись действенной превентивной антикоррупционной мерой.

Такое организационное решение позволило органам безопасности совместно с другими государственными и партийными органами в основном решить задачи по реформированию системы, выработке государственных антикоррупционных мер законодательного, контрольно-ревизионного, репрессивного, организационного и общего характера и реализации их через специально созданный на всех уровнях власти межведомственный антикоррупционный механизм.

В короткие сроки удалось добиться заметных результатов по минимизации коррупции в экономической сфере. Но даже названные чрезвычайные меры не привели к искоренению коррупции. Она видоизменилась и продолжала существовать. Деятельность Комиссии СТО явилась разовой кампанией по борьбе с коррупцией, не имеющей логического продолжения в исследуемый период. Власти не хватило политической воли на проведение планомерной и последовательной государственной политики по борьбе с ней. Были ликвидированы Комиссия СТО и ведомственные комиссии, а также изменены задачи ЭКУ, которые были направлены на сворачивание борьбы с коррупцией и на выявление отдельных юридических и физических лиц, «противодействующих социалистическому накоплению», т. е. препятствующих развитию народного хозяйства, а также задача по «наблюдению за накоплением и применением частного иностранного капитала». При этом ЭКУ предписывалось предоставлять руководителям хозяйственных органов «широчайшую возможность» использовать полученные оперативные материалы о преступной деятельности обвиняемых для проведения «предупредительных мер в административном порядке».

Начиная с 1924 г. основное направление государственной карательной политики стало заключаться в укреплении законности; уменьшении степени репрессий по отношению к лицам по социальному происхождению из рабочих или трудового крестьянства; в экономии государственных средств при выполнении задач по борьбе с преступностью; в улучшении воспитательной работы среди молодежи; в усилении репрессий в отношении к классовым врагам и рецидивистам.

В этот период среди некоторых советских юристов получила распространение «теория классового подхода к преступнику», следствием которой явились факты освобождения судами от наказания взяточников, мошенников и других преступников лишь на том основании, что они пролетарского происхождения. Это привело к расширению социальной базы участников «касты неприкасаемых» и закреплению системы их процессуальных иммунитетов не только в партийных директивах, но и в законодательстве.

В связи с изменением в стране карательной политики на долгие годы содержание официальной правовой доктрины свелось к тому, что социалистическое общество не порождает преступлений, что причины преступности и особенно взяточничества надо искать в пережитках прошлого, в сознании людей и в наличии капиталистического окружения. В открытой печати и специальной литературе высказывалась точка зрения, что «в результате энергичной борьбы… в 1922-23 гг…взяточничество стало… все более сокращаться» и «к концу 1923 г. со взяточничеством как массовым явлением было в основном покончено». Между тем анализ архивных материалов свидетельствует, что политика «двойных стандартов» в принятии решений на стадиях предъявления обвинения или вынесения приговора за взяточничество привела к тому, что в 1926 г. эти преступления вновь стали носить систематический и массовый характер. Статистические данные за весь период НЭП свидетельствуют об увеличении из года в год количества этих преступлений.

1. Политико-экономическая и оперативная обстановка в стране. Организация деятельности ЭКУ ВЧК – ОГПУ по защите экономической безопасности государства

Первая мировая и Гражданская войны нанесли отечественной экономике огромный материальный ущерб. На рубеже 1920–1921 гг. страна вступила в глубокий кризис – как экономический, так и политический. По подсчетам советских ученых, материальные потери оценивались в 50 млрд. золотых рублей.[2]2
  См.: Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистические исследования. М., 1993. С. 10.


[Закрыть] Разорвались жизненно важные, налаженные десятилетиями, производственные контакты. За годы войн многие угольные шахты и рудники были взорваны или затоплены, большое количество заводов и фабрик разрушено, а уцелевшие – не работали из-за отсутствия топлива и сырья. В исключительно тяжелом положении находился транспорт и сельское хозяйство. Объем железнодорожных перевозок составлял всего лишь около 10 %, а посевные площади в 1921 г. сократились на 30 % от довоенного уровня.[3]3
  См.: Высоцкий В. К., Тараяов А. С, Терехин К. П. Тыл Советской Армии за 40 лет: Крат, попул. очерк. М., 1958. С. 33.


[Закрыть]

За семь лет войны население России сократилось до неполных 137 млн. человек. Из них 4,5 млн. являлось инвалидами войны. Было уничтожено свыше четверти национального богатства. Города обезлюдели. Население Петрограда уменьшилось с 2 млн. до 700 тыс. человек.[4]4
  См.: Народное хозяйство СССР в 1961 г. // Стат. ежегод. М., 1962. С. 7.


[Закрыть] Интенсивно шел процесс деклассирования пролетариата.

Крестьянство было недовольно системой продразверстки, которая не позволяла им наладить нормальное ведение хозяйства. Начались крестьянские восстания. Самый серьезный мятеж разразился в Тамбовской губернии, начался летом 1920 г. и длился весь следующий год.

Социальная сфера была не развита. Население нуждалось в продовольствии, одежде, обуви, топливе, жилье. Закрытие заводов и сокращение хлебного пайка повлекли за собой забастовки в Москве и Петрограде. Планы по продразверстке не выполнялись. Бандитизм охватил почти все губернии.

За падением промышленного производства последовал распад государственной системы распределения товаров по твердым ценам, приведший к быстрому росту преступлений против личности и имущества, незаконной частной торговле, спекуляциям на «черном рынке» государственными запасами товаров, похищенных со складов советских предприятий и организаций, что напрямую влекло за собой взяточничество, подлоги и другие должностные преступления.

Все это подрывало экономическую основу нового строя, наносило огромный ущерб интересам народного хозяйства, разлагало учетно-распределительный и снабженческо-сбытовой аппарат, дискредитировало органы государственной власти и мешало восстановлению нормальной хозяйственной жизни.

Вся совокупность кризиса выплеснулась в Кронштадтском восстании. Это было кульминацией длительной драмы. Восстание началось 1 марта 1921 г. в связи с забастовками в Петрограде под лозунгами «Власть Советам, а не партиям!», «Долой правую и левую контрреволюцию!» Главной его мишенью были большевики, которым предлагалось отказаться от власти. В ночь с 16 на 17 марта восстание было подавлено. Ленин охарактеризовал его как «самый большой внутренний политический кризис Советской России».[5]5
  Ленин В. И. ПСС. Т. 45. С. 282.


[Закрыть]

Необходимо было срочно найти выход из создавшегося экономического кризиса, так как в противном случае партия большевиков не смогла бы удержаться у власти.

В связи с этим на X съезде ВКП(б), проходившем в марте 1921 г., было принято решение о проведении новой экономической политики в стране. Это был первый опыт по созданию регулируемой рыночной экономики, хотя идея была не нова: в качестве экономической программы ранее она выдвигалась оппозиционными партиями.

Первоначально предполагалось организовать прямой обмен продуктов промышленности на продукты сельского хозяйства (т. е. прямой товарообмен), а куплю-продажу излишков продуктов сельского хозяйства и кустарной промышленности допустить применительно к частному сектору и только в рамках местного хозяйственного оборота, что было законодательно закреплено в Декрете Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (далее – ВЦИК) от 21 марта 1921 г. «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом» и в других декретах, последовавших за ним.

Однако уже в конце весны 1921 г. в политике проведения экономической реформы произошли существенные изменения методов хозяйствования, которые стали строиться с учетом необходимости использования товарно-денежных отношений. Первостепенное значение стали приобретать такие экономические категории, как хозрасчет, цена, прибыль, кредит и т. д.

Для подъема экономики допускалось развитие частной торговли и рыночных отношений между городом и деревней. Начался процесс денационализации мелких промышленных предприятий, их аренды, организовывались концессии и т. д. В то же время партийно-государственный аппарат стремился сохранить и укрепить свои позиции в управлении оставшейся в его ведении частью хозяйства, т. е. «командными высотами» в базовых отраслях промышленности. В сфере управления промышленным производством это выразилось в линии на подчинение партийному руководству профсоюзов.[6]6
  Бысшрова И. В. Государство и экономика в 1920-е годы: борьба идей и реальностей // Отечественная история. 1993. № 3. С. 22.


[Закрыть]

Первоначальными шагами НЭПа в промышленности стали два декрета Совнаркома от 17 мая 1921 г, В первом провозглашалось намерение правительства развивать кустарную и мелкую промышленность как в форме частных предприятий, так и в кооперативной форме. Второй декрет отменил несколько предыдущих нормативных актов, ограничивающих свободу действий и полномочия производственных кооперативов, прекратил действие закона от 29 ноября 1920 г., по которому национализации подлежали промышленные предприятия.

На партийной конференции, созванной в мае 1921 г. для разъяснения рабочим партийцам нового курса партии, Ленин настаивал на том, что НЭП принят «всерьез и надолго», в резолюции конференции новая политика признавалась «установленной на долгий, рядом лет измеряемый, период времени».[7]7
  Ленин В. И. ПСС. Т.43. С. 329.


[Закрыть]

В это время В. И. Ленин пересматривает теоретические положения об экономике страны в переходный период.

В политике правящей коммунистической партии проявлялась двойственность в реализации НЭПа. Необходимо было любой ценой создать работоспособную экономику за счет соглашения с крестьянством. Присутствовало постоянное желание начать давно откладываемый переход к социалистическому порядку, который мог быть осуществлен только в результате радикальной трансформации крестьянской экономики.[8]8
  Карр Э. История Советской России. М., 1990. С. 617.


[Закрыть]

Целью НЭПа было покончить с остатками уравнительных тенденций революционного периода. Партия признавала право крестьянина относиться к своему земельному наделу как к своей собственности, расширять его, обрабатывать с помощью наемного труда или сдавать в аренду другим. Что касается обязанностей перед государством, то он выполнял их в качестве налогоплательщика. В свою очередь, государство предлагало ему (впервые после революции) гарантию пользования с целью обработки своего участка земли и сбора урожая для своего собственного и всеобщего благосостояния.

Земельный кодекс, принятый в декабре 1922 г., определял характер сельской России НЭПовского периода, причем это были годы почти непрекращающегося противоборства по фундаментальному вопросу о взаимоотношениях между крестьянским сельским хозяйством и крупномасштабной промышленностью в советской экономике.

Переход к НЭПу и восстановление народного хозяйства был невозможен без укрепления денежной системы. Свободный товарооборот предполагал развитие денежного обращения, что заставило государство вернуться на путь налогооблажения с целью изъятия денег и сокращения их выпуска. Такие гарантии были установлены Декретом СНК от 30 июня 1921 г. «Об отмене ограничений денежного обращения и мерах к развитию вкладной и переводной операций».

Отмена ограничений товарообменных операций рамками местного оборота и переход к товарно-денежным отношениям были закреплены в Постановлении Президиума Высшего Совета Народного Хозяйства (далее – ВСНХ) от 11 июля 1921 г. В этом же постановлении ставился вопрос о переводе государственной промышленности на хозрасчет и даже о предоставлении государственным предприятиям права прямого выхода на рынок.

Эти предложения ВСНХ получили впоследствии свое отражение в «Наказе Совета Народных Комиссаров о проведении в жизнь начал новой экономической политики» от 9 августа 1921 г. Наказ провозгласил переход государственной промышленности «на начала точного хозяйственного расчета» и распространение товарно-денежных отношений на государственный сектор. Одновременно устанавливался принцип: государство «никаких хозяйственных услуг никому даром оказывать не может».

Указанный декрет явился первым значительным законодательным актом периода НЭПа, касающимся крупной промышленности. Он рассматривал кустарную мелкую промышленность как подсобную к крупной промышленности. В декрете была сделана попытка провести систематическую классификацию предприятий. Выведение крупной промышленности из-под прямого государственного управления и ее независимые операции на коммерческих началах хорошо дополняли тактику стимулирования в отношении всех форм мелкой промышленности.

Переход к НЭПу, пусть медленно, но укреплял позиции большевиков. Одним из первых результатов его было постепенное затухание мятежей, вспыхнувших годом раньше. Побуждая крестьян, получивших право свободно распоряжаться частью собственной продукции, вернуться к земле, новая экономическая политика выбила социальную опору из-под бандитизма и крестьянской партизанской войны. К осени 1921 г. была восстановлена частная собственность и разрешались сделки с недвижимостью. Часть муниципализированных домов и квартир была возвращена прежним владельцам, сдана в аренду желающим или приобретена в личную собственность, т. е. у населения появилась возможность вкладывать деньги не только в предприятия и т. п., но и для капитализации денежных средств, полученных от предпринимательства, для приобретения прав на индивидуальное жилье.

На первых порах государство почти не располагало своим торговым аппаратом и необходимым объемом денежных средств для организации государственной торговой системы или потребительской кооперации, а со стороны частников царило глубокое недоверие к НЭПу. Только «мешочники» первыми стали пытаться легально торговать на базарах и железнодорожных станциях. В первой четверти 1922 г. на рынке появились владельцы подпольных складов и уцелевшие от реквизиций и конфискаций периода «военного коммунизма» торговцы. Одновременно с этим частники, несмотря на ограниченность в денежных средствах, смогли выступить в качестве посредников в товарообороте, что было вызвано тем, что государственные хозяйственные органы были вынуждены прибегать к их услугам, чтобы продвинуть товары до потребителей, кредитуя торговцам необходимые средства. Уже в марте 1922 г. Центральный торговый отдел ВСНХ обратился в президиум ВСНХ с докладной запиской о желательности привлечь частный капитал к посредничеству в торговле мануфактурой. Тем самым власть сама создавала условия для частного посредничества, что в обстановке почти полной безконтрольности стимулировало рост коррупции и преступности.

Ко второй половине 1922 г. в стране создаются относительно крупные предприятия. Зарождается оптовая торговля, появляются крупные склады, быстрым темпом развивается довольно крупная торговля в закрытых помещениях. Прибыль оптовых и складных предприятий доходит до 100–150 %. При этом «удельный вес частных контрагентов по оптовой продаже изделий промышленности в октябре 1922 г. составлял 31,4 %, по покупкам сырья для нее и других товаров – 32,4 %».

Чтобы обуздать, ограничить и регулировать рыночную стихию, советское государство использовало различные меры: от законодательного регламентирования частного предпринимательства до финансово-кредитных, налоговых и др. Предпринимательская деятельность НЭПманов регулировалась рядом нормативных актов. Впервые они были обобщены в декрете В ЦИК от 22 мая 1922 г. «Об основных частных имущественных правах, признаваемых РСФСР, охраняемых ее законами и защищаемых судами РСФСР» и в дальнейшем были зафиксированы в Гражданском кодексе РСФСР (далее – ГК 1922 г.), принятом ВЦИК 31 октября 1922 г. За гражданами закреплялось право собственности на фабрично-заводские и торговые предприятия, орудия и средства производства, продукты сельского хозяйства и промышленности; право на наследование по закону и завещанию, право заниматься профессиями и промыслами с соблюдением государственных постановлений, регулирующих промышленную и торговую деятельность. Декрет предоставлял право заключения договоров и сделок, если они не вредили интересам государства или не были кабальными.

В ноябре 1922 г. Комиссия внутренней торговли при Совете Труда и Обороны РСФСР приняла решение о том, что предприятия и их объединения обязаны проводить торговые операции только через синдикаты. В декабре того же года Малый СНК постановил запретить сделки между государственными предприятиями через частных посредников. Торгующие организации могли вести сношения с частниками лишь при обязательной регистрации сделок.

Допуск капиталистических отношений в экономику был под контролем государства при условии, что «командные высоты в экономике» (земля и ее недра, крупная промышленность, транспорт, связь, банки, внешняя торговля и т. д.) были в его руках. За исключением этого, все остальные предприятия подлежали денационализации, сдаче в аренду частным предпринимателям и кооперативным товариществам или подлежали закрытию – как нерентабельные.

Для реализации этих планов все бездействующие государственные предприятия были собраны в так называемый арендный фонд,[9]9
  Общая его стоимость по оценке Центрального статистического управления (далее – ЦСУ) составляла приблизительно 250 млн. рублей. {Ларин Ю. Частный капитал в СССР. М.; Л., 1927. С. 29.).


[Закрыть] а организация сдачи предприятий в аренду была поручена ВСНХ и его органам на местах (далее – совнархозы). В качестве арендной платы в 1922 г. государством было получено около 7,3 млн. руб. золотом,[10]10
  Экономическое обозрение. 1923. Вып. 2. С. 22.


[Закрыть] а в 1923–1924 гг. – 60 млн. руб.[11]11
  Торгово-промышленная газета. 1924. 13 ноября.


[Закрыть]

Большее внимание стало уделяться созданию рентабельных государственных предприятий, что достигалось путем выделения из общей массы государственного имущества определенных хозяйственных комплексов – государственных трестов и предприятий и признания за ними известной хозяйственной самостоятельности.

Все это было законодательно закреплено Декретом ВЦИК и СНК от 10 апреля 1923 г. «О трестах». «Государственные тресты, – говорилось в 1-й статье декрета, – являются государственными промышленными предприятиями, которым государство предоставляет самостоятельность в производстве своих операций, согласно утвержденному для каждого треста устава и которые действуют на началах коммерческого расчета с целью извлечения прибыли».[12]12
  СУ РСФСР. 1923. № 29. Ст. 336. Во второй половине 1921 г. возникли 5 трестов, а в первые три месяца 1922 г. – 145. К концу 1922 г. в ведении ВСНХ функционировали 172 треста, объединявшие 2281 предприятие, в ведении губсовнархозов находилось 258 трестов с 1863 предприятиями. В 1923 г. из 13 697 государственных предприятий 4212 находились на хозяйственном расчете. (См.: Архипов В. А., Морозов Л. Ф. Указ. соч. М., 1978. С. 55.).


[Закрыть]

Хозрасчетные тресты были наделены основными и оборотными средствами, и государство не отвечало по их долгам. Как юридическому лицу, тресту было дано право па участие во всех разрешенных законом сделках.

В ходе их функционирования выявились многие противоречия. Первые попытки самостоятельного выхода государственных трестов на рынок продемонстрировали неспособность этих объединений выдержать экономическую конкуренцию с частником. В трестах господствовали местнические интересы, неумелое ведение хозяйства приводило к расточительству и «проеданию» основного капитала трестов.[13]13
  См.: Бысшрова И. В. Государство и экономика в 20-е годы: Борьба идей и реальность // Отечественная история. 1993. № 3. С. 19–34.


[Закрыть] Не умея приспособиться к рынку, руководители госпредприятий сплошь да рядом ультимативно требовали перевести их на государственное финансирование и снабжение, либо настаивали на льготных субсидиях, скорейшей оплате продукции, купленной государством, и т. д.[14]14
  Иванов Ю. НЭП, рынок, социализм//Свободная мысль. 1998. № 3. С. 79.


[Закрыть]«В придачу к этому неслыханное бесстыдное взяточничество, хищения, нерадения, вопиющая бесхозяйственность, характеризующая наш так называемый «хозрасчет», преступления, перекачивающие государственное имущество в частные карманы. В результате не только нет никакого государственного накопления, но, при нищенской заработной плате рабочим, приближается к концу запас полученного нами сырья, все более истощается основной, доставшийся нам капитал и все большее бремя должно ложиться на крестьянство».[15]15
  Набросок тезисов доклада Ф. Э. Дзержинского в ЦК РКП(б) о перестройке госаппарата и борьбе с хозяйственными преступлениями от 16 марта 1923 г. // Ф. Э. Дзержинский – председатель ВЧК– ОГПУ…: Сб. документов (1917–1926 гг.). М» 1977. С. 389.


[Закрыть]

В этот же период времени широкое распространение получила внешнеэкономическая деятельность. Иностранная буржуазия большую ставку делала на внешнюю торговлю с Москвой. В приказе ВЧК от 8 января 1921 г. № 10 «О карательной политике ВЧК» деятельность иностранцев комментировалась следующим образом: «Ее орудие – внешняя торговля; развратить наши заграничные миссии процентными взятками, выкачать как можно скорее золотой и сырьевой запас, всучить Советской власти всякую дрянь вместо паровозов, машин, запасных частей… и через полтора года Советская власть очутится перед экономической пропастью…». В стране была объявлена государственная монополия внешней торговли.[16]16
  Введение монополии внешней торговли, мера, характерная именно для социалистического государства, лишало буржуазию возможности перевода своих капиталов за границу и сосредотачивало в руках государства всю валюту. (Новицкая Т. Е. Гражданский кодекс РСФСР 1922 года. М., 2002. С. 15).


[Закрыть] От государственных органов требовался строгий контроль за тем, чтобы ни одно государственное учреждение, а тем более частное лицо «не вело самостоятельно без ведома и согласия Наркомвнешторга операций и закупок за границей. Экономические отделы обязывались не допускать на территорию РСФСР ни контрабандистов, ни посредников, ни коммерсантов, ни представителей иностранных фирм без разрешения центра».[17]17
  ЦА ФСБ России. Ф. 66. Оп. 1. Пор. 36. Л. 459.


[Закрыть]

Между тем, 6 октября 1922 г. на Пленуме ЦК РКП(б) по протекции Н. Бухарина и Г. Сокольникова при поддержке Г. Зиновьева и Л. Каменева было проведено решение «о временном разрешении ввоза и вывоза по отдельным категориям товаров или в применении к отдельным границам». Это решение давало право на открытие закупочных контор и заключение внешнеэкономических сделок по купли-продаже определенных товаров. При этом вопросы контроля за этой деятельностью были не проработаны. Все это подрывало основы государственной монополии внешней торговли. Не вдаваясь в анализ экономической и политической составляющих этого вопроса, можно с большой долей уверенности утверждать, что с точки зрения криминологии и защиты экономической безопасности государства это решение Пленума давало широкие возможности российским и зарубежным предпринимателям для получения сверхприбыли и ухода ими от уплаты налогов и таможенных пошлин.

Шло время и надежды большевиков на то, что после разрешения концессий и других форм «частной инициативы» страну «завалят» льготными кредитами и дешевыми товарами, не оправдались. Пришло понимание, что иностранные капиталисты и новые советские буржуа стремятся лишь к удовлетворению своих личных и корпоративных интересов, а также что «громадное распространение взяточничества… грозит развращением и разрушением аппарата рабочего государства».[18]18
  ГА РФ. Ф. 9495 с. Оп. 1. Д. 8. Л. 213


[Закрыть]

Органами государственной безопасности постоянно отслеживалась политико-экономическая обстановка в стране, информация о ней сообщалась высшему партийному и государственному руководству. Как правило, информация была объективна, хотя и несла в целом несколько негативную направленность.

Так, в 1922 г. в оперативных материалах органов безопасности отмечалось, по сравнению с предыдущими годами, улучшение политико-экономического состояния страны. Этому способствовал хороший урожай и наметившаяся стабилизация роста цен.

Однако, несмотря на благоприятные общие тенденции, во многих районах страны отмечались волнения и забастовки, наиболее сильные прокатились по северо-западу республики и Украине в июне 1922 г. «В этих районах рабочие до самого последнего времени продолжают оставаться озлобленными и активно враждебно настроенными против Соввласти и РКП». Одним из факторов, влиявших на ухудшение настроения части рабочих, считалось усиление активности контрреволюционных партий.

Настроение у крестьянства было более ровным, что объяснялось хорошим урожаем, но тем не менее встречались факты недовольства. В основном это было связано с гибелью части озимых, с проведением в разгар страды трудгужналога, а также «сбором денежных налогов и поборов».[19]19
  ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Пор. 118. Л. 73/3.


[Закрыть]

В октябре обстановка резко ухудшилась. Сущность этого изменения обусловливалась, во-первых, проводимой кампанией по сбору продналога у крестьянства и, во-вторых, продолжающимся общим кризисом народного хозяйства, обрушившимся на город.

Проведенный анализ показывает, что отличительной чертой подобных явлений от прошедших после революции лет являлось то, что данный кризис носил чисто экономический характер и не выливался в формы политического кризиса.

Проходивший в апреле 1923 г. XII съезд РКП(б) отметил оздоравливающее влияние НЭПа на хозяйственную жизнь. Это выразилось в оживлении промышленности, в повышении производительности труда и качества продуктов, в несомненном и очень значительном улучшении положения рабочих, в более правильном подходе к решению хозяйственных задач. Вместе с тем были отмечены и недостатки первого периода новой экономической политики: отставание тяжелой промышленности от легкой, неурегулированность цен. Требовалось установление «более нормальных» соотношений между отраслями легкой промышленности и сельскохозяйственными отраслями, которые поставляют ей сырье. На съезде был одобрен переход в сельском хозяйстве от натурального налога к денежному, объединение всех государственных налогов в единый сельскохозяйственный налог.[20]20
  См.: Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 2. М, 1972. С. 405.


[Закрыть]

Известно, что в решениях съезда подчеркивалась необходимость достижения прибыльности предприятий. Однако это указание съезда некоторые хозяйственные руководители поняли по-своему, по-существу извратили его смысл. Если в резолюции съезда речь шла просто о прибыли, причем одним из важных путей ее обеспечения было названо понижение себестоимости промышленной продукции, то заместитель председателя ВСНХ Г. Л. Пятаков выдвинул требование извлекать «наибольшую прибыль».[21]21
  Торгово-промышленная газета. 1923. 19 июля.


[Закрыть] В результате этого несоответствие цен на промышленные изделия и продукты сельского хозяйства стало приобретать угрожающий характер.[22]22
  Борьба с попытками решать вопросы хозяйственного строительства не с помощью экономических методов, урегулированных в советском законодательстве, а путем военных приказов и военного штурма значительно осложнялась тем, что «военно-коммунистические иллюзии» получили довольно широкое распространение и в партии, и в государственном аппарате. Это обстоятельство отмечалось в исследованиях советских историков (См. напр.: Генкина Э. Б. В. И. Ленин и переход к новой экономической политике // Вопросы истории. 1964. № 5. С. 22–23; Поляков Ю. А. Стимул, мера, темп (Некоторые проблемы новой экономической политики) // Вопросы истории. 1964. № 7. С. 60–61), и в работах современников этих событий, писавших в начале 20-х годов. Так, М. Н. Покровский, вспоминая в 1924 г. о переходе к НЭПу, писал о коммунистах-просвещенцах, которые возвращались с фронтов гражданской войны «военными коммунистами», «с уверенностью, что то, что дало такие блестящие результаты по отношению к колчаковщине и деникинщине, поможет справиться со всеми остатками старого в любой другой области» {Покровский М. Н. Октябрьская революция: Сб. ст. (1917–1927). М., 1929. С. 375). Триумфальная победа в гражданской войне порождала «надежду, что дело пойдет так же быстро и в хозяйственном строительстве, стоит только пустить в ход военные приемы»(Там же).


[Закрыть]

К маю 1923 г. вследствие отсутствия сбыта и сырья работу предприятий во многих отраслях пришлось сворачивать. Попытки государства компенсировать предприятиям замедление оборотного капитала за счет выдачи кредитов и ассигнований вело к продолжению накапливания на складах готовой продукции, которую нельзя было реализовать из-за высоких цен. Многие государственные предприятия вынуждены были открывать собственные магазины, организовывать продажу с лотков, выдавать зарплату продукцией и т. д.

Особенно сильно кризис отразился на состоянии предприятий, работающих на ввозимом сырье, и предприятиях мелкой промышленности, которые зависели непосредственно от рынка.

Свертывание промышленности ухудшило материальное положение рабочих, вызвав приостановку роста зарплаты и усилив безработицу. В апреле и мае по стране, за исключением Петроградской и Витебской губерний, было зафиксировано 66 забастовок, 50 процентов которых было вызвано несвоевременной выдачей жалованья, и 25 процентов – ввиду низких тарифных ставок.[23]23
  ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Пор. 794. Л. 90.


[Закрыть]

В оперативных материалах с тревогой отмечалось, что если весной 1923 г. наблюдались лишь некоторые трудности со сбытом промышленной продукции, то осенью разразился уже кризис сбыта, грозивший сорвать «смычку» пролетариата и крестьянства. «Уже к концу первой половины 1923 г. перед ЭКУ ОГПУ встали два грозных фактора, определивших всю дальнейшую работу ЭКУ и ее направление. Этими факторами были: наличие резкого недовольства рабочих, вследствие несвоевременной выплаты зарплаты, выплаты части ее суррогатами, а с другой стороны, вследствие прекращения ее повышения и, в тоже время, понижения реальной покупательной способности. Другим фактором было продолжавшееся к концу первой половины 1923 г. расхождение «ножниц», крайнее вздорожание цен на продукты городской индустрии, резкое падение цен на сельскохозяйственные продукты и, как результат этого, недовольство крестьян, отход их от нас, их обнищание, кризис сбыта и сокращение производства, безработица…».[24]24
  Там же. Оп. 2. Пор. 13. Л. 13.


[Закрыть]

В деревне настроение в целом, за исключением кулацких слоев, было благоприятным, хотя в некоторых районах люди голодали.

К августу положение в стране ухудшилось. Оно характеризовалось также ухудшением «политнастроения» рабочих и значительной части крестьянства. Во многих областях и районах отмечены случаи голода. Кроме того, возрос бандитизм. Отмечался рост недовольства налоговыми кампаниями. «В Семипалатинской губернии, уплатив налоги, крестьяне вынуждены были сокращать посевы. В Приморской губернии, ввиду тяжести налогов, сокращено пчеловодство», в Ярославской – налоги равны собранному урожаю.

Усилилась национальная вражда между русскими крестьянами и коренным населением в республиках восточных окраин, отмечался рост националистических тенденций.

В важнейших отраслях народного хозяйства стал наблюдаться безудержный рост цен на металл и изделия из него, при одновременном снижении цен на продукты сельского хозяйства. Особенно тяжело «ножницы» сказывались и металлопромышленности. Кризис сбыта на ее изделия тормозил рост металлургии, машиностроения, металлообрабатывающей промышленности и замедлял темпы развития всего народного хозяйства. Кризисные феномены сопровождались забастовками рабочих в Москве, Харькове и ряде других мест.[25]25
  С августа по декабрь 1923 г. было отмечено по СССР 217 забастовок, из них 51 – в Москве. ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Пор. 794. Л. 141.


[Закрыть]

Проведенный Ф. Э. Дзержинским анализ причин высоких цен на промышленные товары и выработка эффективных мер по ликвидации «ножниц» были им суммированы в письме на имя членов Политбюро от 2 ноября 1923 г.

В нем он указывал, что цены на металл и топливо являлись «самыми основными элементами себестоимости фабрикатов и цен на них». На примере деятельности железнодорожного транспорта он доказывал, что из-за высоких цен на металл и топливо росли тарифы на железнодорожные перевозки, а отрасль при этом работала с дефицитом и государство вынуждено было выделить ей дотацию. Ф. Э. Дзержинский, опираясь на факты, сделал выводы, что основной причиной высокой себестоимости промышленной продукции является бесхозяйственность отдельных руководителей предприятий и цена на металл была, говоря его словами, «величайшим надувательством» металлосиндикатов и формировалась с заранее установленной целью «вздуть цены».[26]26
  Правда. 1923.18 декабря.


[Закрыть]

Приняв к сведению эти доводы, руководство государства предприняло беспрецедентные меры для решения проблемы ликвидации «ножниц» цен на промышленные товары и продукцию сельского хозяйства. Уже с 1 октября 1923 г. отпускные цены по всей промышленности были снижены в среднем на 13 %.[27]27
  Хозяйственные итоги 1923/24 года и перспективы на 1924/ 25 год. Л., 1925. С. 37.


[Закрыть] Начиная с октября 1923 г. из месяца в месяц стал сокращаться разрыв в оптовых ценах на продукты сельского хозяйства и промышленные товары. 11 января 1924 г. ЦИК и СНК приняли совместное постановление об отпуске сельскохозяйственных орудий в кредит и о продаже их по довоенным ценам.[28]28
  Обзор деятельности Совета Народных Комиссаров СССР и Совета Труда и Обороны за второе полугодие (апрель-сентябрь) 1923/24 г. М» 1925. С. 131.


[Закрыть] Это дало свои результаты: уже к февралю 1924 г. склады, забитые до этого сельскохозяйственными орудиями, были пусты.[29]29
  Седьмой Всесоюзный съезд Советов рабочих-металлистов (17–26 нояб. 1925 г.): Стеногр. отчет. М, 1926. С. 36.


[Закрыть]