Текст книги "Секта Безумного Мага (СИ)"

Автор книги: Алексей Богородников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Выдавая титулы, король старался свой схематоз протолкнуть. Успешно или нет, не знаю. Только если граф Сентента про такое услышал бы, будь живым сразу на уши встал бы. Обозначил себя. Как то так подумала королева, и послала шана Ханилена с поручением для пересмотра повинностей графа.

Шан Ханилен прибыл, осмотрелся, видит – беспредел в замке чинится. Если граф Сентента изменник, то Арналд будущее королевское имущество таскает. Если он убит, то король до замужества дочки Сентенты – опекун графства. Ну или за мзду, определенные договоренности опекунство барону Эделину, как ближайшему родственнику, мог бы уступить. Но до них, барон по-любому, таскает потенциальное королевского хозяйство.

Потому по всем понятиям, барон Эделин творил полную херню. Может не лично, но через сына. Женить сына барон захотел – где, блджд, доля короля⁈

Шан Ханилен так и спросил, поймав Арналда с телегой добра, вывозимого из замка. В ответ получил топором по нащёчнику шлема с криком «я новый граф Эделин!».

На этом моменте принцесса потребовала у Арналда запись супружества. Таковой документ подписывают, вступая в брак. В Самуре, например есть «Книга супружества», где вписаны горожане, состоящие в браке. Среди аристо составляют документ, который кроме женатиков, подписывают три знатных соседа и везут документ в столицу, где его прикладывают в национальный сборник супружеств. И конечно дают немного денежек королю. Если не особо из себя чего представляют. В браках между реально крутыми аристо и по соточке золотых за благословение короля и его подпись в записи отваливают.

Из сумки бородача люди шана Ханилена достали лист, на котором красовались три подписи. Одна – Арналда, а вот вторая была каракулями пьяного извозчика. Третья была подписью барона Эделина. Ну так тоже можно было, но двух еще не хватает, даже если подпись дочки Сентенты истинная.

Уяснив детали, принцесса немигающим взором окинула эльфов.

– Наёмники, застрелившие людей королевского мытаря. – зловеще произнесла она.

Во время схватки у шана Ханилена погибло двое стражей. В черепе каждого обнаружились эльфийские стрелы. Это вообще чудо, что убитых было только двое. То ли эльфы не собирались всех убивать, желая оставить на Арналде кровь и свидетелей. То ли люди шана Ханилена так умело защищались. Магов в схватке было двое: огня у Арналда и воздуха у Ханилена. Они как схватились между собой, так и пытались задамажить друг друга, оставив остальных разбираться между собой. А в тяжелом вооружении и броне человека сразу так не убить.

Главный эльф, он же Килдрас Светокрылый, задергался.

– Мы обычные наёмники. – попытался отмазаться он. – Схватка развернулась для нас на расстоянии. Двое убитых были уничтожены до крика шана Ханилена, что он королевский мытарь. В дальнейшем мы пытались только ранить королевских служащих, не убивая. Я лично покинул лес и просил его милость перестать атаковать и дать всем возможность покинуть место боя.

– Трус! – выплюнул Арналд ему оскорбление.

Но логика в словах эльфа присутствовала. Она объясняла, почему элитная пятерка эльфийского спецназа не ушатала в пять секунд весь отряд шана Ханилена. В том, что это непростые эльфы, у меня никакого сомнения не было. Ранены стрелами и истекали кровью, почти все стражи.

К такому же примерно выводу пришла принцесса.

– Король разберется. – мрачно пообещала она эльфам. – Возможно вы никогда не услышите больше крик совы.

Это такая страшилка была для эльфов. Они, по слухам, женятся только после получения, выращивания участка леса и подарка семейной совы от их Совета.

– Имущество выгрузить, раненых в повозку. – отдала приказ Аиша. – Установить временный караул числом в пять наиболее здоровых стражей. Мы выдвигаемся в замок графа Сентенты.

Глава 30

– Ты же простудишься, деточка. – громко крикнул я. – Придется в баньку тебя отвести и вениками отхлестать. Работа трудная, не каждый друг согласится.

– У меня нет друзей. – гордо ответила деточка. И даже не заплакала.

– Дружи с диваном. – посоветовал я. – На него всегда можно положиться.

Этот странный диалог проходил во внутреннем дворике, под окнами замка графа Сентенты, в свете луны и факелов на стенах. С его дочкой. Мы только прошли через ворота, после показательного расстрела несогласных с нашим визитом, как я засек в открытом окне тощую, бледную тень.

Замок предателя был расположен на холме. Небольшой, но аккуратный. С округлыми щечками больших башен, узкими бойницами. Внутрь замка вела дорога слева, заезжавшая в башню с аркой. У подножия замка рос красивый мощный дуб, декорированный плетеными качельками.

Очень похож на немецкий замок Берлепш, что в землях Гессена. Ворота в арке открыли не сразу, стражи суетились и, жалобно хныкая, спрашивали, где граф Эделин. Озлившись, принцесса поклялась развесить всех обитателей замка по стенам, а предъявленный мной, двум арбалетчикам в бойницах сын барона, дергаясь под разрядом света и заикаясь, велел всем сдаться на милость её высочества.

Но думаю, их больше напугала перетекшая на стену замка Леда. Она словила два болта от арбалетчиков без видимого эффекта, в ответку пристрелив обоих. В полной темноте. Больше никто не сопротивлялся.

– Примерно догадываюсь, кто учил её вести переговоры. – похвалил элементальку.

Так мы заехали в замок, где шан Ханилен начал производить смену караула, собирая и обезоруживая людей Арналда Эдилена. А я решил поговорить с тенью, при внимательном рассмотрении оказавшейся недокормленной девчушкой.

Кажись, в её сон недавно ворвался Горшок, спев «разбежавшись, спрыгну со скалы…» потому отворив ставни, лежа на подоконнике, Гроулз Сентента глазела вниз с восьмиметровой высоты, поджидая своего «женишка», с целью подпортить свадебную вечеринку, вымазав своими мозгами внутреннюю площадку.

– Гроулз Сентента! – грозно сказала Аиша, подходя ко мне и обращаясь к косплею на привидение. – В жизни не видела столь безрассудной девицы. Немедленно закройте ставни, вызовите прислугу и подготовьтесь к нашему визиту.

– Не могу, ваше высочество. – призналась Гроулз. – Окно слишком высоко для меня. У меня работает только одна рука и стремянка, по которой я залезала, свалилась вниз. А вы приехали, потому что папка мой нашелся? Надеюсь, он ничего не натворил?

– Здесь вопросы задаю я! – свирепо ответила принцесса.

– Барон Арналд Эделин то же самое говорил. – грустно сообщила дерзкая, бледная немощь.

В этот момент за её спиной мелькнула тень, ловкая рука схватила графиньку за плечо, подняла и исчезла. Спустя несколько секунд в окне появилась довольная мордашка Каи. Она призывно замахала рукой.

Мы с лисодевочкой, знаете ли, тоже умеем вести переговоры.

Вместе с сопровождающей меня принцессой, поднялись наверх до комнаты графини, проходя через парадный зал, суетливых напуганных слуг, следов погрома и снятых со стен портретов, пятен крови, поехавших нитками гобеленов от удара мечом. Баронишко успел повеселиться.

В покоях графини Кая болтала с девчулей, при ближайшем рассмотрении, горевшей лихорадочным румянцем на щеках. Худющей, лежавшей на кровати, одетой в розовое платье, с красивыми, слегка раскосыми карими глазами, высоким хвостиком коричневых волос, тонкой линией изящных губ и строгим правильным носиком. Два артефакта света прекрасно подчеркивали детали.

Я бы сказал: смертельно красивая.

Стремянка – изящная, раздвижная лесенка из бальсы, валялась возле кровати. Её конец был привязан к изголовью кровати. Гроулз не залезала по стремянке, да и не смогла бы. Она один конец её положила на изголовье, зафиксировала простыней, а второй конец перекинула на высокое окно. Проползла по стремянке к окну, открыла ставни и наслаждалась последними часами жизни. Всё это с помощью ума, зубов и одной руки.

– Ну-с, больная, на что жалуемся? – потер шутовски ладошки. – на власть, образ жизни или современных мужчин?

– А если на власть? – Гроулз начала с провокации.

И это при живой принцессе за моей спиной, нахмурившейся на такую предъяву.

– Её высочество еще позавчера, дважды были на волосок от смерти, встав на защиту простого народа от монстров. – сообщил я дочке предателя. – Вчера спасли целый город от природной катастрофы, схода снежной лавины.

Гроулз Сентента перевела взгляд на принцессу.

– Ваше высочество, прошу простить мою дерзость и скверный характер. По утрам меня тошнит, днем я плачу, к вечеру хочу самоубиться. Увидев вас, такую юную и красивую, величественную, мне захотелось пасть от вашей руки.

– Ой, да заведи себе котика уже. – грубовато сказал ей, кастуя рассеивание заклинаний.

– Насчет современных мужчин. – пожаловалась она. – Довольно бесцеремонные создания.

– Уху, – рассеяно ответил ей, затачивая своё заклинание на двенадцать. – котики точно лучше. А как красиво они летят, когда годам к сорока выходишь замуж и кидаешь пушистика вместо букета своим подругам.

Гроулз наконец улыбнулась. Скорее из-за несуразной цифры – сорок лет, да что это такое. В таком возрасте помирать пора, уж она точно не доживет. Эта мягкая улыбка юной девушки, за всю свою недолгую жизнь никогда не встречавшей настоящее счастье, меня подстегнула.

Я попыхтел, кастуя раз за разом обновленное заклинание. Точнул еще раз на четырнадцать. Принялся испытывать заново, пока Кая и Аиша развлекали дочку Сентенты болтовней о своих подвигах. Нахальная и одновременно вызывающая жалость девчуля, им явно зашла.

– Спасибо, что попытались. – поблагодарила меня Гроулз, оценив мои старания. – Кто только не пытался меня излечить рассеиванием. Был даже маг света двадцать пятого уровня из Ирвалии.

«Деточка, я вообще-то тридцать четвертого, с заточенным рассеиванием» – хотелось мне важно ответить, но пока я фейлюсь, подобное бахвальство пустой трёп.

– Со временем я потеряла надежду. – бухтела Гроулз. – Больше всего меня в подобных ситуациях привлекали разговоры о том, что происходит наружи. Мир, который я никогда не увижу, но могу узнать что-то новое в разговорах с интересными людьми. Пыльца терросвета которую каждый год приносил батюшка, позволяла мне дышать и чувствовать конечности. Руки или иногда ногу, действие было непредсказуемым, болезнь отступала частично, с какого-то участка тела.

Я точнул под её тихое, успокаивающее шелестение рассеивание заклинаний на шестнадцать. Но эффект никак не проявлялся, тогда озлившись, решительно прожал сразу на восемнадцать. Вроде смотришь расход на заточку: две с половиной тысячи очков кармы, не так много. Начинаешь считать общие затраты, с нуля за шесть тысяч выходит. Девятнадцать – это край, кармы больше не хватит. Придется откупоривать пыльцу терросвета, который я уже намылился продать на ярмарочном аукционе, само собой через подставное лицо.

Вот тогда она вскрикнула. Поглядела потрясенно на меня.

– Больно. – тихо сказала она и снова вскрикнула. – Ногу колет!

Я протянул руку к её ноге в целях наложения длани исцеления, но опомнился. Неестественная краснота покрыла щеки, спускаясь всё ниже, на открытые в платье плечи Гроулз. Аиша и Кая переглянулись.

– Ты же лекарь! – сказала мне Аиша.

– Он же лекарь! – продублировала для Гроулз Кая.

– Только с вашего разрешения. – начал я подкаблучничать. – Чур за волосья потом меня не таскать по дому!

До Гроулз дошло, что у меня какие-то очень странные, близкие отношения не только с лисодевочкой, но и с принцессой. От удивления ротик её исказился буквой «О», тонкие брови поползли наверх.

– Не похоти ради, но в целях лечебных! – решительно произнес я, двумя руками взяв лапку этого цыпленка, и начиная сеанс гемодинамики. Разгоняя кровь, нормализуя давление, укрепляя стенки сосудов.

– Намного лучше. – тихо прошептала она, не поднимая глаз.

Я опять накинул на неё рассеивание. Сначала колоть начало в руке, потом она отчаянно замотала головой и отказалась признаваться, где больно, вжимаясь в подушку лицом так, что была видна только покрасневшая шея.

– Да сделай уже что-нибудь, Джерк Хилл! – воззвала ко мне принцесса.

– Через спину попробуй. – предложила Кая.

«Когда такое было, чтобы медсестры доктора учили? – сокрушенно подумал я. – Никакой культуры на производстве.»

Коснулся напрягшейся спины. Запустил длань. Сердце её оглушительно билось в груди, да кажись только оно и осталось: кожа да кости жертвы анорексии, встретили мои руки.

– Сплошное анатомическое пособие, а не девчуля. – сказал сокрушенно. – Когда мы уже научим нашу молодежь питаться чем-то еще кроме ложных надежд и женских романов?

В комнате Гроулз было много книг. Четыре шкафа и три из них в рукописях.

– Это книги по лекарскому искусству и наукам! – приглушенно и гневно вскричала она.

Кая взяла наобум пару рукописных книг с полки.

– Второе путешествие на Север. Снежные волколаки и льдица царя Хладомона. – прочитала она первый заголовок. – За авторством Нарвала Ректенвальда по прозвищу «Неугомонный».

Вторая была по математике от Тощего Морелла. Причем Тощий – это не кличка. Чел был из простых сервов и всего добился сам. Мне начинала нравиться вторая Риса Саитана.

– А вы не кричите больная. – наставительно произнес. – Рано. Лекарь позже зубки посмотрит.

– Причем здесь зубы? – испуганно пискнула она.

Стоматолог – единственный врач, у которого девчуля молчат и боятся. Совсем обижать я её не стал, у Гроулз явный дефицит общения и нервное потрясение с истощением. В истерике не бьётся, в обморок не падает – респект дочке графа. Вот дерзить Аише большая глупость, хотя даже это ей вышло в плюс, такой оригинальный человек заинтересовал принцессу.

– Всё. – поставил я жирную точку в облапывании наглой девчонки. – Дальше сама. Встаешь на ножки и даешь от меня деру. Если догоню – смотрю зубки. Может даже какой вырву.

Это я врал, зубки у неё в порядке: белые, ровные, мелкие. Все лекари, что приходили и пытались вылечить от паралича мантикоры, хотя и ничего не добились, но функциональность органов тела поддерживали на высоком уровне. Но попугать её стоило, пусть не расслабляется.

Она нерешительно моргнула, прислушалась к себе, напряглась, потрясла неуверенно второй рукой, поджала ножку, присела, поднялась на ноги. Свалилась на пол и некрасиво заревела в полный голос.

– Я в столовую! – крикнул уже у двери. – Всем нам надо поесть и успокоиться.

Между прочим, женщины более выносливы, чем мужчины, живут дольше и деятельность префронтальной коры могут разгонять сильнее. Таковы факты и, когда я принимаюсь их интепретировать, кажется, это из-за особенностей работы женского мозга.

Допустим всё плохо, в мозг поступают противоречащие сигналы, работа организма сбоит. Женский мозг вызывает к себе нервную систему. Она приходит: женский мозг валяется на диване обессиленный, с сигарой во рту, на столе следы умственного пиршества. Обгрызенная ненависть, вялый кусок усталости, сушеные ломтики безразличия. Мозг хлопает рукой рядом с собой, приглашая нервную систему присесть.

– Нам конец. – доверительно говорит мозг. – На носу выскочил прыщик: добавлять горчицу в морковный смузи было ошибкой. Машка из универа, с соседней группы, купила такие же лабутены как у нас. Чимин вчера обнимал плюшевую акулу из ИКЕА, а ведь на её месте должна были быть мы. Я всё это вообше не вывожу!

– Ой, а что же делать? – теряется нервная система.

Мозг требовательно смотрит на нервную систему.

– Ты знаешь что. Бери биту.

Нервная система берет биту, мозг одевает кастет на руку. Они оба с пинка открывают дверь в лимбический отдел, набрасываются на цилиарный ганглий и мутузят последнего в сопли. Организм рыдает как последняя сучка и перерождается. Мозг и нервная система чекаются кулачками и расходятся. До следующего раза.

Даже жаль, что мужской мозг так не умеет.

Я пробрался в кухарскую, рядом с трапезной на первом этаже. Зашуганный дедок в большом котле мешал варево собственного производства. Ему помогали две женщины в передниках.

– Нормально всё, дед. – поднял успокаивающе руки. – Ужин, то есть завтрак, скоро будет? Вашу девчулю откармливать и откармливать еще.

Он начал жаловаться, что местные собаки бешеные, большинство замковых лакомств погрызли. Под эвфемизмом собаки он, очевидно, подразумевал людей Арналда Эделина. Пришлось поделиться с дедком своими припасами. В кухари берут только профессионалов, уж приготовить завтрак он сумеет.

А вот служанок я забрал с собой. В целях осуществления королевского правосудия. Только вышел с трапезной – прыг, прыг! – сверху по лестнице скачет Кая.

– Идем за мной. – жарко шепчет. – Я тебе такое покажу!

– А и покажи! – принял я вызов. И не пожалел, хотя результаты миссии временно были засекречены.

Вернулись мы из винного погреба через десять минут, Кая побежала за принцессой, я со служанками вышел во дворик, спустился ниже за арку ворот.

У шана Ханилена было четырнадцать, а сейчас шесть человек. Седьмой уже отправился на телеге за пятеркой, сторожащих сброшенное с телеги имущество. Двоих мертвецов уже погрузили на погребальный костер, обложили травами и смолой. Ждали принцессу. Кая с Гроулз высунулись в окно. Пленные стояли на коленях, включая злобно зыркающих эльфов.

Аиша толкнула короткую речь. На боевом посту, выполняя свою служебную деятельность, столкнулись с превосходящими силами, не дрогнули, не отступили. Закончила тем, что лично проследит за воспитанием и жизнью их семей.

– Тепло ваших душ согреет наших Создателей. – закончила она.

Мы запалили костёр, разложенный в стороне от дороги, посмотрели на пылающий столб. Гроулз собралась с духом и спустилась к костру с Каей, ловя шепотки и удивленные взгляды.

– Теплого посмертия. – сказал я, вытаскивая рельсотрон, и развеивая костер по ветру.

Такое допускалось, маги воздуха в церемониях для пущего эффекта запускали смерчи в костер. Стоило просто дорого, не все могли позволить. Не то, чтобы с целью особого уважения, покойных я не знал. Время подстегивало, бледная полоска окрашивала восток. Поедим, несколько часиков сна перехватим и снова в путь.

– Итак, – обратился я ко всем обитателям замка. – в целях осуществления королевского правосудия проводится предварительное дознание в замке графа Сентенты. Пострадавшие от разбоя и насилия подданные могут непосредственно высказать свои жалобы в отношении всех участников и субъектов бандитского захвата замка. Приговор в отношении рядовых участников будет вынесен немедленно. Сына барона и подданных другого государства будет судить королевский совет, с учетом характера, организации и объема преступных деяний. Ваши показания будут записаны и помогут определить меру наказания.

– Шан Ханилен?

Он исполнительно потряс листками бумаги, примостив деревянную доску для опоры на согнутых плечах одного из бандитов.

Убедившись, что все готовы, я вызвал свидетелей.

Первой вышла Гроулз Сентента и обвинила Арналда Эдилена в физическом насилии над своими служанками, ударе по графскому лицу, оскорблениях и принуждении к браку. Барон вскричал, что та лживая сучка, притворяющаяся больной. Получил от меня световой разряд, а принцесса пообещала, что при дальнейшем препятствованию правосудия Леда любому отрежет язык. Это его и остальных бандюков успокоило. Элементали вообще всех успокаивают: им что прикажут, то и сделают, тормозов у них нет. Граф ты или король, да хоть сам Создатель – есть такая миссия «отрезать язык», пусть вокруг хоть конец света или хамон по пять медяков стали продавать – отрежут.

После Гроулз возникла пауза: выйти под всеобщий обзор, жадные взгляды и мои земные современники часто очкуют. Тогда я взял первого попавшегося бандюка за шиворот.

– Этот че натворил? – спросил у всех. – Рассказывайте.

Побил конюха, справлял нужду в покоях замка, прачку снасильничал.

– Готова ли ты его простить за определённую компенсацию? – уточнил у здоровой розовощекой, с огромными руками бабы.

– Это как? – растерялась она.

Я потряс дурачка-насильника за шиворот.

– Сколько монет в наличии?

– Двенадцать серебряных.

Я продублировал его ответ прачке.

– Не, – помотала та головой, – пусть подавится.

– Повесить. – отдал я приказ страже.

Дурачок забился в руках стражи, но кричать, глядя на Леду не стал. Ему на шею приладили веревку. Подтащили к дубу, тогда он понял, что это взаправду.

– Три золотых всё что у меня есть! – захрипел он в объятиях стражей. – Смилуйся Грета, прошу тебя!

Прачка заржала.

– Да это же мои вчерашние слова, Илгар. – проговорила она. – Сморчок ты недоношенный. Видеть тебя не хочу, но твои дети будут до смерти у меня перед глазами стоять. Прощаю!

«Походу через кого-то знакомые. – подумал я. – 'Илгару повезло, что у него дети есть.»

Чувака отвязали, забрали золотые из тайника в сапоге, передали Грете.

– Эм, три дня на восстановительных работах в замке? – полувопросительно спросил у Гроулз. – В качестве искупления своих непотребств. А где конюх? Пусть подойдет и врежет ему по рылу столько раз, сколько он принял от него побоев.

Но конюха не было, отлеживался от побоев в деревне. Потому я попросил Джиро.

– Влепи ему царский фофан. Только не убей.

Хотя бандос всё равно рухнул оземь с сотрясением мозга. Разобравшись с первым, ко мне подтащили второго. Этот изнасиловал горничную Гроулз, одарив оплеухами и украл занавески с графского окна.

Горничная прощать его не стала. Она вообще была еще молоденькой девчушкой, лет пятнадцати.

– Повесить. – вынес приговор. Горничную подлечил, убрав опухоль с щеки.

Он закричал было, но Леда подскочила и вырвала язык. Разжала стиснутый рот трезубцом, в котором два острия превратила в щипцы, схватила за язык, дернула раз-другой. Зрелище было некрасивое, кровавое, меня чуть не стошнило, а горничная в обморок упала.

Глотнул из фляжки лайма с водой. Принцесса обмывала руки Леде водой и брезгливо советовала привнести элементальке в процесс механику.

– Лезвием отхватила, так быстрее и крови меньше. – ворчала принцесса. – Ну что за свинячество, Леда Варваровна!

– Имущество казненного обратить в пользу жертвы. – сказал, дождавшись, когда тело закачается на ветке.

Тело сняли, раздели, обшарили и сожгли. Нашли всего два золотых, но неплохую одежду, с броней и мечом, лежавших в телеге, шан Ханилен оценил примерно в пять золотых. Это резко подняло стоимость раскаяния для остальных бандитов, из которых я в целях экономии времени, сразу предложил выделить непрощенных.

Их оказалось трое. Они мерно закачались на ветвях дуба, затейливо оттеняя качели, а я предложил шану Ханилену самому определить меры дополнительного наказания для остальных, виновных кроме насилия в порче и краже замкового имущества. Сам потащил всех на завтрак.

– За хорошей едой можно простить кого угодно. – сказал девчулям. – Потому правосудие необходимо на голодный желудок. Но теперь-то мы можем себе позволить устрицы с крессом. Откормим речным львом нашего тощего цыпленка!