Текст книги "Трофейщик"

Автор книги: Алексей Рыбин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Сука! Блядь!!! Коммунист сраный!!! Мразь!!! – заорала голоногая подружка. – Убью, Сволочь!!!

– Что? Что, прошмандовка? – Роберт удивленно поднял брови и пошел на нее. – Да я тебя сейчас, мандавошка… – Он запнулся, потерял дыхание, и острая боль заставила его согнуться пополам, присесть и прервать монолог – длинная нога в кроссовке угодила ему аккурат в детородный орган. – Ах ты… ах ты… – Роберт выдавливал из себя слова с трудом, пытаясь одновременно выпрямиться. Он понял, что сейчас точно убьет эту мерзавку, но она опередила его, ударив еще раз ногой в живот, а потом набросилась и впилась длинными ногтями в перекошенное от боли лицо Роберта. Оторвав руки от паха, ставшего невероятно тяжелым и полным тупой боли, он пытался отбросить девку от себя, но она словно прилипла к нему, крича во весь голос что-то невнятное, полосовала до крови, он чувствовал это, его щеки, лоб, шею – все, что могли достать ее острые, словно кошачьи, когти.

Он зажмурился, но боль внезапно прекратилась. Снова открыв глаза, Роберт увидел, что два милиционера тащат растрепанную, брыкающуюся девку к желто-синему «газику», еще двое волокут срубленного Робертовым ударом волосатого туда же. Его тоже кто-то схватил сзади за плечо и потянул на себя. Роберт быстро обернулся, готовый принять бой, но увидел Филиппа.

– Ты что, совсем сбрендил, – шипел он и втаскивал Роберта в толпу, – совсем охуел мужик. Давай, быстро за мной, бегом! – Они проталкивались между горячими, возбужденными телами митингующих, некоторые из стоящих узнавали Филиппа, что-то у него спрашивали, но он не отвечал, иногда мимоходом кивая головой в ответ на приветствия, и тянул за собой Роберта на противоположную сторону площади.

– Что с тобой, старик? – спросил Филипп, наконец улыбнувшись, когда они вышли на Миллионную. – Что ты на людей кидаешься? Команды не было.

– Понимаешь, – Роберт снова перешел с Филиппом на «ты», – я этого сученка знаю. Паразит поганый. Мы же именно таких душить должны, они же гадят нам… А девку его ты видел? Клейма негде ставить.

– Да ладно тебе, забудь ты об этом. Моли только Бога, чтобы с парнем ничего не случилось, – они же все умные стали, в прокуратуру побежит, заявление накатает. Нам это пока ни к чему. И запомни еще раз, постарайся усвоить – наша сила в дисциплине. Только так. То, что я делаю, это не порыв души, а работа, распланированная и известная командирам. А самодеятельности никакой быть не должно. Понял, дед?

– Есть! – Роберт ухмыльнулся в ответ. – Какие будут указания?

– Домой едем, я же говорил – сегодня отдыхаем. А ты чуть всю малину не обосрал. Рисковый ты мужик, Роберт!

– А как же! На том стоим!

– А что Лешка там им устроил? – спросил Игнат после долгого рассказа Ивана Давидовича.

Они сидели на кухне, Алексей спал в соседней комнате, Катерина мыла посуду, а Игнат с Ваней допивали водку, по настоянию Алексея купленную по дороге, и думали сообща, как им все-таки выпутаться из создавшегося положения.

– Да вроде, говорит, заминировал вход.

– Серьезно?! Ну, дает Лешка! Слушай, это же меняет все дело. Они туда полезут – и хряк!.. И тут либо мы навсегда от них освободимся, либо они нас до самой смерти искать будут. Ну и дела, наворотил парень… Он ведь завтра улетает?

– Должен завтра, у него же дома все документы, надо к нему заезжать. А там они нас тепленькими и загребут. Уж наверняка квартиру Лешкину пасут. Да и мою заодно.

– Да, и твою заодно. Мою вот, думаю, еще не просекли. Связался я с вами на старости лет. Давай, Ваня, наливай.

Иван Давидович чувствовал себя неловко – действительно, он-то с этими бандюгами долго крутился, теперь вот расплачивается, Алексей сам залез, а Игнат – тот вообще ни при чем.

– Да не тушуйся, Ваня, наливай! Ты меня прости, но мне даже интересно все это. Так ват живешь-живешь, рутина сплошная, а тут настоящее дело. Жутковато, конечно, но что уж там… Надо выкручиваться. Верно, Катерина?

Катя молчала. Она крайне странно себя чувствовала все то время, что находилась в этой квартире. Это непреходящее ощущение очага, которого у нее не было даже дома, не говоря уж о бесчисленных местах, где ей приходилось ночевать. Она не могла себе объяснить почему. Может быть, оттого, что не звонил без конца телефон, не зазывали ее на бесконечные пьянки друзья, которым она не могла отказать. Игнат же вызывал у нее странное чувство, и она старалась побольше думать об Алексее. Но все, что у нее с ним было, казалось игрой, чувства ее к Братцу – она снова стала про себя называть его Братцем – казались ей скорее материнскими, чем теми, которые должна испытывать невеста к жениху. Он был веселым большим ребенком, несерьезным, и даже эта чудовищная история, в которую он влип, вряд ли разрешится без вмешательства взрослых. А взрослым был Игнат. Даже непонятно, в чем это выражалось, – он говорил те же слова, что и все ее знакомые, рассказывал такие же анекдоты, но чувствовалась в нем какая-то основательность, надежность, сила.

– Да, надо ехать к Лехе домой, ничего не поделаешь, – сказал Игнат. – Ну ладно, утро вечера мудренее, придумаем что-нибудь.

– Да, вот еще что. – Ваня поставил пустую рюмку на стол, – Леша по дороге говорил, что хочет отвальную устроить. Тебе-то он забыл сказать, сразу уснул. Игнат, как ты думаешь, если у тебя собраться, ничего? Человек пять-шесть? А?

Игнат помолчал.

– А ребята надежные? Свои?

– Ты что имеешь в виду?

– Да так… Ладно, давай созывай. Когда вы хотите собраться?

– Ну, не знаю. Завтра ему ехать – самолет ночью… Сейчас вроде поздновато?

– Ничего не поздновато, – ответил Игнат. – Давай звони, созывай, посидим, а утром вместе поедем к Лехе домой. Если что – пусть будут свидетели. Я не думаю, что они воспользуются официальными способами, чтобы вас задерживать. Раз начали с бандитами, так и будут продолжать. Им же проще. А толпой поедем – глядишь, и отобьемся. Детство это, конечно, но что делать.

Но нашли они только Юраню. Ни Гены, ни Ленки дома не было. Сколько Катя ни обзванивала их общих знакомых, никто не мог сказать, где находится эта безумная пара. «Безумная, действительно безумная, – думала Катя. – Молодые влюбленные, обоим уже за тридцатник, а как дети радуются… Везет ведь».

Приехавший довольно быстро художник был вообще не в курсе происходящего. Ему не стали объяснять все подробности – Игнат предпочитал лишний раз не распространяться на сомнительные темы, а Ваня просто уже не мог еще раз прогонять в памяти все кошмары предыдущих суток. Просто сказали, что у Алексея неприятности с бандитами и ему надо побыстрее сматываться – по возможности незаметно.

– У меня в комитете есть знакомые, – говорил Игнат. – Я навел вчера справки по трофейным делам. Есть там отдел специальный, который ими занимается. Ничего, говорят, в последнее время экстраординарного не случалось, никаких особых дел не заводили. Текучка обычная. Так что здесь явно чей-то личный интерес присутствует. Короче говоря, делу официального хода не давали.

– Это хорошо? – спросила Катя.

– С одной стороны, хорошо, с другой – могут просто грохнуть, и концов не найдешь. Тебе, Иван Давидович, дорогой, тоже надо сваливать. Есть куда?

– Ну, разве что в Москву. Вот с работой – проблема, надо же договариваться как-то.

– У тебя с жизнью проблема, ради этого можно, наверное, работой пожертвовать? Как думаешь?

– Мужики, а действительно так все серьезно? – спросил Юраня.

– Дальше некуда. Так что, Ванечка, давай рви когти. И чем меньше ты об этом будешь распространяться, тем лучше. Здоровее будешь.

– Смотрите, какого-то пидора кокнули, – сказала Катя, смотрящая последний выпуск новостей по маленькому черно-белому телевизору, стоящему у Игната на кухне.

«… Сегодня следственной бригадой, прибывшей на место происшествия по вызову соседей, был обнаружен труп молодого человека, убитого выстрелом в голову. По предметам, найденным в квартире, можно сделать вывод, что молодой человек принадлежал к так называемым сексуальным меньшинствам. Хозяина квартиры – доктора наук Виталия Всеволодовича Лебедева – дома не было, на данный момент его местонахождение неизвестно. Объявлен розыск. Есть предположение, что Лебедев похищен одной из преступных группировок нашего города…»

– Ну и дела, – прокомментировал Иван Давидович. – Он еще и доктор наук… А этого пидора мы с Алексеем видели. Так, значит началось!

– Да началось-то уже давно. Это они, похоже, между собой разбираются. Дележ начался. А то, что эта информация пошла в эфир, тоже о чем-то говорит. Этого самого доктора наук они засвечивают, показывая, что он вычеркнут из их компании, им уже не нужен. Нате вам доктора Лебедева, ешьте его с потрохами! Розыск объявлен. Так что, Ваня, может быть, и рано, но можно тебя поздравить – одним твоим врагом вроде бы стало меньше.

– Дай-то Бог.

– Мужики… – В дверях показался Алексей, с опухшими глазами и грязным лицом – он не смог даже толком помыться, а сразу, только успев поздороваться с Игнатом и обнять Катерину, рухнул на диван и заснул. – Ребята…

– Ты что, уже выспался? – перебил его Игнат. – Ты как себя чувствуешь?

– Ребята, я никуда не поеду, не могу. Вместе будем с этой бандой разбираться.

– Это ты брось. – Игнат достал с полки буфета еще одну рюмку. – Выпей вот водочки и брось дурные мысли. Поедешь в свою Америку, как миленький. Тебе же лучше будет. А мы уж как-нибудь здесь перекантуемся.

– Да, Алексей, все будет в порядке. Ты – в Штаты, Ванька в Москву свалит, мы здесь вообще ни при чем. Вернетесь, когда все уляжется, – поддержал Игната Юраня. – Выпьем за твою поездку, чтобы лететь тебе было мягко и быстро.

Алексей сел на выдвинутую Игнатом табуретку.

– Вы думаете, это когда-нибудь уляжется?

– Все проходит, Леха, все. Не нами сказано, – улыбнулся Игнат. – Выпьем!

– Ничего, ребята, не проходит. Что вы такое говорите? Все остается с нами. Чувствую, что никогда мне теперь от этого не избавиться, всю жизнь буду связан этой веревкой…

– Леша, мы в этой стране все чем-нибудь повязаны, не психуй. Нам с утра еще к тебе ехать.

– Зачем? Ах да. Вот черт – так нас же и заметут там как миленьких!

– Отобьемся, – прислонившись спиной к батарее, пробасил Юраня.

– Ваня. – Игнат посмотрел на Ивана Давидовича. – Ваня, смотри, может быть, тебе не стоит завтра с нами ехать? Посидите с Катериной здесь?

– Вот еще! Я-то уж обязательно поеду. Как это без меня? – возмутилась Катя. Она уже опьянела, раскраснелась, заметно повеселела. – Без меня вы вообще пропадете!

– Ладно, ладно. А Ваньке все-таки лучше остаться.

– Да что вы, ребята, я и в лесу был, и всего уже нахлебался. Чем больше нас будет, тем лучше. Поеду я с вами.

Только под утро Катя дозвонилась до Ленки. На кухне говорить было уже трудно – сидевшие за столом приятели старались перекричать друг друга, количество пустых бутылок под столом постоянно увеличивалось. Алексей все время просил добавить – он вдруг стал одержим мыслью, что детям и пьяным везет и завтра, если они поедут к нему домой в подпитии, все само собой образуется. Игнат только качал головой, пил наравне со всеми, но держался крепко, голос старался не повышать и по возможности контролировал свое состояние, понимая, что с утра ему придется командовать расслабившимися друзьями. Он их именно так и классифицировал для себя – друзья. Нравились они ему – Лешка, словно бы сам Игнат несколько лет назад, еще не остепенившийся, неженатый, не связанный семьей, авантюрист, Юраня – ближе уже к Игнату нынешнему, степенному, обстоятельному, сильному и в некотором смысле мудрому. По крайней мере, Игнату иногда казалось, что он действительно мудр. Правда, такое случалось лишь под воздействием определенных алкогольных доз, а в обычном состоянии он становился не в меру скромен, тих и стеснителен, компенсируя тем самым приступы пьяной мудрости.

Катя вынесла телефон в прихожую:

– Алло! Ленка? Это Катерина! Где вы бродите? Давайте быстро к нам. Мосты развели? Да уже свели давно! – Она замолчала, слушая Ленку. После долгой паузы сказала: – Понятно, ужас какой-то. Запиши наш телефон. – Она продиктовала номер, сказав «целую», повесила трубку и вернулась на кухню.

– Ребята, – громко сказала она, стараясь, чтобы ее услышали в общем шуме. – Ребята, да послушайте меня! Генка в больнице, его коммунисты на улице избили.

– Что-что? Какие такие коммунисты? Что ты несешь? – Игнат недоуменно поднял брови. – Как это?

– А вот так. На Дворцовой они с Ленкой гуляли, на них какой-то мудак накинулся, у них там митинг был или вроде того. Гена что-то ляпнул, на него и набросились. Ленка тоже ввязалась, и их обоих в ментовку забрали. У Генки сотрясение мозга, его сначала на Пионерскую отвезли, в травму для алкашей…

– Он что, пьяный был?

– Да нет, в том то и дело, что не пьяный. Просто подняли его на Дворцовой – без сознания лежал, ну и к алкашам сразу. Штраф выписали. А потом Ленка уже приехала, когда ее из ментовки отпустили, вытащила его оттуда, штраф заплатила. А за что, спрашивается? Ну вот, поехали они домой, а Гене по дороге совсем плохо стало, она его в Куйбышевскую сдала, сразу положили – тяжелое сотрясение. Она только что домой приехала, днем опять к нему пойдет.

– Вместе пойдем! – крикнул Алексей.

– Не трепыхайся. – Игнат оборвал его уже чуть досадливо. Пора было останавливаться. По опыту Игнат знал, что еще полчаса выпивки с такой интенсивностью, и Алексей уже никуда не поедет, рухнет прямо здесь. Молодой ведь еще, да и устал, как собака. Сейчас его еще нервы держат, а как расслабится – не поднимешь ничем. Пусть лучше в самолете отсыпается.

– Слушайте, господа, – начал Алексей, – что это такое происходит? Будет нам покой когда-нибудь или нет?! Что ж мы всю жизнь как между, простите за банальность, молотом и наковальней? Со всех сторон давят – там бандиты, тут коммунисты. Этим-то что надо? Им уж помирать пора, а они все куда-то наверх лезут. То, что они все сумасшедшие, – понятно, но почему их тогда не объявят вне закона, почему они митинги свои в центре города устраивают, почему людей избивают? Почему они не могут просто жить, свою судьбу устраивать, почему они только судьбы мира способны решать, а со своей не могут разобраться, перекладывают неудачи, вызванные собственной тупостью, на других, винят всех, кроме себя?

– Да ладно тебе, не горячись. Вот именно – подумай о себе сейчас. Нам, между прочим, скоро выезжать. Катя, поставь-ка кофейку, – приказал по-хозяйски Игнат.

Они выехали на такси втроем – Игнат, Алексей и Юраня. Ивана Давидовича, который сам начал к утру клевать носом, но все пытался уговорить их взять его с собой, почти насильно вытолкали в спальню и уложили на диван. Катерину тоже пришлось некоторое время уговаривать. В конце концов она осталась дома с поручением сидеть на телефоне.

– Игнат, а помнишь, как мы вот здесь познакомились? – спросил Алексей, когда они проезжали мимо «Горьковской».

– А то! Хотя на самом деле смутно. Я потом все помню, а как знакомились – не очень. Хорош я был.

– Что праздновали-то, ребята? – спросил водитель.

– Да уж, попраздновали. Друг вот у нас в Америку сегодня улетает.

– Ишь ты! Насовсем?

– Да нет, зачем мне насовсем, – вяло ответил Алексей. Не хотелось ему беседовать с водилой – он собирался рассматривать улицы города, как тогда, с Катериной, попрощаться с ними еще раз, спокойно подумать… Он вообще не любил эти полуобязательные разговоры в такси.

– В гости? – Водитель явно желал продолжения разговора, а беседа об Америке – тема для российских разговоров нескончаемая.

– В гости, – коротко ответил Алексей.

– Нехуй там делать, – неожиданно подвел резюме водитель.

– Отчего же? – удивился такой безапелляционности Юраня.

– Ну а что? Что там делать? Конкретно? Кому ты там нужен?

– Зато здесь нужен всем, – помрачнев, сказал Алексей.

– Ладно, не заводись. – Игнат легонько ткнул его локтем в бок.

– Раньше они бздели, носа не показывали, – разговорился шофер, – а теперь вот мы к ним на поклон. Горбатый все начал, сука…

Алексею сделалось скучно. Сколько раз он уже слышал эти глубокомысленные высказывания, комментарии ко внешней и внутренней политике родного государства. «Раньше…» Что было раньше, он помнил хорошо. Алексей перестал слушать водилу, продолжавшего неожиданно злобный монолог о Горбатом, о том, как он лишил народ водки, – все в этих разговорах в конечном итоге сводилось к водке – и стал смотреть в окно машины на просыпающийся город. Когда он еще увидит Петербург?

«Ельцин – убийца» – вернула его к действительности надпись на одном из бесконечных, переходящих один в другой бетонных заборов Витебского проспекта. Не лень же было выводить эти огромные буквы, специально тащиться сюда, в безлюдное, не нужное никому место, где, кроме заборов, не было ничего, где не ходил никакой общественный транспорт, переть пехом от станции электрички и рисовать бессмысленный, злобный лозунг.

– Лешка! Ты что, заснул? – услышал он голос Игната. – Что молчишь? Давай думать, как будем действовать.

– Игнат, помнишь анекдот про обезьяну и человека – «что тут думать, трясти надо!». Вот и будем трясти. А как еще?

Алкоголь все-таки оказал действие, которое предполагал Алексей. Страха не было, он сидел совершенно спокойно на мягком сиденье «Волги», которая уже приближалась к купчинским высоткам.

– Командир, здесь останови, – скомандовал он, когда до его дома оставалось метров двести.

– Ну и где? – спросил Игнат, когда пустое такси скрывалось за углом.

– Вот мой дом, – Алексей махнул рукой. – Вон подъезд. – Он назвал номер квартиры.

– Короче, так. Вы стоите здесь, я иду. Давай ключи. Если ровно через пять минут я не выйду, что-нибудь придумывайте. Если я не вышел, значит, они там. Ну и действуйте по обстановке. Поняли?

– Игнат, я с тобой пойду. Это не дело, что ты там один с ними…

– Один, двое – не играет роли. Главное, выяснить, там они или нет. Что вы думаете, мне моя шкура не дорога? Я уж постараюсь, чтобы меня не грохнули. Все. Как дверь открывать?

Алексей объяснил, как воспользоваться ключами, Игнат взял у него связку и, бросив: «Я не прощаюсь», – быстро двинулся к парадной. Игнат шел спокойно, не торопясь, засунув руки в карманы, подфутболил ногой бумажный комок, валявшийся на тропинке, ведущей к подъезду, подошел к самому дому и, не обернувшись и не помедлив ни секунды, исчез в темном прямоугольнике парадного.

– Ребята, закурить не будет? – услышал Алексей голос сзади.

XI

Звягин продолжал молчать и когда они с Таней вошли в квартиру, и когда она попросила его помочь прибраться на кухне – не отвечал на ее вопросительные взгляды, избегал прикосновений, столкновений с этой женщиной.

– Ты сам решил прибраться? Ну ладно, не буду тебя мучить. Когда захочешь – поговорим.

Звягин не отвечал. Таня, стоя в дверях, тихо продолжила:

– Саша, милый, ну ничего же не случилось. Слушай, я так боялась – думала, что ты меня сразу убьешь, как только мы придем…

– Я тебя не собираюсь убивать, Таня, на этот счет можешь не беспокоиться. – Он впервые за последние несколько часов посмотрел ей в глаза. – Не бойся. У меня другие дела.

– Ну ладно тебе, Саша, не дуйся…

Он, покряхтывая от боли в плече, подметал пол, вытирал тряпкой кухонный стол, расставлял оставшуюся непобитой посуду в буфете, ставил чайник и все думал о том, как же ему быть дальше с этой женщиной. Вот положеньице на старости лет! Бросать жалко, а как жить с капитаном КГБ, который изучил его, может быть, лучше, чем он сам, Звягин не знал. На самом деле ему надо было думать о другом, и, решив, что пока неопределенность отношений будет работать в его пользу, он ровным голосом спросил у Тани:

– Тебе с сахаром или без? – Александр Евгеньевич варил кофе.

– Сашенька, положи, любимый, положи. Ну не надо сердиться. Думаешь, мне легко после всего этого? – Она снова вспомнила Лебедева и поморщилась. – После этого гада…

– Ну ладно, садись, пей кофе.

– А ты что, спать не собираешься?

– Куда там спать, утро уже. У тебя что, товарищ капитан, работы сегодня нет?

– Есть.

– Ах вот как! Ну, я уж не буду спрашивать, тайна, поди.

– Да нет, не тайна. Я, Саша, сегодня поеду побеседую с тем пареньком, которого ты отлавливал.

– Ты?

– Так надо, Саша. Это же не я решаю.

– Ну хорошо. А я что решаю?

– А ты завтра поедешь с полковником в лес забирать ваш клад.

– Завтра?

– Ну, я точно не знаю, они будут звонить. Так что сиди на телефоне.

Да, вот она, новая жизнь. Звягин встал, потянулся, поморщился от боли в плече.

– Ну ладно. Я пошел в душ. Удачи вам, товарищ капитан!

Алексей мгновенно напрягся и резко повернулся на голос. Краем глаза он увидел, как Юраня быстро вынул руки из карманов и расставил ноги пошире, подавшись правым боком чуть назад.

– Ух, парни, вы чего пугаете? – спросил потертого вида мужичок в тренировочных штанах, тапочках на босу ногу и застиранной футболке. – Извиняюсь, только покурить хотел стрельнуть. – Гражданин с мятым, зеленоватого цвета лицом был не на шутку напуган реакцией на свою просьбу.

– Закурить? – Юраня снова полез в карман и вытащил пачку «Беломора». – На, держи.

– Вы что такие дерганые? – спросил мужичок, закурив и быстро успокоившись. – Ждете, что ли, кого?

– Никого не ждем, ступай своей дорогой, дружище, – посоветовал ему Юраня.

– Да, злой народ стал, – констатировал потертый. – Злой. А то похмелили бы человека? Может – пивка сообразим?

– Давай вали отсюда, кому сказано?

– Да-а… – протянул мужичок. – Странные вы люди. – Он уже не боялся нападения, как несколько секунд назад, когда Алексей с Юраней, стояли напротив него в боевых стойках. – Не пойму я вас. Ну, бывайте. Спасибо за курево.

– Вот халявщик, – хмуро сказал Юраня, когда мужичок нетвердой походкой пошел от них прочь. – Так весь день будет бродить, пока не нажрется к вечеру. – Он взглянул в сторону парадного. – Во! Игнат!

Игнат стоял у подъезда и махал им рукой.

– Пошли, – коротко сказал он, когда друзья подошли поближе.

– Все в порядке? – спросил Юраня.

– Пойдем, пойдем, в порядке. – Игнат был невесел. – Увидите сами.

Когда они вошли в квартиру, Алексей присвистнул, а Юраня сочувственно похлопал его по плечу.

Алексей словно увидел застывший кадр из забывающейся уже передачи «600 секунд». Квартира была просто разгромлена. Не ограблена, не обыскана: все более или менее ценные предметы – видеомагнитофон, телефонный аппарат, телевизор, музыкальный центр – были растерзаны, разбиты, зияли черными внутренностями с разорванными сосудами, красными, зелеными и синими проводками, на которых болтались блоки. Трубка телефона была аккуратно отрезана, пластмассовый его корпус покрывала частая сеть трещин. Пол комнаты устилала серебряная блестящая пыль, в которую превратился кинескоп телевизора. Мягкая мебель была вспорота, стенки шкафов исполосованы ножом. Пол кухни был засыпан мукой, рисом и разукрашен яркими кровавыми пятнами кетчупа. Стены тоже представляли из себя зрелище малопривлекательное – они были похожи на огромные куски пиццы, густо приправленной разного рода специями.

– Это как же понимать? – спросил Игнат, ни к кому не обращаясь. – Я такого даже не предполагал. Такой постановки вопроса. Леха, ты с кем связался? Это же только гопники так поступают. А я-то думал, серьезные люди…

– Это так понимать, что вы бегите в магазин, а я приберусь пока. – Алексей не казался даже удивленным. Все-таки ночной алкоголь сделал хотя бы одно доброе дело. – Постойте-ка, – повернулся он к друзьям, хотя те и не собирались уходить. Он быстро прошел в свою комнату и дернул ящик письменного стола. Стол, как и вся деревянная мебель, был исцарапан чем-то острым, но старые, крепкие ящики с хорошими замками оставались закрытыми.

Алексей отпер замок ящика. Все было на месте – деньги, билет, загранпаспорт… Быстро рассовав все это по карманам, он вернулся к Игнату с Юраней, бесцельно бродящим взад-вперед в гостиной.

– Все на месте, господа. Ничего не пропало.

– Очень интересно, – ответил Игнат. – Ну, так что ты думаешь?

– Я же сказал – идите в магазин. Продолжим отвальную.

– А ты что, один здесь останешься? Пошли уж вместе, – заметил Юраня.

– Мужики, да ни хрена со мной не будет. Хотели бы убить – убили. Вы же видите, что для них двери не помеха. И ничего не помеха. Так что будьте спокойны. Возвращайтесь поскорей, надо похмелиться да собираться потихоньку. Может быть, успеем к Генке в больницу заскочить.

– Твоя правда, пожалуй. Пошли, Юраня, быстренько сгоняем.

– Деньги возьмите, – протянул им тонкую пачку Алексей. – Мне теперь деревянные долго не понадобятся.

– Тебе теперь любые понадобятся, – отстранил Юраня его руку. – Вернешься, мебель будешь покупать. Есть у нас деньги. Все, не горюй, скоро придем.

Алексей проводил их до двери, затем вернулся в гостиную и вздохнул. В таком виде, конечно, оставлять квартиру нельзя, хоть чуть-чуть нужно прибрать, отцу записку написать, чтобы его инфаркт не хватил, если вдруг приедет без него. Он пошел на кухню за веником, но только успел сгрести на полу первую кучу мусора на совок, как в прихожей раздался звонок. «Быстренько они обернулись», – подумал Алексей, открывая дверь.

На площадке, однако же, не оказалось ни Юрани, ни Игната, а стояла красивая высокая женщина средних лет.

– Здравствуйте. Вы – Валинский? Алексей?

– Да, я Валинский. А вы кто будете?

– Можно пройти? Мне хотелось бы с вами поговорить.

– Пожалуйста. Только у меня не прибрано.

Женщина прошла в гостиную, не выказав никакого удивления разгромом, по крайней мере, внешне по ней это было незаметно. Смахнув со стула клочки рваной бумаги и какой-то еще мусор, она аккуратно присела, закинув ногу на ногу и сложив руки на коленях. Алексей остановился напротив и, разглядывая гостью, стал ждать, что же она скажет. Женщина не торопилась начинать разговор. Устроившись поудобнее, она быстро осмотрелась вокруг, покачала головой и взглянула на Алексея.

– Я вас слушаю, – наконец не выдержал молчания хозяин.

– Вы только не волнуйтесь, Алеша. Я к вам ненадолго.

– А я и не волнуюсь. Мне, может быть, даже приятно. Как говорится – «ранний визит неизвестной дамы…»

– Да, – словно не слушая Алексея, проговорила гостья. – Как они тут напакостили, Алеша, – она посмотрела на хозяина, – эти бандиты задержаны. Все в порядке. Я здесь для того, чтобы тебе это сообщить. Мы хотели тебя вызвать к себе, но решили, что раз уж ты сегодня улетаешь, – она сделала паузу, – то не будем тебя дергать. Тем более, что твоя невиновность не вызывает ни у кого никаких сомнений. Конечно, твои лесные приключения заслуживают того, чтобы серьезно с тобой побеседовать, но, думаю, мы это отложим до твоего возвращения. Ты согласен?

Он лихорадочно думал. Ночной алкоголь сейчас, скорее, мешал, чем помогал, – мысли путались, сосредоточиться на чем-то одном было сложно, возникали одновременно несколько предположений о дальнейшем развитии событий, и каждое из них требовало внимательного анализа. Кто все-таки эта красавица, а главное, что она знает, а что нет?

– Знаете, – решил он бросить пробный камень, – я не совсем понимаю такую постановку вопроса – виновен, невиновен… В чем это я невиновен?

– Алеша, я не ожидала от тебя такого! Как это – в чем? Ну, скажем, в хранении и торговле оружием для начала. Если тебе мало, я могу продолжить. Хочешь?

– Да, пожалуйста. Очень интересно.

– В убийстве при разборках в лесу одного молодого человека по кличке Фьючерс. Что вы с ним не поделили, Алеша? И зачем ты с бандитами связался? Дружил бы лучше со своим другом Гимназистом. Отучил бы его от наркотиков, которые его в могилу свели. Продолжать?

Алексей молчал. Он чувствовал, что говорившая спокойным, ровным и приятным голосом женщина с каждым словом словно заколачивает ему в череп толстые гвозди.

– Ну, возможно, хотя этот вопрос еще тщательно не изучался, ты мог быть причастен к убийству так называемого авторитета по имени Ильгиз. Знал ты такого? Молчишь? Не знал, по глазам вижу. Но это еще доказать нужно. Далее – ты последний, кто видел живым сотрудника Сергея Андреевича Замето. Он встретился с тобой, а потом его выловили из Невы. А вдруг здесь какая-то связь? Мы тебя в этом, в убийстве то есть, конечно, не обвиняем, но следствию ты бы очень мог помочь. Ну и еще всякое, убийство, например, молодого человека с ярко выраженными гомосексуальными наклонностями по имени Антон, – ты же его знал? Знал. В общем, много тем для бесед, Алексей. Но, повторяю, мы уверены, что ты во всем этом невиновен. – Она помолчала. – Пока уверены. Ты должен понять, Алеша, как мы тебе доверяем. Так что лети спокойно в свою Америку, возвращайся, и тогда поговорим, а главное, не порти себе отдых всякими ужасами. Ничего с тобой не будет. Время теперь другое, к людям отношение изменилось, невиновного никто не накажет.

– Я так понимаю, – тихо, не глядя на женщину, проговорил Алексей, – что за такую любезность я вам буду что-то должен? Вы меня что, банально выражаясь, вербуете?

– Банально выражаясь, вербуем. А если по-человечески говорить, то скорее приглашаем на работу. Я же сказала уже – времена изменились, а ты, Алексей, и товарищи твои, по-моему, не изменились. Ваше представление о том, что происходит вокруг, базируется на книгах и телевизоре, да, впрочем, это у всех так. А изменились не названия организаций, как вам кажется. Изменилась сама работа, цели изменились, способы, отношения внутри коллектива. Ты и не представляешь даже, что у нас сейчас делается, чем мы занимаемся. Алеша, не сталинские теперь времена и не брежневские даже. Нам самим интересно стало работать. Трудно, но интересно. Нужность свою мы осознаем, понимаешь, не партийную нужность, глупость эту, а чувствуем и видим, как реально людям помогаем. Тут, Алеша, долгий разговор предстоит, ты сразу во все это не поверишь.

– Знаете, у меня такое чувство, что и не сразу тоже не поверю.

– Это обманчивое чувство. Чтобы составить мнение о предмете, нужно его узнать для начала. Вот я и предлагаю тебе узнать побольше о нашей работе.

– Можно вопрос?

– Конечно.

– А зачем я вам нужен? Что, других нет?

– Я же говорила тебе – времена изменились. И слава Богу – не шлют нам больше по комсомольским путевкам долбо… ломов, – с натугой закончила она слово. – Отсеиваются случайные люди, остаются профессионалы. Или энтузиасты. Замето вот был профессионал, я – энтузиаст. Думаю, – закончила она монолог, – что тебе было бы интересно попробовать поработать у нас. Перспектива есть, вот что главное. И скучать не будешь.

– А я и так не скучаю.

– Да уж я вижу. Ладно, Алеша, мне пора идти, тебе тоже нужно делами заняться, друзья твои сейчас придут, да и собираться… Ну, проводи меня. – Она встала и протянула Алексею тонкую белую ладонь с длинными аккуратными пальцами. Алексей, помедлив, пожал ее, почувствовав тепло мягкой нежной руки, и волна возбуждения неожиданно прокатилась от живота до самого горла, так что ему пришлось сглотнуть вынесенную этой волной слюну.