Текст книги "Предел терпения"
Автор книги: Алексей Королёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
– А..., – замялся я, не зная как спросить.
– Ты о девушке? Дурачок, я не сержусь, наоборот рада, что ты наконец-то смог оставить НАС в прошлом. Но пришла я не поэтому. Тебе пора просыпаться.
– Что?
– Вставай, тебе говорят! – прокричала жена и отвесила мне звонкую пощечину.
Проснулся я, сидя на полу, держась за горящую огнем щеку. Что за черт? В прошлый раз напоминанием о ее визите остался запах, в этот – боль. Я был уверен, что, посмотревшись в зеркало, увижу на лице отпечаток ладони. Зачем она меня разбудила? Ведь не для того, чтобы...
Замерев, я прислушался. Так, вроде дождался. На веранде еле слышно скрежетало, словно кто-то пытался скинуть крючок. Я поднялся с пола с дробовиком в руке и, склонившись над Жанной, зажал ей ладонью рот.
– Тихо, у нас гости, – прошептал я, когда она открыла глаза. – Быстро и главное молча дуй за печку и не высовывайся, понятно?
Она кивнула, и практически бесшумно нырнула в угол, закрытый от входной двери массивной русской печью. Молодец, девочка, обошлась без ненужных вопросов и истерик, хотя и было видно, что ей страшно до смерти. Я же наоборот, сел на пол напротив двери с дробовиком наизготовку.
Ну вот и все, кажется, конец подкрался незаметно, хотя и ожидаемо. Недолго музыка играла... А ведь все могло быть иначе. Э-эх... Снявши голову, по волосам не плачут. Вот только девчонку жалко, но я давно решил, кому предназначена последняя пуля...
Металлический лязг, затем скрип. Я ухмыльнулся в темноте – не зря, выходит, петли не смазал. Судя по шагам, "гостей" двое. Ну это-то понятно – Марат "разведку" выслал вперед. Давайте, "татары", заходите, вас ждет теплый прием.
Дверь медленно открылась и мои, привыкшие к темноте глаза, различили в проеме силуэт. Лохи! Даже если считаете, что жертва спокойно спит, все равно элементарные меры предосторожности должны были предпринять. Но я не джентльмен и от подарков не отказываюсь.
Бабах! Товарища смыло, словно приливной волной. Второй оказался умнее и, выставив в проем автомат, принялся поливать комнату огнем, вот только стрелял он где-то на уровне живота. Перекатом переместившись к двери, я, едва не вывалившись в сени, спустил курок. Два – ноль не в их пользу. Захлопнул дверь и накинул крючок. Попробуйте выломать, волки позорные, мореный дуб вам не абы что – его только взрывать.
Просчитаем варианты. Дом поджигать они не станут – моментально, несмотря на пальбу, сбегутся все жители. Это у них на уровне инстинктов. В дверь войти теперь тоже проблематично. Значит, будут выламывать ставни, причем только на одном окне – так легче меня задавить, и, если мы нужны им живыми, закинут парочку свето-шумовых гранат. Ну-ну, ребята, в добрый путь. У меня тоже сюрприз припасен, точнее два. А если эти товарищи еще и в "ночниках", то будем считать, что карманный бог мне сегодня улыбнулся во всю ширь рта.
– Жанка, как только услышишь треск ломающихся ставень, тут же заткни уши, широко открой рот и зажмурься, – громким шепотом прошипел я. – Все поняла?
Дождавшись утвердительного ответа, сменил позицию. Козе понятно, атаковать будут через центральное окно – самое удобное место. Горница простреливается полностью и Марат, человек опытный, это учел. Так же понятно, что в первых рядах он в атаку не пойдет. А жаль, его бы грохнуть и половина проблем, если не больше, снимутся автоматически.
Шевеление за окном прекратилось, еле слышно заурчал двигатель. Понятно, лебедкой будут вырывать. Я приготовился и когда ставни с треском вылетели, выбил стекло и один за другим запустил оба подарка.
Во дворе ухнуло. Благодарю тебя, господин Интернет, за то, что в тебе можно найти все, что душе угодно, и даже рецепт изготовления коктейля Молотова. На эту мысль меня натолкнул Ярослав своим вопросом о гранатах. Выпустив оставшиеся пять зарядов, ни в кого, при этом, не попав, перебросил дробовик Жанне:
– Перезаряди!
"Глок" с пристегнутым прикладом, будто сам прыгнул в руку. Я сел под окном, прислонившись спиной к стене, и положил рядом две запасных обоймы к пистолету. За те несколько секунд в свете пламени, я успел заметить три стоящих неподалеку машины. Дела оказались хуже, чем я думал – нападающих было от двенадцати, до пятнадцати человек. Даже надеясь на лучший вариант, плюс двое "жмуров" в сенях, их там как минимум десять. Многовато на одного, я ж не Рембо. С другой стороны, вечной жизни никто не обещал, и даже оптимистичного "жили они долго и счастливо" тоже. Ваш ход, господа.
– Андрюша, может, не будем горячиться? Поговорим?
Это Марат. Поговорить, значит, хочешь? А почему бы и нет? Пока болтаем, убивать меня никто не будет. Наверное.
– Давай, я не против. О чем?
– Неправильно ты себя ведешь. Мы к тебе в гости пришли, думали потолковать спокойно, а ты? Сразу стрелять. Разве так встречают старых знакомых?
– В гости по ночам, да еще со стволами, не ходят. Да и не помню, чтобы я тебя приглашал.
– А мы сюрприз хотели сделать. Ты не оценил, – произнес Марат и, сменив тон, продолжил. – Ладно, хватит пустого трепа. Отдай нам бабу и флешку и мы отвалим. Ты нам не нужен и даже убивать тебя смысла нет – столько компры собрано, что проще было бы отправить ее по адресу. Вот с телкой другое дело – сунула нос, куда не просят, а затем еще и пасть открыла. За такое наказывать надо, чтобы другим неповадно было. Так что лучше отдай по-хорошему. Она тебе никто, так, шалава, каких много. Другую себе найдешь, не впервой.
А вот хер тебе в зубы! Привстав на колено, выпустил во двор короткую очередь и едва успел нырнуть обратно, как над головой запели пули, впиваясь в стены, выбивая из дерева щепки. Значит, мой ответ дошел без лишних слов. Это хорошо, я наконец-то научился разговаривать. Выставив пистолет в окно, выпустил еще одну очередь, на этот раз вслепую, но мой слух порадовал чей-то вскрик. Минус три. Может быть.
Я не боялся. Совсем. Злость, азарт, нездоровое веселье присутствовали, но не страх. Жанна на коленях подползла ко мне, положила рядом дробовик, посмотрела вопросительно. Я качнул головой, мол, ползи обратно, и повторил фокус со стрельбой. Не попал. Хотя нет, как раз попал. В говно.
Шлеп. Шлеп. А вот и гранаты. Нырнув на пол, заткнул уши и зажмурился. Несмотря на это, глушануло прилично. Перекатившись на спину, с трудом открыл слезящиеся глаза. В окне расплывчатым пятном мелькнул силуэт. Нащупав дробовик, вскинул и нажал на курок. Еще один в минусе. Заседание продолжается, господа присяжные заседатели.
Выпустил из "Глока" остатки патронов, сменил обойму. Подобьем, как говорится, бабки. Шестьдесят патронов к пистолету, плюс дробовик – итого жизни у нас осталось минут на десять, и это в лучшем случае. Значит, будем помирать с музыкой!
Там вдали, у метро, загорались огни -
За ларьками братки суетились.
В темноте опрокинулись чьи-то лотки,
Пацаны, как всегда, торопились.
Они ехали молча в ночной тишине,
Поправляя кожаные кепи.
И при полной луне, отражались в стекле
Золотые браслеты и цепи.
Я пел сначала негромко, постепенно повышая голос. Класс! Воюем, мать вашу! Шмальнув еще очередью и спрятавшись от ответной, продолжил:
Ровно в полночь на стрелку слетелась братва,
Продинамить никто не решился.
Перетерли вопрос про четыре ларька,
Но консенсус пока не сложился.
Вдруг у батьки в руке запищал телефон -
Из роддома жена позвонила:
–Ты, Васек, дорогой, возвращайся домой,
Я тебе крошку-сына родила.
Обернулся к Жанке и уткнулся на ее даже не испуганный – ошарашенный взгляд. Ну, понятно, считает, тронулся рассудком. А то, давно уже. И пусть те, во дворе, тоже об этом знают. Добил обойму, вставил последнюю.
От восторга Василий шмальнул из ружья,
Это ж надо таким быть уродом!
Тут один деловой, вдруг поник головой,
И запахло летальным исходом.
У мордатых волыны мгновенно нашлись,
Завязалась кровавая битва.
И в запарке Васек не заметил, кажись
Как сверкнула опасная бритва.
Стрельба потихоньку стихает, или мне кажется? Нет, точно, очереди стали короче. Заслушались, падлы? Родным повеяло? Ну так ловите еще:
Он упал, как подкошенный ветром тростник,
Возле двери "паджеры" дырявой.
Не его в том вина – так уж карта легла,
Ведь он не был по жизни раззявой.
Там вдали, у метро, уж погасли огни,
В небе ясном заря догорала.
Молодая жена с малышом на руках,
Вновь и вновь телефон набирала.
Все, блатной репертуар подошел к концу – ну не знаток я таких песен, что ж тут поделать. И хрен с ним. Как говорил в меру упитанный мужчина, в самом расцвете сил: продолжаем разговор. Встав в полный рост, выпустил из "Глока" последнюю обойму и вновь заныкался. Писец, остался только дробовик. Подмигнув Жанке, проорал в полный голос:
– Эй, шпана залетная, подходи по одному. Никого не обделю, для каждого "маслина" найдется.
Кажется, обиделись, во всяком случае, стрельба возобновилась с новой силой. Да, похоже, я лупил в белый свет, как в копеечку, во всяком случае, ни в кого не попал. Теперь точно пора. Достав из кармана патрон, взял в руки "Глок" и зарядил. Бросил взгляд на девушку: она все поняла правильно и ободряюще кивнула головой. Я поднял пистолет, прицелился и...
Бах! Бах! Бабах! Так, я чего-то не понял. Это точно не автомат – так бухает охотничье ружье. Бах! Ну, точно, двенадцатый. Причем, судя по звуку, стрелял не один человек, около десятка точно. Как там говорил Булдаков? И что это было? А хрен его знает!
Взревел мотор, взвизгнули шины, лязг металла о металл и... тишина. А затем:
– Эй, Андрюха, ты живой там? – трубный бас Иваныча разнесся по округе. – Не вздумай шмалять – тут только свои. И, пожалуйста, больше не пой, а то наши нежные, ранимые души еще раз такого не выдержат.
Не понял. Это что, героическая смерть откладывается на неопределенный срок? А я только настроился. Абыдно, да?! Взяв дробовик наперевес, вышел на улицу, едва не споткнувшись о двух "жмуриков", перегородивших проход в сенях.
Во дворе стоял кузнец, в окружении жителей села. Они что, нас пришли спасать? Не ожидал, честное слово. Вот так просто, взять ружья и встрять за практически незнакомого человека! Охренеть!
– Иваныч, вы-то здесь откуда? – спросил я.
– Стреляли, – ухмыльнулся кузнец.
Саид, блин, бледнолицый! Но как же я рад их всех видеть. Захотелось поблагодарить, обнять, но сначала... Осмотрел трупы. Черт! Марата нет – свалил, гад. Впрочем, иного наивно было ожидать.
– Ты чего там ищешь? – спросил Иваныч.
Не успел ответить, как тишину разорвал рев мотора и к дому, вереща тормозами, подъехала "таблетка", из которой выскочили Яр и трое незнакомых мне парней. Все в камуфле, берцах, бронежилетах. В руках калаши. И опять охренеть! Явление Христа народу!
– О, Ярик прибыл, – хмыкнул кузнец. – К шапочному разбору.
– Ну ты даешь, Иваныч, – возмутился Ярослав. – Ты когда со мной связался? Минут двадцать назад? Я ж тебе не на реактивном самолете летел, на этом "рыдванчике". Хотя, как вижу, можно было не спешить?
– Дак это не мы, Андрей постарался. Трое из этих семи точно его.
– И еще двое в сенях, – добавил я. – Марат, правда, ушел, падла. А теперь мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? Я уже ничего не понимаю.
– Позже, а сейчас собирайся, поедешь с нами, – произнес Яр и кивнул в сторону машины.
– А я?
Обернувшись, увидел стоящую в одной ночной рубашке Жанну. А ведь и правда, куда ее?
– Иваныч, спрятать сможешь? – поинтересовался я.
– Нет, – отрицательно качнул головой кузнец. – Не потому, что не могу или не хочу. Она не согласится. Повезло тебе с женой, Андрюха, береги ее. И уезжайте отсюда побыстрей. Мы тут приберемся, дом подремонтируем, чтобы, когда все закончится, вам было куда возвращаться.
Черт, черт, черт! Явился непонятно откуда, притащил кучу проблем, а они, вместо того, чтобы проклясть, помогли и предлагают вернуться. Вот это люди. Настоящие!
– Спасибо, спасибо вам всем, – произнес я, скрывая слезы. – И простите меня.
– Ну что, сопли закончились? – вновь вклинился Ярослав. – Тогда три минуты на сборы и выдвигаемся.
Куда, на мифическую заимку? Ну-ну. Посмотрим, какой ты егерь.
И кивнув, отправился в дом собираться.
Глава восьмая.
Пошла вторая неделя, как я практически живу в лесу. Маугли, блин, вот только у последнего не было с собой "Винтореза", спального мешка, армейского сухпая, да и не приходилось ему дневать в "могиле", пережидая пока бдительные охранники, чрезмерно озабоченного собственной безопасностью банкира, едва ли не с лупами в руках облазят близлежащий бор. После предыдущего, завершившегося неудачей покушения, этот товарищ отсиживался в своём загородном особняке под усиленной охраной. Территория дома и близлежащие окрестности контролировались сверхчеткими видеокамерами, плюс датчики движения по периметру, настроенные таким образом, что реагировали исключительно на человека, игнорируя прочую живность. Стекла в особняке пуленепробиваемые, да пожалуй и не всякий гранатомёт справится. Нет, был бы у меня "Аглень", можно было бы попробовать, а так... Хотя и от него толку немного – из-за деревьев особо не постреляешь, а выходить на открытое место смерти подобно. Враз положат и пикнуть не успею, не то что выстрелить.
Вот и приходится куковать здесь, ломая голову над тем, каким образом выманить из дома этого мудака хотя бы на минуту. А в том, что он мудак, сомнений не было. Через его "Западно-европейский банк", точнее не его – он всего лишь возглавляет один из филиалов, разбросанных по всему миру – отмывались наркодоллары для последующей отправки в "колыбель демократии". Достать этого урода пытались уже несколько раз, но его как будто хранит их западный бог, в лице чёртовой дюжины телохранителей, экипированных по последнему слову. Одни бронежилеты чего стоят – СВД не всегда возьмёт, а уж про средства связи, вкупе с прочими прибамбасами, от одного взгляда на которые наши спецслужбы исходят слюной от зависти, я вообще молчу. Но все равно, он своё получит, я в этом уверен, пусть пока и не знаю как...
На заимку нас привезли поздней ночью и, чтобы не заморачиваться, определили во временно пустующий домик почти без мебели – в комнате стояла только кровать. Армейская односпальная, хорошо хоть постельное белье имело место быть. Хотя в том состоянии, в котором мы находились, это не имело большого значения. Чудом, в лице селян, избежав смерти, мы все ещё были накачены адреналином по самое не могу.
А затем пришёл "отходняк"... Мы с Жанной набросились друг на друга, словно безумные, празднуя победу жизни над смертью. Страсть изливалась из нас бешеным потоком, смывая малейшие остатки цивилизации. Ногти в лоскуты рвали мою спину, но я, не чувствуя боли, не мог оторваться от девушки ни на секунду, в тщетной попытке изгнать страх потерять ещё и ее. Тогда, в доме, находясь на грани, я готов был спустить курок, но всю дорогу до заимки, вспоминая этот момент, покрывался холодным потом и сильней сжимал ее нежную ладонь, покоящуюся в моей. Уснули мы только утром, когда за окном забрезжил рассвет, точнее погрузились в тревожный сон, так и не разжав крепких объятий.
Несколько дней мы провели на заимке, стараясь особо не мелькать. Ни меня, ни Жанну не тянуло общаться с живущими здесь, исключение делалось лишь для Яра и тётки Агриппины. Но рано или поздно придётся выйти из дома и я это прекрасно понимал. Так почему не сегодня?
Утро выдалось на удивление тёплое – даже традиционный осенний туман сегодня не окутал землю. Я сидел на завалинке, с наслаждением вдыхая настолько чистый воздух, что даже не хотелось портить его привычной утренней сигаретой. Бросить, что ли? Это вряд ли, уж слишком мне нравится ароматный табачный дым. Или просто привык, за столько-то лет. Кто его знает.
Жанка ещё спит и это хорошо: недавние события и так подействовали на неё далеко не в лучшую сторону, а тут ещё обстоятельства втянули в едва ли не антиправительственный заговор. Это кого угодно выбьет из колеи, что уж говорить про молодую, наивную девчонку? Пускай поспит немного ещё – ей это сейчас нужно.
Яр нас пока не беспокоил: видимо и сам находился в замешательстве. В исключительно мужское общество, не считая тётки Агрипины, супруги бывшего лесника, вдруг вливается эффектная, юная особа. Итог ясен – парни ходят петухами, выпячивая грудь, соревнуются друг с другом даже в мелочах. Того и гляди, дело до мордобоя дойдёт, а это, как ни крути, не есть хорошо. Секретная группа, разрываемая противоречиями, теряет слаженность и не всегда готова на сто процентов. И хотя Ярослав не раз и не два обращался к командованию с просьбой увезти отсюда Жанну, неизменно получал отказ без объяснения причин. Ну так мы и сами с усами, понимаем, что это очередной психологический тест на стойкость. Доиграются эти психологи, ой доиграются. Экспериментаторы хреновы!
А вот и бойцы шумной толпой вывалились на улицу и первым делом посмотрели в сторону нашего домика. Увидели меня и, нет, не отвели взгляд, наоборот, посмотрели с вызовом. Я ухмыльнулся в душе, кое-как удерживая на лице выражение невозмутимости. Меня здесь самого начала все игнорируют, разумеется, за исключением Яра. Ну, понять их можно: неизвестно откуда свалившийся новичок, убийца, да ещё и с П.П.Ж. Тут у кого угодно гордость взыграет. Да и в деле они меня пока не видели, не знают чего ожидать, вот и не доверяют. Ничего, время показать себя ещё будет, а пока придётся перетерпеть игнорирование, которое, впрочем, меня не особо тяготит.
От группы отделился Пашка-снайпер, позывной Павлин и направился ко мне. Не знаю, прозвали его так из-за имени, или по иным признакам, но сейчас он напоминал именно павлина: голова гордо задрана, плечи широко раздвинуты, грудь колесом. Поигрывает внушающими уважение мышцами, выставляя их напоказ, словно вышеупомянутая птица хвост.
– Андрей, так кажется? – спросил он, словно и впрямь забыл моё имя. – Или все-таки Пьеро?
– Как угодно, – пожал плечами. – И тот, и другой – я.
Пашка смерил меня ничего не выражающим взглядом и продолжил:
– Ну, о твоих "подвигах" мы наслышаны, а что ты ещё умеешь, кроме как убивать беспомощных женщин и детей?
Если он хотел, задавая этот вопрос, вывести меня из равновесия, то ему явно это не удалось – мне давно наплевать на мнение окружающих.
– Лучше всего я умею не задавать глупые вопросы, – и, помолчав, добавил, – и не отвечать на таковые, буде их кто-нибудь задаст.
– Ершишься? А вот это ты зря: должен понимать, что мы с ребятами о тебе не знаем практически ничего, а это плохо, особенно если командир решит укомплектовать тобой нашу неполную "пятёрку".
– Ладно, – согласился я. – Выдаю короткую справку. Умею стрелять: из "Винтореза" на триста метров семьдесят пять выбиваю стабильно, иногда больше, но меньше никогда. Из АПС на пятьдесят стопроцентный результат, причём по движущейся мишени. Могу управлять любой техникой, будь то колёсная или гусеничная, но не летающей. С минно-взрывным делом не знаком, максимум могу запустить гранату подальше. Неплохо орудую ножом, но не люблю. Поговорка Суворова: "Пуля – дура, штык – молодец" не по мне. Пока какой-нибудь дурак будет дожидаться меня с "молодцом" в руках, я его несколько раз "дурой" к праотцам отправлю. Вот, пожалуй, и все.
– Да, негусто, – протянул Павлин, почесав гладко выбритый затылок, и вдруг оживился. – Слушай, селяне рассказывали, что когда ты от бандюков отстреливался, то песни горланил. А может ты ещё и на гитаре бренчать умеешь? У нас кроме Юрки никто не может её освоить, а он зачастую ленится порадовать друзей хорошей музыкой.
– Нет, бренчать не умею, – отрицательно помотал головой я и, полюбовавшись немного на огорчённую физиономию Пашки, добавил. – А вот сыграть всегда рад, особенно если инструмент хороший.
– Юрка, неси свою "даму сердца", – обрадованно заорал Павлин. – Новичок сейчас искусство демонстрировать будет.
И вот, спустя минуту, она уже в моих руках. Не просто хороший инструмент – отличный. Дека гладкая, словно кожа юной девушки, струны мягкие, звонкие, как голос младенца. Гриф умело обработан, чтобы брать баре не составляло труда даже новичку. Сразу видно, что хозяин относится к гитаре, словно к любимой женщине: холит и лелеет.
Трое взрослых мужиков расселись вокруг меня, в ожидании песни. Черт, и кто меня за язык тянул? Мог ведь отказаться, ещё как мог. А теперь... И что им спеть, в голове одна лирика, да Цой. Последнего не хочу – с возрастом увлечение прошло, лирические песни не для мужской компании. А если... Легким движением коснулся струн, закрыл глаза, вызывая в памяти подзабытые строки, и запел:
Я буду сильным без ваших долбанных машин,
Я буду сильным, очаровательно крутым.
Я буду классным, когда взорву ваш магазин,
Таким опасным и сексуально заводным.
В интересах революции,
В интересах революции-и-и.
В интересах революции,
В интересах революци...
Налейте крови, бокалы синие пусты,
Давайте выпьем за обаяние борьбы.
За идеалы, мы их ковали на огне,
За ваших дочек, которых я возьму себе.
В интересах революции,
В интересах революции-и-и.
В интересах революции,
В интересах революци...
Пока ты чистый, пока ты прёшься по борьбе,
Любая кукла умрёт от счастья на тебе.
И пока ты веришь, пока ты давишь рычаги,
Рвутся целки, умирают целки от любви.
В интересах революции,
В интересах революции-и-и.
В интересах революции,
В интересах революции.
(Агата Кристи. В интересах революции)
Музыка стихла, замолчал и я, ожидая справедливой критики. Знаю, что голос у меня не ахти, да и на гитаре вот так, для кого-то, уж и не упомню когда в последний раз играл. Но вокруг царила тишина, прерываемая лишь птичьим пересвистом, да стрекотанием кузнечиков. Открываю глаза и вижу, что мужики смотрят на меня, открыв рты. Вот те раз, и чем я их так удивил. Но опережая готовый сорваться вопрос, голос подал Колька, позывной Шуми:
– Ну, ни фига себе ты выдал! Это же целая ода в нашу честь.
– Не я, Агата Кристи, – поправил ваш покорный слуга. – Я всего лишь перепел.
– И не в первый раз, – уточнил Пашка. – Рассказывал как-то Корнет про одного парня с которым служили вместе. Тот тоже эту песню часто напевал. Значит это ты. А мы всё гадали, чего это командир встрял за незнакомых людей? Не из-за бабы же?
– Не из-за Женщины, – поправил выглянувший из-за угла дома Ярослав. – Чего разгалделись, заняться больше нечем? Так, заканчиваем импровизированный концерт и марш заниматься делами. Павлин и Шуми отрабатывают рукопашный бой, а наш дорогой товарищ Юрий сегодня дневалит.
– Но командир...
– Отставить пререкания! Выполнять! А вас, Пьеро, – это уже мне, – я попрошу остаться.
Глава девятая.
Не спеша мы подошли к нагретой хоть и осенним, но все ещё тёплым солнцем, лавочке. Сели. Яр достал из кармана сигареты, предложил, но я, отрицательно покачав головой, закурил свои.
– Думаю, у тебя много вопросов накопилось, – сказал он, пуская дым колечками. – Спрашивай.
– Да не особенно, – пожал я плечами. – Как-то нет желания лезть не в своё дело. Уж прости за откровенность.
– И ты туда же, – с горечью в голосе произнёс Ярослав. – Не моё дело. Моя хата с краю. После нас хоть потоп. Наслушался уже по самое не могу. А в чем же тогда заключается ТВОЕ дело?
– Весь последний год и даже чуть больше, оно остаётся неизменным – месть. Мне пришлось взять небольшую паузу, чтобы защитить ее, – я кивнул в сторону домика, за бревенчатыми стенами которого спала Жанна. – Как только решу эту проблему – продолжу. А все остальное мне до фонаря. Я, конечно, благодарен и селянам, и тебе, но это не значит, что я откажусь от своей цели.
– Об этом разговор не ведётся, наоборот, нам выгодна твоя вендетта. Теперь уже ты прости за откровенность.
Ха, а вот это уже интересно. Кому это нам? И в чем заключается эта выгода? Все страньше и страньше. Но спрашивать не стал – надо будет, мой друг сам все расскажет.
– Молчишь? Как всегда, ждёшь продолжения, делая вид, что тебе не интересно? Ладно, слушай.
Рассказ Ярослава.
Преследование закончилось на третий день.
"Черти" знают горы как свои пять пальцев, каждая расщелина, каждая пещера для них дом родной, знают наперечёт названия всех горных рек, даже тех, которые едва ли больше ручья. В общем, погоняли нас не слабо, четырежды за трое суток устраивали засады, надеясь если и не уничтожить, то хотя бы заставить отступить, но мои ребята тоже не лыком шиты. Восемь человек против трёх десятков террористов, силы неравны, а мы всё равно гоним их, не потеряв в кратковременных стычках ни одного человека. Мои "Волки" молодцы, работают слажено без лишних слов и движений, малейшая угроза, активная мгновенная оборона. Высунь "чёрт" голову хоть на секунду и одним мёртвым террористом станет больше.
По всей Чечне и далеко за её пределами о моих ребятах ходят легенды, боевики при одном упоминании о "Волках" бледнеют, вот и сейчас тридцать вооружённых до зубов детей гор убегают от взвода российских солдат. Орлы, блин. Скорее, воробьи из сквера. Что поделаешь, какие учителя, такие и ученики. Инструкторы-янки, ха! Да-да, те самые, которые с терроризмом по всему миру борются. Вопрос, кого они считают террористами? Женщин и детей, которые не в состоянии оказать сопротивление? Американцы – нация трусов, получив достойный отпор, бегут со всех ног, или наносят "точечные удары" крылатыми ракетами, как это было в Югославии, когда уничтожили сотни студентов, пытавшихся защитить мост. Или в Ираке, целясь в Саддама, попали в детскую больницу, на крыше которой врачи нарисовали огромный красный крест.
Конечно, проще наносить удары по беззащитным объектам, чем, скажем, по хорошо защищённым военным целям. Так чему янки могут научить чеченцев, грузин и прочих? Ведь они и не помышляли о терроре, пока американцы не занялись промывкой мозгов, да и промывать пришлось не многим. Несколько десятков сильных личностей, способных взбаламутить народ, длинный доллар, да состоящие на жаловании Вашингтона боевики Аль-Каиды, вот три составляющие начала войны в Чечне. Про первого президента умолчу, он лишь пешка в шахматной партии, затеянной американцами, или шестёрка американского коллеги, кому как понятнее.
Зачем это Штатам? Ответ до смешного прост. Война должна ослабить Россию, чтобы можно было взять лакомый кусочек голыми руками, но, как впрочем, и всегда, русских недооценили. Нищая страна не сломалась, наоборот, даже поплёвывала в сторону Запада. Не правительство, но простой народ, обыватели, те, кто войны и выигрывают. До недоразвитых американских мозгов никак не доходит, почему русские с таким пылом отвергают великую американскую мечту. Потому что в ней нет самого главного, а именно души. Россия духовная страна, гордостью которой всегда были поэты, а поэт должен, нет, просто обязан быть бедным и значит, идея всеобщего обогащения в России не приживётся никогда. Но американцы никак не могут этого понять, так как не дают себе труда задуматься, да и не захотят понять. Зачем? Америка, величайшая в мире страна, все остальные должны понимать и принимать её, а никак не наоборот.
Так, что-то я отвлёкся. Вечно со мной так, когда устаю, мозг самопроизвольно переключается на что-нибудь постороннее, при этом тело совершает все необходимые движение, а глаза фиксируют всё, происходящее вокруг. Раз я отвлёкся, значит, опасности нет, да и откуда ей взяться, "черти" наверняка уже вошли в самое спокойное ущелье мира. В Грузии, сволочи, решили отсидеться, под тёплым крылышком папаши Саакашвили. Ну-ну, так мы им и позволим. Плевать на границу, террористов необходимо уничтожать везде, чтобы знали, им нигде не спрятаться и на луне достанем, не то, что в какой-то Грузии, где и грузин давно нет. А чеченцы не понимают, что в ущелье им конец, место открытое, отстреляем как в тире. Шансов уцелеть у них нет ни единого.
Так и есть, "черти" в Панкисии. И что удивительно, ведь знают же, что мы рядом и спокойно расположились на отдых. Развели костры, шашлык жарят. Блин, аж слюнки потекли. У нас кроме осточертевших сухарей да соевой тушёнки ничего нет, даже чая, без которого у меня жутко болит голова. Сейчас за стаканчик чёрного ароматного "купчика", десять лет жизни готов отдать.
И всё же что-то необъяснимое происходит. Я никогда не считал боевиков идиотами, но сейчас не могу найти разумного объяснения их поведению. Почему они сидят на открытом месте, не выставив дозорных и побросав в кучу оружие. Неужели они надеются на неприкосновенность грузинской границы? И хрен с ними, раздолбаем как Бог черепаху. Задание выполнено, ещё одна "галочка" в актив "Волков".
Взошло солнце. Заснеженные горные вершины засверкали так ярко, что глазам больно смотреть. Лёгкий туман поднялся вверх и растворился в пушистых, словно перина, облаках. Жаворонок засвистел восторженную песню. Подул тёплый свежий ветер. Не хочется думать о смерти в такое утро, но сегодня точно кто-то умрёт и это будут не мои ребята.
– Командир, что происходит?– спросил подошедший Муслим.– Парни обеспокоены и я тоже, если быть честным. "Чехи" странно себя ведут, как будто хотят, чтобы их отправили прямиком к Аллаху. Может, обкурились?
Я посмотрел на своего заместителя и горько усмехнулся. Россиянин иракского происхождения, высокий, жилистый, настоящий сын песков, хотя и видел пустыню последний раз в возрасте семи-восьми лет. Кровь отца, всемирно известного учёного, близкого друга Саддама Хусейна и настоящего воина, передалась сыну. В конце восьмидесятых, когда Штаты попытались покорить Ирак, он отправил жену, русскую по национальности, и сына в Союз, а сам остался защищать страну от заокеанских оккупантов и погиб. Муслим с тех пор не был в Ираке, но продолжает считать его своей Родиной.
–Мне известно не больше твоего, сержант,– ответил я.– Но я не собираюсь отказываться от подарка. Мне не кажется, что стрелять по пока безоружным, в спину, из укрытия не этично. Плевать я хотел на этику, откровенно говоря. Террористы поступают подобным образом, а мы чем хуже? Нельзя бороться с террором посредством кем-то придуманных правил, главное уничтожить, а как не имеет значения. Дай мне волю, и я вырву у этих гадов половые органы и заставлю сожрать без соли. Понимаешь, они не люди и даже не звери. У них нет души.
–Нельзя называть террористом каждого, кто борется за независимость, устало произнес Муслим.– Не все режут головы, взрывают больницы, школы, самолёты. Есть и настоящие воины Аллаха, солдаты, названные террористами в угоду Западу.
–И что ты предлагаешь, сортировать? Некогда. Те, которые внизу, виновны уже в том, что взяли в руки оружие и погрузили Чечню в пучину хаоса. Сколько мы с тобой в одном взводе, полгода? И ты так до сих пор ничего не понял. Знаешь, почему я до сих пор жив? Для меня каждый кавказец – враг, с оружием в руках или без оного. Если есть хоть малейшее подозрение, что передо мной террорист – убью. И вообще, за каждого убитого русского солдата, а их здесь полегло немало, восемнадцатилетних мальчишек, я бы уничтожал целое селение со всеми жителями, будь то женщины и дети. Только так можно остановить террор, уподобившись тем, против кого воюем.
