Текст книги "Предел терпения"
Автор книги: Алексей Королёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
– Ну? – с тревогой в голосе спросил мой друг. – Что случилось? Зачем Жанна тебя так срочно звала? Что-нибудь серьёзное?
– Ничего особенного, – с трудом изображая безразличие, ответил я, затем, не выдержав, счастливо рассмеялся. – Жанка беременна! Понимаешь, она ждёт ребёнка! Я стану отцом!
Хохоча, словно безумный, я схватил Яра, забросил поперёк на плечо, и понёсся по дороге, оглашая округу громкими, нечленораздельными криками. Привлечённые шумом, на улицу вывалились все обитатели заимки, с удивлением наблюдая за изображающим скакового коня мной, и за пытавшимся вырваться Ярославом.
– И как это называется? – прокричал Пашка. – Новая система обучения? А называется, наверное: "Укатай командира"?
Я, наконец, остановился и опустил Яра на землю. Тот поправил форму, зыкнул на меня, как ему казалось, недоброжелательно и пошёл к толпящемуся народу.
– У Пьеро планку сорвало, – пробурчал он. – Знаю, что это не новость, но если раньше он поддавался лечению, то теперь окончательно. Эх, я всегда говорил, что именно женщине суждено довести мужика до цугундера.
– Так что всё-таки случилось? – выступил вперёд Колька. – Жанна одумалась и решила наконец-то бросить этого идиота, который её не ценит?
– Хуже, – сокрушённо развёл руки мой друг и заулыбался. – Она забеременела!
Немая сцена. Оглушительная тишина накрыла заимку, несколько секунд спустя сменившаяся разноголосьем. Тётка Агриппина, всплеснув руками, помчалась к дому, в котором обитали мы с Жанной, Митрич с недовольным видом погрозил мне кулаком, но его смеющиеся глаза говорили об обратном, а ребята... Они подбрасывали меня в воздух так высоко, как будто я выиграл золотую олимпийскую медаль, при этом хохоча в четыре глотки. В пять, потому что я хохотал вместе с ними, не в силах остановиться.
– Ну ты мужик! – опустив на землю, обступили меня друзья и начали хлопать по плечам, по спине. – Заделал-таки воина. Значит не зря жизнь прожил.
– А если девочка родится? – спросил я.
– Парень, точно тебе говорю, – не согласился Юрка. – В нормальной семье первым должен быть сын. Защитник. И даже не смей заикаться о девчонке, она следующая на очереди.
Остальные одобрительно закивали. Вот, блин, всё за нас решили. Кто родится, тот и родится и нечего тут рассуждать.
– Так, прекращаем галдёж! – рыкнул Яр, не прекращая улыбаться. – Не до этого сейчас, есть более важные дела. Митрич, тащи самогон – пить будем!
– Ага, щас! Как что, сразу Митрич. Нет у меня самогона, сами же всё выжрали, – проворчал лесник.
– Митрич, ё-моё, тут такое событие, а ты.., – попытался воззвать к совести Пашка и, зная, чем зацепить старика, продолжил. – Ладно, хрен с тобой, поедем за водкой, но если потравимся – это будет на твоей совести.
– Я те дам водку! Ещё не хватало это гадость пить! Нет у меня самогона, но вот настойка найдётся, – сдался старик и улыбнулся. – Пойдёмте.
Я оглянулся на дом, за деревянными стенами которого находилась та, к которой стремился всем сердцем, пожал плечами и поплёлся за остальными. Будем пить!..
А поздно вечером, когда все уже легли спать, я достал ту самую флешку, вставил в ноутбук и погрузился в просмотр.
Глава тринадцатая.
Моя война подходит к своему завершению: там, за высоким забором, в том самом доме, в котором когда-то отсиживался я, затаился он. Человек, который все это начал, который лгал мне в глаза, прикидывался сочувствующим. Который много лет назад был для меня, наивного, восторженного пацана, ближе родного отца. Остап. Дядя Ося.
Я все же прочитал информацию, содержащуюся на флешке, случайно попавшей к той самой подружке Жанны, Люське. Прочитал и ужаснулся. Нет, там не содержалось никаких кровавых секретов, по крайней мере напрямую – это был всего лишь список предприятий, принадлежащих как лично Остапу, так и той организации, позиционирующей себя преемницей всемогущего КГБ. В этом списке, по сути не представляющим для меня интереса, промелькнуло одно название, вызвавшее во мне начинающую забываться звериную ярость. "V-экспресс банк", одним из совладельцев которого был мой "благодетель" Остап.
Итак, с самого начала это была всего лишь игра с его стороны. Он знал, знал задолго до моего прихода, о смерти Жанны. Как знал и о том, что кроме него, мне больше не к кому обратиться за помощью. И помогая мне вершить месть, заодно преследовал свои цели, ведь за несколько дней до моего появления Горгелидзе заключил пока только устное соглашение о сотрудничестве с одним из американских банков, тем самым выйдя из-под контроля старого вора. Но сути дела это не меняло: в тот момент, когда банк целенаправленно подталкивал мою жену к петле, он действовал под прикрытием "авторитета". Кстати, после убийства Горгелидзе и показательного расстрела сотрудников коллекторской фирмы, новый генеральный директор расторг предварительное соглашение. Таким образом Остап убил сразу двух зайцев: вернул под свой контроль утерянное и приобрёл марионетку, безжалостно уничтожающую каждого, на кого укажет царственный перст. При этом оставаясь как бы в стороне – в определённых кругах уже в то время множились слухи о безумном Пьеро.
Наконец-то обрели смысл слова, что ему нужен человек, которого невозможно с ним связать. Я оказался идеальным кандидатом – обезумевший от горя мститель, жаждущий крови, маньяк, убивающий без разбора. Такому достаточно было скомандовать "Фас!" и он готов был вцепиться в глотку любому. Позже, правда, выскользнувший из подчинения, но кто мог предположить такое? Никто, в том числе и я сам.
Но и это не сильно повлияло на планы Остапа, свою задачу я уже выполнил и в скором времени, как мне представляется, должен был отправиться на тот свет, ведь несмотря ни на что, рано или поздно я бы сообразил, что устранив наркобарона, очистил для дяди Оси площадку, которую он тут же занял. Вместо того, чтобы бороться с несправедливостью, я участвовал в банальных криминальных разборках, заодно спонсируя государство, которое и контролирует криминалитет. И пусть тот ручеёк денег совсем мал, но все же и он не иссяк. Благодаря мне. Ещё один грех и, пожалуй, едва ли не самый большой, за исключением неспособности защитить свою жену. Девушку, которая мне доверилась, которая, как и любая другая на ее месте, ждала лишь поддержки. Не дождалась.
Я залез в салон "таблетки" и, откинув крышку, скрывающую хитро замаскированный тайник в полу, достал оттуда две сумки с оружием. Итак, что мы имеем? Две "Мухи", несколько наступательных гранат, БАК "Вал" и индивидуальный комплект ЗИП-О, АПС. Неплохо, на небольшую битву хватит. На самом дне тайника сиротливо лежал бронежилет. А вот это уже совсем хорошо. Хоть какая-то помощь. Я достаточно трезво оценивал свои силы и прекрасно понимал, что в одиночку мне не справиться с той толпой безмозглых "быков", засевших по ту сторону забора. Числом задавят.
Разумеется, я отправился в одиночку, не привлекая ни Яра, ни ребят. Ушёл из заимки ночью, ни с кем не попрощавшись, даже не оставив записки Жанне. Зачем? Да и что я мог написать? Только ложь, которой и без меня слишком много в этом мире. Это моя война, моя битва и я должен, обязан, все сделать сам. Или хотя бы попытаться. У ребят свои цели, более высокие, чем моя, вот пускай и воплощают их в жизнь. И да поможет им бог, хоть я в него и не верю.
Да, а интерьер-то поменялся. Затаившись в кустах и наблюдая за домом через оптический прицел БАК, я отметил появившиеся по периметру камеры наружного наблюдения, которыми совсем недавно и не пахло. В наспех возведённой у ворот постройке явно расположилась первая линия обороны. За забором слышен собачий лай; вот как чувствовал – не стал приближаться сразу. Хотя рано или поздно они учуют чужого: ветер в их сторону. А значит что? Да ничего!
Хватаю "Муху" номер раз и по сторожке. Эхо взрыва ещё не успело стихнуть, а "Муха" номер два уже отправила гранату по направлению огромного, в пол стены, окна второго этажа. Не попал, все-таки далековато. Всё, тяжёлая артиллерия закончилась. Цепляю с земли "Вал" и в кусты, пока не чухнули.
А во дворе паника: крики, мат и, что радует, стоны. Значит кого-то, да зацепил. Ай да я, ай да молодец! Это только начало. Как там сказал генерал из "Скалы"? "Пожнёте бурю, господа"? Вроде бы. А, неважно, главное, что именно бурю.
От первого выстрела не только повело сторожку, но и на фиг вынесло ворота, и я наблюдал за мечущимися в панике "быками". Хреновато вас Марат подготовил: кто ж так себя ведёт? Хотя, может и не готовил – мясо, оно и есть мясо. Ловите!
Откинул приклад, приник к прицелу и короткими, злыми очередями начал прореживать обороняющихся. Попробуйте засечь меня, суки: БАК потому так и называется, что бесшумный и беспламенный. Так, постреливая, подбирался поближе к забору, пока меня не затормозило что-то, довольно ощутимо ткнувшее в бронежилет. Что-что, пуля! И где этот снайпер недоделанный? Нырнул в небольшой овражек, затаился. Чёрт, больно, однако! А стрелок этот, скорее всего, на балконе: оттуда самый лучший обзор. Блин, мазила, и что мне стоило попасть вторым выстрелом? Тогда бы не только окно, но и балкон на хрен, а сейчас вот сиди в грязи и думай, как из этой западни выбираться.
А этот снайпер мне даже голову поднять не давал, периодически напоминая о себе фонтанчиками земли, потревоженной вгрызающимися пулями. Да, попал. Пока он меня держит, эти воины подтянутся и прости-прощай. Расстреляют, как мишень в тире.
Всё, кажется писец подкрался. Сам себя загнал в ловушку. Глупо! Кем я себя возомнил? Вытащил гранату, разжал усики и, вырвав кольцо, запулил в сторону дома. Следом отправил ещё одну – надеюсь, хоть кого-то зацепил, а нет, так хоть задержал. Но все равно – это всего лишь короткая передышка перед неизбежным концом. Обидно-то как!
Бухнула СВДешка. Почему-то со стороны леса. Стоп, какой, на хрен, "драгун"? Это же ОЦ-44! И кто у нас "крупняком" балуется? Ответ пришёл с пояса.
– Пьеро, это Корнет! – донёсся из рации искажённый голос Яра. – Живой?
Пришли. Всё-таки пришли! Нет, такие не бросят, как ни старайся. И на что я надеялся, когда уходил? Ребята скорее всего считали данные с флешки и сообразили, куда мог отправиться новичок. А дальше, кипя праведным гневом, поставили в известность начальство и, погрузившись в машину, отправились следом, молясь, чтобы меня не грохнули до их приезда, а то ведь самим не достанется. Представив, что меня ожидает после, если, конечно, выживем, я поёжился. На фиг, на фиг, лучше с голым задом, да на амбразуру!
А снайпер-то затих – земля уже несколько секунд остаётся непотревоженной. И что это значит? А значит это, что Павлин всё-таки уделал этого стрелка. Пора, пора, но не в лоб, а как настоящие герои – в обход. Там сзади в заборе имеется неприметная калиточка, если о ней не знать, то и не заметишь. Вот ею и воспользуюсь.
– Живой я, что со мной сделается, – ответил в рацию. – Слушай, Яр, пока вы здесь шумите, проскользну-ка я через задний проход.
– Давай, только поосторожней там.
А когда, интересно, было иначе? Я всегда осторожен. За редким исключением. Аккуратно высунул голову из овражка и ухмыльнулся: ребята прижали "быков", не давая им даже пикнуть. Значит пора.
Перекатом ухожу в кусты и, пригибаясь, оббегаю дом. Вот она, та самая калитка. Возле неё двое в классических позах бойцов группы "Дельта" из голливудских боевиков. Коротко тявкнул "Вал" и эти поклонники юсовской продукции мешками повалились на землю. Да, не обеднеет русская земля "талантами", считающими, что достаточно принять эффектную позу для того, чтобы выжить. Простите покорно, но я лучше плюхнусь мордой в грязь, изгваздаюсь с головы до пят, но выиграю несколько мгновений, которые порой позволяют сохранить жизнь.
Открыл калитку и, кувыркнувшись через голову, влетел во двор. Встал на колено, повёл стволом по сторонам. Чисто. Рывок к двери. Замер у стены, пристегнул приклад у "Вала" – в помещении он будет только мешать. Потянул на себя дверь: надо же, открыто. Прямо приглашает войти. Ага, щас! Нет, "мы туда не ходи, мы сюда ходи. А то снег башка попадёт, сапсем мёртвый буду".
В приоткрытую дверь швыряю гранату и, дождавшись взрыва, гулко бухнущего в закрытом помещении, врываюсь через окно. Прыгаю в сторону дивана, но недостаточно быстро – бедро обожгло болью. Чёрт, зацепило, хоть и по касательной. Ещё две пули ткнули в бронежилет, сбивая дыхание. Скрючившись за изделием финской мебельной фабрики, вытаскиваю последнюю гранату и отправляю в полёт. Бабах! Следом очередь из "Вала", неважно куда, лишь бы ошеломить ненадолго и оценить шансы. А они не так уж плохи: "быков" всего четверо, плюс Марат. Ну это как раз понятно, куда он денется от хозяина-прислужника. Значит сам Остап на втором этаже, не полезет он в подвал. Остатки чести у старого вора сохранились, он не станет прятаться, словно крыса. Что ж, честь его и погубит.
Меняю магазин со снайперскими пулями – эх, конструкторы, и что вам стоило хоть немного увеличить ёмкость – на бронебойные. Писец вам, товарищи обороняющиеся, броники не помогут. Высунувшись из-за дивана короткими очередями начал отстреливать мечущихся "быков". Марат тем временем затихарился – даёт мне повеселиться, знает, что против него у меня шансов ноль целых, хрен десятых. Знает, но не догадывается, что со времени крайней нашей встречи я тоже не груши околачивал – кое-какие козыри и у меня имелись. Главное, правильно ими распорядиться.
– Ну что, Андрюша, решил всё-таки сам прийти? – голос Марата разнёсся по дому. – И молодец, не всё же мне за тобой бегать. Только почему через парадный вход не зашёл? Сели бы, побалакали тихо-мирно.
Ага, ты ещё добавь "о делах наших скорбных". Карпуша, блин, выискался. Знаю я ваш мирный разговор: по голове и в подвал, на задушевную беседу. Нет уж, лучше так, хоть и смертоопасно, зато весело.
Пока гонял в голове тупые мысли, отложил БАК в сторону и достал АПБ с лазерным целеуказателем. А теперь, как говорится, подобьём бабки. Марат на лестнице, ведущей на второй этаж, мне его отсюда не видно, как, впрочем, и ему меня. Один-один. Но вот пространства для манёвра у него больше – это факт. Гранат у меня нет, что опять же не есть гут, но и у него тоже: в противном случае давно бы получил подарок в виде ребристого кругляша. Ребята, судя по звукам, доносящимся со двора, всё ещё ведут бой и скорой помощи ожидать не приходится. Хотя и это не продлится вечно: ещё несколько минут, и с "быками" будет покончено. А это уже плюс, что прекрасно осознаёт Марат. Значит времени у него не так много. И это заставит его действовать. Что ж, подождём.
Ждать не пришлось, очередь из автомата прошлась по дивану, клочьями вырывая обшивку. Так, он покинул укрытие и смещается вправо, за кресла. Как хорошо, что я провёл здесь столько времени: обстановка отпечаталась в памяти, знаю где что расположено и в этом с Маратом в равных условиях. Чуть высовываюсь из-за дивана и тут же, с шипением ныряю назад. Чёрт, подкараулил! Руку стегнуло словно плетью пастуха – левый рукав мгновенно пропитался кровью. А вот это уже не по касательной – навылет. Хорошо хоть левую, я всё-таки правша. Но как он меня, словно пацана неразумного. Привлёк внимание, выждал и зацепил. Всё просчитал, опытный волчара. Ладно, мы тоже не лаптём щи хлебаем.
На брошенный тапок, вроде как граната летит, он, разумеется, не клюнет: во-первых – это не тупое кино, а во-вторых, давно просчитал, что в этом смысле я пустой. Если б были, запулил когда он ещё на лестнице стоял. И что остаётся? Вариантов целых два: первый – ждать помощи от ребят, они скоро закончат и шумной толпой ввалятся в дом. И второй – тупо ломануться в атаку, уповая на авось. Ха, оба никуда не годятся. В первом случае Марат успеет меня грохнуть и свалить. Во втором то же самое, только раньше. Но ведь есть ещё и третий. Вот на нём и сыграем.
– Остап, сука позорная! – заорал я во всю мощь. – Что же ты шестёрку свою на разборки отправляешь? У самого очко играет выйти лично? Ну иди же сюда, чмо, грохни сам, не прячась за верными холуями! Иначе приду, петушок, и огуляю так, что мало не покажется!
Я прекрасно понимал, что Остап тёртый калач, и не высунется, но показать, что я всё тот же, плохо контролирующий себя псих, лишним не будет. Вдруг Марат расслабится, хоть слегка. Глядишь и ошибётся.
– Нет, ну твою мать! Остап, ты так и будешь продолжать сидеть наверху, словно курица-наседка? Хватит свои яйца высиживать – в таком возрасте они давно протухли. Не зачирикает там никто, а кукарекать ты и сам хорошо умеешь.
С-с-сука, а руку-то жжёт! И кровь не останавливается, уже голова кружиться начала. Ещё немного позанимаюсь ораторским искусством и меня можно будет брать тёпленьким. Надо действовать, сейчас или никогда.
– Ладно, Ося, не хочешь – не выходи. Сам поднимусь, мне не в падлу.
Ага, поднимусь. Как?
– Марик, может, разойдёмся миром? На хрена тебе этот старый маразматик сдался? Всё понимаю, через него вам бабки плыли и довольно неплохие, но ты ведь не дурак, понял уже, что он отработанный материал. Мало ли на свете таких, как Остап? Вон, Бычару на свою сторону переманите. Он парень молодой, перспективный. Давай разрулим ситуацию. Ты своей дорогой, я своей. И думай быстрее, пока мне помощь не подошла. Иначе поздно будет.
Тишина. Изображает колебания, которых и в помине нет. Понятно, что он мне не верит, как и я ему. Но и опять же, повторюсь, понимает, что времени у него в обрез. Как бы он ни был крут, но с четырьмя, исключая меня, неплохо обученными бойцами ему не справиться.
– Хорошо, я согласен, – наконец подал голос. – Сделаем так: встаём и одновременно кладём оружие. Я ухожу, а с Остапом можешь делать всё, что заблагорассудится. Идёт?
Значит задумал какую-то пакость, раз так легко согласился. Ну ничего, у меня тоже кое-что есть в загашнике. Например тот самый нож под рукавом с узким лезвием, в рукоять которого залита ртуть. Была бы возможность его метнуть, а уж с пяти метров даже я не промахнусь.
– Давай поступим по-твоему, – ответил я. – Поднимаемся!
И вот мы стоим друг напротив друга. Наставник и ученик. Классическая формула китайско-японских "пыльников". Именно в этот момент решается, превзошёл ли ученик мастера, или так и остался уровнем ниже. Напряжённый момент, финал, барабанная дробь.
Марат оскалился в усмешке и я вдруг понял, что в который раз ошибся – ему известно о ноже. Уж не знаю откуда, но он опять просчитал меня и последний шанс мне так и не выпал. Его не было с самого начала. И красивой рукопашной тоже не будет. Кино закончилось, так и не начавшись.
Теперь уже и я мог рассказать, как будут развиваться события. Марат достанет из-за спины пистолет и всадит пулю в мою безмозглую башку. Всё, финиш. Доигрался в войну. Да и хрен с ним, ребята и без меня Остапа достанут. Хотя и обидно.
Рука Марата, словно в замедленной киносъёмке, пошла за спину. А может... Да что я теряю в конце концов. Как там: "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях"? Вперёд!
Едва сделал шаг, как "скорость воспроизведения" вернулась к норме. Рука Марата возвращается назад, в ней до боли знакомый "Глок". Определённо не успеваю, но хоть сдохну в прыжке – это красиво. Хотя какая, на хрен, красота? Труп он и в Африке труп, и не важно, летел ли он в то время, как его настигла смерть, или с красными от потуг глазами сидел на унитазе.
И всё же Марат совершил ошибку; одну, совсем маленькую, однако ставшую фатальной. Он забыл об окне за спиной, том самом, через которое его не было видно, пока сидел, но сейчас-то он встал в полный рост. Еле слышный звон стекла и голова Марата словно взрывается, расплёскивая содержимое. Вот и всё, спасибо Павлину. А с меня бутылка. Газировки.
Возвращаюсь к дивану, поднимаю с пола АПБ и на второй этаж. Пальба на улице стихла – ребята закончили и скоро подтянутся. Мне они, разумеется, не помешают, но я бы хотел остаться с Остапом наедине. Нам надо поговорить.
Старый вор сидел в кабинете за столом, руки на виду, сцеплены перед собой. Ну ещё бы, он уже наверное и забыл, как держать в руках оружие. А может и не держал никогда – авторитетные воры руки не марают.
– Ну здравствуй, дядя Ося, – сказал я, замирая на пороге. – Давно не виделись.
– Ты пришёл разговоры разговаривать, или меня кончать? – прорычал старик. – Давай, делай то, что решил и закончим на этом.
– Так скоро? Ты куда-то торопишься? Я вот, например, нет. Уже нет.
– Поизгаляться решил? Просто так убить тебе уже мало? И что ты хочешь от меня услышать? То, что я ничего не знал о происходящем с твоей женой, с вами обоими? Это так, я действительно не знал.
– Охотно верю, но это ничего не меняет. Банк – твоё детище и ты, как создатель, несёшь ответственность за каждое его действие. Именно ты. Но для тебя не важны, и никогда не были, судьбы и жизни других людей. Ты как паук засел в стороне и ждёшь, когда же задёргаются нити, оповещая об очередной жертве. А потом высасываешь досуха.
– Ты-то чем лучше меня? Сколько на тебе крови, не замечал? Ты убивал всех, кого считал виновными, даже детей. Забыл о сыне Горгелидзе? А ведь парню не было и шестнадцати.
– Нет, не забыл, но и не раскаиваюсь. Он – сорная трава, точнее был ею, и я всё сделал правильно. Да, жестоко по современным меркам, но мне плевать.
– А что же ты не обвиняешь меня в том, что я тебя использовал? Что твоими руками расчищал себе дорогу?
– А смысл? Я сам виноват – полез добровольно, не останавливался ни на секунду, чтобы задуматься. Это только моя вина, моя ошибка... Ладно, не получится у нас разговора. Да и не о чем, в этом ты прав. Прощай...
На первом этаже меня встречал вольготно развалившийся в кресле Ярослав. На коленях АКС, рукав и часть груди в крови, но, вроде, чужой. Да уж, он не я, чтобы тупо подставляться под пули.
– Что, с вендеттой закончил? – спросил мой друг. – Можно уходить?
– Почти, – кивнул я. – Осталось одно незавершённое дело. Дома.
И, не обращая внимания на удивлённый взгляд Яра, вышел на улицу. Подобрав первый попавшийся автомат, сел в неведомым образом уцелевший джип и рванул с места, не щадя резину. Домой. Почти домой...
Когда Ярослав вышел на улице, к нему подбежал взволнованный Пашка-Павлин.
– Командир, куда это наш Пьеро сорвался? Да ещё на такой скорости? Мы кого-то упустили?
– Нет, здесь всё. Остапа он грохнул. Сказал, что у него ещё одно незавершённое дело дома осталось.
– Какое дело? Оно же всех кровников вывел подчистую.
– Вроде всех, – пожал плечами Ярослав и вдруг его осенило. – Кроме одного... Твою же мать!
И, ничего не объясняя, рванул к спрятанной в кустах машине. Пашка, Юрик и Шуми переглянулись непонимающе и так же пожав плечами, рванули следом. Вместе, так до конца.
Эпилог.
Ну, вот и все. Я возвращаюсь домой, наматывая километры по старенькой, местами размытой грунтовке. Еще минут десять неторопливой езды и из-за поворота покажутся первые строения – гараж и пилорама. Чуть дальше кладбище, затем недолгий спуск вниз и село. Интересно, сильно ли оно изменилось за эти годы? Хотя нет, не интересно. Даже наплевать. Перерасти оно в П.Г.Т. или, напротив, развались совсем – безразлично.
Я возвращаюсь домой. Так ли? Ведь есть еще другая деревенька, затерянная среди густых лесов Алтайского края. Есть маленький домик, обмазанный глиной и побеленный. Есть женщина, с нетерпением ожидающая моего возвращения. Есть еще место счастью...
На крохотной террасе стоит плетеное кресло качалка. Я сижу, слегка покачиваясь, и любуюсь августовским закатом. На улице тепло – рубашка расстегнута до середины груди, ветер остужает разгоряченную кожу. В яблоневом саду, среди неземных ароматов, бегают три самых близких мне человека – жена и двое детей. Максим и Варя. Долетающий до меня смех наполняет душу неземным счастьем, отправляя ее вверх, к небу. Я лечу.
Завтра с утра надо будет доделать крышу и взяться, наконец, за завалинки. Народ здесь добрый, отзывчивый – просить не надо, сами придут на помощь. Как будто я очутился на другой планете – нет обособленности, отчуждения, все словно одна большая семья. Здесь я не чувствую себя чужим.
Жена поправляет сползшую с плеча лямку сарафана, бросает на меня взгляд, полный любви и нежности и улыбается так, что аж дух захватывает. Какая она у меня красивая! За что мне все это? За какие заслуги? Кто решил, что я этого достоин? Не знаю. Знаю другое: скоро мы уложим детей спать и отправимся в свою комнату, где будем любить друг друга долго, нежно, страстно, изливая в этом божественном танце все то, что скопилось в наших сердцах. А затем будем лежать рядом, прислушиваясь к дыханию друг друга и испытывать неземное блаженство оттого, что оно есть...
Все это могло бы быть, но... Ничего этого нет.
Я выполнил все, что задумал и даже больше. Начинал как обезумевший убийца, маньяк, и к чему пришел? Интересно, спустя какое-то время хоть кто-нибудь помянет меня добрым словом? Перед глазами мелькнуло озорное, усыпанное веснушками лицо, теплая улыбка, слегка запрокинутая голова. Может она? Кто знает, хотя было бы лучше, если б она как можно быстрей забыла о моем существовании. Для нее лучше.
Одна спасенная невинная жизнь покрывает множество отнятых? Честное слово, я не знаю. Впрочем, для меня это и не важно. Я сделал это не для того, чтобы заслужить прощение – оно мне не нужно. Все, о чем я мечтаю – покой. Надеюсь, хоть в этом мне не откажут.
От счастья я отказался сам, хотя оно и было рядом – протяни руку и возьми, но... Не достоин. Или испуган? Скорее всего. Страх вновь пережить крушение мира гнал меня прочь от той, которая могла бы вдохнуть в мои душу и сердце жажду жизни. Останься я с ней еще хоть на день, хоть на час и у меня не хватило бы сил уйти. И я сбежал, трусливо, тайно, под покровом ночи, хотя совсем недавно и обещал быть рядом всегда. Это моя последняя ложь. Ложь во спасение.
Всю дорогу я не выключал радио. Ведущие, сменяя друг друга, с паникой голосили о вновь вспыхнувшем в стране разгуле преступности. За последние два дня в каждом крупном городе России произошли показательные отстрелы криминальных авторитетов, что подавалось СМИ как очередной передел собственности. Что ж, в какой-то степени это было правдой, точнее малой её частью. Правительство, конечно, прекрасно было осведомлено об истинном положении вещей, но не вмешивалось, осознавая степень угрозы, которую представляла ныне ослабленная Организация.
Запущенная, усыпанная опавшей листвой могилка обвалилась. Черный, покрытый лаком крест с позолоченным ангелом покосился. Я поправляю его и сажусь рядом, в ногах. На душе все еще тяжесть, но, одновременно, и какая-то легкость. Я совершил полный круг и пришел к тому, чем все должно было закончиться еще тогда.
– Здравствуй, Малыш. Прости, давно не был, но ты ведь знаешь, что сердцем я всегда с тобой. Я тоскую по тебе. Зачем ты оставила меня? Разве нам было плохо? Разве одной любви мало? В моей груди поселилась боль, которую не излечить никакими лекарствами. Помнишь, мы мечтали о дочери? И даже имя выбрали – Варя. Твоя помощница. И где все это?
Знаешь, после того, как ты ушла, я творил страшные вещи, о которых и помыслить не мог, пока ты была рядом. Я перестал быть человеком. Искал виноватых, находил, уничтожал без колебаний. Я искупался в чужой крови, понимая, что главный виновник твоей смерти – я. Человек, разрушивший наше счастье, тоже я. Не ты, не твои родственники, не банк, не коллекторы. Я заслужил страдания и боль, но ты...
По всей стране вспыхнула война. Пока никто, кроме ограниченной горсти людей этого ещё никто не понял, но ты это знаешь. Знаешь, что грядут перемены, причиной которых, в моём случае, стала ты. Твоя смерть, которая послужила спусковым механизмом. Жанка, Жанка, ты единственная, кому удалось сделать из инертного существа, забывшего обо всех, кроме самого себя, человека. Думающего, действующего, а не прожигающего жизнь в пустой, бессмысленной возне. Жаль, что поздно. Для нас поздно.
Прости, девочка, что так и не смог стать хорошим мужем. Таким, которого ты заслуживала. Который, сумел бы защитить тебя, укрыть от этого мира, в котором не выжить невинной, чистой душе. Ты – ангел, и если есть жизнь после смерти, то там ты счастлива, я уверен. Иначе и быть не может. Мне же, после того, что я с тобой сделал, один путь – ад. И это справедливо. Прости, моя принцесса, если сможешь. Как ты всегда это делала.
Я достаю из кармана плеер с колонками. Включаю. Хриплый, чарующий, поникающий в душу голос нарушает кладбищенскую тишину.
На страницах былой любви,
Словно строчки забытой повести,
В пустоте исчезают дни,
Но они в многоточьях совести.
Снова грусть подошла украдкой,
И сдавило немного грудь,
Вкус медовый и горько-сладкий
Не даёт мне сейчас уснуть.
Отчего наших дней тепло
Застывает холодным инеем?
Мы вздыхаем: не повезло,
У судьбы не прямые линии.
Снова вечер краснеет
В облаках на закатном просторе,
Ночь приходит и с нею
Пустота, как глубокое море...
...глубокое море...
Почему мы забыть не можем,
Почему боль пришла опять,
Почему так бывает сложно,
Для чего мы должны терять?..
(Адриано Челентано. Confessa.)
Опавшие листья, подчиняясь порыву невесть откуда взявшегося ветерка, поднялись вверх и закружились, словно в танце. Я бросаю на них взгляд, по губам проскакивает улыбка. Поднимаю автомат, вскидываю к небу. Короткая очередь заглушает заключительные аккорды. Слишком короткая – я не догадался проверить магазин. Мне этого мало: я хочу, чтобы отзвук выстрелов докатился до самого господа бога, стеганул ему по ушам криком души, вынуждая обратить свой взор на нас, людей. Но этого мало. МАЛО!
За спиной, взрывая тишину, раздаётся канонада. Я медленно оборачиваюсь. Пашка, Юрка, Колька, Яр. Друзья, настоящие, о которых многим приходиться только мечтать. Они не оставили меня, пришли, чтобы отдать долг той, с которой, в том числе, и начались изменения. Во имя которой я начал войну, даже не подозревая, к чему она приведёт. И теперь я был уверен, что имя Жанна не забудется никогда, оставшись звучать в веках напоминанием.
А в глазах этих суровых, прошедших и огонь, и воду мужиков блестели неподдельные, чистые от искренности слёзы...
Конец первой книги.
