Текст книги "Предел терпения"

Автор книги: Алексей Королёв

Алексей Валентинович Королёв

Предел терпения

Название: Предел терпения

Автор: Королёв Алексей

Издательство: Самиздат

Страниц: 252

Год: 2014

Формат: fb2

АННОТАЦИЯ

Одна спасенная невинная жизнь покрывает множество отнятых? До какого предела может дойти человек, взявший на себя всю тяжесть груза неутоленной мести за смерть жены, которая послужила спусковым механизмом начала войны? Он перестал быть человеком. Искал виноватых, находил, уничтожал без колебаний. Он искупался в чужой крови, не понимая, что главный виновник смерти жены – он сам.

Предел терпения.

Роман.

Вместо пролога.

 
Садись на меня,
Мы будем не здесь
Когда эту грязь увидит заря,
Но только не нас, но только без нас.
Меня и тебя
Невинные дети не встретят в раю,
Мою и твою продали мечту,
Купили мечту.
Когда я начну,
Наполню суровой реальностью сон.
Когда я начну,
Умоется кровью ваш Вавилон.
И каждая тварь,
От солнечной правды будет стонать.
От боли и выть,
Когда я начну конкретно мочить.
Порвали мечту,
Порвали мечту.
Такие тупые, что хочется выть
А небо такое, что можно убить,
Никто не заметит, когда я начну.
 

(Агата Кристи. Порвали мечту)

Часть первая.

Безумие.

Глава первая.

Какое это блаженство: послать всё к чёрту, забить на опостылевшую работу и остаться дома с самой лучшей на свете девушкой – с моей женой. Да и она не против: когда я сообщил ей о разошедшейся не на шутку лени, Жанна в ответ лишь кивнула и улыбнулась. Значит решено. Закрываем двери, отключаем на фиг телефон и предаёмся безделью. Будем валяться на диване, смотреть телевизор или слушать музыку. А может просто ляжем, прижавшись друг к другу, и помолчим, наслаждаясь тишиной. Три года совместной жизни научили нас понимать друг друга без слов. Каждый взгляд, каждый жест, каждое прикосновение несли в себе столько информации, что и в часовой речи не уместится.

Диван я решил не раскладывать – не такие мы и большие, чтобы не поместиться. Жанка дождалась пока я лягу, и приютилась рядом, положив голову мне на грудь. Хорошо. Как же хорошо, господи! Что ещё надо в жизни? Да ничего. Я самый счастливый человек на свете: у меня всё есть.

– Включить телевизор? – спросил я.

Жанна пожимает плечами – как хочешь. Что ж, значит не будем, к чёрту этот ящик. Так приятно просто лежать, чувствуя прижавшееся ко мне молодое, сочное, упругое тело, скрытое лишь тонким, полупрозрачным халатиком. Моя красавица, моё солнце, моя принцесса. Моя самая ласковая девочка. Я – счастливец!

Кто-то подёргал ворота, которые я предусмотрительно запер. Нечего делать, мы сегодня отдыхаем! Никого нет дома, проваливайте! Дайте хотя бы один день провести с женой, чтобы никто не мешал, не лез с просьбами, вопросами и прочей дребеденью. Надоели все до чёртиков.

Жанка бросает на меня вопрошающий взгляд. Я машу рукой – не обращай внимания, подолбятся и уйдут. Сегодня никому и ничему не удастся оторвать меня от тебя. Это наш день, и я не позволю его испортить кому бы то ни было. Успокоившись, жена вновь опускает вскинувшуюся было голову мне на грудь, а я с наслаждением вдыхаю неземной аромат её волос.

Вновь и вновь бросаю взгляды на безымянный палец правой руки, на котором красуется серебряное кольцо. У жены почти такое же – эту пару мы купили в храме, с прицелом на будущее венчание. И оно скоро состоится, как только жена наконец-то покрестится. А затем будет красивая церемония: Жанна в белом, воздушном платье, подойдёт ко мне, стоящему у алтаря, и священник объявит нас мужем и женой не только перед людьми, но и богом. Я смотрю на свою жену, и тёплая волна счастья накрывает меня с головой.

Жанна, почувствовав мой взгляд, поворачивается ко мне, яркая улыбка освещает её лицо. Чуть наклонив голову, она подставляет губы для поцелуя, и я немедленно выполняю её безмолвную просьбу. Сладкий, вишнёвый вкус дразнит, призывает к продолжению, но я с усилием сдерживаюсь – у нас ещё вся ночь впереди. Целая ночь, как в первый год совместной жизни, когда мы не могли насытиться, когда, едва оторвавшись, вновь с жадностью бросались друг другу в объятия.

Да, это было, пока быт не накрыл нас, но кто сказал, что не может вернуться? Может, ещё как, более того, сегодня мы вновь обретаем то самое состояние бесконечного счастья. С этого дня в нашей жизни не останется места ничему и никому, кроме нас самих. Есть я, есть она, а всё остальное к чертям собачьим!

Раздался стук во входную дверь. Так, кто-то, видимо, перелез через забор. Ладно, сейчас этот кто-то скатится на своей заднице по лестнице. Сказав жене, чтобы не волновалась, я отправился открывать, весь кипя изнутри.

Скинув крючок, пинком распахнул дверь, за которой, предусмотрительно отодвинувшись, стоит мой лучший друг Игорь, в глазах которого прямо таки плещется обеспокоенность.

– Чего тебе? – рычу я. – Не видишь что ли – закрыто, значит, мы не хотим никого видеть. И как ты сюда попал, через забор перелез?

– А больше никак, – подтвердил он. – Ты не открываешь, а мы все волнуемся. Вдруг что случилось?

– Блин, и что может случиться за один неполный день! Просто мы с Жанкой решили сегодня никуда не ходить. Захотелось нам побыть вдвоём, неужели сложно понять.

– С кем? – тревога в голосе Игоря усилилась. – С кем ты решил побыть вдвоём?

– Игорёха, ты чего? Оглох? С Жанной, моей женой.

– Андрей, какая Жанна? Её похоронили неделю назад. Ты с того дня из дома и не выходишь.

Так, по-моему, мой друг немного не того. Кого похоронили? Жанну? Что за бред!

– Игорь, это не смешно. Говори, что надо и проваливай – я хочу хоть немного побыть с женой.

– Андрюша, прекрати немедленно, – Игорь взял меня за плечи и несколько раз встряхнул так, что зубы клацнули. – Очнись, приди в себя. Её больше нет! Умерла Жанна, понимаешь, умерла и похоронена!

– Так, хватит! Шутка, если это была она, то довольно неудачная, затянулась. Не хочешь говорить, зачем пришёл, тогда убирайся. Дай нам с женой побыть наедине хоть немного. ПОШЁЛ ВОН!

В бешенстве я захлопнул дверь и накинул крючок. Какую хрень он нёс! Жанна умерла. Чушь, бред! Я отворачиваюсь от двери, взгляд падает на зеркало, почему-то завешанное чёрной тряпкой. Это что ещё за чёрт? Сдёргиваю ткань и вижу своё отражение. Почему-то поседевшие волосы всклочены, глаза опухшие, покрасневшие, щетина. Ну, ни фига себе! Это ещё что за чудо? Я? О, боже, и как Жанка согласилась лечь рядом с подобным типом? Поворачиваюсь к ней, чтобы задать этот вопрос, и...

Пустая комната, палас с пола убран. Часы остановлены, телевизор и зеркала завешаны. На столе стоят огарки церковных свечей. Табуретки, на которых стоял гроб, сдвинуты в угол. Гроб? Жанка? Жаннна?! Девочка !!!

А-а-а-а-а!!!

Больно. Больно. Черт возьми, как же больно. В груди вместо сердца – камень, тяжелый, давящий, тянущий. Господи, пошли мне забвение. Или безумие. Хотя зачем? Я и так безумец. Ее нет вот уже десять дней, а я все никак не могу в это поверить, жду встречи, улыбки, жажду услышать голос, и почти слышу, но только почти.

Говорят, будто после смерти любимого человека умираешь сам. Если бы. Я жив и это самое страшное. Мое проклятие каждую минуту прогонять в памяти те последние часы, задаваясь вопросом: "если бы?". Если бы, если бы, ЕСЛИ БЫ! И пускай все вокруг твердят, что история не приемлет сослагательного наклонения, мне от этого не легче. Я знаю, что мог ее спасти, вытащить из петли, прижать к себе, гладить волосы, покрывать поцелуями лицо. Мог извиниться за несдержанность, объяснить, что она не одна – мы вместе. И останемся вместе навсегда. Но нет, ничего уже не изменить.

А еще говорят, что человек предчувствует несчастье, произошедшее с близким. Я же не почувствовал НИЧЕГО! И когда подходил к двери амбара, и когда взялся за ручку, и когда потянул на себя. НИЧЕГО!!! А потом не помню. Нет, помню какими-то урывками.

Я вижу висящее на тонкой капроновой веревке тело, вижу еще недавно нежно-розовое, а сейчас начавшее синеть лицо, вижу приоткрытый рот. Слышу исторгшийся из моей глотки крик "НЕТ!"... Пробел... В моей руке нож, я перерезаю нить и моя девочка сломанной куклой падает на пол. Я падаю перед ней на колени, зачем-то хлещу по щекам, пытаюсь сделать искусственное дыхание... Пробел... Я кричу в телефонную трубку на врача, требую немедленно приехать, затем бегу назад... Пробел... Я накрываю губами те самые губы, которые так любил целовать, вдыхаю воздух в рот, а находящаяся рядом девушка-врач жмет на грудную клетку. Еще... Еще... Еще... Ну же, дыши. ДЫШИ, черт тебя побери! Не смей уходить. Я не смогу без тебя. Я без тебя никто. Давай, девочка, сделай вдох, открой глаза, посмотри на меня. Не уходи! Ты не можешь меня бросить. Врач бормочет что-то о сломанной подъязычной кости, о том, что все кончено и надежды нет. Я требую продолжать, хотя и понимаю, что она права. Это конец. Конец всему. Счастью, надеждам, мечтам.

А затем, ожидая приезда полиции, я иду на кухню, наливаю в таз горячую воду и... начинаю мыть посуду. Почему? Зачем? Я не знаю, но твердо уверен, что должен это сделать. Чашка, вторая, третья... Шапка пены накрывает воду, а я продолжаю мыть. Ложки, вилки. А где же нож? Ах да, он лежит там, где... Но я не могу заставить себя пойти туда. Позже вымою. Блюдца, тарелки, кастрюли... Кажется все. Теперь надо ополоснуть...

Закончив с посудой, беру веник и иду мести пол. Синтетический палас впитывает в себя мелкий мусор, словно губка воду, выметать тяжело, но пылесос я включать не хочу. Почему? Ответа нет.

Появляются голосящие родственники. Крики, плач. Ее отец чуть было не кидается на меня с кулаками, но останавливается. Тетушка, глава местной администрации выкрикивает обвинения мне в лицо – я молчу. Зачем оправдываться? Все равно никто ничего не услышит. И доля истины в ее словах присутствует. Хотя и мне хочется закричать в ответ. Поинтересоваться, почему они, родители, тетя, дядя, бабушка не оказали поддержку девочке, когда она так в ней нуждалась? Почему не сказали ни одного доброго слова? Почему люди, от которых она вправе была ожидать любви и понимания, осыпали ее упреками? Но я молчу, отупев от горя.

Полиция приехала ближе к полуночи, когда на землю опустилась мгла. Следственная группа сразу проследовала в амбар, в дом вошел только участковый. Извинившись, первой опросил врача – той надо было возвращаться домой. Закончив с ней, переключил внимание на меня.

– Извините, Андрей, если мои вопросы покажутся вам бестактными, но я должен их задать – это моя работа,– произносит он.

Я киваю – мне все равно.

Не помню, о чем меня спрашивали, все мысли были о моей девочке. О том, что она лежит там, на холоде, в халатике. О том, что она сейчас одинока, рядом, кроме фальшиво скорбящих родственников, исключая родителей, нет никого, кто бы обнял, прижал к себе, согрел. И слова песни, запавшие в душу:

Да будет Тень, да будет Свет,

Я проживу эоны лет,

Пока пойму, что у меня,

Есть только ты и только я.

Что мир лишь сон, где мы не спим,

Познаем страх и вместе с ним,

Шагнём в огонь, напьёмся слёз,

И повернём земную ось.

Не хочу другой судьбы,

Где есть не я, где есть не ты.

Благодарю сейчас и здесь,

За всё, что нет и всё, что есть.

Мы как вода в море.

Кровь в жилах.

Боль в сердце.

Нож в спину.

Двое, как крылья.

Сон в руку.

Миг счастья.

Жизнь в муках

(Агата Кристи. Сердцебиение.)

Наконец полицейские заканчивают работу, и мы грузим потяжелевшее вдруг тело супруги в "головастик". Я укутываю ее одеялом – она всегда мерзла, особенно ступни. Машина трогается, а я стою и смотрю вслед, не в силах отвести взгляд.

"Любящие" родственники с похорон меня прогнали, не дав мне даже проститься. Бог им судья. И ОНА.

Смотрю на фотографию. Дура. ДУРА е...ая! Что ты натворила? Каким местом думала? Избавилась от проблем, скинула, сбежав, на чужие плечи. Предала, бросила! А как же ежедневные заверения в любви? Все ложь! Каждое слово, каждый взгляд. Ты хоть раз была со мной откровенна, или наша совместная жизнь всего лишь обман? Твоя попытка сбежать от деспотичной матери? Я для тебя был только средством. Тогда почему мне так больно?

Но потом вспоминаю взгляды, жесты, движения. Нет, это не могло быть притворством. Так невозможно имитировать чувства – она любила меня. Она хотела быть со мной. Навсегда, до самой смерти. Так и произошло.

День проходит за днём, а боль не утихает – становится лишь острее. Безумие, которому я противился, все-таки настигло меня, всё настойчивей убеждая, что жена не умерла, уехала на время и не сегодня-завтра вернётся. А иногда мне кажется, что всё произошедшее только сон, от которого мне предстоит очнуться, открыть глаза и увидеть рядом, на соседней подушке, милое сердцу лицо. Я протяну руку, приглажу непослушные волосы, и любовь накроет нас с новой силой, но краешком ещё не замутнённого сознания понимаю: нет её больше, не обманывайся. А потом раздался звонок...

Банк. Требуют погашения задолженности. Что? Мне показалось, будто я ослышался. Вы, суки, довели девушку до самоубийства и ещё смеете требовать?! Да есть у вас хоть что-нибудь святое? Или хотя бы зачатки совести? Да что с вами творится? Люди вы или нет?

А ведь именно с этого все и начиналось. С желания жены мне помочь...

В селе с местами работы, как и по всей стране, впрочем, был напряг, да и платили сущие копейки, вот и решила девочка, устроившись на столь же низкооплачиваемую работу, в тайне от меня взять кредит. Прошло полгода своевременных выплат и тут звонок: "У вас задолженность". Откуда? Мы же выплачиваем вовремя. " Да, разумеется, но каждый раз вы забываете оплатить 62 копейки. Вот они, плюс пени – набежала одна тысяча триста двадцать рублей". Ладно, погасим. И это стало моей первой ошибкой – банк нашёл лохов.

Прошло три месяца, и мы получили первое письмо. "Ваша задолженность составляет двадцать две тысячи семьсот сорок девять рублей. Требуем погасить в течение трёх дней, в противном случае мы...". Далее шли перечисления статей уголовного кодекса, согласно которым мы могли лишиться всего. Но... В конце письма не было ни печати, ни подписи. С трудом успокоив впечатлительную супругу, я сжёг его и забыл... На неделю...

Каждый понедельник мы получали письма подобного содержания, только сумма менялась в сторону увеличения. Не выдержав ежедневных причитаний, я заставил жену позвонить в банк. "Да, у вас накопился долг". Откуда? "Вы ежемесячно просрочиваете платежи". Не может быть, вот график, вот квитанции об оплате, с указанием даты и суммы. " В вашем договоре произошла путаница. Вы постоянно выплачиваете меньшую, чем положено, сумму". А мы здесь при чем? Ваша ошибка, вам и ответ держать. " То есть вы отказываетесь платить?". Разумеется. " В таком случае мы передадим ваш долг коллекторской фирме". Да ради бога, делайте, что хотите... И это стало моей второй ошибкой.

Я совершенно упустил из виду впечатлительную натуру жены. Росшая под неусыпным контролем деспотичной матери, она, даже живя со мной, боялась вызвать неудовольствие властной родительницы, из-за чего у нас постоянно возникали скандалы. Ее слабость и моя несдержанность едва не развели нас. А может, так было бы лучше? Кто сейчас может сказать об этом с уверенностью? Как бы то ни было, мать узнала о проблемах дочери и...

Мать – это святое. Кто же поддержит как не мать? Да, конечно, вот только тот, кто это сказал, не был знаком с Алёной Кузьминичной. Даже не крик – ор стоял такой, что слышно было на другом конце села, и слезы дочери не успокаивали, наоборот, усиливали "праведный" гнев. И вот тут я совершил третью, роковую ошибку. Не вступился за жену, дав ей возможность самой разобраться раз и навсегда с матерью. Она не смогла.

Письма, звонки, мать... Мать, звонки, письма... И муж, вместо того, чтобы помочь, начал отдаляться. Не так категорично, конечно, но... Я устал быть вечно вторым, ведь, несмотря на отношение, девочка любила родительницу. Устал от слез, жалоб, упрёков. Устал от постоянно повторяющейся фразы: "Если меня не станет, всем будет легче". Не стало. И где лёгкость?

А теперь банк вернулся с требованиями. Ладно, козлы, хотите войны? Вы ее получите. Собрав документацию, я отправился к нашему участковому и обрисовал ему ситуацию. Тот бумаги взял, но с видимой неохотой. Заполнив протокол, протянул мне ручку, чтобы подписал и напоследок сказал:

– Я, конечно, попытаюсь сделать хоть что-нибудь, но на многое не рассчитывай. Это дело дохлое.

– Почему? – удивился я. – Доказательства на лицо, хоть попой ешь.

– Вот именно, что попой. Подумай, кто ты и кто те люди, с которыми вознамерился бодаться? Да у них адвокатов больше, чем спичек в твоём коробке. А где адвокаты не помогут...

– Там решат деньги, – закончил я.

– Вот видишь, ты все прекрасно понял. Может, отступишь?

Отрицательно покачав головой, я вышел. Во мне ещё жила надежда на справедливость. Идиот!

Все произошло так, как меня и предупреждали. Уголовное дело даже не завели "в виду отсутствия состава преступления". И вот я здесь. Вышел на тропу войны.

Глава вторая.

Ночь. Созданные из бетона и стекла городские джунгли накрыл мрак, настолько густой, что поглощал даже тени. Немногочисленные прохожие идут, полностью погрузившись в себя – они не видят, не хотят видеть ничего, что происходит вокруг. Зачем? Все мысли исключительно о себе любимом, каждый из них пройдёт мимо умирающего прямо здесь, на остывшем асфальте, от сердечного приступа человека. И это в лучшем случае. Могут ещё и наступить, бормоча что-то вроде: "Нажрался, как свинья и валяется, перегородив дорогу". Хорошие люди, добрые. Как же я их люблю! Неистово, искренне, самозабвенно.

Это моя ночь, моё время и моё место. Я – охотник, выслеживающий дичь в этом царстве безразличия. Зверь, который по лёгкому, едва уловимому запаху найдёт жертву и уничтожит без малейших колебаний.

Ещё недавно я не был таким. Жил, работал, любил, но в одну минуту у меня отняли все. Безжалостно, грубо, жестоко вырвали из груди сердце, убили душу, лишили разума. Я пытался бороться, но и полиция, и прокуратура, и суд остались глухи к моим мольбам, в очередной раз подтвердив миф о неподкупности. И этим выпустили на волю монстра, для которого в жизни нет иной цели, кроме как убивать. Убивать тех, кого он судил и признал виновными.

Вон она, дичь, идёт в нескольких шагах впереди меня, вихляя задницей, упакованной в обтягивающую мини-юбку. Телка, считающая себя пупом земли лишь потому, что природа одарила её красотой. Кукла бездушная! Тварь и сука, которой нет места в этой жизни, потому что я так хочу. Только я награждён правом решать, кому жить, а кому умереть. Или проклят? Нет, все-таки награждён. И этим правом буду пользоваться, пока дышу.

Чуть больше часа прошло с той поры, как я вынужден был мило и где-то даже заискивающе общаться с этой дамочкой. Тот путь, который я выбрал, словно нарочно вёл меня тропами, усиливающими и без того бушующую лавой ненависть. Но что поделаешь, если в нашем мире все решают деньги, которых мне как раз и не хватало для осуществления замысла? Да и этот, совсем не стандартный ход, привлёк меня именно тем цинизмом, с которым поступили со мной. С нами...

Филиал "V-экспресс банка" располагался на первом этаже супермаркета "Сатурн". Кодинск, маленький, провинциальный городок и данное строение, по сравнению с остальным, действительно претендует на приставку "супер". Первый этаж занимают региональные филиалы банков и сотовых компаний, а так же зал бытовой техники и отдел стройматериалов. На втором разместились детский мир и мебельный салон.

Кипя от ненависти я, повторяя недавний путь той, которую у меня отняли, приблизился к столику с надписью: "V-экспресс банк – кредит за пятнадцать минут. Нужен только паспорт", за которым восседала молодая, миловидная девушка, тщательно полирующая ногти.

– Добрый день, – как можно более спокойно произнёс я. – Мне бы хотелось оформить кредит.

Девица соизволила, наконец, оторваться от своего занятия, разумеется, более важного, нежели очередной проситель и кинула взгляд, в котором явственно сквозили неудовольствие пополам с презрением.

– Присаживайтесь, – процедила она сквозь зубы, даже не попытавшись натянуть на лицо более-менее приветливую улыбку. – На какую сумму?

– Двести тысяч, – ответил я.

– На какой срок?

– Если возможно, года на три.

Дамочка произвела вычисления на компьютере и озвучила сумму ежемесячного платежа. Я кивнул – все равно отдавать не придётся, и протянул ей паспорт.

– Назовите вашу фамилию, имя отчество.

– Тукмачёв Андрей Владимирович.

– Дата рождения?

– Двадцать первое февраля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.

– Место жительства совпадает с пропиской?

– Разумеется.

– Ваше место работы?

Я ответил. Какие ещё будут вопросы?

– Сколько лет проработали в этой организации?

Целых семь, до увольнения. Но о последнем тебе знать совершенно необязательно.

– На какие цели берете кредит?

– На покупку дома, – вновь соврал я.

Ответив ещё на несколько обязательных вопросов, мне предложили дождаться SMS из центрального офиса банка, дающее добро или отказ. Словно в нерешительности потоптался возле стола и задал вопрос, который должен был окончательно решить судьбу сидящей передо мной девицы. Не то, чтобы я сомневался, но её ответ мог бы дать призрачный, но все-таки шанс остаться в живых.

– Скажите, а у вас никогда не возникало каких либо проблем с платежами?

– Вы о чем? – с недоумением спросила она.

– Я где-то слышал, что не так давно у вас взяла кредит девушка. Платила регулярно, но с неё постоянно требовали погасить какую-то мифическую задолженность. Изводили письмами, звонками с угрозами. Потом оказалось, что в документах был неверно указан график платежей. А девушка, не выдержав давления, покончили с собой.

– Откуда у вас эта информация? – дрожащим голосом спросила она. – Да, был такой случай, но мы быстро разобрались и уже были готовы принести извинения, когда узнали о случившимся. А эта истеричная особа сама виновата – надо было просто разобраться.

Истеричная?! Я почувствовал, как бешенство переполняет меня, стремясь вырваться. ИСТЕРИЧНАЯ!!! Это она о моей жене?! Ну все, тварь, ты сама решила свою судьбу! Ты посмела оскорбить человека, тобой и банком доведённого до самоубийства. Кто дал тебе на это право? Я спрашиваю КТО?!

Едва сдержавшись, чтобы не свернуть ей шею прямо здесь, не сходя с места, я резким движением развернулся и, скрывая выражение лица, покинул здание супермаркета. И только оказавшись на улице, выдохнул столь долго сдерживаемый воздух. Трясущимися пальцами вытащил из кармана сигарету и, ломая спички одну за другой, наконец, закурил.

Первые аккорды "The Princess" группы "Saidian" спасательным кругом ненадолго выдернули меня из чёрного омута ненависти. Так, надо успокоиться, иначе в этом состоянии недолго допустить ошибку. А мне нельзя ошибаться. Совершенно. Я ещё только начинаю.

Достал из кармана телефон и нажал клавишу приёма вызова.

– Здравствуй, Андрюша, это дядя Ося,– донёсся до меня далёкий голос.– Слышал, сынок, о твоём горе. Прими мои соболезнования.

Дядя Ося, в криминальном мире больше известный как Остап, был единственным из отцовских друзей, с кем я поддерживал более-менее тёплые отношения. Как и его литературный тёзка, он вызывал симпатию, хотя о его жёсткости и даже жестокости ходили легенды. Поговаривали, что его друга убила женщина. Спустя несколько дней её обгорелый труп нашли за городом – экспертиза установила, что жертву сожгли заживо. Впрочем, обвинение Остапу не предъявляли, так что разговоры остались только разговорами.

– Спасибо,– ответил я и замолчал. А что тут ещё скажешь?

– Ты, главное не забывай, что не одинок. Не прячься в раковину, приезжай. Возможно, старик и сможет тебе помочь.

Интересно чем? Исполнить роль господа бога и вернуть утраченное?.. Я как можно быстрее свернул разговор, пообещав не пропадать надолго,

Сигарета истлела слишком быстро, и я уже было потянулся за следующей, когда лежащий в кармане брюк телефон издал сигнал, сообщающий о получении SMS. Итак, кредит одобрили. Жертвы сами оплатили свою смерть...

Улицы практически совсем опустели, остались только я и жертва, даже не подозревающая о приближающейся с каждой секундой смерти. Конечно, мне бы не составило никакого труда убить её прямо здесь, но я хотел, чтобы близкие этой дряни ощутили хотя бы частичку той боли, которую довелось испытать мне. И пусть сколько угодно твердят, что родственники не ответчики за грехи; неправда, ваша жена, дочь, мать, убив мою жену, ударила и по мне тоже. Так не справедливо ли будет вернуть должок?

Тем временем девица свернула на тротуар, выложенный из бетонных плит, ведущий к стоящему в стороне от остальных девятиэтажному дому. Видимо в нем она и живёт, очень надеюсь, что не одна. Хотя, судя по безымянному пальцу правой руки, мадам замужем. Пусть её труп найдёт муж, как мне пришлось найти свою жену, пусть почувствует то же что и я. Жажда чужих страданий переполняла меня... Дамочка подняла руку и кому-то помахала. Я проследил за направлением и увидел в одном из окон третьего этажа мальчишку лет четырёх-пяти. Сын? И что это меняет? Да ничего: у меня тоже мог быть сын. Или дочь. Теперь не будет.

Жертва вошла в подъезд, я следом и, пока она не обернулась на звук шагов, прыжком преодолел разделяющее нас расстояние. А дальше как учили: левой ладонью зажимаю рот и одним резким движением ножом по горлу. Тут же отталкиваю от себя в сторону подвала, чтобы кровь не забрызгала. Все, можно уходить, но я стою, не сводя взгляд с бьющегося в агонии тела, с хлещущего фонтаном из располосованного горла потока темно-красной крови. Смотрю совершенно безучастно, как будто очередной голливудский ужастик, словно это не я только что, своими руками, впервые забрал чужую жизнь.

Все, замерла. Пора уходить, пока кто-нибудь не объявился. Нет, я не боялся ни тюрьмы, ни смерти, но только не сейчас – у меня ещё остались незавершённые дела. Выскользнув из подъезда, осмотрелся и, не заметив вокруг ни одного любопытствующего, отправился к автобусной остановке.

Старая Кодинка, посёлок, обжитой задолго до основания города. Уже разваливающийся, уходящий в прошлое, он ещё жил благодаря исключительно Богучанской ГЭС. Благодаря ей же и умрёт окончательно – запуск последней накроет оставшиеся дома разлившаяся Ангара. Но пока здесь ещё жили люди, среди которых Серёга, с которым мы сблизились во время учёбы в местном ПТУ. Сергей был единственным человеком, к которому я мог без опаски обратиться за помощью и, что важно, получить её без лишних вопросов.

– Смотрю, ты все-таки решил идти до конца, – не спросил, констатировал мой друг, когда я без стука вошёл в дом. – Не стану тебя осуждать, сам не знаю, как повёл бы себя в подобной ситуации. Зато точно знаю другое: тебе надо срочно сменить рубашку. Подожди, я сейчас.

Оглядел себя; правый манжет был в крови, которую я в темноте не заметил. Впредь внимательнее надо быть, не то спалюсь на вот такой мелочи и все, что задумал, выполнить точно не удастся.

Серёга вернулся буквально через минуту. Перебросил мне через стол футболку с логотипом группы "Ария" со словами:

– Рубашки все грязные, надень пока вот это – ночи тёплые, не замёрзнешь.

Тёплые. Не то слово – август в этом году жарил, как никогда. Трава пожухла, листья на деревьях пожелтели. Утихшие было за дождливый июль пожары, возобновились с новой силой: если ночью ещё можно было вдыхать худо-бедно чистый воздух, то днём хоть в противогазе ходи, да и то, густой дым был настолько плотным, что на расстоянии нескольких шагов предметы превращались в расплывчатые тени.

Футболка оказалась мне впору, у нас с Сергеем практически одинаковое телосложение: оба высокие, жилистые. Я уселся за стол и с удовольствием принялся отхлёбывать из высокого стакана горячий чай с мёдом, выжидательно погладывая на друга.

– Я узнаю адрес этого человека, – ответил на невысказанный вопрос Серёга. – Несколько дней подожди, хорошо. А сейчас давай спать. Я тебе в дальней комнате на диван положил одеяло, подушку, постельное белье. Жить пока будешь у меня. Все равно идти тебе больше некуда.

Некуда. Сергей в этом был прав, размышлял я, лёжа на спине, подложив руки под голову. Действительно некуда. Нет у меня больше дома, нет места, куда бы я хотел вернуться. Было. В прошедшем времени...

Глава третья.

Пошла вторая неделя, как я безвылазно торчу в посёлке. Следак уехал куда-то, приходиться ждать. Серёга из дома меня не выпускает, только ночью, так сказать во избежание. А как иначе, ведь полицаи носом землю роют, ища убийцу "молодой, красивой, подающей большие надежды девушки". Это из надгробной речи одного из представителей банка. Я все же не удержался и заглянул на похороны, а заодно, как и собирался, поставил свечку. Желающих попрощаться было много, чуть ли не весь город, поэтому никто не обратил внимания на стоящего в стороне высокого, молодого, седовласого мужчину, с ненавистью наблюдающего за происходящим. Я смотрел на скорбящего мужа, на непонимающего что здесь происходит сына и тщетно пытался найти в душе хоть малейший проблеск раскаяния. Нет, ничего, кроме ненависти, я не нашёл. Страшно? Да, было бы ещё месяц назад. Сейчас нет. Я такой, каким они меня сделали. И это только начало.

Копчики так и не смогли выйти на след убийцы, единственной зацепкой был нож, судя по ране, самоделка из напильника. Ну-ну, ищите. Я умнее вас всех, вместе взятых. Не прислали к нам в глубинку "крутых" ребят из Прибалтики и Польши с навороченным оборудованием. В нашем районе у каждого третьего такой, к тому же свой я, по пути к дому Сергея, утопил в Ангаре. Так что не поймать им меня, во всяком случае, пока, а мне надо-то совсем немного времени.

Я вновь, в который уже раз, достал из кармана фотографию. Моя красавица сидит, сложив ножки крест-накрест и улыбается – улыбается мне. На ней полупрозрачная туника, которую я с трудом уговорил её купить – скромняшка моя не любила откровенной одежды. Да и комплекс излишнего веса, в течение нескольких лет с усердием прививаемый матерью, давал о себе знать – моих усилий так и не хватило, чтобы жена от него избавилась окончательно. Её одержимость похудением сводила меня с ума. Что она только не перепробовала: и укропную диету, и рисовую, и мясную. Пила чай, кофе, настойки из каких-то трав, которые со всем старанием подсовывала "заботливая" мамаша. Ничего не помогало, что только расстраивало её.

Вообще, если мерить строгими рамками, то моя девочка не была красавицей, но я никогда, с момента нашей первой встречи, не мог быть объективным. Для меня она была и остаётся самой прекрасной из всех и ничто не в силах заставить меня изменить мнение. Я любил её, любил всегда и этим все сказано.