Текст книги "Заблудшие (СИ)"

Автор книги: Алексей Супруненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

– Зачем я тебя только из лагеря вытащила? Не зря мне подруги говорили, чтобы я не брала доходягу, – выплеснула Стефания свои негативные эмоции на парня. Григорий, стиснув зубы от злости молчал. Он и так, за миску борща выполнял всю тяжелую работу по хозяйству, а панночке все было мало. Ой, не зря ее так не любят украинки. Натерпелись они тут от шляхты. И вот теперь его, советского человека сделали батраком, как в царской России.

Утром следующего дня хозяйка приказала запрячь телегу к поездке на рынок. Она приготовила в дорогу молока, яиц, овощей, домашнего масла и брынзы. Управление телегой взяла на себя. Роль Гриши сводилась к обязанностям грузчика и охраны. Возвращаться в уездный центр ему было боязно. Здесь все так же находился лагерь для военнопленных и если что-нибудь пойдет не так, то он мигом окажется за колючей проволокой. Несмотря на военные действия, рынок в городе функционировал на полную мощность. Из-за отсутствия денег люди меняли имущество на продукты питания. Местные только и успевали, что привыкать к новым валютам. Вместо злотого пришел рубль, а теперь появились в обиходе и рейхсмарки. Со становлением государственных органов Рейха на оккупированных территориях естественно появились и служащие, работающие на новую власть. Именно на такой контингент и рассчитывала Стефания. У них и военных, были деньги, а она в свою очередь готова была предложить первоклассную сельскохозяйственную продукцию. Женщина знала три языка и проблем с общением с клиентами у нее не возникало. С солдатами вермахта приходилось общаться языками жестов. Торговля шла достаточно бойко. Чижов в свободную минуту рассматривал торгашей и покупателей, которые иногда достаточно эмоционально дискутировали по вопросам цены и качества предлагаемых товаров. Наверное, поэтому он первым и заметил четверку вооруженных людей с желто-голубыми повязками на рукавах. Они вольготно передвигались между рядами, периодически останавливаясь возле продавцов.

– Кого я вижу! – довольно произнес один из хлопцев.

– Пани Стефания!

– Здравствуй Степан, – не сильно обрадовалась такой встречи женщина. Коль она назвала милиционера по имени, то соответственно знала его.

– Как поживаешь? Муж, дети? – интересовался мужчина.

– Ян, погиб в 1939 году. Детей не имею.

– Успеешь еще, – улыбался украинец, услышав приятную для себя новость.

– Что братец? – продолжал расспросы Степан.

– Как война началась, так я его больше не видела.

– Понятно. Значит, ты теперь свободная женщина? – сделал свои выводы милиционер.

– К чему ты это спрашиваешь? – насторожилась полька.

– Негоже быть вдовой в наше время. Я ведь от своих слов не отказываюсь. Хозяйство у тебя смотрю большое, и мужские руки лишними не будут, а мне женского тепла и ласки не хватает, – заявил старый знакомый.

– Неужели, так и не женился? – дрогнул голос Стефании.

– Тебя забыть не смог. Ждал момента. Вот он и наступил. Власть теперь здесь я, и муженька твоего нет.

– Ты чего надумал? – забеспокоилась хозяйка.

– Жениться на тебе, – усмехнулся Степан, а его дружки засмеялись.

– Или тебе польская кровь не велит? Так нет больше Польши. Теперь мы здесь будем панами, – кивнул Степан на дружков.

– Все поменялось, Стеша.

– Так ты теперь большой начальник? – немного с издевкой спросила она.

– А ты думала я, так и буду все время батрачить или с побратимами по лесам слоняться? Отходил я свое. Шляхту и большевиков пережил, и теперь сам жить начну, а немцы мне помогут. Заслужили мы свою свободу.

– Свободу? Батрачить говоришь, перестал? – прищурилась Стефания, явно намереваясь сказать какую-то колкость.

– Что сама не видишь? – кивнул он на свою повязку.

– А у немцев ты кто? – прозвучал вопрос со скрытым подтекстом.

– Ты на что намекаешь? – поменялся в лице Степан.

– Хочешь сказать, что я новой власти прислуживаю? Ошибаешься. Немцам я не прислуживаю, а служу. Великая Германия поможет нам встать на ноги. Теперь украинцы перестанут гнуть спины на панов. Украина станет свободной. От вас натерпелись и от большевиков хлебнули, но их время прошло. Ты это, наверное, еще не поняла. Гордыня мешает? Так гордыню и сломать можно, – взял он огурец и демонстративно переломил пополам перед лицом Стефании.

– А может у тебя мужик уже есть? – задумчиво произнес милиционер, присматриваясь к Чижову.

– Это кто такой?

– Работник мой, Гриша, – взволнованно ответила полька.

– Работник? Сейчас проверим. Предъяви документы, работничек. Ты случайно не с ней спишь? – послышались в голосе Степана недобрые нотки.

– Я работаю по хозяйству у пани, – произнес Григорий, доставая из внутреннего кармана пиджака бумагу, полученную у старосты. Милиционер пробежал глазами по написанным строкам.

– Москаль? – удивился представитель власти.

– Я русский, – подтвердил Чижов.

– Как здесь очутился?

– Пани Стефания из лагеря меня освободила, – не стал ничего придумывать Гриша.

– Выкупила? – не сильно удивился Степан, очевидно зная о такой практике.

– И кем же ты его представила? Братом наверно? – с издевкой спросил собеседник.

– А старосте, что обещала за эту бумажку? Работники понадобились? Снова вы за свое? Обязательно кто-то должен на вас горбатиться.

– Может, заберем с собой? – предложили его товарищи, имея в виду Чижова. Вот тут Стефания напряглась. Милиционеры действительно могли арестовать Гришу, особенно учитывая то, какие у нее сложились отношения со Степаном.

– Не трогайте его. Он здесь ни при чем.

Степан победоносно окинул взглядом смущенную Стефанию.

– Ты просишь или приказываешь? – не отдавал документы знакомый.

– Прошу, – опустила глаза женщина.

– Так не просят, – сделал он замечание.

– Пожалуйста, – выдавила из себя полька.

– Что скажешь насчет моего предложения? – не унимался украинец.

– Подумаю, – пересилив свои чувства, ответила она. Милиционер вернул Чижову листок бумаги, полученный от старосты. Степа взял с прилавка кусок брынзы.

– Парням на обед, – заявил он. Тут же его товарищи нагребли себе, сколько могли помидоров и огурцов.

– Надеюсь, ты не против? – усмехался старый ее знакомый.

– Ешьте на здоровье, – ответила Стефания. Как только четверка удалилась, добавила: «Чтоб вы подавились!»

Она склонилась над прилавком и тихо всхлипнула. Чижов подошел поближе и осторожно положил ей свою руку на плечо. Женщина вздрогнула и отпрянула в сторону.

– Собирайся, мы уезжаем, – приказала хозяйка. Теперь место возницы занял сам Григорий. Стефания устроилась позади него, возле непроданных остатков продуктов.

– Кто этот Степан? Давно вы с ним знакомы? – посмел завести разговор Чижов. Женщина хотела отмолчаться, но наполнившие душу отрицательные эмоции надо было куда-то выплеснуть.

– Мы жили в одном селе. Степан ухаживал за мной, но я отдала предпочтение Яну, – призналась она. Почему Стеша так поступила, можно было и не спрашивать.

– Потом он связался с украинскими националистами и исчез. Его разыскивала полиция, но напрасно. Теперь вот объявился, – констатировала она этот факт.

– И чего хочет?

Стефания с некоторым сожалением посмотрела на спину работника. Глупый вопрос.

– Жить со мной он хочет. Разве ты не понял? Только не вздумай спросить, хочу ли я этого. Конечно, не хочу. Только боюсь, что моего согласия особо и не понадобится. Сам слышал, кто теперь здесь власть!

– Это мы еще посмотрим, – стегнул Гриша лошадку вожжами, чтобы та ускорила свой бег. Стеша с интересом посмотрела в сторону Григория. Что он имел в виду? Спрашивать не стала. Ведь все равно правду не скажет. От этой встречи у нее остался неприятный осадок, и закралась внутрь тревога.

До села домчали быстро. Чижов распряг лошадь и пошел закрывать ворота. Мимо по улице тащила два больших ведра с водой соседка напротив.

– Давай помогу, – пожалел Гришка молодую девку.

– А вы так всем помогаете, Григорий Васильевич? – игриво поинтересовалась односельчанка. То, что она знала, как его звать величать, не вызывало у него большого удивления. Староста ему документы делал, значит это уже не секрет, а как Наташка узнала его отчество не важно. Он ведь знает, как ее зовут. Игривый тон собеседницы только повеселил Чижова.

– Только вдовам, – пошутил он.

– Вы как, с дальним прицелом? – хихикнула девица.

– Стефания женщина видная, но гордая. Я ведь тоже ничего, – провела она ладонями по своей груди и бедрам.

– Да и помоложе буду и такая же вдова. Имейте в виду, – на что-то намекала селянка.

– Если тоскливо станет, приходите. Камешек в окно бросите, я и знать буду, – пыталась закадрить его Наталья.

– А где же ты мужа подевала? Не поверю, чтобы такая видная девица и не замужем была, – сделал он комплимент, который явно пришелся по душе соседке.

– Так война же, Григорий Васильевич. Сейчас у многих мужики сгинули, но не многим повезло с такими работниками. Я бы мужика во флигеле не держала, – продолжала свои недвусмысленные намеки Наталья.

– Ой, и не знаю, что тебе и ответить, – веселила Чижова подобная ситуация.

– А ничего и не говорите, просто камешком в окошко. Я буду ждать, – остановилась Наташка возле калитки своего дома, чтобы перехватить ведра. Из-за забора появилась ее мать. Лицо хмурое, глаза злые. Гришка поспешил откланяться.

– Чего это ты перед ним, хвост распустила? Замужняя ты и не надо давать повода для молвы.

– Да где ж он, муж то? Как в военкомат забрали, так и пропал. Хоть бы весточку, какую прислал. Может, его уже и в живых нету? – горько ответила дочь.

– Спешишь вдовой записаться?

– Почему и нет? У Стешки руки развязаны, хотя никто Яна мертвым не видел. Вон она может себе позволить и мужика у немцев выкупить и кто ей что скажет? Казимир побурчал и принял? – сожалела об упущенных возможностях девица.

– Она не мужа привезла, а работника, – напомнила ей мамаша статус Чижова.

– И мне бы такого работника! Откуда вы мама знаете, что они ночью делают? Это для Марии и Казимира он работник.

– Знаю, я что говорю. У него постоянно по ночам огонек керосиновой лампы горит. Не живет он со Стефанией. Пани она, для такого мужика. Кровь голубая, – с ненавистью в голосе ответила мать.

– Какая она голубая? Горбатится, как и все. Было время, немного пожила при муже офицере и что с того? Даже детишек не нажили, – даже пожалела полячку Наталья.

– Зато ты успела. И года не прожили, а ляльку нажили. Как теперь Ваньку твоего поднимать? – удрученно молвила старшая женщина.

– Вот, я и думаю, – с тоской посмотрела девица в след удаляющемуся мужчине.

Не успел он закрыть ворота, как во дворе появилась хозяйка.

– И чего она от тебя хотела? – потребовала отчета Стефания.

– Ничего. Просто, ведра помог донести.

– Просто так, не бывает. Или ты у меня живешь, или по девкам шляешься, – выговаривала женщина. Это было похоже на ревность. Чего ревновать, если она к себе Гришку не подпускала? У них все по классике, она хозяйка, он батрак.

– Мне теперь перед панночкой отчет держать? Может, спрашивать, с кем можно встречаться? Работник, не раб. Батракам деньги за работу платят, и они не работают за миску супа, – обиделся мужчина за такую интонацию.

– Так тебе денег надо? – возмутилась Стефания.

– Будут тебе и деньги!

Она в сердцах хотела сказать, чтобы тот выметался прочь, но трезво прикинув все за и против, решила так не горячиться.

– Между прочим, у нее муж в Красной Армии и ребеночек малый. Сашка без вести пропал, а сыночка выкормить еще надо. Она к любому прицепится, лишь бы дитя своим признал. Мамаша у нее еще та стерва. Окрутят тебя эти бабы, и станешь чужого байстрюка воспитывать, – попыталась она раскрыть новые возможные аспекты такого невинного общения.

– У тебя-то свои дети есть? – удосужилась хозяйка поинтересоваться семейным положением Чижова.

– Не имею, но хотел бы. Только не чужого, а своего и от любимой женщины, – он как-то странно посмотрел на Стефанию.

– Жена была против, – признался честно Григорий.

– Так ты женат? – разочарованно спросила Стефания.

– Мы разбежались. Не сошлись характерами. Я в разводе, – поспешил внести ясность Чижов.

– Вот, что я тебе скажу, Григорий, – официальным тоном произнесла Стефания.

– Ты конечно не раб и в свободное время можешь делать все, что тебе заблагорассудится. За работу, я тебе стану платить, а о лагере не думай. Никого сдавать я не собираюсь, – с обидой в голосе произнесла она. Мужчина понял, что своим высказыванием обидел хозяйку, а ведь она так много сделала для него.

– Завтра идем копать картофель к свекру. Можешь отдыхать, – повернулась она к мужчине спиной, и гордо подняв голову, скрылась в доме.

На огород выехали двумя семьями, да плюс Митька, работник семейства Новак. Пан Казимир подкопал плужком грядки с картофелем, и теперь все вместе они собирали клубни в ведра, затем засыпая их в мешки. Григорий грузил их в телегу, чтобы потом доставить во двор пану Казимиру. Урожай был хороший, поэтому работа затянулась. Мария расстелив покрывало, пригласила всех на обед. Сало, вареные яйца, хлеб, помидоры, огурцы, да кувшин молока, вот и весь обед.

– Вот так и живут кулаки, – без всякой злобы произнесла Стефания.

– Так твои товарищи нас называли, – посмотрела она на Чижова.

– Встаем пораньше и ложимся попозже. И за это у нас надо было забрать землю и скотину. Раздали все голытьбе и что с того? Митьке эта земля нужна? Зато нам нельзя было батраков нанимать. Классовая несправедливость, – возмущенно произнесла Стеша.

– Злотые отменили, а рубли ввели, и кем мы стали? Нищими! Налогами так обложили, что хочешь, не хочешь, а в колхоз пришлось записываться, – сетовала молодая хозяйка. Что он мог ей сказать? У каждого своя, правда. Стефания почистила от скорлупы яйцо и протянула его Чижову. Казимир из подлобья скосился на невестку. Сказал, что-то по-польски и Стеша переключила внимание с парня на другой объект. Закончив трапезу, старый поляк поднялся и пошел к лошади. Мария убирала остатки пищи.

– Молока хочешь? – поинтересовалась Стефания у своего работника. Чижов кивнул головой. Она протянула ему крынку с белой жидкостью. Гриша перехватил емкость и положил свои руки сверху девичьих. Пальцем он нащупал обручальное колечко и осторожно погладил пальчик, на котором оно было. Стеша замерла, смотря ему прямо в глаза. Мария дернула покрывало и этим движением нарушила минутную идиллию.

Когда сбор урожая был окончен, все уселись в телеге. Старшее поколение впереди, а молодежь в корме. Стеша сидела позади парня, поджав под себя ноги, а он наоборот свесил их за борт. На неровной дороге телега накренилась, и Чижов опрокинулся на спину, да так, что его голова оказалась на коленях девушки. Даже когда транспортное средство выровнялось, он не спешил принимать вертикальное положение, рискуя вызвать неудовольствие родителей пропавшего мужа Стеши. Он явно заигрывал со своей хозяйкой, причем рискуя ее репутацией. Полька положила свою руку ему на голову и погладила чуб, как бы отзываясь на его ухаживания. Чижов не удержался и поцеловал ее руку. Такая инициатива напугала хозяйку, и она одернула кисть. Пришлось и Грише снова присесть на корме транспортного средства. Переборку урожая оставили на завтра, и молодая парочка отправилась домой. Чижов для закрепления успеха, попытался взять Стефанию за руку, но она не хотела афишировать, не совсем понятные для них обоих отношения. До своих ворот дойти без приключений не успели. Посреди улицы стояла с ведрами Наталья. Она словно поджидала Чижова, зная, когда тот должен появиться.

– Григорий Васильевич, не поможете бедной женщине? Наверное, спину подорвала и ни как не могу донести.

Чижов виновато посмотрел в сторону полячки. Мол, как тут откажешь?

– Я же говорила! – с укоризной произнесла хозяйка.

– Стеш, я сейчас.

– Не Стеша, а пани Стефания, – поправила его молодая женщина и, не задерживаясь, продолжила движение. Наташка проводила ее насмешливым взглядом до самих ворот.

– Шляхта, одним словом.

– Да брось ты Наталка. У них так принято, – не стал акцентировать внимания на этом моменте Григорий.

– Знаем мы, как у них принято, натерпелись, – едко заметила соседка.

Чтобы сменить вектор разговора Чижов затронул другую тему.

– Как твой малыш себя чувствует? Не болеет? – поинтересовался Гриша.

– Донесли уже! – не сильно огорчилась девица.

– Это хорошо, что вы соседями так интересуетесь, – перевернула она все на свой лад.

– Растет Ванюша.

– Трудно, наверное, самой с ребенком-то? – продолжал Чижов.

– А вы, не помочь ли решили? Только что-то я не слыхала, чтобы камешек в мое окошко прилетал? Хата у меня просторная, не то, что флигель, и кровать широкая, – откровенно заигрывала Наталья.

– Вы-то сами детишек любите?

– Люблю, – признался мужчина.

– Это для женщины главное, чтобы мужик ее любил и ее детишек, – заявила Наталья.

– С этим трудно не согласиться, но только бы хотелось не только детей жены любить, но и своих, – дистанцировался Григорий.

– За этим дело не станет, – не отчаивалась Наташка. Тут Чижову стало немного не по себе. Соседка оказалась через-чур напористой и еще пару раз он поможет поднести ей ведра, и глядишь, того сам не замечая, окажется с ней в одной постели. Права была Стефания. Как и в прошлый раз у дома Натальи их поджидала ее мать. Женщина недовольно бурчала и Чижов в этом плане с ней был согласен, доброта до хорошего, не доведет. Стеша попыталась сделать вид, что не сердится, но Гриша-то видел, что женщина переживает. А если переживает, то он ей не безразличен.

Эта неделя оказалась богатой на события разного рода и не только для семейства Новак, а для всей Гуты Степанской. Староста со своими помощниками затеял подворовый обход. В огромную амбарную книгу он вносил все ведомости относительно хозяйства и проживающих на подворье людей. Его подручные замерили земли имеющиеся во владении Стефании, пересчитали всю птицу и живность находящуюся в сараях, даже учли кота Тишку и собаку Шарика. Чижову было интересно ради чего вся эта затея. Он даже позволил себе прошмыгнуть вслед за старостой в горницу дома, куда раньше никогда не смел заходить. Стефания строго посмотрела на работника, но ничего не сказала. Худосочный поляк устроился за столом, тщательно записывая чернилами все результаты подсчетов.

– Таков порядок, – многозначительно заявил очкарик.

– Уездная управа требует отчетности. Новая власть налоги вводит. Мне надо знать с кого, чего требовать.

– Опять налоги, – вздохнула хозяйка.

– Только от одних спокойно вздохнули, как следующие.

– А вы, что думали пани Стефания, что анархия наступит? Германия, цивилизованная страна и все в ней должно быть учтено. Новые законы, новые порядки, – изрек пожилой поляк.

– Из колхоза, я так понимаю, вы решили выйти?

– Какие колхозы? Советов уже нет, – удивилась женщина такому вопросу.

– Возможно, в том понимании, как мы привыкли думать, их и не осталось, но в сельскохозяйственном отделе генерального округа, приветствуют ведение хозяйствования сельскими общинами. Теперь это будет называться по-другому, но сути не меняет. Немцы ничего не имеют против коллективного хозяйствования.

– Спасибо, пан Януш, я сыта по горло колхозом, – высказала свое мнение Новак.

– Как хотите. Я никого ни к чему не обязываю.

Он что-то начал подсчитывать и выписал на листочке какие-то цифры.

– Здесь, я указал ваши ежемесячные и годовые налоги, как в деньгах, так и в виде натурального налогообложения. Продукцию надлежит сдавать в начале месяца в амбар помещичьей усадьбы. Для сбора налогов могут привлекаться украинские милиционеры из волости или уезда. Советую с этим не шутить.

– Позвольте, пан Януш, а причем здесь мои кот и собака? – удивилась Стефания, заметив в списке своих домашних питомцев.

– По директиве из уезда, они тоже облагаются налогами. Не хотите платить, избавляйтесь, но если обманете, то будете подвергнуты штрафным санкциям, – спокойно разъяснял староста. Женщина смотрела на строки, прописанные на листке бумаги, и выражение лица ее менялось.

– Но это же грабеж! – возмутилась она.

– Не грабеж, а новые реалии, – не стал с ней спорить гость.

– Кстати ваш наемный рабочий проживает вместе с вами? То есть у вас?

Она кивнула головой.

– Хотя он не является членом вашей семьи, но так, как проживает здесь и не имеет собственного дома и земли, то тоже облагается подушным налогом в размере 120 рублей, – выдал неприятную новость староста. Хозяйка опустилась на стул, не зная, что ответить. Гости задерживаться не стали и двинулись дальше, к соседнему дому. Чижов ради любопытства посмотрел на надписи в оставленном листочке. Он подошел сзади хозяйки и положил свои руки ей на плечи.

– Ничего, проживем. У других дела обстоят еще хуже. Я тут немного погорячился с оплатой труда. Ты прости меня, – извинился Гришка за свои резкие высказывания. Он собрался выходить, когда Стефания остановила его.

– Постой, не спеши. Присядь, – попросила женщина. Пока мужчина рассматривал убранство комнаты, хозяйка собрала скромную закуску на стол и принесла ягодную настойку.

– Давай, выпьем, – предложила Новак. По женщине было видно, что она расстроена. После нескольких рюмок Стефани порозовела.

– Как же вы раньше жили пани Стефания? – вернулся на официальный лад Чижов.

– Мужа то ведь с 1939 года нет, как одной-то было? Тут такое хозяйство, – сочувствовал Григорий.

– Тяжело Гриша. Ян оставил небольшой капитал, но он быстро обесценился с новой денежной реформой. Свекор помогал. Нанимала работников, хотя при большевиках это не сильно приветствовалось. Кое-как протянула. Пошла в колхоз работать. Повезло, что органы не арестовали за мужа и за брата.

– А брат-то что? – не понял Чижов.

– Марек, состоял в партии Лагерь Национального Объединения. Они поддерживали идеи Пилсудского, и являлась правящей партией Польши. За такое, при Советах отправляли в Сибирь. До меня, наверное, очередь не дошла, – вздохнула Стефания. Григорий встал из-за стола и остановился у окна, смотря поверх занавесок на улицу. Что он мог ей сказать? По сути, они были классовыми врагами. По идее он должен был ее ненавидеть, но почему-то в душе не тлел огонек такой ненависти. Может от того, что она спасла его из плена? Если рассудить, то это она делала не из жалости, а в корыстных целях. Ей нужен был батрак, вот она его и приобрела. Стефания чуждый для его общества классовый элемент. Но почему, его так тянет к этой женщине? Как это можно объяснить? Если это простое мужское желание, то было бы проще бросить камешек в окно Натальи и утолить свою страсть. Там явно отказа не будет. Но нет же, его тянуло именно к этой гордой польке.

– Что ты там увидел? – забеспокоилась Новак, таким пристальным вниманием мужчины к происходящему за окном. Она даже подошла поближе и встала рядом.

– Все будет хорошо, – повернулся к хозяйке Григорий и привлек ее к себе, впившись в ее губы жадным поцелуем. Она запищала и оттолкнула парня прочь.

– Ты чего? Пожалеть меня решил? Я тебе не Наташка! Ступай вон! – прогнала его полячка. Раздосадованный своим фиаско, Чижов поспешил на выход.

Вторым значимым событием было появление в Гуте Степанской бывшего помещика Анджея Мицкевича, который бежал с территории Волыни, после ее освобождения Красной Армией. Мицкевичу принадлежала добротная каменная усадьба в селе, в которой теперь размещались амбары, конюшня и другие отделения бывшего колхоза, а ныне сельской общины. Его и земли церкви отошли колхозу и в личные наделы безземельных крестьян. Односельчане и не рассчитывали на его возвращение, и его появление стало неожиданностью для многих. Мицкевич остановился у своего хорошего знакомого Милоша Вольского. Вот туда и потянулись все, кто тосковал по прошлой жизни. О чем они там разговаривали непонятно, но слухи об этой «тайной вечере» моментально распространились по селу. Чижов пристроился к группе сельских жителей, которые обсуждали последние новости.

– Мицкевич-то, говорят, у самого генерал-губернатора в Ровно на приеме был, – делился секретными сведениями пожилой украинец.

– Говорит, мол, хочу заполучить земельку обратно, ту, что Советская власть забрала.

– И что ему немцы сказали? С чего бы им полякам угождать? – не совсем верили рассказчику слушатели.

– А что немцам-то? Им главное выгоду иметь, – продолжал привирать дед.

– Поднимешь, говорят, хозяйство? Да так, чтобы в Германию зерно потекло рекой? У нас руки пока до этого не доходят, сам видишь война. На что Мицкевич отвечает: «Как не поднять? Деньжата имеются. Мне бы только ваше одобрение и чтобы власть на местах поддержала».

– А как же нам-то быть? Землю между крестьянами распаивали и колхоз образовали. Теперь, что все обратно? – расстроились слушатели.

– Колхоз при коммунистах был, – не сдавался дед.

– Так его же немцы не разогнали. С уезда начальник приезжал и сказал, чтобы мы не беспокоились. Никто трогать колхоз не станет. Может по-другому название придумают.

– Чего ты за него переживаешь? Тебе какая разница, где работать? Будешь у пана Анджея спину гнуть. Тебе, что привыкать? – аргументировал свою речь рассказчик.

– Мне просто земли отмеряли для ведения личного хозяйства, а теперь выходит, что пан Мицкевич ее обратно заберет? Советы помогли мне коровку приобрести. Если землю снова заберут, как я ее кормить стану? Не правильно все это. Не хочу, чтобы семья снова бедствовала.

– Кто тебя спрашивать станет? – буркнул рассказчик.

– Нет, Архип, ты не прав. Украинцы этого не допустят. Слышал я, в городе поговаривали о независимой Украине. Мол, на своей земле мы должны быть хозяевами. Да и в волости и уезде все поголовно украинцы сидят.

– Все да не все. Кто в Сарнах бургомистр? На такие должности немцы своих людей ставят. Они и решать будут и у тебя не спросят, – безапелляционно заявил просвещенный дедуган. Постоял Чижов, послушал, да пошел домой. Во время вечерней дойки не удержался и поинтересовался у Стефании насчет пана Мицкевича. Скорее всего, пан Казимир тоже бегал к Милошу Вольскому на встречу с бывшим помещиком и рассказывал невестке последние новости.

– Стефания, скажи, а правда, что Мицкевич желает обратно свое имущество получить? – задал интересующий его вопрос, работник.

– Хочет. Имеет право, – утвердительно ответила хозяйка.

– И как на это власти смотрят? Теперь, что землю у людей обратно заберут, чтобы пану Анджею отдать?

– Не знаю.

– Он для этого и приехал? Хотел посмотреть, что осталось от поместья? – продолжал разговор Чижов.

– Чего тебе-то переживать? У нас своя земля и ее никто не забирает, – успокоила его полячка.

– Или ты за Наташку беспокоишься? Смотрю, даром ведра не проходят, – уколола его Стефания.

– Глупая ты, Стеша! – обиделся мужчина.

– Не Стеша я, а Стефания! – повысила голос женщина. Чижов спорить не стал. Нравится быть пани Стефанией? Не хочешь быть Стешей? Он ведь от чистого сердца! Можно сказать с любовью, а она…. Не кинуть ли ему камешек в соседнее окошко? Сколько можно со Снежной королевой жить? Ведь тепла хочется, душевного и не только.