Текст книги "Заблудшие (СИ)"

Автор книги: Алексей Супруненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 18

К середине лета Гуту Степанскую наполнили толпы беженцев из соседних сел, которым удалось вырваться живыми из лап украинской повстанческой армии. Безжалостные рейды ОУН-УПА по польским селам привели к тому, что села Гута Степанская и близлежащие Вырки, стали центрами сопротивления украинским националистам и местами скопления польского населения. Поляки, преследуемые бандеровцами, вымещали свою злость на украинцах, совместно проживающих с ними в населенных пунктах Волыни. Это вызывало еще большее напряжение в обществе и порождало ненависть между народами. Еще с конца 1942, а особенно активно в 1943 году стали создаваться отряды самообороны, как украинские, так и польские. Если первых активно поддерживал ОУН-УПА, то последних Армия Краева и в ряде случаев отряды советских партизан. Подобный отряд был создан и в Гуте. Оккупационные власти в полной мере не могли контролировать военно-политические процессы, протекающие в этой части Рейхскомиссариата Украина. Таким положением дел воспользовались и в Гуте, сменив старого старосту новым, выражающим интересы польского населения села.

В пятницу 16 июля 1943 года в окошко хаты Оксаны Богдановны кто-то негромко постучал. Наталья, убаюкивающая капризного Ванюшу, удивленно подняла голову.

– Кого там еще принесло? – заворчала пожилая женщина, направляясь к выходу их дома. Брякнул крючок на входной двери и Наташка услышала мужской голос: «Здравствуйте Оксана Богдановна».

– Добрый день пан староста, – послышалось в ответ.

– Ну, какой я теперь староста? Выгнали меня поляки. Не доверяют больше. Разве вы не были на сходе? – интересовался гость.

– А что толку туда ходить? Мы разве что-то решим? Вон их сколько понаехало. Кто теперь украинцев слушать станет? – сетовала на такое положение дел хозяйка.

– И то, правда, – согласился собеседник.

– Может, пригласите в дом? Не хотелось, чтобы нас увидели, – напросился в гости бывший староста. Послышалась возня и в комнату вошел пан Крычильский.

– А что же волость по этому поводу говорит? Это же форменное самоуправство, – решила Богдановна обсудить отставку сельского старосты.

– Им все равно кто тут будет, лишь бы план заготовок выполнялся, – вздохнул Якуб.

– А к нам-то по какому делу, что сторонних глаз боитесь? – взяла «быка за рога» Наталья.

– Хотел весточку от Александра передать, – перешел к делу Крычильский.

– От Саши? – встрепенулась молодая женщина.

– Где же вы его видели?

– Сам не видал, но добрые люди подсказали. В Старой Мельнице их сотня стоит, – назвал Якуб местонахождения парня.

– Так это совсем рядом, – обрадовалась Деревянко.

– Соскучился. Хотел увидеть.

– Так пусть бы приходил, – простодушно ответила Наталья.

– Куда? В село не пробраться. Украинцев никуда не выпускают и не впускают. Дроздовский везде своих людей расставил, – вернул ее к реальности бывший староста.

– Прямо таки везде? Мамо, я к Саше хочу, – озвучила свое желание Наташа.

– Куда тебе? Ваньку я грудью кормить стану? – осадила дочь Богдановна.

– Я так по нему соскучилась. Как он там? – продолжала выспрашивать молодая женщина, на какое-то время, забыв о капризах ребенка.

– Выздоровел после ранения, – продолжал Крычильский.

– Ранения? – одновременно спросили женщины. Ничего о ранении Александра они не знали. Сашко давно не присылал ни каких весточек.

– Мама, я пойду в Старую Мельницу, – категорично заявила дочь.

– Нет уж, сама схожу. Останешься с ребенком. Проведаю Сашка, и обо всем тебе расскажу, – не соглашалась Богдановна.

– А как же часовые? – изобразил на лице переживания гость.

– Я здесь родилась и знаю все тайные тропы, – гордо возвестила Оксана.

– Никто меня и не заметит. Я туда и обратно. К утру и вернусь, – приняла решение хозяйка дома.

– Вы, что действительно собрались в Старую Мельницу? – решил Крычильский проверить намерения женщины.

– Конечно, если вы нас не обманули, конечно, – подтвердила Богдановна свое желание наведаться к зятьку.

– Что вы! Кто таким в наше время шутит? – замахал руками гость.

– Раз уж вы хотите увидеть Александра, то не могли бы выполнить и мою просьбу? – поинтересовался Якуб.

– Какую? – насторожилась пожилая женщина.

– Записочку передать одному человеку, – скромно заявил бывший староста.

– Кому это? Где я буду искать вашего человека? – не очень хотела Богдановна обременять себя дополнительными поручениями. Однако гостю отказать не могла, так как новость о зятьке, принес именно он.

– Его найти не трудно будет. Спросите любого и он вам подскажет. Его кличка «Дубовой», – подсказал мужчина.

– Хорошо, – согласилась Богдановна. Крычильский полез во внутренний карман пиджака и достал аккуратно сложенный лист бумаги.

– И вот еще что, – протянул он письмецо женщине.

– Если вдруг вас остановят парни из самообороны или другие польские активисты, то обязательно уничтожьте записку, – настоятельно потребовал бывший староста. Хозяйка дома понимающе кивнула головой.

Ушла теща Александра с закатом солнца. Используя знания местности, без особого труда обошла посты самообороны, и устремилась в Старую Мельницу. А вот здесь пришлось поволноваться, когда ее остановили парни с желто-голубыми нашивками на рукавах. Вовремя вспомнила о письме Крычильского для какого-то «Дубового». Без него приняли бы за лазутчицу, а так повели к этому загадочному «Дубовому», которого здесь действительно все знали. Мужичок с виду неказистый, но взгляд такой пронзительный, от которого холодок бежал в груди. Письмо внимательно прочел и еще раз посмотрел на Богдановну.

– Много поляков в селе? – строго спросил собеседник.

– Очень много. С ближних сел съехались. Дома переполнены, даже землянки начали рыть, – доложила украинка.

– А со старостой-то, что приключилось? – последовал второй вопрос.

– С Якубом что ли? Отстранили его. Был сельский сход и поляки выбрали своего. Теперь в селе заправляет агроном пана Мицкевича Станислав Дроздовский. Он до этого командовал отрядом самообороны Гуты, – рассказывала все сельские новости крестьянка.

– И большой у него отряд? – не отставал «Дубовой» от селянки, радуясь, что получил такой источник информации.

– Не знаю. Видела вооруженных людей, а сколько их не могу сказать.

Иван Литвинчук по кличке «Дубовой» понимал, что точных данных крестьянка дать не сможет, но общую картину обрисует. К тому же Крычильский подробно все описал, оставалось лишь проверить его информацию.

– Кроме отряда самообороны в Гуте еще кто-то есть? – продолжал разговор мужчина.

– Поляки во главе с Мареком Ковачем из леса пришли. Похожи на партизан. А еще отряд шуцманов приехал. Несколько десятков человек, – вспоминала все последние события Богдановна. Литвинчук спрятал записку старосты в карман. Вроде как, все сходилось.

– Чем мне тебя отблагодарить за помощь? – захотел сотник отблагодарить женщину.

– Мне бы с зятьком повидаться. Якуб сказал, что он здесь находится, – попросила селянка.

– Кто такой? – удивился бандеровец.

– Сашко Деревянко, – назвала она имя зятя.

– Есть такой. Сейчас организуем свидание, – обещал «Дубовой».

Александр до последнего не мог понять, зачем он понадобился сотнику. Заметив тещу, очень удивился.

– Мамо? Почему вы здесь? – решился он обнять тещу.

– Тебя проведать пришла. Почему весточки не присылал? Наташка вся извелась, – жаловалась женщина.

– Не было возможности. А как вы узнали, что я здесь? – недоумевал Александр.

– Староста наш сказал. Наташка сама хотела прибежать, но куда ей? Кто Ваньку досматривать станет? Вот я и решилась сама прийти, чтобы хоть глазком на тебя взглянуть, – миловалась зятем Оксана Богдановна.

– Как он там? – переживал Сашко о сыне.

– Растет. Капризный только. Папки видать не хватает.

– Ну, да, – усмехнулся Деревянко.

– Только папки ему и не хватает.

– А тебя ранили? – интересовалась теща.

– И это вы уже знаете. Ранили. Еще зимой, когда я у вас последний раз был. Зацепились мы тогда с шуцманами и меня подстрелили. Мои побратимы сбежали и бросили меня одного в лесу. Если бы не парни Дубового, истек кровью. Так я в их отряде и оказался, – кратко обрисовал ситуацию казак сотни.

– Как ты здесь? Есть что покушать, во что одеться? – заботливо спрашивала Оксана Богдановна.

– Все у меня есть. Не переживайте.

– Когда увидимся-то? Наталья, так тебя ждет. Что ей передать? – продолжала разговор теща.

– Я буду возвращаться в Гуту. Крычильского сняли с должности старосты. Теперь у нас новый староста, а гроном пан Дроздовский. Помнишь его?

– Конечно, помню, – подтвердил Александр.

– Марек Ковач объявился. Пришел в село со своими дружками из Армии Краевой. А самое главное, что муж Стефании вернулся. Столько лет не было, а вернулся. Его все уже похоронили давно. Старики Новаки рады, – делилась Богдановна последними новостями.

– А Стеша? – заинтересовался такой информацией Деревянко.

– Как же она с двумя мужьями жить станет? Гришка ведь в полиции служит. Что о нем слышно? – хотел знать мужчина.

– Живой. Что ему станется? – махнула рукой Богдановна. Зять не стал говорить, что остался жив, благодаря своему соседу, у которого гулял на свадьбе, а потом же в лесу стрелял в него. Не очень красивая история и лучше теще о ней не знать. Александр взял женщину под локоть и отвел подальше от построек, так, чтобы их никто не смог услышать.

– Мамо! – обратился к Богдановне зятек, и такое обращение насторожило женщину. Когда Александр так к ней обращался, он обязательно говорил что-то важное.

– Вы, как только вернетесь, сразу собирайтесь и уходите из села, – тихо произнес бандеровец.

– Это еще почему? – не поняла она.

– Потому-что у нас приказ зачистить от поляков Гуту Степанскую, – выдал тайну Деревянко.

– А нам-то чего бояться? Мы не поляки.

– Вы, наверное, меня не поняли? Там разбираться никто не станет. Слышали, что с польскими селами недавно случилось? – все так же тихо говорил ее родственник.

– То, что селян топорами порубили? Так врут люди. Сами поляки и придумали, – была в курсе последних событий крестьянка.

– Ничего они не придумали, – сквозь зубы процедил зять.

– Это не «бульбовцы», здесь все по-другому. Забирайте Ваньку и бегите.

– Да куда мы ночью побежим? У нас и телеги-то нет, – заупрямилась женщина.

– Уходите ногами. Просите помощи у Стефании. Пусть и она бежит. Пощады никому не будет, – настаивал Деревянко.

– Не верю я тебе. Командир у вас такой обходительный.

– Оксана Богдановна, спасайте внука. Я же вам говорю, что пощады не будет, – тормошил ее Александр.

– Если они такие, то почему ты с ними? – не понимала селянка.

– Отсюда другой дороги нет, – как-то обреченно ответил зять.

Глава 19

Ночные прохожие, а таковых в Гуте было предостаточно, расступались в стороны при виде мчащихся с бешеной скоростью телег. Федька, свесив ноги, подскакивал вместе с товарищами, когда повозка попадала колесом в ямку или наезжала на камень. Руки уверенно держали винтовку. Все его сослуживцы готовы были вступить в бой, если бы их попытались остановить. Они встретились с подобным своему обозом, только не выезжающим из села, а наоборот. На подводах сидели крестьяне с узелками в руках, в которых был собран нехитрый домашний скарб. Это были беженцы из Ужан. Парни из самообороны побоялись останавливать бегущих из села полицаев, чтобы в случае возникновения перестрелки не пострадали мирные люди. Когда обоз выскочил на пригорок, все облегченно вздохнули. Теперь можно было и не гнать лошадей.

– Молодец фельдфебель! – похвалили шуцманы своего командира. Их план сработал, и теперь оставалось только добраться до уездного города. Луна, то и дело пряталась в темные тучки, которые в изобилии бороздили звездное небо. Без лунного света становилось значительно темней. Очередное исчезновение луны, плюс дорога, которая уходила вглубь лесного насаждения, навевали недобрые ассоциации. Стена леса с двух сторон вплотную подходила до наезженной транспортными средствами колеи. Шуцманы сами собой притихли, перестав говорить. Похрапывание коней, скрип повозок и топот копыт, единственные звуки которые издавал обоз. Разве, что пару раз где-то недалеко ухал филин, заставляя парней от неожиданных звуков, прижиматься ближе друг к другу. Откуда взялись партизаны, так толком никто и не понял. Они вынырнули из кустов и моментально окружили обоз, ощетинившись стволами винтовок и автоматов. Федька благоразумно поднял руки вверх. У него забрали оружие, и такая же участь ожидала всех остальных. «Шума» гадали к кому в плен они попали? Украинская речь и «мазепинки» на головах мужиков подсказывали, что это, скорее всего украинские националисты, а не советские партизаны. Когда они оказались в компании представителей украинской повстанческой армии, уханье филина в ночном лесу казалось вовсе не страшным. Всех шуцманов волновала одна единственная мысль, что теперь с ними будет? Если раньше шуцманшафт придерживался определенного нейтралитета по отношению к ОУНовцам, то с конца 1942 года оккупационные власти задействовали вспомогательную полицию для активной борьбы с украинским подпольем. Рассчитывать на снисходительность бандеровцев было бы глупо. Теперь уже и план фельдфебеля не выглядел так блестяще, как казалось. Федька даже успел позавидовать своему дружку, оставшемуся в Гуте Степанской. Путешествие их закончилось в селе Старая Мельница, совсем недалеко от Гуты. Их построили, и к ним при свете факелов, вышел невысокий мужчина в немецком френче, но традиционной «мазепенке» на голове. Подпоясан вояка был офицерским ремнем, на котором висела кобура с парабеллумом.

– Кто такие? – поинтересовался незнакомец у парней, конвоирующих полицейских.

– Вот, пан сотник, захватили в лесу полицаев, – доложили ему.

– Это не те ли полицаи, что в Гуту Степанскую вчера заехали? – удивился военный.

– Они самые, – буркнул Вася Зленко.

– А чего же бежите под покровом ночи? – повеселел сотник.

– Не желаем головы подставлять под пули. Мы придерживаемся нейтралитета в ваших разборках с поляками, – взял на себя бремя переговорщика обер ефрейтор.

– Выходит, что поляки вам не друзья?

– Получается, что так, – согласился с таким утверждением оппонента Зленко.

– Зачем тогда в село приезжали? – интересовался главарь повстанцев.

– Рабочих для Германии забрать, – пояснил цель своего появления Василий.

– Почему не забрали? – ставил вопросы собеседник.

– Не нашлось желающих.

– И что дальше? – последовал философский вопрос, на который и сами шуцмана в связи с изменившимися обстоятельствами, хотели бы тоже получить ответ.

– Возвращались в Сарны, – признался Зленко.

– Что же мне с вами делать? – изобразил задумчивость на лице командир повстанцев.

– Вася? Зленко? – неожиданно вынырнул из темноты Бородай и заключил в объятия своего дружка. Сотник с интересом смотрел на эти братания.

– Друже «Дубовой», это мой товарищ Василий Зленко. Наш человек, – обратился Степан к Литвиненко.

– Надежный парень? – задал вопрос сотник.

– Еще какой! – поручился за сослуживца Бородай.

– А еще такие парни есть, кто за Вiльну Украiну? – окинул взглядом присутствующих Литвиненко. Шуцманы с надеждой в глазах переглянулись между собой.

– Есть, – в разнобой ответили полицаи.

– Кто желает с оружием в руках отстаивать независимость Украины?

Хороший вопрос. Откажись и останешься в овражке с пулей в голове. И для согласия уж больно простенькая процедура. Разве сотник не понимал, что ради спасения собственной шкуры все сделают шаг вперед? А может, не все так просто, как кажется? – размышлял Игнатов. Понятное дело, что его голос влился в хор голосов тех, кто был не против дать согласие на вступление в отряд УПА. Где он только не воевал? В Красной армии, шуцманшафте, а если доведется то и в украинской повстанческой армии повоюет, до поры до времени. У немцев паек, жалование, а что здесь? Скитаться по лесам за непонятную идею? Главное остаться в живых, а там и обратно сбежать можно, – тешил себя подобной мыслью Федор. Когда Дубовой предложил желающим воевать за новые идеалы, обозначить свою позицию в виде шага вперед, то Федька без колебаний сделал это. Остался на месте лишь фельдфебель Жукаускас.

Идиот! – другого бы слова к поступку своего командира Игнатов вряд ли подобрал. Сотник, судя по его довольному лицу, был даже рад такому решению Антанаса.

– Не веришь в идею Свободной Украины? – с ухмылкой, поинтересовался Литвинчук.

– Нет. Я дал присягу, – спокойно ответил шуцман.

– Идейный значит? На что рассчитываешь? Отпускать я никого не собираюсь, – предупредил Дубовой.

– Понимаю, – не стал изворачиваться Жукаускас.

– Уважаю честных. Хорунжий, – обратился сотник к Бородаю. Только теперь Федька заметил на лацкане куртки Степана нашивки хорунжая.

– Быстро Степа в гору пошел, – отметил про себя Игнатов.

– Говоришь, что твой товарищ надежный? Пусть это докажет, – забрал он карабин у стоявшего рядом бандеровца, и передал его Зленко. Тот без дополнительных слов понял, что от него хотят. Жукаускаса толкнули в спину, уводя куда-то в темноту. Хлестко прозвучал выстрел, которого все так напряженно ждали. Федька не успел прийти в себя, как его за шиворот вытащили из общей массы.

– Этого тоже туда. Он хотел сдать меня гестаповцам. Что допрыгался? А я ведь тебя предупреждал, – зловеще улыбался Степан, держа Игнатова за воротник куртки.

– Да ты чего Степа? Я же тогда просто пошутил. Мы же тебя не сдали, – залепетал Федор.

– Не верю я ему. Гнида он, – произнес Бородай.

– А где твой дружочек? – появился еще один отрицательный персонаж. При виде «Мясника» у Федьки задрожали поджилки. Надо же ему было так влипнуть?

– Он в Гуте остался, – клацая зубами от страха, произнес Федор.

– Мы все уехали, а он остался.

– С женушкой своей? Хочу еще раз повидать Стешу. Сладкая баба, – облизнулся Бородай.

– Так, что в расход его? – обратился Степан к «Дубовому». У Федьки выступила испарина на лбу.

– За кого разговаривали? – захотел знать Литвинчук, о ком так интересовался хорунжий.

– Друг у него Гришка Чижов, пулеметчик первой роты. Это он «Мясника» вычислил. У меня с ним давние счеты. Здесь у Чижова жена полячка живет, – пояснил ситуацию Степан.

– Вот и возьми его к себе. Зачем патроны переводить, пусть поляки раскошелятся, – оказался не столь кровожадным Литвинчук.

– Повезло тебе, – толкнул Степан в плечо Игнатова.

– Часики верни. Не пригодятся они тебе больше, – потребовал бандеровец обратно свою вещицу.

– Да, да, – суетливо произнес Федор, поспешно снимая с запястья часы.

– Сегодня на рассвете будем штурмовать Гуту Степанскую. Там засели наши враги польские шляхтичи, которые многие годы угнетали украинский народ. Вы должны будете в бою доказать свою преданность нашему делу, – кратко выступил сотник. Даже перепуганному Игнатову было понятно, что ни какой борьбы за идею не будет, а их просто используют, как пушечное мясо, посылая в первых рядах атакующих. Выживут, хорошо, не выживут туда им и дорога. Литвинчук еще тот хитрец. Деваться им все равно будет не куда. Впереди отряд самообороны, а сзади головорезы УПА. Убьют если не те, так другие. Но все равно, есть хоть какой-то шанс выжить.

Возвращались обратно к Гуте вместе с бойцами ОУН УПА, количество которых оказалось не малое. Атаковали село с разных направлений. Все получилось, как и предполагал Игнатов. Ему в спину дышал «Мясник» то и дело, подгоняя вперед Федора. Хотел наверное, чтобы того быстрее укокошили. Да не тут-то было. Федька хоть и был трусоват, но все чему его обучали в Красной армии он усвоил «на отлично». Бежать, стрелять, ползти все было предельно ясно. Накатили на обороняющихся как следует. В укреплениях приготовленных загодя, сидели не обстрелянные крестьяне и поэтому ко времени восхождения солнца в зенит, оставшиеся в живых селяне отступили в Гуту. Вторая волна атакующих докатилась до центра населенного пункта. Казалось еще одно усилие, и украинские националисты, достигнут желаемого результата. Контратака поляков была полным безумством. На повстанцев бежали люди, у которых в руках вместо винтовок были косы и вилы. Федька не успевал передергивать затвор, отправляя к праотцам одного за другим бегущих ему навстречу крестьян. Они падали, но на смену упавшим приходили новые. Сколько погибло людей не сосчитать, но результата они своего добились, оуновцам пришлось отойти. Бородай матерился на сбежавших казаков и полицаев, угрожая всем расправой, если они не возьмут Гуту Степанскую. Федьке даже съездили по лицу для большего устрашения остальных. Почему выбрали именно его, было ясно и без слов. Мстил Степка.

Следующая атака началась за несколько часов до заката. Ударили сразу с нескольких сторон. Подавив пулеметное гнездо, заскочили в населенный пункт. Местная самооборона, отстреливаясь, быстро отступала вглубь села. На взгляд Федьки, даже слишком быстро. Несколько бросков и новые товарищи Игнатова были уже в районе костела. Бандеровцы, шли по улице, не пригибаясь, расстреливая попадавшихся в их поле зрения мирных граждан, словно охотники на диких уток, только утками здесь были простые люди. А еще лесные братья заходили в дома селян в поисках новых жертв. Что там происходило, Федор не видел, но по душераздирающим крикам было не трудно догадаться, какие бесчинства творили повстанцы. Он с шуцманом Абдуллой, татарином из Крыма, прикрывали спину «Мясника», который двигался впереди. Бандеровец толкнул массивные двери костела и вошел внутрь помещения. Испуганные возгласы, спрятавшихся здесь людей, разлетелись под своды культового учреждения. Дмитрий довольный произведенным эффектом ухмыльнулся.

– Зачiняйте дверi, – приказал Дмитро. Он отставил в сторонку свой карабин и достал из-за пояса топорик.

– Сейчас и повеселимся, – зловеще произнес оуновец, делая шаг в сторону испуганной группы людей.

– Что вы задумали? Это храм Господен! – вышел вперед служитель церкви, облаченный в рясу. На его груди висел массивный крест, сделанный с использованием драгоценных металлов. «Мяснику» хватило одного взмаха топора, чтобы проломить ксендзу голову. Тот упал на пол, и под ним сразу же образовалась кровавая лужа. Женщины и дети завизжав от страха, побежали к алтарю. Забойщик ринулся следом за ними, раздавая налево и направо удары своего топора. Пощады не было никому, ни взрослым, ни детям. Кровь из порубанных тел летела на иконы и стекала вниз, словно слезы святых отцов, перед которыми свершились эти убийства. Жертвам не куда было бежать, так как двери оказались закрытыми, и на входе стояло два полицая. Дмитрий с ревом дикого зверя гонялся за мечущимися в отчаянье людьми, и кромсал их тела своим орудием убийств. Федьку от такого кровавого представления стошнило. Он много раз видел, как умирают люди и сам принимал участие в их уничтожении, но чтобы таким способом! Никогда. Не всякая психика такое выдержит. Чтобы прекратить эту бойню Игнатов поднял винтовку, рассчитывая выстрелить в спину «Мясника», чтобы положить конец страданиям людей.

– Ты чего? – перехватил его винтовку Абдулла.

– Подумай о нас, – не дал он довести начатое дело до конца. Забойщик скота, покончив со своей последней жертвой, остановился тяжело дыша. Его довольное лицо все было забрызгано кровью.

– Пошли дальше, – сказал Дмитрий, пряча за спину топор, и беря свой карабин. Игнатов спешно открыл двери, чтобы поскорее оказаться на свежем воздухе. Перед костелом стоял Бородай с автоматом в руках. Федька блеванул ему прямо под ноги. Степан недовольно поморщился, отходя в сторону. Заметив на одежде и лице «Мясника» следы крови, весело улыбнулся.

– Ты снова за свое? Никак не наиграешься?

– Эти поляки словно безмозглые овцы. Как мы это раньше не понимали, – попытался Дмитрий оттереть кровь со своих рук. Из костела насвистывая себе под нос какую-то мелодию, вышел татарин. Он держал в руках крест, совсем недавно висевший на шее священника.

– Интересная вещица, – довольный приобретенным трофеем произнес Абдулла. Шуцман спрятал крест во внутренний карман куртки.

– Пошли дальше, – толкнул Степан бледного, как стена, Игнатова.

– Тут совсем недалеко осталось до дома моей бывшей зазнобы. Зайдем на огонек. Пусть принимает дорогих гостей. Может, и твоего дружка повстречаем. Дмитру есть, что ему сказать. Потолкуете с Гришкой, а я пока Стешей займусь. Страсть, как по ней соскучился, – открыто издевался хорунжий.

Федька понял, куда собрался Бородай.

– Нет уж! Тут без меня! – решил про себя Игнатов. К Стефании в дом, он точно не пойдет.

Не встречая сопротивления, бандеровцы все больше заходили вглубь села. Вот уже и дом Стефании показался.

– Слышишь Абдулла, надо нам бежать отсюда. С этими извергами нам не по пути. Сейчас нырнем во двор, а там, через огород и в лес. Держись за меня, – прошептал Игнатов своему напарнику.

– Объясним все в батальоне. Я думаю, нас под трибунал не подведут, а с этими мы точно долго не протянем, – подбивал Федор дружка на побег.

– А мне нравится, – достал татарин трофейный крест, чтобы еще раз полюбоваться вещичкой.

Федор понял, что шуцман на побег не пойдет. Звякнуло разбитое стекло. Федя машинально присел, почувствовав опасность в этом странном звуке. Хотя, что в нем странного? Может пуля какая-нибудь шальная прилетела в окно? А может кто-то огневую точку готовил? Второй вариант оказался верным. Из окна Гришкиного дома торчал ствол пулемета с характерным для ДП-27 раструбом. Игнатов не увидел вылетевшего из ствола пламени, а лишь услышал знакомое та-та-та! Абдулла с крестом в руке рухнул ему под ноги. Глаза открыты и на лице гримаса боли и удивления. Даже святой крест не помог, как впрочем, и священнику. Игнатов быстро на четвереньках перебрался за угол соседнего строения. В сторону дома заработал автомат Бородая и карабин «Мясника». Потом подключились и еще пару винтовок.

– Сосредоточить огонь на хате! – перекричал шум боя Степан. Зазвенели еще разбитые стекла и пулемет замолчал.

– Подавили! – отметил про себя Федор.

– Пошли! – кричал Бородай своим подчиненным, чтобы те могли сменить место дислокации. И тут снова это та-та-та! А потом дикая ругань «Мясника».

– Ранили? – заорал хорунжий, прятавшийся за выступом дома.

– Ухо отстрелили, – пожаловался Дмитрий, прижимая ладонь к голове.

– Лучше бы голову отстрелили, – зло прошептал Игнатов, подбираясь поближе к дому Новаков. Гришка, а в том, что это был он, Федька нисколько не сомневался, бил короткими очередями переходя от окна к окну. Этот пулемет остановил все продвижение украинских националистов по улице села. ДП-27 работал до последнего, а потом замолчал. Толи патроны закончились или стрелка убили. Бандеровцы посматривая на разбитые пулями окна дома, начали выползать из своих нор, чтобы взять штурмом эту огневую точку.

– Оставьте мне его! – рычал «Мясник». Повстанцы уже почти шагнули на порог, когда Федор заметил бегущих в их сторону людей из глубины Гуты Степанской.

– Поляки! – закричал Игнатов, чтобы отвлечь внимание повстанцев от Григория. Пожалуй, этот окрик и спас от расправы Чижова, если тот на этот момент был еще жив. И снова контратака местной самообороны и с примерно такими же жертвами. Убитыми поляками была устлана вся улица, но оуновцам снова пришлось откатиться на прежние рубежи.

Такая стойкость противника начинала бесить Литвинчука. Села падали одно за другим, Ужаны, Сошники, Галы, Тур, Бородок, Ляды, Вырки, с Гутой Степанской не получалось. Он вызвал к себе всех командиров подразделений и поставил конкретную задачу, 18 июля село должно быть взятым. Атаку начали в час ночи, ударами с трех сторон. На этот раз наступление пошло гораздо успешней. Поляки вяло огрызались, пятясь к центру села. Вот уже полыхали дома на окраинах Гуты, подожженные парнями из отряда Дубового. Федор все еще ожидал контратаки, думая, что отступление сил самообороны есть тактическим ходом поляков. Только ближе к усадьбе пана Мицкевича, где было больше каменных строений, сопротивление усилилось. Сельчане засели в нескольких домах и упорно отстреливались. Подходы к их позициям прикрывали несколько ручных пулеметов.

– Сейчас мы их выкурим, – обрадовался Бородай, заметив, как его побратимы возятся у 50 миллиметрового немецкого миномета, доставшегося оуновцам в результате боестолкновения с немецкими частями. Пух! Вылетела первая мина. Вторая, третья. Дом, из которого вели огонь бойцы самообороны, разрушить полностью не удалось, каменная кладка выдержала попадания мин. А вот этот чешский пулемет ZB-30, который им так досаждал, замолчал.

– Пошли вперед! – воспользовавшись заминкой обороняющихся, совершил перебежку на новую позицию Степан. Минометчики хорошо отработали, и поляки прекратили огонь. Повстанцы двинулись вперед, и тут из оконного проема заработал ручник. И звук-то до боли знакомый. У отряда армии Краевой и самообороны села были несколько ручных пулеметов Браунинг wz.1928 и ZB-30, работу которых бандеровцы слышали во время штурма Гуты, но сейчас работал пулемет другой марки.

– Чижов, сука! – ругнулся хорунжий.

– Твой дружок, – возмущался Бородай.

– А я-то тут при чем? – прижался к земле Игнатов. Минометчики перенесли огонь на новую точку. Пулемет затих.

– Я сейчас порежу его на лоскуты, – рвался в атаку «Мясник».

– Погоди Дмитро, – осадил его Степан.

– Пусть первым идет Федька, – принял решение хорунжий. Он сунул Федору в руку гранату.

– Зленко, Деревянко, прикроете товарища, – приказал Бородай.

– Какой он мне товарищ? – процедил сквозь зубы Сашко, но приказ выполнил и побежал к дому вместе с остальными. В поместье кто-то задвигался. Игнатов выдернул кольцо из ручной гранаты. Бросать ее не стал, рассчитывая подойти поближе. Он прекрасно понимал, что сейчас идет, чтобы убить своего друга, но что ему оставалось? Бородай убьет его, если не выполнить эту задачу. Гришка сам сделал свой выбор.

– Гриша, это я Федор! – закричал Игнатов, понимая, что может в темноте попасть под кинжальный огонь пулемета.

– Федя? – послышалось из-за каменной кладки.

– Не стреляй, Гриша! – попросил шуцман, делая шаги в сторону дома. Рука сжимала чеку Ф-1, а мозг считал, сколько еще надо пройти метров, чтобы сделать бросок.

– Федька, иди скорее сюда, – звал его товарищ. Силуэта Чижова видно не было, но если правильно забросить «лимонку» в окно, то она наверняка уничтожит последних защитников усадьбы Мицкевича.

– Еще пару шагов! – настойчиво билась в голове заветная мысль. Огненным маком расцвел в окне винтовочный выстрел. Пуля вошла в грудь шуцмана, не дав ему завершить задуманное. Пальцы, держащие гранату, разжались, и Ф-1 упала Игнатову под ноги. Он не успел услышать взрыва. Душа покинула бренное тело раньше, чем сработала «лимонка». Зленко, оглушенный разрывом, вскочил на ноги и дико крича, бросился к поместью. В сторону огневой точки защитников полетела Stielhandgranate 24. Васька не стал ждать, когда она сработает и поливал из своего МП-40 оконные проемы дома. Винтовочный выстрел прогремел одновременно с взрывом «колотушки». Черный дым повалил из разрушенного дома и на голову Деревянко посыпались куски кирпича.