Текст книги "Заблудшие (СИ)"

Автор книги: Алексей Супруненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Я знаю, что ты храбрый воин. Евреи наши враги, но они не похожи на партизан. С ними у тебя получается лучше, – переводил гражданский высказывания Дитриха.

– Так, что с ним делать? – не понял ротный, куда клонит немецкий офицер.

– Переведите его в оцепление. Такие люди еще пригодятся Германии, – распорядился унтерштурмфюрер.

– Слушаюсь, – козырнул Онищенко.

– Считай, тебе повезло, – передал он пулемет Григорию.

– Пойдешь у меня в оцепление, – недовольно распорядился Тарас Семенович.

Чтобы Чижов не мозолил глаза начальству, его отправили на блокпост на самую окраину города. За это он был даже благодарен своему командиру. Уничтожение еврейского населения гетто продолжилось и 28 августа. Желая спастись из рук палачей, обезумевшие от страха люди пытались любыми способами вырваться из районного центра. Они проскальзывали сквозь первое кольцо оцепления и выходили на блокпост, где нес службу Чижов. Здесь их арестовывали, тем, кто пытался бежать, стреляли в спину. Город словно притих испуганный таким размахом убийств. Ближе к полудню в районе гетто поднялось в небо черное облако дыма. На посту гадали, чтобы это могло значить? Вскоре от военных узнали, что евреи подожгли гетто и под прикрытием огня и дыма хлынули в другие районы города. В Сарнах началась беспорядочная стрельба.

– Сержант, машина, – предупредил Гриша своего начальника, завидев «опель блитц» движущийся в их направлении. Старший на блокпосту поднял руку вверх, предупреждая водителя о немедленной остановке. Дверца грузовика открылись, и полицейским навстречу шагнул словацкий офицер. Гришка без труда узнал в нем Йозефа Ковальского. Чижов подошел поближе к автомобилю.

За рулем сидел его знакомый «хиви» по имени Серега.

– Здорово, – приветствовал полицай водителя.

– Куда опять собрались?

– За горючим, – ответил Сергей. Внешний вид шофера не очень понравился шутцману. Уж больно напряженный он какой-то.

– Больше по селам не ездите? – хотел Гришка продолжить общение.

– Бывает. Лейтенанту это даже нравится. А ты, что в акции не участвуешь? – кивнул Сергей на клубы дыма, тянувшиеся от города.

– Не мое это, – вздохнул Гришка.

– Понимаю, – сочувственно произнес водитель.

– Мне тоже не все нравится, – разоткровенничался шофер.

– Чижов, проверь кузов машины, – приказал полицейскому сержант проверяющий документы у словацкого офицера. Серега заелозил на водительском месте.

– А помнишь, как мы отбивались от бандитов в лесу?

– Конечно, помню, – подтвердил шуцман.

– Жена у тебя красивая. Как она поживает? – неожиданно напал на Сергея словесный понос. То молчал, понимаешь, а это поговорить захотел? Чего это он так разволновался? – гадал мужчина, подходя к заднему борту машины. Откинул полог брезента в сторону и заглянул вовнутрь. Ближе к заднему борту стояли бочки из-под горючего, а вот из-за бочек торчали головы людей разного возраста с перепуганными лицами. Евреи! – догадался полицай. Вот почему водителя потянуло на разговоры, видать не хотел, чтобы он досматривал автомобиль. Люди со страхом и мольбой в глазах смотрели на Гришу. Теперь перед ним встала дилемма поступить, как велит присяга или по-человечески? Не сдаст беглецов, то и сам пойдет под трибунал как пособник. Сдаст, то все они окажутся во рву под лесом. Он размышлял несколько секунд, пока не увидел среди людей внучку Бориса Моисеевича.

– Ну, что там с машиной? – нетерпеливо поинтересовался сержант.

– Все в порядке, – опустил Чижов брезент.

– Что-то ты долго, – заподозрил неладное старший их группы. Он двинулся к «опель блитцу» намереваясь лично провести досмотр. Ковальский занервничал. Сержант взялся за брезентовый полог. Это конец! – подумали одновременно словацкий лейтенант и Гришка. Полицай не успел одернуть брезентовую ткань, когда Чижов дал короткую очередь из пулемета.

– Мать твою! – дернулся сержант.

– Ты чего строчишь?

– Показалось, что в балочку побежала подозрительная группа людей. Думал беглые евреи, вот и пальнул, – сделав невинное выражение лица, сказал Григорий.

– Идиот! – не нашлось больше слов у старшего на посту. Досматривать машину он передумал.

– Езжайте! – махнул рукой полицейский. Лейтенант Ковальский быстро вскочил в кабину и Серега без промедлений направил свой грузовик подальше от блокпоста.

– А ты иди и проверь, в кого ты там стрелял, – злился сержант на Чижова. Гришка с удовольствием поплелся в сторону балки, прекрасно понимая, что там никого нет. Сегодня он реально спас с десяток жизней, но об этом никому нельзя говорить, даже Федьке.

Глава 12

Саюн приблизился к догорающему костру, возле которого в гордом одиночестве восседал самый старый член их партизанского отряда Дугинов Сергей Иванович. Старшина присел еще на теплую землю и подбросил веточек в догорающее пламя. Огонек с радостью принял такое угощение. Веточки затрещали и выбросили в ночное небо сноп искр.

– Чего не спишь Петрович? – с некоторой растяжкой спросил старик, словно он находился в состоянии какой-то медитации и новый посетитель лишь помешал ему проходить духовные практики.

– Да вот не спится, – посетовал военный.

– Завтра на задание, ты бы прилег.

– Какое это задание? В селе харчей выпросить? Мы в этом лесу второй год сидим, а не чего серьезного так и не предприняли. Вот, что значит райкомовцы у руля – недовольно заметил Саюн.

– Это ты зря. Анисимов толковый руководитель. Почем зря на рожон не лезет. Да и с кем? Людишек маловато, а винтовок и того меньше, – заступился за секретаря райкома партии, а ныне командира партизанского отряда старый большевик Сергей Иванович.

– Если в лесу так сидеть и не высовываться, то и до победы досидеться можно, – был более категоричен в своей оценке действий отряда Саюн.

– Врага бить, конечно, надо, я тут с тобой согласен, но у нас несколько иная задача. Ты сам видел, сколько еврейских семей по лесам прячется. Их ведь тоже надо кому-то охранять, помогать пережить эти невзгоды. Помнишь, как мы с бендеровцами схлестнулись? Вон их, сколько в округе бродит, что стаи волков. Кто бы кроме нас на защиту людей встал?

– Это тоже верно, – согласился с Дугиновым старшина.

– Только как мы победу-то приближаем? Чем фронту помогаем? Может, поезда под откос пустили или патрули немецкие громим? – находил свои аргументы Петрович.

– Пока мы тут сидим фашисты вон, какую бойню в Сарнах устроили. Сколько людей погубили? А где наш ответ?

Иванович протянул руки к огню.

– Вот завтра и покажете, на что вы способны. Теперь у нас много молодежи из гетто. Они злые на режим и готовы мстить захватчикам за убитых родственников. Зайдете в село и напомните о Советской власти. Пусть не забывают, – сонно пробурчал дед.

– К злости еще бы и умение обращаться с оружием не мешало, и кому мы в этой Гуте будем напоминать о советской власти? – не понимал Саюн.

– Анисимов знает, что делает, – безапелляционно заявил старик. Спорить с Ивановичем старшина не стал, бесполезное это дело. Отправился в землянку, чтобы отдохнуть перед заданием.

В рейд их отряд вышел утром. Отправили на разведку в Гуту Степанскую супружескую пару крестьян, которые прятались вместе с ними от немцев в лесу. Они и сообщили, что в селе фашистов нет. Какая удача для секретаря райкома! По мнению Саюна Анисимов специально избегал боестолкновений с противником. Хотя, какие тут боестолкновения с таким составом отряда? Ему поручили присмотреть за двумя молодыми партизанами, которые влились в отряд совсем недавно. Младшего звали Давид, и ему навскидку было лет 16–17. Родители остались в Сарненском гетто и парень, не знал, живы ли они еще. Судя по поведению, Давид вырос явно не в крестьянской семье. Он даже свой польский Karabin wzor 98a прижимал к себе словно скрипку. Типичный отпрыск интеллигентной семьи. Второго звали Анджеем. Этот постарше и поагрессивней. Его семья погибла во время бомбежки, а невесту изнасиловали и затем расстреляли немецкие холуи из батальона шуцманшафта. Анджей просто рвался в бой, чтобы отомстить за своих близких. Получалось, что одного следовало водить за ручку, а второго придерживать, чтобы никуда не встрял. Анисимов произнес пламенную речь, словно политрук перед боем. Поднял так сказать тонус бойцам. В село вошли без приключений. Собаки надрывно лаяли, завидев чужаков, а их хозяева провожали партизан недобрыми взглядами. Прошли к панской усадьбе, в надежде захватить старосту, чтобы выместить на нем свою пролетарскую ненависть. Однако тот оказался достаточно прытким, чтобы попадаться в лапы лесным мстителям. Двери сельской управы были открыты, и на столе стояла чашка горячего чая.

– Упустили! – с досадой ударил кулаком по столешнице Анисимов. И тут в дверь вошел статный мужчина. На него смотрели несколько стволов винтовок.

– Кто такой? Староста?

Вошедший человек не испугался направленного в его сторону оружия. Он приветливо улыбнулся и снял головной убор.

– Здравствуйте Олег Геннадиевич, – обратился он к командиру отряда.

– Пан Дроздовский? – узнал незнакомца Анисимов.

– Опустите оружие. Это местный агроном, – приказал начальник. Анисимов быстро нашел общий язык с агрономом. Саюн, наблюдая, как мужчины ведут непринужденную беседу, поймал себя на мысли, что находится на какой-то райкомовской летучке, а не на боевом выходе. Летучка это или нет, но командир получил необходимую информацию. Продукты в селе были, но просто так их отдавать вряд-ли кто захочет. Дроздовский, как бы случайно назвал фамилии тех односельчан, у которых родственники служили в полиции или других немецких учреждениях, или же прятались в лесу, поддерживая националистические движения, но только не польского толка. Если у них экспроприируют немного продуктов, население Гуты возмущаться не станет. И чем этот Дроздовский не староста? Разве, что в другую сторону. Имея такие сведения Анисимов, распределил партизан по нужным адресам. Напутствие Олега Геннадиевича для его группы, не совсем понравились старшине. Он напомнил парням, что фашисты и их пособники не останавливались не перед чем, уничтожая еврейское население города и поэтому пусть никто из них не питает особой жалости к родственникам полицаев. Воевать с гражданскими, Саюн не привык. Заторешительное выражение лица Анджея его беспокоило. Этот, на фоне домашней трагедии, мог наделать глупостей.

В первом доме, куда они зашли, проживала семья украинского националиста. Пока его парни шарили по подвалу и сараям в поисках продовольствия, он, напустив на себя вид сурового начальника, хотел застращать семейку буржуазного националиста. Не сильно получилось. Мамаша, завидев незнакомцев в своем дворе, выскочила из хаты и стала кричать на всю улицу, будто-бы к ней пришли не красные партизаны, а какие-то грабители. Хотя методы у них с бандитами были одинаковы, а вот повод разный. От этого женщине легче не стало. Ей начала вторить и молодица. Анджей не сдержался и схватился за винтовку. Это он сделал, конечно, зря. Та, что моложе, принесла грудного ребенка и теперь требовала, чтобы ее застрелили вместе с малышом, чтобы тот без мамки не мучился. Уж, коль у партизан сил не хватает справиться с мужем, то пусть стреляют в нее. У Анджея было, что ответить, но у местных баб, своя, правда. Паны были, товарищи тоже, сейчас господа, а только вот при всех властях людишки с оружием лазили по подвалам желая чем-то поживиться. Понятное дело, что стрелять в украинок никто не собирался, к тому же по докладу Давида и взять у них было не чего. В общем только наделали шума и привлекли к себе внимание. Под этот аккомпанемент женских криков перешли к другому дому, где должен был проживать полицай. Подворье побогаче. Сразу видно, что здесь живет зажиточная семья. Было что взять в подвале и кладовой. Давид довольный заполнял кошелки различной снедью. Молодая женщина испуганно забилась в углу, наблюдая за действиями грабителей. Что послужило причиной перебранки домохозяйки с Анджеем, старшина не уследил. Хозяйка, что-то сказала партизану по-польски и тот моментально начал кричать. Нервы у молодого человека, что говориться «ни к черту». Полька тоже в ответ не молчала. Анджей в порыве гнева подбежал к семейным фотографиям висевших на стене под рамкой и вытащил оттуда фото, на котором счастливая домохозяйка стояла в обнимку с мужчиной, облаченным в форму вспомогательной полиции. Неопровержимое доказательство того, что они зашли в дом к жене полицая. «Шума» были причастны к зверствам в местном гетто, где погибла возлюбленная парня. Желание отомстить и напутственные слова командира отряда толкали Анджея на более решительные действия. Он схватил женщину за руку и собирался вытащить ее во двор. Для польки ситуация складывалась не лучшим образом. Давид, услышав громкую перебранку, прошмыгнул в светлицу и взял со стола фото, которое служило главной уликой для его товарища, который хотел расправиться с женой ненавистного прислужника фашистов.

– Точно полицай, – подтвердил парнишка принадлежность мужчины, изображенного на фотографии, к шуцманшафту. Но в интонации произнесенных слов, не было ни какой злости или ненависти к хозяйке дома, скорее даже скрытое сожаление. Саюн, ради интереса взял в свои руки фото. Черт подери! На него смотрел улыбающийся Чижов. Неужели такое могло быть? Хотя, там, в балке за городом, где он прятался от погони, старшина видел Гришку и именно в такой форме. Не устоял, сломался и в результате чего, перешел на сторону врага. Такое случалось со многими. Кто-то шел служить гитлеровцам из-за классовой ненависти, которую питали к большевикам, другие одурманенные пропагандой, а большинство по одной простой причине, чтобы выжить. Он не думал, что Гриша был тайным врагом советской власти. Скорее не идеология, а житейские обстоятельства заставили сделать его этот шаг. Если бы Гришка ненавидел существующий в стране строй, то, не задумываясь, выдал Саюна полицаям, так ведь промолчал. Считай, рисковал собой, чтобы спасти старшину. И здесь он пустил корни. Женился, обзавелся хозяйством. Думал, что сможет отсидеться. Но не вышло. Сейчас этот еврейский юноша с обезумившими глазами, застрелит его жену и при этом у него не дрогнет рука, и весь мир Чижова рухнет. Не останется у него спокойной жизни, только пепел в душе, как у этих юнцов. И ведь при желании всех можно понять. Еврейских парней желающих мести, польку нашедшую свое женское счастье и самого Чижова, поменявшего понятие Родины на сытую жизнь. Не прав Гришка. А если он сейчас не остановит Анджея, то и сам будет ходить «с камнем на душе».

– Анджей, отпусти ее, – твердо и достаточно громко произнес Петрович. Его требование услышали все.

– Что? – не поверил своим ушам партизан. Давид с интересом посмотрел на старшего товарища.

– Отпусти хозяйку. Негоже нам с бабами воевать.

– Да ты хоть знаешь, кто она? – писклявым голоском возмутился лесной мститель, позволив себе фамильярно перейти на ты к старшему товарищу.

– Она жена полицая. Ты разве не знаешь, что они сделали с евреями в Сарнах? Мою возлюбленную насиловали по очереди, такие как ее муженек, а потом, удовлетворив свои животные инстинкты, просто убили, – напомнил Анджей присутствующим о своей истории.

– Но ведь это была не она, – попытался аргументировать свое требование Петрович.

– Если попадется мне на пути шуцман, то убью без колебаний. Они убивают наших близких, то почему этого не можем делать мы? Пусть знают и боятся, что кара за содеянное зло может настигнуть не только их самих, но и родственников. Может это их остановит? Око за око, зуб за зуб. Ведь об этом говорил товарищ Анисимов? – теперь Анджей обращался уже в сторону Давида, ища у него моральную поддержку своим действиям. Парнишка виновато кивнул головой. Попробуй тут не согласись! У самого подобная история приключилась.

– Если мы начнем террор против женщин и стариков, то кем станем сами? Чем мы будем отличаться от фашистов? – не сдавался Саюн.

– Ты, старшина не путай невинных стариков с этими, – он кивнул в сторону Стефании.

– Ты думаешь, она ничего не знает или не поддерживает своего муженька? Смотри, как они расцвели на нашем горе, – обвел он рукой горницу, желая чтобы товарищи, обратили внимание на достаток в доме.

– Именно они в свое время стреляли нашим людям в спину, а теперь с хлебом – солью встречают оккупанта, – оправдывал свое решение расстрелять женщину Анджей. Насчет того, что стрелять в спину, Саюн был с ним согласен. Это он уже проходил, но не с полькой конкретно.

– Все равно нельзя. Село польское, а ты еврей, а я русский. Если мы начнем молодых женщин стрелять, то, что поляки о нас подумают? – зашел Петрович с другой стороны, так сказать, с этнической.

– Какая разница кто мы по национальности? Тут один признак, ты или с врагом или за Родину! – безапелляционно заявил парень.

– Вот именно, – неожиданно согласился старшина.

– Для меня понятие Родина это одно, а у них оно может быть другим. Вот, что для тебя Родина? – удерживал Саюн молодого человека от поспешных выводов.

– Земля, обычаи, семейные устои, дух предков, справедливость, в конце концов, – немного растерялся Анджей, не зная как правильно сформулировать такое объемное понятие.

– А теперь, сам подумай, как мыслит эта женщина? Она воспитывалась в польской католической семье. Жила на своей земле и училась в польской школе. С детства ей прививали понятия, что Польша превыше всего, а тут пришла Советская власть и сказала, что все, что ты впитал с молоком матери теперь неправильно. Земля принадлежит народу, вера в Бога это неправильно и нет больше Великой Польши, а есть Советский Союз, – высказал крамольные понятия старшина. Анджей от таких слов лишился дара речи.

– О чем ты говоришь? Так могут рассуждать только буржуазные недобитки. Как ты вообще попал в отряд? Товарищ Анисимов знает о твоих взглядах? – насторожился Анджей.

– В отряд я попал из концентрационного лагеря военнопленных, а туда из окружения. В отличие от многих, не просто говорил красивые правильные слова, а еще и воевал с фашистами. И я прекрасно понимаю, что если мы начнем расстреливать мирное население, то больше никто нам ничего не даст. Местные еще не совсем привыкли к новой власти, а тут мы их начнем убивать за то, что сами не смогли их защитить.

– К Советской власти не привыкли, зато фашистскую быстро приняли. Не чего таких жалеть. А твои высказывания дурно пахнут. Уж не скрытый ли ты враг народа? – ощетинился словно еж, молодой еврей.

– Жену полицая защищаешь, всяких предателей оправдываешь. Завтра скажешь, что и с евреями ничего страшного не произошло.

– Никого я не защищаю. Ты из меня не делай врага народа. Я всего лишь против того, чтобы с бабами воевать. У этой муж полицай, у соседки супруг бандеровец. Давай начнем их расстреливать. Чего только их? Фашисты ведь никого не жалели? Не стариков, ни детей. Пойдем к соседке, и пальнешь ее, старуху и дитя новорожденное. Почему нет? Ты же сам говорил, что никому пощады не давать. А кто из ребенка вырастет? Второй бандеровец, который захочет отомстить советской власти за убитую мамку. И как можно разорвать этот порочный круг? Они будут убивать наших детей, а мы их. В чем разница? Как можно будет отличить тебя, от того же «шума»? У всех руки по локоть в крови, – разозлился Петрович на собеседника, так жаждущего чужой крови.

– Интересно ты мыслишь. Красных партизан в один ряд с фашистами поставил, – сделал свой вывод из сказанного Анджей.

– Ты мне 58 статью не шей! Молод еще! – возмутился Петрович.

– Буду вынужден обо всем доложить командиру, – предупредил молодой человек старшину о своих дальнейших действиях.

– Можешь докладывать, – нервничал Саюн. И зачем он вступился за эту полячку? Кто его просил? Теперь все его слова перевернут с ног на голову и начнут раскручивать как врага народа. Это так модно стало последнее время. Все время готовились к войне, а в итоге оказались не готовы. И кто виноват? Виновных если не найдут, то назначат. Сейчас под эту волну борьбы с предателями и трусами главное не попасть. Он до сих пор помнил, как его допрашивал начальник разведки, бывший районный милиционер Бураков. Вопросы задавал так вкрадчиво, а сам все в глаза смотрел, будто в них можно было прочесть врет он или нет. Тогда Саюну бояться было нечего, говорил, все как было. Сейчас придется юлить. Нельзя чтобы кто-нибудь узнал, что он знаком с мужем этой полячки. Тогда обвинят в связях с полицаями, а это опасно. И зачем он ввязался в это дело? Чижов уже все равно своим не станет, а Саюна врагом народа сделают.

Анджей отпустил Стефанию и демонстративно вышел во двор. Петрович и Давид вытащили к воротам экспроприированные продукты. А тут и Дугинов на телеге подоспел. Анисимов был настоящим хозяйственником. Продовольствие у недругов советской власти изъяли, а еще в придачу и транспортными средствами разжились. Сергей Иванович собрал по дороге и остальные группы партизан, действовавших по самостоятельному плану. В центре села сформировали колонну и потянулись в сторону лесного массива. Старшина плелся рядом с телегой, придерживаясь рукой за ее борт. Он бросал косые взгляды на Анджея, который демонстративно отвернулся от Петровича и смотрел на первые две телеги, на которых находилось начальство партизанского отряда. Решает, как меня сдать, – подумал про себя военный. Они не успели достигнуть опушки леса, когда раздался гул и в небе появился самолет разведчик. Партизаны удивленно подняли головы вверх, сопровождая взглядами самолет. Воздушное судно сделало несколько кругов над обозом. Лошади нервно фыркали, переходя с обычного шага на движение рысью.

– Вижу крест, но он какой-то странный, – поделился результатами наблюдений возница.

– Синий, с красным кругом внутри, – пожимал плечами Сергей Иванович.

– Это словак, – уверенно произнес старшина, будучи наслышанным о дислокации словацких самолетов на аэродроме в Сарнах.

– Может, пронесет, коль не немец? – питал иллюзорные надежды старый партизан.

– Как же, пронесет. Он четко нас приметил и сейчас доложит куда следует. Жди теперь беды. Староста сбежал, а теперь и этот летающий гад. Искать нас будут. Немцы это так не оставят, – посмел высказать и свое мнение Саюн. Колонна заскочила под кроны деревьев, и самолет, потеряв из вида лесных мстителей, покинул этот район. Телеги остановились. Анисимов, обеспокоенный появлением воздушного разведчика созвал маленькое совещание младших командиров. Пользуясь, случаем, Анджей побежал с докладом к Анисимову. Старшина нервно смотрел, как молодой еврей пытался, наябедничать Олегу Геннадиевичу на своего старшего товарища. Бывший партийный руководитель района поманил Петровича к себе рукой. Все-таки настучал, – вздохнул военный и понуро поплелся к Олегу Геннадиевичу.

– Что думаешь? – кратко поинтересовался Анисимов.

– Думаю, что негоже красным партизанам с бабами воевать, если они даже родственники врагов советской власти, – не отступил от своей позиции старшина.

– Ты о чем это? – искренне удивился командир отряда.

– Так вы же меня по поводу жалобы Анджея вызывали? – не понял такого удивления мужчина. Анисимов посмотрел в сторону молодого еврея и пренебрежительно махнул рукой.

– Об этом потом поговорим.

– Я бы дело в долгий ящик не откладывал, – заметил начальник разведки, за чью спину спрятался молодой жалобщик. Анисимов будто-бы и не услышал слова своего заместителя.

– Что по вопросу самолета скажешь? Чего нам ждать от его полета? – продолжил командир. У старшины отлегло от сердца.

– Разведчик нас заметил. Не зря он круги нарезал. Значит, и доложил куда следует. Впрочем, это и староста сам сделает. Его ведь мы не поймали? В этом случае по нашему следу вышлют погоню. Следов-то за нами предостаточно, – кивнул Петрович на груженные продовольствием телеги.

– Вот и я так думаю. Мы сами можем их на отряд вывести. Необходимо обмануть противника. Возьмешь две подводы и со своей группой двинешься в сторону Михайловки, – по-деловому заговорил Анисимов, доставая из планшета карту.

– Зови сюда деда Дугинова. Он лес лучше знает. Будет тебе проводником.

Пока Петрович ходил за Сергеем Ивановичем начальник разведки позволил высказать и свое мнение.

– Не спешишь ли ты Олег Геннадиевич поручать ему такое дело? Тут ведь на старшину сигнал поступил. Проверить бы не мешало.

– Это твоя работа Юрий Валерьевич, – согласился Анисимов.

– Вот вернемся в лагерь и проверяй.

– А если предатель, а мы ему такое ответственное поручение даем? – продолжал сомневаться бывший сотрудник органов внутренних дел.

– Тогда с тебя и спрошу, как ты его до этого проверял? Если не доверяешь, то можешь сам возглавить группу отвлекающего маневра, – немного резко заметил командир отряда.

– Если надо, то и возглавлю, – обиделся Бураков.

– Ты мне и здесь нужен, – не стал обострять ситуацию Анисимов.

– Больше некого послать. Он самый опытный. С дедом Саюн найдет общий язык.

– Тогда забери оттуда мальчишку. Он сигнализировал на старшину, а ты их вместе отправляешь. Так нельзя, – беспокоился о своем информаторе Юрий Валерьевич.

– Сигнализировал! Слово то вы, какое придумали. Скажи проще, донес. Ничего страшного с ним не случиться. Пусть получше присмотрится к военному. Может, что-нибудь еще всплывет, – не стал менять своего решения секретарь райкома.

– Ты организуй перегрузку продуктов с их телег. Если немцы увяжутся за группой Саюна, то им ничего не должно достаться, – отдал распоряжение Олег Геннадиевич. Уже совместно с дедом Дугиновым и Саюном они выработали маршрут движения ложного обоза. Разделившись поровну, одна часть телег укатила с продуктами вглубь леса, оставив на опушке четверку партизан.

– Чего встали? Собирайте хворост, да потяжелей и грузите в телеги, – принял на себя командование старшина.

– По следам должно быть видно, что идем груженные.

Лесные мстители засуетились, чтобы поскорее выполнить приказ и начать движение. Долго стоять на одном месте нельзя. Фашисты достаточно мобильные и вскоре начнут погоню, имея координаты нахождения партизан в лесу. Словацкий летчик уже наверняка их передал. Первым номером двинулась подвода Сергея Ивановича. Он хорошо ориентировался в лесу и знал, как им необходимо было двигаться. С Дугиновым на транспортном средстве разместился Давид, а Анджей, недовольно сопя, сидел на скамейке рядом со старшиной, который управлял лошадью. Их пара повозок бодро катила по лесной просеке и на одном из поворотов свернула вправо.

– Наши пошли прямо, а мы попытаемся потащить за собой фашистов, – поделился информацией со своим молчаливым соседом Саюн.

– Теперь мы что мишень? Они пойдут за нами и что тогда? – не удержался от вопроса польский еврей.

– Отвлечем внимание на себя и погибнем в бою смертью храбрых. Ты же хочешь погибнуть в бою? Отомстишь нелюдям за свою невесту. Покажешь, на что ты способен. С карателями воевать, это конечно не в баб стрелять, – ухмыльнулся Петрович.

– Опять ты за свою полицайшу переживаешь? – засопел пассажир.

– Я не за нее переживаю, а за тебя. Ты хоть раз в людей из оружия стрелял или только доносы строчил? Они порой опасней пули. По крайней мере, убивают не хуже винтовки, – не отставал от парня Петрович.

– Ты давеча хвалился, что увидишь шуцмана и расправишься с ним. Сегодня у тебя будет такая возможность.

– Ты думаешь, я испугался? – злился Анджей.

– Конечно, нет. Я видел в деревне, какой ты храбрец. Хочу теперь и здесь посмотреть.

– Ну не зря, я о тебе сообщил. Контра ты замаскированная. Так и печешься о врагах народа, – процедил сквозь зубы еврей.

– Как легко ты списываешь людей во врагов народа. Чуть что не, по-вашему, и враг народа. Клеймо на всю жизнь, а то ведь и хуже, – продолжал возмущаться мужчина. Впереди на заросшей травой дороге образовалась после очередного дождя большая лужа. Листва деревьев образовывала тень, и вода не успела испариться под лучами солнца.

– Иванович, здесь надо бы следов побольше оставить, – закричал старшина своему проводнику. Тот понял замысел военного и, проскочив водную преграду, развернулся на сухой дороге, чтобы снова заехать в лужу. Повозки остановились посредине, напротив друг друга.

– Теперь не один следопыт не поймет, что мы тут наворотили, – довольно улыбнулся дед.

– Лишь бы немцы клюнули и за нами увязались, – не был так оптимистически настроен старшина.

– А если увяжутся, то, что с нами будет? – робко поинтересовался Давид.

– Что, что? Убьют! – озлобленно выпалил Анджей.

– Мы для них приманка.

– Не робей! – весело отвечал Иванович.

– Мы их за собой поведем, а у Мелиховских болот оторвемся. Немцы шибко болота не любят. Если бы они только они нас не догнали до этих самых болот.

– А как мы поймем, идут они за нами или нет? – не понимал парень.

– Слушать будем. В лесу слушать надо. Он ведь живой. Глядишь, и нам что-нибудь подскажет. Н-о-о, милая, пошла! – хлестнул Дугинов кобылку вожжами. Саюн стегнул прутом и свою лошадь. Повозка резко дернулась, и у Анджея головной убор улетел прямо в воду. Спутник старшины выругался.

– Притормози, я ее достану, – попросил парень военного. Петрович наоборот только ускорил движение.

– Пусть плавает. Так немцы быстрее на наш след выйдут, – позлорадствовал этой утрате мужчина. Анджей хотел спрыгнуть с телеги, но Саюн придержал его.

– Сиди. Возвращаться не будем.

– Но эта фуражка, так мне дорога, – обиделся еврейский юноша.

– Новую достанешь.

– Сволочь ты, старшина, – обиделся Анджей и отвернулся в сторону от своего спутника. Повозки покатили дальше по заросшей травой и кустарником просеке. От мерного покачивания транспортного средства и скрипа колес, Анджея начинало морить ко сну. Неожиданно телега остановилась, едва не въехав в первую повозку.

– Что случилось? – встрепенулся молодой человек, увидев как его спутники внимательно к чему-то прислушиваются.

– По-моему мотоциклы, – уверенно заявил Сергей Иванович. Анджей тоже прислушался. Действительно было слышно отдаленное тарахтение моторов.

– Видать клюнули. Теперь надо поспешить, – начал движение Дугинов. Повозки ускорили движение. Анджей то и дело оглядывался назад, ожидая увидеть скорую погоню, при этом придерживая рукой свой польский карабин. В роли проводника выступал партизанский дед Сергей Иванович. По каким только лесным дорогам и вовсе не дорогам, он их вел, только ему и Богу известно. Они даже застряли в одной балке, и повозки пришлось выталкивать на крутой подъем всем мини-отрядом. Солнце клонилось к закату и в лесу становилось все темнее и темнее.

– Иванович, где же твои Мелиховские болота? – начал волноваться старшина, почувствовав в действиях Дугинова определенную неуверенность. Старик виновато почесал затылок.

– Где-то мы повернули не туда. Я то и сам в этих местах был всего пару раз и то, по – молодости, – признался Дугинов. Такой ответ заставил всех напрячься. Куда они едут и как собираются обмануть фашистов? Благо звуков работающих моторов слышно не было. Они или оторвались от преследователей или те потеряли след партизанского обоза. Неожиданно стало немного светлее. Это повозки выехали на лесную поляну, на которой вырисовывалась громада одиноко стоящего барака. Откуда здесь этот дом, оставалось лишь догадываться. Воспоминания молодости Сергея Ивановича ничего о нем не говорили.