Текст книги "Заблудшие (СИ)"

Автор книги: Алексей Супруненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

– Не забирайте коровку. Дитя у нас малое, а помочь не кому. С голоду мы помрем.

– Конечно, не кому. Сынок то в Красной Армии служит, – подсказывал староста военному вермахта причину такого решения. Тот, скривив недовольную мину на лице, оттолкнул женщину ногой. Хлопцы с желто-голубыми повязками на руках вывели коровку из хлева.

– Будь ты проклят Януш! Захлебнешься ты еще нашей кровушкой. Поплатишься за все свои грехи! – орала от горя Оксана Богдановна.

– А у Новаков тоже коровку заберете? У Стешки муж польский офицер и брат начальничек, – от простых причитаний перешла к нападкам на соседей Деревянко.

– Кто это? – спросил немец.

– Не слушайте ее господин офицер. Скверная баба. Только всем зла желает, – взял под ручку военного очкарик и повел дальше по улице. Стефани издалека поняла, во что выльется это появление интендантов в селе. Надо было как-то минимизировать возможные потери. Когда сборщики налогов достигли ее домостроения, она ждала их с подносом в руках, на котором стояла рюмка самогона, лежали соленые огурчики, и находилась тарелочка с тонко порезанными ломтиками сала.

– Добро пожаловать господин офицер! – приветствовала она немца. Пышногрудая, симпатичная, да еще и с угощением в руках, она сразу же приглянулась офицеру. Он отведал крепкого напитка и закусил огурцом.

– Гуд! – оценил мужчина старания хозяйки.

– Проходите в дом отведать моего угощения.

Староста постарался спрятать свою ухмылочку. Иностранец с интересом посмотрел на инициативную вдову. Солдаты, было, сунулись во двор, чтобы и здесь провести экспроприацию живности и продуктов, но начальник остановил их, и кивнул на другой дом, собираясь заглянуть к польке в гости. В отличие от Степана военный не домогался женщины, а лишь мило улыбался, позволяя ей ухаживать за собственной персоной. Такое внимание со стороны красивой женщины, ему было достаточно приятным. Стеша старалась, как могла, кокетничая с иностранцем. Немец остался доволен, как ухаживаниями красивой польки, так и ее угощением. Благодаря своей сообразительности она миновала банального грабежа. Проводив немца за калитку, Новак столкнулась со старостой.

– Не думал Стефания, что ты такая сообразительная. Своего москаля, где спрятала? Смотри, доиграешься! Я не буду так долго закрывать на это глаза. Степан Бородай взъелся на него, а он человек мстительный. И не думай, что сумела уйти от налогов. Все, что задолжала, свезешь на склад, в имение пана Мицкевича, – предупредил он.

– Конечно, пан Януш, – не отпиралась Новак. Лучше пусть будет так, чем заберут все, что захотят.

Этот налет на Гуту Степановскую семейство Новак пережило практически без потерь. Несколько дней сельчане обсуждали визит немцев. Чижов старался не высовываться за пределы дома, чтобы не мозолить глаза старосте. Когда, мимо забора проходила Наталья с ведрами воды, он не удержался, чтобы не помочь молодой женщине. Выглядела Деревянко значительно хуже, чем обычно. Лицо бледное, осунувшееся, волосы не аккуратно причесаны.

– Ты заболела? – спросил Григорий.

– Давай ведра донесу.

– Не утруждайте себя Григорий Васильевич, зачем вам это нужно?

– Что с тобой Наталья? Я тебя не узнаю, – удивлялся мужчина. Она только промолчала в ответ.

– Я хотел поблагодарить тебя. Ты мне жизнь спасла. Если бы не ты, забрали бы меня милиционеры и точно расстреляли.

– Ладно Вам Григорий Васильевич, – вяло ответила украинка.

Гриша продолжил: «Ты ведь жизнью рисковала. Они могли и тебя за пособничество расстрелять. Спасибо тебе. Теперь я твой должник».

У калитки как обычно, словно часовой на посту, стояла Оксана Богдановна. Мужчина передал ведра и собирался уходить, но неожиданно решился задать вопрос матери Натальи.

– Дочка ваша заболела? Вид у нее не здоровый.

– Какой же тут вид будет, когда немцы корову забрали? У Наташки от переживаний молоко пропало, а Ваньку чем-то кормить надо. Вон, он орет целыми днями. Всю душу вытрепал. Зато вам, я вижу, повезло. Фашистов приветили, и хозяйство целехонькое осталось. Староста моего зятя Сашку в красноармейцы записал, а кто он на самом деле? Мобилизованный. У него, что выбор был? И где он теперь? Может он вовсе и в армию не попал, – жаловалась Оксана Богдановна.

– Зато у твоей панночки и муженек офицер и братец при власти был. Повезло вам, что староста из бывших. Прикрывает своих, – выплеснула очередную порцию яда Деревянко. Теперь Чижову стали понятны причины такого поведения соседки. Что либо отвечать женщине о том, что муж Стеши погиб, он не стал, да и бесполезно это все. Она не перестанет ее меньше ненавидеть. Чижову очень хотелось помочь Наталье, ведь, по сути, он был обязан ей жизнью, но сделать, это открыто боялся, зная отношение Стефании к соседке. Пришлось действовать тайно. После вечерней дойки, он стащил крынку молока и, стараясь быть незамеченным, прошмыгнул мимо окон дома и вышел на улицу. Ему только казалось, что Стефани не заметила его маневра. На самом деле она наблюдала за мужчиной из глубины дома, не подходя близко к окну. Чижов, оглядываясь по сторонам, чтобы его меньше видели остальные соседи, пересек улицу и оказался у двери хаты Деревянко. Постучал. Скрипнули петли, и дверное полотно ушло в сторону, открывая вход в жилище.

– Чего тебе? – спросила Оксана Богдановна, оказавшись напротив парня.

– Мама, кто там? – спросила ее дочка, убаюкивая на руках маленького Ивана. Чижов от пристального взгляда Оксаны Богдановны стушевался.

– Я вам тут молока принес, – протянул он емкость пожилой женщине.

– От панов подачек не принимаем, – резко отрезала Богдановна. Гришка замер с протянутой рукой, не зная, что сказать. Благо вмешалась в разговор сама Наталья. Она взяла крынку свободной рукой.

– Зачем вы так, мама? Спасибо Григорий Васильевич, – поблагодарила молодая женщина.

– Это тебе спасибо, – произнес гость и, развернувшись, поспешил удалиться.

– Не унижайся перед ними, – посоветовала мать.

– Перед кем? – хотела уточнить Наташка.

– Перед Новаками. Они относятся к нам, как к холопам.

– Причем тут Новаки? – не поняла дочь.

– А ты думаешь, он сам пришел? Кто бы ему разрешил хозяйское добро по соседям разносить? Стефания прислала, чтобы лишний раз нас унизить, Он кто у нее? Такой же холоп, – не верила Богдановна в искренность намерений незваного гостя.

– Я думаю, что это сделал сам Григорий Васильевич. И почему вы о людях, так плохо думаете? – не понимала Наталья такого отношения матери к односельчанам.

– Поживешь с мое и поймешь. И Гришку ты зря приваживаешь. Может еще и Сашка вернется. Вон, Марек объявился, а его почитай, с 1939 года не было. Что ты тогда мужу скажешь? Что молочко от мужика принимала, да глазки ему строила?

– Может, мне отказаться от него? Лучше Ваньку загубить, чем помощь принять? Глазки я ему строю! Да, строю! Только Стешку он любит и я ему не нужна. Мне сын дороже, чем репутация. Пусть люди, что хотят, говорят, – жестко выступила Наташа. Мать продолжила ворчать, но в полемику вступать не стала.

Два дня Чижов совершал подобные рейсы, думая, что о его визитах хозяйка ничего не знает. Как-то утром Стефания, придерживая рукой живот, остановилась в дверях хлева, где работал Чижов.

– Гриша, запряги мне телегу. Я к матери хочу съездить в Ужаны, – попросила она. Вид у Стеши был какой-то загадочный. Она частенько стала жаловаться на усталость и вела себя как-то подозрительно. Чижов отставил в сторону вилы и подошел поближе.

– Может мне тебя отвезти? Вид у тебя не очень здоровый.

– Куда ты поедешь? Остановят еще чего доброго. Сама съезжу. Мать навещу, и дела свои решу.

Какие дела мужчина спрашивать не стал. Он хотел было пройти мимо Стефании, когда ему вслед прозвучал и второй вопрос.

– Как там Наташа поживает? Ты, я смотрю, зачастил к ней в гости.

Чижов остановился, как вкопанный. Если Стеша знала о его визитах, значит, играть в конспирацию не имело смысла.

– Ты думаешь, я на свидания к ней бегаю? – решил он поговорить начистоту.

– И даже не с пустыми руками, – знала хозяйка и о его подарках.

– Ты все неправильно поняла. Ты прости, что я без твоего разрешения беру молоко. Оно ей очень необходимо. После того, как у них забрали корову, у Наташки пропало молоко. Маленького Ваньку кормить не чем, вот я и помогаю. Она меня от Степана спасла и, рискуя жизнью в своем дворе прятала. Я ей жизнью обязан, – признался Чижов.

– Наташка, хоть и видная девка, но ни каких чувств к ней я не питаю. У меня только одна любимая женщина и это ты, – неожиданно признался мужчина в своих чувствах. Стефания растерялась от такого признания, не зная, что ответить. Впрочем, Чижов ничего от нее и не требовал. Телегу работник запряг и помог хозяйке забраться на нее.

– Похозяйничай пару деньков, – уже не таким строгим голосом произнесла полячка.

– Будь осторожна, – напутствовал женщину работник.

Стефания хлопнула вожжами по крупу лошади. Колеса повозки сдвинулись с места.

– Стеша, – окликнул ее мужчина. Новак давно уже не поправляла его, напоминая, что она пани Стефания.

– Возвращайся скорее, я буду ждать, – произнес ей вслед Григорий.

К вечеру Стефания не вернулась и у Чижова возникла проблема с коровой. Дойку животного всегда на себя брала хозяйка, поэтому он в этот процесс не вмешивался. Теоретически в технике дойки, не было ни каких сложностей. Но теория, это далеко не практика. «Зорька» охотно брала из рук мужчины сено, позволяла за собой ухаживать, а вот как дояра, его не восприняла. Толи руки не такие, толи подход другой. В общем, ни себя, ни животину, он мучить не стал. Набравшись наглости, отправился к Деревянко. На переговоры выскочила дочка. Она не успела прикрыть за собой дверь, и поэтому Чижов услышал недовольную реплику Оксаны Богдановны: «Что-то зачастил он сюда».

Наташка накинула платок на плечи. Растерянный вид мужчины вызвал у нее естественный вопрос: «Что случилось?»

– Стефания к матери уехала и когда вернется, не знаю.

Наташка от удивления округлила глаза, ожидая многообещающего продолжения.

– И я с хозяйством остался один.

– Так вы хотите, чтобы я к вам…? – от шальных мыслей у нее даже дух перехватило.

– На ночь? – продолжила женщина.

– Да, нет. Я думаю, все быстрее получится, – не понял намека Чижов, думая о своем.

– Ну, да, – резонно согласилась собеседница, вспомнив о Ваньке и ревнивой матери.

– Так ты поможешь корову подоить? – последовал конкретный вопрос, но совсем не тот, которого ожидала украинка.

– Корову? – разочарованно переспросила она.

– Угу. Не могу сам с «Зорькой» справиться. Не слушается она. Привыкла к женским рукам и меня не подпускает, – раскрыл детали сосед. Пыла у молодухи естественно поубавилось, но отказать в помощи она не могла.

– Хорошо. Сейчас приду. Вы идите. Не хочу, чтобы нас вместе видели. Зачем лишние пересуды?

И то, правда. Ждать долго не пришлось. Деревянко, по-хозяйски принялась за дело, заняв позицию на стульчике у коровы. Для удобства она одернула юбку, оголив ноги. Чижов стоял у нее за спиной, наблюдая, как бьют в ведро струи молока. Но не только белая жидкость интересовала мужчину. Наташка словно почувствовала этот интерес и как бы случайно, еще больше оголила ножки. Гришка засопел и отошел в сторону, чтобы чем-нибудь занять свои руки, прогоняя из головы дурные мысли. Наташка процедила молоко и разлила его в емкости, которые работник семьи Новак, опустил в подвал. Чижов наполнил большой кувшин жидкостью и протянул его помощнице.

– Это вам.

– Спасибо, Григорий Васильевич. Я, кажется, забыла стул убрать, – что-то вспомнила молодая женщина и, оставив кувшин во дворе, вернулась к сараю. Гришка, что телок на привязи, последовал следом. Наташка наклонилась за стулом, демонстрируя мужчине свой округлый зад. Не спеша разогнулась и двинулась мимо Гришки со стулом в руках. Причем платье каким-то чудесным образом оказалось расстегнутым на несколько пуговиц, что позволяло мужчине лицезреть впадинку между ее шикарных грудей, которую прикрывал лишь католический крестик на шелковом шнурке. Она вручила ему свою ношу.

– Может, в чем-нибудь еще помочь? – озорно спросила Деревянко.

– Не надо, – проглотив слюну, выдавил из себя Гриша, убирая в сторону стул. Соседка не успела переступить порог, когда мужчина окликнул ее.

– Наташа.

Женщина сделала к нему шаг и оказалась вплотную к Грише. Ее грудь так и пышала жаром, упираясь в тело мужчины. Он как завороженный смотрел на эту впадинку.

– Молоко не забудь, – пересохшими губами произнес Григорий.

– Не забуду, – сомкнулись ее руки у него на шее. Надо было бы оттолкнуть соседку, но почему-то губы раскрылись для поцелуя, а руки сомкнулись у Натальи на талии и затем спустились ниже. Он потянул ее в копну сена, которую приготовил для «Зорьки». В том, что произошло дальше, он не отдавал себе отчета. Долгое воздержание вылилось в фонтан чувств и эмоций. Корова косилась, на сплетенные человеческие тела своим лиловы глазом, прислушиваясь к вздохам и стонам, доносившимся из соседней загородки. Наконец возня утихла и «Зорька» спокойно продолжила жевать траву.

– Прости, не удержался, – смущенно заявил Гришка, натягивая штаны.

– Так не должно было быть. У тебя муж, у меня хозяйка.

– Ну, конечно Гриша, – и не собиралась спорить Деревянко. Она получила то, чего хотела, и требовать большего пока не входило в ее планы. Чижов проводил ее до калитки и с чувством вины в душе, отправился во флигель.

Стефания не вернулась и на следующий день. Деваться было не куда и снова пришлось идти к Наташке. Больше таких неконтролируемых всплесков чувств, Григорий позволить себе не мог. Это было не правильно. Он ведь любил Стефанию. Об этом он и сказал Наталье, но уже после того, как они в очередной раз приминали сено в коровнике. По довольной физиономии дочери, Оксана Богдановна тоже понимала, что помощь соседу заключалась не только в дойке коровы.

– Что ты творишь? Побойся Бога! – взывала она к голосу разума нерадивой дочки.

– Сашка вернется, выгонит тебя.

– Когда он вернется? И вернется ли вообще? Я молодая девка и не хочу быть монашкой, – огрызалась Наташка.

– Но он не женится на тебе. Ты ему и нужна-то совсем для другого. На что ты рассчитываешь?

– Я знаю, что не женится, и не на что, я не рассчитываю. Мне с ним просто хорошо, пусть и не долго. Вернется Стефания и все прекратится. Любит он ее, – приводила она свои доводы.

– Ее любит, а с тобой спит. Что за мужики такие? – негодовала Оксана Богдановна.

– Война, мама. Что с нами будет завтра, никто не знает. Надо жить сейчас, была у дочери своя философия.

Стефания вернулась поздно вечером на третий день. Чижов ее уже сегодня и не ждал. Приехала она какая-то бледная и расстроенная. Может встреча с родителями на нее так повлияла? Расспрашивать на ночь глядя ни о чем не стал. Утро вечера мудренее. С утречка толком и поговорить не успели. Стеша побежала в коровник, а Чижов занялся с поросятами. Хозяйка вышла из сарая во двор, а тут Наташка собственной персоной с крынкой в руках. Удивление было не только у хозяйки, но и у гостьи.

– Чего тебе? – задала резонный вопрос Новак.

– Доброе утро. А я пришла помочь Григорию Васильевичу с коровой, – зарделась соседка. Тут и Гришка из сарая показался. Пришлось ему давать пояснения хозяйке.

– Я с «Зорькой» общего языка не нашел, вот и обратился за помощью. Наташа мне корову подоит, а дальше я уже сам, – смущенно доложил работник.

– Это хорошо, что у нас соседи такие отзывчивые. И коровку подоят и за мужиком присмотрят, – с явным намеком на возможные их взаимоотношения, сказала Стефания.

– Спасибо тебе Наташа, – с нескрываемым подтекстом произнесла хозяйка.

– Я уже вернулась и теперь сама со всеми управлюсь, а за заботу о Григории Васильевиче, я тебе благодарна.

– Тогда, я пошла, – развернулась Деревянко.

– Постой. Возьми молока для малыша. Мы соседи и надо помогать друг другу. Ты мне помогла, а я тебе, – наполнила Стефания белой жидкостью крынку соседки. От такой заботы украинка засмущалась еще больше.

– Гриша, проводи нашу гостью. Если тебе что-нибудь понадобится, то обращайся ко мне, – попросила Стефания. Мужчина сопроводил женщину до ворот.

– Когда она вернулась? – тихо прошептала украинка.

– Вчера вечером.

– Мог бы, и предупредить, – недовольно заметила Наталья. Григорий пропустил это мимо ушей.

– Послушай, Наташ, то, что между нами было, все неправильно. Я сильно перед тобой виноват. Ты прости меня, пожалуйста, что подал тебе надежду. Я люблю Стешу и хочу быть рядом с ней, – виновато опустив голову произнес Чижов.

– Не надо извиняться Григорий Васильевич. Что было, то прошло. Я все прекрасно понимаю. Ничего болтать я не собираюсь. Если пожелаете, что-то рассказать пани Стефани, то это ваше право. Я этого делать не собираюсь. Спасибо, что не оттолкнули меня и дали почувствовать себя женщиной. Больше за молоком к вам я не приду, и вы не приходите. Это ни к чему, – повела себя очень порядочно молодая женщина.

– Будьте счастливы с пани Стефанией. Вы на это заслужили.

Он проводил прощальным взглядом ее удаляющуюся по улице фигурку, а затем, опустив голову, словно провинившийся перед хозяином пес, поплелся обратно во двор.

Глава 4

Стук в окно посреди ночи, для семейства Деревянко оказался полной неожиданностью. Ванька недовольно заворчал во сне, а Наташа замерла над его кроваткой, покачивая колыбель из стороны в сторону. Оксана Богдановна чертыхнувшись, встала с постели и стала возиться с керосиновой лампой, пытаясь зажечь фитиль. У нее это получилось со второй попытки. Свет керосинки осветил убогую обстановку хаты. Накинув на плечи платок, женщина поплелась в сторону дверей.

– Кого это нелегкая принесла? – бурчала женщина, останавливаясь возле окна и пытаясь рассмотреть происходящее за стеклом. Из темноты ночи неожиданно появилось заросшее щетиной лицо. Мужчина приблизился к стеклу как можно ближе, чтобы его было легче опознать.

– Свят, свят! – перекрестилась старшая по возрасту жительница дома.

– Сашка, ты что ли?

– Сашка? – повторил женский голос в глубине дома. Послышалась возня. Это Наташка вскакивала с кровати.

– Я, Оксана Богдановна, – откликнулись снаружи. Звякнул засов и через порог шагнул молодой парень в военном френче и мазепенке на голове. У него через плечо был переброшен немецкий автомат.

– Сашка, живой! – полу обняла его Оксана Богдановна.

– Саша! – пискнула Наталья и повисла на шее мужа.

– Где ты был? Я так тебя ждала! – радовалась она.

– Проходи в хату, – потащила она муженька в дом. Старая женщина добавила огонька в лампе, и стало значительно светлее.

– Проходи родненький, присаживайся, – засуетилась молодая хозяйка.

– Живой, целехонький! – ощупала она мужчину, чтобы еще раз убедиться, что тот цел и невредим.

– Где же ты был все это время?

Богдановна начала суетиться, собирая скудную закуску на стол. Александр положил автомат на край стола.

– Рассказывай, – торопила его Наталья.

– Что тут рассказывать? Забрали меня в Красную Армию, но повоевать я так и не успел. Разбомбили нас на марше, и я с хлопцами решил к москалям не возвращаться. Прибился к ОУНовцам. Вначале служил в украинской милиции, а когда немцы арестовали наших руководителей, то решил уйти. Потом познакомился с Боровцом. Наверняка, слышали о таком? Его еще в народе Тарасом Бульбой кличут. Он руководит Украинской Повстанческой Армией «Полесская Сечь» и контролирует весь район. Теперь мы вместе с ним боремся с жидами, коммунистами и бывшей шляхтой, которая угнетала наш народ. Будем строить украинскую народную республику, – вкратце рассказал о своем боевом пути Александр.

– Со шляхтой говоришь? – задумчиво переспросила теща.

– А чего ж ты раньше домой не появлялся? На кого нас оставил? – с укором в голосе поинтересовалась жена.

– Не мог я раньше, – не стал сильно оправдываться супруг.

– Как мой сынок?

– Иди, посмотри. Спит он, – указала на колыбель Наталья. Сашка подошел к малышу и стал возле кроватки, любуясь мальцом.

– Весь в тебя. Бровки, носик, все твое, – прижалась к его плечу жена. Он обнял Наталью.

– Как вы тут без меня? Ни с кем не загуляла? – строго спросил он.

– Узнаю, убью, – резюмировал повстанец.

– Господь с тобой! С кем тут загуляешь? И когда? Что только с малым на руках? Вон мать не даст соврать, – привлекла Наталья мамашу в качестве свидетеля своей непорочности. Что той оставалось говорить? Не выдавать же дочку? Чего доброго, еще действительно убьет. Разве она этого для дочери хотела?

– Ей гулять Саша, было некогда. Тут еле-еле концы с концами сводишь. Тебя не стало и все легло. Кто с огородом заниматься будет? Земли власть дала, а кто ее обрабатывать станет? Зато налогами обложили. Единственную кормилицу и ту забрали, – жаловалась Богдановна.

– Как забрали? – удивился повстанец.

– А так. Немцы в село приехали за провизией, а староста поляк и указал на нас. Мол, зятек у нас в Красной Армии служит и значит, является врагом Рейха, то есть и мы к ним относимся. А раз такое дело, то и коровку отобрали. У Наташки с горя молоко-то и пропало. Чем ребеночка кормить? Вот так и мучаемся без тебя, – вывалила теща на голову зятька свои проблемы.

– Сволочь! – стукнул мужчина кулаком по столу.

– Не для этого новая власть пришла, чтобы вас обижать.

– Не знаю для чего, а как поляки жили, так и живут. Вон, хоть Новаков возьми. Муженек Стефании польский офицер, брат в районе руководителем был. Она сама осталась, но поехала в Сарны и из лагеря военнопленных работника себе взяла. Вот как это назовешь? И немцы ее не тронули, потому что староста у нас поляк. Выходит, что новая власть не для нас а, для них, – подводила Богдановна зятька к тому, чтобы он сделал соответствующий вывод.

– И кто нас защитит? В уезде, что ли разбираться станут? Нет. Выходит, как были мы бесправные, так и остались. А ты тут за украинскую армию рассказываешь. Где она эта армия? По лесам прячется? Кого она там защищает? – жестко ставила вопросы теща.

– Вы не правы, мы вовсе и не прячемся – даже обиделся от такого наката ночной гость.

– Мы воюем за нашу свободу и независимость. Сейчас повстанческая армия вместе с белорусскими братьями добивает остатки Красной Армии в Мозырьском укрепленном районе. Мы покинули Сарны, но это не значит, что забыли об украинском народе. Если украинцев прижимает польский староста, то мы с ним разберемся. Кто тут еще враг? Давай рассказывайте. Я доложу обо всем командиру, и он примет решение.

После таких слов Богдановна и выплеснула зятьку все свои обиды на односельчан. Если ее слушать, то тут половину села можно было расстрелять. Под утро Александр покинул дом и исчез в сереющей мгле. Пожилая женщина была вне себя от счастья.

– Я же говорила, что он вернется, а ты сомневалась, – укорила она дочь.

– Мы с Ванькой тоже рады, что папка вернулся. Зачем ты ему на соседей жаловалась? – не понимала Наташка этого излияния души матери.

– Пусть знает, как нам тут живется. Может, этот их Тарас Бульба порядок наведет? – надеялась женщина.

– Плохо это закончится, – вздохнула Наташа, не очень веря в саму идею справедливости.

Слова ее оказались пророческими. Украинские повстанцы вошли в Гуту Степановскую через несколько дней после ночного визита Александра. «Бульбовцы» анонсировали сельский сход, на который предложили собраться всем жителям. Предложили, это конечно мягко сказано. По дворам прошлись вооруженные парни, которые настоятельно предлагали всем пройти в район церкви. Повесток дня было несколько. Основная, это осуждение действий старосты по отношению к украинскому населению. О поляках скромно умолчали, так как украинская повстанческая армия боролась за создание украинского государства, титульной нацией которого должны были быть украинцы. Полякам здесь ничего не светило. Получилось все как на суде. Судьи, прокурор, пусть хоть и пришлые, но зато солидные, если учитывать количество «стволов». Зато обвинители были доморощенные, как сама Оксана Богдановна, так и ей подобные. Смотреть на эту комедию было весело, но только не самому старосте. У Гриши эти пламенные речи, политические лозунги, вызывали ощущение того, что он попал на партийное собрание в своем батальоне. В данном случае вынесением выговора здесь не обойдется. Хотя украинские формирования не действовали открыто против оккупационных властей, но, чтобы поддерживать свой имидж им приходилось предпринимать определенные действия, которые можно было расценить двояко. Старосту не расстреляли прилюдно, а объявили, что отправят его в район для разбирательств. Все присутствующие поняли между слов, что своего худощавого односельчанина в очках, они возможно больше никогда не увидят. Стоящие рядом с Чижовым селяне тихо переговаривались между собой, не понимая, кто в районе власть, гебитскомиссариат в Сарнах или УПА «Полесская Сечь»? Кто-то умный брякнул, что власть у того, у кого есть винтовка. Возможно, он в чем-то был и прав. Второй частью повестки стал кадровый вопрос. Как всякая военно-политическая организация УПА нуждалось в пополнении своих рядов. Если слушать речи выступающего представителя повстанческой армии, а он отдаленно смахивал на их политрука Волкова, то выходило, что за справедливое дело создания украинской государственности не грешно было сложить голову не только самим украинцам, но и другим представителям народов Советского Союза. Как раз в этом полякам, русским, белорусам и т. п., отказа не было. Хорошо, что пока вербовка происходила на добровольных началах, и от столь щедрого предложения Чижов поспешил отказаться. Отстояв официальную часть сходки, он задворками вернулся домой. Проходя мимо хаты Деревянко, услышал громкие крики. Хотел было зайти, чтобы узнать, что случилось, но Богдановна, как всегда стояла у калитки, словно Цербер у ворот Царства мертвых.

– Уходи по-хорошему, заступник! Есть теперь, кому за Наташку постоять, муж ее вернулся, – поделилась информацией женщина.

– Чего ж так кричат? От радости, наверное? – не удержался Чижов, чтобы не уколоть соседку.

– Тебе какое дело? Муж вернулся и спрашивает жену за все ее дела. Смотри, чтобы и тебя не спросил, – пригрозила украинка.

– А я – то тут при чем? – пожал плечами Гришка и поспешил восвояси. От этой угрозы осадок в душе остался. Он можно сказать, и перед Александром виноват, что позволил себе лишнего по отношению к Наталье и Стеше в глаза стыдно смотреть. Она хоть ничего не спрашивает, но женское чутье не обманешь.

Александра не было в родном селе пару месяцев, а вопросы к супруге у него возникли. Хватало здесь людишек завистливых и косноязычных. Шепнули видать парню на ухо какую-то гадость про Наташку, и теперь накатив самогона для пущей воинственности, он решил разобраться с женушкой. Мамашу жены, чтобы не мешала, выставили за дверь.

– Ты почему родительский дом бросила и к своей матери сбежала? Мой отец нам комнату отдельную выделил и тебя в нашу семью принял, а ты решила без меня хвостом крутить? От родительского надзора сбежать? – выдвигал обвинения Александр.

– А каково мне там без тебя жить? Ты единственный мой заступник. Мамаша твоя, сразу меня не приняла. Все у нее не так. Долго сплю, много ем, не так стираю и убираю. Младший твой братец, тоже прохода не давал. То за зад ущипнет, то в сенях прижмет, – оправдывалась девка.

– Врешь! – хлопнул Сашка кулаком по столу.

– С Колькой я поговорю, – все же допускал он, что брат мог позволить себе излишества.

– И Ванька у нас неспокойный. Частенько кричит, особенно по ночам. Твоим это не нравилось. Дед постоянно бурчал, а Николай требовал, чтобы я заткнула рот малышу. Как можно в таких условиях жить? От тебя ни слуху, ни духу. Хоть бы весточку, какую подал, живой ты или нет?

– А для тебя мертвый был бы лучше? Вдовой захотела стать? Шепчут мне, что солдатика стала к себе приваживать? Видели люди, как он к тебе по вечерам шастает, – выкладывал свои козыри муженек.

– Это Гришка, что ли? – ожидала Наталья подобных обвинений и заранее готовила свою защиту.

– Не знаю я, как его зовут, но очень хочу познакомиться, – злился повстанец.

– Не ухажер он мне вовсе. Есть у него своя любовь. Не равнодушен мужик к своей хозяйке Стефании Новак. Она с 1939 года вдова, сам знаешь. А к нам приходил, чтобы молока Ваньке передать. Как немцы коровку забрали, так пропало у меня молоко, и кормить твоего сынка, стало не чем. Твои-то не пришли, не помогли. Только на чужих людей рассчитывать приходится. А теперь за то, что они не дали твоему сыну с голода умереть, ты решил с ними поквитаться? – теперь уже сама перешла в атаку Наталья.

– А ты сама ходила к родителям, просила помощи? – немного сбавил напор супруг, после таких обвинений.

– Я? Это я должна к ним идти и просить за Ваньку? Чей он внук, в конце концов? Мы тут с голоду подыхаем, а твоим гордыня мешает крынку молока принести? – перехватила инициативу жена.

– Значит, ради кувшина молока ты с ним кувыркалась? – не отступал от своего Сашка.

– С чего ты это взял? Наслушался всяких басней и решил меня в измене обвинить? Я верная тебе жена и не надо никого слушать. Покажи мне того, кто свечу у нас держал, и я ему сама глаза выцарапаю. Не веришь мне, у моей матери спроси, – привела Наташка еще один довод.

– Твоя маманя такая же, – не стал даже пытаться это сделать Александр, приблизительно зная, какой получит результат. Но и сдаваться он не хотел. Мужик он или не мужик? Стоило бы конечно припечатать Наташке кулаком, пусть знает, кто в доме хозяин. Но видать для этой цели, выпито было мало или не хватало ему внутреннего стержня для такого. Жена у него видная и не из тех, кто за словом в карман полезет. За ней присмотр нужен. Не зря ему батя говорил, что не для него этот брак. Не сможет он ее держать в кулаке. Сашка налил еще стакан. Самогон придавал храбрости, но туманил мозги. В этой ситуации нужно было выглядеть красиво, чтобы соседи не смеялись. Жене выволочку сделать не смог, так может на нее любовничке отыграться? Сфокусировавшись на заданной цели, Сашка закинул на плечо автомат и двинулся к выходу.

– Ты куда? – забеспокоилась супруга.

– К солдатику твоему.

– Саша остановись. Не было у меня ничего с ним.

– Вот я у него и спрошу, – пробурчал мужчина, покидая хату. Наташка бросилась было за ним, но Александр оттолкнул ее и закрыл за собой дверь.

– Сиди дома с ребенком, я сам разберусь.

Идти далеко не пришлось. Чижов перекладывал сено в сеновале, когда услышал, как залаял Шарик. Он хоть и не был знаком с мужем соседки, но сразу понял кто перед ним.

– Ну, что сук, поговорим? – схватил его за грудки боец «Полесской Сечи».

– Это ты к моей Наташке повадился? Девок тебе мало? На замужних потянуло?

– Да ты чего? – попытался отцепиться от него Гриша. На шум из сарая выглянула Стефания.