Текст книги "Заблудшие (СИ)"

Автор книги: Алексей Супруненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Ну, все, конец! – догадался воин. Кому нужен простой боец? Одним больше, одним меньше, зато политрук при деле.

– Товарищ майор, немцы! – прибежал на КП солдатик с плохой новостью. Комбат сразу поменялся в лице. Волков догадался, что если сейчас не додавит командира, то он отложит решение в долгий ящик или вообще забудет о нем.

– Так, что будем делать с Чижовым? – напомнил Волков о проблеме.

– Чижов, ты кажется у меня пулеметчик? – спросил комбат.

– Так точно, – ответил красноармеец, и с этим вопросом у него затеплилась искорка надежды.

– Дуй на позицию. В бою искупишь свою вину, – приказал Близнюк.

– Есть! – обрадовался Гриша.

– Что-то не так лейтенант? – повернулся комбат к политруку.

– Может, нам лучше расстрелять пулеметчика? Немцы за это только спасибо скажут. Как вы думаете? Молчите? Тогда идите и поддерживайте моральный дух бойцов, чтобы они видели вас, и им не лезли в голову дурные мысли, – распорядился комбат.

Чижов успел добраться до своего окопа до того, как батальон открыл огонь по противнику. Игнатов находился на позиции, но не у пулемета, а со своей трехлинейкой.

– Ты? – удивился Федор, появлению первого номера.

Что, сука, не ожидал увидеть? – подумал Чижов, но вслух сказал: «Я, кто же еще?»

Сказать этой мрази в лицо, все, что думаю о нем? Проглотит. Плюнуть? Утрется. И ничего с ним не поделаешь, только остается уповать на суд Божий. Он передернул затвор и начал прицеливаться по пехоте, идущей от леса.

– Не стрелять! Подпустим поближе, – двигался перебежками за их спиной взводный.

– Чижов, ты? – тоже удивился Потапов.

– А мне сказали, что тебя…, – не досказал он.

– К комбату вызывали, – зло выпалил красноармеец.

– Товарищ майор, очень надеется на меня, как на нового пулеметчика. Переживал, справлюсь ли я?

– Может, тебе вторым номером Иванова прислать? – догадался Потапов, что хотел сказать Григорий.

– Не надо. Нас с Федей теперь только смерть разлучит. Мы, как одно целое. Куда, я без него, а он, без меня?

При словах о смерти Игнатов втянул голову в плечи. Это выражение ему не очень понравилось.

– Как знаешь, – не стал настаивать сержант и побежал дальше. В поддержку пехоты на пригорок выползли два бронетранспортера. Противник приблизился к речке и грянул залп со стороны окопов. Немецкие цепи открыли ответный огонь. Пришло время и Грише вступать в бой. Короткая очередь ушла над головой пехоты. Чижову надо было приноровиться к новому пулемету. Только с третьей очереди у него стало получаться ложить пули туда, куда он хотел. Сзади них заработал второй трофейный МГ. На транспортере обнаружили их огневую точку и стали, что есть силы, поливать ее из пулемета. Фонтанчики пыли взвились над бруствером. Они вжались к дну окопа, боясь поднять голову.

– Погодите, сволочи! – ругнулся Чижов, ожидая, когда БТР перенесет огонь на другую мишень. И тут их стало накрывать минометным огнем. Взрывы сотрясали землю, бросая куски чернозема солдатам на головы. Вой мин заставлял учащенно биться сердце, а тело по инерции прижималось к земле.

– За мной! – крикнул Чижов и, схватив пулемет, переместился на левый фланг их обороны. Чтобы улучшить сектор обстрела, пришлось вытолкнуть из окопа тело убитого красноармейца. МГ-34 заработал вновь. Теперь с этой позиции хорошо просматривался борт бронетранспортера и солдаты, которые двигались под его прикрытием. Длинная очередь огненными струями уперлась в скопление пехоты. Удачно прилетело. Пулеметчик на БТР стал разворачивать ствол в его сторону. Очередь прошла совсем рядом. Вторая легла перед ним. Федор спрятал голову, а Гришка не дрогнул и принял вызов немца. Пули его МГ высекли искры из борта транспортера. Надо брать повыше, – решил для себя Чижов. Нажатие гашетки и тип в БТР был отброшен от пулемета. Готов! Но почему молчит его оружие? Он передернул затвор. Щелчок и все. Закончились патроны.

– Федя, барабан! – толкнул Григорий второго номера.

– Нету! Закончились, – пропищал Игнатов. Тут прилетело парочка мин, и они осели на дно окопа.

– Надо патроны!

– Где, я их возьму? – заорал Игнатов, стараясь перекричать шум боя. Гриша высунулся из окопа, чтобы осмотреться по сторонам. С их стороны работал только «максим».

– На второй линии, сзади нас был второй МГ-34 с мотоцикла. Я слышал, как они работали, а сейчас молчат. Наверняка, миной положило расчет. У них остались патроны.

– Что ты предлагаешь? – схватился за каску от очередного взрыва Федор.

– Принеси мне их.

– Я? – испуганно переспросил Игнатов.

– Ты мой второй номер, вот и давай ползи.

– Тебе надо, ты и ползи, – огрызнулся Федя.

– Отказываешься выполнить приказ? – схватил его за грудки Чижов.

– Пошел за патронами, сука! Это тебе не доносы строчить. За невыполнение приказа в расход пойдешь, – орал на него Григорий.

– Я, я, – пустил сопли Федор.

– Давай, Федя! – уже не так грозно попросил Чижов.

– Если они прорвутся через мост, то нам всем конец.

– Я, сейчас, – постарался собраться с духом боец. Он схватил винтовку за цевье и приготовился покинуть укрытие.

– Зачем тебе винтовка? Мешать будет. Оставь, – предложил пулеметчик. Мужчина выскочил из окопа и метнулся вглубь позиций. Гришка перезарядил «мосинку», прицелился и выстрелил. Затем еще.

– Куда? Назад! – послышался сзади истошный крик политрука. Гришка обернулся. Волков с револьвером в одной руке, свободной трепал Игнатов за гимнастерку.

Тот, обезумев от страха, лепетал ему, что он не трус и не бросил позицию, а просто направлялся за патронами. И в это время кто-то истошно заорал: «Танки!» Тут слабонервные бойцы и дрогнули. Из окопов стали выскакивать красноармейцы, кто с оружием, а кто и без него. Работы политруку прибавилось. Он оставил Игнатова и бросился наперерез беглецам. Немецкий Pz.Kpfw.-2 резво несся к переправе. Воодушевленные появлением бронетехники, залегшие под огнем солдаты вермахта ринулись вперед. Советский «максим» захлебывался от стрельбы, но остановить атаку был не в силах. Танк, поливая округу огнем, проскочил мост и встал в двадцати метрах от него, пораженный гранатой. Черный, смрадный дым из горящего машинного отделения, потянулся в небеса. Гришка, пригибаясь, тоже побежал в тыл, моля Бога, чтобы не попасть на политрука, у которого не дрогнет рука пристрелить Григория за дезертирство. Но, он не дезертир. Его интересовал второй МГ. Как он и думал, в расчет угодила мина и убила два номера. Что с пулеметом? Вроде бы цел. А вот уже и немцы на мосту. Комбат поднимает солдат в атаку. Какое-то безумство! Он тоже встал, с пулеметом наперевес. Нажал на спусковой крючок. Отдача у МГ посильнее винтовки. Стрелял по врагу, пока были патроны. Затем взрыв мины и темнота и тишина. Если бы умер, то, наверное, были бы ангелы, а так никого. Пошевелил рукой. Работает. Попытался открыть глаза. Яркий свет сначала испугал. Затем зрение начало фокусироваться и появились облака. Это уже лучше. Если он видит облака, значит, лежит на земле. Сделал усилие и присел. С головы посыпались комья земли. Теперь вернулся и слух. Правда, все звуки до него доносились сквозь какой-то звон. Ничего, это пройдет, – утешал себя Чижов. Бой продолжался. Мост и все подходы к нему были устелены трупами немцев и советских солдат. Танк так и продолжал чадить смрадной копотью. На том берегу без движения стоял бронетранспортер. Григорий посмотрел на пригорок. По нему катилось два танка, и густой цепью шла пехота. Против танков в батальоне средств не было. Разве, что гранаты. Да и те были далеко не у всех. Если по немцам кто-то стрелял, значит, погибли не все. Жив ли сам комбат, непонятно. Гришка встал на ноги. Над головой просвистели пули. При наличии у противника танков, было понятно, что позицию им не удержать. Судя по тому, как в тыл бежали красноармейцы, такое откровение пришло в голову не только Григорию. В этой ситуации оставалось два варианта, смерть или плен. Ни того, ни другого он не хотел, поэтому побежал тоже. Бежать подальше отсюда, чтобы укрыться в ближайшем лесу. Он догнал группу солдат в шинелях, и пристроился следом за ними, в надежде, что беглецы знают, где можно укрыться. Уже очутившись в лесу, темпа движения не меняли, стараясь подальше уйти от реки. Окончательно измотанные, они только к вечеру решили сделать привал. Теперь можно было познакомиться и поближе. Оба парня были из первой роты. Сашку Бородина, коммуниста из Донбасса, Чижов запомнил по митингам, которые часто проходили в части по случаю каких-либо праздников. Бородин частенько выступал с пламенными речами, вечно всех куда-то призывая. Даже здесь он выглядел значительно лучше, чем остальные. Шинель, вещмешок, винтовка, все, как полагалось воину РККА. Если на него смотреть, то это было просто отступление, а не бегство. Второй, метр с кепкой, с лицом полным морщин, будто бы его неизвестно как, потрепала эта жизнь, назвался Пашкой Пикулевым. Сам родом из Брянщины. При разговоре слышался определенный говорок присущий Брянской области. Этот тоже был в шинели, но без оружия. Бородин, как наиболее подготовленный, развел костер, а Григорий с Павлом натаскали побольше сухих веток, чтобы дольше поддерживать огонь. Сидели у костра, вспоминая родных и события минувших дней. Чижов после контузии слышал недостаточно хорошо, поэтому сразу и не понял, почему так встрепенулся Александр. Он вскочил на ноги и поднял винтовку, направляя ее в темноту.

– Кто там? Выходи! – потребовал воин. Чижов непонимающе уставился на Пикулева. Тот пояснил: «Ветка хрустнула. Видать, там кто-то есть».

– Выходи или пальну! – угрожающе потребовал Бородин и передернул затвор.

– Не стреляй, свои! – донеслось из леса. В свет костра вынырнуло сразу три фигуры. За спинами двоих торчали стволы «мосинок». Чижов сразу же узнал троицу.

– Товарищ лейтенант! – опустил ствол Бородин. Вот кого бы Григорию ни хотелось, повстречать в этом лесу, так это политрука Волкова.

– Тебе же говорят, что свои, – осмотрел политработник группу беглецов.

– И ты здесь? – удивился Волков, присутствию в лесу Чижова.

– А где же мне быть? – не очень дружелюбно ответил пулеметчик. У него еще были свежи воспоминания, как политрук собирался пустить его в расход.

– Вы тоже не на передке остались, – уколол его боец.

– Мы организованно отступили под давлением превосходящих сил противника, а ты сбежал, как последний трус.

– Ага, сбежал, – огрызнулся Гриша.

– А, что нет? Где твое личное оружие? – строго спросил начальник.

– Возле моста оставил. Отстрелял все патроны и бросил, а тут миной накрыло, – попытался оправдаться красноармеец.

– Вины Чижова нет, в том, что наш батальон разбили. Он дрался, как герой. Я сам это видел, – присел к огню Потапов.

– Видели мы таких героев, – не унимался политрук.

– А твоя винтовка где? – наскочил лейтенант на Пикулева.

– Я, это…, – замялся парень.

– Что ты будешь говорить, когда к своим выйдем? – командирским голосом требовал ответа политрук.

– Где они свои? – устало, спросил взводный.

– Что значит где? – растерялся сотрудник политотдела.

– Куда вы собрались идти? – задали офицеру вопрос.

– Почему я? А вы что? – хотел знать лейтенант.

– Для меня война не закончилась. Будем искать линию фронта, и там соединимся с нашими, – определил план дальнейших действий офицер.

Красноармейцы смотрели в сторону Потапова. Что скажет он?

– Линия фронта? Прислушайтесь, даже канонады не слышно. Сколько мы уже отступаем? Где наши?

– Ты, что же, как и Чижов, паникерством занимаетесь? – возмутился Волков. Сержант потянул к себе винтовку.

– Может, и меня к расстрелу хочешь приговорить? Хорош! Настрелялись уже! В окружении мы. Сам слышал, как комбат говорил, – не очень испугался Потапов командирского голоса лейтенанта.

– И что теперь? Потапов, ты присягу родине давал, – напомнил ему политрук.

– Давал. А еще мне говорили, что если завтра война, то мы будем воевать на территории врага и что Красная Армия самая сильная. Мне много чего говорили и обещали. И где все это? – злился сержант.

– Просмотрел комбат, твою политическую близорукость, когда взводным назначал, – посетовал Волков. Чижов даже порадовался за Петровича, так и надо этому политруку! Потапова в расход пустить кишка тонка.

– Сейчас товарищи бойцы отдохнем, а завтра будем пробиваться к своим, – распланировал все Волков.

– У меня своя дорога, – сразу же заявил взводный и положил руку на затвор винтовки, тем самым делая свои слова более значимыми и показывая лейтенанту, что не даст тому возможности решать за него. Сила на силу. Петрович мужик с твердым характером и если, что, то и пальнуть может. Страха перед политруком у него не было. У Волкова желваки заходили на скулах. В «нагане» всего пару патронов и тратить их на своих глупо. Потапов ему не нужен, так, как начнет ставить под сомнения правильность его действий. Два командира, это перебор. Пришлось проглотить обиду.

– Бородин, заступишь часовым. Сменит тебя Чижов, – отдал распоряжение лейтенант.

– Есть! – бодренько ответил коммунист с Донбасса.

– Угу, – не так радостно протянул Григорий.

Даже летом спать на голой земле удовольствие не из приятных. Свою шинель он оставил в окопе. Кто тогда в пылу боя думал, что придется драпать и шинель не будет лишней. Бородин самый предусмотрительный оказался. У него и шинелька и винтовка с патронами, вещмешок с солдатским имуществом. Он вроде, как сразу знал, чем это все закончится. Гришка подвинулся поближе к костру и немного покрутившись, уснул. Проснулся не то от холода или от того, что его тормошили за плечо.

– Вставай, теперь твоя очередь, – сказал Бородин, и стал укладываться возле едва тлеющих угольков костра.

– Винтовку – то дай! – попросил Чижов.

– Свою иметь надо. Я ее не бросал, когда драпал, – жестко ответил мужчина.

– Голос подашь, если что.

– Ну и черт с тобой! – зло сплюнул пулеметчик. Он отошел от костра, пытаясь прогнать остатки сна. Где-то в ветках деревьев ухнула ночная птица и хрустнула в чаще сломанная ветка. Григорий напряг слух. Вроде-бы ничего подозрительного. Обошел их убежище по кругу и устав от бессмысленного брожения, сел возле остатков костра, протянув к золе ноги в трофейных сапогах. Клюнул носом раз, второй и задремал. Проснулся от того, что почувствовал какое-то движение. Глаза сразу же открылись, а тело, словно током ударило. Неужели немцы?

Ошибся. Это был сержант Потапов. Небо уже посветлело, но солнце еще не встало. Его боевые товарищи, посапывая, мирно спали.

– Ты чего, Петрович? – стараясь говорить потише, спросил Чижов у взводного, который встал и явно куда-то собирался идти.

– Ухожу я, – так же негромко ответил сержант.

– Мне с лейтенантом не по пути. Для меня война закончилась.

– Во как? – удивился Гриша, такому ответу.

– И куда ты? – хотел он узнать дальнейший план действий своего командира.

– Домой пойду, – не скрывал своих намерений Петрович.

– А где он сейчас этот дом?

– Я найду, – уверенно ответил сержант.

– А если там немцы?

– Какая разница, что немцы, что наши? Это мой дом. Проживу как-нибудь.

И тут Чижов крепко задумался. Потапов не переживает за присягу, но думает о доме. Воевать он больше не собирается. Выходит дезертир? Правильно ли это? Наверное, нет. Надо сражаться за свою Родину. А с другой стороны, с кем сражаться? Красная Армия разбита и отступает. Вон, сколько техники сожженной по дорогам стоит. Где она эта Красная Армия? Потапову хорошо. Он сам с Украины, а как ему быть? Сколько до дома топать? И кто его туда отпустит? Попадет, если не к фрицам, то к НКВД. Но и здесь оставаться нельзя. Тут он чужой. Его рано или поздно найдут. Остаться в отряде Волкова? Этот гад, если сам не шлепнет, то уж точно столько про него наговорит компетентным органам, что те сделают эту работу и без политрука. Позицию бросил, оружия нет, плюс лейтенант обвинил в паникерстве и пособничеству врагам народа. Точно, с Волковым быстрее шлепнут.

– Петрович, а меня с собой возьмешь? – робко спросил Чижов.

– А как же политрук?

– Сам знаешь, что он меня давно к расстрелу приговорил. Если сам меня не пристрелит, то сдаст особистам. С ним мне не по пути. А вместе и линию фронта перейти легче, – предлагал Гришка свою кандидатуру в компанию к Потапову.

– Нет, Гриша. У нас с тобой разные дорожки. Еще неизвестно, где эта линия фронта, а я считай местный.

Такой ответ Григорию не очень понравился. Может, сержант к немцам переметнуться собрался? Они и листовочки с пропусками на них сбрасывали. Выходит, Петрович припас одну такую, и не сдал ее политруку? Теперь с ней можно и к немцам идти. Остальные-то Волков все сжег. Нет, к немцам он не ходок. Это не для него.

– Мой тебе совет, бросай ты Волкова. Влипнете вы с ним в передрягу, – высказал свое мнение взводный и, запахнув шинель, забросил винтовку через плечо, собираясь по-тихому оставить их лагерь. Потапов ушел, а из бойцов никто и усом не повел, продолжая дрыхнуть. Гриня, призадумался. Если он сейчас не уйдет следом за Петровичем, то уже никогда не сможет уйти, и его жизнь будет зависеть от капризов политрука. Чижов тоже решил покинуть своих товарищей. Имущества у него, ни какого и это плохо. Думал винтовочку чужую прихватить, но не получилось. Спящие красноармейцы, так прижали к себе оружие, будто-бы это были не трехлинейки, а их собственные жены. Бородин, как профессиональный мешочник, положил себе под голову вещмешок, и умыкнуть поклажу у образцового воина, не разбудив его, не получилось бы. Пришлось уходить налегке. Григорий нырнул в чащу следом за взводным, но за ним не пошел, а взял правее. Брести по незнакомому лесу, боясь наткнуться на немцев или парней из своего батальона дело нелегкое. Прошли уже сутки со времени последнего приема пищи. Он несколько раз находил лесные ягоды, но утолить ими голод было невозможно, разве что на время притупить. Выйдя на лесную просеку, решил двигаться вдоль нее. Рано или поздно она должна привести к людям. Так и получилось. Лес закончился, и Чижов увидел деревянные постройки какого-то отдельно стоящего хутора. В хозяйственном дворе пел петух, и мычала корова. Чувство голода оказалось сильнее, чем страх быть пойманным. Короткими перебежками от одной копны сена, к следующей, мужчина преодолел мертвое пространство отделяющее хутор от леса. Прошелся возле задней стенки сарая и через калитку оказался во дворе. Постучал в дверь.

– Ты кто такой? – раздалось сзади. Чижов быстро повернулся. Позади него стояла женщина в национальной украинской одежде с ведром молока в руках.

– Хозяйка, пожрать чего-нибудь не найдется?

Она внимательно осмотрела бойца.

– Сам? – последовал очередной вопрос.

– Один я. Немцев у вас нет?

– Не было, но в хату не пущу, – сразу же предупредила женщина.

– Мам! – стоял на пороге дома подросток в длинной домотканой рубахе. Его черты лица показались Чижову знакомыми.

– Иди в дом Микола, – прикрикнула на него хозяйка.

Подождешь в ближнем стожку, – кивнула украинка на лужок за сараями.

– Есть приготовлю, и сын принесет.

Красноармеец понятливо кивнул головой и нырнул в калитку. Стог приятно пах разнотравьем. Григорий поглубже забурился в скошенную траву. После сна на земле, здесь он чувствовал себя как на перине. Усталость дня дала о себе знать, и Гришка на какое-то мгновение сомкнул глаза. Проснулся от громких криков на непонятном языке. Раздвинув траву в районе лица, увидел солдат в серой форме, в металлических касках на головах, которые окружили его стог. Немецкий офицер смотрел прямо в то место, где находился красноармеец. За спиной офицера торчала мальчишечья голова. Теперь он узнал пацана. Это был мальчишка из Вишневого. Он тогда пожалел его, и вот во что вылилась его жалость. Солдаты вскинули карабины.

– Не стреляйте! Я сдаюсь! – выполз он из стога сена, подняв руки вверх. Григория обыскали и, толкая в спину, погнали в сторону хутора. Здесь за домом стоял грузовик. Как он его раньше не увидел? Получалось, что немцы уже были здесь и хозяйка просто его обманула. Его бросили на пол машины, и в ее кузов запрыгнули солдаты вермахта. Все, что мог видеть через задний борт Чижов, так это ветки деревьев в лесной просеке. Автомобиль остановился в каком-то селе, через которое по пыльной дороге тянулась колонна военнопленных. Его тоже толкнули в сторону этой человеческой реки. При виде новенького на угрюмых лицах солдат ничего не изменилось. Таких парней как Гришка, было множество. Они словно ручейки вливались в этот человеческий поток.

Вот и плен! – подумал Чижов, приноравливаясь к темпу движения колонны.