Текст книги "Ландскнехт. Часть вторая (CИ)"

Автор книги: Алексей Штейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Капитан, все еще морщась, подошел глянул на убитых, сплюнул с сожалением:

– Нету… Я‑то надеялся, свидимся – и, не оборачиваясь, пояснил сержанту – Думал, особый их, с Речного, попадется. Эта ж паскуда, как утек, на тот же вечер – дымом с горы сигнал подал. Прибежали туда, а там и костра‑то нету, только дымовуха сгоревшая и валяется. Предупредил ближний перевал, сволочь такая.

– Мож, и не он то – с сомнением ответил Барген – Тому свою шкуру бы спасти…

– А некому больше. Остальные все секреты и посты взяли или повырезали, еще эти… Которые. Там пост‑то и был, на горе – так его сразу. А это уже потом. И никто кроме него с крепости не сбежал. А уж за шкуру его ты не переживай, он еще много с кого сам шкуру спустит, тот еще гад. Мы с ним когда‑то вместе месяц в болотах в окопах гнили, я его хорошо знаю. Настоящий вояка. Вот, встретить надеялся, да прикончить. Ладно, все это глупости… Взводные… Ах, у нас еще и взводный всего один? – Кане снова начал злиться – А где же второй? Надеюсь, пал, как герой?

– Кхм… Вашбродь – Варс покашлял в кулак – Разрешите доложить… Он на том берегу остался. Не успел, значит, пробежать.

– Не успееееел? – протянул капитан, и глаза его сузились – Ну, хорошо…. Никуда он не денется. Варс!

– Я!

– Примешь первый взвод.

– Есть!

Тут же мы построились, подсчитали потери. Убыло пятеро из первого взвода, трое из второго. Кто ранен, кто убит – уж теперь неясно. Мост так разгорелся, что и не подойдешь, на той стороне оставшиеся тоже отошли, раненных оттащили, бинтуют там их. Ну да чего там – скомандовали вольно и велели осмотреть – привести себя в порядок. Потому как сейчас – дальше пойдем. Диверсанты – диверсантами, все это очень интересно и увлекательно, но нашу задачу никто не отменял.

Капитан тем временем подошел к трофеям, порылся. Карабин один сразу себе забрал – я с сожалением проводил взглядом – такой же точно карабин запрятан у Айли… жаль. Хороший, нравился он мне, куда удобнее винтовки, хоть в горах длинная и лучше, но мне все же карабин бы. Остальное все капитан приказал на лошадь навьючить, а подсумки взял и к сержантам подошел.

– Взводные, выделить охранение и дозоры, тройками! Берген, раздать этим патроны, по пятнадцать штук каждому. У вас с Варсом сколько осталось?

Тут оба сержанта несколько сконфузились, переглядываясь. Ну, понятно. Они с телеги‑то налегке соскочили. С тем, что есть. А у них у каждого всего по два подсумка, сдвоенных, и есть. Сорок штук. Да сколько отстреляли.

– Вашбродь, у меня двадцать восемь – гудит один.

– Тридцать три, вашбродь! – второй.

– Ясно – сплюнул капитан – Прогулялись, нечего сказать. Я уж потом при случае припомню кое – кому… Но вы оба тоже хороши.

– Я, это… вашбродь. Я еще обойму этому отдал – и в меня пальцем тычет. Тут вокруг меня народ тихонько так расползаться начинает, как тараканы от мелка Машенька.

– И я тоже, вашбродь! – радостно вспоминает второй

– Ага. Кстати – Кане поворачивается ко мне – А поди‑ка ты сюда, соколик. Ну‑ка, быстро – откуда патроны взял?!

Глава 6

Ну, тут дело такое. Смысла скрывать нету. А то вон, злющий капитан. Оно и ясно. Еще и до места не дошли, а потери весьма серьезные понесли. И мост не спасли… хотя и не могли спасти, а появись мы тут на пять минут позже – и соваться бы не пробовали. Но все одно капитан бесится, надо как‑то разрядить.

– Так точно! – говорю – В крепости прибрал. Вы, вашбродь, меня на батарею отправили, за имуществом. А там, извиняюсь, поверху‑то, опосля боя всякого набросано. И, смотрю, патроньев этих тоже есть немного. Я так и решил, что оно лишним не будет, тем более что эти, в крепости, нам патронов пожалели, а так думаю – вот господину барону на семь патронов расходу меньше станет!

– Ты, шельмец, какое право имел патроны брать? – смотрю, скалится уже Кане – Кто тебе разрешил?

– Так точно, вашбродь, никто не запрещал! – выпучиваю глаза я.

– Ах, ты ж… – смеется капитан – Варс… слушай, это его дело особый их отметил?

– Точно так – бурчит Варс – Мы когда выезжали, говорили, что принесли бумаги от перехваченного посыльного, накануне отправили, его у самой границы срезали секреты. Так там депеша какая‑то, вроде как обещали потом переслать, нам некогда ждать было, пока там все перепишут…

– Ну, ну – Кане смотрит, прищурясь – Учтем, посмотрим… Сколько же, поганец, у тебя патронов сейчас?

– Пять, в винтовке все, вашбродь! И – еще два там жеж подобрал, к револьверту!

– Ага… а было сколько?

– Семь, вашбродь. И еще по пять штук господа сержанты мне отдали.

– А револьверные‑то тебе на что? Куда ты их совать‑то собрался?

– Так точно, вашбродь, ни на что. Просто, жалко оставлять было. Там, вашбродь, много чего жалко оставлять было, да не унести…

Вот тут уж заржали все, даже рядовые штрафники. Барген аж слезу вытер.

– Ах, ты ж, зараза. А ты знаешь, что за то, что чужое прихватил, у барона положено?

– Так точно, вашбродь! Только, извиняюсь, я – сключительно свое взял! Ну а патроны – оно ж чье? Выходит, ничье…

– Ну – ну – скалясь, махнул рукой капитан – как же, 'свое только' он взял, так и верю. Вон, сумка от пайков только что не лопается… Ладно, Варс – дай ему еще десять патрон, и в дозор его. Становись, смертнички, нам еще шагать и шагать.

* * *

Дальше потянулась скучная дорога, пыльная, жаркая и душная. Сменялись в дозорах, настороженно перлись вперед – но никого более не встретили. С несколькими привалами еще до вечера вышли к передовым позициям баронских войск. Тут стояли кавалеристы – хрен их разберет, по – моему, драгуны, больно уж они сноровисты в пехотном бою, а точнее – в обустройстве позиции. Вышли они сюда маршем, но, поскольку на перевале были предупреждены – их тут встретили огнем. На подъеме к укреплениям валялось с десяток тел и несколько лошадиных туш.

Они не полезли в лоб, отошли и на опушке зарослей, предусмотрительно вырубленных на километр перед укрепрайоном, уже оборудовали некоторое подобие дерево, а точнее сказать камнеземляного забора. То ли сами они такие ловкачи, то ли у них саперная часть неплохая. И артиллерия есть – пара пушек видна. Маленькие, поменьше наших шестифунтовок, хотя калибр вроде и похожий – мельком видел выложенные снаряды, когда проходили. Только снаряд‑то такой же, а гильзочка чуть не вдвое короче. И сами пушки похожи на старинные, с нашей истории, десантные пушки Барановского. Аккуратненькие такие, хоть и маломощные – зато всегда с собой. Наверняка же и минометы есть, как без них. Они тут, хотя и не как у нас, совсем чтобы легкие – но гораздо легче пушки того же калибра. А калибр у них обычно солидный. Так что если и не батарея то штука – две точно есть, разве спрятаны подалее – им нет нужды напрямую стоять. В общем, уже серьезно тут все подготовили. Но вперед не лезут.

А это навевает снова невеселые мысли. Хотя – ну, смешно думать, что вот неполную роту придурков в штыки погонят на убой – и это все решит. Наверное, все таки – ждут подкреплений. Мы просто – первыми прибыли. Но, то что именно мы окажемся 'на острие удара' – без сомнений. Ладно, прорвемся, было бы куда.

Заночевали да удивление комфортно – у драгун оказалось растянуто довольно много тентов, заготовлены дрова, нам выделили пару котлов под варево и несколько котелков для чая. Ловки эти бароновы вояки – пару – тройку дней всего – а все обустроено. Видно – не впервой. И воевать умеют, судя по всему. На нас смотрят эдак. Не сказать свысока, хотя конечно, и не как на равных. Скорее… ну, вроде как на непутевых союзников. Кане сразу пошел ругаться насчет патронов, но ругаться не вышло – кавалерийский капитан с обвислыми усами и повязкой на глазу махнул рукой, и тут же притащили ящик. Кане, по – моему, даже расстроился немного. После трапезы Барген, временно замещающий отсутствующего начхоза, выдал на взвод по три иголки и немного ниток. Драгуны дали каких‑то тряпок – стали мы латать прожженную и порванную одежду, кому нужно было. У меня от общей благости картины мелькнула даже мысль попросить пристрелять винтовку. Но решил не борзеть. Да и то сказать – как она бьет – я лично знаю, сумею попасть. А на сотню метров, например – уже почти что и прямо лупит. Сойдет. Отдыхать нам позволили, выставив только одного дневального на роту. Уже засыпая, подумал – что все это неспроста. Придется завтра, похоже, отрабатывать 'гостеприимство'. И ведь, чтоб ему – не ошибся.

После побудки – организованное умывание в ручье за полкилометра от лагеря – пробежка – в виде зарядки, а обратно – и с общественно – полезной нагрузкой в виде двадцатилитрового кожаного бурдюка – фляги воды на двоих. Водоснабжение лагеря. Значит. Ну, оно понятно, лошади оставлены у самого ручья, но людей там тоже не мало – как кто‑то из наших заметил 'усиленная сотня'. То есть по здешним меркам это и до пары сотен дойти может.

Короткий, прямо‑таки просилось слово – энергичный завтрак, из сухпайков и кружки какой‑то бурды, кофе – не кофе, но очень бодрящий напиток получился. Чем‑то отдаленно напомнил легендарный 'кофейный напиток Бодрость'. Или 'Здоровье' – не помню уж как назывался, из детства что‑то. Из интернатской столовки. После дали отдохнуть немного, выдали каждому по двадцать пять патронов, пять в винтовку и двадцать – в карманы.

А потом построились мы, и Кане, усмехаясь, поставил боевую задачу. Провести разведку боем позиций противника. Я, собственно, почему‑то ничего другого уже с самого начала суеты и не ожидал. Ясно же, что даже усиленной сотней штурмовать укрепрайон глупо. Там, на перевале – орудийные и стрелковые позиции, может, и пулеметные гнезда есть, возможно – мины и фугасы. И – занявший позиции, уверенный в себе, прикрытый толщей камня и бронещитками гарнизон. И, наверняка – подкрепления уже на подходе. Может, те самые штурмовики, о которых я уже не раз слышал. Наверняка – мощная артиллерия – может и полпудовые пушки, а может и полуторапудовые гаубицы. Но, барон спешит. Пока перевал явно занят лишь гарнизоном. И подкрепления к ним не только не пришли – они еще и не выходили. До них, возможно, только доскакали гонцы. И если выбить гарнизон до подхода основных сил врага – то уже врагу придется штурмовать перевал. А для этого – надо еще до подхода основных сил провести разведку. Чтобы не тратить время потом.

Так что – все вполне правильно.

Вот только нам от этого не легче. Но, приказы и простыми солдатами не обсуждаются. А штрафниками и подавно. Заняли мы места вдоль бруствера, пока ждем команды, я присматриваюсь. Ага. Вот там – уже на подходе – какие‑то кучки камней, а дальше колья и на них колючка. Интересно – мины есть? Вообще‑то тут они редкость, в смысле – чтобы вот так, ставить минные поля, 'на всякий случай'. Дорого больно. Обычно ставят на кого‑то конкретно, диверсия типа, ну или прикрыть что‑то. Или фугас, под мостом, у дороги и так далее. И здесь, наверняка, у дороги что‑то такое есть. Точнее даже – было. Вон, напротив того места где основная группа убитых лежит, человек шесть – темная дыра – воронка в склоне. Наверняка камнеметный фугас был – кое в чем не хуже МОНки работает. То‑то их всех там и положило, остальные трое убитых ближе сюда порознь лежат – видно уцелели, и их вдогон били. Головной дозор видно был. Погорячились чего‑то погранцы. Неопытные что ли? Ну да это на руку. Смотрю еще – у убитых, что поближе тут – оружия вроде при них нету, и с лошадей седла по – сняты. Дальних‑то не видать, как там. Обернулся – чуть поодаль присел драгун, они нам место дали, а сами присели позади чуть. Решился, спрашиваю:

– Товарищ, скажи – а что, оружие у павших – кто забрал?

– Да разведка ночами ползала – отвечает он не чинясь. Слышал я, что у барона в армии эдак, запросто. И если что не так – тоже запросто, конечно. Раз – и все. Но, все же, хорошо когда без лишних чинов и глупостей все

– А чего еще разведка говорила, не знаешь ли? Нам‑то – туда идти – машу рукой в сторону склона – Сам понимаешь, лучше бы знать… все с нас пользы больше будет.

– С вас и так польза будет – усмехается – По вас пушки бить начнут, и картечница. А наши их отметят. А то и стрельнут.

– Ну, спасибо, разъяснил – отворачиваюсь. Оно и так конечно понятно, но все же у простоты в общении есть и оборотная сторона. Хотя это может и лучше, чем если бы отправляли на убой под красивые слова и обещания.

– Да ты не боись – снова усмехается драгун – Ничо. Не страшно. Они там косорукие, в укрепленьях‑то. По нашим разведчикам, уже сколько били, даром что поле ровное, трава едва по сапог, и то не у дороги если, там и того ниже, и луна эти ночи была. Ан пару всего и поранили, и то не сильно. Не боись. Я те так скажу – вы еще до проволоки не дойдете. Как вас свистком взад повернут. Кто жив останется, конечно.

– Ладно, ты скажи – что еще разведка говорила? Взрывное чего есть там?

У дороги – наверняка есть, туда и не суйтесь, да только вас туда и не погонят.

– А стреляют сколько? Ну, пушек и стрелков?

– А вот это вы и узнаете – смеется весело драгун – А то на что вы нам тут? Так пока – пушек две, картечница одна. Картечницу засекли, а пушки один раз только били. Вот вы их и разговорите.

Веселая перспектива, да только прав он полностью. Словно подтверждая его слова, Варс прошел за спинами, доводя до всех – по свистку – в атаку с криком, по двойному – во всю прыть назад. К дороге не лезть, если свистка нет – залечь у кольев, и окапываться. Чем окапываться, если лопаток у нас нет? Ну, кого такие мелочи волновали бы…

И вот, еще после минут двадцати, когда солнце уже совсем стало припекать, одновременно засвечивая прицел стрелкам в укреплениях, внезапно раздался пронзительный свисток. Ну, что делать… пора. Вместе со всеми не особенно и грациозно перелезаю через бруствер, и мы все, реденькой цепью с протяжным криком бежим вверх по пологому склону.

* * *

… Пока мы приходим в себя и отпиваемся водой из ведер, что притащили нам кавалеристы, медики разворачивают свою мясную лавку. Удачно за мясцом сходили, как замечает толстяк Брол из второго взвода. Шестеро наповал, там и оставили, благо не было никаких указаний, еще восемь притащили кое‑как на себе. Двоих как оказалось – зря, померли сразу, только кровищей тащивших испачкали. Вон сейчас топчутся – как застирать‑то? Сымать комбез, и в портках щеголять? Впрочем, я бы тоже потащил. Раненного‑то. И даже труп потащил бы. Жаль, рядом не оказалось. Потому как чужая тушка на спине – какая – никакая, а очень даже неплохая защита от шрапнели, ага. Так что может те двое что тут уже подохли – не просто так. Ну да, кого какое дело. Еще пять человек легко зацепило, уже перевязали и они опять в строю – такие раны поводом для лазарета не считаются.

Мимо пронесли на плащ – палатке нашего бывшего начштаба, взводного два. Да, пожалуй, хоть никакого такого особо хорошего отношения и нету к нему – но все же – уважение есть. Не зассал, пошел со всеми. И вот – крупнокалиберная в таз, разворотило кости. Из пулемета прилетело. Впрочем, удачно. Врач, осмотрев, буркнул – что жить, скорее всего, будет, разве что на лошадь не скоро сядет. Я в этих не понимаю делах, но врачи тут опытные. Сказали. Что будет жить – значит, почти наверняка будет. А уж если говорят, что помрет – то и лечить не станут. Проводили орущего и ругающегося взводного взглядами – да, повезло. Серьезно. Как говорят 'Солдат спит, служба идет' А штрафник – в госпитале лежит – служба идет. И командир штрафников так же, если назначен за вину какую, на срок. А наш энша – отбегался. Месяц он точно пролежит. И дальше – он боевой раненный офицер. А такому в баронском войске многие дорожки открыты, если не трус и не дурак. А этот – сволочь, но не дурак. И не трус, как выяснилось. Везучий, к тому же, сучье семя…

– Ишь, орет – значит, сил много, повезло – подтверждая словно – бурчит кто‑то, привалившийся ко мне спина к спине – Теи, которые тихо лежат – вот теи, значит, плохи. А у кого сил голосить хватает – теи еще поживут…

– Эта гнида еще всех нас переживет – злобно сплевывает тот самый минометчик… черт. Так ведь и не соберусь даже имя его спросить… не знаю, правда – зачем оно мне? А он продолжает – Он еще всех закопает. А уж наш взводный, сука такая…

И он разражается даже по армейским меркам совершенно непристойной бранью.

– Эк ты его любишь – Варс подошел. Тоже, кстати, с нами ходил, как взводному и положено. Ну, за него‑то никаких вопросов ни у кого давно не было – Ничо, не думай, не пропадет для него. Вестовой уже прибыл – мост починен, вскоре получите вы своего взводного, хе – хе. Хватит мне вас в атаки водить…

Варс отошел, а лицо у минометчика исказила очень нехорошей радости ухмылка. И вообще весь он как‑то повеселел и приободрился… нехорошо эдак. Внезапно все зашевелились, хватая ружья и вскакивая. Оказалось, подошел Кане. Мы без команды построились, сомкнув поредевшие ряды.

Капитан хмуро окинул взглядом свое воинство, и словно какая‑то гримаса пробежала по лицу, как будто зуб стрельнул, что ли, отвернулся, сплюнул, помолчал, глядя под ноги. Потом коротко приказал:

– Час на обед, у кухни получить норму. Час отдых. Потом – повторить атаку.

Повернулся, и рубанул строевым шагом прочь. Вот так вот. Несколько человек выматерились и сплюнули. Да, действительно, тем, кто ранен – повезло. Отвоевались. А тут, дальше… Как кому придется?

… Уплетая вкусную кашу – сразу вспомнился Дед Костыль – проматывал в голове утреннюю атаку. Надо сказать, страшно‑то особо не было. Как‑то сам себя уверил – что пулеметов‑то нету. Пушки – да, но это не так страшно. Когда в атаку. Вот если на месте сидишь, а они по тебе – то да. А так – не очень. Минометы – погаже, но тут они не такие скорострельные. А пулеметов‑то нет. Пулемет оно и есть в таком раскладе самое страшное. Остальное… не так. Ну, пока в упор не подойдем – но пока о том и речи нету. И рванулись мы вперед хорошо. Гарнизон, и впрямь, неопытный видно – мы и четверти не пробежали до проволоки – шарахнули две пушки с амбразур, прямо из скалы, такое впечатление, потом затарахтел крупняк. Вот тут‑то взводному и прилетело. Ну, мы сразу и залегли. Честно, была б лопатка, я б окапываться стал – склон чуть вверх, тут вполне можно было бы нарыть траншей и змейкой ходы к лесу. А потом начался обстрел шрапнелью. Раньше я такого на себе не ощущал – и надо сказать, довольно поганое дело. Прилетает и высоко в небе рвется снаряд – а с него как пулеметная очередь хлещет по земле. Хорошо хоть не особо широко берет, ну и стрелки там не ахти – но раз удачно грохнули – выкосили целую группу, несколько сразу наповал. А пулемет все заливается, хреначит поверх, и совсем бестолку считай, от его стрельбы дыму прилично – вон и амбразура точно на скале видна из‑за этого. И наводчику тот дым явно мешает – а остановиться он все не хочет. Или приказ такой имеет не останавливаться. Ну, да, правда сказать, нашим оно так вот и надо, для того мы тут и валяемся, чтоб огневые точки вскрывать. Правда, что дальше делать, неясно, ползем понемногу вперед, ибо приказа‑то никто не отменял. Взводный – два позади орет, а Варс упрямо сопит впереди, только и видать его ботинки, накрепко подбитые, хорошие, добротные боты, да жопа влево – вправо виляет, как прям у инструктора по общевойсковой – ни на сантиметр вверх не поднимается. И что делать? – и мы за ним ползем…

И тут сзади, в лесу – бамк! бамк! – минометы пошли. И скрипит – поет эта гадость, и так вся шкура подсказывает, что не на укрепления она идет, нет, а горааааздо ближе… Ну, в общем – где‑то на нас она идет, так как‑то. В голову полезли дурости из старой жизни, про заградотряды и прочее… Честно говоря, и страшно‑то не было. Обидно только очень. Как‑то прямо вот по – детски обидно. Выругаться приготовился, но не успел. Долетели. Метрах в ста перед нами грохнулись… и так мне сразу стыдно стало.

Вспухли высокие разрывы мин… но не опали, как от обычной взрывчатки. А только больше расти стали и в стороны расплываться. Дымовые!. А там еще залп – для здешних минометов – с бешеной скорострельностью работают, я вспомнил, как чертями носились наши минометчики в цитадели. Еще два разрыва вырастают, чуть в стороне, а из тех, первых, все валит дым, густой, серый, плотный. Вот оно как. Прикрывают. А я‑то уже напридумывать успел себе. Стыдно, батенька!

А тут и двойной свисток. Варс сразу командует зычно – Назад! И тут же орет, чтоб ползком, вправо забирая. Ну и поползли, раненых на себе волоча. А неприятель, все лупит, знай себе, с крупняка, да шрапнелями – но уже чисто наугад. Пару раз кто‑то вскрикивал, раненый, но в целом обошлось – вскоре вышли из зоны обстрела, да под дымом и до бруствера добрались.

Поев, не мудрствуя, завалился спать, ибо если что – самое глупое дело помирать невыспавшимся…

* * *

– Ну, что же, взводный – Кане был издевательски вежлив – Я безмерно рад, и даже счастлив, что судьба хранила Вас, не дав погибнуть, и в нужный момент – Вы здесь! На самом – самом важном и ответственном участке! И Вы возглавите Ваш доблестный взвод, и поведете его в бой! А ввиду того, что взводный второго взвода тяжко ранен в прошлой атаке, а оба взвода понесли серьезные потери – мы усилим Ваш взвод остатками второго взвода, и объединим их, благо прибыло и пополнение. Надеюсь, Вы достигнете успеха в атаке!

Капитан замолчал, наблюдая за нашим взводным. Когда я проснулся, как, кстати, и многие, если не сказать большинство, в лагере кавалеристов уже царила суета. Оказывается, пришли подкрепления. Прежде всего – наш обоз, и с ним – еще два взвода штрафников. Наверное, из лагеря набрали, не знаю, пообщаться не получилось. Во вторых еще полурота каких‑то не то егерей, не то пластунов – пока ходили принести воды, видел, как несколько из них облачались в лохматые костюмы, вроде как у убитых нами диверсантов. Ну а самое главное – две пушки. Серьезные. Ну, по местным меркам. Похожи на наши трехдюймовки, советского образца, с длинным стволом. Лафет такой же, рамой, но под осью колес – поворотный круг, как у гаубиц, я такую легкую стодвадцатку когда‑то у десантников видел. И калибра эти пушки миллиметров восемьдесят наверное, снаряд солидный и гильза длинная – если б были тут танки – я б танкам не позавидовал. Но и так видать, что орудия мощные и точные. В общем, серьезное дело намечается…

Вот только, как говорил великий певец Есенин 'Жаль только, жить в эту пору прекрасную'… В общем, до фуршета дойдут не все. И первые на сокращение штатов – естественно мы, черные. Чернорабочие, можно сказать.

С другой стороны – как‑то после первого раза появилась уверенность, что эти… СВОИ – не бросят. Да, мы расходный материал, мясо, фарш. Но… мы им пока нужны. И не на убой нас, выходит, гонят. На смерть, но не на верную гибель. Уже сидя в готовности под бруствером – покосился – недалеко группа офицеров – наш Кане, кавалерист с обвислой мордой, и новый, союзный артиллерист, судя по всему. В песочке, с короткой шашкой – бебутом на поясе подле длиннющего кабура. Он внимательно осматривал из‑под фуражки, напоминавшей по виду английские, времен первой мировой, с квадратным козырьком, укрепления, временами приникая к установленной на треноге здоровенной зрительной трубе с козырьком над объективом. Потом покусывал усы, морщился, и что‑то записывал на планшет. Кане его о чем‑то спросил, тот развел руками. Но все это выглядело как‑то обнадеживающе… по – деловому. Хорошо, когда так.

– Ну, что, пробежимся за нашим боровом? – услышал я сбоку. Повернул голову – ну да он самый. Минометчик. Подмигивает мне, весело так, а глаза блестят совсем нехорошо, как говорят 'безумным блеском'. От такого блеска отодвинуться бы подальше…

– Ты чего задумал? – тихо спрашиваю его

– Я? – распахивает он наиграно – наивно глаза – Да что ты! Я уже ничего… все и без меня будет. Вот увидишь!

Говорит он это так уверенно, как может говорить только окончательно съехавший крышей. Или религиозный фанатик… что, в общем‑то, одно и то же. Я выдохнул, по сторонам зыркнул… Ну, и делать‑то что?

– Слушай… Ты, это… Во. Тебя как звать‑то? – отлично, сейчас контакт найдем как‑нибудь.

– А, меня‑то? – да, знаешь, нас с братом батюшка…

Договорить он не успевает – воздух прорезает свисток, и мы снова вскакиваем, и, перебравшись через бруствер, с воем бежим в атаку.

А дальше все было как в дурном кино. Мы все орем так, для порядку, не особо и громко – и впрямь воем, 'ура' тут не кричат, просто эдак протяжно – 'А – а-а – ааа!'. Ну и чего зря силы тратить, если бежать еще километр, да и нет приказа до конца идти – как утром, до проволоки, и обратно. Если свистка раньше не станет.

И тут буквально рев такой! Сразу аэродром на ум пришел. Минометчик, он перелез бруствер – и вперед с ревом рванул. Вот только… бежит он, не как все мы – винтовка поперек себя, кто поопытнее – наискось, штыком к левому плечу вверх. Так какая – никакая, а защита, научно выражаясь, жэ – вэ – о. Пустяковая защита, да кто не бегал навстречу пулям, не поймет все одно, как ни объясняй. Они, небегавшие, кто пообразованнее – про статистику расскажут и теорию Ендшейна. А кто бегал – тот и за ломиком спрячется. В общем, кто в курсе дела – так, а остальные просто поперек себя винтовку, и трусцой вперед.

А этот – в уставное положение для штыковой атаки, приклад шейкой к бедру, правая рука сзади на замахе, левая за цевье направляет, к поясу прижата, штык на уровне груди… И бежит – почти что прямиком на взводного, ревет… Замерли все, даже кто с бруствера смотрел, похоже, притихли. А тот все несется – вот взводный, с перекошенной мордой рвет с кабура револьвер, вскидывает…

И тут минометчик делает рывок, и всем уже видно – проскакивает он мимо. Так, как ревел и бежал – так мимо и пролетает.

И в этот момент – хлопок. Выстрел. И еще, и еще два. Рев оборвался, минометчик ружье выронил, да так и упал. От бруствера он и тридцати шагов не пробежал.

И стоим мы все, остановились, смотрим на это. Вот кажется мне, не у одного меня ствол винтовки‑то в сторону взводного пошел. Да только… Он в своем праве. Имеет он право на поле боя штрафника застрелить. ПОТОМ ему за то ответ держать, если найдется, кому спросить. А на поле боя – полное право имеет. И ведь, тут не спишешь, на шальную пулю‑то. А может, и хрен с ним, со списыванием? Один раз я его уже не пристрелил, и тогда Балу погиб…

Додумать дурную мысль не получается – сзади всех подхлестывает крик Кане:

– Рота, вперед! Продолжать атаку!

И этот крик и отрезвляет и всех нас, и словно будит оторопевшего взводного, замершего с дымящимся пистолетом в трясущейся руке.

– Вперед! Пристрелю! Трусы! Изменники! – внезапно каким‑то фальцетом истерически взвизгивает взводный, и тут же, без всякой паузы, действительно стреляет. В мою сторону, сука такая, стреляет, я ж следом за минометчиком шел. Правда, и впрямь в сторону – пуля проходит где‑то совсем в стороне… уходит она в сторону лагеря. Инстинктивно руки тянутся прикладом по зубам дать. А он тут еще раз – теперь в другую сторону – в спину уже бегущим вперед. Один штрафник падает – неужели убил, гадина? Но упавший тут же вскакивает, и бежит вперед – если и зацепил, то несильно. Слава Богам, дальше пустые щелчки. И непрекращающийся визг, словно Новодворская на митинге. Пробежал мимо, на полном серьезе сдерживаясь, чтобы не уработать гниду с разбега. Пробегая, отметил – минометчик вроде жив, но кровищи…

Дальше все было почти как прошлый раз.

Только взводный не Варс, вперед не полез, верещал макакой где‑то сзади, временами стреляя нам в спины. Я видел, как одному парню из новеньких вспороло плечо. Хорошо хоть, не глубоко, царапина. Вскоре и патроны кончились у придурка – взводного.

Потом, как дошли до трети – открыли огонь укрепления. Но тут почти сразу дали дымовыми минометы, и мы поползли вперед, а шрапнели продолжали стегать уже позади. Потерь, по – моему, и не понесли почти, разве пулемет опять пару человек зацепил, но судя по крику – одного точно не наглухо. А меня от всего увиденного как‑то накрыло – в общем, вышло так, что я, сдуру, да двое 'прицепившихся' следом – сильно вперед вылезли. Ну и когда свистки дали мы метров на пятьдесят дальше всех были. Гадость‑то вся в том, что то ли разглядел в дыму чего пулеметчик, то ли просто не повезло – но так нас плотно прижали, что и ползти обратно невозможно. Пришлось лежать, а там и дым кончился. Наши‑то все уползли, а мы трое – в чистом поле. И живы только потому, что за какими‑то камнями спрятались. Один из штрафников, как ясно стало, с криком напролом рванулся назад. Ну и… в общем, если здешний пулемет попадает по человеку – то не все такие везучие, вроде взводного – два. Этому же парню просто вывернуло всю грудь, такое впечатление. А мы остались лежать. Я, оглядываюсь назад – ну, как сказать. Вот метров еще сто – опять камушки, дальше и еще – но как эти сто метров проползти? А смотрю я на эти 'камушки' и мысли интересные в голову лезут…

* * *

…Самое поганое – это то, что фляга штрафнику не положена в принципе. Не знаю почему. Солнце жарило до самого вечера, и самые паршивые минуты были, когда солнце уже покраснело, и коснулось гор. Я знаю, ночь тут падает почти мгновенно, и с ней прохлада. Пить хотелось просто невероятно – особенно со сна после обеда, но тогда перед атакой решил много не пить. И вот – несколько часов под солнцем довели буквально до безумия. Уже были мысли все же рвануть перебежками…. Но вспомнил, как пулеметчик в бастионе хвалился, что он на версте одиночного стрелка снимет, а всадника и с полутора верст. И опять же, шрапнель эта. Вряд ли ради меня дымовые мины тратить станут, да и не успеют – раньше меня разорвут. В общем, еле дотерпел. А потом темнота упала, сумерки минут десять, прохлада, и сразу легче, хотя и дикая жажда, а там и темнота спустилась.

И тут все просто – нету тут всякой глупости вроде приборов ночного видения. Так что – ползи себе куда хошь. Только не шуми сильно, да силуэтом на фоне неба не показывайся. Ну да нам вниз, нам проще. Окрикнул второго – а он, похоже, того – бредит что ли. Тепловой удар, или как… в общем, не то что на себе, но тащить пришлось. Больше винтовку его на себе пер – чтоб тот не потерял. Еще, зачем‑то, по привычке, что ли – забрал винтовку и патроны убитого пулеметом. Постарался не перемазаться, вроде получилось. Ночь вроде, а мух на нем. И кровища, хоть и свернулась уже, а воняет… Вскоре чуть оклемался второй мой – встали, и пошлепали, пригибаясь, под локоть его тащу, как пьяного в милицию…

Подходя, думал только, как бы не схватить пулю от своих. Как метров двести осталось – стал шуршать погромче шагами, да винтовками звякать негромко. Потом и вовсе присел, потому как второго моего – замотало, тошнить стало. Видно и впрямь перегрелся – он без шапки был, потерял, надо думать, где‑то в атаке. Ну уж, думаю – услышат, надо бы только как‑то обозначиться. Но все проще обошлось – внезапно из темноты – ствол в морду, и шипят, чтоб не двигались. Тут же руки сзади хвать, рот ладонью зажали, и острие к горлу. Ну и тиском так и поволокли к нашим – а мы чего, мы только рады. Через бруствер нас, в крепкие руки, и дальше, за деревья – к кострам. Разведка, мать ее, в лохматухах, с карабинами, усачи такие, как с картинки. Ну а там уж разобрались быстро. Кане прибежал – думал, сейчас, как обычно, обзовет уродами и прочее, нет, рявкнул, чтоб отпустили. Подошел, осмотрел.