Текст книги " Агрессия. Хроники Третьей Мировой. Трилогия"

Автор книги: Алексей Колентьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 67 страниц)

– Ждём, пока посылка уйдёт из сектора обстрела второй башни…

Карнаев отряхнулся, привёл в порядок упряжь лошадок и неторопливо двинулся вперёд, по еле видимой стёжке хребта, не занесённой снегом. Так прошло ещё минут тридцать, но амеры огня не открыли, тем самым сэкономив нам время и возможно, отсрочив собственную смерть.

– Всё, снимаемся… Идём в точку два, бегом!..

В голосе командира я слышал едва различимую нотку облегчения. И я и проводник, да и остальные ребята тоже, понимали какому риску подверг себя прапорщик, войдя в лагерь до зубов вооружённого, обозлённого холодом и голодухой врага.

Ветер усилился и различать что-либо вокруг и под ногами стало возможно только благодаря тактическому дисплею. Я уже привык к синевато-белёсому фону помех, время от времени искажающих перспективу, но знаю, стоит их только снять, мир вокруг превратится в белую круговерть колючей, смёрзшейся до состояния наждачной крошки воды. Груз за спиной особо не напрягал, ощущения усталости и апатии ушли ещё в самолёте, не хотелось ни спать, ни есть, ни отдыхать. В наушниках пиликнул мелодичный сигнал и голос Вадима сообщил:

– Мы в точке «два», обеспечить периметр и ожидать посылку!..

Скинуть груз и окопаться там, где стоит сойти с узкой полоски мёрзлого камня, как провалишься по грудь в снег – занятие для ленивых. Главное, чтобы сектор обстрела просматривался и вторая яма, для смены позиции. Вырыв два сообщающихся ростовых окопа и протаяв полуметровые амбразуры, я замер у правой, доложив о готовности простым касанием пальца в невидимую иконку клавиатуры.

– Михалыч, Ропша, готовьте «фломастеры» на всякий случай!..

От Вадима пришла картинка идущей где-то севернее хребта небольшой колонны лёгкой бронетехники: шесть БТР и три бортовых грузовика без вооружения. В одном пряталось до двух отделений пехоты, а в остальных двух – ящики с боеприпасами для самоходок. Благодаря нашей юркой «груше» оснащённой новым комплексом разведки, всё это отобразилось на командирском экране Вадима, а тот переслал нам. Подтянув трубу гранатомёта ближе, я снова замер. В то, что амеры идут на прочёсывание такого большого района с машинами верилось слабо, скорее всего едут на усиление и всё. Вряд ли нам отдадут приказ их останавливать, будет слишком много шума. Вскоре, четыре больших и два малых ромбика пропали с карты, тревожное попискивание сигнала общей готовности стихло. Облегчённо, Вадим выдохнул в общий канал:

– Отбой… ждём дальше.

В голову помимо воли лезли обрывки воспоминаний нашей последней с Лерой встречи. Порой, когда ветер особенно сильно задувал внутрь норы, мне всюду чудился её тонкий телесный запах…

– Посылка в точке рандеву! По флангам чисто… Грузимся и продолжаем движение. Бегом, в темпе!..

Вид у лошадей и самого проводника был не очень замученный, скорее, в едва видных прищуренных тёмных глазах, были видны искорки злорадства. Когда понадобилось закрепить свою часть груза, я подозвал Карнаева ближе и отключив связь, спросил:

– Водку отравил?

Взгляд проводника тревожно метнулся куда-то в сторону, но я показав на гарнитуру связи рубанул ладонью по воздуху. Он понял и едва заметно утвердительно кивнул.

– Когда они погонятся за нами?

– Через неделю, когда наладят связь. Мой второй брат был на этом посту трое суток назад. Вертолёт не взлетит, рация барахлит уже сейчас и скоро умолкнет.

Голос проводника, такой весёлый сначала, сейчас звучал хрипло и как-то зловеще-тихо. Поняв, что я не делаю попыток кому-то доложить, он пояснил:

– Этот яд дал мне один хороший человек, тоже военный из ваших. Дал просто так, видно бумаги про меня прочёл. Умный, как ты. Сначала ничего не будет. Им всем станет весело и хорошо, а потом, они станут драться друг с другом, потом на оставшихся в живых нападут корчи. Противоядия нет, спасения нет…

Я не стал задавать глупых вопросов о том, почему этот невысокий человек не позволил нам расправиться с амерами быстро. Главное, он не подставил нас и сквитался с теми, кого считал виновными в смерти своих близких. Это нормальный расклад. Но что-то заставило меня спросить:

– Легче стало?

Карнаев наклонился к земле, зачерпнул пригоршню снега и подставив кулак ветру, разжал ладонь. Белёсая пыль исчезла, быстро подхваченная ветром и вскоре смешалась с остальными злыми осколками мёрзлой воды. Обернувшись ко мне, он сказал:

– Дело не в том, стало ли мне хорошо от их смерти. Человек никогда не чувствует себя хорошо, он всегда недоволен. Дело в том, что зло должно возвращаться к тем, кто его причинил. В мести есть справедливость, в мести нет жестокости. Просто зло уходит к тем, кто его выпустил и позволил добрым людям умереть.

– Спасибо, прапорщик.

– За слова, или за пример?

Проводник смотрел как снежинки рассеиваются ветром, стоя ко мне спиной. Собственно, наш разговор его особенно не трогал. Всё о чём болела душа, он уже выполнил.

– Думаю, что за то и за другое. Пошли, а то командир уже вон копытом бьёт.

– Не скажешь ему?

– Нет. Амеры умрут, только это имеет для меня значение. Пошли, время не терпит…

Переход от блокпоста к следующей контрольной точке – небольшому озеру зажатому среди плоских гор, прошёл довольно спокойно. Несколько раз мы прятались от амеровских беспилотников, постоянно замирали, стоило аппаратуре засечь передвижение техники. Но в целом всё прошло довольно тихо. Часам к трём утра, когда моя вахта подходила к концу, последовал экстренный вызов от Вадима. Группа моментально собралась под карнизом из намёрзшего за сотни лет белёсо-коричневого льда, у замёрзшей отмели. Так нас не было заметно с воздуха и со стороны вычисленных за время рейда маршрутов редких моторизованных патрулей. Тундра хоть и казалась безжизненной, но оставаться незамеченными с каждым километром приближавшим нас к месту операции, становилось всё труднее и труднее. Спасало чутьё проводника и вовремя получаемые данные радиоперехвата. На этот раз, я чувствовал себя настоящим разведчиком, а не бредущим вслепую мстителем, вооружённым лишь удачей и парой устаревших гранат.

– Что случилось?

Я тронул замершего в неудобной суслячьей позе Вадима за плечо, но тот сначала лишь отмахнулся, а потом у всех обновилась карта маршрута. Потом вдруг осипшим от волнения голосом приказал:

– Выдвигаемся. Чёрный – вперёд, Краб – замыкаешь. Остановок больше не будет. Карнаев, Ропша – ко мне…

Когда караван тронулся и скрылся шагах в десяти, командир обернулся и глядя только на меня, сказал:

– Ноль Третий и Ноль Второй – обнаружены, ведут бой. Не смогли пройти тихо… За нами пока не идут но…

– Значит наш маршрут не засвечен, не надо дёргаться.

Мои слова, казалось, вообще не затронули сознания командира. Он обратился к виртуальной клавиатуре, я видел, что он просматривает карту местности на юго-востоке. Там была наименьшая плотность патрулирования, по крайней мере, за это была разведсводка суточной давности. Я было хотел ещё что-то сказать, но в разговор вмешался Карнаев. Проводник молча подошёл к Вадиму и что-то шепнул тому на ухо. Тот сразу обмяк, привалившись к стене. Обернувшись ко мне, Карнаев сказал:

– Боится проиграть, делает ошибку. Враг нарочно открыл нам эту лисью нору, чтобы мы туда полезли. Наш путь верный, сворачивать нельзя. Он сейчас очнётся, всё будет хорошо. Иди вперёд, Ропша, иди…

Вадим действительно отменил свой первоначальный приказ, да и вид у него был какой-то пришибленный. К семи утра, он окончательно успокоился и мы вышли к подошве кряжа, где Карнаев покружившись на месте некоторое время, отпустил вперёд Карнауха – вожака стаи своих пастушьих собак. Это был крупный, чёрно-белой масти пёс с пронзительными голубыми глазами. В которых ум сочетался с хорошо контролируемой злостью. Сам же проводник присел на корточки возле сгрудившихся у его ног собак и жестом попросил меня подойти.

– Враг знает про тропу, но не знает, как на неё войти отсюда. Подняться наверх у их людей не получилось, слишком сложно. Мин накидал, датчиков наставил. Карнаух покажет как нам пройти, мы тут уже ходили. Трудно, но ты не бойся…

– А если командир заартачится?

Карнаев поглубже укутался в парку и стряхнув с капюшона снег, потрепал за ухом одного из псов:

– Он теперь тоже бояться не будет, его страх у меня покуда…

Подниматься пришлось петляя по нечёткому собачьему следу, оставленному вожаком. Пёс небыстро трусил впереди, отходя от головной лошади, которую вёл в поводу Чёрный. Мне досталась роль замыкающего, Вадим ехал верхом, что-то постоянно отстукивая на клавиатуре. Проводник всё внимание сосредоточил на остальной стае, которая рвалась бежать вперёд, следовать за вожаком. Несколько раз Карнаух останавливался, рылся в снегу, метил его и замирал, как бы поджидая, пока неуклюжие четвероногие и двуногие спутники догонят его. К девяти часам, когда сумерки опустились на тропу и даже в новомодных приборах ночного видения мало что можно было разглядеть, Карнаев сказал, что нужно передохнуть, пока ветер переменится. Вадим было заспорил, но оглядевшись вокруг, неожиданно согласился. Мы, под руководством проводника, отрыли довольно глубокие норы в снегу. Они примыкали к скале, поэтому хотя бы с одной стороны была надёжная твердь. Лошади и собаки нашли себе приют сами: одни не мудрствуя особо сгрудились под скальным выступом, а собаки сбились в тесный клубок долго ещё возились в темноте. Огня никто не разжигал, но стены наших нор отлично сохраняли тепло. Ровно через три часа, когда сквозь низкие тучи стала проглядывать круглая и неожиданно белая луна, мы снова тронулись в путь. Тропа неожиданно закончилась, когда луна уже побледнев, скрылась за неровной грядой деревьев, росших по ту сторону хребта. Карнаев остановил лошадей и подойдя к Вадиму, что-то стал ему объяснять. Тот согласно кивал, снова пробегая пальцами по клавиатуре.

Вскоре после этого, последовал приказ снять груз и снова распределить его между собой. Мне опять досталась пара батарей, от чего настроение слегка снизилось. Скорее всего, проводник свою задачу выполнил и дальше наши пути расходятся. Карнаев не ушёл просто так. Проводник попрощался с каждым, что-то дал на память, подошёл наконец и ко мне. Не став медлить, заговорил сам:

– Ты всё правильно выбрал там, внизу. Поэтому я не стану говорить с тобой как с твоими товарищами. Говорить как и когда отпускать чужое зло, тебе уже не нужно. Просто помни, что скоро придёт твой час выбрать свою или чужую жизнь отдать, чтобы зло не вернулось.

– Не понимаю тебя.

– Скоро всё станет ясно. Как только день дважды сменит ночь, придёт пора выбирать.

– Ладно, спасибо за загадку, прапорщик. Возьми вот чайку пачку. Мне вроде как уже лишний вес, а ты может быть и выпьешь раз-другой..

Я бросил проводнику плотный кубик прессованного индийского чаю из пайка. Тот поймал и неожиданно сняв с руки какую-то вещь – бросил так, что я вынужденно поймал. Это был браслет составленный из медвежьих и чьих-то поменьше.

– Это когти лесного хозяина и росомахи. Хозяин сильный, а росомаха хитрая и коварная. Ти и твои люди идёте умирать, но может быть звери помогут тому, кто никогда не станет их убивать, если останется жив. Ты обещаешь не убивать их, Ропша?

– Обещаю.

– Тогда прощай, нам с тобой больше не по пути.

– Прощай и ты, прапорщик.

Потом я ещё некоторое время смотрел вслед удаляющемуся каравану, пока последний лошадиный круп не скрылся за пеленой снежной пыли и не затихло собачье тявканье.

– Ропша, замыкающим, вперёд!..

Машинально одев оберег на правую руку и скрыв его манжетой комбеза, я развернулся в противоположную сторону и в темпе принялся нагонять отряд. Дорога шла вверх неровными скачками, то круто скатываясь вниз, то забирая вверх таким образом, что приходилось стаскивать груз и поднимать его вверх на тросах. Тропа постепенно сужалась, пока не перешла в узкий, шириной в шаг взрослого человека, карниз. Ветер тут, на высоте, превратился в непрекращающийся поток белёсых, острых кусочков льда. Вскоре, все мы оказались покрыты толстым слоем слипшихся льдинок, от чего снаряга всё остальное, становились тяжелее с каждым новым шагом. Привалами стали короткие остановки, когда пристегнувшись карабином к вбитому в скалу крюку, мы стояли неподвижно прислонясь к стене, иногда выпивая по два глотка воды, проглатывая кусочек питательного пресного на вкус батончика. Мой выскользнул из рук и канул вниз ещё на первом привале, но расставание прошло как-то не особо болезненно. Чувства голода не ощущалось уже давно, но жажда никуда не исчезла, хотя потребность в воде тоже была какой-то механической, как привычка. Несколько раз, мы получали данные о том, что та или иная группа дошла до точки назначения, но от тех, что двумя днями раньше были обнаружены, никаких новостей не поступало. Само собой, случаются и военные чудеса, но лично я особо не верил в то, что кто-нибудь уцелел. Диверсантов в плен не берут, да и их самих сдаваться никто не учит. Натасканные на конкретную задачу, для любой контрразведки мы полезны только очень короткий срок. И вот на эти час-другой, если всё же случится попасться в руки волкодавам, учат терпеть. Боль, страх, унижения – всё это нужно выдержать эти пару часов, пока другие, те кто прорвётся, выполнят то, за чем они бежали и ползли, летели и плыли. Все это знают, поэтому никто не тратит на диверсантов времени, кроме особых, исключительных случаев.

На третьи сутки, ветер стих на столько, сто можно было различить пейзаж вокруг. Тропа снова расширилась, приведя наш отряд на небольшое горное плато, не более трёхсот метров в поперечнике. Вадим приказал спешиться и отрядил Чёрного, Краба и Хохла ставить сетку. Нам же с Михалычем, досталась роль сборщиков аппарата. Вбитый на занятиях рефлекс вернулся быстро и короб прибора оказался собранным буквально через полчаса. Видя. Что всё готово, командир отогнал нас от прибора, отрядив в караул, хотя просматривалась отсюда только тропа, по которой мы пришли и северо-восточные склоны кряжа, да и то метров на сорок, не больше.

– Ропша, ко мне!..

Скатившись вниз, по шуршащему снегу, я оказался возле командира, который склонился над прибором и что-то лихорадочно выбивал на клавишах. Монохромная шкала, должная отражать какие-то нужные параметры то загоралась, то гасла. Видимо так не должно было быть. Об этом говорили бешеные глаза Вадима. Увидев, что я подошёл, он сразу же окрысился:

– Вы чего тут насобирали?! Эта хрень не работает!

Мы снова разобрали прибор, потом собрали и прогнали тестовую программу. Всё было в норме: прибор исправно выдавал сигнал о готовности, тестовый сигнал проходил штатно. Всё начиналось, как только Вадим подключал смонтированную парнями сеть, раскинутую на скверном склоне отвесного участка скалы над карнизом. После ввода кода подтверждения, аппарат должен был перейти в режим ожидания, чтобы в нужный час сработала заложенная в него программа. Но вот код который вводил командир, заставлял аппарат сбоить. Шкалы тухли и ничего не происходило. Сюрприз был не приятный: вся наша дорога сюда зависела от этой жестяной коробки и вот теперь перед нами будто возникла стена. Действовать нужно быстро: проверить сеть, которую парни уже собрали, а потом заново повторить всю процедуру сборки и ввода ключа. Вадим всё ещё «завис», тыкая кнопки на панели неисправного аппарата. Чтобы вывести его из ступора, я толкнул его в плечо и сильно сжав, сказал:

– Сколько ещё времени до сигнала готовности?

Словно очнувшись, он дёрнулся, пытаясь отшатнуться. Но я крепко держал и Вадим тряхнув головой приглушённо ответил:

– Час двадцать восемь минут. Бой на равнине уже идёт, по сигналу эта хрень должна включиться иначе…

– Лирика потом… Дай приказ парням проверить сеть на разрывы и мы её переподключим, а пока мы с тобой снова разберём и соберём этот херов ящик со светомузыкой! Ну, давай не телись!..

Снова Чёрный и Хохол полезли на карниз, а Михалыч с Крабом пошли ставить периметр. Неприятности, неприятностями, но предстояло ещё выставить минные поля, датчики слежения. На случай незваных гостей. А как только наша «музыка» заработает, они точно явятся, тут к гадалке не ходи…

Минут пятьдесят мы лихорадочно гоняли тесты, проверяли на разрыв каждый миллиметр сети, ползая по краю пропасти. И всё это под шквалистым ветром, кидающим в нас заряды колючего снега. И вот, прибор снова собран, мы с Вадимом замерли у мигающей шкалы. Он трясущимися руками вводит цифры и… как только он доходит до третьей группы я замечаю и вовремя ловлю его за руку, останавливая. Командир почти испуганно отдёрнул руку, обратив на меня дикий взгляд.

– Чего?!

– Нет интервала. Тётка-инструктор говорила, нужен интервал между второй и третьей группой цифр. Ты пробел-то нажал?!

Нужно было видеть, как побелело лицо командира в эту минуту. Но отдавая ему должное, самообладания Вадиму было не занимать. Быстро поправившись, он ввёл код и шкалы прибора тут же ожили. У меня перед глазами на дисплее побежали ломанные линии, которые через какое-то мгновение слились в одну. Наш аппарат синхронизировался с теми, что вот также приволокли в горы отчаянные головорезы вроде нас!..

– Есть сопряжение, прибор готов к работе через один, два, три…

На моём внутреннем дисплее высветилась красная литера «Д». Секундой позже побежали цифры обратного отсчёта и появилась новая команда: «Задействован протокол 0935 «Пелена». Группам отряда «Мститель» обеспечить работу Сети любой ценой…»

Мы укрыли аппарат в отрытой среди камней ямы аппарат и каждый побежал к своей позиции, которую ещё предстояло подготовить. А где-то там, вдалеке, уже багровели всполохи невидимого нам наступления. Мы их не видим, но и они не все знают, что мы тоже воюем, пусть и покуда не так громко. Скоро будет и у нас фейерверк, скоро…

Следующие пару часов, все наши общие усилия были направлены на укрепление позиций на плато. Кроме тропы и карниза, был ещё западный склон, по которому вполне можно выслать штурмовую группу, а на само плато выбросить десант. Поэтому мы принялись рыть систему оборонительных закрытых траншей, сообщающихся подземными переходами. Работа так себе: рыть пришлось без остановки, но к концу поставленного Вадимом срока, большая часть укреплений была готова. Я уже заканчивал очередной проход к очередной ячейке, как по общему каналу раздался предупреждающий зуммер воздушной тревоги, а потом голос Вадима:

– Встречайте бандероль, северо-восточный склон. Сто-сто двадцать метров…

Ещё в учебке немногословный Лётчик сказал, что если группе удаётся закрепиться в нужной точке, ей могут помочь боеприпасами, но рассчитывать на это можно только в самом крайнем случае. Судя по всему, нам повезло. Хлопка парашюта слышно не было, но вскоре, на тактическом дисплее появился квадратный зелёный маркер, двигавшийся в указанном командиром направлении.

Контейнер нашли Краб и Чёрный, но приволокли всё мне, ибо штатным подрывником числился ваш покорный слуга. В выложенных антистрессовым, вроде пенопласта, покрытием ячейках длинного зелёного ящика, были закреплены два тяжёлых «скворечника» от вертушек [43] 43
  Имеется ввиду ПВМН-12 (противовертолётная кумулятивного действия мина, носимого типа). Предназначена для выведения из строя низколетящих воздушных целей (самолетов, вертолетов, иных летательных моторных аппаратов) движущихся со скоростью до 360 км/час. Поражение цели при взрыве мины наносится ударным ядром, вылетающим в направлении цели на дальность до 150 метров.
  Датчик цели комбинированный акустико-инфракрасный. Чувствительность акустического датчика составляет не более 0.6 децибел, что позволяет обнаруживать и уверенно селектировать шум моторов мотодельтопланана дальности 0.6 км, вертолета до 3.2 км. Система селекции шумов позволяет выделять звук мотора самолета или вертолета на фоне шумов моторов наземной техники, взрывов, стрельбы.
  Если шум распознан как шум мотора воздушной цели, то при приближении цели на расстояние менее 1 км производится разворот боевой части в сторону цели и включаются инфракрасные датчики цели (4–6 датчиков), которые определяют точное направление на цель и дальность до нее. Перезахват иной цели в это время исключается. Комбинация одновременной работы акустического и инфракрасных датчиков исключают реагирование мины на тепловые противоракетные ловушки отстреливаемые целью.
  При входе цели в зону поражения (полусфера радиусом 150 метров) производится подрыв мины и ударное ядро, движущееся со скоростью около 2500 км/час поражает цель. Целью считается источник звука и инфракрасного излучения одновременно (мотор летательного аппарата). Если цель не вошла в зону поражения, то при удалении на расстояние более 1 км. происходит отключение инфракрасных датчиков и мина вновь переходит в положение ожидания цели. Срок работы в боевом положении – до 90 суток.
  Корпус металлический. Масса-12.0 кг. Радиус зоны поражения в полусфере – 150 м. Радиус зоны обнаружения цели в полусфере – 1000 м.
  Максимальная скорость цели – до 100 м/сек. Время перехода из режима ожидания в рабочий режим до 1.5 сек. Боевой работы от 30 до 90 суток.


[Закрыть]и шестнадцать противопехотных МОН-50. При виде последних, я тихо выматерился, но в принципе хорошо, что есть хоть это в дополнение к тем восьми таким же МОНкам, которые мы принесли с собой. Выбрав себе в помощники Чёрного, я пошёл выставлять «гостинцы» у тропы и с направлением на северный и северо-восточный склоны, откуда могут появиться гости. С противовертолётными минами было и сложнее и проще: я подошёл к Вадиму и спросил:

– Командир, «скворечников» всего две штуки, прикроем плато или поставим на склон, по периметру сети?

Немного подумав, Вадим кликнул на участок карты, где разместился наш небольшой отряд и задумался. Тактический анализ вероятных действий противника показывал, что скорее всего, миномётный и артиллерийский обстрел для них будет недоступен. Без связи и спутников, стрелять по горам практически бесполезно. Поэтому, прибегнут к активному поиску: высадят десант там, где сигнал будет сильнее и там, где позволят условия местности. Мы выставили на дне долины ещё одну сеть, излучавшую более чёткий сигнал, как отвлекающий. Хитрость тут состояла в том, что эта антенна была пассивной и только отражала эхо основного сигнала. Учитывая строение сканеров стоящих на вертушках амеров, засечь должны прежде всего именно этот сигнал. Штурмовые вертушки ходят парами, поэтому разделять «гостинцы» смысла нет. А так, основная сеть проживёт на какое-то время дольше. Видимо так Вадим и рассуждал, потому как махнул рукой на карниз:

– Ты с Крабом, как более опытные верхолазы, ставьте оба «скворечника» на основную сеть. А в долине пусть будет всё обставлено так, будто глупые мы… Так и так ведь придут, а?

– Я бы точно полез, а вот амеры… Но ты же знаешь, командир – надейся на лучшее, а готовься к тому, что будет жопа. Рецепт на все случаи так сказать.

– Ладно, тогда решено. Лезьте…

Контейнер долго не хотел вставать на своё место, сильный боковой ветер пару раз чуть не вырвал из рук трубку со штифтом внутри. Удобная штука: внутри крепёжный штифт и пороховой патрон, любую породу берёт. С минами мы возились часа полтора, когда сама скала под нами дрогнула. От двух сильнейших ударов, осыпались комья снега нас с напарником оторвало от стены, страховка зазвенела от напруги, но выдержала. Мимолётно пронеслась мысль о том, что будь контейнеры с минами всё ещё у нас на весу, мы вместе с ними ухнули бы вниз.

– Опасный уровень ультрафиолета, применяю фильтры…

Всё потемнело перед глазами, но казалось, что это только на мгновение. Бросив быстрый взгляд через плечо, я увидел, как где-то далеко на северо-западе один за другим вспухли десятка три огненных косматых шаров, величиной с трёхэтажный дом. Постояв так некоторое время, они начали тускнеть, но затем всё повторилось снова и так ещё раза три.

– Основная фаза наступления, наши термобаром жгут хребты… Убирайтесь оттуда, быстро!..

Ещё раз проверив крепление контейнеров, мы с Чёрным как могли быстро, ушли с карниза и сразу же нырнули в припорошенный постоянно идущим снегом ход сообщения. Очнулся я только в одной из ячеек. Где в амбразуру было видно белое свечение над горами. Машинально проверив эфир, я услышал только дикий вой везде, кроме двух – командной по которой шёл поток обмена данными с… а чёрт его знает, где сейчас сидят наши командиры, и второй – короткая отрядная частота. Пока наша общая глушилка работает. Глянув в левый нижний угол посветлевшего тактического дисплея, увидел, что кроме нашей работают ещё семь похожих аппаратов. Но сигнал был нестабилен: сила его то увеличивалась, то вдруг падала. Вдруг, станций стало шесть, мигнула и погасла одна точка. Сколько до неё? Километров сто двадцать по прямой?.. Видимо где-то враг уже добрался до наших товарищей, скоро бой придёт и к нам, очень скоро…

Ветер проникал в узкие щели амбразур, тем более, что мы старались забраться повыше на склоны, чтобы обеспечить хоть какое-то преимущество над противником. Если доведётся воевать в горах, то правило только одно: чем выше ты, тем хуже будет противнику. Все оборонительные норы, мы обустроили с северной стороны плато, где ветер дул как бы сверху, не заслоняя обзора и в лицо нападающим. Позиция получалась неприступной для обходных манёвров, поскольку позади нас была отвесная стена и пропасть, метров триста глубиной, а обе тропинки ведущие через хребет хорошо простреливались. Минус был только один: боеприпасов должно хватить только лишь на час нормального боя. После этого, можно либо схватиться с врагом врукопашную, либо попытаться отступить. Оба варианта выглядели хреново, ведь сама задача ставилась не в расчёте на долгий бой, а на скрытное прохождение и установку генератора помех. Билет в один конец, уйти нам не дадут. Склоны хребта скорее всего уже прочёсывают, а тропы перекрыты.

– … Воздух!..

Мины рвались где-то за восточной стеной, прикрывавшей плато. Грохот стоял страшный, обрушились три хода сообщения, сорвало одну из противопехотных мин и она негромко хлопнула, оставив грязно-серый штрих копоти в сотне метров впереди. Вскоре, калибр сменился, несколько тяжёлых стопятидесятимиллиметровых снарядов разорвались в центре плато, но ни одна наша мина не среагировала, что было удачей. Амеры вели обстрел ещё около получаса, но больше ни один снаряд через скалы не прилетал. На какой-то миг, всё стихло. На удивление, нашей связи ничто не повредило, голос командира звучал отчётливо:

– …Осмотреть повреждения, сейчас полезут. Направление юго-восток, идут с тропы. Группа шесть-восемь человек. Работает только Чёрный, не будем показывать всё, что имеем…

Мы с Хохлом полезли расчищать ходы сообщения, когда сверху раздались выстрелы. Пулемёт Чёрного резко и зло отзывался короткими очередями, а тех, кто ему отвечал становилось всё меньше и меньше. Когда мне снова удалось выглянуть на поверхность через узкую щель расчищенной амбразуры, снаружи стало гораздо темнее. Ничего кроме запорошенных снегом воронок от обстрела видно не было, поэтому пришлось переползать метров на десять влево, чтобы увидеть шесть тел, лежащих среди воронок. Если бы не слабое свечение в инфракрасном диапазоне, я бы ничего разглядеть не смог. Очки, подключённые к нашлемной камере и тактическому компьютеру просто творили чудеса. Такие комплексы в войсках были редкостью и поступали только для «рексов» из разведподразделений фронтового подчинения, у нашего Хамидулина был такой обвес, считавшийся «командирским». Но лично мне довелось опробовать только сейчас. Не нужно было включать активное излучение, всё делалось за счёт многократного усиления любого источника света, электромагнитного или инфракрасного излучения, как сейчас. Тела лежали в таком порядке, что становилось понятно, как именно всё происходило. Пройдя свои же минные поля, амеры вышли с той же тропы, что и мы. Ожидая сопротивления, вперёд пошли тяжеловооружённые бойцы, с пулемётами, судя по стойкому кислому запаху, пустили химический дым. Но благодаря очкам, Чёрный видел излучение какой-то электронной начинки их обвеса и дав выйти, а потом развернуться в атакующий порядок, просто перестрелял всех.

Не уверен, что дальше нам так сильно повезёт. Сигнал мешает амерам и чтобы уничтожить источник, они пойдут на любые жертвы…

– Цель одиночная, групповая! Юго-восток, удаление триста пятнадцать метров! Гранатомёты к бою!..

Для того, чтобы из обычного гранатомёта сбить вертолёт, нужно лишить его манёвра. Иными словами, выстрелов должно быть больше чем один. Для десанта, мы разработали очень эффективную ловушку, часто применять её не приходилось, но сейчас был как раз такой случай. Я дополз до нужной ячейки и отрыл из углубления чуть пристывшую к стенке окопа трубу «вампира», а потом откинул край брезента, закрывавший окоп с тыла. Прильнув к прицелу, перекинув переключатель, ожила сетка баллистического вычислителя, засветившись оранжевым светом. На этот раз, в стволе «гостинец» с зажигательной смесью, а это не оставляет тем, кто в «корове ни малейшего шанса остаться хотя бы покалеченным, сгорят все.

– Третий готов!..

Чуть позже, отозвались Хохол и Краб. Их задача проще – отработать из гранатомётов «обычными» осколочными гранатами по десантной вертушке, чтобы маневрируя, она пошла в нужную сторону. Высота для такого рода транспорта не предельная, поэтому они могут прибывать и прибывать. Единственное на что можно рассчитывать, это на страх потерять больше чем им положено по инструкции и на страх смерти самих амеров. Они очень не любят умирать, хоть за деньги, хоть за свой матрасно-полосатый флаг. Само собой, их будет прикрывать звено штурмовых «Апачей», но нас интересует именно десантный борт. Когда напарники отработают, «корова», как мы зовём транспортный вертолёт, метнётся ровно в мою сторону и тогда всем кто внутри будет очень и очень жарко.

– Первый готов!..

Шум винтов стал явственно различим, я увидел два сине-чёрных силуэта на фоне темного неба. Один, узкий как молоток, с обвесом под короткими крыльями, сразу пошёл вперёд и дал залп неуправляемыми ракетами по тому месту где раньше сидел Чёрный, потом по полю и обработал склоны плато из пушки, вращающейся у него под носом. Но всё это в почти в сотне метров от наших позиций. Быстро отвалив, «Апач» стал кружить над плато, давая «корове» место для посадки. Тяжёлый, длинный вертолёт начал снижение, урча двигателями…

– Второй готов!..

«Корова» развернулась и причесав местность перед собой из бортовой шестиствольной пушки, стала ещё ближе к земле. В наушнике раздался дрожащий от напряжения голос Вадима:

– Огонь!..

И в тот же миг, два дымных следа потянулись к нависшей над землёй машине. Пилот сработал верно: развернул машину носом к угрозе, уменьшая силуэт и рванул вправо, с небольшим креном из-за нагрузки. Неожиданно, десантная аппарель раскрылась и оттуда стали прыгать люди. Но я выжал спуск только когда вертушка повернулась ко мне своим открытым нутром. Отдача привычно толкнула в плечо, а секунды две спустя, на месте десантного вертолёта раскрылся косматый огненный шар, поглотивший даже тех, кто выпрыгнул мгновением раньше. Вышло чисто, но гранат мало, а вертолёты точно пришли не в последний раз. Вынув «трубу» из оплавившейся амбразуры. Я пополз что было сил влево, потому что опомнившийся «Апач» разворачивался на то место, откуда был именно мой выстрел.

Ответ не замедлил последовать. Ещё три штурмовых вертолёта перепахали неуправляемыми снарядами и очередями из крупнокалиберных пушек всё пространство на плато, откуда мы стреляли. Вертолёты построились в круг, и больше часа стреляли, бомбили. Делали всё чтобы отомстить за гибель десанта. Приборы фиксировали облучение, амеры активно сканировали плато, но наша форма и в какой-то степени толща снега, укрыли нас. Наконец, помогла погода, резкий. Северо-восточный ветер принёс огромную снежную тучу и вертушки стало сносить влево. Точно видеть что и как мы не могли: датчики установленные на скалах по периметру плато и спутниковые данные, получаемые раз в пятнадцать минут, давали лишь общую картину и я не смог точно сказать, от чего разбился один из вертолётов. Просто на дисплее его идентификатор замигал и исчез, а когда пришёл пакет данных со спутника, я увидел как искалеченная машина зависла меж острых зубцов скал, восточной части хребта. Видимо другие побоялись той же участи и оставшиеся машины ушли вниз, расстреляв напоследок оставшийся боезапас куда придётся. Это вызвало серию оползней и тоннели снова завалило, но более основательно. В наушнике послышался голос Вадима:

– Ропша, как ты?!..