Текст книги " Агрессия. Хроники Третьей Мировой. Трилогия"

Автор книги: Алексей Колентьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 67 страниц)

В голову почему-то лез старый афоризм: сначала мы жили бедно, а потом нас ограбили. Происшествие уменьшало наши запасы ровно на четверть и жёсткий график подготовки акции летел ко всем чертям. Заняться преследованием хитрого амеровского следопыта не показалось хорошей идеей. Один на один, мы будем кружить по лесу бесконечно долго, а времени на этот аттракцион совершенно не осталось. Вернувшись немного назад, отойдя от раскрытого тайника на пару километров южнее, я пошёл к тайнику устроенному возле небольшого заболоченного озерца. Это отняло ещё шесть часов драгоценного времени, но так или иначе другого варианта уже не придумать. Всю дорогу я как мог путал следы, на случай если любопытный амер встал на мой след. Но признаков чужого присутствия больше не наблюдалось: кем бы ни был этот спец, но после обнаружения нашей захоронки, он не проявился. В другое время, я даже обрадовался бы возможности померятся силами с умелым и знающим противником, но сейчас его возможное наличие только раздражало.

Добравшись к вечеру того же дня на небольшой островок, где под корягой был устроен схрон, с облегчением отметил, что тут побывал только Михась. След его ботинка я углядел на берегу и осмотрев всё ещё раз, уничтожил его и два попавшихся ранее очень тщательно. Сгрузив мясо и сушёные грибы запаянные в полиэтилен, я вынул две десятилитровые жестяные канистры с бензином. Ёмкости глухо брякнули, водила наполнил их под пробку, прицепив обе на крепкую палку, отправился в бункер. С повешенным поперёк груди автоматом, палкой-коромыслом на плечах, я наверное стал похож на медведя из сюрреалистичного сна милитариста.

В бункере уже во всю шёл процесс приготовления ингредиентов для горючей смеси. Две солидные кучки алюминиевых опилок и тонкой мыльной стружки уже высились на двух кусках брезента. В довольно новом ведре, приватизированным Варенухой и половинке автомобильного бензобака, мы соорудили нечто вроде водяной бани и работа закипела. Печь пришлось собирать заново, но это сейчас уже было не страшно: походная «буржуйка» монтируется и запускается в течение получаса. Михась открыл все заглушки в бункере, так что испарения внутри берлоги не задерживаясь выходили подгоняемые довольно приличной естественной тягой. Помешивая получавшийся бурый «кисель» толстой, сучковатой палкой я поделился с артельщиками постигшим нас горем. Вопреки ожиданиям, особого беспокойства известие не вызвало: когда схроны закладывались, я сразу объяснил, что так или иначе, тайники могут обнаружить. Не один, так другой схрон вполне можно отыскать, причём вполне вероятно, что это произойдёт совершенно случайно. Михась не замкнулся в себе, движения и речь приятеля потеряли былую неуверенность и нервозность. Оставался лишь мандраж перед боем, но это вполне обычное явление, избавиться от него невозможно, каков бы ни был багаж боевого опыта за плечами. Неожиданный интерес проявил только Варенуха, бывшего дальнобойщика интересовало, кто это такой ушлый добрался до припасов миновав все ловушки.

– Антоша, ты уж не серчай на старика, – когда ему что-то было нужно, водила прикидывался старым и больным пенсионером. – Как же этот гад кубышку-то нашу распечатал?

Вопрос этот не то чтобы особо меня мучил, лишая сна и покоя, но чувство уязвлённого профессионального самолюбия нет-нет да и вызывало лёгкие приступы досады. Помешивая палкой варево, я начал рассуждать вслух:

– Видишь ли Виталий Семёныч, тут трудно так конкретно пальцем показать, мол вот от ворюга и злодей. Что один спрятал, другой завсегда может отыскать, особенно если он сам прятать мастер. А наш тайник именно мастер нашёл….

– Может это кто-то из русских. – Варенуха слегка запнулся, его загорелая лысина покрылась лёгкой испариной от усиленной работы мысли. – Ну… наёмник какой-нибудь, который наши места знает?

Такая мысль приходила мне в голову, но поразмыслив пришлось её отложить на дальнюю полку. Будь это кто-то из эмигрантов или бывших советских военспецов подавшихся в наймиты к оккупантам, то железяку он бы на крышку люка не воткнул. Будь это природный таёжник, да даже спец из бывших армейцев или ментов, то так метку оставлять они не обучены. Этот вполне мог оставить ветку, стебель травы, пучок хвойных иголок – любую природную метку, чтобы хозяин схрона ещё сто раз подумал, прежде чем определить проникновение. Наш спец оставил бы одному ему заметную «контрольку» [38] 38
  «Контролька» – жаргонизм из лексикона спецслужб. Означает какой-либо обычный предмет (горелая спичка, нитка, обрывок обёрточной бумаги, обломок ветки и проч.) которым помечается подвижная часть контейнера-тайника, оборудованного в помещении, в лесу или где-либо ещё. Не заметивший «контрольки» диверсант обозначает примерное время своего прибывания у контейнера-тайника, что облегчает его поиски.


[Закрыть]и время от времени бы наведывался к тайнику, а поняв, что схроном пользуются, организовал возле него засаду. Нет, тут был некто обученный на Западе, только там слепо доверяют электронике, даже в таком тонком деле как ловля диверсантов. Сделав ещё два круга палкой в дошедшей до нужной кондиции смеси, я только отрицательно покачал головой.

– Нет, это янкес… может быть немец, либо англичанин. Опытный, битый – без вариантов, но не наш, могу что хочешь в заклад ставить. Импортные вояки, они оченно технические примочки уважают, во всём на них полагаясь. Вот и этот «мистер» не исключение: грамотно закладку обнаружил, почти ювелирно подошёл, даже сторожевики наши все снял красиво. А потом всё испортил и «жучка» поставил… не уважает нас враг, совсем не уважает.

Варенуха, подставив мне канистру только крякнул, «горючка» тягучей струёй полилась через воронку в ёмкость. Потом он плотно завинтив крышку пошёл за следующей и снова спросил:

– Почему не уважает, ты ж сказал всё хитро сделано. И ловушки снял и следы запутал. А что до электроники, то может наука военная теперь этого требует?

– Наука допускает вариации. – Я снова наполнил ведро бензином и начал сыпать мыльную стружку и алюминиевые опилки. – Тут строгих правил нет. Главное это победить, оказаться хитрее противника. А этот янкес поленился, не захотел ноги топтать и оставил маяк для летунов или артухи. Дёрнем мы за верёвочку, а хитрая машина кому надо просигнализирует и квадрат накроют почти сразу же. Схрон в зоне базирования крупной армейской группы, наверняка за сектором закреплена миномётная батарея или типа того. Лень им засаду выставлять, не воспринимают пиндосы нас как силу. А кто это был пока не след выяснять, будет время и эту загадку распутаем.

Пар от водяной бани вытягивало довольно шустро, через два часа смесь была расфасована по канистрам. Варенуха убежал наружу, прихватив с собой пачку вонючей «Примы», а мы с Мишкой быстро разбирали печь, укладывая части в небольшие вязанки. Михась неосмотрительно схватился за ещё горячий котёл и зашипев сунул обожжённый палец в рот. То ли от долгого воздержания, то ли повинуясь вечному своему чувству противоречия, он глухо проворчал:

– Время, время!.. А ты не много ли обещаешь, напарник? Нас всего трое и может так получиться, что в последний бой идём. Ты можешь поручиться, что у нас будет это самое «потом», а?..

Страх, неуверенность в себе, как опасную инфекцию – лучше задавить в самом начале, иначе своими гнилостными испарениями они отравят разум, заставляя совершать ошибки. Нужно заставить человека посмотреть на предмет их вызывающий как бы со стороны, убедить найти способ победить противника, прежде всего мысленно. Всё, что так или иначе выводит нас из равновесия, прежде прокручивается в воображении и в зависимости от того, насколько живо можно себе представить что-то, появляется установка на победу или наоборот. Чаще всего, люди думают о поражении, тем более если извне приходит сплошной негатив. В армии, чтобы голова не думала лишнего, тело обеспечивают работой. У нас даже такой подход себя не оправдал, поскольку нет никакой отдушины, кроме как изредка покурить или выспаться. Внимательно всмотревшись в лицо приятеля, я утвердительно кивнул:

– Время и обстоятельства, взрослый человек может создать сам. У нас есть оружие, есть знания и подходящий по случаю опыт. У меня чуть больше, у вас с Семёнычем может быть чутка пожиже, однако сами под наши пули амеры не подставятся. Мы имеем дело с профессионалами, которые зря денег не получают. Но слабости есть у всех – они думают, что уже победили, посему расслабились, это нам в помощь….

– И долго нам будет везти, ну раз подловим, может быть дважды обдурим, но как долго?

Михась стукнул стиснутыми кулаками себя по коленям и со странной смесью отчаянья и надежды вскинул на меня блестящие от слёз глаза. Притворившись, что ничего не замечаю, я продолжил:

– Если будем сидеть как нашкодившие пацаны и ждать у моря погоды, то само собой не долго. Но ведь мы же не такие, верно Миша? Враг будет думать, а мы будем думать вместе с ним. Это как в покере: блеф или хороший прикуп ещё не гарантия выигрыша, всё зависти от нас. Можешь помолиться, если веришь во что-то… помочь не поможет, но уж точно не навредит, коли не вслух и не на посту. Не скули больше, надоело.

– Как ты это выдерживаешь только…

Приятель поднялся с пола и снова начал вязать остывшие уже железные части от печи. Я поднявшись пошёл в дальнюю нору, где было нечто вроде оружейной комнаты. Для амеров я подготовил несколько сюрпризов, которые неплохо зарекомендовали себя ещё на той войне. На пороге оглянувшись на притихшего приятеля, говорю то, чего в принципе не должен был, но достало его нытьё:

– У меня тоже была семья, Миша: сестра, мама…. И как и ты я не знаю живы ли они, что с ними случилось. Однако я твёрдо знаю две вещи: от моей бестолковой гибели им лучше не станет и второе – чем дольше я буду бить врага, тем больше у них шансов остаться в живых… по крайней мере, я в это очень сильно верю. И знаешь что ещё, приятель? Неплохо бы и тебе во что-то начинать верить, кроме как в близкую и неминучую смерть. Накличешь, а рядом ещё и те, кто хочет нормально жить.

Приятель вскинул на меня просохшие, снова заблестевшие живым огоньком глаза и неприминул подковырнуть:

– Это у нас-то нормальная жизнь, в норе живём от всех хоронимся!

– Мы на войне, Миша… скоро у тебя будет с чем сравнивать. – Я повернулся было чтобы уйти, но добавил через плечо. – И заметь, теперь уже и ты заговорил так, что начинаешь строить планы «на потом». Поздравляю, брат – похоже ты адаптировался.

Ничего больше не слушая, я отправился в «оружейку», предстояло ещё крепко поработать над гостинцами для караванщиков. Мишка больше не гремел запчастями и скоро послышались характерные щелчки и негромкое лязганье, приятель чистил оружие. Пряча улыбку, я достал из ящика гранатомёт и щёлкнул подсветкой прицела, проверяя питание. Я снова победил и наверное победа над страхами доверившихся тебе людей, это гораздо важнее, чем победа в какой-то реальной заварушке. Батарейки сюда идут стандартные посему я лично заменил их на только что заряженные аккумуляторы, теперь оружие можно без проблем использовать, подсветка работала исправно. Присев на ящик, разложив перед собой моток скотча, три «выстрела» к РПГ–7 и с особой осторожностью вынутые из маленького ящика бруски пластита, я принялся за работу….

Глава 8

Россия. 24 августа 2011 года. Юго-западный участок Центрально-сибирской оккупационной зоны. 273 км севернее предместий г. Кемерово. Район речной переправы между железнодорожным узлом «Постниково» и авиабазой «Нью-Нортвуд» 03.35 по местному времени. Партизан Антон Варламов: засада и согласованное отступление.

Место которое я выбрал для своей лёжки оказалось не слишком удобным в плане маскировки. Поскольку план предусматривал как непременное условие хороший обзор, то более всего подошла плоская горка у самого берега реки, лишённая всякой растительности. Кроме нескольких пучков начавшей уже желтеть травы тут ничего не росло, поэтому пришлось прокапывать несколько неглубоких канав, в дополнение к тем, что часа полтора назад мы с Михасём рыли у завалов, в километре отсюда. Сумка с «выстрелами» к гранатомёту и сама эта довольно громоздкая труба теперь лежали рядом, ожидая своего часа. Перед выходом я ещё раз проверил обмотанные брикетами пластита три «выстрела», им предстояло сыграть роль тяжёлой артиллерии. Знаю, на взгляд мало знакомого с подобными трюками человека выглядит весьма опасно: граната начинает рыскать в полёте, теряет в дальности но чёрт возьми как она эффективна! Подобные штуки я научился делать давно, переняв это у чеченцев, рушивших целые здания запулив в окна только пару таких «гостинцев». Плюс наш пластит в обращении гораздо дружелюбнее, нежели чешский «сантекс» или пресловутая «С4». Снарядить дополнительным зарядом получилось только три из шести гранат, поэтому целиться придётся очень тщательно. Снова рот наполнился горечью – вспомнился разорённый схрон, где было порядка тридцати мин и десяток брусков пластита. Желание встретить этого импортного лесовика вновь стало допекать. Ощутимым усилием воли отогнав воспоминание о недавней неудаче, я сконцентрировался на своём секторе дороги. Время уже походило к четырём часам утра, но в конце августа рассвет ещё даже не начал заниматься – кругом царила чернильная ночная синева. Дорогу было заметно благодаря участкам сухой до белизны песчано-глинистой почвы, неясными пятнами проглядывавшими даже в темноте. Трофейный прицел для наблюдения тут не годился, но сейчас и не было необходимости в подробном осмотре местности. Как рассказал мне при встрече очкарик Веня, колонна пойдёт по мосту не раньше десяти часов утра, а их отряд подтянется к переправе часам к шести. Поэтому у нас с артельщиками было достаточно времени для подготовки. Мы с Мишкой прорыли две канавы и залили их напалмом, а Семёныч следуя моим указаниям заложил фугас сделанный из 155-мм снаряда и небольшого количества пластита. Как это у него вышло, по большому счёту не имело первостепенного значения: колонну стопорнут раньше, чем «бурлаки» дойдут до завалов и смогут принюхаться. Что касается подкрепления, то они вообще полетят сломя голову спасать своих и интересоваться станут в первую очередь нападавшими. Вообще я ожидаю, что командование амеров к такому повороту событий совершенно не готово, прежде всего морально. Нет, само собой у них были учения, может быть кто-то воевал на Востоке и попытается что-то предпринять. Однако не думаю, что им удастся расшифровать засаду полностью, тем более, что в оценках угрозы они станут опираться на доклады охраны конвоя, а те сообщат только о «туристах». Осмотрев свой арсенал, я проверил, всё ли под рукой и набрал на клавиатуре рации цифры сообщённые мне Очкариком. На рабочей частоте поклонников страйкбола пока царила тишина, думаю они ещё в дороге, по моим расчётам «туристы» подтянутся в течение часа-полутора. Переключившись на нашу волну, я дал длинный тоновый сигнал, в ответ чуть погодя откликнулись двумя короткими щелчками Михась и Варенуха. Оба уже на местах, пока всё штатно. Надвинув капюшон на глаза, я ещё раз проверил разложенное под руками оружие. Если есть возможность, автомат лучше положить рядом с собой так, чтобы в следующий миг можно было открыть огонь не в белый свет, а точно по противнику. Поскольку работать предстояло так сказать «соло», я оборудовал две ячейки, с секторами стрельбы. Тот что смотрел направо – более узкий, градусов в тридцать, для стрельбы из РПГ. Как только машина с инкассаторами съедет с моста и будет атакована «туристами», я угощу амеров моей фирменной гранаткой. Бронирование им не поможет, усиленный пластитом «выстрел» рассеет иностранный денежный автомобиль на атомы. Деньги непременно нужно будет уничтожить до того, как подтянется группа охотников за сокровищами, во главе с Матинелли. Иностранцы начнут выяснять отношения с Шерманом и Михась сможет нормально работать, а я помогу Вене и его незадачливым друзьям чем получится. Для последней задачи и была отрыта вторая ячейка где лежало моё верное «весло» и двенадцать снаряженных магазинов к нему, плюс десять гранат к «подствольнику», ещё четыре «рога» в подсумках на поясе, которые я приготовил для отхода. На случай, если первую нору засекут и накроют огнём раньше, чем я отстреляю все «выстрелы» к РПГ, вторую ячейку я соорудил ближе к склону холма. Теперь если сдетонируют оставшиеся гостинцы меня надёжно укроет от взрыва кубометров сорок землицы. Будучи реалистом, я не исключал, что выстрелить удастся только пару раз, а может только единожды. Но других компромиссных позиций вокруг не нашлось, хотя на поиски я потратил целых три дня. Обе позиции были удачными только в отношении ширины охвата секторов обстрела: отсюда я смогу бить во фланг идущей колонне, доставая огнём открытый стометровый участок перед мостом на левом берегу реки и более чем трёхсот метровый участок дороги по эту сторону переправы. Ценой была открытость местности и в случае согласованного перекрёстного огня всего двух пулемётов, меня просто прижмут к земле. Надежда только лишь на тотальную занятость, которую конвойщикам обеспечат своими атаками «туристы». Ещё раз оглядевшись по секторам убедился в бесполезности этого занятия – темень чернильно-синим покрывалом окутала лес и дорогу, даже если кто-то и пойдёт, увидеть это будет невозможно. Ориентироваться в такой ситуации лучше всего на слух, а пока никаких посторонних шумов, кроме отдалённой канонады слышно не было. Интересно, кто бы это мог быть? Но раз шумят, значит кто-то ещё кроме нас не сдался. Устроившись на остывшей за ночь земле как можно удобней, я мысленно вернулся к недавнему разговору с Вениамином, которого про себя так и продолжал называть Очкариком.

К заветной сосне я подошёл вчерашним утром, которое выдалось холодным, уже по-осеннему стылым. Густой молочный туман пал на землю, скрывая всё на расстоянии вытянутой руки. Идти пришлось почти на ощупь, аккуратно ставя ноги и проверяя нет ли впереди корня или ямы. Вперёд и по сторонам в такой ситуации лучше особо не смотреть, если нужно осмотреться, приходится останавливаться. Это существенно снижает скорость передвижения и без того невеликую. Поэтому отключив зрение, я шёл полагаясь только на слух, обоняние и осязание, как это делает медведь. Этот массивный зверь, единственный в лесу по габаритам схож с человеком, его манеру передвигаться, я перенял уже давно и ни разу об этом не пожалел. Сейчас скорость была лишь не на много ниже обычной, шуметь по минимуму удавалось реже, но сейчас в тумане, звуки гасятся и источник по звуку вычислить гораздо сложнее. Было уже шесть пятнадцать, когда я добрался до места, но ещё на подходе понял, что кто-то сидит в кустах, метрах в десяти от сосны где я сказал Вене оставить гильзу. Человек притаившийся в кустах колючего боярышника всё сделал верно, но от него ощутимо разило кофе и ещё какой-то пахучей гадостью медицинского происхождения. После жизни вдали от цивилизации, нюх мой обострился, да и закрытые глаза помогали сосредоточится только на доступных чувствах. Это помогло верно определить источник запаха, а потом и услышать сдавленное дыхание курильщика. Человек подготовился и куревом не баловался по крайней мере часа четыре, но хрипловатое, с лёгким присвистом дыхание обычно чуть громче, даже если человек не запыхался и дышит ровно. Осторожно вынув из кармашка разгрузки удавку и намотав её на кулаки, я стал подбираться к затаившемуся человеку сзади, без труда определив место где тот затаился. Лёгкое колебание сырого воздуха исправно несло волны живого чуждого лесу запаха и я почти видел скорчившуюся на земле фигуру. Вот я уже на расстоянии десяти, потом пяти метров. Руки привычно прижаты локтями к корпусу и расставлены на уровне груди, шнур чуть провисает, готовый вытянуться в струну только на последней стадии броска. Вот цель уже в двух шагах: человек в амеровском лесном камуфляже, повёрнутой козырьком назад неуставной тёмно-серой кепке-бейсболке, короткий ствол импортного автомата замотан тряпочными ленточками…. В последний момент мне удалось удержать руки от броска, человек слегка сместился влево и из кармашка его куртки выглянула дужка очков. Сложив вместе особенности поведения и характерный абрис фигуры незнакомца, я в последний миг узнал в нём Вениамина. Спрятав удавку и успокоив чуть сбившееся от напора адреналина дыхание, я крепко перехватил пальцами левой руки кадык парня, правой удерживая его же палец правой руки от непроизвольного нажатия на спусковой крючок:

– Тихо Веня, это свои. Не дёргайся, сейчас я тебя отпущу и мы спокойно поговорим, лады?

Парень ещё пару раз слегка дёрнулся, пока смысл сказанного до него доходил. Потом как-то разом обмякнув он согласно мотнул головой, издав некое подобие хриплого «пусти». Резко ослабив хватку, мягко отталкиваю парня вперёд и влево от себя, тоже сместившись относительно Очкарика, чтобы тот не сразу увидел где я. Треща кустами, Вениамин приземлившись на руки перекатился на спину и лапнув нагрудный карман торопливо нацепил очки. Присев напротив суетящегося «туриста» жду, пока тот прекратит возиться. Не понятно зачем он решил прятаться в кустах. Может решил подловить странного лесовика, проверку устроил, а может быть стерёгся своих, это тоже сбрасывать со счетов не следует…

– Извини, что сам пришёл. – Очкарик в последний раз поправил снаряжение и тоже устроился напротив, поджав ноги по – турецки. – Но гильзу твою я потерял, решил дождаться и рассказать всё лично.

– Чудак человек. – Такого я от пунктуального парнишки не ожидал, но голосом этого не дал понять. – Ты никак целый день решил меня караулить… а коли не дождался бы, как тогда?

– Я, типа, в поиске. – Последнее слово парень произнёс весьма значительно, видимо употребление жаргонизмов у них приветствуется. – Сейчас вокруг лагеря и вдоль трассы двенадцать скаутов ходит. Я сам вызвался, поэтому подозревать никто не станет.

– Шерман сам вам такое задание дал?

– Да, это его идея. Слушали эфир, потом Шерман сказал, что за сутки до операции нужно прощупать местность. А что не так?

Только покачав головой, я шевельнул пальцами правой руки в воздухе изобразив схлопывающийся веер. Этот в общем-то неприличный жест всегда означал для меня семиэтажный мат, когда выругаться от души не позволяют приличия, либо обстоятельства. После слов Очкарика, перед глазами встало стадо этих неумех, торящих дороги для групп прочёсывания и дающих явный намёк на своё присутствие охране конвоя. Краснов отлично подстраховался: теперь незадачливых мстителей будет очень просто обнаружить. Сейчас натопчут, пройдут будто стадо баранов вдоль трассы так что и слепой поймёт, что в лесу кто-то в ботинках интересуется дорогой. Учитывая, что у амеров уже есть первоклассные лесовики, то после акции «туристам» отходить будет просто некуда. Взглянув на удивлённого непонятным жестом Веню, я совершенно ровным тоном продолжил:

– Да всё так, Вениамин, всё так. Скажи, сколько у вас раненых… ну или тех, кто останется в лагере?

– Сейчас семеро неходячих и ещё четверо могут идти, но если недалеко… – Его взгляд затуманился, Очкарик загибал пальцы. – Кроме того там будет Лера… ну, ты помнишь её, руку тебе бинтовала… потом ещё шестеро в охране на постах.

– Отлично. – Я вынул аккуратно сложены вчетверо обрывок газеты и протянул его Очкарику. – Тут я нарисовал как пройти к месту, где после поднявшегося шухера, их не будут искать. Тяни до последнего так, чтобы она не смогла переговорить с Шерманом. Потом любым способом передай ей в руки этот листок с маршрутом и скажи, что через час после того, как все уйдут, она и все кто остаётся, должны собраться и уходить по указанному маршруту. Старайся говорить убедительно… радиосвязь у неё с Шерманом есть?

– Нету, аккумуляторы почти у всех сели, приказано беречь для разведвыходов и для операции.

– Это хорошо. Она непременно должна тебя послушаться, соври, что сам Шерман и приказал уходить, но это на крайний случай, лучше, если всё выйдет само собой. Сделаешь?

Вениамин какое-то время изучал газету, водя пальцем вдоль линий просвечивавших в тусклом свете утреннего солнца, потом посветлев лицом решительно кивнул и спрятал листок в боковой карман куртки:

– Попробую… она в наших военных делах тоже неплохо разбирается. С Шерманом они сначала спорили, потом Лера на раненых переключилась. Не ладят они короче, но только между собой разбираются, чтоб в отряде не слышали. План толково нарисован, она тоже предлагала уходить после боя, но Шерман увильнул, мол дождитесь нас, потом все вместе и уйдём. А что это за место такое?

О том, куда лучше уходить после большого шума у дороги, да с преследователями на хвосте, я размышлял давно. В придачу у нас будет обоз с тяжелоранеными и около двух десятков нетренированных городских вояк. Спрятать такую уйму людей даже в тайге, это дело непростое. К счастью, мне в своё время повезло свести дружбу с парнем, подвизавшемся на ниве обслуживания телевышек и всяких верхолазных работах, требующих серьёзной горной подготовки. В его все звали просто Дядя Фёдор, жилистый невысокий парень с коротко стриженными соломенного цвета волосами. Даже в лютый холод он ходил в лёгкой ветровке и застиранных футболках, сверкая особым «высотным» загаром, какой в солярии не получишь и удивительно весёлыми серыми глазами на круглом довольном всегда и всем лице. Дядя Фёдор попал к нам в охрану случайно, перебиваясь до очередной поездки с такими же как он сам маньяками-скалолазами, в какие-то горы. Горы это было всё, о чём Дядя Фёдор мог говорить часами, показывая многочисленные фотографии забитые в память дорогого, но уже обшарпанного смартфона. Он с друзьями излазил все Восточные Саяны, отрыл какие-то наскальные рисунки, даже отправил их снимки вместе с координатами в академию наук, но там заявили, что это удачный фотомонтаж. Дядя Фёдор особо виду не показал, но чувствую, что затаил на официальную науку зло, потому что с особой мстительной радостью рассказал мне и половине дежурной смены про свою очередную находку. Оказалось, что они с приятелями снова совершенно случайно, наткнулись на стоянку древних людей. Один из альпинистов провалился в узкую расселину, откуда попал в систему связанных между собой пещер, одна из которых вела на берег подземной реки. Злорадно ухмыляясь, Дядя Фёдор сказал, что пещеры у новосибирских буквоедов под самым носом – всего каких-то четыре сотни километров на юго-восток от города. Тогда мне помогла особенность характера: я человек чрезвычайно жадный до всяких казусов, особенно исторических. Дядя Фёдор в приватной беседе охотно рассказал и показал на встроенной в его хитрый телефон карте, где он и его товарищи наткнулись на вход в пещеры. В последствии я сбросил маршрут и фотографии сделанные альпинистами в внутри комплекса на свой старенький домашний компьютер. Кроме того, маршрут намертво отпечатался в тренированной многочисленными промысловыми вылазками памяти. Путь от дороги либо стоянки «туристов», до пещер был не близкий: чтобы добраться туда с учётом всех оговоренных факторов нам предстоит идти дней десять, а потом ещё подниматься на шестисотметровую высоту. Однако в случае успеха, у нас будет горячая вода и надёжное укрытие с несколькими выходами на поверхность. Про горячую воду я обмолвился не просто так, Дядя Фёдор рассказал, что в одной из пещер бьёт горячий ключ, вода, по словам экстремала, просто чистый кипяток. Это был спорный момент, я знал, что источник окажется скорее всего с какими-то минеральными примесями. Чёрт его знает, можно ли такую воду пить, не опасаясь последствий. Но для того, чтобы решить этот вопрос окончательно, прежде всего нужно будет туда добраться. Короткое время в тайге ещё можно будет скрываться, однако скоро ударят ночные заморозки, а следом придут обморожения и всякая пневмония, в случае с лежачими ранеными это неизбежная данность. Голода я не опасался – прокормиться в лесу можно даже и с большим количеством народа, навык охоты у меня есть, его хватит на всех. Однако всё это пока только лишь план, скольких мне удастся вывести из расставленной предателем и его сообщниками ловушки. Вениамину пока об этом знать не обязательно: маршрут, который я ему передал, содержал лишь короткий шестидесяти километровый отрезок пути, который приведёт обоз с ранеными в Шишковичское урочище. Там, в практически непроходимой и не просматривающейся с воздуха чаще, люди окажутся в безопасности на некоторое время, вполне достаточное для того, чтобы мы с остатками отряда смогли их нагнать. Попади карта в чужие руки, амерам и их следопытам это ничего не даст. Большими силами они в Шишковичи не пройдут, а малые группы ничего обнаружить не смогут, поскольку в таком случае нас опять окажется в лучшем случае только трое.

– Это Шишковичское урочище, там можно будет безопасно пересидеть время, необходимое для отхода отряда с места боя. Шерман нарочно отправил вас бродить по округе, это гарантировано приведёт преследователей к соляной шахте. И если там будет кто-то кроме белок… ну включи воображение и сам всё поймёшь.

Веня вскочил но не удержавшись на затёкших ногах плюхнулся снова на пятую точку. В глазах Очкарика отразилось мгновенное понимание коварного и исключительно тонко придуманного плана его нынешнего командира. Он снова попробовал вскочить, дёрнувшись всем телом вверх. Привстав и ухватив парня за поясной ремень, я снова с усилием принудил того сесть:

– Тихо, паря! Всех сорок в округе поднимешь, нам это не нужно. Остынь и слушай, когда тебе умные вещи толкуют. Пойми главное: чего бы ваш вождь….

– Он не мой! – Перебил горячась, но уже спокойно сидящий на месте Веня. – Никогда этой сволочи не верил, даже на игре!

– Ну ладно, договорились. – Я лишь с лёгкой досадой поморщился, надоело всех успокаивать, да убалтывать. – Чужой вождь, пусть будет вождь краснокожих, если так больше нравится. Ты суть улови, инженер: всё, что Шерман планирует, это пшик, поскольку в его выкладках есть один неучтённый фактор, это ты, я и мои товарищи….

– А сколько вас?

– Мало, Вениамин. Но все, что характерно вооружены и неплохо обучены. В нынешней операции, количество компенсируется обстоятельствами и манёвром. Сколько нас конкретно, то пока пусть тебя не волнует. На всех хватит, в этом будь спокоен.

Поднявшись, мы попрощались и Веня протянул мне бумажку, хороший такой листок из блокнота. Я даже позавидовал, потому что у нас чистой бумаги с самого начала партизанского движения не было, даже Вене пришлось отдавать план нарисованный на газетном листе. Взяв бумажку, я развернул её, там убористым ровным почерком шли два столбца цифр и слова: «Дрозд», «Док», «Кэрри» и «Сопун».

– Это чего такое, Вениамин?

Немного замявшись, Очкарик кивнул на бумажку и сдавленным от волнения голосом пояснил:

– Это позывные штурмовых групп. «Дрозд», это сам Шерман, «Док», это Володя… ну помнишь его?

Я только кивнул, побуждая Веню продолжать. Позывные и рабочая частота это в нашем случае очень ценно. Так я смогу лучше ориентироваться в обстановке.