Текст книги " Агрессия. Хроники Третьей Мировой. Трилогия"

Автор книги: Алексей Колентьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 67 страниц)

– Ну, есть же у нас гранаты. Да и фугас вон один у тебя остался, как-нибудь выберемся…

Его слова вызвали у меня только очередной приступ глухой тоски. Я ощупал разгрузку и вынул три кругляша положив их перед собой.

– У меня осталось три РГОшки [29] 29
  РГО – Ручная граната, оборонительная; Хороша тем, что взрыв происходит от удара об поверхность, а не только от прогара замедлителя в запале. Особо хорошо себя показала во время боёв в горно-лесистой местности, в условиях ограниченного пространства городской застройки.
  Граната с запалом двойного действия (ударно-дистанционным УДЗ). Корпус – стальной, четырёхполусферный (три с внутренней насечкой, один с внешней). Масса гранаты – 530 г, заряда ВВ – 92 г. Средняя дальность броска: 25–40 м. При взрыве образуется 670–700 осколков средней массой 0.46 г, начальная скорость разлёта – 1200 м/с, радиус разлёта убойных осколков – 50 м, эффективного поражения живой силы – 16,5 м.


[Закрыть], да один фугасный выстрел к «гранику». Положим джип фугасом остановлю, а вот «броню» гранатами точно не закидать. Хлебовозка нас издали из пушки нашинкует, я даже из рогатки прицелиться не смогу. Если бы этот мудак хоть гранаты с собой приволок уже не так плохо, но он всё кинул и побежал!

Хлебовозками мы называем амеровские БМП «брэдли». Неуклюжие, очень капризные при нашей погоде они всё же доставляли пехоте много неприятностей. Ведь на одну нашу старенькую БМП-2М, у амеров было три, а то и четыре этих самых «брэдли». Хорошо ещё что гранатомётов было в достатке, даже обычная «муха» [30] 30
  РПГ-18 «Муха».64-мм советский реактивный гранатомёт одноразового использования. Эффективен на дистанции до 100 м, пробивает 300 мм брони, весит около 3.00 кг. В настоящее время снят со снабжения российской армии, однако на складах и в арсеналах частей всё ещё присутствует большое количество этих гранатомётов.


[Закрыть]бьёт американский БТР наповал. Поэтому что-то всегда с собой приходится таскать, а тут мы оказались в окружении, да ещё практически с голыми руками. Под моим остановившимся взглядом, Климов вжался в стену, так что я отвёл глаза, злости больше не было, мысли занимала возникшая проблема. Я махнул Селянинову рукой, чтобы тот вернул автомат солдату:

– Ефрейтор, верни бойцу личное оружие. Когда вернёмся в расположение взвода, разговор о потере вверенного имущества будет у него уже не со мной. А за то, что направил на меня ствол – прощаю, но сделаешь так ещё раз или просто подумаешь об этом, то из него же и пристрелю. Если понял, кивни.

Климов не сводя с меня белых от напряжения и страха глаз медленно наклонил голову. Женька развёл из набранных по квартире обломков мебели небольшой бездымный костерок вокруг банок. Как только те защёлкали, он разметал прогоревшие до золы угли и выкатил одну за другой закопченные цилиндры.

– Рубай, босота!

Я подвинул Климову одну банку носком ботинка. Тот снова было дёрнулся но поняв что происходит взял банку, однако я остановил его:

– Жрать будешь после дежурства. Бегом на фишку, а Симака позови сюда. Сиди там пока не сменю. Уснёшь, или проморгаешь амеров… короче, включай фантазию. Хорошего не жди. Теперь пошёл на пост… бегом!

Каша оказалась очень вкусной, а главное, горячей. В очередной раз помянув недобрым словом водилу. Я ковырял разваристое, клейкое месиво обломанным клинком ножа. Злость немного утихла, еда и тепло настраивают на более миролюбивый лад. Порой вот забываю, что есть рядом салажата, которым только больно, страшно и хочется жрать, да жить. Само собой он не со зла бросил тяжёлую трубу и гранаты. Когда кругом всё рвётся и грохочет, из головы вышибает все мысли кроме тех, что об уютной щели где-нибудь подальше от осколков и пуль. Но если не одёрнуть, не ввести в берега. Первая трусость и растерянность войдёт в привычку и солдата не станет. Это будет готовый дезертир или, что скорее всего, труп. Ну сбежит такой вот обиженный, ну спрячется пока не закончатся притыренные загодя продукты. День-другой может и проживёт. А как голодуха прижмёт, выйдет или к амерам сдаваться, или попробует у наших чего украсть, тут его и пристрелят. Рассказывать такое Климову бесполезно, тут словами уже не получится. А пока моя мордосуйная политика его обозлит, пацан в чувство придёт, может будет меня бояться больше, чем противника со всем его железом.

Писк в наушнике отвлёк от размышлений. Штаб бригады запрашивал подробности нападения на колонну. Быстро они про всё узнали, странно всё это. Собрав все имеющиеся данные, я свёл их в донесение и приложив вычерченную собственноручно карту отправил. Через пару минут пришли обновлённые данные по местонахождению пресловутой группы фронтовых пластунов, к которым нам предстояло пробираться. Тут были данные со спутника и что самое удивительное, пароль какого-то беспилотника который амеры то ли не видят, то ли просто по какой-то причине не сбивают. Набрав стилусом пароль, я опять откинулся назад к стене, ловя слабые тёплые волны исходящие от нашего небольшого костерка. Женька, сидевший напротив, посмотрел вопросительно и поинтересовался:

– Чего начальство говорит?

– Они молчат, видно мы их сильно удивили там, на шоссе.

– Может, отпуск в тыл дадут, а? Я слышал, что в Кургане китайцы уже много чего восстановили. А под городом даже турбазы есть…

Упоминание о турбазе вызвало целый букет ассоциаций: горячий душ, трёхразовое питание, может быть постель с настоящим, белым бельём и тапочки…

– Ты лучше думай, где нож будешь доставать. Я с тебя, архангел бескрылый, не слезу!

Снова пискнул зуммер, на этот раз пришлось опустить на глаз блямбу визора. С нашлемника Симака пошла картинка: два «хамви» проехали мимо нашего убежища в сторону центра города. Чёрно-белая картинка светилась разными оттенками этих двух главных цветов. Камера, будучи перевёдённой в тепловизионный режим, показывает тушки врага мелькающие за дверными стёклами. Трое всего, даже за турелью никого нет, видно торопятся куда-то. Проехали очень быстро, так что на сей раз опасаться нечего. Но это было лишним напоминанием о том, что здесь мы долго не высидим. Отозвав парня с фишки я собрал всех у костра и сказал:

– Сидеть тут будем пока не начнёт смеркаться. Амеры расширяют зону патрулирования перед нашим наступлением, скоро могут заявиться и сюда. Сейчас осмотреть экипировку, проверить обувь, боекомплект и оружие. Потом всем отдыхать, я покараулю сам. Ефрейтор, возьми у бойца Климова пару гранат и развесь внизу, чтобы сюрпризов не было, покуда на массу давите.

– Хорошо, щас организуем…

– А вы двое, поесть, оправиться и спать. Пойдём быстро, нам до ноля часов надо всё же добраться до улицы Трудовой, там сейчас базируется наш бравый спецназ. Они знают что мы идём, поэтому ждут. Всё, по местам, бойцы.

Через полчаса, когда плотный слой облаков так укутал небо, что стало по вечернему сумеречно, я получил доступ к беспилотнику. Странностей прибавилось, как только я стал получать картинку в реальном времени. Все наши аппараты подобного назначения имеют слабую оптику: всё без должной чёткости, изображение вечно дрожит и прыгает. А тут я увидел резкую, поразительной прозрачности картинку. Мелькнула мысль, что может быть это трофейный и перепрошитый амеровский летун, тогда всё становилось на свои места. Покопавшись в настройках, я задал аппарату скорость следования по только что определённому мной же маршруту. Теперь, умная машина будет парить чуть впереди, чтобы сообщать мне о том, что там происходит. Наглазник немного мешает, но без него пока не обойтись. Снова укутав планшетку в чехол, я привычным движением проверил автомат. Тихо лязгнул затвор, на снег рядом выпал патрон. Сунув его в нагрудный карман как это всегда делал перед боем, тихо поднялся и разбудив пацанов подозвал к себе.

– Всё, отдыхать пока больше не получится. Значит слушайте как всё будет. Согласно приказу, идём на соединение с отрядом фронтовой разведки. До них по прямой около километра, но поскольку идём через порядки противника, фиг его знает, как скоро доберёмся. Маршрут следования у вас в тактблоках, порядок следования такой: Симак – головной, ефрейтор Селянинов и рядовой Климов – ядро, замыкающим иду я. В качестве подмоги у нас есть беспилотник, картинка транслируется в реале, поэтому аккумуляторы всем поменять на свежие. Идти нужно тихо, но поторапливаться. На нашем направлении наступление ведёт вторая рота с приданным ей танковым взводом. Пойдут примерно через сутки, точнее о времени нас оповестят по общей сети. Если не успеем дойти до пункта назначения, могут накрыть артогнём. Поэтому повторяю: идём тихо, быстро и по возможности никого не убиваем. Всё, выдвигаемся!..

Из развалин мы выбрались без происшествий, ещё сильнее стемнело, поэтому пришлось напялить очки. С виду они похожи на те, что носят лыжники. Но отличаются тем, что могут выдержать удар восьмиграммового стального осколка и немного облегчают обзор в сумерках. Наглазник слегка впечатался в стекло очков резиновым мундштуком, но картинку с беспилотника было видно неплохо. Машина бесшумно парила где-то в высоте, исправно сообщая нам всё, что видит сама.

– …Сто метров северо-восток. Машина, пять человек, скорость – десять километров в час!..

Искусственный женский голос в наушнике пришёл немного позже такого же сигнала от крадущегося вдоль стены срытого до уровня первого этажа многоквартирного дома. Спустя долгих две минуты, я увидел быстрый свет фар, медленно проползших в просветах между руинами. По звукам всё было относительно тихо: глухо ухали американские гаубицы где-то на востоке, впереди, от предполагаемых позиций пластунов периодически раздавались звуки перестрелки, но я слышал только амеровские пулемёты, видимо ведут беспокоящий огонь, позиции разведчиков не штурмуют. Нам удалось пройти необнаруженными ещё пару кварталов. Летун исправно сообщал, если на пути попадался американский патруль или в развалинах окопался вражеский наблюдательный пост. Однако напряжение не отпускало, каждый шорох или звук близко осыпающихся руин заставлял поводить стволом автомата в ту сторону и замирать на мгновение. Подспудно зудела одна и та же мысль: где ты прячешься дедушка Западло, ну где же?..

– У-уум-ах!..

Звук разорвавшейся где-то слева и впереди гранаты, я услышал уже после того как оказался на земле. Следом затрещали автоматные очереди, пули со злым жужжанием выбивали куски штукатурки и бетона где-то высоко над головой. И тут же еле слышный сейчас монотонно-дребезжащий женский голос сообщил:

– Вражеское укрепление, сорок пять метров, северо-запад!.. Шесть человек…

Не слушая дальше, я ринулся перекатом влево и увидев впереди кучу наваленного щебня укрылся за ней. Попутно, стараясь не орать, говорил в пространство перед собой. Чуткий ларингофон доносил слова приказа до залегших впереди бойцов:

– Симак, окопайся и не отсвечивай. Климов, Женька – уходите вправо!.. Как пригреет, перебежками до ориентира пятнадцать, правее сто пятьдесят восемь!..

Руки уже нашарили ремень гранатомёта и сердце тоскливо сжалось от осознания того, что выстрел мало того что последний, так ещё и шум привлечёт внимание всех амеров, что ещё не слышали стрельбы своих приятелей. Говорят, если долго кликать беду, она не замедлит явиться. Может быть на этот раз я действительно накаркал, а ведь так хорошо шли!..

– Вражеский транспорт, бронеавтомобиль, две единицы, восемь человек. Двести метров, северо-восток…

Снова беспилотник сигналит, да что же это за непруха-то!.. Откинув с прицела чехол, я снарядил трубку фугасом и не раздумывая выстрелил как только в перекрестье попала узкая бойница стоящего прямо на перекрёстке здания блокпоста. Мимолётно, когда я уже вжался лицом в землю, пронеслась догадка по поводу того, почему беспилотник не опознал замаскированный ДЗОТ. Тёмные до поры, его амбразуры ощерились всполохами рыжего пламени. Судя по звуку, работал станковый «браунинг», штука при нашем раскладе смертельная. Четырёхугольное строение, составленное из бетонных блоков, было укрыто хитрой маскировочной сетью, сквозь которую видимо оптика не пробивает. Жаль, что отрезать кусок такой ткани не получится, штука нужная в хозяйстве.

– Убо-омм-ахх!..

На какое-то мгновение стало немного светлее, земля ощутимо вздрогнула. Не оглядываясь на то, что случилось со злополучной огневой точкой, я рывком поднялся и что есть духу ринулся вдоль улицы вперёд.

– Да-да-да-ах! Да-да-да-ах!..

Несколько коротких пулемётных очередей полоснули вдоль перекрёстка, коллеги поджарившихся в ДЗОТе амеров не видели меня за разгоревшимся чадным пламенем, явно паля наугад. Две или три крупнокалиберных пули взрыли снег прямо передо мной. Собрав все силы, я бежал к спасительным развалинам, где до меня скрылись двое моих бойцов и Женька. В спину мне упёрся жёлтый луч мощного фонаря и следом раздалась беспорядочная стрельба. В такие моменты спасение может быть только одно – рыть носом землю. Не могу сказать что было раньше: свет прожектора нашаривший мою спину, или мой длинный прыжок в узкую щель между двумя разрушенными пятиэтажками. Перекат вышел неуклюжим, но пули ушли туда, где меня уже не было. Не оглядываясь, я ползком двинулся вперёд, пока не повернул за ещё одну кучу щебня, раньше бывшую стеной дома. Поднявшись на ноги я мельком глянул в нашлемный визор. Три зелёных маркера были прямо надо мной. Я выпростал гарнитуру связи из завернувшейся набок маскнакидки и дал притаившимся там бойцам сигнал спускаться. Первым вышел Климов, следом шёл Симак, слегка припадавший на левую ногу. Женька вынырнул из зиявшего пустой глазницей окна первого этажа. Лихо перекувырнувшись через подоконник, он встал на ноги прямо передо мной:

– Опять едва утекли! Прям какие-то казаки-разбойники, бля буду!

Стрельба переместилась дальше по улице и стала стихать. Амеры привыкли гнать дичь по открытой местности, на колёсах. Бегать по закоулкам ленятся, но скорее научены прошедшими месяцами близкого знакомства с нашими штык-ножами и сапёрными лопатками. Пошумят ещё немного и будут разгребать развалины ДЗОТа. Все эти мысли только на миг отвлекли, пока я поправлял накидку и кое-как оббивал налипший снег. Глянув на бесшабашного водилу из-под наползающей на глаза каски, через силу пошутил:

– Осторожнее с желаниями, могут ведь и сбыться…

Остаток дня мы потратили на постоянные петли внутри городских развалин. Мы то приближались к месту указанному как «опорный пункт Б-24» и тогда слышались отчётливые звуки перестрелки, то отдалялись и тогда всё стихало. И вот, когда уже совершенно стемнело, а мы сидели в тени цепочки остовов торговых павильонов, произошло то, чего не ожидал никто из нас. Сидящий в дозоре, за выветренными придорожными сугробами Климов, вдруг подал сигнал «вижу противника» по общей сети. Мы замерли, ловя каждое движение впереди. Улица перед нами просматривалась метров на тридцать, до окопавшихся пластунов было квартала два, не больше. Опустив визор, я осмотрел всё впереди и увидел ловко перемещающуюся от сугроба к сугробу белую фигуру. Быстро отдав часовому команду «не стрелять», я стал наблюдать за бегуном. То, что это не амер, было понятно и так. Эти по одному ходить не умеют, будь это они, за белой фигурой последовала бы ещё одна, но скорее две. Я тихо прошептал в ухо сидевшего впереди Женьки:

– Это не амер. Подождём пока пройдёт, а потом двинемся дальше.

– Лады, начальник!..

Обнаруживать себя перед непонятным бегуном нам совершенно нет никакого резона. Может это выживший или дезертир, в любом случае, пускай чешет по своим делам. Симак и водила спрятались в неглубокой воронке слева от дороги, а я забился в широченную щель образовавшуюся в фундаменте бывшего трёхэтажного дома неподалёку. Минут пять ничего особенного не происходило, сумерки плавно перетекали в вечернюю темноту, подул слабый ветер, принёсший с собой колючую снежную крупу. Похолодало, но в силу привычки я уже давно не обращал на это внимания. Даже в самый жаркий летний зной, меня вечно пробивает озноб, никак не могу согреться, даже водка или там чего покрепче, не помогают. От посторонних мыслей отвлекло слабое движение впереди. Такое впечатление, будто снежинки сгустившись, образовали плотную человеческую фигуру. Человек двигался короткими перебежками, останавливаясь каждые метров пять, чтобы осмотреться. В тепловизор ничего толком не видно, однако вскоре я понял, что действительно не ошибся: по характерным особенностям экипировки и силуэту оружия выходило что бегун явно не амер. В голову пришла одна мысль и я тут же воплотил её в жизнь. Вскоре, с беспилотника пришла картинка, а ещё через пару секунд, над силуэтом незнакомца возник зелёный треугольник. Просигналив своим, я быстро объяснил ситуацию и отдал короткий приказ. В это время, человек уже вышел прямо к моему укрытию и дождавшись когда он в очередной раз оглянется я прыгнул вперёд. Надо отдать парню должное, среагировал он быстро. Нырнул вниз и с перекатом попытался выстрелить мне в бок. Едва увернувшись, я махнул левой рукой, угодив по стволу его автомата. Тут же подоспели Селянинов и Симак, втроём нам удалось скрутить брыкающегося незнакомца и повалить его на землю. Женька сбил с пленного капюшон и шапку, я вынул припасённый кусок верёвки и накинул ему на рот, как уздечку. Человек захрипел, дёрнулся под тяжестью трёх тел и в слабом отблеске далёкой ракеты которые во множестве висели над городом, я увидел бешеный блеск тёмных глаз. Прижимая его голову к земле, я тихо прошипел ему в самое ухо:

– Тихо ты!.. Искал нас, а вышло что мы тебя нашли…

Сообща, мы отволокли пленного подальше от дороги в переулок. Хотя как назвать переулком две огромные горы мусора, с еле намеченной узкой расщелиной между ними. Голосом я приказал Климову выдвинуться к нам и занять позицию где-нибудь у входа. Бегуна прислонили к осыпавшемуся то и дело снежной пылью обломку стены. Женька сел с ним рядом, а Симак протянул мне пистолет с навинченной на ствол трубкой глушителя и обмотанный белой маскировочной лентой бесшумный автомат «Вал» [31] 31
  Автомат специальный бесшумный «Вал». Автомат создан в ЦНИИ Точного Машиностроения (ЦНИИТОЧМАШ) под руководством П. Сердюкова (не путать с бывшим министром обороны РФ) в 1986 г, и предназначался для вооружения различных подразделений специального назначения Минобороны и МВД СССР и пришёл на замену знаменитому комплексу «Тишина», где за основу был взят АКСУ. «Вал» создавался наравне со специальной снайперской 9-мм винтовкой ВСС «Винторез» в рамках единого 9-мм бесшумного комплекса оружия специального назначения.
  Отдельно хочу отметить простую и вместе с тем уникальную конструкцию прибора беспламенно-бесшумной стрельбы АС «Вал». не имеющую прямых аналогов в мире. ПББС двухкамерный, в передней камере расположены стальные сепараторы, дробящие и замедляющие поток пороховых газов, выходящий из ствола. Он легко отделяется от оружия и разбирается для чистки. Единственный минус – ведение огня из оружия со снятым ПББС не допускается.
  Автомат позволяет вести эффективный огонь на дальности до 200 метров по противнику в современных индивидуальных средствах защиты (бронежилеты, шлемы), при низком уровне демаскирующих факторов (звук и пламя выстрела). Такие характеристики достигнуты путем использования как специально разработанных 9-мм патронов с тяжелой дозвуковой пулей, так и интегрированного в конструкцию оружия глушителя звука выстрела. Благодаря указанным решениям уровень звукового давления выстрела из АС составляет порядка 130 дБ (приблизительно как хлопок ладонями). Бронебойная пуля патрона СП-6 позволяет поражать цели, защищенные средствами защиты 3 класса по ГОСТ на дальностях до 150–200 метров. Возможно также использование снайперских патронов СП-5, созданных для винтовки ВСС, но они мало эффективны против современных средств индивидуальной защиты.


[Закрыть]. Как я и предполагал, мы поймали кого-то из людей того самого майора Доронина на соединение с отрядом которого шли всё это время. И если бы меня не посетила нечаянная догадка, то скорее всего парень вышел бы на растревоженный отряд амеров, которые тоже искали именно нас. Дело в том, что совпало сразу множество мелких деталей. Мы шумнули не слишком далеко от расположения доронинского отряда, а раз это слишком специальные разведчики, то скорее всего выслали людей на предмет поиска точки прорыва. И когда я увидел фигуру вдалеке, то просто заставил беспилотник отклониться от маршрута сделав петлю. Всё вражеское, тот помечал красным, а своих – зелёным цветом, нейтральные цели – серым. Для того, чтобы это увидеть, пришлось расчехлять планшет, но дело того стоило. Умная машина опознала незнакомца как своего. Нельзя было дать ему идти к разозлённым американцам, тем более что он наверняка знает, как безопаснее пройти в расположение отряда. По моему жесту, Женька развязал пленному руки. Тот сидел тихо, видимо оценивал обстановку. Что-то во всей его фигуре показалось мне знакомым, но пока я толком не понял что именно. Осталось только его убедить, что мы тоже свои. Я подошёл к пленному и присев на корточки открыл было рот, чтобы начать объясняться, как слова застряли в горле:

– Ну привет, Михась! Мир плоский с острыми углами… Развяжи его, Женя, мы знакомы.

Я сдёрнул с головы шлем и маску с очками, попутно вытребовав у Женьки его трофейную зажигалку и прикрыв её от ветра ладонью, чиркнул колёсиком. В неровном жёлтом свете, я увидел как на осунувшемся бледном лице приятеля с недельной щетиной, проступило ожидаемое удивление. Не растерев толком запястий. Михаил бросился ко мне и мы крепко обнялись. Хриплым шёпотом он почти орал мне в лицо:

– Антоха! Чёрт лесной!.. А мы… ребята все думали убило тебя!.. Лера…

Первым моим порывом было спросить про девушку, в душе что-то ворохнулось. Но обстоятельства заставили оборвать Мишку на полуслове, ведь если мы устроим сейчас вечер воспоминаний, накроют или свои или амеры сбегутся на огонёк. Проблемы, друзья и враги, всё это есть только у живых. Именно выжить сейчас захотелось сильнее всего остального, поэтому я сказал:

– Миша, брат, погоди. Мы шли к вам, на соединение. Нужно срочно идти и доложиться вашему майору Доронину. Скоро наши будут ворошить эту помойку и сам понимаешь, не палкой. Свяжись с ним и веди, время дорого…

Как я и предполагал, Михась был отряжен прощупать маршрут отхода для своих. Торопливо, буквально в двух словах, он дал характеристику своему новому месту службы. Это действительно оказалось подразделение глубинной разведки. Их забросили к амерам в тыл месяц назад. Всё это время майор Доронин и его хлопцы, кошмарили оперативные тылы стоящих напротив нашей бригады американских и французских частей. Но главной задачей отряда был поиск тех самых боеприпасов, с помощью которых амеры жгли наши города. Они не рассчитывали что война продлится так долго, поэтому в войска снаряды и бомбы с адской начинкой пошли совсем недавно. Вот наше командование и отправило всех, кого можно, чтобы разжиться образцами. Мишкин отряд насчитывал двадцать пять бойцов из которых на данный момент на ногах осталось девятнадцать. Пятерых несли с собой, одного схоронили там, в американском тылу. По составу всё как везде: бывшие менты, несколько отставников, трохи взятых из действующих частей опытных обстрелянных пацанов. Видимо, при упоминании о ментах, в моём взгляде что-то изменилось, потому что Михась заговорил с пылом крайне убеждённого в собственной правоте человека:

– Антоха, да ты не сомневайся! Доронин правильный мент был, в СОБРе служил в тех же что и ты краях. Он и его пацаны здорово амерам вламывали, я с ним давно воюю, мужик грамотный.

Что я могу сказать? В природе есть место чудесам, среди которых вполне могут оказаться такие сказочные существа. И судя по Мишкиному разговору, Доронин действительно воюет хорошо. Было понятно, почему именно бывшие менты воюют хорошо. Опыта, сноровки в городском бою им действительно не занимать. Кроме того, в СОБР раньше брали исключительно армейских офицеров и прапорщиков. Отсюда смекалка, присущая именно армейцам. Там, в Городе, я много раз слышал и той памятной весной, был свидетелем лихости парней в покупном импортном камуфляже, с оружием увешанным диковинными приблудами. Иногда мы вместе держали какой-нибудь квартал. Духи регулярно просачивались сквозь блокпосты и заслоны под видом беженцев. Иногда шли в открытую с хорошими документами, чаще всего сотрудников дагестанского управления «МЧС». Абреки занимали какое-нибудь здание и начинали воевать. Чтобы выбить их с позиций быстро, пока по следам первых в Город не прошли их друзья, приходилось идти в руины практически с голыми руками. Вертушки кружили где-то в стороне, но ни чем помочь не могли. Наконец, в какой-то момент все блокпосты в Городе оказались в тесном кольце, окружённые выросшими словно из-под земли духами. Тогда менты проявляли себя хорошо, держались уверенно, работали грамотно. Иногда они первыми выдвигались к домам, превращённых духами в опорные пункты. Брали укрепления жёстко, с выдумкой, иногда теряли своих, такое тоже случалось. Иное дело их коллеги, как правило это был ОМОН, которым мы передавали те самые блокпосты. Как они умудрились запустить с таким трудом зачищенную нами от моджахедов территорию, ума не приложу. А теперь эфир гудел от воплей, что кончились патроны, а духи уже на расстоянии вытянутой руки. В тот раз я потерял почти всех, с кем успел сдружиться на той войне. Нас отправили деблокировать один из блокпостов, командир которого вопил в эфире, что они там все помирают. Духи слышали, как наши отцы-командиры прямым текстом указали откуда и когда пойдёт армейская колонна. Короче, мент вопит и жалуется, а нас тогда долбят во все щели из всех стволов, в сотне метров от его блокпоста. Плотность огня была такая, что кажется вдохни – словишь десяток другой пролетающих мимо пуль. Мне и ещё пятерым пацанам повезло нырнуть с брони подожжённого двумя меткими выстрелами из гранатомётов и затеряться в развалинах. Потом, я понял, что у ментов не было особого выбора: одно дело ловить всякую шушеру и совсем другое – бородатые «чехи», обученные убивать и злые. Тут маму будешь звать, молитвы все вспомнишь, когда обколотые наркотой моджахеды идут прямо на пулемёты, не кланяясь пулям, размахивая огромными самодельными ножами. Самое смешное, ментов потом вызволили, а я получил первый из двух осколков за ту войну. В правое плечо угодило, чуть кровью не изошёл. Рука повисла плетью, но я как-то приспособился пристраивать автомат левой, держа его за ремень обмотав его вокруг шеи, чтобы не так сильно дёргался. Обидно только, что вместе с духами, по нам отстрелялись наши же миномётчики, убив ещё троих пацанов, заодно с отступающими духами. Сейчас, когда бородатым абрекам выпал пиковый интерес, в лице турецкого экспедиционного корпуса под командованием бригадного генерала Энвера Оглу, у меня с «правильными» ментами нейтралитет. Если воюют хорошо, я просто молчу. Тут, как и тогда в Городе, нам делить нечего. Все разборки пускай останутся на долю тех, кто выживет в этой людской дробилке. Только вот воевать плечом к плечу с тем, кто по своей людоедской натуре может выстрелить в спину, очень неуютно. Мент он как волк – блюдёт только свой интерес и схарчит даже своего собрата по стае, почуяв лишь намёк на угрозу. Но делать нечего, придётся потерпеть какое-то время. Ещё раз поощрительно хлопнув приятеля по плечу, я снова натянул каску и опустил очки на глаза:

– Ладно, Михась, веди к своему начальству. Там и посмотрим, кто чего стоит…

Мишка повёл нас вдоль улицы 7-го ноября, в обход сгрудившихся на выездах из центральной части города скоплений техники и войск. Помогала нам вечная спутница войны – неразбериха и суета. Пару раз мы просто проходили мимо казавшихся мёртвыми ДЗОТов, с тёмными щелями амбразур и задраенными наглухо дверьми. Михась сообщил, что наёмники из частных охранных фирм, которым доверили нести тут караульную службу, давно дезертировали в тыл. Схема этого бегства выглядела до зевоты простой: регулярные подразделения Коалиции отбивали у нас территорию, контрактный «стройбат» набранный в странах бывшей Югославии оборудовал укрепления. А уже потом приходили интенданты, защита которых возлагалась на наёмную «вохру». Это я знал из первых рук. Лазить в ближний тыл приходилось чаще, чем сморкаться, поэтому из собранных с «языков» документов, я знал кто охраняет продовольствие и держит режим. Как правило, тут были негры из бедных африканских стран, хорватские усташи, другой балканский сброд. Воевала эта публика плохо, часто на блокпостах стерегущих дороги в ближних тылах, вообще никого не было. Контрактники сваливали куда-нибудь поглубже в тыл, забив на службу. Исключением были железнодорожные узлы и большие транспортные развязки, тут амеры стерегли всё сами. Но сейчас мы шли именно сквозь солидную дыру в сети, наброшенной на отряд Доронина. Беда только в том, что с грузом тут уже не проскочить: мобильные патрули на джипах ходят очень часто, прорваться можно лишь налегке и поодиночке. С тем грузом какой разведчики взяли, нужен транспорт.

Свернув с относительно прямой дороги в заваленный щебнем переулок, мы спустились в подвал оставшийся от панельной пятиэтажки, а оттуда перебрались в систему городской канализации. Мишка ловко ориентируясь по меткам оставленным на стенах, уверенно шёл всё дальше и дальше на север. Так по крайней мере мне казалось сначала, но после десятого поворота я совершенно запутался с непривычки. Время от времени наверху что-то рвалось и со стен отслаивалась вонючая застывшая грязь. Но через полчаса подземной ходьбы в полуприсяде, перестаёшь обращать внимание на такие мелочи как резкая, душная вонь. Морозы ещё толком не наступили, поэтому в глубину тоннели не промёрзли и под ногами хлюпала резко пахнущая жижа, пополам с обломками тонкого льда. Женька держался неплохо, водила только изредка бормотал нечто матерное, но шёл без задержек. Молодых стало серьёзно мутить едва мы миновали первый коллектор: то один, то второй останавливались и пока было чем – натужно блевали.

Когда Михась замер перед участком коридора, перекрытым хитрой запуткой из еле видимых нитей, я понял, что мы пришли. Такие сети я сам ставил в Городе, когда приходилось сидеть уже в тамошнем говносборнике. Впереди стояла минная ловушка, снять которую может только тот, кто ставил. Фишка в том, что из десятка натянутых одна на другую нитей, только две настоящих. Причём снимать их нужно строго в определённом порядке, иначе сапёра и всех его спутников разбрызгает по коридору. Мозаику из кишек приходилось видеть несколько раз и не скажу, чтобы зрелище было чем-то приятным. А когда Мишка поколдовал над сеткой и махнул нам рукой, что путь свободен, я понял, что время проведённое среди ментовской разведки для него без пользы не прошло. Мы прошли ещё метров тридцать вперёд и вскоре выбрались на поверхность в ещё одном подвале, сразу же попав в эпицентр боя. Земля ощутимо подрагивала от близких разрывов, а со стен и потолка сыпалась мелкая бетонная пыль, пополам с пластами штукатурки. Амеры били по зданию из автоматических пушек своих БТР, вели непрерывный обстрел из гранатомётов. Пригибаясь, Михась отвёл нас в угловую комнату квартиры первого этажа, в которой для удобства снесли часть стены ведущей в подъезд. Окна оказались наглухо заложены синими пластиковыми мешками. Видимо в доме раньше квартировали американцы, а разведчики Доронина их потеснили. Михась поздоровался с бойцами, попавшимися у нас на пути. Бросилось в глаза, что все кто попадался на глаза имели ранения. Приятель сдал нас с рук на руки бойцу с туго перевязанной грудиной, от чего «разгрузка» заляпанная бурыми пятнами крови сидела на нём криво. Все попадавшиеся мне на глаза, были как на подбор рослыми, широкими поперёк себя хлопцами. Те, что пожиже комплекцией безошибочно относились мной как пришедшие в отряд позже. Забинтованный крепыш, привёл нас в комнату бывшую когда-то гостиной. В центре стоял импровизированный стол, от которого осталась только столешница, уложенная на пустые ящики из-под американских мин. На запыленном офисном кресле без спинки и подлокотников сидел настоящий великан. Здоровенный мужик, ростом значительно больше двух метров, сидел перед раскрытым бронированным коробом компьютера и что-то орал в пространство перед собой:

– …А ты какого хера вылез оттуда, Краб?! Они нас не дурнее, а ты повёлся!.. Назад!.. Держать угол, я сказал! Как хочешь, но бери второй этаж обратно!.. А мне пох!..

Гигант заметил нашего сопровождающего и не отрывая взгляда от тускло светящегося монитора бросил:

– Гном, где там Цыган потерялся?!

Перебинтованный хрипло откашлялся и без слов указал в нашу сторону. Гигант нехотя оторвался от компьютера, но увидев нас, уставился как на чудо света. Привстав со стула, он кивнул, взглядом выделив Женьку и обратился прямо к нему:

– Я майор Доронин, ОГР «Русь». Работаем в интересах главного штаба Центрального фронта. Представьтесь, кто и откуда.

Женька неуверенно посмотрел в мою сторону и я не без некоторого удовольствия увидел в глубоко посаженных серых глазах майора смущение от допущенного промаха. Но говорить ничего не стал, дав водиле знак говорить. Селянинов слегка одёрнув полы бушлата назвался, вызвав у мента ещё один приступ лёгкой досады. Поняв, что дальше играть в молчанку глупо, я шагнул вперёд и представился: