Текст книги " Агрессия. Хроники Третьей Мировой. Трилогия"

Автор книги: Алексей Колентьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 67 страниц)

– Сэр, мы всё еще можем поднять вертолёты или сориентировать артбригаду в Дубне по имеющимся координатам!..

– Отставить!.. Передайте полякам, что операция прекращается. Вертолёты и артиллерию находящиеся в подчинении штаба группировки, применить только в том случае, если русские выйдут из потенциально опасной зоны радиоактивного заражения. Хотят уйти в эти пустоши – мешать не станем, сегодня погибло достаточно солдат. Оцепление по периметру зон очаговой радиации достаточно плотное, там русским ловить нечего. Пусть глотают радиоактивную пыль, не жалко.

Горькое чувство собственного бессилия и близкой отставки пришлось загонять глубоко внутрь, чтобы ничем не выдать своего настроения окружающим. Рассеянно глянув на дисплей, Трентон увидел как крохотные фигурки копошатся на берегу реки, изрытому язвами от разрывов снарядов. Три легковые машины и один бортовой грузовик неизвестной марки, горели чадным пламенем. Во время боя, русские вывели машины из леса и развернув их боком к переправе под их прикрытием пытались поставить мостоукладчик. Серые фигурки поднимали с земли трупы и складывали их в кузов ещё одного грузовика, подъехавшего почти к самой воде. Некоторые тела распадались прямо в руках, разорванные очередями из крупнокалиберных пулемётов. Даром победа русским тоже не досталась, но самопожертвование всегда было именно тем неучтённым фактором, который всегда ломал самые отточенные комбинации штабных аналитиков и опытных военных, прошедших ни одну войну.

Снова всплыла в окне видеовызова физиономия Сосновски. Польский генерал утратив былую уверенность выглядел постаревшим. Едва кивнув Трентону, он уже с трудом подбирая английские слова, доложил:

– Господин полковник, подразделения 6-ой и 18-ой бригад отходят в направлении Демидов – Грушевка – Вербовичи. Боевые группы мятежников закрепились у переправы. Тяжело гружёный транспорт, небольшая колонна пеших людей, всё это очень быстро перебрасывается на украинский берег…

Трентон намеренно удалил изображение, чтобы не видеть как превратившиеся в точки машины и люди, обведённые красной рамкой, удаляются прочь по причудливо изогнувшейся грунтовой дороге. Тронув микрофон он разлепил пересохшие губы и уточнил:

– Капитан Пирсалл, в каком направлении уходит колонна?

– Юго-восток сектора Брайфорт Джинджер. Там есть заброшенное с советских времён шоссе, оно ведёт в районы сильно засорённые выбросами вторичной радиации после недавних боевых действий на территории московского протектората. Есть сообщения с постов наблюдения группировки оцепления и санации. Мне передать им приказ о преследовании колонны?

– Нет, пусть уходят. Потом вышлите в район переправы толковых разведчиков, посмотрите как именно русским удалось перебросить на ту сторону танки. Мне жаль ваших людей, генерал.

Последние слова он сказал уже переключившись на угрюмо глядящего с экрана Сосновски. Тот кивнул и после дежурных фраз, отключился. Хлопнув по своему краю стола, Трентон намеренно бодро поднялся из-за стола, ощущая на затылке взгляды президента и госсекретаря. Готовый к резкой отповеди, полковник повернулся по строевому и… Увиденное было ещё большим шоком чем наблюдаемая только что драма в Белоруссии. Лица президента и этой старой жабы – Рассела, лучились почти сверхъестественным довольством. Сохраняя спокойствие, Трентон чётко поднёс ладонь к виску и начал докладывать:

– Господин президент, сэр!..

Однако дальше он ничего сказать не успел. Оруэлл быстро подойдя к столу, дружески похлопал полковника по плечу и сказал обращаясь к Расселу:

– Джек, а ведь ты действительно нашёл толкового вояку. Как быстро он понял, что это ловушка, да и действовать так чётко, без подготовки! Блестяще, полковник, браво!.. Я с большим удовольствием наблюдал за вами!

Опешивший от такого поворота Трентон замер, не зная что можно ответить на такой спорный комплимент, но похоже президент действительно искренне им восхищался. Видя замешательство подчинённого, в разговор вступил Рассел. Он взял с банкетного столика два бокала с щедрой порцией янтарного виски, игравшего золотом и мёдом в свете ламп. Когда холодное стекло коснулось ладони, Трентон автоматически взял бокал и судорожно осушил его так быстро, что чуть не проглотил острые осколки льда. Жидкость резво скользнула по пищеводу, раскрывшись в желудке клубком обжигающего тепла. Рассел ободряюще кивнув, пояснил:

– Группа мятежников от которой вы так элегантно избавились, не пролив ни капли крови наших европейских союзников, досаждала миротворцам весьма сильно. Здесь их называют – «Чёрные лисы». По нашим данным, это остатки частей лояльных бывшему президенту Белоруссии, многие из каких-то специальных частей. Немцы потеряли в стычках с ними до роты только убитыми. Про французов мочу, эти вообще старались избегать встреч с полковником Дёминым и его людьми [25] 25
  Имеется ввиду 5-я отдельная бригада специального назначения МО ВС Белоруссии. Примерное место дислокации – местность под Минском, в Марьиной Горке (Пуховичский район). Формирование 5-ой бригады ОбрСпн начало происходить в 1962 году.
  За советские времена бойцы достигли уровня подготовки, который соответствовал уровню легендарного теперь отряда «Вымпел» КГБ СССР. Бойцы из Марьиной Горки принимали активное участие в боевых действиях во время афганской войны 1970-88 гг. Через два года после вывода оттуда десантники из Марьиной Горки снова попали на войну. Почти целиком бригада (805 человек) под командованием полковника Бородача находились в Армении. 31 декабря 1992 года бывшие советские спецназовцы присягнули на верность Белоруссии. Основными направлениями подготовки сегодняшних бойцов в части является диверсионная деятельность и разведка. На нарукавной эмблеме бригады, помимо прочего, есть стилизованное изображение чёрного лиса. По оценкам военных экспертов, 5-ая бригада ОбрСпн считается одной из самых боеспособных армейских частей специальной разведки на всём постсоветском пространстве. Автор целиком и полностью разделяет это мнение. Такого уровня физической, боевой и морально-политической подготовки как в 5 ОбрСпн, мало где встретишь. Особенно хочется отметить уровень преемственности с советскими разведчиками. Так что спецвойска вероятного противника встречая бойцов белорусского спецназа – гарантированно встречают собственную смерть.


[Закрыть]. По радиоперехвату мы выяснили даже должность этого русского, который собрал вокруг себя весь этот сброд. Основной костяк отряда – упомянутые сорвиголовы, каких у нас дрессируют в форте Брэгг. Представители контракторов сообщают о колоссальных потерях, у них уже заканчиваются даже ресурсы привлекаемые из Боснии и северной Африки. Точной статистики мы не ведём. Но цифры внушительные, ведь воюют в основном именно наёмники. Но даже эти скоро поняли, что жизнь дороже денег и ситуация складывалась катастрофически.

Оруэлл отошёл к столику и щедро плеснув себе скотча в стакан, отсалютовал опешившему полковнику воскликнув:

– Командующий французским контингентом в Европе, генерал Гарно, настрочил слёзную жалобу своему премьер-министру. А тот соответственно надоедал мне вот уже две недели подряд! Вы просто волшебник, Трентон.

Собрав всю невозмутимость и хладнокровие, остававшиеся у него на данный момент, Трентон чётко произнёс, обращаясь сразу к обоим:

– Я просто дал русским уйти. Они не знали что идут в радиоактивную пустыню, иначе полякам бы точно не поздоровилось. Связь и информация по-прежнему наши главные козыри в этой войне, господа…

Дальнейший ход заседания был как будто в тумане. Слишком потрясённый свалившимися на него сегодня нагрузками, Трентон вполуха слушал стремительно вошедшего и сопровождаемого целым выводком советников, министра обороны Кейнса. Тот появился эффектно: в блеске наград и позолоты на адмиральском мундире, с модной стрижкой, окутанный запахом тонкого мужского парфюма. После рукопожатий и представлений всё закрутилось вокруг вновь прибывших и полковнику удалось незаметно отойти к стене и ненадолго присесть на жёсткий стул, видимо предназначенный для охраны.

Кейнс сам почти ничего не говорил, предоставив слово отлично срежессировнному ролику, снова заказанного у известного мастера боевиков Стивена Хирша. По схеме выходило, что три ударные группировки русских не смогут преодолеть южный и средний уральские хребты, где сосредоточены мощные узлы обороны 34-й, 48-й и 62-й бригад «Страйкер», представляющих собой по сути усиленные полевые армии, общей численностью до полумиллиона человек. Две ударные армии русских, начнут наступление на линии Челябинск – Екатеринбург – Пермь. Сосредоточенные в этом узком бутылочном горлышке, они почти на четверть уступают обороняющимся численно и технически. Плюс, на две трети состав русских частей это неопытные новобранцы, вооружённые чем попало. Главный манёвр будет заключаться в том, что силы 48-й бригады выполняя роль приманки, выведут русских на оперативный простор в районе треугольника: Сарапул – Кунгур – Первоуральск, а затем отступят севернее, к осушенному Камскому водохранилищу. В это время, группировка кораблей с ракетным вооружением, базирующимся в Белом море, совместно с третьим флотом ВВС, накроют силы русских комбинированным ракетно-бомбовым ударом. Из Штатов пришла новая партия боеприпасов, взамен так некстати уничтоженных русскими диверсантами. Так что после такого сюрприза, войска противника уже не поднимутся.

И более того, с тыла, русских подопрёт стотысячная группировка экспедиционных сил «Грейверт», под командованием генерала Бакли. Они высадятся в районе бывшего Владивостока, а с моря их прикроет авианосная ударная группа, которая сейчас идёт с Филиппин. Трентон понимал, что лишившись подводных ракетоносцев и остатков флота, русские обречены на полное уничтожение. План действительно был хорош. Украшенная дорогими спецэффектами картинка приятно щекотала самолюбие, вызывая гордость за свою армию и флот. Вот только некая доля сомнения всё же давила на сознание, вызывая безотчётную тревогу. Дождавшись конца заседания и кое-как получив разрешения удалиться, Трентон всё так же незаметно покинул бункер. Опомниться и немного расслабить мышцы лица он смог только в гражданском аэропорту, где его и ещё десяток офицеров бывших в Рейвен Рок ждал частный самолёт. Он откинулся на мягкую подушку кресла и закрыл глаза, отдавшись чувству полёта. Которое любил ещё с детства. Очнулся он от лёгкого прикосновения, сидевший рядом Берт Лиман жестом попросил свою папку назад. Трентон неохотно выпустил её, так и не раскрытую за целый день. Передавая кожаный прямоугольник адъютанту, он сказал:

– Твой талисман видимо спас меня сегодня, Берт.

Лиман едва заметно улыбнулся одними уголками губ и ответил:

– Не вас одного, сэр. Не вас одного…

Что-то незнакомое на миг промелькнуло в давно изученном облике адъютанта. Трентону показалось, что во взгляде секретаря он увидел упрямую злость. Лиман на какой-то миг напомнил ему тех первых русских, которых ему приходилось допрашивать лично ещё летом. Не сломленных, пускай и осознающих своё поражение. Они упрямо и с ненавистью смотрели прямо в глаза. Смотрели даже в тот момент, когда их уводили в специально оборудованный бокс для ликвидации. Мало кто просил пощады и никто не опускал взгляда. Нехороший холодок. Пробежавший вдоль позвоночника заставил полковника ещё раз быстро взглянуть на адъютанта, но тот смотрел с сочувствием и своей обычной флегмой. Трентон с облегчением опустился назад в кресло и снова задремал. Видимо стресс скоро догонит его настолько, что русским покажется даже собственное отражение в зеркале. Уже засыпая. Он успел заметить, как Лиман что-то вполголоса выговаривает хорошенькой стюардессе, с отвращением передавая ей свою недопитую чашку кофе. Но это было последнее что он увидел перед тем, как провалиться в объятия тяжёлого беспокойного сна.

Глава 5

Россия. 18 ноября 2011 года. Линия непосредственного соприкосновения с силами Коалиции. Примерно 800 м юго-восточнее наспункта Паншино, 04.12 по местному времени. Разведка боем. 2-ой взвод отдельной разведроты 80-ой мотострелковой бригады Центрального фронта. Антон «Ропша» Варламов, младший сержант. Горячий снег.

Броневик кидало на ухабах, словно утлый баркас в сильный шторм. От кувырканья в тесной коробке салона нас шестерых удерживали только засаленные до угольной черноты привязные ремни. Свои я намотал на кулак, чтобы в случае чего не зажариться вместе с машиной. Кресла скрипели при каждом скачке, выдавая прерывистую протяжную трель, едва заглушаемую взрёвами мотора и близкими разрывами. Машина шла по брюхо в снегу, иногда останавливаясь и огрызаясь короткими пулемётными очередями. Плоская, едва выступающая над крышей броневика башенка непрерывно вращалась, визг её гидравлики добавлял свою нотку в общую какофонию звуков, складывавшихся для меня в непрерывный гул. Тяжёлые жёлтые гильзы уже давно не сыпались в брезентовый мешок гильзоприёмника, а звонко отплясывали на полу свой быстрый танец. Сидящий за пультом управления огнём незнакомый мне боец, ловко крутил джойстиками, неотрывно следя за чёрно-белой картинкой на панорамном мониторе перед собой.

– Тррр-ах! Трр-ах! Вуп-аах!

Могучий «Корд» [26] 26
  Имеется ввиду крупнокалиберный пулемёт «Корд» (индекс ГРАУ– 6П50) Калибр – 12.7 мм. Пулемёт создан на Ковровском заводе им. Дегтярева (ЗИД) в 1994 г, для замены состоящих на вооружении в ВС РФ пулеметов НСВ и НСВТ. Само название «Корд» происходит от словосочетания «конструкция оружейников-дегтяревцев». Основной причиной разработки пулемета Корд стал тот факт, что производство пулеметов НСВ после развала СССР оказалось на территории Казахстана. Кроме того, при создании Корда ставилась цель повысить точность стрельбы по сравнению с пулемётом НСВ, равнозначного Корду по калибру и базовым ТТД.
  Пользователи отмечают практически снайперскую точность, при стрельбе с оптикой на расстояние свыше 400 м, большую плотность огня на подавление (пехота на открытой местности и в укрытиях полевого типа) и высокую эффективность по низколетящим целям в зенитном варианте (БПЛА, штурмовой вертолёт).
  Калибр: 12,7x108 мм; Вес: 25.5 кг (тело пулемета) + 16 кг (станок 6Т7), или 7 кг (станок 6Т19); Длина: 1980 мм; Питание: лента 50 патронов; Темп стрельбы: 650–750 выстрелов/мин.


[Закрыть]снова сказал своё веское слово, а вторящий ему спаренный автоматический гранатомёт в очередной раз хищно лязгнув затвором, поставил в чьей-то жизни жирную точку. Парень действительно палил без остановки, даже когда броневик ведомый неунывающим ефрейтором Селяниновым исполняя на снегу замысловатые па. Тяжёлый «Тигр» в руках моего знакомца словно живой ускользал от ответного огня противника, ни на секунду не оставаясь неподвижным. Азартно матерясь, водитель вдруг переложил свою речь каким-то особенно забубённым ругательством и заорал на весь салон, перекрывая рёв движка:

– …Щас воткнёмся!.. Бляя-яя!..

Машина проехала ещё немного, в узкую бойницу забранную бронешторой я успел разглядеть какие-то развалины, но вдруг неведомая сила бросила многотонный броневик вверх и вправо. И через мгновение невесомого полёта, последовал сокрушительной силы удар. Сознание не отключилось, лишь зубы сильно впились в ремень шлема, который я предусмотрительно жевал всю дорогу. Броневик встал на левый бок, в салоне начинался пожар, запахло топливом. Отпустив ремень, мне удалось разложенным прикладом автомата опустить аварийную заглушку дверного замка задней двери. Саданул по мощной нижней створке ногой, она отошла и вывалилась наружу. Тут же салон наполнился тягучей копотью, смешанной со стылым воздухом. Разлепив ссохшиеся губы, я крикнул:

– Живые есть?!..

Но голоса своего так и не услышал, всё заглушал противный комариный писк. Сквозь завесу едкого дыма, я различил только мешанину тел и вдруг, на грани слуха:

– Братан… помоги!..

Чуть проморгавшись, удалось различить что же произошло с машиной. Мы попали под что-то крупнокалиберное, вдогон получив в борт несколько выстрелов из тридцатимиллиметрового орудия. Женька удачно сманеврировал и разрыв пришёлся не в машину а рядом. Но заряд был мощный – «Тигр» помяло словно пустую сигаретную пачку. Плюс, на мониторе висящем у меня на груди мигали пять сообщений о потере соединения. Никто из пристёгнутых к креслам бойцов моего отделения даже не стонал, но это я списывал на контузию, слух пропал почти полностью. Стащив перчатку с правой ладони, ощупал себя и поднеся руку к глазам с облегчением перевёл дух – вроде не зацепило. В салоне стоит дымное марево, в глотке першит и почти ни хрена не видно. Осматриваться приходится в два движения, кругом сплошняком мешанина из тряпья, железа и тел.

Впереди, прижатый к ветровому стеклу, копошился Женька. Водила барахтался, но один из привязных ремней крепко держал его, перехватив середину бедра. Рядом, плескались останки лейтенанта Федулова, какого-то спеца приданного группе на время операции. Судя по всему, ещё один снаряд пробил стекло со стороны пассажирского сидения и офицера жёстко посекло осколками. Голова и правая рука почти отсутствовали, так что вряд ли он мучился. Я было дёрнулся проползти вперёд, но вставшее на дыбы кресло стрелка и мешанина из тел, заблокировали весь салон по центру. Топливом воняло всё сильнее, а дым из-под капота машины становился гуще. Ещё немного и всё тут полыхнёт. А тут помимо машинного, ещё и выстрелы к нашим гранатомётам. Рвануть может знатно…

Слева вдруг громко заорал кто-то из бойцов, потом зашевелился ещё кто-то рядом. Кто там сидел? По ходу двое парней из последнего пополнения, их ещё «граниками» нагрузили. Гранатомётчики очнулись… Значит, не все спеклись, это радует. Я заорал, чтобы привести ребят в чувство:

– Рядовой Симак, рядовой Климов – ко мне!..

Чёрная масса впереди зашевелилась активнее и скоро мне прямо в лицо полез чей-то подкованный ботинок. Сдав назад, я выполз наружу, откатившись влево от перевёрнутой машины и укрывшись в навороченном падающим броневиком сугробе. В наушнике еле слышно сигнал входящего соединения, маркеры обоих бойцов снова замигали с готовностью. Слух возвращается, хорошие новости прямо валом прут. Кругом царили серые рассветные сумерки, позади виднелась одинокая стена рухнувшего дома, рядом валялся ствол поваленного фонарного столба. Мы достигли окраины, хоть эту часть задачи удалось выполнить. Звуки перестрелки и канонада слышались справа, до очага метров двести. Но скоро тут будет кисло, амеры захотят увидеть кого подстрелили и обязательно пошлют кого-то посмотреть. И гостей надо бы хорошо встретить, благо теперь я не один…

– Эй, махра! Вынимайте меня, я щас зажарюсь!..

Блин, скоро должно рвануть!.. Беглый взгляд сразу зацепился за удобные места вокруг подбитой машины. Так и так дальше двигаться пока нельзя, нужно осмотреться и связаться с ротой. Но сначала выжившие, это в первую очередь. Рядом захрустел снег, двое чумазых пацанов плюхнулись рядом и на меня уставилось две пары ошалелых и испуганных глаз. Нагруженные словно вьючные мулы, бойцы смотрелись как два огромных снеговика. Белые маскнакидки были испятнаны кровью и копотью. Климов, видимо испугался чуть меньше, потому что начал сбивчиво докладывать:

– Товарищ мла…

Времени на этикет совершенно не оставалось, нужно как можно быстрее вынимать водилу и тушить броневик. Поэтому я быстро оборвал солдата и приказал:

– Потом доскажешь, боец. Вы оба, накидки и весь груз – долой! Расчехлить лопатки и в темпе кидайте снег на броневик, в точки возгорания. Снег сначала в накидки, потом в огонь. Исполнять, живо!..

Вынув штык-нож, я ринулся в салон, где стало немного просторнее. Если огонь не погасим, рванёт боекомплект и тогда амеры точно будут здесь гораздо скорее. Женька всё так же дёргался в ремнях, при этом матерился жутчайше.

– Эй, колесничий!

– Бля, да где тебя черти носят, пехта!..

– Не голоси, ефрейтор, щас вырежу тебя…

– А ты лишнего ничего там не отхватишь?!

Лезвие неожиданно соскользнуло с распустившегося бахромой нитей разреза и воткнулось со всего маху между каких-то железяк под креслом. Почти в тот же миг послышался звонкий хруст и клинок штык-ножа сломался почти пополам. Ножик был так себе, однако другим так и не удалось за всё время разжиться. Ругнувшись сквозь зубы, кое-как допилив упряжь обломанным клинком, я принял грузное тело водителя на руки.

– Ты мне нож должен, колесничий!..

На закопчённой и заляпанной кровью, жёлтыми ошмётками мозгов физиономии Селянинова весело блеснули пронзительно синие глаза.

– Эй, а ты мне машину и водочный фонтан до конца войны! Я тебе жизнь спас, махра!..

Невольно стало как-то легче от этой безобидной пикировки. В такие моменты веришь, что шанс выжить всё же есть, пускай и призрачный. Ухватившись за какой-то поручень, я с усилием выволок Женьку наружу и тот сразу же вскочил. А мне вдруг снова ожгло грудь, дыхание на миг перехватило. Не глядя лапнув пригоршню грязного снега, я приложил серую массу к лицу, вроде отпустило. Рывком поднявшись на ноги, принялся помогать водиле тушить пожар, подкидывая чёрный от копоти снег в салон. Селянинов отрыл где-то огнетушитель и вскоре воняющий солярой и кровью броневик даже перестал дымить. Только теперь получилось глянуть на часы. Прошло всего восемь минут, а казалось, что прошла целая неделя. Слух почти полностью восстановился и теперь двойной писк тактблока услышал сразу. На маленьком экране появилась цепочка буквенно-цифрового сообщения. Штаб бригады запрашивает обстановку у всех кто прорывался в город вместе с нами. Я быстро настучал сообщение и вскоре получил обескураживающий, новый приказ. Глянув на своих бойцов, вновь напяливших на себя накидки и рюкзаки, я не решил пока ничего не говорить. Напуганные салажата скорее всего не осознали, что едва-едва остались в живых. Вместо этого жестом подозвал обоих и насильно усадив рядом с собой в сугроб приказал:

– Бойцы, хорошо справились… объявляю благодарность от лица службы.

Те было снова вскинулись, от чего Симак завалился вправо, а Климов было потянул товарища за разгрузку, но тоже не устоял – ухнул следом. Пришлось снова делать серьёзное лицо и матом рыкнуть, чтобы привести в чувство обоих. Помогло, но вряд ли надолго.

– Бойцы, пока мы с ефрейтором осматриваемся, приказываю занять круговую оборону. Лишнее снять, оборудовать временное укрытие для полезного груза. Оставить только личное оружие, боекомплект и приборы наблюдения. Связь переключить на два-один. Климов, твой сектор наблюдения – второй этаж здания сто восемьдесят градусов, юго-восток. Улицы Краснопольская и Первого мая. Там есть расчищенная дорога, следи но не высовывайся, оптикой часто не свети. Пей только из фляги, не смей снег жрать, даже если он белый. Скрутит брюхо, потом не продрищешься. Бегом, марш!

– Есть!..

Получив чёткий приказ, парнишка кое-как поднялся из сугроба и пригибаясь побежал к машине, на ходу снова расчехляя лопатку. Я обернулся ко второму солдату и указал на занесённый снегом остов газетного киоска, в двадцати метрах от подбитого броневика. Будка когда-то стояла у стены трёхэтажного барака, сейчас громоздившегося кучей острых обломков.

– Симак, ты возьми-ка с собой «граник». Мы на окраине, впереди разбитая шоссейная магистраль. Лимузин там не пройдёт, а вот амеровская броня вполне может кататься. Сиди тихо, трубу держи под рукой, но без фанатизма, понял? И помни про снег, если увижу что жрали – сам пристрелю!..

– Так…

– Молодец и мы не на плацу, голос подавать не надо. А теперь прикопай вещички и бегом на фишку. Рысью, марш!..

Приподнявшись на корточки, я пригибаясь подобрался к броневику. Тут копошился Селянинов, водила снял с крыши пулемёт, добыл из недр разорённой машины пехотный станок и теперь по хозяйски протирал воронёный ствол «корда».

– Жень, помоги ребят из коробки вынуть. Похоронить не выйдет, снимем жетоны, соберём документы.

– Подвал поискать надо. Сложим, на карте отметим, а как город возьмём – вернуться нужно или санслужбе магарыч выкатить.

– Добре, так и поступим…

Ни до одного подвала докопаться не получилось. Далеко от броневика отходить нельзя, кроме того ещё не рассвело толком. В развалинах ближайших домов мусор лежал плотным слоем. Утрамбованным за прошедшие после бомбёжек месяцы. Стены обрушились вовнутрь, поэтому не стоило даже мечтать пробиться к подвальным помещениям с помощью лопаток. Всё что мы смогли сделать для трёх моих бойцов и лейтенанта, это сложить всех четверых в старую воронку, занесённую снегом почти на треть. Я снял личные номера, разгрузки и само собой тактблоки «Звёздочки».

Оружие и боеприпасы мы рассредоточили по двум схронам, чтобы исключить вариант когда их накроют случайным снарядом или амеры найдут позже. На всякий случай, заминировали самый большой склад, где лежала электроника и оружие. Боеприпасы-то скоро и самим пригодятся, а это добро можно будет ещё использовать когда начнётся бой за город. Когда окончательно рассвело, у подбитой машины не было ни следа от недавней возни, так что если придётся уходить без боя, амеры тут ещё носом землю пороют. Для верности, я отметил схроны на своей карте, обозначив для бойцов только тот, что с боеприпасами. Если захватят, пусть враг не жирует на полную: патроны-то они наши не используют, на крайний случай просто взорвут. Мы с водилой привалились днищу поваленного броневика и перевели дух. Женька тут же достал из кармана штанов затёртый серебристый портсигар и выудив оттуда плоскую сигарету, плотоядно втянув её запах, зажал в зубах. Он чуть повернул головы в мою сторону и спросил хрипловатым шёпотом:

– Ну, вроде управились. Дальше чё делать будем?

Вопрос действительно крайне насущный, особенно если учесть, что именно мне сообщал штаб бригады. Там не считали что воевать по сути можем только мы с водилой, а меня и тех двоих салажат записали в полноценные разведчики. Согласно приказу, нам нужно остановить колонну вражеской бронетехники идущей из центра города в нашем направлении, а потом выдвинуться в район улицы Октябрьской, на соединение со взводом некоего майора Доронина. Судя по званию командира, это разведка фронтового подчинения, что-то шибко специальное. Видать забросили в тыл к амерам, да зажали в городе. Нашим в бригаду спустили приказ, помочь чем получится. Даже фамилия и звание скорее всего не настоящие, но эта мысль проскочила так, в уведомительном порядке. Нам и колонну эту вряд ли остановить, а уж пробиться почти в самый центр города, да ещё вчетвером… Нет, бля. Это ведь даже не чудо, это просто писец.

Но раз приказ получен, придётся смотреть, как его можно выполнить. Больше всего обидно за парней. Выжить повезло, но скорее всего ляжем тут все, в успех не верится совершенно. Так, гранатомётов у меня – две «трубы» РПГ-29, а к ним по три гранаты, которые нам достались почти случайно [27] 27
  Имеется ввиду 105-мм РПГ-29 «Вампир». Поступил на вооружение ВС СССР в 1989 г. Является продолжателем традиций знаменитой «Семёрки», при этом превосходя РПГ-7 по многим показателям. «Вампир» имеет в качестве основного боеприпаса тандемную гранату полного реактивного действия ПГ-29В, что позволяет эффективно поражать цель на расстоянии до 500 м. Граната удерживается на траектории благодаря восьми стабилизаторам, что обеспечивает высочайшую точность попадания. Также гранатомёт снабжается сошкой и штатной оптикой постоянной кратности 2.7Х, традиционно есть и открытый запасной прицел.
  Как показала практика всех современных локальных войн, «Вампир» уверенно поражает все современные танки, преодолевая их системы динамической защиты и основное бронирование. В частности, в Ливане, арабы жгли с их помощью израильские «Меркавы», а в Ираке точно так же горели американские «Абрамсы». В то время как ни один зарубежный аналог, включая распиаренный американский РПГ корпуса морской пехоты – SMAW, не может справиться даже со старым советским танком Т-72 (который выдерживает до 15 попаданий из данного вида оружия и сохраняет боеспособность). Есть «показательные» стрельбы: Т-72 чихает от «гостинцев», но едет и воюет. Подбить советский танк получалось только из того же РПГ-29.


[Закрыть]. Штука хорошая, хотя и тяжёлая, долго таскать такую это последнее удовольствие. В сумке по две бронебойных и соответственно по одной осколочно-фугасной гранате. Есть ещё водила со своим «кордом», но по сводке выходит, что колонна это два «абрашки», одна БМП и пять зачехлённых самоходных артустановок. Будет ещё грузовик с пехотой и командирский броневик. Ясное дело, амеры перетаскивают арту в другое место, чтобы устроить нашим сюрприз во время рывка. Колонна уже начала движение, но пока не может преодолеть завалы и примерно в ноль шесть утра, выйдет как раз на разбитое шоссе. Мин противотанковых у нас нет, задача изначально ставилась закрепиться на окраине и помогать разведданными наступающим подразделениям бригады. Организовать опорный пункт это одно, а вот истреблять танки, это немного другое. Да и бойцы не подготовлены, разве что техники не боятся и обкатку прошли. Пальнуть по технике нам дадут спокойно только по разу, а времени на рытьё окопов почти нет. Место вдоль шоссе открытое, даже развалин нет, пустырь метров триста в поперечнике и все дела. Отойти после залпа тоже проблема: ну даже подожжём мы оба танка и БМПшку, ведь есть ещё джипы с пулемётами, этих-то точно будет штуки три. Водилу с пулемётом задавят, а там и нас выцепят, это наверняка. Взгляд мой невольно зацепился за красные заскорузлые руки Селянинова. Ефрейтор добыл огня из трофейной золотой зажигалки и уже пустил первые клубы дыма через нос. Может быть из-за контузии, а может по другой причине, но курить мне не захотелось совсем. Хотя зная куркульскую привычку водилы ныкать по разным карманам курево, вполне можно было попросить сигаретку. Накатила очередная волна тошноты и крамольная мысль развязать с курением снова пропала. Однако дым окутавший голову водилы навёл на интересную идею. Толкнув ефрейтора в бок, я поинтересовался:

– Жека, а у тебя дым в тачанке остался?

– Это «химичка» что ли?

– Угу, пакеты дымзавесы. Целы, или махнул не глядя?

– Есть, как же без них-то…

Водила поднялся и обежав машину кругом, стал что-то выковыривать из едко пахнущего горючкой и гарью нутра броневика. Минут через пять он выволок и поставил передо мной два узких ящика с ворохом обрезанных проводов. Шесть дымовых гранат, с детонацией от электрического импульса. Завеса прикроет нам путь к отступлению, запитать от запасного аккумулятора из тех, что я вынул из тактблоков погибших бойцов. Снова присев в отрытый в сугробе окопчик, я стал прикидывать наши возможности как боевого подразделения. Расчехлив блок управления, вызвал карту района. На монохромном дисплее всё не так наглядно, однако узнать шоссе и раздолбанные сейчас окраины труда не составило. Конечно, с точки зрения тактики логично выдвинуться ближе к городским кварталам и встретить колонну там. Руины изобилуют сильными позициями. Есть куда отойти, куча укрытий и возможностей остаться незамеченными. Всё так, но именно этого и ждёт противник. По пути следования пустят разведку, она будет перекрывать сектора возможного обстрела квартал за кварталом, дом за домом, пока колонна не выйдет на шоссе. И вот тут амеры скорее всего уведут пехоту, может быть пересадят их в джипы, хотя по нынешним заморозкам «хамви» плохо себя показывают, джипов может и не быть вовсе. Это сильная сторона. Но есть слабости и их гораздо больше. По сути, мы имеем только одно преимущество, это фактор внезапности. Что можно сделать за пару секунд? Тут нужно получить разведданные, просто так в слепую планировать нет смысла. Заодно посмотрим, кто из взвода ещё смог преодолеть заградительный огонь и прорваться к исходным позициям. Вынув коммуникатор, я отёр с экрана налипшие снежинки и ткнул в кнопку «обновить». Секунд пять ничего не происходило, так бывает, если вдруг инфосеть взвода глушит противник. Но бригада близко, от передовых позиций мы всего в полутора километрах. Радиотехники тоже воюют и их битва не менее напряжённая, чем наша, в поле. Вот по поверхности небольшого экрана поползла едва видимая рябь и сердце снова окутал холод. Три пиктограммы севернее двести и одна на юго-западе, удаление приличное, порядка полукилометра от наших позиций. Из несложного подсчёта выходило, что прорвалось семь-восемь человек. С юго-западом вообще вопрос: система видит сигнал от броневика, сигналов людей нет. Группа обнаруженная на севере плотно блокирована, даже отсюда доносится непрерывная трескотня очередей, взрывы. До двух десятков человек и четыре «коробки» бронетехники, они зажали разведчиков в плотном кольце. Один из треугольников вдруг мигнул и погас, но вместе с ним мигнула и исчезла синяя пиктограмма вражеской «брони». Хороший размен. Я мысленно стал вспоминать, кто там мог быть из знакомых, но лиц как всегда различить не получилось. Быстро люди гибли, за десять лет ничего не поменялось.

– … Ну чего, пехта, как там дела у соседей?

Женька плюхнулся рядом в сугроб, чумазое лицо неунывающего водилы не выражало ни капли тревоги. Сколько ему лет? Поди тоже восемнадцать или чуть больше. В таком возрасте смерти никто не боится, потому что не верят в возможность быстро кануть в темный холод небытия. Может быть это даже неплохо, боятся только по принуждению или от случая к случаю. Мой страх уже давно вымерз, я его почти не ощущаю. Лишь иногда боязно окунуться снова в холодный чёрный лёд смерти. Но ключевое слово здесь именно «иногда». Всё застыло внутри, нет больше сильных эмоций, только холодный расчёт и упрямство.

– Осталось человек пять-семь. Ольха-12 и Ольха-5. Одни блокированы, амеры их скоро передавят, другие… Там только сигнал с машины, людей не вижу. Нам более-менее повезло.

В синих глазах Селянинова промелькнула какая-то тень. Но имени этой эмоции я назвать не возьмусь. Он снова стал рыться в карманах бушлата и достав мятую пачку «Примы» выдернул оттуда кривой цилиндр сигареты, плотно прихватив его растрескавшимися губами.

– А бригада как? Нам помогут? Э, ты чего пехта?!

Не знаю, может быть у меня просто не вышло сдержать кривую ухмылку, но Женька побледнел и невольно подался назад.

– Помогли нам уже. Вон, приказ прислали…

Я как смог быстро, прогнал ухмылку с лица и чтобы не смущать больше собеседника. Опустил на лицо маску. Голос зазвучал приглушённо, однако так будет спокойнее. Женька успокоился и взяв в руки протянутый мной тактблок с картой и столбцом приказа бригады в левом нижнем углу. Долго, почти минуту, он вчитывался в мелкий шрифт, невольно шевеля губами и роняя табачные крошки на снег и экран компьютера. Веселье куда-то испарилось, ефрейтор вернул мне «звёздочку» и пробормотал: