Текст книги "Первое апреля октября"

Автор книги: Алексей Притуляк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Андрей, тоже повернувшийся на крик, нерешительно приблизился к забору и постучал по старому, полувековому, наверное, кирпичу костяшками пальцев.

– Камень, – повторил он за Филиппом.

– Камень! – широко улыбнулся Фаддей, поворачиваясь к Петру.

А неверующий и вечно во всём сомневающийся Фома подошёл, потрогал кладку, постучался о неё лбом и даже понюхал.

– Камень, – констатировал он.

– Кайло надо, – подсказал подошедший Матвей.

– И не одно, – добавил Лёва.

– Башню, – громко прошептал за спиной учителя Яков. – Башню! И не будет для нас ничего невозможного.

– Только не лестницу! – попросил Филипп. – Очень уж высоко небо-то. Я высоты боюсь.

– Нет, не лестницу, – успокоил его Пётр. – И не башню, – добавил строго, обернувшись к Якову. – Стену! Мы построим вокруг себя стену и ею отгородимся от дьяволова мира. Ни один оттуда не придёт больше к нам с мечом, чтобы мучить наши души и терзать разум! Дети божьи, мы будем ждать царствия небесного в надёжном укрытии и под присмотром ока Его.

– А главный не разрешит нам, – усомнился Фома. – Он всегда говорит, что мы должны идти в мир, а не замыкаться в себе. А у него око всевидящее, что твой прожектор.

Пётр посмотрел на говорящего вопросительно и сурово.

– В мир? Не замыкаться? – произнёс с нарастающим, подобно вибрато струны, перед тем, как она лопнет, напряжением. – Мир сам придёт к нам, Фома, когда будет воля пославшего нас! Но сейчас мы должны сберечь наши души живые, и ни лестница, ни башня в этом сбережении нам не помогут. Стену!

– Стену! – несмело поддержал Иван. – Спрячемся!

– Стену, – кивнул Варфоломей. – По лестнице я не пойду.

– И я, – вторил ему Филипп. – Я высоты боюсь.

– Будем жить за стеной как у Христа за пазушкой, – улыбнулся Матвей.

Все возликовали.

И только Андрей молча наклонился, подобрал свой булыжник и принялся раскачивать. Раскачав, бросил. Булыжник в этот раз ударил чуть выше, почти о верх забора. Но, подобно Сизифову камню, вернулся на круги своя; холодно и насмешливо улыбнулся человеку солнечным бликом на гладком боку.

– Знать не пришло ещё твоё время, Андрюшенька, – прокомментировал Пётр.

Андрей упрямо замотал головой и снова взялся за своего противника.

Увлечённые его борьбой с камнем, остальные не заметили женщины в белом – полной и решительной, уже мало похожей на ту деву Марию, которой была когда-то. Быстрым шагом она приближалась к собранию.

Остановившись в десятке метров и сердито глядя по сторонам, женщина всплескивает руками.

– Ой, ребята, вы опять!.. Яков Геннадьевич, они снова сад камней растащили, ну что ты будешь делать! – она поворачивается к оранжевому облезлому корпусу и взывает: – Я-а-аков Ген-на-дье-ви-и-ич, этот раздвоенный, Пётр Сквозняков, опять всех с панталыку сбил!

С минуту никто не отзывается. Собрание с тревожным ожиданием поглядывает на явившуюся Немезиду и на корпус.

– Яков Геннадьевич! – нетерпеливо ропщет женщина в белом. – Ну сколько можно, третий день уже одно и то же!

Наконец в окно высовывается мужчина в белом халате. Он быстро оглядывает сцену, качает головой.

– Марь Фёдоровна, вы скажите уже Савве, – недовольно изрекает он. – Ну что вы, не знаете, что делать? Не отвлекайте меня пустяками, голубушка, будьте любезны. Я звонка жду.

– Вот же психи дурацкие, а! – бормочет себе под нос сестра-хозяйка, направляясь в сторожку, где дремлет местный мастер на все руки Савва Иосифович Отт. – Ну каждый день, а! Три дня уже… Савва! Савушка!

Недовольный и слегка нетрезвый Савва Отт лениво выглядывает в открытое оконце.

– Чего, опять, что ли? – вопрошает он

– А то не видишь! – восклицает Марь Фёдоровна.

– Пётр с Яковом?

– Ну а кто же ещё-то! Он, болезный.

– Ну, сейчас я его соединю воедино, – бормочет Савва, появляясь в дверном проёме сторожки.

Пётр-Яков опасливо косится на приближающегося мастера на все руки. Иванушка начинает хныкать и остро хочет за стену, прочь от этого недоброго мира. Андрей, словно не видя и не слыша ничего, снова берётся за свой камень, примеряясь к третьей попытке. Остальные сбиваются в кучку, отрекаясь от опасного сейчас соседства с Петром-Яковом.

– Ну-у! – кричит Савва, приближаясь и хватая за шиворот ближайшего к нему – Филиппа. – Пошли, пошли! Время собирать камни, время разбрасывать камни!

По-хозяйски уверенно он гонит нестройную колонну к куче камней, подталкивает Петра-Якова.

– Давай, командуй. И чтобы всё вернули в начальный вид! – говорит он, смачно отрыгивая набившие оскомину сивушные масла.

Психи унылой вереницей плетутся разносить камни по местам.

Солнце встаёт в зенит. Зной пузырится жёлтым сыром на раскалённой сковороде.

Ноги

Сегодня ей этого совсем не хотелось. Ну не то у неё было настроение, чтобы идти на вечеринку к этой пустышке Катрине с её дурацкими рыжими волосами и новой блузкой. Этой дуре нужно выгулять новую причёску и тряпку, но она-то, Ева, при чём тут? Хотелось остаться дома, возле телевизора, наедине с попкорном и журналом мод. Эх!..

Она нехотя подошла к гардеробу, раздвинула двери, критично и иронически осмотрела не очень длинный ряд платьев, нехотя достала одно вечернее, другое… Ну нет, нет! Ну не было у неё никакого желания идти туда. Может, позвонить и придумать какую-нибудь отговорку?.. Хорошо бы, конечно, но эта рыжая дура пока нужна ей – без Катрины не видать публикации своих фото в "Монде"…

Шубка… Давно она её не проветривала, кстати… Шубку она купила на первый гонорар, в "Каролине". Да, это был первый и последний раз, когда Ева что-то покупала себе в этом царстве роскоши.

Она потянулась к шубке, оглаживая её сверху до низу, прижимаясь к нежному меху лицом.

И завизжала, отпрыгнула, едва не завалившись посреди ковра. Не меньше минуты она истерически кричала, выпучив глаза, прижав руки к груди, готовая потерять сознание.

Там, за шубкой, стояли голые, бледные и волосатые, худые мужские ноги.

В следующую минуту она бросилась к гардеробу и резко задвинула створки. По крайней мере, теперь она не видела. Она и сама не могла бы объяснить, почему эти ноги навели на неё такой ужас. Наверное, самым кошмарным было то, что они были голые. Ни брюк, ни ботинок, ни носков… Голые, очень бледные и худые, волосатые… В её гардеробе… Откуда? Зачем?…

А ведь у ног наверняка должно быть продолжение!.. Этот человек, который спрятался в гардеробе – кто он? Грабитель?.. Насильник?.. Маньяк?!

– Эй! – позвала Ева дрожащим голосом. – Вы кто?

И тут же прокляла себя за то, что осмелилась заговорить с хозяином ног. Ведь если он сейчас ответит, она наверняка умрёт от одного звука его голоса.

Но тот, в гардеробе, не ответил.

А может быть, ей всё это показалось?.. Да конечно же! Ну откуда, откуда в её доме кому-то взяться! Сегодня она никуда не выходила. А утром в шкафу ничего такого не было, совершенно точно. Хотя, она конечно не рассматривала…

– Эй! – она даже осмелилась подойти и стукнуть в дверцу, чтобы тут же отпрыгнуть обратно. – Убирайтесь отсюда немедленно, пока я не вызвала полицию!

Безмолвие…

Сама поражаясь своему безрассудству, она снова приблизилась к шкафу, приложила ухо к двери, замерла, прислушиваясь.

Тишина…

Ни дыхания, ни сопения, ни шороха.

Да нет, ей правда всё это почудилось, конечно. Нужно открыть шкаф и посмотреть. Можно было бы и не открывать, конечно, чёрт с ней с вечеринкой, но ведь рано или поздно ей все равно придется заглянуть в гардероб. А томиться неведением – это ещё страшнее, чем если сейчас двери сами по себе откроются и она увидит еголицо. Наверняка оно усатое, угреватое, с тонкими бледными губами и серыми невыразительными глазками. Именно так должен выглядеть маньяк.

Может быть, правда, вызвать полицию?.. Ну а если ей всё показалось, и в шкафу никого нет? Глупо же она будет выглядеть! А Ева не привыкла выглядеть глупо. Ну, по крайней мере, наедине с собой.

Отслонившись от шкафа, она взялась за ручки дверей и стала медленно-медленно открывать их, заглядывая в постепенно расширявшийся проём, задыхаясь от страха и ожидания…

Ноги стояли на том же самом месте, за шубой – всё такие же голые, белые и волосатые. Прежде чем резко задвинуть створки и снова отпрыгнуть от гардероба, она успела заметить, что ногти на ногах какие-то серые, неаккуратно обстриженные, ломкие и словно тронутые плесенью.

Несколько минут она стояла, соображая, что же теперь делать. Потом набрала номер Катрины.

– Алло, Ева, – услышала она голос рыжей дуры и почувствовала огромное облегчение от того, что всё же не одна в этом мире, не наедине с ногами в шкафу. – Ты уже в пути?

– Нет, Катриночка, увы, – я, кажется, не смогу сегодня прийти.

– Ты что, подруга?! Что ещё за глупости?

– Так получилось, дорогуша, извини.

– Не выдумывай, приезжай немедленно!

– Катрина… Ты понимаешь… У меня тут в гардеробе…

– Что в гардеробе? Надень то чёрное с золотом, ты выглядишь в нем шикарно. Всё, давай, мы ждём.

– Катрина, нет… У меня… ноги…

– У тебя классные ноги, подруга.

– Да нет же! У меня в шкафу стоят мужские ноги… С обломанными ногтями и…

– Какой ужас! Он не ухаживает за ногтями? Где ты подцепила такого обормота?

Тьфу, дура!

– Катрина, в общем я… я не смогу приехать… Извини.

– Ну и глупо. Я уже намекнула Вагнеру про тебя. Тебе нужен "Монд"?

– Мне очень нужен "Монд", но…

– Тогда жду. Всё.

Она бросила трубку.

И всё равно Еве стало легче. По крайней мере, теперь хоть кто-то знает о… об этих чудовищных ногах в шкафу.

– Эй! – обратилась она к шкафу. – Вы слышали? Теперь моя подруга знает, что вы здесь. Если со мной что-нибудь случится… А сейчас я звоню в полицию.

Тишина…

– Я звоню! – повторила она.

А может быть и вправду позвонить? Пусть приедут. Или они найдут в шкафу этого маньяка, или Ева будет знать, что она дура. В любом случае проблема разрешится, и можно будет вздохнуть спокойно, забыть об этом кошмаре.

Она набрала "111".

– Чем мы можем вам помочь? – спросил внимательный мужской голос.

– Видите ли… – она даже не знала, что и как сказать. Нужно было сначала подготовиться. – Видите ли…

– Не волнуйтесь, говорите.

– У меня в гардеробе, там… там, в шкафу, стоят ноги… мужские…

– Ноги…

– Да. С обломанными ногтями. Волосатые.

– То есть вы хотите сказать, что у вас в шкафу спрятался преступник?

– Преступник?.. Я не знаю… Я видела только ноги. Они стоят в шкафу.

– Но это не вашиноги?

– Нет. Голые мужские ноги.

– Ага… И что вы хотите?

– Не знаю… Но мне в шкафу не нужны чужие ноги. А вдруг это маньяк?!

– Вы не пробовали говорить с ним?

– С кем?

– Ну, с хозяином ног.

– Я даже не знаю, есть ли у них хозяин…

– Кхм… Вы думаете, ноги существуют сами по себе?

– Откуда я знаю! Пришлите полицейских, пусть они проверят.

– То есть, вы хотите, чтобы полицейские приехали посмотреть на ваши ноги?

Идиот!

– Я боюсь, что в шкафу сидит маньяк.

– Хм… У вас есть основания бояться, что кто-то проник в вашу квартиру?

– Нет. Но откуда же в моём шкафу взялись ноги?

– Я не знаю.

– И что мне делать?

– Вам нужно открыть шкаф и посмотреть, кто там.

– Я боюсь.

– Хорошо. Ожидайте, я пошлю к вам полицейских.

– Спасибо.

Она положила трубку и крикнула шкафу:

– Ты слышал? Сейчас здесь будет полиция. Тебе лучше убраться по-хорошему.

Никто ей не ответил.

Но разве такое может быть?! Какой ненормальный станет молча сидеть в шкафу и ждать, когда за ним приедет полиция… Не пытаясь бежать, позволяя вызвать стражей порядка, не делая попыток убить её в конце концов…

А может быть, там – труп?..

Через час начнется вечеринка… Вагнер мог здорово помочь ей с "Мондом". "Монд" – это шанс… Чёртов ублюдок в шкафу!..

Она ещё могла бы успеть. Но не оставлять же спрятавшегося в гардеробе ублюдка одного в своей квартире!

– Давай, ты просто уйдёшь сейчас, а я позвоню и отменю вызов полиции, – почти взмолилась она, обращаясь к молчащему гардеробу.

Никто ей не ответил.

Можно было позвонить Мартину. Но как объяснить ему присутствие в шкафу чужих, – не его, не Мартина, – мужских ног? К тому же – голых?

– Эй! – снова обратилась она к шкафу. – Я могу позвонить моему любовнику. Вот то-то будет весело, когда он примчится!

Да никто не примчится. Любовник наверняка забавляется сейчас со своей толстушкой-секретаршей, так похожей на девицу лёгкого поведения.

Тишина…

Прошло уже полчаса. А полиция все не являлась. Страх понемногу уходил, уступая место любопытству – задорному и лихому. В конце концов, если он до сих пор её не убил, значит это не входит в его планы.

Она подошла к шкафу и резко отодвинула одну створку.

Ноги стояли на том же месте, за шубой, бледные и волосатые, с неровно обрезанными или обломанными ногтями – худые, жалкие ноги. Первым движением было отодвинуть шубу, чтобы увидеть его всего, целиком. Но едва приблизившись к чёрному блестящему меху, рука задрожала и замерла…

Если у него голые ноги, то… то и всё остальное может оказаться голым. Но голого мужчину видеть в своем шкафу ей сейчас совершенно не хотелось. Ноги ногами, ноги – это ещё куда не шло, но всё, что обычно располагается выше… А увидеть его чужое лицо – было особенно страшным.

– Ну, скажи хоть что-нибудь, – обратилась она к ногам.

Ноги молчали. Это было и страшно и смешно.

– Ты ведь весьголый? – спросила она. – Не замёрз еще?

Нет ответа.

– Да пошёл ты! – разозлилась Ева.

Она схватила с вешалки то, чёрное с золотом, платье, которое ей советовала рыжая дура, толкнула створку и ушла переодеваться. В конце концов, не сидеть же ей весь вечер с этим молчаливым тупицей! Теперь она твердо решила отправиться к Катрине.

Уже выходя из дому, она столкнулась с полицейским.

– А-а, наконец-то, – бросила она.

– Мадам? – повернулся он к ней. Здоровый, пропахший п отом и плохим табаком.

– Да поздно вы приехали, – пояснила она, не оборачиваясь.

– Это вы, значит, вызывали полицию?

– Да, но я не могу ждать вас бесконечно. Меня могли убить за это время раз сорок.

– Но у вас всё в порядке?

– Да, благодарю вас.

– Вам больше не нужна моя помощь?

– Ваша?.. Нет.

Когда она рассказала о ногах Катрине, та сделала большие зелёные глаза, очень, по её мнению, идущие к рыжей шевелюре.

– И ты оставила его у себя дома?! – изумилась она.

– А что было делать.

– Ну ты даёшь! Хочешь, я отправлю к тебе Дрэда с Клайвом? Они уделают этого голоногого.

– Нет-нет, они мне весь дом перевернут.

– Хм…

Вечеринка, как и ожидалось, была скучнее скучного и собиралась, собственно, для того, чтобы все могли увидеть новое платье Катрины вкупе с новым цветом её волос. Но для Евы главной целью был Вагнер.

Вагнер оказался толстым коротышкой с маленькими сальными глазками, короткими пальцами-сардельками, отвисшей нижней губой. Когда Катрина их познакомила, его глазёнки сразу раздели Еву, облизали её с ног до головы и тут же изнасиловали. Свинья! И от этого урода зависела её судьба!..

Ей пришлось весь вечер танцевать только с ним. Ей пришлось старательно не замечать его руки, которые то и дело норовили сползти с её талии на зад. Еву тошнило, когда он слюнявил её руку пьяным чмоком, но всё это было далеко не последним испытанием. Когда пришло время расходиться, выяснилось, что он хочет и должен её проводить. На её вопросительный взгляд Катрина только пожала плечами и отвела глаза… Сучка! Она просто хотела подложить Еву под этого кабана! Наверное, он ей самой был для чего-то нужен. И если Ева сейчас не позволит ему "проводить" себя, то "Монда" ей, разумеется, не видать. Если позволит, она будет блевать до конца жизни при одном воспоминании об этом и никогда уже не станет прежней Евой…

Он пыхтя и кое-как вылез из её машины, ввалился следом за ней в лифт и сразу, без разговоров, принялся за дело – его рука забралась в разрез платья, лапая сардельками за бедро. Его отвисшая слюнявая нижняя губа мокрой присоской прилепилась к её шее. Первым желанием было треснуть ему коленом между ног, но она сдержалась. Перед глазами замаячил её коллаж на развороте "Монда" и фото Моники на обложке.

– Как у тебя тепло там, – просопел он ей в ухо, проталкивая ладонь в промежность, елозя пальцами по трусикам, прижимаясь к её бедру своей мерзко отвердевшей ширинкой. – Я сейчас кончу.

Хоть бы лифт оборвался, что ли…

В гостиной он сразу, по хозяйски, не спрашивая, повалил её на диван, прилип губами к декольте, похотливо потянул с неё трусики.

– Эй, эй! – оторопела она. – Вот так, сразу?

А что ты хотела, Ева? Ты уже определись, в конце концов, нужна тебе карьера или нет. Ты же не дура и не девочка четырнадцати лет, чтобы не понимать, зачем здесь этот потный боров. Если ты твёрдо решила, что твоя честь не продаётся, тогда зачем ты позволила ему притащиться сюда? Ну а если ты готова к сделке, то к чему лишние вопросы? Раздвинь ножки, расслабься, и попытайся, чёрт возьми, получить хоть кроху удовольствия.

– Ты уже намокла? – пропыхтел Вагнер.

Ага, сейчас.

– Нет, подожди… – простонала Ева. – Не так быстро… милый.

– Сейчас я тебя заведу, – его слюнявая присоска стала спускаться с декольте, по платью, вниз, к чёрным ажурным трусикам. На ткани наверняка оставался тёмный и поблёскивающий след его слюней. Вряд ли она ещё когда-нибудь захочет надеть это платье.

Страшно было представить эти похотливые губы, это жирное лицо у себя между ног.

– Подожди! Вагнер… – она заелозила попой, сползая с дивана, не позволяя его чавкающим губам приблизиться к заветному. – Подожди… Давай хотя бы выпьем для начала.

– Я и так уже набрался, – пропыхтел он. Но, к счастью, сделал паузу.

– Мы немного, – торопливо попыталась она улыбнуться. – У меня есть бурбон.

– Ты пьёшь бурбон! – смачно выдохнул он.

И остановился. Это уже хорошо. Можно оправить задранное платье, с горечью убедиться в наличии на нём слюнявых пятен, стряхнуть с себя омерзение.

– Мне нужно расслабиться, – сказала Ева. – Я что-то напряжена.

– Массаж?

О господи! Только этого ещё не хватало!

– Нет, спасибо… Вагнер. Лучше бурбон.

– Угу… Ну, тогда я пошёл за бурбоном.

А в голову Еве наконец-то пришла нужная мысль. Она вспомнила, что они с боровом, возможно, не одни в доме.

О господи, что за день!

Интересно, тот, из шкафа, уже смылся?

– Посмотри в гардеробе, – подсказала она Вагнеру, который стягивал с себя пиджак и осматривался, пытаясь определить местоположение бара.

– В гарде… Ты хранишь выпивку в гардеробе?

– Ну, я странная девушка, – небрежно бросила она, внутренне напрягаясь в предчувствии чего-то ужасного. – Как все талантливые люди. Гардероб – там.

– Ух ты! – причмокнул он. – Обожаю таких девчонок. Я буду кончать в тебя долго и мрачно.

Боже!

Она прислушивалась к тому, как он, на ходу стягивая носки и бросая их чёрт знает куда, прошлёпал к шкафу. Скрипнула дверца. Донеслось сосредоточенное пыхтение и позвякивание передвигаемых вешалок… Вот сейчас… Сейчас…

– Не вижу тут никакой выпивки, – пробубнил Вагнер.

– Нет-нет, смотри хорошенько. Там, под шубкой, стоят две бутылки.

Еву почти трясло. Вот сейчас, сейчас…

– Ни-че-го, – кабан заглянул в гостиную. Он уже и штаны с себя стянул. На нём были красные стринги. Этой тонкой и слабой перегородки вполне хватило на то, чтобы скрыть его небогатое мужское достоинство. И только пучились грязными водорослями под отвислым бледным животом неухоженные лохмы.

Какой ужас!

Ева, старательно отводя глаза от этого нетрезвого существа, поджимая ноги и внутренне содрогаясь, выдавила:

– Может быть, посмотришь ещё? Там, у задней стенки, за шубкой. С обломанными ногтями.

– М?

– То есть, я имею в виду, одна уже початая… Ну посмотри ещё, а?

Вагнер пожал рыхлыми плечами, исчез.

И не вернулся. Ни через минуту, ни через пять, ни через час.

Часа два Ева просидела на диване с поджатыми ногами, отрешённо глядя в пустоту и полумрак гостиной. Только когда начавшийся за окном дождь вывел её из транса, она поднялась и прошла в прихожую.

Половина тела Вагнера торчала из шкафа. Он лежал полубоком. Его бледные, как два мёртвых глиста, волосатые ноги были поджаты и судорожно напряжены. Напоследок он обделался, и коричневая полужидкая масса, стекавшая по ляжкам, испоганила ковёр. Беззащитно обнажившаяся головка члена выглядывала из-под красной тряпочки сбившихся на сторону стрингов.

Ева покачала головой, задумчиво постучала ногтем по зубам. Потом неуверенно заглянула в шкаф. Голова Вагнера, с высунутым языком, безвольно лежала на одной ступне. Наверное, кабан залез головой между стоящих в гардеробе ног, в поисках бутылки, и те просто сжали его толстую короткую шею. И сдавливали, пока он не перестал пыхтеть…

Скотина, ковёр уделал!

Проходит ещё часа два, пока Ева собирает разбросанную одежду, увозит труп и загаженный ковёр на отвал, выносит мусор, в котором её совсем ещё новое вечернее – чёрное с золотом – платье, принимает душ, старательно смывая с себя мерзость Вагнеровых поцелуев и касаний, чистит диван и пьёт бурбон.

Наконец, она вспоминает о своём избавителе и возвращается к гардеробу. Открывает дверцы, смотрит на стоящие за шубкой ноги.

– Спасибо, милый, – произносит она.

Ноги неподвижно молчат.

Ева улыбается им и идёт в ванную. Возвращается с небольшим серебристым тазиком, полным тёплой воды, в которой плавает губка и кусочек мыла. Из кармана халатика у неё торчит маникюрный набор.

– Сейчас мы из тебя красавца сделаем, – шепчет она, принимаясь за работу.

Ещё через час ноги чисто вымыты, ногти приведены в божеский вид – подстрижены, заботливо обточены пилочкой и покрыты чёрным лаком.

Ева нежно целует каждую ступню, прикрывает шкаф и идёт в спальню.

Она долго лежит без сна, ожидая, когда же её друг из гардероба придёт разделить с ней ложе. Но, так и не дождавшись, под утро засыпает.

Ей снится эротический сон.