Текст книги "Невыдуманные истории"
Автор книги: Алексей Леонтьев
Соавторы: Александр Кузнецов,Александр Ермаков,Владимир Коновалов,Владимир Дворцов,Юрий Барский,Михаил Львов,Евгений Бушкин,Виктор Евсеев,Александр Светов,Виктор Бабкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Виктор Бабкин
СЕРЬЕЗНАЯ ШУТКА
В Свердловске проходила первая в истории Спартакиада народов СССР по зимним видам спорта. Многие участники разместились в гостинице «Большой Урал». И накануне соревнований по современному зимнему двоеборью, или, как его иначе называют, биатлону, в одном из номеров царило веселье.
Все началось с легкой руки тренера московских динамовцев Виктора Николаевича Бучина, воспитанники которого, ныне знаменитые спортсмены, а тогда молодые и малоизвестные Вячеслав Веденин и Анатолий Наседкин, заняли первые места в лыжной гонке юниоров на 10 километров и вообще отлично выступали в том сезоне.
Бучин всегда жизнерадостен, а вечером того дня был особенно оживлен. В биатлоне выступал еще один его ученик – Николай Мещеряков, и Виктор Николаевич был почему-то уверен в его завтрашней победе. Он был настолько уверен, что даже предложил затеять шутливую, очень забавную, хотя, может быть, и не совсем подходящую для предстартового дня игру. Решил прорепетировать торжественную церемонию награждения победителя.
– А может, не надо, Виктор Николаевич? – попросил Мещеряков. – Если бы я еще выиграл, то куда ни шло, но ведь я не выиграю…
– Ты победишь, – твердо сказал ему Бучин. – Обязательно. Вот увидишь.
– Но там же чемпион мира Меланин, там же все члены сборной, – отмахивался Николай.
Но Бучин больше его не слушал: он уже действовал. Быстро соорудил «пьедестал почета» из стульев и на верхнюю ступеньку заставил встать Николая. Сам же, изображая и главного судью, и представителя одновременно, «вручил» ему воображаемую награду.
Все смеялись и хлопали. Наконец рассмеялся и Николай Мещеряков. Конечно, он может получить только воображаемую награду. Совсем недавно начал он заниматься современным двоеборьем, лишь в трех гонках со стрельбой выступал этой зимой. В гонке сильнейших под Ленинградом занял лишь 13-е место, в Отепя был двенадцатым. Ну мог ли он по-настоящему конкурировать с асами?
Николай думал: «Нет». А Бучин действительно верил в ученика. У него были основания. Он хорошо помнил, как однажды Николай показал на крупных соревнованиях лучший результат и на дистанции гонки и в стрельбе. Тогда у него было двадцать попаданий, то есть все выстрелы попали в цель. И Николаю, как считал тренер, вполне по силам повторить этот успех.
На следующее утро биатлонисты приехали в Уктуссы. Был март, грянула скоротечная уральская весна, и в Уктуссах было настоящее половодье. Трасса проходила но мокрому снегу, и бежать на лыжах было совсем не легко. Как всегда, четыре раза приходилось останавливаться на огневых рубежах.
Когда Николай Мещеряков вышел на старт, он забыл о вчерашней шутке. Он только знал, что задача предстоит нелегкая, и приготовился к трудной борьбе. А когда судья взмахнул флажком и Николай бросился вперед, то думал уже только об одном: как рассчитать силы, как пройти дистанцию поровнее, но и побыстрее все-таки?..
Позади остался первый километр, потом второй, все шло хорошо. Темп Николай взял стремительный, но выдерживал его. И скоро Виктор Николаевич Бучин подсчитал, что у Николая было уже лучшее время.
Впереди еще много километров. На огневых рубежах Николай не терял времени даром: быстро снимал с плеча винтовку, занимал исходное положение и, неторопливо прицелившись, нажимал спусковой крючок.
Наконец позади четвертая, последняя, остановка. Стрельба закончена, осталось пройти совсем немного, скоро – финиш.
Николай еще не пересек его линию, а зрители уже знали, что лучшее время у Мещерякова. Они узнали об этом по радио. Но надо было выяснить, каков его результат в стрельбе. Ведь каждый промах увеличивает «чистое» время биатлониста.
Мишени были расшифрованы быстро. И оказалось, что Николай и стрелял лучше всех. Двадцать попаданий, все двадцать выстрелов в цель. Прав оказался Бучин: Николай мог повторить и повторил свой лучший результат.
Счастливый, взволнованный, Николай попал в объятия друзей. Но они тут же расступились, давая дорогу примчавшемуся с дистанции Виктору Николаевичу.
– Ну, что я говорил?! – кричал Бучин, целуя ученика.
А Николая уже пригласили к настоящему пьедесталу почета, где состоялась настоящая церемония награждения…
Оправдалась шутка Виктора Николаевича Бучина. Родился новый очередной чемпион Советского Союза по биатлону. В тот день все услышали о московском динамовце, уроженце Тамбовской области, старшем сержанте сверхсрочной службы, тогда 27-летнем Николае Мещерякове.
Наталия Колесникова
ДРАМА НА ПОМОСТЕ
При нынешнем высочайшем уровне спортивных достижений стать победителем очень трудно. Для этого, кроме всего прочего, нужно обладать еще и счастливым характером. Во всяком случае, у человека, наделенного ровным, жизнерадостным, легким нравом, больше шансов выйти в чемпионы, чем у вспыльчивого, мрачного и эгоистичного.
Смотрите внимательно – мы на первенстве мира по гимнастике 1966 года в западногерманском городе Дортмунде. Такие соревнования можно смотреть как драму, если, конечно, уметь видеть. Только эта драма разыгрывается не на сцене, а на помосте, где каждый снаряд – новое действие. Перед нами борьба характеров в обстоятельствах, которые невозможно предвидеть. Характеры на помосте как на ладони, но исход борьбы не известен ни одному драматургу.
Огромный дворец Вестфаленхалле можно обратить и в арену цирка, и в мототрек, и в ледяной стадион. Сейчас это гимнастический зал. Под огнем тысяч глаз – команды гимнасток. Их выход напоминает конкурс красоты: все взято на вооружение – костюмы, прическа, обаятельная улыбка.
Лариса Петрик вступает в зал, задорно вздернув свой курносый нос. Она очень весела, слишком весела, она вертит головой по сторонам и на лету подхватывает шутки. Девчонка, в первый раз попавшая на первенство мира… Казалось бы, как ее не понять! Смотрите все – вот она, Лариса, это для нее горят прожекторы, для нее рукоплещут трибуны…
Но, черт возьми, как не повезло бедняжке Ларисе! Дома она, наверное, тысячу раз делала этот элемент на брусьях, а тут сорвалась. Начала снова, снова сорвалась, полезла еще раз… Кто-то из подруг попытался сунуться с утешениями – огрызнулась. На второй попытке едва дотянула комбинацию до конца.
«Нервы» – по-обывательски говорят в таком случае. Что такое нервы? Какая-то внутренняя неустойчивость. Нечто происходящее вовне вывело человека из состояния душевного равновесия. Что это было: дождь на улице, шум зрителей на трибунах, или показалось, что судьи необъективны, или просто с утра было не то настроение? Конечно, куда проще работать на «десятки» дома, в стерильной обстановке тренировочного зала!
Чего только не увидишь в Вестфаленхалле! Вот команда американских гимнасток. На краю помоста они расставили игрушки-талисманы. У одной – зеленый заяц, у другой – черная кошка. Помогает? Не улыбайтесь – может быть, и правда талисман вселяет капельку надежды… Если так – уже хорошо.
Фоторепортеры «общелкали» кошек и зайцев и разбежались пить пиво: на американок смотреть нечего, можно передохнуть, пока не появятся на помосте чехословацкие девушки. Русская и чехословацкая команды – фавориты состязаний, им все внимание.
Напрасно, напрасно разбежались репортеры! Сейчас произойдет то, что газеты на следующий день назовут «небывалым скандалом». Впрочем, шум поднимется такой, что и в баре будет слышно, все сбегутся назад.
Американки крутятся на брусьях… И вдруг… что такое? Эх, если бы, как в кино, можно было бы остановить кадр или повторить его в замедленной съемке! Какая-то, до сего времени мало кому известная Дорис Браусе, на которую даже судьи глядели вполглаза, такое показала, что и термин не сразу подберешь.
– Кажется, она сделала сальто? Кажется, даже двойное? – переспрашивали друг друга на трибунах.
Браусе показала настоящий каскад полетов между жердями! Будто это были не брусья, а ковер для вольных упражнений или ныне забытый гимнастками турник. Небывалая, феноменальная комбинация!
Судьи на секунду растерялись. Потом выбросили оценки – в среднем вышло 9,766. Вроде бы и немало. Но американцы на трибунах засвистели. 9,766 – значит, мы больше не увидим Браусе. В финал она с такой оценкой не попадет, ей не хватит каких-то сотых долей балла, чтобы оказаться в шестерке лучших. И вообще, почему это за такую комбинацию такая оценка? «А-а, все понятно, – решили болельщики. – Упражнения на брусьях судит японка, она протаскивает в финал своих и намеренно снижает баллы чужим».
Ух, что тут поднялось! К тем немногим, кто был в зале и видел выступление Браусе, присоединились зрители и корреспонденты, сбежавшиеся на шум из кулуаров. И тоже заорали, засвистели.
Пока Дорис Браусе, закрыв лицо ладонями, горько рыдала на скамейке (на следующий день этот снимок, разумеется, попал в газеты), вокруг нее все сильнее бушевали страсти.
Американцев поддержали немцы, хозяева чемпионата. Мгновенно разнесся слух, что Браусе – вовсе не Браусе. Она урожденная Фукс из соседнего города Дюссельдорфа. Что там футбол, который, как утверждают дортмундцы, здесь предпочитают всем другим видам спорта! На футбольных матчах редко поднимается такой гвалт, как в тот вечер на гимнастическом чемпионате.
Бегут минуты, а свист, топот, истошные вопли не дают продолжать состязания. Нервничают за столиком судьи, волнуются на скамейках гимнастки. А те, кто в тренировочном зале ждет своей очереди?.. Их трясет предстартовая лихорадка, и конца этой лихорадке теперь не видно.
…«Будут иметь дело с полицией», «Нарушители порядка… с полицией…» – несколько раз проскрипел по радио административный голос. И все-таки целый час прошел, пока вулкан не выкипел, стал затухать. Судейская коллегия проявила твердость: закон есть закон, оценка окончательная и обжалованию не подлежит. Но, может быть, про себя судьи решили на всякий случай больше не гневить публику строгостью?
В зал вступает новая смена. На помост выходят претендентки на золото и серебро. Впереди чехословацкой команды с царственной улыбкой королевы Вера Чаславска. Для нее будто и не было тягостных минут ожидания борьбы.
– Я всегда улыбаюсь, потому что мне легко то, что трудно другим, – самонадеянно заявила Вера накануне в своем интервью газетчикам.
Молодец, Вера! Ей ведь совсем не хочется улыбаться. Вчера она плакала, потому что Наташа Кучинская, девчонка со школьными бантиками, идет за ней по пятам, потому что хотя Вера и увенчанная лаврами олимпийская королева, хотя она и станет в Дортмунде чемпионкой мира, все понимают – кончается ее царство. Приглядитесь, поймайте момент, когда Вера теряет контроль над собой – она очень устала, у нее утомленное лицо, грустно опущенные уголки губ. Но вот прозвенел гонг – Вера вступила на ковер – и хоть бы что: обаятельная, улыбающаяся, все легко, все нипочем. Актриса!
В тот день Вера, что называется, зубами вырвала победу. В спорте «зубами» – это отнюдь не упрек, а, скорее, наоборот, признание того, что человек умеет бороться.
Наверно, зубами драться за победу умеет и Наташа Кучинская. Но как пристально ни следи за ней, не поймаешь мгновения, когда она для зрителей – одна, а про себя – другая. Наташа всегда одинаково естественна. Последний день состязаний был ее днем, ее золотым триумфом в трех из четырех видов программы.
Первая в жизни золотая медаль чемпионки мира! Кажется, есть от чего потерять голову восемнадцатилетней девчушке! Наташа не взошла на пьедестал королевой, а взлетела, вспрыгнула на верхнюю ступеньку, по-детски, по-девчоночьи не скрывая своего счастья. Да, счастлива, и незачем прятать сияющие глаза и рвущуюся навстречу овациям улыбку.
Но вот что удивительно: без малейшего, казалось бы, усилия над собой Наташа тут же от беззаботной радости, возвращается к напряжению борьбы. С пьедестала она снова бросается в серьезнейший, требующий полнейшей сосредоточенности бой. И снова выигрывает!
После каждого выигрыша победительницу приглашали в министерскую ложу. Тут Наташа еще находила силы пролепетать что-то по-немецки, и ее отпускали с подарком. То это была роскошно изданная книга пейзажей Баварии, то изящные часики, то памятная золотая монетка… Наташа отдавала подарки на хранение Ларисе Латыниной, которая, увы, уже не выступала в финале.
Лариса, радостно-взволнованная не меньше Наташи, сидела в журналистской ложе и восторженно комментировала выступления подруг. Она искренне переживала Наташин праздник.
Может быть, как раз у Латыниной научилась Наташа своей подкупающей счастливой легкости… Помните, как, бывало, любуясь Ларисой, мы забывали, что большой спорт – это адский труд, адское напряжение сил. Мы видели праздник.
…Все любят драмы с хорошим концом. Становится легче на душе, когда в финале торжествует всепобеждающая, искренняя радость, торжествует по справедливости.
Александр Ермаков
СЛЕЗЫ МУЖЧИНЫ
Вы видели слезы мужчины? По-моему, это порой трудно забыть. Я до сих пор помню, как появились слезы на глазах Владимира Евсеева, загребного нашей четверки. Слезы после неудачи – такой обидной, такой неожиданной! Нет, он не плакал. Но, когда этот крепко сбитый спортсмен с мужественным лицом рассказывал мне, как все произошло, в его глазах стояли слезы. По-видимому, он желал бы начать соревнование вновь и доказать, что его команда сильнее. Но это было невозможно. И с этим не хотелось примириться…
Эта четверка была создана незадолго до Олимпиады 1964 года. В нее вошли спортсмены из разных клубов. А сплав получился великолепный: как будто ребята всю жизнь сидели в одной лодке. Ребята же эти: три студента – Анатолий Ткачук, Борис Кузьмин и Виталий Курдченко, инженер Владимир Евсеев и загребной Анатолий Лузгин, техник по профессии. Команда, если можно так сказать, «инженерно-техническая». Тем более, что парни, сидящие в лодке впереди Володи, тоже избрали точные науки.
Команду составили четыре атлета: рост – за 190, вес – более 90. Как взмахнут веслами, так лодка словно вылетает из воды и пулей летит к финишу.
В год Токийской олимпиады четверка москвичей победила на знаменитой Люцернской регате и выиграла первенство Европы. Вдобавок она показала еще невиданную на этих каналах скорость, конечно для четверок с рулевым. После этого специалисты уже почти единодушно прочили дружным, любознательным, приветливым ребятам первое место и на Олимпиаде.
На олимпийских состязаниях по академической гребле я видел, как эти прогнозы начали сбываться. Наша четверка легко выиграла заезд у спортсменов Франции, Польши, Финляндии, Дании и вышла в финал. И вдруг команду как будто подменили. В финале она прошла дистанцию почему-то очень слабо. И вместо ожидаемого первого места заняла только пятое, пропустив вперед команды немецких спортсменов, Италии, Голландии и Франции.
– Почему? Что произошло? – С этими вопросами я подбежал к Евсееву.
Расстроенный Володя говорит немногословно.
Оказалось, что накануне финалов заболел Борис Кузьмин. Температура поднялась до сорока. А по правилам нельзя заменять гребца в команде, уже вступившей в соревнование. Больной Кузьмин сел в лодку. Но грести вовсю пришлось уже только троим. Ребята, естественно, ни в чем не упрекали Кузьмина. Но всем пятерым было очень трудно. Это и рассказал мне Евсеев. Тогда-то я и увидел слезы на глазах чемпиона.
А в следующем году в Дуйсбурге команда отличных спортсменов – Ткачук, Кузьмин, Курдченко, Евсеев и рулевой Лузгин – уверенно обошла всех своих соперников и во второй раз выиграла первенство континента.
Юрий Хромов
НЕЛЕГКО ЖЕНЕ ЧЕМПИОНА
В этот июльский вечер московский Дворец спорта собрал невиданное для чемпионатов мира по фехтованию число зрителей – около восьми тысяч. Их можно было понять: на центральной дорожке, поднятой на длинный помост, решалась судьба в истинно королевском виде – фехтовании на шпагах.
Претендентов осталось двое – 29-летний коммерсант из Парижа Клод Бурхард и 26-летний армеец из Минска Алексей Никанчиков. Финальный турнир не дал перевеса ни одному из них. Был назначен перебой.
Француз показал себя достойным преемником легендарного д’Артаньяна. В его действиях была истинная галльская легкость и элегантность. Он с улыбкой взошел на помост. Однако улыбка – не щит, за который можно спрятаться.
И грянул бой. Зал то словно вымирал, – такая устанавливалась в нем тишина, то взрывался бурей аплодисментов.
В фойе Дворца спорта долетали лишь отголоски этой бури. Опустевшие громадные залы фойе мерила быстрыми нервными шагами невысокая черноволосая женщина в спортивном костюме. Иногда она останавливалась, словно стараясь представить картину происходящего там, на дорожке, а затем снова ходила и ходила, прижимая руки к пылающим щекам.
Это была жена Алексея, Диана, – тоже участница чемпионата. В фойе Дворца спорта она провела два самых тревожных часа своей жизни.
– Когда я смотрю, как фехтует Алеша, – объяснила по-женски суеверная Диана, – он обязательно проигрывает. А на этот раз проигрывать было нельзя. Ведь он впервые был так близок к золотой медали чемпиона мира!
В семейной копилке спортивных призов была уже одна чемпионская награда. Несколькими днями раньше Диана вместе с подругами по команде поднялась на верхнюю ступеньку пьедестала почета. Советские рапиристки в восьмой раз стали сильнейшими в мире. И все-таки самой было выступать легче, чем видеть, как ведет бой муж.
В конце концов Никанчиков победил француза с убедительным счетом – 5:1 и тут же, подброшенный в воздух друзьями, ощутил собственную невесомость, хотя габариты нового чемпиона внушительны: рост баскетбольный – 193 см, а вес 88 кг.
Вот только после этой процедуры, когда друзья по команде бережно поставили чемпиона мира 1966 года на помост, Диана разрешила себе войти в зал и поздравить мужа с победой.
– Я хотел бы, чтобы и моя жена была такой же преданной болельщицей, – сказал Клод Бурхард, который женился накануне чемпионата. – Сейчас бы она поняла, как нелегко быть женой спортсмена.
Елена Семенова
КОРОЛЬ СПРИНТА
Вы можете себе представить, чтобы ученик первого класса музыкальной школы сел за фортепиано и сыграл виртуозную пьесу? Ну да, конечно, можете! Это, разумеется, Шопен или Моцарт, например! В спорте тоже есть свои Моцарты, право же!
Спринт на велосипедном треке – это виртуозная пьеса, это самый сложный вид велосипедных гонок.
Омар Пхакадзе пришел… увидел… победил… Буквально! Спустя год после того, как стал заниматься велосипедным спортом на треке…
Хорошо помню его первое серьезное выступление, его дебют в 1963 году на Спартакиаде народов СССР. Идет к старту. Голова на могучей шее опущена. Громадный кулачище сжимает хрупкое тельце гоночного велосипеда. Идет на цыпочках, поцокивая стальными шипами.
Я сижу на той трибуне, где, как правило, собираются самые большие ценители велосипедного спорта. Я сижу на ней с детства, она самая удобная. Приезжают даже туляки и садятся именно сюда. Кто-то из знатоков спрашивает:
– А этот кто такой?
Я оборачиваюсь и говорю:
– Это Омар Пхакадзе.
Но фамилия никому ничего не объясняет. Ее все равно никто не слышал. Да и я знаю о Пхакадзе только понаслышке. Незадолго до Спартакиады мне говорил о нем мой старый знакомый – грузинский тренер Гурам Джохадзе:
– Его нашел Карло Шенгелия – это преподаватель тбилисского интерната. Увидел на первенстве Кутаисского района по велосипеду. Омар любил рывки из любого положения. Потом оказалось, он впервые сел на гоночный велосипед. Раньше никогда спортом не занимался. Ну и парень! В общем, погляди на него внимательно. Способный малый.
И вот предварительный заезд Спартакиады. Первый круг гонщики, как всегда, проходят спокойно, медленно, как бы приглядываясь друг к другу. Среди них – Омар Пхакадзе. Громадина – около двух метров роста, около ста килограммов веса. И это в восемнадцать-то лет! Как его только выдерживает гоночный велосипед! Омар нервничает, ерзает, крутит часто головой. Что ж, он впервые среди взрослых спринтеров, среди претендентов на всесоюзное золото! И больше чем за полкруга Омар бросается наутек. Делает он это мгновенно, его как ветром сдуло! Мгновенно расстояние между ним и остальными велосипедистами становится настолько большим, что гарантирует верную победу Пхакадзе. Никто и не пытается его догнать. Среди отставших назревает борьба за второе место. Второе место и первое равнозначны в предварительных звездах. Они оба дают одинаковое право участвовать в следующем периоде соревнований. Но Омар зачем-то (зачем?) встает на педали, швыряет машину вперед в следующий рывок. А этот рывок был настолько силен, свиреп, что руль вырвался из его рук, переднее колесо встало поперек трека, и он вылетел из седла. Привязанный к велосипеду, Омар сперва кувыркался в воздухе, а потом юзил по жесткому, шершавому, как тёрка, бетону трека.
Предварительный заезд выиграл тот, кто должен был финишировать вторым. А Омар поднялся с трека, оглядел велосипед – переднее колесо пополам, – повесил его на плечо и заковылял к барьеру. Перелез через него. Тут его догнал Гурам Джохадзе, и они вместе скрылись за высокой стеклянной дверью.
Когда Гурам вернулся на трек, я спросила у него, зачем, собственно, Омару понадобился этот рывок, когда он уже победил? Что за финт? Работа на зрителя?
– Я виноват… Я не доглядел!.. Чуть не ревет от злости. Это не финт… Просто такой человек.
– Какой «такой»?
– Ну, такой… Знаешь, сколько Карло с ним возился! У Омара всегда не хватало слов, и он объяснялся не словами. Иногда кулаками. Плохо учился… Карло всех на педсовете уговаривал не исключать его из интерната. А однажды Карло не взял его на соревнования. Все уезжают, грузят свои велосипеды в автобус. Карло обернулся, видит: Омар у окна. Помахал ему Карло. Дескать, счастливо оставаться! А тот не ответил. Отвернулся… И все. После этого и учиться стал лучше, и заменил кулаки словами. Если бы сегодня здесь был Карло…
– А ободрался он здорово?
– Прилично. Ободрался как надо… Собирается у всех выиграть.
– Что выиграть?
– Спринт. Спартакиаду.
– Что???
Гурам смущенно улыбнулся. Пожал плечами, дескать: а что я могу поделать?
Это уже было нахальством со стороны, несомненно, талантливого, но «годовалого» спринтера – замахнуться на самый сложный вид велосипедных гонок. Ведь на его финишных 200 метрах за 11,5—12 секунд надо суметь разобраться, с кем ты рядом находишься, надо с точностью до сотой доли секунды ощутить миг рывка, не дать понять этого соперникам, постараться лжерывками и прочими обманными действиями усыпить бдительность конкурентов и тем самым навязать им свой рисунок гонки. И вот какой-то школяр, который никогда и настоящего-то спринта не нюхал, решил с ходу стать чемпионом страны. Нахальство Пхакадзе было настолько большим, что оно даже не злило, а забавляло. И я отправилась за высокую стеклянную дверь.
Омар обернулся на мои шаги.
– Сильно ободрался? – это был самый уместный вопрос, с которого удобно начать разговор.
– Ничего!
– Как же будешь выступать?
– А что? Буду!
– Говорят, у всех собираешься выиграть?
– Ага! Попробую.
– Так… Ясно… И у Иманта Бодниекса думаешь выиграть?
– Попробую, – Омар оживился. – Отличный спринтер Бодниекс, да?
Омар сидел в углу, у окна, вытянув ободранную ногу, и глядел на меня круглыми глазами, словно ожидая поддержки.
Как не похож он был сейчас на того свирепого гонщика, что ломает велосипеды на ходу!
Теперь, проиграв предварительный заезд, Омар должен был пройти через все утешительные, потом – одну восьмую финала, потом четвертьфиналы… полуфинал. Я посмотрела на его черную от зеленки и запекшейся крови ногу. Всю ночь она не даст спать. А завтра, когда ожог о бетон подернется коркой, лучше не двигаться совсем, знаю по собственному опыту! А Омар еще собирается стать чемпионом страны! И я сказала:
– Ну ладно, попробуй! Желаю тебе удачи!
На другой день утром Омар проковылял к старту и спокойно, не ерзая, провел все заезды. И вышел в полуфинал. И вышел в финал!
В самом последнем, самом решающем заезде, где определялась судьба золотой медали и звания чемпиона страны, Омар снова, как вчера, точь-в-точь, швырнул машину вперед, рискуя сломать колесо. В первом ряду кто-то вскрикнул. Трибуны замерли. Но на сей раз подход к «фортиссимо» был не только свиреп, но и разумен. И хотя дрогнуло переднее колесо, но тончайший виртуозный нюанс «звучания» скорости удержал велосипед на бетонной дорожке трека. Омар мчался к финишу как вихрь, тесно прижавшись к бровке, чтобы никто не обошел слева, и кося круглый глаз вправо, чтобы никто не обогнал.
Его никто не обогнал. Так Омар Пхакадзе стал чемпионом страны – пришел, увидел, победил.
Омар финишировал, медленно доехал до противоположной прямой, слез с велосипеда и заковылял к барьеру. Он перелез через барьер и скрылся за высокой стеклянной дверью.
А мы молчали, ошеломленные блестящей победой этого парня, еще вчера неуклюжего, задерганного, а сегодня спокойного, уверенного в себе и знающего все, что должен узнать спринтер за многие годы соревнований и тренировок. Старший тренер сборной команды страны по велосипедному спорту на треке Ростислав Варгашкин сказал мне:
– Этот парень может стать чемпионом мира.
…Спустя год после победы на московском треке Омар Пхакадзе стал чемпионом мира. А еще через год, летом 1966 года, – мировым рекордсменом.
