Текст книги "Невыдуманные истории"
Автор книги: Алексей Леонтьев
Соавторы: Александр Кузнецов,Александр Ермаков,Владимир Коновалов,Владимир Дворцов,Юрий Барский,Михаил Львов,Евгений Бушкин,Виктор Евсеев,Александр Светов,Виктор Бабкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Ким Пушкарев
ПОСТАРАЛСЯ ЗА ДВОИХ
Все произошло совершенно неожиданно. Узнав, что сборная команда советских легкоатлетов будет возвращаться домой через Яссы, молодежь этого румынского города буквально за три дня оборудовала новый стадион и пригласила наших спортсменов открыть его. Отказать было неудобно. Пришлось сделать остановку на несколько часов и «кликнуть добровольцев» для участия в непредвиденной товарищеской встрече с молодыми местными спортсменами.
День выдался далеко не из лучших, что называется типичный осенний: небо застлали густые тучи, то и дело срывался дождь, временами задувал довольно холодный ветер. Чемпион и рекордсмен страны в метании копья эстонец Харри Вальман, который первым преодолел незадолго до этого 70-метровый рубеж, жаловался своему молодому напарнику по сборной Виктору Цыбуленко:
– Вот проклятая погода! Не люблю ее вообще, а тут, как на грех, поясницу ломит…
– Все ясно, – рассмеялся Цыбуленко. – Так и быть – уважу ветерана, соглашусь на выступление в одиночестве!
– В общем, ты правильно делаешь, – похвалил чемпион киевлянина. – Молодому метателю каждое выступление – как праздник…
Вальман замолчал, потом рассмеялся и предложил:
– Знаешь что? Давай сделаем так, что ты будешь выступать словно бы за двоих. Во-первых, возьми мои туфли, в них очень удачно расположены шипы, это я знаю. Во-вторых, будешь метать моим боевым копьем! Помни, оно уже летало за семьдесят метров. Глядишь, и тебе поможет выполнить норму мастера. По рукам!
На стадион пришли вместе. Цыбуленко разминался, Вальман был рядом с ним, советовал делать все поинтенсивнее: в холодную погоду нужно накопить под тренировочным костюмом побольше тепла, чтобы мышцы не остыли перед зачетным броском. Виктор старательно выполнял наставления чемпиона и рекордсмена страны, опробовал его боевое копье. Оно настолько хорошо вылетало из его руки, что настроение мгновенно поднялось до нужного соревновательного тонуса. Вызова судьи Цыбуленко ждал с нетерпением: так хотелось попробовать копье не в разминке, а в настоящем броске! Вальман подлил масла в огонь:
– Раз – и за рекордный флажок! И все поздравляют нового мастера спорта! Парень ты здоровый, в дороге отдохнул, почему бы не дерзнуть? Ну, давай!..
И Виктор дал. Стремительно разбежался, мощным усилием послал копье вперед, в момент броска даже вскрикнул от напряжения, как лесоруб над узловатым пнем. Копье сразу же вышло на красивую оптимальную траекторию, описывая словно бы старательно кем-то вычерченную дугу. Секунда, вторая, третья… И радостный возглас зрителей разлетелся над новым стадионом. Словно подчиняясь напутствию своего создателя и хозяина, копье всем наконечником вонзилось в землю метра на два дальше рекордного для нашей страны флажка.
73 метра 37 сантиметров пролетело копье эстонца Харри Вальмана из руки украинца Виктора Цыбуленко! Это было исполнением всех желаний – двадцатилетний киевский спортсмен стал мастером спорта и рекордсменом страны! Вот уж ничего не скажешь, поистине постарался за двоих!
Так родился, возможно самый уникальный, всесоюзный рекорд в истории нашей легкой атлетики. Он помог Виктору Цыбуленко сделать окончательный выбор между ядром и копьем в пользу последнего. Чтобы ровно через десять лет подняться в Риме на пьедестал олимпийского чемпиона в метании копья.
Вячеслав Мельников
СЧАСТЛИВАЯ ЗВЕЗДА ВЕСЛИ
Я лежал на кровати и смотрел в окно. Высокие остроконечные вершины гор, покрытые снегом, сверкали на солнце. Мой двухместный номер на третьем этаже отеля в швейцарском высокогорном курорте Венген выходил окнами на юг, где виднелась белая игла красавицы Юнгфрау. Я пошевелился, и острая боль пронзила правую ногу. Через месяц я должен стартовать на VII зимних Олимпийских играх в Кортина Д’Ампеццо, и вот такое невезение…
Вдруг в дверь моего номера постучали. Она открылась, и на пороге появилось сразу человек пять жизнерадостных, рослых шумных парней, что-го говорящих наперебой. Из всего я понимал только свое имя, произносимое с сильным английским акцентом: Славо… Славо!..
Я приподнялся на подушке как мог и почти сел. Американцы заполнили комнату и сгрудились вокруг моей кровати. Они качали головами, резко жестикулировали и говорили, говорили… Но я прекрасно знал, о чем они говорят. Они пересыпали свою речь немецкими словами и специальными терминами: Абфарт!.. О!.. Штурц!.. Я, я… Кранк, фус!..
Наконец из-за их спины появился наш переводчик.
– Они тебе выражают соболезнование. И потом они принесли тебе…
В это время Весли вытащил из кармана пакет и протянул его мне.
– Данке шон! Данке шон! – благодарил я, беря пакет и пытаясь выразить им свою благодарность. Они весело смеялись и что-то показывали. Я догадался, что они вспоминают, как я падал. Их смех и шутки могли показаться неуместными у постели человека, лежащего с больной ногой, если бы не случай, произошедший буквально три дня назад. Я смотрел на Весли. Высокий, молодой, лет двадцати двух-двадцати трех, он балагурил, пожалуй, больше всех. Таких ребят любят девушки, и парни охотно водят с ними дружбу. Вообще команда американских горнолыжников тех лет была на подбор. Все один к одному и чем-то похожие друг на друга: рослые, сильные, веселые парни.
На тренировках: завидя нас, они дружно поднимали руки и кричали на всю гору:
– Привьет, Славо!
– Ви гейтс, Виктор!
– Сервус, Сашо!
Казалось, что мы с ними знакомы по крайней мере несколько лет, так радушно они нас приветствовали при встрече. Почти все они были уроженцами западных штатов, где высоко в небо взметнулись белоснежные иглы Кордильер. Они выросли среди природы, в небольших горных поселках шахтеров и горняков. И им передалось бесстрашие их отцов и дедов, приобретенное в вечной борьбе с грозной стихией гор.
Вчера, тренируясь на трассе скоростного спуска, я неудачно упал. И вот лежу теперь с распухшей до синевы стопой. Парни принесли мне эластичный бинт.
Немного посидев и развеяв мои мрачные мысли – через день старт на приз «Петушиный гребень», – они ушли. Но их короткое нашествие помогло мне по-новому взглянуть на свое несчастье. И кое о чем подумать.
«Ты зря обижаешься на судьбу, – решил я. – Могло бы быть гораздо хуже». Все же мы с Весли родились под счастливой звездой… И если я отделался только растяжением связок, хотя и сильным, но растяжением, то он, честное слово, позавчера вернулся с того света…
А было это вот как.
До соревнований оставалось четыре дня. Наша команда первой приехала в Венген, где вот уже много лет проводятся крупнейшие горнолыжные соревнования на сложнейшей четырехкилометровой трассе скоростного спуска.
Организаторы дали нам проводника из местного лыжного клуба, и он повез нас в горы. Почти игрушечные вагончики фуникулера резво бежали по крутому склону, цепляясь зубчатыми шестеренками, сидящими у них под полом, за третий рельс, напоминающий узенькую лестницу-стремянку.
Трасса была не раскатана. Из-за своей сложности она не годится для туристов, а предстоящие соревнования были первыми в этом сезоне. Без проводника найти путь среди бескрайних снежных полей, коричневых острых скал и переплетения лесных полян и просек было просто невозможно. В этот день мы пытались составить хотя бы приблизительное представление о том, что нас ожидает в ближайшие дни. Но это оказалось чрезвычайно сложно. Это была не просто трасса, это была супертрасса! Кажется, природа собрала здесь все, что могла, чтобы помешать лыжнику достичь финиша.
На другой день нам сообщили, что трасса на большем своем протяжении готова для тренировок. Это было для нас большой неожиданностью.
Мы схватили лыжи и поспешили на станцию фуникулера. Ночью приехали многие из восемнадцати национальных команд, которые, как и мы, готовились к Олимпиаде. На старте мы догнали французов, австрийцев и американцев. Американцы вместо узких, спрятанных в ботинки брюк щеголяли в пестрых гетрах и темных гольфах.
Трасса начиналась на широком крутом склоне. Он переходил в пологое плато и обрывался отвесными острыми скалами. Не знаю, сколько бы нам потребовалось времени, чтобы рискнуть спуститься отсюда напрямик. Но увидев, как австрийцы и французы идут здесь в низкой стойке, проскакивают плато и только на его краю тормозят и останавливаются, я решил, что это не так уж сложно и страшно.
Андре Мольтерер окончательно рассеял мои сомнения. Он стоял намного выше нас. И вдруг, сорвавшись, прописал между нами, стоящими на старте, огромную «змейку» и ушел вниз, собравшись в комок. Недолго думая, я ринулся за ним.
На краю плато трасса делает два крутых поворота и, пройдя вдоль отвесного обрыва, уходит по узкой «полке» вниз.
Слева от нее, как стена, поднимается коричневая скала, отвесная и гладкая. А справа обрываются острые каменистые зубья. По краю двухметровой «полки» на зацементированных в скалы железных трубах натянута металлическая сетка. Малейшая ошибка здесь приводила спортсмена в больницу. Но это в лучшем, счастливом, случае. Сами же повороты при подходе к «полке» ничем не были огорожены, и тут ошибка приводила к падению на скалы…
Не удивительно, что здесь спортсмены задерживались надолго. Они смотрели, как решают эту головоломную задачу другие, советовались между собой и с тренерами, на маленькой скорости, потихоньку пробовали проходить два последних поворота и выезжали на «полку», проверяя каждое движение, каждый шаг. Уж слишком велик был риск!..
Я остановился на краю плато и подъехал к группе лыжников. По трассе беспрерывно шли спортсмены, но никто из них не решался брать эту чертову «полку» с ходу. Я заглянул вниз. И вдруг предостерегающий крик заставил меня обернуться. По плато мчался лыжник в гольфах.
«Американец! – мелькнуло у меня в голове. – Он здесь первый день и наверняка не знает трассы. Улетит в скалы!»…
Американцу кричали, его старались остановить… Куда там!
Протаранив на полном ходу несколько метров снежной целины в классической группировке, американец перелетел «полку» и стал падать вниз на острые скальные перья, торчавшие как лезвия ножей. Я оцепенел… В ужасе застыли десятки людей… Вдруг снизу от скал донесся глухой звук… Кто-то крикнул, и гора ожила. Несколько человек, стоящих внизу у «полки», кинулись под скалы, куда упал американец. Все торопились вниз. Пропустив вперед американских ребят, я поехал следом за ними. И… не поверил своим глазам. Потерпевший стоял на лыжах, слегка поддерживаемый товарищами. На нем не было ни царапины. А ведь он пролетел не менее полсотни метров и упал на камни, потому что в том году в горах было очень мало снега. Это же чудо!..
Потом американец – это был Весли – рассказал, что среди отвесных скал была ложбинка, слегка запорошенная снегом. Он катился по ее дну и своим падением сталкивал жалкие остатки снега, которых к концу собралось достаточно для того, чтобы смягчить удар. Весли остался цел.
Случай, возможный только по теории вероятности. Это все равно, что сорваться с крыши семиэтажного дома и упасть на грузовик с ватой, мчавшийся мимо…
В тот день уже никто из нас не мог тренироваться в скоростном спуске. Но потом я поражался выдержке Ввели. Он «стрелял» отрезки спуска на тренировках как ни в чем не бывало. Вот что значит родиться под счастливой звездой!
Николай Озеров
«САМОГО ИНТЕРЕСНОГО НЕ РАССКАЗАЛ»
Заслуженный мастер спорта Сергей Сальников, в недавнем прошлом футболист московского «Спартака» и сборной страны, отличался своей филигранной техникой. Сережа любил на тренировках работать с мячом. И в свободное время, помимо тренировок, тоже с удовольствием занимался жонглированием.
И вот «Спартак» приехал в Бразилию.
– Однажды в Рио-де-Жанейро, – рассказывал уже в Москве Сальников, – встал я пораньше и пошел на знаменитый пляж Копакабана. Взял с собой мяч. Сделал зарядку, искупался и давай жонглировать. Подошли ребятишки. Один негритенок такой ловкий оказался – все, что я ни делаю, повторяет.
Мой знакомый журналист в разговоре с Николаем Тимофеевичем Дементьевым, в ту пору одним из тренеров «Спартака», пересказал этот случай и спросил: не преувеличивает ли Сальников?
– Нет, все верно, – ответил Дементьев, – только он самого интересного не рассказал. Потом мальчик стал показывать ему свои номера с мячом, а Сальников повторить их не смог…
Генрих Хачкованян
ЧЕМПИОНАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ
Некоторые считают, что больших успехов в борьбе могут добиться только люди, одаренные природной силой и здоровьем. Таким, мол, легко победить соперника на ковре. И в качестве примера иногда называют пятикратного чемпиона мира среди атлетов вольного стиля Али Алиева.
Нет, чемпионами не рождаются, чемпионами становятся. Для доказательства можно привести историю спортивного пути того же Алиева.
…Высоко в горах Северного Кавказа расположен аварский аул Чох. Летом на окруженной скалами крохотной лужайке часто собирались помериться силами мальчишки. Ребята увлекались борьбой. Среди них были и свои чемпионы. Скоро появился еще один – смуглолицый, с черными, как угольки, глазами Али – сын акушерки Тамары Алиевой.
Могли ли тогда односельчане предугадать, что пройдут годы, и их земляк прославит себя на весь мир! Уж больно не борцовский вид был у маленького щуплого подростка! Но юноша серьезно занимался спортом. В полуразрушенной старой мечети по его предложению ребята оборудовали борцовский зал.
В 1959 году Али стал студентом Махачкалинского медицинского института. Это был год II Спартакиады народов СССР.
На финальные соревнования в Москву Али поехал запасным участником сборной команды Российской Федерации по вольной борьбе. Проснувшись утром задолго до начала тренировок, он не спеша одевался и шел погулять по столице. Запасному некуда торопиться.
Но в день открытия соревнований в комнату вошел взволнованный тренер.
– На ковер выйдешь ты!
Оказывается, борец наилегчайшего веса не успел вовремя согнать лишние сотни граммов, и опытного мастера решили заменить перворазрядником. Замена оказалась достойной. Али Алиев провел турнир хорошо и вернулся в родной Дагестан с золотой медалью.
Новый чемпион, как говорят, «попал на карандаш» ведущих тренеров страны. Не прошло и двух месяцев, как Али в составе сборной команды СССР отправился в Тегеран, чтобы выступить на мировом первенстве.
В Иране плохо выступать нельзя. В тонкостях борьбы здесь разбираются все, начиная от самого шахиншаха и кончая простым тружеником. Знаменитым атлетам, или, как их называют здесь, «пахлеванам», воздают большие почести. (Забегая вперед, скажем, что в 1962 году, когда Алиев, теперь уже двукратный чемпион мира, снова приехал в столицу Ирана, он уже на вокзале был окружен особым вниманием. Как только появился в дверях и стал на ступеньку вагона, восторженные любители борьбы не дали ему возможности ступить на землю. Советского спортсмена подняли на руки и понесли к автобусу.)
Выступление черноволосого аварца покорило знатоков спорта. Среди тех, кто проиграл дебютанту международного турнира, оказались обладатель серебряной медали Олимпийских игр в Мельбурне иранец Мохамед Ходжастепур и сильный, техничный турок Ахмет Билек, ставший впоследствии чемпионом Римских олимпийских игр.
После решающей схватки с турком тренеры и друзья уже поздравляли маленького Али с титулом чемпиона мирa. Тот, вытирая пот, сел на скамью и устало откинулся на спинку. Можно наконец отдохнуть, расслабиться.
Но что это? Рабочие, которые уже тащили пьедестал почета, почему-то поворачивают обратно, и его опять приглашают на ковер. Судейская коллегия объявляет, что из-за путаницы в составлении пар Алиеву предстоит еще одна встреча – со спортсменом из Пакистана Вели Ниязом. Достаточно было нашему атлету закончить состязание вничью, и общекомандное первенство оказалось бы у борцов Турции. Но советский спортсмен победил.
На другой год, выступая на Римских олимпийских играх, первый чемпион мира из Дагестана Алиев уверенно начал соревнования. Оставалась последняя встреча с иранцем М. Сафепуром. Энергично наступая на соперника, советский борец несколько раз сбивал его в партер и заработал несколько выигрышных баллов. Этого было вполне достаточно, чтобы получить медаль. Но Али решил непременно добиться чистой победы и бросился в решительную атаку. Но погорячился… Когда до гонга оставалось меньше минуты, соперник провел контрприем, и Алиев очутился на лопатках.
– Не огорчайся, – утешали Али товарищи по команде. – Что ты сильнейший, докажешь на чемпионате мира.
И он доказал. На последующих двух чемпионатах мира – сначала в японском городе Иокогаме, а затем в североамериканском Толидо. Однако на олимпийском ковре в Токио советскому борцу вновь не повезло.
Вернувшись из Страны восходящего солнца, Али Алиев закончил медицинский институт, стал хирургом, а затем приехал в Москву и поступил в аспирантуру Второго медицинского института.
Времени на тренировки было в обрез, но Али не бросал спорта. И вот в 1966 году трехкратный чемпион мира в наилегчайшем весе решил выступить в следующей весовой категории. Тренеры были уверены в нем, да и город Толидо для советского спортсмена связан с самыми приятными воспоминаниями.
Перед новой поездкой в США Али много работал над общефизической подготовкой, кропотливо шлифовал технику. Поражало его редкое трудолюбие. Мне довелось присутствовать на одной из тренировок сборной СССР. Вначале атлеты делали разминку, затем отрабатывали отдельные приемы борьбы в стойке и партере, а под конец провели тренировочные схватки. Наконец, разгоряченные, усталые, они пошли в душевую. В зале остался только Алик – так ласково называют Алиева товарищи. Он старательно проделал много упражнений и лишь после этого присоединился к друзьям. Да, действительно, чемпионами не рождаются.
Наградой его упорству были еще две золотые медали сильнейшего в мире. Али и его друзья верили, что она не будет последней. Так оно и случилось.
В 1967 году на Юбилейной Спартакиаде народов СССР Али Алиев был, пожалуй, единственным из ее участников, кто сумел в третий раз подряд сохранить титул чемпиона на этом самом представительном спортивном форуме страны.
…Когда после решающей финальной схватки с украинским спортсменом В. Чумаковым Али Алиев покинул ковер, журналисты попросили его дать интервью.
– За 15 лет занятий борьбой я выступал на многих турнирах, – сказал прославленный атлет. – Но сегодняшний успех для меня самый радостный. Ведь свой путь на большой ковер я начал после победы на Спартакиаде 1959 года.
– А ваши планы на будущее? – не удержался кто-то от дежурного вопроса.
– Очень хотелось бы поехать в Мексику.
Михаил Львов
ЗНАМЕНИТАЯ ФАМИЛИЯ
В столице Венгрии на первенстве Европы 1961 года по стрельбе Советский Союз в числе других юных мастеров представляла Кира Долгобородова.
– Как этот ребенок справляется с целевой винтовкой? – сочувственно заметил венгерский судья.
– Отцовская выучка, – ответил старший тренер команды СССР Илья Константинович Андреев. – Отец этой девочки был сильнейшим стрелком нашей страны.
– Он и теперь стреляет?
– Он умер, но рекорд Долгобородова держится уже тринадцать лет, – Андреев улыбнулся. – Впрочем, сейчас под Москвой начался чемпионат страны. Может быть, кто-либо добился лучшего.
Андреев как в воду смотрел.
…Заслуженный мастер спорта Михаил Иткис приступал к последнему положению «боевого стандарта 3×20». Стоя он выбил 177 очков, с колена – 182. Михаил подсчитал, что станет рекордсменом Советского Союза по сумме упражнения лишь в том случае, если побьет рекорд Долгобородова в стрельбе лежа, рекорд, которому уже тринадцать лет!
Первая десятка никого не заинтересовала. Но когда в быстром темпе Иткис выбил 98 очков из 100, на огневом рубеже началось брожение. За барьером столпилась масса спортсменов, шепотом обсуждающих происходящее:
– Кажется, всерьез замахнулся на рекорд!
– А сколько у Долгобородова?
– Сто девяносто четыре.
– Не достанет. Многие пробовали, да обожглись.
– Смотри, старик снова десятку выбил.
Михаил не был стариком. Но многочисленные победы на всесоюзных и международных, соревнованиях по праву создали ему авторитет и это имя – «старик». Третий пяток прошел у Иткиса без потерь – 50 очков из 50. Затем снова две десятки. И тут налетел ветер. Два выстрела – две девятки. Все решал последний выстрел. Восьмерка – повторение рекорда, девятка – новый рекорд. А расставленные на всей трехсотметровой дистанции флажки, которые еще совсем недавно не шевелились, теперь трепетали.
«Неровен час и в семерку унесет, – подумал Михаил, – Надо, подождать».
Михаил опустил винтовку. И пока лежал без движения, словно уснув на рубеже, слышал за собой дыхание и взволнованные голоса стрелков.
А между тем к стрельбищу приближалась свинцовая туча. Быстро темнело, и Иткис понял, что ждать больше нельзя. Он прицелился. Сердце уже не бушевало, пульсация руки прекратилась. Винтовка стояла как вкопанная. Бились на ветру флажки, когда прозвучал последний выстрел. Не отрывая глаз от мишени, Иткис медленно освобождал тренчик ружейного ремня. И вдруг воздух раскололся от аплодисментов и криков «ура». Десятка!
Рекорд Долгобородова пал.
Дочь Долгобородова еще, конечно, не знала об этом. Кира заняла на первенстве Европы почетное четвертое место и, как только закончились соревнования, на реактивном лайнере вылетела в Москву, чтобы на чемпионате СССР защищать честь Ленинграда. Она прилетела как раз к малокалиберному стандарту. Рекорд СССР в этом упражнении равнялся 571 очку. Кира очень устала после соревнований и думала лишь об одном: только бы не подвести команду. Она шла на огневой рубеж чуть сутулясь под тяжестью винтовки и большой оптической трубы и рассматривала стенды с результатами. Ей сказали, что первые дни чемпионата СССР принесли много рекордов. Да, редко какой рекорд держится более двух-трех лет. Только рекорд ее отца… Кира любила останавливаться возле большого стенда с таблицей высших достижений страны. Вот там на лесенке судья-информатор что-то пишет. Там уже много лет стоит имя Павла Долгобородова, знаменитого динамовского снайпера. Кира еще не ходила в школу, а отец был рекордсменом. А тренер рассказывал, что и четверть века назад он тоже был сильнейшим в стране. Кира подошла ближе к стенду. Судья масляной краской замазывал в таблице фамилию ее отца.
– Кто побил? – спросила девушка.
– Иткис, – не отрывая глаз от стенда, ответил информатор.
Кира глубоко вздохнула.
– Что, тяжело? – Судья имел в виду оружие и оптическую трубу.
– Тяжело, – ответила Кира, думая о своем, и пошла на огневой рубеж.
Будь жив отец, он бы без борьбы не сдался. Он был большой и сильный, ее отец. Но теперь нет Павла Долгобородова, есть только эта маленькая и слабая девочка, которая сгибается под тяжестью винтовки. Но все быстрее и тверже становятся шаги юной ленинградки. Отец был ее первым тренером и учил бороться до последнего выстрела.
В стрельбе лежа многие были впереди ленинградки. У москвички Донской и азербайджанки Парсиян было по 200 очков из 200. Впереди было еще несколько спортсменок. А у Киры 198. Но, стреляя с колена, Кира перепутала все планы и надежды фаворитов. У нее было 196 очков из 200, и это значило, что она обошла всех лидеров.
И как когда-то собирались зрители у «рабочего места» ее отца, как стояли они совсем недавно за Михаилом Иткисом, так теперь все собрались за барьером отсека, где вела огонь Кира. Всю волю и все внимание отдала девушка стрельбе. Она не видела и не слышала болельщиков. Думала о рекорде – не о том, который возможен, а об отцовском.
Проходивший по рубежу судья-информатор присоединился к толпе зрителей.
– Долгобородова, – прочитал он на отчетной карточке и вспомнил, что утром вместо этой фамилии вписал в таблицу рекордов другую.
– Товарищ Иткис, не родственница ли девочка рекордсмену? – спросил он у высокого спортсмена, на олимпийском костюме которого поблескивал значок заслуженного мастера.
– Дочка, – тепло ответил новый рекордсмен.
Мгновенная догадка мелькнула в голове судьи-информатора. Он не видел лица Киры, которая делала выстрел за выстрелом, но был убежден, что это именно та девушка, которая ответила ему: «Да, тяжело!..»
По стрельбищу разнеслась весть: украинка Таня Рябинская, выбив 575 очков, превысила всесоюзный рекорд. Кира в эту минуту готовилась к завершающему выстрелу. Последний выстрел принес Михаилу Иткису победу. Теперь у нее самой остался лишь один выстрел. Выбито 567 очков, и в запасе один патрон. Рекорд падет, хотя бы дочери ветерана для этого пришлось пятьдесят, сто, двести раз поднять, опустить и вновь поднять тяжелую целевую винтовку.
А сейчас – отдохнуть. Кира осторожно опустила приклад на табуретку и оглянулась.
Ей было приятно увидеть за барьером среди зрителей своего земляка Иткиса.
– Ну, Кира, утерла ты нос нашему брату! – с явным удовольствием сказал Иткис. – Молодчина! Заканчивай в таком же духе.
Глаза девушки вспыхнули задорным огоньком.
Кира подняла винтовку. Сухо щелкнул выстрел. Десятка. Соперницы подхватили Киру на руки и закружили, осыпая поцелуями и поздравлениями.
Когда Кира вырвалась из объятий, то увидела, что судья-информатор мчится через все поле к стенду с таблицей рекордов. В ней вновь будет написана знаменитая стрелковая фамилия!
