Текст книги "История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I. Том1"

Автор книги: Алексей Величко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 44 страниц)

Уже количество приглашённых епископов поражает воображение – всего по ходу Собора в его заседаниях принимало участие более 600 епископов; в письме Собора к папе св. Льву насчитывается 520 подписей, но, очевидно, это далеко не все участники. Примечательно, что, как и раньше, из всех Отцов Халкидона всего 7 епископов представляли Запад, остальные были с Востока. Не желая продолжать дурные традиции прежних собраний 431 и 449 гг., св. Маркиан проигнорировал мнение папы предоставить римским легатам место председателей, и на время своего вынужденного отсутствия поставил Собор под контроль 17 высших сановников Империи. В их обязанности входило обеспечение порядка заседаний и объективное рассмотрение догматических разногласий. Общее руководство заседаниями было возложено, к вящему неудовольствию Рима, на архиепископа Константинопольского Анатолия. Обеспечить работу и верность записи происходящих на нём событий должны были нотарии, которых привлекли в большом количестве.

Заметим, что Халкидонский Собор интересен не только своими богословскими прениями и великолепным оросом. Он богат и многими «подводными» событиями, на которые необходимо обратить внимание. Здесь впервые со всей очевидностью столкнулись два видения Вселенской Церкви и два понимания статуса и роли Вселенского Собора.

В частности, как только 8 октября открылось первое заседание, епископ Пасхазин – легат Римского папы недвусмысленно заявил: «Блаженнейший и апостольский епископ города Рима, главы всех Церквей,(выделено мной. – А.В.) дал нам повеление.» [793]793
  ДВС. Т. 2. С. 66.


[Закрыть]. Едва ли греческие епископы не заметили этого словесного оборота, и маловероятно, что они не приняли его к решительному сведению, приведшего на последнем заседании к открытому и затяжному скандалу. Но в этот момент они никак внешне не отреагировали на эти слова – были более важные дела, с которыми предстояло разобраться. Конечно, авторитет папы св. Льва Великого был чрезвычайно высок, и его легаты, включая пресвитера Бонифация, заняли почётное место надостальными епископами Собора. Но этот авторитет всё же был далеко не безальтернативен и не безусловен.

Епископ Пасхазин первым делом, исходя из договорённости с императором, потребовал изгнать Диоскора из членов Собора. Наверное, он действовал в полном убеждении, что сказанное папой имеет силу закона, тем более, что легат наверняка был предупрежден о наличии договорённости на этот счёт св. Льва и императора св. Маркиана. Но одно дело – договорённости по существу вопроса, и другое – техническое оформление вопроса. Сановники попросили легатов сформулировать причину и обоснование их просьбы – те несколько замешкались, не понимая, что происходит. Наконец, сошлись на том, что в отношении Диоскора имеет место обвинение, и поэтому он, как подсудимый, не может быть членом Собора.

Сановники св. Маркиана усадили Диоскора посредине зала, как обвиняемого, и предоставили слово Евсевию Дорилейскому, старому оппоненту Евтихия, который сейчас обвинил Александрийского папу в оскорблении веры, убийстве св. Флавиана и неправедном суде [794]794
  Там же. Т. 2. С. 66.


[Закрыть]. Зачитали акты «Разбойного собора», затем исследовали и акты Константинопольского собора 448 г. Надо сказать, Диоскор держался твёрдо и мужественно. Когда его стали упрекать в произведённых на «Разбойном соборе» насилиях, что он силой заставлял епископов (многие из которых присутствовали и на том соборе, и здесь) подписываться на чистых листах, он, усмехаясь, сказал: «Ах, бедненькие, они боялись! Это христиане-то боялись! О, святые мученики, так ли вы поступали?». На упрёки о потворстве Евтихию Диоскор твёрдо ответил, что он печётся не о человеке, а о вере кафолической. В чём же его вина?

Под восторжённые крики присутствующих объявили «Разбойный собор» преступным, а его вождей – подлежащими суду. Зачитали Антиохийской примирительное исповедание, подписанное св. Кириллом Александрийским в 433 г. Поняв, что партия Диоскора проиграна, Ювеналий Иерусалимский, а вслед за ним все палестинские епископы и даже четыре египетских архиерея, проголосовали за него, как истинно православное. Вслед за ними проголосовали и иллирийцы. Замечательно, что первое заседание Халкидона закончилось пением «Трисвятого», введённого в обиход св. Феодосием Младшим в 447 г. и с тех пор ставшего неизменным атрибутом православного богослужения.

Второе заседание открылось 10 октября, и государственные председатели предложили перейти к обсуждению спорных богословских вопросов, чем не на шутку встревожили римских легатов. Хотя все епископы и вскрикнули дружно, что исповедуют ту веру, какую изложил св. Лев Великий, но по инициативе епископа Аттика Никопольского было решено сверить его текст с посланиями св. Кирилла Александрийского к Несторию, где излагаются его «12 анафематизмов». Взяли перерыв и дали «рабочей группе» под председательством Анатолия Константинопольского 5 дней, чтобы «сообща рассудить о вере». Римские легаты не могли понять, о чём идёт речь. Как им представлялось, сам факт прочтения«Томоса» должен был всё поставить на место, но вместо этого им предлагают «согласительное определение»? И если епископы справедливо опасаются, что очень трудно привести 500 или даже 600 участников Собора к одной согласительной формуле, то к чему создавать опасные прецеденты и «выдумывать» новые вероопределения, когда существует прекрасное послание св. Льва Великого к св. Флавиану, «Томос», в котором прекрасно изложено учение о тайне Воплощения? Но после некоторых сомнений они решили уступить, видимо, надеясь, что за несколько дней остальные архипастыри вникнут в суть римской формулы и восторженно примут её в качестве единственно возможной и кафоличной.

Легаты волновались не напрасно – истинное достоинство и значение «Томоса» заключалось в личности самого св. Льва Великого. Совершенно точно отмечают, что то же послание, но направленное иным лицом, никогда не имело бы такого успеха. А богословская проблема возникла вовсе не по личной прихоти восточного епископата, и, конечно, не из желания унизить достоинство св. Льва Великого. Не имея основательного знакомства с греческим языком, папа затруднялся совмещать римские и греческие термины, и потому его послание каждая из партий легко могла толковать по-своему: монофизиты – так, православные – иначе.

В этом отношении, как замечают богословы, «Томос» похож на матовое стекло, принимающее окраску от того предмета, на который положено. Когда его читал православный, оно принимает православный вид, а предубеждённый монофизит видел в нём несторианство, поскольку св. Лев решил обойтись без спорных терминов. «Вышло нечто похожее на математика, который вздумал бы решать и объяснять сложную теорему, не употребляя специальных терминов – вычитания и деления, извлечения корня и т.п. Понятно, что у него трудно было бы отличить деление от вычитания и т.п. и открывался бы простор для перетолковывания». То же получилось и в послании св. Льва. В то же время св. Лев, стоя на строго православных позициях, мужественно исповедовал, что нельзя исповедовать во Христе ни человеческого без истинного Божества, ни Божества без истинного человечества [795]795
  Болотов В.В.История Церкви в период Вселенских Соборов. С. 334.


[Закрыть].

Пока шла работа комиссии, 13 октября вновь перешли к вопросу об осуждении Диоскора и его помощников за проступки, бывшие в 449 г. В соответствии с каноническими правилами обвинённого Диоскора трижды приглашали на заседания Собора, но тот не явился, до конца продемонстрировав свой фанатичный характер и удивительную решительность характера. Поэтому заочнопризнали вину александрийца и пятерых его наиболее близких союзников: Ювеналия Иерусалимского, епископа Кесарии Капподакийской Талассия, Евсевия Анкирского, епископа Евстафии и Селевкии Берита и епископа Василия Исаврийского. Примечательно, что осудили Диоскора не за веру (его догматические взгляды никто не изучал), а за то, что он не доложил «своему» собору послание папы св. Льва Великого и анафематствовал его [796]796
  «Послание Халкидонского собора к императорам Валентиниану и Мар-киану» // ДВС. Т. 2. С. 297.


[Закрыть].

Представляют интерес детали осуждения Александрийского папы. Пасхазин и два его сотоварища перечислили все вины Диоскора, напомнили присутствующим о том, что тот трижды не явился на вызов Собора, и, следовательно, сам себя присудил к наказаниям, предусмотренным канонами. «Вследствие чего, – закончили они свою речь, – святейший архиепископ Лев, вместе с преблаженным апостолом Петром, который есть камень Кафолической Церкви и основание православной веры, через нас, легатов Апостольского престола, и присутствующего святого Собора, лишает его епископского достоинства и всякого священнического сана». Следовательно, получается, что не Собор, а папа осудил ересиарха, хотя бы и через Собор, который при буквальном чтении текста отождествлёнс легатами, то есть с самим понтификом. С папы всё началось, им всё и закончилось; Собор стал орудиемпапского правосудия, а не самостоятельным лицом, отражением вселенского разума Церкви. Остальные присутствующие оказались гораздо более выдержанными в словах: Анатолий Константинопольский согласился с присуждениемДиоскора к низложению, Максим Антиохийский высказал такую же формулировку. Уже на этом небольшом примере видно, насколько по-разному понимали статус Вселенского Собора в Риме и на Востоке.

Приговор объявили публично, и царь поспешил, во избежание беспорядков, отправить Диоскора в ссылку в Гангр, находящийся в Пафлогонии.

17 октября состоялось четвёртое заседание, на котором вновь перешли к вопросу о вере. Но никакого конкретного ответа сановники, руководящие Собором, от согласительной комиссии не получили. Встал вопрос о голосовании по вопросу: все ли признают, что воля св. Кирилла и св. Льва одна и та же? Поскольку речь пошла о поимённом голосовании, дело дошло и до сторонников осужденного Диоскора, которым повезло гораздо больше, чем их патрону. Когда очередь дошла до обвиняемых епископов, они закричали: «Все мы погрешили, всех помилуйте!», и их просьбу поддержали остальные епископы. Государственные сановники попытались возражать, взывая к разуму, но под давлением окружающих всё же направили гонца к императору с просьбой высказать свою волю. Обдумав ситуацию, не желая новых жертв, царь отдал на суд остальных участников Собора вопрос о наказании отступников, и вовремя опомнившиеся сообщники «Фараона» были прощены и остались на своих кафедрах. Сановники подвели итог простым словом: «Сказанное пусть будет передано к исполнению» [797]797
  ДВС. Т. 2. С. 243, 244.


[Закрыть]. Под ликующие крики Отцы простили прегрешивших собратьев и посадили их рядом с собой [798]798
  Там же. Т. 3. СПб., 1996. С. 22, 23.


[Закрыть].

Затем возникла упоминавшаяся ранее сцена с 13-ю египетскими епископами, которые, плача, умоляли Отцов Собора не заставлять их голосовать о «Томосе» папы св. Льва, ссылаясь на отсутствие у них архиепископа. Потрясённые их слезами и сединами, епископы разрешили им высказать своё мнение после избрания архиепископа Александрии, при условии, что всё это время они будут безвыездно жить в Константинополе. Допросили и сирийских монахов – убийц св. Флавиана, которых передали суду Константинопольского архиерея.

Когда на пятом заседании, 22 октября 451 г., дело дошло, наконец, до определения, подготовленного согласительной комиссией во главе с Анатолием Константинопольским, легатов ожидала очередная неожиданность. Патриарх прочитал определение, видимо, им самим же и составленное, где содержались отличительные новации по сравнению с «Томосом». К тому же оно было несколько двусмысленным по формулировкам и совершенно не давало возможность поразить ересь Евтихия по существу. Среди восточных епископов послышались роптания: «Определение составлено нехорошо и должно быть исправлено»; папские легаты раздражённо молчали, не понимая, что происходит. Когда Анатолий поставил определение на голосование, Пасхазин поступил просто: «Если «Томос» св. Льва не нравится Собору, то, – сказал он, – дайте нам грамоты на возвращение, и этим Собор закончится». Собрание зашло в тупик – восточные епископы «Томос» св. Льва полностью не признавали, видя в нём известные отклонения от св. Кирилла, но и не опровергали, отдавая дань мужеству и личной преданности Православию со стороны папы.

Вновь ситуацию спасли царские сановники, предложившие собрать группу из различных епископов (6 – «восточных», 3 – азийских, 3 – понтийских, 3 – иллирийских, 3 – фракийских, с участием Анатолия Константинопольского и всех трёх римских легатов), чтобы дать Собору окончательный текст кафоличного исповедания [799]799
  ДВС. Т. 3. С. 43.


[Закрыть]. Римские легаты и некоторые епископы вновь воспротивились этому предложению, и тогда сановники направились к царю, чтобы получить нужные инструкции.

Вернувшись, они доложили, что император св. Маркиан велел либо созвать согласительную комиссию, как это предлагали сделать его сановники, либо предоставить каждому епископу через своего митрополита возможность по очереди свободно высказать своё вероопределение. Наконец, сказал царь, «если же и этого не захочет ваша святость, чтобы вы знали, что в западных странах имеет быть собор, так как ваше благочестие не хотело здесь сделать безсомнительного постановления об истинной и православной вере» [800]800
  ДВС. Т. 3. С. 43, 44.


[Закрыть]. То есть император угрожал в случае неповиновения его требованиям созвать новыйВселенский Собор на Западе, в Италии.

Это был уже пиковый момент – оставалось либо разрывать с императором, и открыто идти против его воли, либо соглашаться на предложенные его представителями условия. Восточным епископам этого, конечно, очень не хотелось, как, впрочем, и римским легатам. Для первых это означало полную дискредитацию их как архипастырей, не сумевших сформулировать православное вероисповедание, а для легатов – поражение (пусть и косвенное) «Томоса» понтифика, который должен был стать образцом веры. Делать нечего – все согласились с первоначальным предложением. Позиция царя победила – ведь, как правитель государства, хранитель Церкви и её глава, император требовал чётко указать не только то, что является ересью и во что верить нельзя (это, как раз, сделать было нетрудно), но и то, во что нужно верить. Или, иными словами, какаяесть вера кафолическая. Объективно, это было совершенно обоснованное и оправданное требование; не этим ли и занимались в течение всех предыдущих лет Вселенские Соборы, как не истинным формулированием вероисповедания?

Верно называют эту согласительную комиссию «комиссией отчаяния», и – вот чудо: всего за несколько часов она «составила, написала и вынесла мудрейшее тактически, при данных обстоятельствах совершеннейшее, философски-богословски знаменитейшее на все века Халкидонское вероопределение» [801]801
  Карташев А.В.Вселенские Соборы. С. 335.


[Закрыть]. В его основу положили Антиохийское исповедание 433 г., «Томос» св. Льва и послание св. Кирилла Александрийского Несторию. По существу, это была всё же полнокровная богословская победа св. Льва Великого, хотя не без помощи св. Кирилла.

Соборный орос звучал следующим образом:

«Итак, следуя за божественными отцами, мы все единогласно учим исповедовать Одного и Того же Сына Господа нашего Иисуса Христа, Совершенным по Божеству и Его же Самого Совершенным по человечеству; подлинно Бога и Его же Самого подлинно человека; из разумной души и тела. Единосущным Отцу по Божеству и Его же Самого единосущным нам по человечеству. Подобным нам во всем, кроме греха.

Прежде веков рождённым из Отца по Божеству, а в последние дни Его же Самого для нас и для нашего спасения (рождённого) по человечеству из Марии Девы Богородицы.

Одного и Того же Христа, Сына, Господа Единородного, познаваемым в двух природах неслитно, непревращенно, неразделимо, неразлучимо.

При этом разница природ не исчезает через соединение, и ещё более сохраняется особенность каждой природы, сходящейся в одно Лицо и в одну Ипостась.

Учим исповедовать не рассекаемым или различаемым на два лица, но Одним и Тем же Сыном и Единородным, Богом Словом, Господином Иисусом Христом.

Как изначала о Нём изрекли пророки и наставил нас Сам Господь Иисус Христос и как предал нам символ отцов наших».

В зале на несколько минут наступила абсолютная тишина. Все были поражены случившимся и осмысливали сделанное согласительной комиссией. Возражений не нашлось – возражать было трудно, если вообще возможно без обвинений в ереси. И тогда Отцы Собора восторженно вскричали: «Это вера отцов! Мы все так мудрствуем! Пусть митрополиты сейчас же подпишут её и – конец!».

Это была величайшая победа соборного разума Церкви, водимого Святым Духом. Ведь всего ещё несколько часов назад казалось невероятным преодолеть те разногласия и опасения, которыми были полны Отцы Собора, а сейчас эта цель оказалась достигнутой! И нет ничего удивительного в том, что уже вскоре это событие обросло массой легенд и преданий, объединённых одной целью – подчеркнуть и обосновать истинно Божественный характертого откровения, которое состоялось 22 октября 451 г. Например, в наиболее распространённом сказании повествуется, что, не сумев договориться, противоборствующие партии решились положиться на суд св. Евфимии. Они изложили свои редакции вероопределения на бумаге и положили в гробницу к святым мощам мученицы. После этого собрание стало молиться святой, чтобы она просветила их откровением истины, и эта общая молитва продолжалась всю ночь. На следующее утро Отцы Халкидона сняли печати с гробницы и отворили раку, – странное зрелище поразило их. Святая держала один свиток в своей руке (конечно, православный), а второй лежал у её ног, как будто св. Евфимия с презрением отвергла его.

Другой вариант предания гласил о том, что когда император св. Маркиан и Константинопольский патриарх Анатолий подошли к раке, святая сама передала им в руки список с истинным исповеданием. В любом случае, если это была и легенда, то очень красивая. И с тех пор св. Евфимию, как покровительницу Халкидонского Собора, начали иконописно изображать исключительно со списком вероопределения в руке [802]802
  Тьерри Амадей.Ересиархи V века: Нестория и Евтихий. С. 342.


[Закрыть].

В принципе, это исповедание можно было подписать немедленно. Но председательствующие сенаторы, понимая, что главная цель достигнута, пожелали обставить счастливый финал максимально торжественно, перенеся подписание соборного ороса на три дня, чтобы на Собор могли прибыть императоры.

Наконец, в желанный день 25 октября 451 г. состоялось императорское заседание, когда на Соборе первый и последний раз присутствовали св. Маркиан и св. Пульхерия. Они вошли в залу рука об руку, и их сопровождала пышная свита придворных и самых высших чинов Империи. Они заняли председательское место, а епископы расположились с двух сторон от них. Это заседание Собора было не самым многочисленным (350 епископов из числа всех присутствовавших в Халкидоне, остальные боялись подписывать орос из-за непониманияего), но по пышности и великолепию, окружавшим царскую чету, превосходило все предыдущие.

Святой Маркиан открыл заседание (шестое по счёту) речью на латинском языке, который по-прежнему считался официальным языком Римской империи, повторенной им же самим по-гречески. «Когда божественным определением мы избраны были на царство, – сказал император, – то между столькими нуждами государства не занимало нас так никакое дело, как то, чтобы православная и истинная вера христианская, которая свята и чиста, пребывала бессомнительною в душах всех. Поэтому мы позаботились созвать с этим именно намерением святой Собор и, кажется, показали вам своё старание, чтобы очищенная от всякого заблуждения и мрака, как благоволило Божество открыть себя людям и показало учение отцов, вера наша, которая чиста и свята, внедрённая в ум всех, сияла блеском своей силы; чтобы и после никто не смел о рождении Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа думать иначе, нежели, как известно, предали потомству апостольская проповедь и согласные с ней определения 318-ти Святых Отцов, а также, как свидетельствует послание святого Льва, папы города Рима, который управляет апостольским престолом, к святой памяти Флавиану, епископу города Константинополя» [803]803
  ДВС. Т. 3. С. 54.


[Закрыть].

После окончания речи Святые Отцы воскликнули: «Многая лета императору, многая лета августе; православным многие лета! Один сын Константин. Маркиану новому Константину! Да продолжается во веки царствование Маркиана Христолюбца, достойного любителя православной веры! Прочь от них зависть! Маркиану новому Константину многая лета! Императору многая лета! Да продолжается ваше царствование, достойное Православия! Христолюбцы, благополучие вам!» [804]804
  ДВС. Т. 3. С. 56.


[Закрыть]. Это был триумф императора св. Маркиана и святой августы Пульхерии.

С разрешения императора нотарий, он же архидиакон Константинопольской церкви, Аэций прочитал соборное определение, под которым, вслед за Пасхазином, подписались присутствовавшие на торжестве Отцы. Затем св. Маркиан спросил: по согласию ли всех провозглашено прочитанное определение? И Отцы ответили: «Все так веруем; одна вера, одно мнение!».

И далее вновь потекли реки славословия в адрес царей – нескончаемые, искренние и многоголосые. «Маркиану, новому Константину, новому Павлу, новому Давиду, многая лета! Давиду – императору! Господи, жизнь ему благочестивую продли, новому Константину, новому Маркиану! Вы – мир Вселенной! Господи, жизнь ему благочестивую сохрани! Да сохранит вас вера ваша! Ты почитаешь Христа: сам Он да сохранит тебя! Ты укрепил Православие! Вы веруете так, как апостолы! Многая лета августе! Вы – светила Православия; от этого везде – мир. Господи, сохрани светила мира! Господи, сохрани светила Вселенной!»

Со всех концов просторного храма св. Евфимии неслось громогласное победоносное пение: «Вечная память новому Константину! Да сохранит Бог ту, которая от роду православна! Да сохранит Бог хранительницу веры! Да сохранит Бог постоянно благочестивую, православную, противницу еретиков! Бог да сохранит вашу державу! Бог да умирит ваше царство! Маркиан – новый Константин! Пульхерия – новая Елена; ты показал веру, а ты явила ревность Елены! Ваша жизнь – охрана всех! Ваша вера – слава церквей! Ты восстановил церкви, ты утвердил Православие! Царство ваше да будет во век! Победитель врагов, учитель веры!(выделено мной. – А.В.) » [805]805
  Там же. Т. 3. С. 68, 69.


[Закрыть].

Постепенно крики стихли. Император велел зачитать подготовленные им правовые нормы вопросам церковной жизни – ответы на запросы, по ходу Собора направленные на его рассмотрение. Но, как св. Маркиан заявил тут же на заседании, сам он не пожелал утверждать их своим законом (то есть государственным), а посчитал приличным, чтобы они были утверждены Собором. Отцы постановили так, как посчитал нужным сделать царь, даже не вдаваясь в существо вопросов и полностью доверяя его суду.

В честь Халкидона святой император тут же предоставил городу статус митрополии, сохранив при этом его подчинённость Никомедии, чем вновь вызвал бурные восторги епископов. Наконец, утомившись, Отцы попросили царя дать им отдых. Император согласился, но предупредил, что Собор не будет закрыт, пока не решатся все остальные накопившиеся дела.

На заседаниях 26, 27 и 28 октября решались вопросы административные, канонические, дисциплинарные и личные. Так, 26 октября 451 г. был решён вопрос о границах Антиохийского и Иерусалимского патриархатов. Иерусалимский архипастырь получил три митрополичьих центра – Кесарию, Скифополис и Петра, а к Антиохии отошли нынешние Ливан, Сирия («Две Финикии») и Аравия. После этого Иерусалимский архиерей вошёл в ряд «вселенских» патриархов – Римского, Александрийского и Антиохийского. Безусловно, это была цена за оппортунистическую позицию Ювеналия Иерусалимского, оговоренная с императорами [806]806
  ДВС. Т. 3. С. 71, 72.


[Закрыть].

Затем были оправданы Феодорит Киррский и Ива Эдесский, которых обвиняли в несторианстве. Эти обвинения, по сути, имели под собой некоторую основу вследствие не вполне точных и не всегда корректных выражений, присутствовавших в их сочинениях. К сожалению, упоенные победой, Отцы Собора не захотели вникать в богословские тонкости, и потребовали от них формальногоанафематствования Нестория и признания Пресвятой Девы Марии Богородицей. Напрасно Феодорит пытался возражать, что и Несторий был готов признать Деву Марию Богородицей, и хотел изложить своё богословское видение Тайны Искупления – его не желали слушать, требуя только открытого разрыва с Несторием. Наконец, утомлённый Феодорит, которого самого со всех сторон начали обвинять в ереси, махнул рукой и прочитал требуемое.

Конечно, участников Халкидонского Собора можно было понять: только-только, ценой невиданных усилий, путём жёсткого давления со стороны императорской власти, они пришли к истинной формуле веры. Феодорит был анафематствован Евтихием, и формально после низвержения архимандрита эта анафема, произнесённая еретиком, не имела силы. Но в богословии, в отличие от правоведения, такие прямые причинно-следственные связи не возникают сами собой. Они боялись, заслушав объяснения Феодорита, появления нового прецедента и новых богословских разбирательств, результат которых был заранее неизвестен. Однако вскоре эта догматическая слепота и нежелание вникнуть в тонкости антиохийского богословия приведёт к тяжёлым последствиям и даст почву для длительного раскола Церкви, истощившего и обессилившего её. Потребуется 100 лет борьбы и созыв Пятого Вселенского Собора, чтобы залечить хотя бы самые кровоточащие раны.

Дошло дело и до бывшего Антиохийского патриарха Домна, который, скорбя по поводу собственных деяний на «Разбойном соборе», снял с себя епископский сан и проживал в то время в монастыре. Теперь, ввиду крайней нужды, он просил выделить ему некоторые средства на пропитание. Смягченные ходом последних заседаний, Отцы не стали вспоминать старые обиды и дали удовлетворение просьбе.

Правда, здесь епископам пришлось вновь услышать напоминание о папе, не вполне толерантное в отношении других патриархий. Так, подавая свой голос, епископ Пасхазин сказал буквально следующее: «Святой и блаженный папа, который утвердил епископство(выделено мной. – А.В.) святого и почтенного Максима, епископа Антиохийской церкви», и далее по тексту [807]807
  «Деяние о Домне Антиохийском» // ДВС. Т. 3. С. 103.


[Закрыть]. Нельзя сказать, что легат понтифика вновь и вновь пытался силой навязать Отцам мнение об особом статусе Рима. Просто он давно уже мыслил так, сообразно этому излагал свои мысли, и полагал, будто остальные не могут не думать так же, как он сам и весь Запад.

В последующие дни, когда разбирались различные жалобы и прошения, восторженные эпитеты в адрес императоров не прекращались. Например, обращаясь к царю, Отцы вновь пишут: «Господь всяческих, видя, что апостольская православная вера обуревается нечестивыми и весь мир волнуется в беспорядке, поставил ваше благочестие блюсти Вселенную и управлять ею, и искоренять смуты, возбужденные непотребными людьми против учения святых, и утверждать свет и силу Православия» [808]808
  «Благочестивейшим и христолюбивым, и достойно возвеличенным от Бога всяческих, августам, Валентиниану и Маркиану, прошение и моление от епископа Савиниана» // ДВС. Т. 3. С. 121.


[Закрыть].

Наконец, уже в завершение работы Халкидонского Собора, в будничной атмосфере, были приняты 30 правил (канонов), одно из которых вызвало многовековые и нескончаемые споры. В отсутствие римских легатов и даже императорских сановников, хотя, как будет видно из последующего изложения, данные события, отнюдь, не являлись самовольным экспромтом со стороны Отцов Собора, был принят 28-й канон о правах Константинопольского архиерея.