Текст книги "История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I. Том1"

Автор книги: Алексей Величко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 44 страниц)

Нелепо утверждение, будто всеРимские папы традиционно стремились обосновать свою богословскую непогрешимость – это были слишком тонкие в большинстве своём и умные фигуры, чтобы решиться на такой поступок. Но вообще сама идея о непогрешимости или меньшей предрасположенности к греху – признания которой за собой так чаяли остальные митрополиты и патриархи, явилось естественным следствием того древнего обычая, когда церковные общины имели обыкновение сообщать друг другу о соседних кафедрах и характере исповедания её епископа.

Потом такая практика вошла в каноны, где, под видом указания места иерархов Поместных Церквей среди остальных уважаемых кафедр, фактически была закреплён тот не провозглашаемый ещё вслух тезис, будто именно эти Церкви и, соответственно, их предстоятели наименееподвержены греху, чем кто-либо остальной. Это не было сделано специально, но сам обычай справляться у этих патриархов о вопросах веры должен был предполагать презумпцию истинного ответа, каков бы ни был вопрос. От этого же умозаключения до прямого признания непогрешимости того или иного епископа остаётся сделать только шаг; удивительно и чудесно, что он делался очень долго, вплоть до I Ватиканского собора (1869–1870).

Александрийская церковь. Как гласит Предание, Александрийская церковь была основана апостолом и евангелистом Марком, и здесь ещё долгое время служили Литургию, составленную лично им. Благодаря господствующим здесь научным интересам, в Александрии рано появились богословские школы. Местное население – копты– отличалось особым аскетизмом, и готово было претерпеть любые пытки за Христа. Кроме того, эти области Египта были чрезвычайно плотно заселены (для своего времени, разумеется), так что население насчитывало более 1 млн человек, а количество епархий, подчинявшихся Александрийскому епископу, – более 100.

Помимо коптов, в Египте проживало множество греков, хотя они и уступали по численности коренным жителям. Обычно копты и греки не знали языка друг друга и постоянно находились в оппозиции друг к другу. Среди иных восточных церквей Александрия выделялась своим положением, так как её епископ не был подчинён экзарху Востока, а Египет как имперская провинция не входил административно в Восточный диоцез. Как следствие, власть Александрийского архиерея была гораздо шире, чем у его восточных собратьев, а поскольку в Египте вообще не существовало митрополий и митрополитов, он единолично ставил всех епископов и, соответственно, снимал их судом своей кафедры [750]750
  Терновский С.Очерки из церковно-исторической географии. Области восточных патриархов Православной Церкви до IX века. Казань, 1899. С. 114, 115, 118.


[Закрыть].

Как указывалось выше, вторая половина IV в. была временем ожесточённой борьбы за церковную власть. Не только представители главнейших церковных кафедр, но и отдельные митрополиты прилагали титанические усилия занять положение, подобное тому, какое имел в Западной церкви Римский папа. Наибольших успехов добилась к этому времени Александрийская церковь, епископ которой Пётр, играя на имени св. Афанасия Великого, стоял во главе всей Восточной церкви. Его власть дошла до Константинополя, где он поставил епископом Максима Киника. Даже в Палестине, находившейся в окормлении Иерусалимского епископа, Александрийский архиерей действовал, как у себя дома.

Действуя главным образом административными методами или, как минимум, широко употребляя их, Александрийские папы сохранили единство своей власти, фактически перенеся на неё правила наследованиятрона у монархов – принцип, который к тому времени не закрепился ещё в Римской империи, но давно известный в Египте. Практически, это была семейная теократическая монархия, где единство рода, настрой мысли и принадлежность к одной партии его представителей обеспечивали стабильность их власти в качестве архиереев.

Наличие у Александрийского епископа высших церковных полномочий среди церковных округов Египта закрепил 6 канон Никейского Собора 325 г. Как отмечают, само это правило – беспрецедентное установление особой юрисдикциидля Александрии.

Рим и Антиохия упоминаются лишь для сравнения [751]751
  Люилье Петр, архиепископ.Правила первых четырех Вселенских Соборов. М., 2005. С. 99.


[Закрыть]. Дальнейшему авторитету этой кафедры много способствовали великие сподвижники Православия, среди которых выделялся св. Афанасий Великий и заслуги которого покрыли Александрию светлым ореолом.

Ввиду необходимости бороться с арианством, епископ главного города ввёл институт строгого контроля и надзора, так что система митрополий была развита в этом патриархате весьма слабо, и все епископы подчинялись Александрийскому папе, как иереи своему благочинному. Очевидно, Александрийские патриархи не были склонны видеть в своих епископах-митрополитах таких же митрополитов, какие существовали в других Поместных Церквах.

Характерный пример демонстрируют акты Эфесского Собора 431 г. Подписи египетских митрополитов стоят среди подписей рядовых епископов, причём подписываются они беспорядочно, без соблюдения церковного деления, как бы епископы одной провинции [752]752
  Гидулянов П.В.Восточные патриархи в период четырех первых Вселенских Соборов. Из истории развития церковно-правительственной власти. Историко-юридическое исследование. С. 368, 369.


[Закрыть]. Иными словами, митрополиты церковного округа Египет являлись для патриарха доверенными лицами, которым патриарх поручал те или иные дела, и без которого они были не вправе что-либо делать [753]753
  Там же. С. 376, 377.


[Закрыть].

Авторитет и сила власти Александрийского патриарха того времени замечательно характеризуются следующим примером. Когда на Четвёртом Вселенском Соборе (Халкидон, 451 г.) Св. Отцы предложили египетским епископам анафематствовать ересиарха Евтихия, те ответили категоричным отказом. Причина последнего заключалась исключительно в том, что в отсутствии Александрийского патриарха (а Диоскор уже был осужден Собором) египетские епископы не считали для себя возможным высказывать какое-либо мнение по вопросам веры. «Просим сей святый и великий Собор, пожалейте нас и подождите нашего архиепископа, чтобы, по древнему обычаю, мы последовали его мнению», – со слезами просили египетские епископы. В конце концов, изумлённый Собор пошёл им навстречу [754]754
  Деяния Вселенских Соборов. В 4 т. Т. 3. СПб., 1996. С. 24, 25.


[Закрыть].

В конце IV – первой половине V в. идея о главенстве Александрийского архиепископа если не на первенство во Вселенской Церкви, то, уж, во всяком случае, в восточной её части, получила сильных исполнителей: Феофила и Диоскора и в какой-то степени св. Кирилла. Их образ действий тем более был решителен и нередко бесцеремонен, что незадолго перед этим Александрия получила тяжелейший удар – первое свидетельство её уходящеговлияния. Второй Вселенский Собор 381 г. своим 4 каноном признал ничтожным поставление Константинопольским епископом Максима Киника, доверенного лица Александрийского архиепископа Петра(373–380), мечтавшего поставить на Константинопольскую кафедру «своего» человека и тем самым полностью контролировать её. Однако под давлением императора св. Феодосия I Старшего Собор постановил, что «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что град оный есть новый Рим». И Александрийский епископ Тимофей(380–384), брат и преемник Петра, вынужденный подписать соборные решения, документальноуступил право первенства на Востоке, ранее почти безраздельно принадлежавшее ему [755]755
  Никодим (Милаш), епископ Далматинско-Истринский.Правила Православной Церкви. В 2 т. Т. 1. М., 2001. С. 256–258.


[Закрыть].

Более того, 2 канон Второго Вселенского Собора 381 г. вполне недвусмысленно поставил границу властным претензиям Александрии, постановив: «Областные епископы да не простирают своея власти на церкви за пределами своея области, и да не смешивают церквей; но, по правилам, Александрийский епископ да управляет церквами токмо египетскими; епископы восточные да начальствуют токмо на Востоке, с сохранением преимуществ Антиохийской церкви, правилами Никейскими признанных; также епископы области Ассийския да начальствуют токмо в Асии; епископы Понтийские да имеют в своём ведении дела токмо Понтийския области, фракийские токмо Фракии. Не быв приглашены, епископы да не преходят за пределы своея области для рукоположения, или какого-либо другого церковного распоряжения». Конечно, это не могло понравиться Александрии, задыхающейся своими полномочиями в не слишком широких границах Египта.

Ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что и позорный «Собор у Дуба» над св. Иоанном Златоустом, и созыв «Разбойного» сборища вызывались не столько из-за необходимости, сколько для удовлетворения амбицийАлександрийского архиепископа. Как не без оснований полагал один известный французский историк, Феофила, св. Кирилла и Диоскора объединяла одна и та же душа, один и тот же дух – самоуверенного догматизмаво мнениях, властолюбия, непоколебимой энергии и настойчивости. Если Диоскор чем-то и отличался от своих предшественников, так тем, что «общие типические черты Александрийских патриархов V в., не сдерживаемые и не умеряемые другими нравственно-религиозными чертами, достигли высшей степени развития, выступали в самых резких, отталкивающих формах и проявлялись в действиях, возмутительных для нравственного чувства. Это был настоящий Фараон христианского Египта, как его и называли в своё время» [756]756
  Тьерри Амадей.Ересиархи V века: Несторий и Евтихий. С. 241.


[Закрыть].

Святитель Кирилл несколько поддержал пошатнувшийся престиж своей кафедры, но не смог решительно переломить уже явно обнаружившуюся тенденцию перераспределенияимператорами административно-правительственных полномочий между первыми Поместными Церквами. Рим и Константинополь всё отчётливее становятся общепризнанными центрами Православия: один – на Западе, второй – на Востоке. Но в гражданском отношении Александрия не утратила своей власти, наоборот, поскольку к тому времени государственное управление в Египте совсем обессилело, царь передал египетскому архиепископу полномочия императорского наместника. Позднее, потерпев поражение в своих притязаниях, Александрийский папизм нашёл удовлетворение в монофизитском сепаратизме [757]757
  Асмус Валентин, протоиерей.Святитель Епифаний Кипрский. С. 71.


[Закрыть]. Эта мера только поддержала гаснущие амбиции. И когда Диоскор однажды услышал угрозу какого-то лица пожаловаться на него императору, он ответил: «Здесь нет другого императора, кроме меня» [758]758
  Тьерри Амадей.Ересиархи V века: Несторий и Евтихий. С. 243.


[Закрыть].

Антиохийская церковь. К моменту появления христианства Антиохия являлась третьим по величине городом Римской империи, обладавшим высочайшей культурой, отличавшимся многочисленными школами, ораторами и, кроме того, богатством. Именно в Антиохии последователи Христа получили и радостно распространили среди себя прозвище «христиане», каким их награждали иудеи. Отсюда начал свою деятельность апостол Павел, а вслед за ним и св. Игнатий Антиохийский. Местные жители – сирийцы– принимали весьма деятельное участие в делах веры, и этот этнос отличали терпение, кротость, добродушие, приветливость и усердие к делу. Именно отсюда ушла евангельская проповедь в Финикию, Месопотамию, Персию, Индию и даже в Китай [759]759
  Терновский С.Очерки из церковно-исторической географии. С. 149, 150.


[Закрыть]. И, конечно, в церковном отношении значение Антиохии нельзя было переоценить.

Уже в III в. епископ Антиохии стоял во главе обширной церковной области и имел под собой ряд подчинённых епископов, которым делал рукоположение, созывал Соборы и над которыми делал рукоположение. В состав Антиохийского патриархата входило 13 римских провинций, лежащих между Средиземным морем и Персией. Все они назывались «восточными», поскольку входили в префектуру Востока, и под этим именем антиохийцев и звали в мире.

В начале IV в. Антиохия стала центром восточной, то есть Сирийской церкви, её кафедра так же, как и Рима, имела апостольское происхождение, а духовное влияние простиралось на Малую Азию, Понт, Северо-Восточную часть Азии, Армению, Персию и Грузию. По своему значению Антиохийский епископ, которому принадлежало 3-е место во Вселенской Церкви, уступал только Римскому и Александрийскому патриархам. Однако непосредственная власть Антиохийского архиерея имела видимые границы. Палестина, Арабия, Кипр, Исаврия и Финикия хотя и признавали его своим главой, но никак не были стеснены властью антиохийца при выборе собственных митрополитов [760]760
  Гидулянов П.В.Восточные патриархи в период четырех первых Вселенских Соборов. Из истории развития церковно-правительственной власти. Историко-юридическое исследование. С. 379, 381.


[Закрыть].

Правда, как и Александрийский папа, Антиохийский епископ претендовал на области, лежащие за пределами Келесирии. В первую очередь, на Кипр, Палестину и близлежащие земли, но это не привело к существенному результату. Между Александрийским и Антиохийским патриархатами замечалось существенное различие. С одной стороны, компактная, чётко ограниченная территория, заселённая этнически монолитной группой людей, административная организация, существовавшая на протяжении тысячелетий, и народы, привыкшие повиноваться и тонко чувствующие власть. С другой – в Антиохии, огромное пространство без чётких границ на севере и востоке, калейдоскоп рас, языков, обычаев и законов [761]761
  Люилье Петр, архиепископ.Правила первых четырех Вселенских Соборов. С. 198.


[Закрыть].

В IV в. авторитет Антиохийской кафедры, к которой принадлежали св. Василий Великий, св. Григорий Нисский, св. Григорий Богослов, св. Иоанн Златоуст, наконец, Несторий (трое из них, как известно, стали Константинопольскими патриархами), был очень высок. И Антиохия могла искренне гордиться тем, что из её школы вышли самые выдающиеся богословы и епископы того времени. Таким образом, к концу IV в. Антиохия сохранила своё важнейшее гражданское и политического значение как первого города Келесирии, так и центра Православия. Но громадные расстояния между епархиями, множество туземного населения, которое ещё нуждалось в просвещении, наконец, удалённость от Рима и Константинополя, где располагались царские резиденции, не позволяло Антиохии надеяться на сближение с императорами и на зримоеусиление в иерархии Поместных Церквей.

Тем не менее её могущество на церковном Востоке и возвышенное понимание авторитета и роли Антиохии в глазах предстоятелей этой Церкви красноречиво иллюстрирует один малоизвестный исторический эпизод.

В самом начале V в. возник острый спор между Антиохийским патриархатом и Селевкийским католикосатом относительно подчинённости персидских православных епархий – Персидская православная церковьв то время представляла собой довольно многочисленную и сильную организацию, с которой считались даже Персидские цари. Поддерживаемые шахами, персидские архиереи начали борьбу за провозглашение своей независимости от Антиохийской кафедры. Первой стадией её стал выпад персов в отношении антиохийцев и проведение Селевкийского собора 410 г. под председательством шахских чиновников. Помимо признания Никейского Символа Веры, отцы Собора объявили католикоса Селевкии-Ктесифона «архиепископом всего Востока, великим митрополитом и главой всех епископов, которые должны подчиняться ему как Самому Христу».

Шах Яздегерд I немедленно утвердил решения Собора, а его чиновники по примеру своих римских собратьев публично объявили о наказаниях, которым подвергнутся нарушители соборных оросов. Но у сторонников автономии Персидской церкви существовали многочисленные оппоненты из числа других архиереев, недовольных искусственным, с их точки зрения, возвышением архипастыря Селевкии-Ктесифона. Для умиротворения Персидской церкви в 424 г. волей Персидского царя Бахрама Vи с согласия императора св. Феодосия II Младшегобыл созван новый Собор. И вот на нём-то сторонник Антиохийского патриарха митрополит Агапит озвучил превосходство восточной кафедры, изложив учение о примате этой Церкви, созданной самим апостолом Петром.

Из его уст прозвучало буквально следующее заявление: «И согласно нашему положению, ученики не имеют власти обращаться против своих учителей и ими управлять. Не дано им такого права Христом, их Господом, согласно справедливым законам, которые Бог Творец написал в человеческой природе. Поэтому чада не имеют власти изгонять своих родителей из их наследства, но родители имеют власть над детьми. И рабы не могут красть у своих господ свободу, но господа имеют власть над рабами. Равно жёны не имеют власти господствовать над своими мужами, но были подчинены им, и они господствуют над ними. Жёнам приказано любить своих мужей, покоряться им и повиноваться, мужам заповедано только любить их, не подчиняться им, а где мужи уступают, покоряясь своим жёнам, они навлекают на себя наказание, так как они не исполнили законоположения, которое Бог написал в природе. Праведно прежде всего то, что всё совершенно было исполнено в Св. Церкви: как один есть Отец Истины и один Сын Его Спаситель Христос, и один Св. Дух Утешитель, так и один Его верный казначей Симон вар Иона, который получил имя Кифа и которому Он обещал: «на сем камне Я созижду Церковь Мою», и ещё «дам тебе ключи Царства Небесного». Христос не сказал всем ученикам «на вас Я созижду», ни «вам Я дам». И хотя благодать священства находится у всех апостолов, но есть только один примат, который есть духовное отечество. Он не был дан всем, но как одному истинному Богу, так и одному верному управителю, чтобы он был главой, ведущим и ответственным за своих братьев. Эти законы и постановления были сохранены в нашей Церкви».

По мнению Агапита и его единомышленников, Христос вручил «примат» над всеми архиереями апостолу Петру, преемником которого единственно является патриарх Антиохии. Неприятная неожиданность для Рима! По Агапиту, патриаршество вообще представляет собой особое священническое служение, хотя он и не утверждал «сверхапостольства» Петра. И пусть впоследствии претензии Антиохии на главенство были существенно подорваны, учение о примате её патриарха во Вселенской Церкви повлияло на внутрицерковные процессы [762]762
  Шабанов Д.«Примат Петра» в Антиохийском патриархате и Селевкий-ском католикосе V века».


[Закрыть].

Понятно, что Антиохия без особого пиетета относилась к Александрийской кафедре, склонной к увеличению окормляемых ею провинций за счёт соседей, что, конечно, больно било по авторитету и бюджету Антиохийских архиереев. Кроме того, арианские споры и мытарства св. Василия Великого и св. Григория Богослова в ходе выстраивания отношений с гордым Римом не могли добавить особой теплоты в чувства этой кафедры к понтифику. Это было настолько очевидным для всех, что, несмотря на апостольское происхождение обеих кафедр, Рим не считал возможным оказывать Антиохийскому архипастырю дополнительные знаки уважения и внимания. А Антиохия, вольно или невольно вынужденная искать союзника на стороне, сблизилась с Константинополем, отдав ему на кафедру трёх своих сыновей, прекрасно понимая, как неприятно для Рима всё растущее влияние архиерея новой столицы.

Это противостояние двух великих кафедр мира, зачастую проявлявшееся в самых неприглядных формах, обуславливалось и теми различиями их богословских школ, которые сформировались очень рано. Александрийцы, следуя своим религиозным воззрениям и стремлениям, «без всяких рациональных околичностей созерцали во Христе Бога. Для них не важны были рассуждения о том, как выразить и объяснить таинственное единство во Христе. Их живое религиозное чувство просто созерцало во Христе это непостижимое, недоведомое, но и совершенно неделимое единство». Напротив, у антиохийцев элемент рассуждения преобладал над возвышенными, мистическими полётами мысли. Они трудились над рациональнымобоснованием христианских формул, причём некоторые антиохийские богословы увлекались задачей рационального выяснения догматов до такой степени, что «во имя логической последовательности в своих построениях готовы были пожертвовать и верой в Божество Христа (Арий), и единством Его существа (Несторий)» [763]763
  Епифанович С.Л.Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие. М., 2003. С. 17, 18.


[Закрыть].

К сожалению, неосмотрительная позиция епископа Иоанна Антиохийского во время Собора 431 г. несколько уронила авторитет третьей по иерархии Церкви. А поведение епископа Домна на «Разбойном соборе», хотя бы и оплаканное им позже, ещё более подорвало её влияние, что вместе с уменьшением площади (за счёт потери богатого Кипра) окормляемой ею территории ещё более способствовало фактическому её ослаблению. Отцы Собора приняли очень обидное для Антиохии решение, несмотря на то, что сам Иоанн Антиохийский пытался решить проблему закрепления за его церковью Кипра через высших военных чиновников. Но его даже не заслушали, когда рассматривалась жалоба киприота. Справедливости ради нужно сказать, что всё же 8 правило Эфеса написано в осторожных выражениях и допускает возможность пересмотреть спор, если обнаружатся «древние обычаи» в пользу Антиохии [764]764
  Епифанович С.Л.Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие. М., 2003. С. 268–270.


[Закрыть].

Но в целом, влияние Антиохии падало, а набеги восточных варваров не могли не коснуться и условий её существования – конечно, не в лучшую сторону. Некогда великий город всё более и более терял паству и епархии, попадавшие под власть инородцев.

Иерусалимская церковь. Как гласит 7 правило Никейского Собора 325 г., «поскольку утвердилось обыкновение и древнее Предание чтить епископа, пребывающего в Элии(название Иерусалима в то время. – А.В.) , то да имеет он последование чести с сохранением достоинства, присвоенного митрополии». Эта небольшая кафедра, постоянно спорящая за первенство с епископом Кесарии, не имела особого политического значения, хотя её авторитет в церковном плане был невероятно устойчив и высок. Это был город, где проповедовал Сам Спаситель, в котором состоялся первый Апостольский собор (49 или 51 гг.), жили Его ученики, а первым епископом стал брат Иисуса Христа св. Иаков Праведный.

Её история начинается с 33 г. от Рождества Христова, причём состояла она из эллинизированных галилеян; в самой Галилее господствовал арамейский и греческий языки. В 67 г., за год до взятия Иерусалима римским полководцем Титом, первые христиане, памятуя о пророчестве Христа, покинули город и тем спаслись. Они отправились в город Пеллу, ставший резиденцией Иерусалимской церкви. Там христианская община избавилась от крайних иудейских элементов и приняла греческий характер. Её членами стали сирийцы, греки, палестинцы. Когда в 136 г. христиане вернулись в Иерусалим, их община носила сугубо греческие черты. Все её епископы являлись греками, и члены общины общались между собой по-гречески [765]765
  Скарлакидис Харрис К.Святой Свет. Чудо в Святую субботу на Гробе Христа. Афины, 2011. С. 18–27.


[Закрыть].

В церковном плане значение Иерусалимской кафедры было невелико, хотя св. Елена Равноапостольная, мать св. Константина Великого, а затем св. Евдокия, сделали очень многое для благоустройства города и строительства новых храмов, монастырей. Как следствие, многократно увеличивается поток пилигримов, и влияние города медленно растёт. И теперь епископы Иерусалима принимают деятельное участие в делах церковного управления.

В ходе арианских споров Иерусалим стал цитаделью Православия. Его епископ Макарий созвал здесь в 346 г. Собор, поддержавший св. Афанасия Великого, и посвятил Максима в епископа Диоспольского. И хотя впоследствии влияние епископа Кесарии ослабело из-за разделения этой большой митрополии на три части, первенство Иерусалима, как митрополии, признавалось по-прежнему далеко не всеми. Даже известны послания блж. Иеронима, резко критиковавшего епископа Иоанна Иерусалимского за то, что за разрешением спорного вопроса тот обратился не к епископу Кесарийскому, а в Александрию, чем нарушил иерархию должностей [766]766
  Терновский С.Очерки из церковно-исторической географии. С. 8.


[Закрыть].

С начала V в. епископ Кесарии начал уступать свои права Иерусалимскому собрату, поскольку повсеместно Иерусалимский престол относили к числу важнейших апостольских кафедр. И епископ Ювеналий Иерусалимский предпринял многочисленные попытки, чтобы увеличить права своей кафедры. Он пытался добиться успеха ещё на Эфесском Соборе 431 г., но напрасно. Дошло до того, что св. Кирилл Александрийский даже написал письмо папе св. Льву Великому, чтобы тот ни при каких обстоятельствах не удовлетворял просьбы Иерусалима получить митрополичьи права и власть над соседними провинциями.

Тогда Ювеналий обратился к св. Феодосию Младшему, который и дал разрешение на первенство Иерусалимского патриархата в трёх Палестинах, Финикии и Аравии. Нет сомнения в том, что именно поэтому Ювеналий так охотно поехал на «Разбойный собор» в качестве сопредседателя Диоскора, а потом его поведение постоянно варьировалось, что он ни при каких обстоятельствах не желал фрондировать с царём. Это решение императора встретило протест со стороны Максима Антиохийского, чьи права оказались нарушенными. Но «Разбойный собор» также не вынес никакого суждения на этот счёт. И только на Халкидонском Соборе вопрос разрешился к удовольствию Иерусалима. А 23 октября 451 г. Ювеналий и Максим Антиохийский заключили между собой соглашение, ранее одобренное св. Феодосием Младшим, согласно которому власть Иерусалимского патриарха распространяется на митрополии трёх палестинских провинций [767]767
  Люилье Петр, архиепископ.Правила первых четырех Вселенских Соборов. С. 116, 117.


[Закрыть].

Из сказанного легко понять, что никакой самостоятельной роли Иерусалимская церковь не играла, хотя, при известных обстоятельствах, мнение её предстоятеля могло повлиять на результат противостояния более мощных кафедр.

Константинопольская церковь. Рождение этой Церкви едва ли было первоначально замечено, и уж не с ней, во всяком случае, были связаны перманентные споры о преимуществе той или иной кафедры и вытекающие отсюда административно-судебные прерогативы. Византий был маленьким городом на берегу Босфора, а его епископ подчинялся митрополиту Гераклеи. Здесь никогда не проповедовали апостолы, и данная кафедра не имела своих святых мучеников и сподвижников, которыми могла бы гордиться перед остальными епархиями.

Но, являясь главой Церкви, император желал иметь у себя такого же помощника, каким в гражданской сфере для него являлся префект претория. Александрия в силу своей территориальной удалённости и особых претензий её епископов не могла дать соответствующей кандидатуры, равно как и Антиохия. Римский епископ остался на территориях, курируемых императором Западной империи и, конечно, не мог быть помощником сразу двух царей. Тем более, что в скором времени он примет на себя обязанности поддержания безопасности западных провинций, разоряемых варварами. Как видели выше, Иерусалим был не в состоянии играть заметную роль в Кафолической Церкви.

В силу всё более расходящихся интересов Запада и Востока, цари начинают присматриваться к тому, кто был в их непосредственной власти. Таким образом, вышло, что единственным кандидатом на это место мог стать только архиерей Константинополя. Очевидно, к осознанию такого решения восточные цари пришли далеко не сразу, как видим, этот вопрос стал актуальным только во времена св. Феодосия Великого, когда арианство, по существу, уже агонизировало, мир медленно восстанавливался в Церкви, а император мог оценить создавшееся положение и принять единственно правильное решение.

Надо сказать, авторитет Константинопольского престола через некоторое время несколько вырос, так что уже в 338 г., когда император Констанций низложил епископа своей столицы Павла, на пустующую кафедру напросился Евсевий Кесарийский, ясно понимающий все выгоды положения архиерея «Нового Рима» [768]768
  Люилье Петр, архиепископ.Правила первых четырех Вселенских Соборов. С. 203, 204.


[Закрыть].

Естественно, придать такой же статус, какой имел префект претория, можно было только путём закрепления соответствующего положения Константинопольского архиерея в церковноправительственной иерархии. Это тем более становилось важным, поскольку Александрийский епископ, используя слабость императорской власти на Востоке, по сути, насадил на престол «Нового Рима» своего ставленника в обход царя.

И св. Феодосий Великий руками Вселенского Собора 381 г. нанёс конкуренту в церковно-административных полномочиях тяжёлое поражение, расчистив дорогу скромному в то время Константинопольскому епископу, которому предоставили второе место по чести после Римского епископа. А признав его вторым епископом Церкви, перенёс на него те прерогативы, на которые притязал Александрийский папа.

По одному авторитетному мнению, сама необходимость принятия на Втором Вселенском Соборе (Константинополь, 380–381 гг.) известного 3-го канона о преимуществах Константинопольского епископа после Римского папы обуславливалась, в первую очередь, желанием оградить архиерея Царьграда от амбициозных Александрийских патриархов [769]769
  Дворник Ф.Идея апостольства в Византии и легенда об апостоле Андрее. С. 67, 68.


[Закрыть].

И в 381 г. Второй Вселенский Собор не только публично развенчивает Александрийского папу, признав хиротонию его ставленника на Константинопольский престол ничтожной(4-й канон), но и торжественно провозглашает в своём 3-м каноне: «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что город этот есть новый Рим». Другим своим правилом (2-й канон) Собор прямо ограничил власть Александрийского епископа пределами его диоцеза, для видимости заметив, что и восточный епископ начальствует только над восточной церковью с сохранением тех преимуществ, которые ему предоставили Никейские каноны. Попутно это правило больно ударило и по Риму, уже привыкшему к тому времени вторгаться в дела других митрополий.

Для Александрии и Рима это был как удар грома среди ясного неба. Первоначально Александрия смиренно приняла решение императора (а то, что это егорешение никто не сомневался), но последующие епископы этой патриархии – Тимофей, Феофил, св. Кирилл, Диоскор действовали так, словно никакого 3-го правила не существует. Александрия долго считала Константинопольского собрата «выскочкой», а в столице, в свою очередь, Александрийского патриарха называли не иначе, как «Египтянин» [770]770
  Тьерри Амадей.Ересиархи V века: Несторий Евтихий. С. 33, 34.


[Закрыть].

Александрия быстро нашла себе союзника. Хотя рождение 3-го канона действительно не обуславливалось антиримскими настроениями на Востоке, но, конечно же, затрагивалоинтересы Рима, который до этого всегда поддерживал хорошие отношения с Александрией, да и в целом был покороблен сравнением себя с ранее совершенно незначительным в церковной среде городом. Особенно обидным было титулование Константинополя «новым Римом», что на фоне многовековой истории столицы великой Империи и ещё не истреблённого провинциализма Царьграда выглядело для латинян каким-то неудачным анекдотом.

В Риме преимущества Константинопольского патриарха не признали – он вообще там едва ли считался persona grata. Во-первых, в Италии действительно опасались роста авторитета столичной кафедры, особенно в условиях военного времени, когда Рим и так оказался забытым императорами Запада, привыкшими уже жить в Равенне. Во-вторых, между Римом и Константинополем шёл довольно оживленный спор из-за Восточной Иллирики, который в гражданском отношении зависел от Константинополя, а в церковном – от Рима. Потом, как мы видели, эта провинция совершенно отошла к Константинополю, что вызвало ещё более резкое охлаждение отношений, так что уже при патриархе Аттике столичный клир открыто конфронтировал с западным [771]771
  Болотов В.В.История Церкви в период Вселенских Соборов. С. 239, 240.


[Закрыть].

На Аквилейском соборе в Италии, куда за апелляцией прибыл обиженный Максим, отцы откровенно возмущались тем, что поставление Нектария(381–397) Константинопольским патриархом и Флавиана(381–404) Антиохийским архиереем произошло без консультаций с Римским папой, западными епископами и вообще без созыва Вселенского Собора в Риме, «который считается первым престолом в христианском мире даже на Востоке». Но опять, как и раньше, всё решила личная воля императора, не оценившего подобные кардинальные предложения по вмешательству в дела Восточной Церкви [772]772
  Дворник Ф.Идея апостольства в Византии и легенда об апостоле Андрее. С. 70.


[Закрыть]. Правда, следует иметь в виду, что негативное отношение св. Амвросия Медиоланского ко Второму Вселенскому Собору было обусловлено не прямым пренебрежением папского престола; просто, в силу своего убеждения, Святитель полагал, что такие вопросы должны решать исключительно с участием всей Вселенской Церкви, а не одной её части.