Текст книги "Подноготная любви "

Автор книги: Алексей Меняйлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 55 страниц)

В.: Они?

П.: А то кто же? Кому как не им, с точки зрения иерархии, быть евангелистами? Именно после их выступлений больше всего фамилий «новообращённых» вносится в списки. Помню одного замореокеанского принюхивающегося проповедника, ну о-очень популярного, так он себе в помощники выбрал не кого-нибудь, а одного из этих агентов КГБ. Я этого деятеля давно наблюдал. Стали его на кафедру выпускать – все, за немногим исключением, в полном восторге. Я попытался было пару раз поспорить, дескать, что он говорит, ведь это же явная логическая бессмыслица, сеанс гипноза, стилизованный под проповедь! Как же на меня женщины завизжали! Слюной брызжут, дескать, ничего ты не понимаешь, от него Святой Дух исходит! Ладно, спорить перестал. А между тем, финны, видя бедственное экономическое положение рушащейся Империи, решили кому-нибудь помочь. Естественно, выбрали его, Л. Ф. Он в Финляндию с приятелем отправился. Там им автомобиль подарили, нагрузили его шмотками и Библиями для раздачи. Эти друзья вернулись, но денег за проданный автомобиль – а тогда это были большие деньги! – показалось мало, и Л. Ф. ловят на том, что он дарёными для раздачи Библиями торгует. Ловят, он отбалтывается, дескать, стоял с пачкой Библий на книжном рынке и просто спрашивал: сколько они могут стоить. Иерархия счастлива была поверить. Но это не единственный случай, когда его на воровстве ловили. Один пресвитер его за руку поймал, когда тот у него на книжном складе книги крал. Спрашивает: «Ты что, друг, делаешь?» А тот: «А что? Я для того, чтобы подарить»… У того же пресвитера история с этим Л. Ф. вышла. На проповеди-сеансе он видит: бабульки плачут. А этот пресвитер никак не может понять: почему? Вроде, Л. Ф. ничего особенного не говорит, пустяки какие-то общеизвестные. О пище и питании, кажется. А публика в слезах восторга. Спрашивать стал: чего, дескать, плачете?

В.: Ну и что?

П.: Да ничего. Посмотрели как на идиота бездуховного.

В.: А что с этим пресвитером?

П.: Сняли, конечно. Правда, позднее. Таких прозрений ни в одной авторитарной секте не прощают. Вмешательство начальства было минимальное – хватило энтузиазма низов. Кстати, это тот самый пресвитер, который психокатарсис изобрёл. То есть, как бы изобрёл. Ещё в детстве. Сон ему снился: ворона его мучает. И так из ночи в ночь. Так он что придумал? Днём придумывал, как эту ворону уничтожить – подстрелить, сжечь, – а ночью, во сне, это и происходило. Кстати, он изобрёл ещё ребёнком, что от проблемы даже точки не должно оставаться – иначе вновь вырастет.

В.: Молодец! Как всё, однако, целостно в этом мире!

П.: Да. Жаль, я с его идеями поздно познакомился. Когда к тому же самому другим путём подобрался. Более долгим. Да… Но я прервался. Начал-то про этого воришку Л. Ф., про историю с машиной. Потом его приятель начинает требовать честного дележа денег за машину – поровну. Отказ. Драка, с битьём стёкол, мордобоем и воплями: «Чтоб у тебя ребёнок коростой покрылся!» Словом, дело опять доходит до церковного совета, но исключают не Л. Ф., а того, другого, что попорядочней. А Л. Ф. рукополагают в сан. Дальше – больше. Как лучшего из лучших, отправляют его на учёбу в Америку, за церковный счёт, разумеется, и он добивается, чтобы разве что не голодающая церковь оплатила перелёт за океан ещё и его жены и двоих детей. Руководство иерархии, естественно…

В.: Понятно.

П.: Через полгода он присылает на восьми страницах письмо, всё в цитатах из Библии, что, находясь в Штатах, он прозрел и ему свыше открылось, что место его здесь, что только он может помочь определённому контингенту американцев обрести Христа, и он меняет гражданство. Порученное же служение, естественно, оставляет. О компенсации затраченных на него средств, естественно, и не заикается. Церковная публика читает это письмо, копирует, женщины умиляются. Правда, чуть позже выяснилось, что квартиру свою он ещё до того, до отъезда за церковный счёт, пристроил… И тут, про просветление, тоже враньё. Враньё, в которое все верят. А начнёшь говорить, как на самом деле, так…

В.: Понятно.

П.: В Америке его, как и у нас, на руках носят, но он почему-то ссорится с начальством, ему перестают платить пасторское содержание (за что он позднее подаёт в суд и отсуживает у церкви в качестве моральной компенсации 3 миллиона долларов. – Примеч. ред. к 3-му изд.), и тут он внезапно прозревает, оставляет христианство и переходит в иудаизм на ещё более высокооплачиваемую работу. Теперь учит евреев, как надо жить. Тут, в Москве, заодно и выясняется, что он – агент КГБ. Стукач, попросту. У меня не зря опыт сыскной работы – свои каналы есть, а тут ещё его закадычный друг подвернулся, который все подробности про его с КГБ сотрудничество рассказал… Но самое интересное, что, несмотря на всё это, та публика, которая на евангельских кампаниях от его «духовности» входила в транс, до сих пор ни во что не хочет верить, а только повторяют: «Л. Ф. себя ещё покажет! Ещё как покажет!» Словом, очень всё это напоминает историю с Учителем Мирзой, про которого его ученики и пациенты не могли поверить, что он, убив человека, поступил нехорошо!

В.: Да…

В.: Так вот этот-то самый Л. Ф. и был самым популярным человеком на евангельской кампании! Что закономерно, как закономерно и то, что самого популярного телепроповедника Штатов сфотографировали, когда он расплачивался с проституткой. Пастор Жорик, не добейся жертвователи его удаления, тоже мог бы быть результативным евангелистом. Собственно, можно предречь, что если историки когда-нибудь займутся изучением евангельских кампаний в посткоммунистическую эпоху, то выяснится, что лучшие евангелисты – бывшие агенты КГБ и их детки. А самые малоуспешные – те, которые, наоборот, честь свою не роняли. Словом, в церковных иерархиях наверху одни и те же. По причине, естественно, своей особенной «духовности», о которой можно сделать вывод по тому, что именно у них, когда они евангелизируют, наилучший в штуках результат. Куда там до них Христу. Да Он просто жалок в своём дилетантском проповедовании: всего 120 человек за три с половиной года работы. Три с половиной года! А тут у деток – сотни, тысячи людей – и всего за несколько часов говорения в микрофон! И всё это называется – «служение Богу», «души приведены ко Христу», «дело Божье», «жизнь во Святом Духе»… Так что, архивы КГБ ещё пригодятся для научных изысканий.

В.: И это такая твоя адвентистская церковь?!!

П.: Да, моя. А что, думаешь, православная церковь лучше? Патриарх-то, между прочим, в номенклатуру Политбюро ЦК КПСС входил, то есть, его кандидатуру на Политбюро атеистической организации утверждали! Весь Синод и высшие иерархи – агенты, чьи клички и гонорары также хорошо известны. Так было во всех церквах, во всех деноминациях. И есть. Те же самые закономерности проявляются вообще в любой иерархии. Где один под другим – и наоборот. А что, сам КГБ разве не то же самое? Не та же самая Иерархия? Не та же ли самая Государственная Церковь? Те же некрофилы, гипнотизёры и нюхачи. И чем выше, тем к испражнениям ближе… А народ в восторге – духовность! Способ существования на выбравшей грех планете. И, насколько я знаю, своему верховному духовному под зад пинка дали только мусульмане. Муфтию. Не помню только, в котором из направлений. А у всех остальных – на месте.

В.: Понятно.

П.: Да, чуть не забыл! Этот Л. Ф. ещё и исцелял! Внешне всё честь по чести – слова обращения к Богу, дескать, мы в смирении пред Тобой Господи, яви Свою милость, если Твоя воля, восстанови прибегающего к Твоему милосердию!.. И у Л. Ф. исцелялись. Я не знаю, как офицеры госбезопасности относились к тому, что их люди как-то очень быстро обращаются в чудотворцев. Может, ржали над тем в курилках, а может, наоборот, даже будучи атеистами, всё равно, как подручные Мирзы проникались ощущением, что и они приобщены к «великому космическому делу». Не знаю, но интересно, каким образом это свойство агентов КГБ исцелять фиксировалось в их учётных карточках! Какой графой? «Стал сотрудничать с такого-то, исцелять начал с такого-то, первая успешная евангельская кампания тогда-то».

В.: Жаль, что я всего этого раньше не знала.

П.: Я тоже не знал. Это я сейчас могу такие обобщения делать. Да и то с твоей помощью. Но и раньше, ещё до встречи с тобой, оказалось, что агенты КГБ для меня род особый. Я раньше пофамильно не знал, кто есть кто, кто агент, а кто – нет. Но замечал, что одним из начальства (очень немногим) я нравился, а другим – напротив, необъяснимое раздражение. И не знал почему, ведь, казалось бы, на словах они одно и то же учение исповедуют. А теперь, когда стал писателем, люди сами приходят и рассказывают, кто какие тайны знает. А уж про контроль КГБ над церковью прежде всего. Кто, когда и при каких условиях был завербован. Я знаю несколько человек, которые эти материалы собирают. И в результате всех этих рассказов вдруг выявляется совершенно чёткая закономерность: кого к наушничеству принудить не смогли, тем я нравлюсь, а тем, кто сотрудничать хотел, – тем нет.

В.: Хотел?

П.: Именно хотел. Потому что, кто не хотел, легко мог отвертеться. Как тот пастор, который ходил по соседям. Способ-то достаточно общеизвестный. Духовный учитель – это не только социальное положение, но, прежде всего, психологическое состояние. Человек отождествляет себя со Вселенной, все остальные – букашки, внизу мельтешащие. Если к этому прибавить мнение о себе как о принесённой плотской жертве, кровавом трупе, ради служения поправшем в коридорах КГБ элементарную человеческую порядочность, то это – скачок в гипнотических способностях. А это – способ решения проблем подчинения прежде всего кого-то из домашних. Скажем, способ угодить жене. Отключая ей критическое мышление, тем создавать ощущение уверенности. Уверенности в будущем, в верности избранного пути, в верности выбора супруга. Ей будет хорошо, как царице – рядом с Гришкой Распутиным. Как немкам на национал-социалистических собраниях. Угодить жене, причём анального типа… Скажем, детей делает, но как мужчина несостоятелен – что делать? Зато взамен – чувство уверенности! Энергетический алкоголизм. Да-да, всё, в смысле целей, обычно проще, чем может показаться. Поэтому сотрудничество с КГБ – это выигрыш прежде всего психологический, мощный импульс садомазохистскому маятнику, а уж проявления – следствие. Скажем, способность быть «духовным» вождём. Так вот, повторяю, собрав достаточный объём информации, я обнаружил интереснейшую закономерность: меня на дух не переносят те служители церкви, которые или сами были агентами, или их отцы ими были, или воры. Посмотрят эдак на меня внимательно, ну прямо как тот блудливый пастор, и заявляют, что я для работы в церкви не гожусь. Ну совсем!

В.: Так это они сами не годятся!

П.: Так это-то и есть самое интересное! Ведь сами себя на логическом уровне они совершенно искренне оценивают, как наиболее фундаментальную часть церкви, и может даже создаться впечатление, что они здравую себя оценку вытеснили настолько, что извлечь её и сформулировать не способны. Но не так это!! Встречаясь с человеком-зеркалом, на суд над собой они, оказывается, вполне способны! Как в твоём Центре.

В.: Да, это они могут. Это точно.

П.: Ведь до каких форм идиотизма доходило! К примеру, заказали мне перевод одной очень важной для церкви книги. Перевод взял посмотреть человек, на сотрудничество с КГБ не согласившийся, образование гуманитарное, практически филологическое, богословская степень наивысшая. Прочёл и говорит: удивительный перевод! Уникальный. И в первую очередь с точки зрения адекватности перевода. Смысл передан поразительно точно. Обрати внимание: адекватности! Потом в руки перевод берёт кэгэбист с точно такой же наивысшей богословской степенью, но только без светского образования, в том числе и филологического. И заявляет, что перевод во всём вроде бы ничего-о-о, но только чего-то не хвата-а-а-ет. «Недовыражен», говорит, смысл подлинника. Иными словами, неадекватен. Видишь ли, в обиходе у переводчиков в ходу, по сути, только два параметра качества перевода: адекватность и литературность языка. Оценка текста как биофильного или некрофильного отсутствует. То есть она где-то, в каких-то умных академических статьях, возможно, и предлагается, но в среде переводчиков не в ходу. И в адвентистской церкви тоже. Что, кстати, вполне закономерно, если вспомнить, какой организацией подбирался, или, во всяком случае, одобрялся командный состав церкви… Психология вообще как лженаука подаётся… А между тем это, безусловно, самая важная характеристика текста! Естественно, если некрофил берёт в руки текст биофила, то он подсознательно чувствует: что-то «не то». Если биофильный текст – авторский, то некрофил издательскому совету (владеющему только двумя характеристиками: литературность и адекватность) внушит, что хромает содержание, а если это перевод труда признанного иерархией богослова, то некрофил его отвергнет по якобы причине недостаточной его литературности либо неадекватности. Кэгэбист, о котором рассказываю, всё-таки был достаточно опытен – столько лет на плаву! – и не рискнул обвинить меня в создании текста недостаточно литературного. Он был бы попросту смешон. Поэтому, естественно, вынужденно оставалось объяснить «не то» неадекватностью. Что и было проделано. Итак, что в итоге получилось? Два прямо противоположных отзыва об адекватности – одно от кэгэбиста, другое от специалиста. Как ты думаешь, чьё мнение победило в христианской церкви? Специалиста, но не кэгэбиста, или неспециалиста, но наушника? Богословские корочки, повторяю, одинаковые.

В.: Если я правильно поняла, специалист более биофилен?

П.: Несомненно.

В.: Тогда человека от КГБ. Его мнение показалось более убедительным.

П.: Правильно. Так и случилось. И ни один из церковной иерархии против и не прокукарекал. И это в эпоху после развала КГБ! Когда у церковных агентов уже появилась возможность действовать самостоятельно. Но самостоятельность от КГБ не означает самостоятельности от некрофилии.

П.: А что было дальше?

В.: А дальше эту книгу дали переводить другому, более, видимо, благонадёжному, но он сделал перевод настолько кошмарный, на русском языке таком ломаном, что пришлось отдать третьему. А третий, то есть, третья, русским попросту не владеет. Я узнаю это дело – иду к агенту. Во время богослужения дело было. Он как раз закончил проповедь, духовное, так сказать, наставление. Все расходятся довольные, как и вообще все зомби после сеанса. Агенту, естественно, почести, восхищение от подчинённых и паствы. Словом, всё как в пророчествах. Подхожу я к этому агенту и говорю: слышал, вы дали книгу – назвал имя – переводить. Она не справится, не в силах справиться, хотя бы уже потому, что у неё с русским языком нелады. Этого дара у неё нет. Может быть, вы дадите мне мой перевод обратно, я пересмотрю, поправлю, может, действительно что проглядел? Ведь колоссальные деньги напрасно растрачиваются. Да и время уходит. А агент мне говорит: сделать ничего невозможно, у вас не получится. Смысл текста – э-э-э… – недовыражен. Тут мне, как тебе среди целителей, эмоции его передались, и я говорю: тогда вам перевод этой дамы понравится, ведь «встанем на наши ноги» для вас верх довыраженности!

В.: Что-что?

П.: «Встанем на наши ноги»! Предположим: «Встанем на наши ноги и поприветствуем наших гостей».

В.: Глупость какая.

П.: Правильно! Для тебя, как для здорового человека, – глупость. Потому что для человека с неотключённым критическим мышлением сразу же возникают два вопроса: «А что, разве в церкви принято становиться на чужие ноги?» Принято, поэтому сейчас необходимо специально оговорить: сегодня становимся только на свои? Или второй вопрос: «Что, разве принято становиться на голову? Или – на уши?»

В.: Смешно.

П.: Смешно. Потому что для неодурманенных это попросту не по-русски. По-русски просто: «Встанем, поприветствуем…» Так самое интересное заключается в том, какая у кэгэбиста была реакция! Стал красным, как перезревший помидор на помойке, затрясся! Трясётся-то трясётся, но знает, что могут увидеть. Глаза бегают – не привык, что перед ним не на четвереньках. Потом взял себя в руки, косится по сторонам – заметили или нет. Но самое интересное даже не в том, какая была реакция, а в том, что она была. А раз была, следовательно, человек прекрасно понимает, пусть подсознательно, что он делает. Иными словами – сознательно «своими ногами» глумится. Но это глумление не просто удовлетворение некрофилических потребностей! Раз это проделывается на богослужении, с кафедры, во время проповеди – это кощунство.

В.: Это может подсознательно делаться.

П.: В данном случае это даже не важно: сознательно, подсознательно, бессознательно или ещё как иначе. Главное, он всё моментально понял. Я не думаю, чтобы он не знал, что «встать на свои ноги» это идиотизм в смысловом и стилистическом смысле. Полагать, что столь значительный церковный функционер дошёл до такой степени идиотизма, было бы уж совсем несправедливо. Конечно, признанными специалистами становятся вовсе не специалисты, а признанные, но этот, всё-таки, некоторые правила игры соблюдает. Но «вставать на свои ноги» мне кажется идиотизмом особого рода. Рядовому пастору принять и повторить эти «свои ноги» – как расписаться в абсолютном, беспрекословном, бездумном подчинении: мозги отключил, смотрю с обожанием на «старшего брата» и несу ту ахинею, которую он в меня вложил. А тот наблюдает: примет – не примет? Принял – свой, предан, не раздумывает, не сомневается. Это как контракт с КГБ: подписал, запачкался, следующий шаг уже легче. Великолепный способ контроля за подчинёнными: повторяет – под колпаком, нет – нет, надо думать, как от него избавиться… А знаешь, как избавлялись?

В.: Как?

П.: Когда в КГБ было принято решение, что «красный помидор» отныне должен стать самым главным и самым духовным в СССР христианином-адвентистом, он немедленно подчинился и развернул кипучую деятельность. В некоторых районах было просто: достаточно было договориться с областным церковным руководителем, и все, прежде отдававшиеся под его начало, автоматически становились красными. Благо образ мышления менять было не надо. Но не везде так было. Не везде была эта стадная преданность начальству, – кстати говоря, в Библии напрямую запрещённая. В некоторые общины этому «красному помидору» – или попросту «красному» – приходилось приезжать лично или присылать своих эмиссаров. Разговор бывал, разумеется, недолгий. Дескать, так мол и так, вставать отныне будете на свои ноги, а деньги, соответственно, пересылать нам. А ещё мы вам повелеваем веровать, что чем больше вы нам их перешлёте, тем больше у вас шансов на спасение, ибо сказано: «доброхотно жертвующего любит Бог»! И тут оказывалось, что общины во мнениях разделялись. Только часть «вставала на свои ноги» и начинала славословить Бога за «открытый им новый свет». Другая часть не соглашалась. Случалось, за «красным» шла лишь меньшая часть общины. А б`ольшая – а хорошие, видать, были общины! – посылала его куда подальше. И вот тогда вмешивались власти. Б`ольшую часть общины лишали регистрации – а раньше за проповедь вне церковного здания полагалась тюрьма, лишение регистрации было своеобразным удушением – а отобранное у большей части общины здание передавали меньшей части, чтобы было где, «встав на ноги», сдавать пожертвования. А отказавшихся – кого куда…

В.: Откуда ты всё это знаешь?!

П.: Дело нехитрое. Люди рассказывают. Да и книги уже на эту тему публикуют. Держал в руках изданную в Америке переписку изгоняемых с Генеральной конференцией – руководством Всемирной Церкви адвентистов. «Что такое творится?! – писали. – Ведь вашим именем всё делается!» И подробности: разгром, вражда, разделение, силовая помощь властей…

В.: А Генеральная конференция?

П.: А те тоже поддерживали «красного». Что, вообще говоря, наводит на размышления. Как такое может быть, что у КГБ, цель которого – мировая революция и повсеместное уничтожение состоятельных как класса, то есть американского среднего класса в первую очередь, – в точности то же мышление, что и у «христианской» малой церкви, центр которой недалеко от Вашингтона?! Кто у кого «под колпаком»? А может быть, обе эти централизованные организации «под колпаком» у какой-то третьей?..

В.: Словом, кругом обман.

П.: Да. Только попасться на него могут лишь те, кто этого хочет. Можно не путешествовать и не знать, что происходило в недалёком прошлом в других частях страны. Можно не владеть английским, чтобы познакомиться с опубликованными документами. Но авторитарное мышление «ты – начальник, я – дурак» ни «красному», ни его приспешникам не спрятать. Оно проявляется во всём: в стиле жизни, психике деток – а они у них кто вор, кто эмигрант, кто церковный начальник, психологически это всё одно и то же, – проявляется в стиле речи, уродовании языка… Словом, своего они добились: иерархия вставала-таки «на свои ноги», и по нескольку раз за богослужение: «встанем на свои ноги и помолимся…» Словом, всякий, подчинивший себя некрополю, восторгается не только самим источником, но и его эманациями – исковерканное русское слово кажется красивее, привлекательней, убедительнее. Вот так. А кто сохраняет верность чистоте языка, тот, следовательно, уже «не то». «Недовыраженный»… Ни один некрофил не в состоянии сопротивляться влечению распространить своё влияние на весь мир, в эффективности этого своего влияния он хочет удостовериться, причём, желательно, на каких-то материальных объектах, поэтому, естественно, те каналы публикации церковной литературы, которые он контролирует, он постарается пропитать тем же духом «своих ног»… Одним словом, ту чрезвычайно важную книгу выпустили. Аж через три года после того, как я закончил перевод, но выпустили. Но не просто так, а в два этапа: отпечатали несколько сотен экземпляров, и вдруг выяснилось, что многие в ней места «довыражены» с точностью до наоборот! Представляешь? Проще это называется – ересь. И это в результате такой долгой работы! Две с лишним недели думали, что делать…

В.: И?

П.: Допечатали. Переделывать не стали – оставили в том же виде. Думаешь, этому кэгэбисту по шапке? Ничего подобного – всё так же произошло, как и с Л. Ф. Почести, восторги – любимое некрофилическое чувство. А насчёт книги… Вот уж точно, если здоровому человеку ею пользоваться по прямому назначению и невозможно, то объектом изучения для историков и психологов она быть вполне может. Скажем, для изучения некрофилии. В ней, выражаясь языком того кэгэбиста, всё «довыражено». Это не просто плохо сработанный текст. Это нечто большее. Дело в том, что люди, обыкновенные, я имею в виду, реагируют не столько на содержание, его они могут не понять или недопонять, сколько на стиль. Это так! Для женщин неважно, кто и о чём писал книгу; главное, чтобы в тексте почаще встречались слова: «нежно», «мило», «хороший», «истинная любовь», «возвышенное чувство»… Есть, конечно, и более тонкие читатели. Скажем, как Лев Толстой. В его время все восторгались Шекспиром как непревзойдённым гением и как только свой восторг ни объясняли: и афористичностью языка, и мастерством сюжета, и особой духовностью, и так далее. Один лишь Лев Николаевич считал Шекспира бездарем и поносил его по малейшему поводу, даже написав на эту тему пространную статью. Льва Николаевича современники сочли оригиналом, а его оценку Шекспира – причудой гения, нисколько не подозревая, что мысль Льва Николаевича «поддержат» в будущем такие авторитетные деятели, как… Гитлер и Сталин.

В.: Неужели?

П.: Поддержат в переносном, разумеется, смысле. Естественно, они высказали противоположное Толстому мнение, чем и доказали правоту Толстого. Казалось бы, и фашисты, и коммунисты поносили друг друга, воевали друг с другом, и из этого, якобы, следовало, что они разные. Но удивительное дело! И в Германии, и в Советском Союзе 30-х годов самым почитаемым, приемлемым и «духовным» драматургом был… Шекспир! Его ставили во всех театрах, верный вождям народ шёл валом, благоволило и руководство. У Шекспира много религиозных фраз, но это неважно, – и атеистам, и фашистам Шекспир был созвучен именно на подсознательном уровне. А Толстому – нет! Это – в стиле. И так во всём. В том числе и в книге богословского жанра. Даже будь в той книге, о которой я рассказываю, с богословием всё в порядке, если стиль её с некрофилическим душком, то естественно, что склонных к биофилии, то есть как раз тех, ради кого Слово и воплотилось в Иисуса из Назарета, этот текст отпугнёт. И наоборот, этот душок привлечёт в церковь публику противоположную, тяготеющую к некрофилии, которая, пусть на логическом уровне не умея некрофилический стиль определить, всё равно почувствует нечто своё, родное. «Довыраженное»!! Поэтому правы те мудрые люди, которые говорят, что кэгэбщина будет сказываться на жизни церкви ещё долго, не одно десятилетие. И не важно, что вымрут собственно те, которые с доносами в руках протоптали на коврах в известные кабинеты дорожки. И дело даже не в том, что останутся их детки, которых отцы усадили в церкви на самые выигрышные и для кармана, и для путешествий, и для гордости местечки. И не в том, что уже родились внуки и внучки, любимая игра которых – вытолкать всех остальных детей из песочницы; поведение этих деток для специалиста – открытая книга, в смысле распознавания тайн характеров плотских родителей. Вся система подбора кадров, я имею в виду пасторов, десятилетиями контролировалась. Как ни крути, но главное условие заключалось в том, чтобы человек мог «довыразить». Поэтому они вполне искренно – на логическом уровне – будут выкорчёвывать, где удастся, всё то в церковном издательском деле, в чём почувствуют «не то». И как они это будут называть – «довыражение» или очищение, убеление или просветление, – не важно. Одни последствия их контроля над издательской деятельностью церкви – на десятилетия.

В.: Тебя никто не будет слушать. Не только агенты, но и те, кто под их энергетическим контролем, – тоже.

П.: Я знаю. И никому, кто с полуслова не понимает, ничего доказывать и не пытаюсь. Бесполезно. Что предсказано, то и исполняется. Предсказывалось, что «звёзды», то есть кумиры церковные, в представлении паствы наидуховнейшие «пастыри», непосредственно перед Пришествием будут падать. А какие могут быть звёзды у необращённых? Открываешь периодические издания церкви – портреты некрофилов. Классические выражения губ. На тех же фотографиях – паства, взирающая на них с комсомольским задором. Кроме портретов – стиль. Канцелярит. Кроме стиля – содержание. Начинаешь в церковных изданиях читать про психологию и психиатрию – диву даёшься, слово в слово мысли из целительских изданий. Толстого поносят. Намёки на то, что «не судите кэгэбистов – не судимы будете». Для подобного рода материалов издания открыты всегда, а вот когда мою повесть «Чужие» стали в одном из них печатать с продолжением, то реакция была бурная. Тот же самый агент «со своими ногами» распорядился, чтобы публикацию прекратили, дескать, народу не нравится.

В.: Народу? Как так? Ко мне столькие подходили, хвалили. Говорили, насколько, прочтя повесть, они стали доброжелательней к людям относиться. Как так?

П.: А так. У подавляющих всегда – «народ». Без конкретных имён, чтобы нельзя было проверить. И чтобы значительнее звучало. Этому даже в Хаббард-центре учат. У Хаббарда, правда, не «подавляющие», а «антисоциальные», в соответствии с американской школой психологии. В те годы предпочитали термин «антисоциальные».

В.: Так ведь это же одно и то же?

П.: В общем-то да. Просто дань уважения к вложившим свой труд. Так вот, мне редактор того издания рассказал: пришёл тот агент и приказал, чтобы публикацию прекратили, потому что народ требует. Представляешь, какой скандал? Четыре выпуска уже напечатали, или даже пять, а потом приказ: прекратить. И редактор прекратил.

В.: И даже не сопротивлялся?

П.: Может быть, и сопротивлялся. Но не настолько, чтобы об этом кому-либо стало известно. Мартины Лютеры у нас что-то не проявляются. Всё тихо. То есть оно, конечно, когда вдруг найдётся правдолюбец и ничего не останется сделать иного, как пнуть кэгэбиста под зад, найдётся чрезвычайное множество людей, которые добавят…

В.: Многие как раз из его людей!

П.: Это всенепременно. Возможно даже, собственные детки. Подавляющих только так и провожают. Некогда восторженная толпа из фазы «мазо» в «садо» переходит легко. Трупы убитых римских императоров толпа нередко скидывала в Тибр. И тут же «мазо» по отношению к следующему… «Императоры» об этом знают и с толпой потому особенно не церемонятся. Встают им не только на ноги, но и на голову. Так было, соответственно, и будет… А что до запрещений публиковать… И это в истории церкви уже было. Да только кто её хочет знать, эту историю? И напрасно – себя обделяют. В своё время, когда Елена Уайт^[8] написала свою великолепнейшую книгу «Путь ко Христу», в церкви её публиковать не стала.

В.: Почему?

П.: Из-за иерархии. Знала, что посекут, изрежут, изуродуют купюрами. А такие вещи, как кромсать чужие произведения, можно делать, только прикрываясь формулой «народ требует». А народу, как известно, по вкусу только то, что на пользу императору церковной иерархии. Я, разумеется, не могу знать, как это делается в коридорах церковных иерархий. Наверное, про «Путь ко Христу» решили, что, дескать, бездуховная, не может принести пользы в деле евангелизации страждущего населения планеты.

В.: Не может? Ведь чудесная книга!

П.: А вот именно потому, что чудесная, иерархию она и не устраивала. Не то. Недовыражено. Словом, опубликовала она свою книгу не в церковном, а в частном издательстве, за что я Богу и благодарен. В смысле, что опубликовала. Так вот, церковная иерархия с тех пор приспособилась: переиздаёт «Путь…» миллионными тиражами.

В.: Памятник убиенным пророкам.

П.: Точно. «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведников, и говорите: „если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков“; таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков…» Это от Матфея 23 глава. Такое запоминается. Типичная история: противостояние предыдущему поколению рационализируют как духовное прозрение. Забитым отцами пророкам ставят памятники, и их книги ставят на почётную полку. А нового пророка – тем более, Самого Христа – отвергают. Как в точности и отцы. Когда Андрей Первозванный и Иоанн Богослов пошли за Иисусом, то их привлёк Его Дух, или, если угодно, как проявление Духа – стиль Иисуса. Он им в момент встречи никакой проповеди не читал и ни одного так называемого чуда не показал (первое было после – в Кане Галилейской) – а они пошли. А фарисеи – нет. Иисус что-то «недовыразил». Только вот, если бы Иисус «довыразил», то фарисеи бы пошли, а вот Андрей с Иоанном – нет. Так и церковная иерархия времён Елены Уайт: хотя формально к содержанию «Пути ко Христу» придраться невозможно, всё вроде бы так, но… Но что интересно, этот факт из истории, чрезвычайно важный для осмысления Церкви как реальности, в Церкви разве что не засекречен! Я опрашивал многих выпускников семинарии – не знают! То, что Елену Уайт церковная иерархия сослала в Австралию, чтобы не мешала «проповедовать Евангелие», – знают многие, а вот историю «Пути ко Христу» – не знает никто. Во всяком случае, когда я спрашивал. Сейчас, правда, есть об этом публикация в специальном журнале для пасторов, а тогда – не знал никто. Даже не все магистры. В такого рода подборе материала для преподавания есть нечто закономерное.