Текст книги "Перевал Дятлова. Загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на советском Урале"
Автор книги: Алексей Ракитин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 48 страниц)
1 мая 1955 г. НАТОвские самолеты-разведчики появились над многими городами в европейской части СССР, в том числе Киевом и Ленинградом. Были сфотографированы первомайские демонстрации советских трудящихся, искренне веривших в то, что «граница на замке», и даже не подозревавших о полетах самолетов-шпионов буквально над собственными головами.
Предельно циничной была проверка боеспособности советской ПВО, которую устроили американцы в период с 4 по 9 июля 1956 г. Каждый день их «стратоджеты» вторгались в западные районы СССР на глубину до 350 км, заходя со стороны Польши или Балтийского моря. Во время этих полетов самолеты-разведчики появлялись в районе Калининграда, фотографируя не только саму военно-морскую базу, но и многочисленные береговые объекты военной инфраструктуры. Силы ПВО не смогли сорвать ни один из этих пролетов, несмотря на то, что всякий раз противник действовал с одного направления и по одной схеме. А ведь еще и года не прошло с того момента, когда маршал Вершинин высокопарно заверил Президиум ЦК КПСС в том, что силы ПВО в ночных условиях «перехватили 96 % целей»! События июля 1956 г. показали истинную цену завиральным обещаниям паркетных шаркунов с маршальскими звездами на погонах…
В 1956 г. несколько десятков «стратоджетов» поучаствовали в масштабной разведывательной операции «хоум ран», о чем подробнее будет рассказано чуть ниже.
Разведка территории СССР велась не только с северного и западного направлений. Американцы активно задействовали юго-западный сектор (со стороны Турции), южный (Иран) и даже юго-восточный. В последнем случае вторжения осуществлялись с аэродромов гоминьдановского Тайваня транзитом через воздушное пространство Китая. Для этих воистину наглых полетов использовались самолеты типа RB-57D – это был американский аналог английского высотного разведчика «Канберра». Особенно активны подобные полеты стали в августе 1957 г., когда американская разведка получила фотоснимки советской межконтинентальной ракеты Р-7, установленной на стартовом столе космодрома Байконур. Пролеты от китайской границы к космодрому стали с этого момента практически ежедневными – американская разведка явно дожидалась запуска ракеты и желала удостовериться в его результатах. В день старта – 21 августа 1957 г. – со стороны китайской границы с интервалом в несколько часов пожаловали два самолета-разведчика. Желая скрыть от противника пуск ракеты, командование силами ПВО подняло в воздух все наличные силы, какие только можно было привлечь к перехвату непрошеных гостей. Последние двигались на высотах 17 км и более, а потому отечественные истребители не могли их «достать» в горизонтальном полете. МиГи-15 и МиГи-17 пытались расстреливать противника, ведя огонь снизу, делая «горку» и выскакивая выше своих фактических «потолков». Не желая упускать противника, советские истребители повели его преследование даже вне пределов воздушного пространства СССР, углубившись на китайскую территорию более чем на 50 км.
Все было тщетно. Нарушители ушли безнаказанными. К слову сказать, запуск ракеты Р-7, состоявшийся 21 августа 1957 г., вошел в историю мировой космонавтики и отечественного ракетостроения как первый в мире успешный запуск ракеты на межконтинентальную дальность. Ну, а на следующий день – 22 августа – очередной RB-57D безнаказанно «сходил» в окрестности Байконура, проведя в воздушном пространстве СССР более 5 часов.
Именно необходимость постоянного мониторинга за производимыми с Байконура запусками межконтинентальных баллистических ракет побудила американскую военную разведку переоборудовать три «стратоджета» в летающие станции перехвата телеметрической информации, о чем упоминалось выше (эти самолеты получили обозначение ERB-47H). Телеметрический сигнал, посылаемый с борта Р-7 наземным постам контроля, был сравнительно слабым и распространялся всего на несколько сотен километров. Чтобы обеспечить его удовлетворительный перехват, «стратоджетам» приходилось заранее выдвигаться в глубинные районы Казахстана и Западной Сибири, над которыми располагался активный участок траектории, и барражировать там, дожидаясь пролета ракеты.
А вот 10 сентября 1957 г. имела место одна из наиболее таинственных операций американской разведки в небе СССР. Некий высотный самолет совершил перелет из Ирана над Каспийским морем с последующим выходом на маршрут Сталинград – Армавир – Грозный – Тбилиси – Иран, пролетев в общей сложности над территорией СССР примерно 3050 км. Самолет произвел разведку ракетного полигона в Капустином Яру и авиационного полигона во Владимировке. В 100 км от Владимировки от самолета-нарушителя отделился некий объект, который быстро вышел из зоны видимости советских РЛС, развив скорость около 1800 км/ч. Это выглядело так, будто самолет-нарушитель имитировал атаку наземного объекта крылатой ракетой. Несмотря на все старания Вооруженных сил СССР заполучить ее фрагменты в свое распоряжение и масштабную поисковую операцию, затеянную ради этого, обломки таинственного скоростного объекта так и не были обнаружены. До сих пор остается неизвестен тип самолета-нарушителя, поскольку высота пуска (19 км) явно превышала потолок «стратоджета», а высотный самолет-разведчик U-2 не имел узлов подвески оружия (впрочем, нельзя полностью исключать ошибки операторов наземных РЛС, чей профессионализм зачастую оставлял желать лучшего. Так, например, во время событий 1 мая 1961 г., когда на U-2 был сбит Фрэнсис Пауэрс, 2-й дивизион 57-й зенитно-ракетной бригады вел обстрел цели после ее поражения, считая, что она продолжает нормальный полет. Девятый отдельный радиотехнический батальон выдавал на КП-4 армии ПВО сообщения о «цели, следующей на высоте 19 км» вплоть до того момента, когда разваливающийся U-2 снизился до высоты 5,5 км и Пауэрс уже давно покинул кабину, т. е. прекратил всякое управление полетом. Возможно, в случае определения высоты пуска 10 сентября 1957 г. в районе Владимиров™ мы имеем дело с аналогичным «косяком» наших специалистов).
Весной 1958 г. дядя Сэм в присущей ему манере вновь поздравил советский народ с праздником Первомая. На этот раз RB-47 пролетели над Киевом и заглянули в ближнее Подмосковье. Созданная к тому времени Московская зона ПВО, оснащенная зенитными ракетами С-25 и способная (теоретически!) одновременно обстреливать 1000 самолетов противника, незваных гостей попросту не заметила. Их не заметили и многочисленные экипажи авиационной техники, поднимавшейся в тот день в воздух по всей европейской части СССР (в моде еще оставались сталинские воздушные парады, и во многих городах воинские части и местные аэроклубы 1 мая привлекались к таким мероприятиям локального характера).
Один из непосредственных руководителей действиями военной разведки США в отношении СССР. Генерал Ральф Кейнин (Ralph Canine), возглавлявший до ноября 1952 г. разведку Сухопутных войск, а в период с ноября 1952-го по ноябрь 1956 г. – Национальное агентство безопасности США (National Security Agency), орган, координировавший работу различных спецслужб США и стран НАТО.
Следует особо подчеркнуть, что приведенными выше случаями список разведывательных по своим целям и скандальных по форме полетов «стратоджетов» в советском небе отнюдь не ограничивается. А ведь, кроме них, парк НАТОвских воздушных разведчиков включал самолеты других типов: «Канберра» (английский), RB-57 «Канберра» (американский), P2V «Нептун» (американский), U-2. Интересующиеся могут самостоятельно углубиться в историю авиации, благо информации по этой теме становится в последние годы все больше. Впрочем, исчерпывающей картины мы пока не имеем, поскольку данные советской ПВО до сих остаются закрытыми. Из американских источников известно лишь, что в период с 1952 по 1960 г. одни только RB-47 различных модификаций совершили около тысячи нарушений воздушных границ СССР.
Генерал Куртис Л е Мэй, командовавший частями стратегического авиационного командования США в Западной Европе. Без его санкции ни один «стратоджет» не мог пересечь границы стран Варшавского договора.
Надо сказать, что американское ЦРУ, не желая использовать ресурсы Министерства обороны (и попадать от него в зависимость), в середине 1950-х гг. обзавелось своим собственным самолетом-разведчиком U-2. Концепция этого самолета принципиально отличалась от концепции RB-47: главным достоинством U-2 была не скорость полета, а высота – 21–22 км, на которую не мог забраться ни один истребитель в мире. Техническое превосходство U-2 над существовавшими средствами ПВО было столь очевидным, что ЦРУ с неприкрытым цинизмом использовало эти самолеты по всему миру – от Латинской Америки до Ирана, Китая и СССР. Самолет этот до такой степени понравился американским военным разведчикам, что Министерство обороны также закупило партию U-2 и впоследствии неоднократно их модернизировало.
Кстати, завершая этот краткий исторический экскурс в историю американской разведывательной авиации, следует заметить, что первый U-2 сбили под Свердловском не защитники советского неба 1 мая 1960 г., как полагают многие жители России, а их китайские коллеги в июле 1958 г. (т. е. почти двумя годами ранее. Кстати, в китайском небе U-2 также занимался разведкой атомных объектов, реализуя на практике идеи Бориса Пашковского, о чем подробнее нам придется сказать чуть ниже).
U-2. Мало кто знает, что первыми этот суперсамолет сбили китайские летчики в 1958 г. С присущей китайцам осмотрительностью они ничего не сообщили об этом своим кремлевским союзникам, цинично рассудив, что проблемы «русских братьев» должны решать сами «русские братья».
Примечательно, что советское руководство долгое время не признавало саму возможность существования самолетов, аналогичных U-2 по техническим характеристикам. Ситуация выглядела запутанно и даже анекдотически – из истребительных полков шли доклады о полетах неких «воздушных судов» на высотах более 20 км, а отечественные специалисты по авиатехнике ответственно заявляли, что «такого быть не может». Информация радиотехнических полков, призванных осуществлять радиолокационный дозор воздушного пространства, ясности не добавляла. Дело в том, что все имевшиеся в тот момент на вооружении СССР типы радиолокационных станций обладали весьма ограниченными возможностями (обнаружение целей на дальностях до 200 км и высотах до 20 км). Причем на эффективность работы РЛС негативно влияли многие факторы: параметры движения цели и ее физические свойства, солнечная активность, состояние атмосферы и даже уровень подготовки операторов. Посему радиотехнические полки не могли распознавать U-2 и уверенно «вести» его. Все разглагольствования о том, что 1 мая 1960 г. Пауэрса «вели» чуть ли не от самой госграницы, всего лишь досужие вымыслы ветеранов военных кафедр. На самом деле наша ПВО не заметила его не только на границе, но даже над Байконуром, куда тот «заглянул» по пути к Челябинску. В районе Байконура, кстати, уже были развернуты зенитно-ракетные дивизионы, так что 1 мая 1960 г. американца теоретически могли бы сбить уже там, однако… однако там его никто попросту не увидел.
Показателен эпизод, имевший место 9 апреля 1960 г., т. е. за 3 недели до полета Пауэрса. Тогда американский U-2 «прогулялся» до Балхаша и Байконура, а потом спокойно возвратился в Иран. На перехват таинственного объекта были подняты сначала 4 истребителя МиГ -19, а затем еще 2 истребителя МиГ-17. При попытке одного из «девятнадцатых» выскочить выше практического потолка и подняться на высоту таинственного объекта двигатель МиГа «захлебнулся» в разреженной атмосфере, истребитель потерял управление и разбился. В разбившемся самолете погиб старший лейтенант Владимир Карачевский. В 9-й гвардейский истребительный авиаполк, которому принадлежал погибший самолет, прибыл командующий истребительной авиацией ПВО генерал Е. Савицкий, компетентно установивший, что перехватчики гонялись за фантомом, ибо «такого самолета, который они якобы видели, быть просто не может».
Инцидент стал известен в Москве и разбирался на заседании Политбюро ЦК КПСС в присутствии компетентных специалистов – авиаконструктора А. Микояна и Председателя Государственного комитета Совета министров по авиационной технике П. Дементьева. Специалисты были единодушны: самолеты на высотах более 20 км летать не могут в силу жестких скоростных ограничений – при малой скорости полета они будут сваливаться в штопор, а при высокой у них будут отламываться крылья из-за значительного скоростного напора. А посему все пустопорожние разговоры о некоем неизвестном высотном разведчике надо прекратить. Ни Политбюро ЦК КПСС, ни лучшие авиационные специалисты Страны Советов, ни лучшие разведчики КГБ и ГРУ – никто из этих достопочтенных исторических персонажей ничего не знал об американском U-2 вплоть до 1 мая 1960 г. В этот день ракетчики 57-й зенитно-ракетной бригады в небе над Челябинском-40 «завалили» американца 14-й (четырнадцатой!) по счету зенитной ракетой С-75, сбив после этого собственный истребитель-перехватчик МиГ-19 (пилот Сафонов погиб).
Правда, объективности ради надо сказать, что некоторые историки отечественной авиации все же пишут о 8 ракетах С-75, выпущенных по U-2 Пауэрса, что несколько смягчает довольно безрадостную картину рассогласованных и прямо ошибочных действий сил противовоздушной обороны. Нельзя не отметить и редкостный цинизм, проявленный в тот день упомянутым выше командующим истребительной авиацией ПВО Савицким, который лично приказал пилотам Соковичу и Ментюкову подняться в небо на неподготовленных самолетах Т-3 (без оружия и высотного снаряжения) и «уничтожить нарушителя тараном». Выполнение этого требования вело к гарантированной гибели советского пилота, решившегося выполнить приказ без высот-но-компенсирующего костюма. К счастью, таранить летчикам никого не пришлось, поскольку наведение обоих самолетов с земли было осуществлено с большими ошибками: Соковичу сообщили, что цель движется на высоте 10 км (вместо 19–20 км, как это было на самом деле), а Ментюкова, верно указав высотный эшелон, неправильно уведомили о его взаимном расположении с целью, из-за чего летчик совершил разворот в противоположную необходимой сторону.
Можно представить, как было испорчено настроение «дорогого Никиты Сергеича» в этот день! Всего двумя неделями раньше все вокруг – от золотопогонных маршалов до главных конструкторов и начальников спецслужб – в один голос уверяли его в невозможности существования супервысотного самолета-разведчика, а теперь обломки этого технического чуда падают с неба за тысячи километров от границы возле одного из самых секретных объектов страны! Так какова же истинная цена всех тех гарантий, что наслушался недавно Генсек: полушка в базарный день?
Авиационные средства были не в силах обнаружить радиационные «хвосты» атомных производств, но они, используя инфракрасную технику, могли даже с большой высоты зафиксировать объекты с явно аномальной температурной контрастностью (особенно в холодное время года). Отсутствие труб, указывающих на наличие котельных, и мощных линий электропередач однозначно свидетельствовало о существовании собственного источника энергии на территории разведываемого объекта, причем источника компактного и мощного.
Классическим примером эффективности технической разведки атомного объекта может служить история с определением энергетических параметров реакторов по наработке плутония-239 в Челябинске-40, том самом закрытом «городе атомщиков», где работал Георгий Кривонищенко.
Слева: Никита Сергеевич Хрущев лично посетил ВДНХ, где помпезно были выставлены на всеобщее обозрение обломки U-2 Пауэрса. Правда, на кадрах кинохроники Никита Сергеевич выглядел хмурым и как будто чем-то недовольным. Это было нехарактерно для весьма общительного и темпераментного Генсека, любившего пообщаться с простым народом, особенно перед кинокамерой и при наличии неплохого пропагандистского повода. Но если принять во внимание, как напортачили его помощники и советники с рассказами о «невозможном» американском самолете, то причина дурного настроения Никиты Сергеевича станет отчасти понятна. А если вспомнить, где именно сбили противника, да притом с каким трудом – 14-й по счету ракетой, уничтожив к тому же собственный перехватчик! – то станет ясно, что гордиться было особенно нечем. Справа: карта конечного участка полета Френсиса Пауэрса, представленная на судебном процессе в Москве. Карта фальсифицирована, для того чтобы создать видимость, будто 57-я зенитно-ракетная бригада прикрывала Свердловск. На самом деле карта вступала в явное противоречие с показаниями Пауэрса, из которых следовало, что после пролета Челябинска он совершил два поворота и в конечном счете оказался северо-восточнее города. Но на такие пустяки никто из присутствовавших в зале внимания не обращал.
О том, что где-то между Свердловском и Челябинском заложен секретный завод по производству плутония, американцы узнали от пленных немецких инженеров, работавших в СССР. В Абхазии (в Синопе и Агудзери) во второй половине 1940-х были размещены две «шарашки» с пленными немцами, которые занимались разработкой технологии разделения изотопов урана. Время от времени немцам удавалось передать на родину ценные сведения, в том числе и не связанные напрямую с их проектами. От этих немецких специалистов и пошла информация о закладке на Урале крупных атомных объектов. Уже в начале 1950-х гг. американские самолеты-разведчики обнаружили три строительные площадки в районе озера Кызылташ и реки Теча, которые американцы в своих документах назвали объектами «0», «301» и «701». Развитая водная система этого района играла для атомных реакторов роль прудов-охладителей, куда сбрасывалась горячая вода. С пуском реакторов озеро перестало замерзать даже в самые холодные зимы.
Лицевая страница и оглавление альбома, подготовленного американской военной разведкой в 1964 г. и посвященного описанию «Кыштымского атомного комплекса» (того самого Челябинска-40, где работал Георгий Кривонищенко). Подобные альбомы начиная с 1955 г. выпускались с ежегодными обновлениями. Каждый из них описывал отдельный объект атомного производственного комплекса СССР как потенциальную цель атаки силами диверсионной группы. Подобного рода литература не содержала особых технических деталей, зато описывала ориентиры на местности (даже приводились их фотографии, сделанные с земли), взаимное расположение и степень важности зданий, количество дверей, наличие различных технических коммуникаций (железнодорожных путей, газо– и водопроводов, опор ЛЭП и пр.). Подобные детальные описания невозможно было составить, опираясь лишь на средства авиационной разведки. Сам факт существования таких документов однозначно подтверждает одно из двух предположений: либо разведки стран НАТО осуществляли успешные агентурные проникновения на эти объекты, либо западные разведки имели доступ к проектно-строительной документации по всем предприятиям атомной отрасли СССР. Последнее представляется почти невероятным ввиду крайней жесткости режимных ограничений.
Американцы довольно хорошо представляли гидрологические условия этого района, поскольку еще в конце 1920-х гг. имели планы по использованию различных уральских территорий на правах концессий. Зная объем «подогреваемой» теплоотводом воды и ее температуру, американская разведка сумела определить мощность действующих реакторов. В документах 1955–1956 гг., предоставленных разведкой в распоряжение Объединенному Комитету по атомной энергетике Конгресса (Joint atomic energy intelligence committee), указывалось, что в так называемом «кыштымском комплексе» действуют три реактора тепловой мощностью 286 МВт каждый. Тогда же было заявлено и об их предполагаемой производительности: в каждом из реакторов нарабатывались 0,86 г плутония-239 в сутки на 1 МВт мощности (т. е. в каждом реакторе 246 г в сутки).
Другим интересным примером успеха американской авиационной разведки может служить обнаружение испытательного полигона ядерных боеприпасов в местечке Сунгул, примерно в 40 км севернее Челябинска-40. На этом полигоне с охраняемым периметром 7 х 17 км не осуществлялось ядерных взрывов, там проводилось тестирование различных элементов боевых частей атомных боеприпасов без активирования расщепляющихся материалов (если совсем точно, то ядерные компоненты заменялись массо-габаритными имитаторами). При этом проводились взрывы обычных ВВ, порой весьма большой мощности. Американские разведчики в начале 1950-х сообщали о работе этого объекта, но при этом признавали, что не знают ни названия организации, которая его эксплуатирует, ни имени ее руководителя.
Борис Федорович Пашковский считал, что если авиационная разведка будет глазами, которые увидят секретные объекты, то солдаты его спецназа окажутся теми руками, которые смогут их пощупать. Ни один самолет, ни один прибор в 1940—50-х гг. не мог дистанционно определить, наработкой какого именно расщепляющегося материала занят тот или иной ядерный реактор. Для этого нужны были образцы воды и почвы, добытые в непосредственной от него близости.
С появлением термоядерного оружия потребность в достоверной информации о производственных мощностях советской атомной промышленности только увеличилась. Разрушительный потенциал термоядерных боеприпасов был многократно – в десятки и сотни раз – выше обычных атомных бомб (урановых и плутониевых). Особую тревогу американских политиков вызвало то обстоятельство, что советские ядерщики создали транспортируемый термоядерный боеприпас ранее своих заокеанских коллег. Случилось это в 1953 г. Использование новых расщепляющихся материалов потребовало от американцев спешной разработки способов их выделения (индикации) из объектов окружающей среды. Особенно интересовала разведку возможность выявления трития – самого перспективного топлива для термоядерного оружия. Для того времени подобная задача представлялась исключительно сложной, поскольку тритий, который иногда называли сверхтяжелой водой, имел сравнительно небольшой период полураспада (около 12,3 лет), был трудноуловим и в естественных условиях в ничтожных количествах образовывался лишь в верхних слоях атмосферы. Если следы уранового или плутониевого производства обнаруживались сравнительно просто, то завод по выделению трития грозил стать настоящим невидимкой.
ЦРУ США крайне неохотно идет на раскрытие информации о полетах U-2 над территорией СССР, несмотря на то, что с той поры минуло более полувека и Советский Союз не существует уже много лет. Официально главная американская разведка признает только 28 полетов этих самолетов в период 1956–1960 гг., что явно не соответствует действительности и довольно просто может быть опровергнуто. Но даже открытая информация оказывается порой весьма красноречивой. На рисунке – страница из обзорного доклада ЦРУ, посвященная трем вылетам U-2 на разведку объектов в глубоком тылу СССР, совершенным 9—10 июля 1956 г.
Несколько научных центров США занимались в середине 1950-х гг. этой проблемой. Успех сопутствовал группе ученых из Чикагского университета под руководством Уилларда Либби. Это был уже достаточно именитый физик, автор метода радиоуглеродного анализа, ныне широко распространенного по всему миру и знакомого практически любому школьнику. Гораздо менее известен тот факт, что Либби создал прорывную для своего времени технологию обнаружения трития в воде и деревьях. Получая тритий вместе с почвенной влагой, растения «осаждали» его в своей коре подобно фильтру. Получив в свое распоряжение спил ствола дерева, росшего поблизости от завода по производству трития, американские специалисты могли довольно точно не только определить момент времени, когда сверхтяжелая вода начинала поступать в грунтовые воды, но и назвать мощность источника (т. е. производительность завода). Метод, предложенный Либби, во многом напоминал радиоуглеродный анализ, но был значительно точнее, поскольку период полураспада трития на много порядков меньше, чем у углерода-14, а потому уменьшение его содержания в образце имеет более выраженный (явный) характер.
Самолеты U-2 активно использовались для проникновения в самые глубинные районы СССР. Ошибочно думать, будто полет Пауэрса к Уралу в мае 1960 г. был первым из такого рода вторжений. 5 февраля 1960 г., например, самолет-разведчик U-2 «сходил» к Арзамасу-16 и сфотографировал расположенный там исследовательский центр и завод по производству ядерных зарядов. На фотографии слева можно видеть часть заводских строений, а на фотоснимке справа – отдельно стоящий цех окончательной сборки ядерных боеприпасов. До норвежской границы на севере – около 1800 км, до турецкой на юге – столько же. Прекрасный повод задуматься над истинностью лозунга советской пропаганды: «границы на замке!».
Сам Уиллард Либби объяснял свой интерес к поиску трития довольно странно. По его словам, он хотел создать точный способ определения возраста выдержанных вин. Для биологических образцов возрастом 30 и более лет технология поиска сверхтяжелой воды давала отличную точность… Вот только вряд ли можно верить тому, что дорогостоящие исследования Либби на самом деле финансировались в интересах американских виноделов. Остается добавить, что ученый имел отличные связи с американскими военными и в 1940-х гг. работал над технологией газодиффузионного разделения изотопов урана. А в 1960 г. он получил Нобелевскую премию. Если принять во внимание, что ее присуждение всегда носило политизированный характер, трудно удержаться от подозрений, что, вручив Уилларду Либби «нобелевку», влиятельные заказчики его исследований публично сказали ему таким образом «спасибо».
Начиная с 1952 г. военная разведка США приступила к регулярной засылке на территорию СССР как разведчиков-одиночек, так и групп разведчиков, имеющих единственную задачу: сбор образцов грунта и воды из районов предполагаемого размещения объектов атомной промышленности. После 1956 г., когда технология Либби была уже достаточно отработана, к ним добавился и сбор биологических образцов. Надо сказать, что к этому времени американцы, а также англичане, их ближайшие союзники по НАТО, имели определенный опыт ведения диверсионной войны против СССР. С момента окончания Второй мировой США и Великобритания оказывали значительную военную и техническую помощь прибалтийским и западно-украинским сепаратистам. На этой же ниве подвизалась и разведка Ватикана, а начиная с 1955 г. с националистами стали активно работать итальянские спецслужбы.
Хорошо известно, что английские десантники из SAS (Special Air Service) занимались диверсионной подготовкой ОУНовских партизан прямо в местах дислокации их отрядов. История пленения начальника службы безопасности ОУН Мирона Матвиейко (в некоторых источниках – Матвиенко) хорошо известна, не станем ее пересказывать, поскольку она совсем уж далека от темы исследования. Заметим лишь, что Матвиейко, десантированный с борта английского транспортного самолета в июне 1951 г. (либо доставленный планером – тут нет полной ясности), прилетел в СССР не один – помимо телохранителей его сопровождал британский десантник, инструктор по минно-взрывной подготовке. А при разгроме трех ОУНовских отрядов в окрестностях Львова, последовавшем вскоре после его задержания, были уничтожены пять англичан, также инструкторов из SAS. По неполным советским данным, ставшим достоянием гласности уже в 1990-е гг., МГБ-КГБ захватило по меньшей мере 33 ОУНовских диверсанта, засланных из-за рубежа; сам же Мирон Матвиейко говорил о 200 добровольцах, направленных на обучение в разведшколы Великобритании и США во второй половине 1940-х гг. Не подлежит сомнению, что подготовка ОУНовских подпольщиков и диверсантов осуществлялась иностранными разведками массово и на регулярной основе.
Очень интересна история прибалтийских диверсантов, засылавшихся обычно с территории Великобритании или Швеции. Считается, что эти «лесные братья» расстреливали председателей колхозов и депутатов районных советов, занимались мелким бандитизмом и терроризировали местное население, но это очень упрощенная картина их настоящей подрывной деятельности. Подчас опытные диверсанты устраивали настоящие бои с подразделениями внутренних войск МВД и частями Вооруженных сил. В 1956 г. высаженная с быстроходного катера диверсионная группа в составе четырех эстонских националистов (старший – Аксель Порэ) вступила в бой с советскими пограничниками, убив нескольких из них (в том числе и командира заставы старшего лейтенанта Михаила Михайловича Козлова), и ушла от преследования.
В период 1947–1955 гг. МГБ СССР и его наследнику КГБ удалось внедрить в ряды прибалтийских националистов, а также перевербовать несколько серьезных агентов, способных давать довольно полную информацию о деятельности «лесных братьев». Фамилии некоторых из этих людей сейчас известны – это Йонас Декснис, Ян Эрглис и некоторые другие. Благодаря их деятельности сомнений в том, что английская разведка самым активным образом поддерживала сепаратистов, не может быть никаких. Эрглис, например, ездил в Лондон для встречи с полковником МИ-6 Гарри Карром, курировавшим в «Сикрет сервис» прибалтийское направление.
Англичане пытались использовать свои довольно сильные агентурные позиции в среде прибалтийских националистов для того, чтобы ориентировать их на сбор сведений о ядерной программе СССР. Об одной из таких операций, организованной МИ-6 в 1954 г., известно довольно подробно благодаря телеинтервью, данному в 1987 г. генералом КГБ Янисом Лукашевичем, имевшим к ней непосредственное отношение.
Англичане потребовали направить на Южный Урал группы разведчиков для сбора образцов почвы и воды из района с указанными координатами. Распоряжение было отдано двум отрядам латышских националистов (оба контролировались КГБ Латвии, если точнее, были созданы Комитетом, т. е. являлись «подставными», о чем англичане, разумеется, не знали). Как нетрудно догадаться, настоящих проб из указанного района никто англичанам не предоставил – вместо этого им передали воду, побывавшую, видимо, в атомном реакторе, поскольку уровень ее радиоактивности оказался очень высок. Англичане, получив передачку, очень удивились величине радиации и даже уточнили, из какого именно места водоема эту воду зачерпнули – со дна или с поверхности? Для чекистов вопрос оказался непосильно сложным, после некоторых раздумий было решено ответить, что воду зачерпнули у дна. После такого ответа английская разведка прервала контакт с обеими группами партизан, раскусив «подставу» советской госбезопасности. Примечательно, что эта история не отразилась на карьере молодого тогда Яниса Лукашевича, курировавшего операцию со стороны латвийского КГБ. Лукашевич со временем стал генерал-майором, работал во внешней разведке КГБ и даже пробыл 8 лет в Великобритании, дослужившись там до резидента – что и говорить, серьезный рост!
