Текст книги "Мамаев омут"

Автор книги: Алексей Мусатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Хватит, побуцали. Опять загоните в огород, а доставать нет вас, – сказал он и выпустил из камеры воздух.

«Ну и жадюга ты!» – чуть было не сказала Саня, но вовремя спохватилась. Она сегодня решила по-серьёзному поговорить с Мишкой.

Уже не первый раз пытается она это сделать, и всё напрасно.

Ещё не так давно Мишка был мальчишка как мальчишка: шустрый, немного озорной, драчливый, но, в общем, хороший товарищ. Но с некоторых пор его как будто подменили.

А началось это с того, что в начале лета, когда школьников распустили на каникулы, Мишка поссорился с Ваней Сорокиным. Ваня сказал, что пионерам надо жить дружно, составить план работы, почаще собираться вместе, проводить беседы, аккуратно вести дневник и читать коллективно газеты. Мишка озорно рассмеялся, назвал Ваню писарем и канцеляристом и сказал, что подарит ему бутылку чернил и два кило бумаги для протоколов и постановлений. Он предложил ребятам без всякого плана ходить ловить рыбу, водить в ночное лошадей, пасти телят, уничтожать в поле сусликов.

Ваня ответил, что Мишка всегда спешит, «зарывается», а надо, чтобы всё делалось по плану и организованно. Мишка махнул на Ваню рукой и занялся ловлей сусликов.

Дело это ему очень понравилось, особенно после того, когда он, сдав на заготовительный пункт первую сотню сусличьих шкурок, получил сахар, мануфактуру, деньги.

Целыми днями Мишка пропадал в поле, ставил силки, капканы и возвращался домой, обвешанный, как боевыми, трофеями, сусличьими шкурками.

Лицо его загорело, обветрилось, нос облупился. Колхозники почтительно называли Мишку «защитником урожая», «грозой сусликов». Юный охотник почувствовал себя важной фигурой, к ребятам стал относиться снисходительно, считая, что они занимаются сущими пустяками.

Мишка приобрёл в сельмаге патефон с пластинками, проигрыватель, футбольный мяч, сделал подарки матери и отцу…

Карманы у Мишки постоянно были набиты леденцами, семечками, кедровыми орешками, которыми он щедро одаривал своих приятелей. Вот и сейчас группа ребят покорно следовала за Мишкой, упрашивая его дать им футбольный мяч хоть на полчасика.

Мишка отмалчивался.

Саня догнала брата и пошла с ним рядом:

– Мне надо поговорить с тобой…

– Поговори, – снисходительно усмехнулся Мишка.

– Ты пионер или нет? – строго спросила Саня.

– Ну, пионер… Если вы там ещё не исключили меня.

– А тебе я сестра родная или нет?

– Ну, сестра… Куда ж от тебя денешься?

– А товарищей ты выручить можешь?

– Ты к чему это подъезжаешь? – насторожился Мишка.

Саня рассказала о том, что произошло сегодня на пионерском сборе.

– Тю! – присвистнул Мишка. – Тридцать тысяч! Да вы что, белены объелись? Это же немыслимое дело!

– Почему же немыслимое? – принялась убеждать Саня. – Мы теперь всем отрядом на сусликов выйдем. А ты у нас за старшего будешь. Ты же гроза сусликов… У тебя и капканы есть, и силки.

– Ну нет, спасибочко! – насмешливо поклонился Мишка. – Я старайся, а другие, вроде Окунькова, делегатами на слёт едут, врут там почём зря, подарки получают! «Мы да мы, мы пахали…»

– Могли бы и тебя на слёт послать… Но ты же ни на один сбор не ходишь…

– И нечего мне с вами делать! – решительно отказался Мишка. – Нахвастали там на слёте, сели в лужу – сами и выбирайтесь. А у меня дело на ходу, налаженное. Ваши суслики ещё в норах сидят, а мои – вот они… – Он хлопнул себя по карману, как будто там лежал кошелёк с деньгами. – Заработочек имею!..

– Эх, ты! – с презрением сказала Саня. – Единоличник!..

– Кто? Я? – опешил было Мишка, но потом, ухмыльнувшись, подозвал шедших за ним ребят, оделил их семечками и с таинственным видом шепнул: – После третьего крика совы тигры выйдут на тропу войны против бизонов! Онтяноп?

– Онтяноп, Акшим! – ответил за всех Стёпа Соломин.

Мишка с победоносным видом взглянул на сестру.

– Видала? Организованность. Дисциплиночка – с полуслова всё понимают. Не то что у вас с Ваней – слушали, заседали, от скуки задремали… Пошли, ребята! – кивнул он приятелям, направляясь к дому.

«Онтяноп, онтяноп»… – задумчиво шептала про себя Саня, оставшись одна. – Что бы это могло значить – онтяноп? А что значит акшим?

Эти загадочные слова делали её родного брата, хорошо знакомого ей мальчишку, немного чужим и таинственным. «Онтяноп, акшим, килсус», – с недоумением снова и снова повторяла Саня. Ей казалось, что если она разгадает тайный смысл непонятных слов, то ей станут понятными и все охотничьи секреты брата. Но Саня, сколько ни думала, никак не могла догадаться, из какого иностранного языка Мишка взял эти словечки. И только на другой день она сообразила, что таинственные слова становятся самыми обыкновенными русскими, если их читать в обратную сторону, справа налево.

Соль и спички

Убежав со сбора, Алёша долго бродил один, скрываясь от ребят. Он с горечью и обидой перебирал в уме все те напасти, которые на него обрушились. И за что?.. Но тут Алёша вспомнил областной слёт юннатов и ужаснулся. Если бы люди знали, какой он хвастун и задавака! Мало того, что он сболтнул про тридцать тысяч сусликов, он ещё ни словом не обмолвился на слёте ни про Мишку Чистова, ни про Саню, которая лучше всех ухаживала за поросятами, ни про Димку, который вытащил из болота завязнувшего жеребёнка.

Да что хвастовство! Алёша даже был – страшно подумать! – вором. Кто однажды стащил у Феди Четверикова резную можжевёловую палку? Он, Алёша. А кто в другой раз взял из куриного гнезда четыре ещё тёплых яйца и променял их на кедровые орешки? Опять он, Окуньков. А кто… Да мало ли какие проступки мог совершить за свою жизнь человек, которому в этом году уже стукнет двенадцать лет! И вот сейчас все они, как назло, вспоминаются… Уже давно улеглась пыль, поднятая стадом, всё ярче, как начищенный наждаком, блестел вылезший из-за тучки молодой серебряный месяц. Над крышами притихшего села заструились сизые дымки. Они сливались в широкую фиолетовую струю, медленно сползавшую в низину, к реке, из-за которой доносилась протяжная, в два голоса песня. Накрыв реку, дым перебрался на другой берег и потянулся к яркому огоньку костра, блестевшему в дальней роще за рекой.

Алёша вернулся домой поздно. В тёмных сенях он налетел на кадушку и зашиб коленку.

– Так тебе и надо! – злорадно зашептал Алёша. – Не ври, хвастун… не ври!

Не прикоснувшись к приготовленной для него еде, он быстро разделся и юркнул в постель. Вскоре пришла и Евдокия Павловна.

Она уже кое-что слышала о неприятностях, которые постигли её сына, и сейчас, глядя на Алёшу, тяжело вздохнула. «Когда же наконец Алёша образумится, когда перестанет выдумывать? – подумала она с досадой и тревогой. – Растёт, как лопух в огороде. Вот и спать лёг не поевши». Но тут Евдокия Павловна заметила, что освещённый месяцем конец одеяла, под которым лежали Алёшины ноги, изредка вздрагивает.

Присев на край Алёшиной кровати, мать осторожно провела ладонью по взъерошенным волосам сына.

Веки, а затем и губы Алёши начали вздрагивать, в уголках закрытых глаз набежали слёзы. Алёша повернулся к матери спиной.

Евдокия Павловна поправила подушку и, тихонько вздохнув, сказала:

– Вот, значит, какие дела-то, сынок.

Спина Алёши судорожно вздрогнула. Прерывистым от накипающих слёз голосом он с трудом выдавил из себя:

– Нам из обкома письмо пришло… насчёт сусликов…

– …которые ещё бегают в поле… – закончила мать. – Интересно! А ещё что?

– Меня… из пионеров… выгонять будут…

– Вот оно как оборачивается, – покачала головой Евдокия Павловна.

Алёша приподнялся на локте, заглянул матери в глаза:

– А правда, маленький я был такой невыдержанный… ну, прямо сказать, хвастун?

– Это случалось! – усмехнулась мать. – Бывало, поймаешь какого-нибудь жучка плохонького, а сам кричишь: «Десять жуков, десять жуков!..» Любил прихвастнуть.

– А вором я был? – с отчаянной решимостью спросил Алёша.

– Что с тобой, Алёша? У нас семья не такая…

– А вот был вором, был! – повысил голос Алецш. – Я знаешь что сделал? Знаешь?.. Эх! Ничего ты не знаешь!.. – И он безнадёжно махнул рукой. – Убегу я…

– Далеко ли? – спросила мать.

– Куда глаза глядят.

– Где можно хвастать? Что-то я про такие места не слыхала. – Евдокия Павловна отошла от Алёшиной кровати, завела будильник. – Спи-ка лучше. Утро вечера мудренее.

Алёша отвернулся к стене.

Проснулся он чуть свет, когда заря только ещё разгоралась над горизонтом. Осторожно, чтобы не разбудить мать, Алёша оделся, отрезал полбуханки хлеба, взял соли, выловил из кадушки десяток огурцов, достал из печурки коробок спичек и всё это уложил в мешочек. Потом забрался на стул и потянулся к висящему на стене дробовику.

– Ружьё не трогай! – раздался спокойный голос матери.

Алёша от неожиданности чуть не – свалился со стула. Потом он схватил мешочек и направился к двери.

– Ухожу.

– Иди, иди, прогуляйся, – чуть приметно усмехнулась Евдокия Павловна. – Щи в сенях будут.

Алёша потоптался у двери, ожидая, что ещё скажет ему мать. Но Евдокия Павловна молчала, и Алёша вышел за дверь.

Утро вступало в свои права. Донёсся звук пастушеского рожка, зафыркал мотор грузовика, кукарекнул петух, запели птицы. Одна из них насвистывала совсем близко. Потом за окном раздался шёпот:

– Алёша! Алёша! Вставай… Ты ещё спишь?

Евдокия Павловна поднялась с кровати и распахнула створки рамы. За окном, прижимаясь к стене, стояла Саня Чистова.

– А-а, птица ранняя! Зачем тебе Алёша ни свет ни заря? – спросила Евдокия Павловна.

– У нас с ним одно дело есть… – шёпотом сообщила Саня. – Очень важное.

– Наверно, рыбу ловить?

– Ага… То есть нет… Что вы, тётя Дуня! Это потом.

– Понятно. А раньше вы червяков накопаете?

– Конечно… То есть нет, тётя Дуня!

– Что же вы, удочки без червяков забрасываете?

– Ну да… То есть нет… – совсем запуталась Саня. – Тётя Дуня, разбудите Алёшу…

– Нет Алёши.

– Как – нет? – Удивлённая Саня заглянула в окно – кровать Алёши была пуста. – Куда же он ушёл?

– А вот это уж мне неизвестно. – Евдокия Павловна пристально посмотрела на девочку. – Что у вас вчера на сборе-то приключилось?

– Да так… ничего особенного, – уклончиво ответила Саня и тут же проговорилась: – А всё равно мы не позволим Алёшу из пионеров исключить… Не дадим, вот и всё… И надолго он ушёл, тётя Дуня?

– Опять не знаю… Может, и надолго, – многозначительно сказала Евдокия Павловна. – Забрал хлеб, соль, спички…

– Соль, спички!.. – испуганно вскрикнула Саня. – Ой, тётя Дуня! А может, он… Да что же вы молчали до сих пор!

И девочка побежала по деревне, чтобы сообщить ребятам об исчезновении Алёши Окунькова.

Спасательная экспедиция

Вскоре Саня подняла на ноги Федю, Димку, Ваню и еще нескольких пионеров. Ребята долго гадали, куда мог уйти Алёша: то ли к тётке в соседнюю деревню, то ли к приятелю, который жил с отцом в совхозе.

Ваня Сорокин сказал, что с Алёшей ничего не случится и он сейчас где-нибудь в тихой заводи преспокойно удит рыбу. Саня обозвала Сорокина бесчувственным человеком.

Федя Четвериков, узнав, что Алёша забрал из дому соль и спички, резонно заявил, что Окуньков будет теперь жить в лесу, как отшельник, и ни за что не вернётся домой. Он бы и сам поступил точно так же, если бы с ним случилась такая беда.

Димка Ухваткин предложил организовать спасательную экспедицию.

Это предложение было немедленно принято, и ребята разбежались по домам, чтобы подготовиться к поискам Алёши. Не прошло и получаса, как они снова собрались в полной боевой готовности: Федя Четвериков надел тельняшку и притащил фонарь «летучая мышь», пламя которого, как известно, не гаснет при самой сильной буре. Ваня Сорокин явился в тяжёлых футбольных бутсах, в широкополой шляпе, с алюминиевой фляжкой на одном боку и полевой сумкой на другом. Но основательнее всех подготовился к экспедиции дружок Алёши – Димка Ухваткин. Он подпоясался толстым офицерским ремнём, к которому прикрепил верёвку и компас. На груди у него болтался полевой бинокль, вызвавший у Вани зависть, а глаза он прикрыл большими, похожими на маску шофёрскими очками. Тарзан, которого Димка с трудом удерживал на верёвке, испуганный необычным видом своего хозяина, так отчаянно тявкал и рвался с поводка, что Димка вынужден был снять очки. Наконец, когда наступила тишина, Ваня, внимательно изучив окрестность с помощью Димкиного бинокля, объявил:

– Значит, так, сперва мы пойдём вон туда! – И он вытянул руку по направлению к роще.

– На юго-юго-запад, – уточнил Димка, взглянув на компас.

– Точно! – подтвердил Ваня. И только было он собрался подать команду «смирно!», как к нему подбежала запыхавшаяся Людмилка с берестяной кошёлкой в руках.

– Ладно же, ладно! – хныкала она. – Сами ушли, а меня не взяли!

– Чего тебе? – спросил, нахмурившись, Ваня.

– Я тоже хочу на юго-юго-запад.

– А кошёлка зачем? – строго спросил Ваня.

– А это, если грибы по дороге попадутся.

– Грибы… – поморщился Ваня. – Вот народ! Ладно уж, становись, только смотри у меня – на хныкать… Слушай команду! Равняйсь!..

Наконец, после того как Ваня прокричал «смирно!», «налево!», «шагом марш!», ребята пустились на поиски пропавшего Алёши…

Побродив часа три по лесу и вдоволь накричавшись и нааукавшись, спасательная экспедиция вышла в открытое поле. Ребята, разморённые жарой, шли вразброд. Даже Тарзан со своим свёрнутым крендельком хвостом уже больше не тявкал. Он семенил рядом с Димкой, высунув язык, и изредка фыркал от пыли, которую поднимали ребята. Но тяжелее всех приходилось Ване, обутому в тяжёлые бутсы. И когда отряд поднялся на пригорок, Ваня скомандовал «отдыхать!» и опустился на землю.

– Ребята, кто хочет мои ботинки поносить? – предложил он, тяжело отдуваясь.

Желающих не оказалось.

Димка поднёс к глазам бинокль. Сквозь окуляры он увидел широкое поле густой пшеницы. По другую сторону дороги тянулась кочковатая, заросшая мелким кустарником и чахлой травой пустошь.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросила Саня.

– Ничего не вижу. Одни суслики… – ответил Димка. – Смотрите, как они хлеб грызут.

Бинокль стал переходить из рук в руки. В окулярах бинокля было видно, как несколько сусликов острыми зубами перегрызали стебли пшеницы. Стебли клонились вниз, падали на землю; суслики грызли колосья или утаскивали их в норы.

Ребята сидели с озабоченными, хмурыми лицами, потом заговорили все сразу:

– Вот ворюги!..

– Да тут их, наверно, тысячи!..

– Сколько же они хлеба пожрут!..

– А мы тут сидим, любуемся! – зло сказал Федя и, заметив бегущего через дорогу суслика, устремился вперёд, таща на поводке собаку. – Держи его, гада! Тарзан, ату!

– Смерть сусликам! – воинственно закричал Димка и, схватив палку, побежал вслед за Федей.

Поднялось ещё несколько ребят.

– Куда? Отставить! – приказал Ваня.

Но его никто не слушал. Ваня успел задержать только Саню Чистову и сказал ей:

– Мы три тысячи сусликов уничтожили – и хватит.

– Во-первых, не мы, а Мишка, – возразила девочка. – А потом, что там три тысячи… Тридцать надо! Чтобы всех сусликов уничтожить!

– И выручить бы твоего дружка, – язвительно заметил Ваня. – Опять ты про то же, Санька!

– А хотя бы и так! – вспыхнула девочка. – А ты ему разве не друг? Да нет, какой же ты друг… Ничей ты не друг! Из-за тебя вот Алёшка из дому ушёл…

– Как это ничей друг? – обиделся Ваня.

– Ребята! Чего мы нашли!.. Идите сюда! Скорее! – донёсся до них голос Димки.

Саня, не выдержав, помчалась с пригорка вниз, за ней побежал и Ваня.

– Ну никакой дисциплины… – сокрушался он.

В лощине Федя с Димкой рассматривали сусличью нору.

– Видите, в норе кто-то копался, – сказал Федя ребятам. – А вот и ещё одна нора разрыта… а вот и ещё!..

– Кто же это мог бы быть? – спросила Саня.

Федя только пожал плечами.

– Смотрите, следы, – показал Димка на отпечатки босых ног на пыльной земле.

Следы привели ребят к раскидистому кусту. Под кустом, в тени, спал Алёша Окуньков. Лицо его было грязно, одежда запылена. Недалеко от Алёши лежала лопата и несколько сусличьих тушек.

Ребята долго смотрели на спящего Алёшу, на лопату, на сусликов. Теперь им всё стало понятно.

– Так вот он зачем ушёл! – вполголоса сказал Федя.

– За сусликами гонялся. Один… Чудак! – усмехнулся Ваня.

Саня бросила на него уничтожающий взгляд.

– А что ж ему оставалось делать? Мы сами его бросили! – Она обернулась к Людмилке, которая принялась тихонько всхлипывать. – Ты чего?

– Мне Алёшу жалко… – призналась Людмилка.

Алёша чмокнул во сне губами, потянулся и открыл глаза.

Увидев ребят, он приподнялся и потряс головой:

– Вы… вы откуда взялись?

– А это мы тебе во сне снимся, – фыркнул Димка.

Алёша ущипнул себя за щеку:

– Нет… Я уже проснулся… А почему Людмилка плачет?

– А я, я… – начала было Людмилка, но, заметив предостерегающий жест Сани, сказала: – Я есть хочу…

Алёша достал из мешочка огурец, отломил кусок хлеба и протянул Людмилке. Затем он достал огурец и кусок хлеба себе, поднёс их ко рту, но, вдруг раздумав, передал рядом стоящей Сане. Так Алёша оделил огурцами и хлебом всех ребят.

Ему самому достался только извлечённый из мешка мокрый коробок спичек. Ребята переглянулись и, как по команде, протянули огурцы и хлеб Алёше.

– Не хочется… – сказал Алёша, отдуваясь. – Я уже наелся.

Тогда ребята положили огурцы и хлеб на пустой мешочек, лежащий около Алёши. Потом появилось несколько маленьких свёртков с едой – у кого хлеб и жареная рыба, у кого пирожки, у кого яйца и зелёный лук.

Саня, взяв у Феди нож, принялась хозяйничать и вскоре радушно, как это делала её мать, пригласила всех:

– Милости прошу…

Ребята сели вокруг мешочка и начали с аппетитом есть.

Раздались восклицания:

– Вкусно как!

– А добавки не будет?

– Мне бы ещё чего-нибудь!

– А небогатая у тебя охота! – обратился к Алёше Федя, кивая на сусликов.

– Да ну их! – с досадой отмахнулся Алёша. – Бегаешь за ними, бегаешь, а они юрк в нору – и нет их… Вот если бы у меня ружьё было…

– Нет, ружьё не поможет. Тут что-нибудь другое надо, – вздохнул Федя и принялся рассуждать вслух: – К какому семейству относятся крысы? К семейству грызунов. Да? А суслики кто? Тоже грызуны.

– Пошёл сочинять! – ухмыльнулся Ваня.

Федя, захваченный какой-то внезапно возникшей у него мыслью, всё больше загорался:

– Ребята, слушайте! Вот какое дело. Читал я когда-то книжку. В ней рассказывается, как один старичок играл на дудочке и к нему сбегались все крысы. Тьма-тьмущая. И он что хотел, то с ними и делал. А раз завёл всех крыс в реку и утопил.

– Ой! – вскрикнула Людмилка. – Утопил!

– Вот и нам бы так, – продолжал Федя. – Ведь суслики почти что крысы. Знаете, как они на дудочку побегут… Нам бы только их из нор выманить, а там уж мы…

– Фантастика! – перебил его Ваня. – Я эту сказку давно читал. И старик там был не просто старик с дудочкой, а самый настоящий волшебник. А у нас в колхозе волшебников нету…

– Верно, – смущённо признался Федя. – То была сказка…

– А может, технику применить? – шепнула ему Саня. – Изобрести что-нибудь… Ты же умеешь…

Ободрённый поддержкой девочки, Федя мечтательно устремил глаза в пространство.

Притихшие ребята молча следили за Федей. Наконец тот начал излагать свой план, сперва медленно и как будто лениво, а затем всё более увлекаясь:

– Новый аппарат называется «Смерть сусликам»… Берем большую бочку! Так?

– Так! – сразу же согласилась Людмилка и быстро добавила: – У нас есть пустая кадушка…

– Кадушка не годится. Нужно из железа, – сказал Федя, глядя куда-то вдаль с таким выражением, будто далеко, на самом горизонте, перед ним всё яснее и отчётливее вырисовывалось во всех деталях его изобретение. – К бочке снизу приделываем кузнечный мех. Так? А сверху десять или, ещё лучше, двадцать резиновых трубок… Теперь понятно? Нет ещё? Так слушайте дальше. Концы двадцати трубок опускаем в двадцать норок. В бочке разводим дым. Так? Мех гонит дым из бочки в трубки. Оттуда он попадает сразу в двадцать норок. Через минуту двадцать сусликов начинают задыхаться. Они вылезают подышать, и тут мы их…

– Вот это здорово! – обрадовался готовый на всё Алёша.

– Не мешай! – остановил его Федя. Нахмурив лоб, он продолжал что-то обдумывать. – Значит, в одну минуту двадцать сусликов. Сколько же получится в день?.. Ребята, у кого есть карандаш?

Но так как карандаша ни у кого не оказалось, то Федя стал высчитывать вслух:

– Если в одну минуту двадцать сусликов, то в час… надо двадцать помножить на шестьдесят… Дважды шесть получается…

– …двенадцать? – торопливо подсказала Людмилка и гордо оглядела ребят.

– …двенадцать, – продолжал высчитывать Федя. – Сносим ноль и ещё один ноль. Получается в один час…

Но тут вмешалась Саня:

– А разве бочка будет всё время стоять на одном месте?

– Зачем на месте? Мы её будем каждый раз – передвигать, – разъяснил Федя.

– А время на это нужно? – продолжала допытываться Саня.

– Ну, какое там время! – горячо возразил Алёша. – Это пустяки. Верно я говорю, Димка?

– Точно, – согласился Димка. – Раз-два взяли, и порядок.

– Погодите, ребята, – остановил их Федя. – Саня верно говорит. В технике нужен точный расчёт. Значит, так… На передвижку железной бочки уйдёт…

– …полминуты, – подсказал Алёша.

– Очень ты скорый, – возразил Федя. – Уйдёт не меньше двух минут.

– Да что ты! – даже обиделся Алёша.

Но Федя был неумолим:

– В общем, получается три минуты на каждую операцию… Теперь берём три и на них поделим один час. Шестьдесят делить…

– Не делить, а помножить надо, – опять вмешался Алёша, которому не терпелось поймать как можно больше сусликов.

Но Федя, отмахнувшись от него, продолжал своё:

– Шестьдесят разделить на три – получается…

– …двадцать! – воскликнула Людмилка и снова гордо оглядела ребят.

– Получается двадцать… Чего? – спросил запутавшийся в расчётах Федя.

– Сусликов! – подсказала Людмилка так убеждённо, что Федя сразу поверил, но тут же, опомнившись, поправился: – Не сусликов, а минут. Да нет, и не минут. Ребята, что же у нас получается?

– Полная чепуха получается! – строго сказал Ваня. – Я же говорил…

– И что у тебя за привычка – я да я! – возмутилась Саня. – А мы возьмём да попробуем без всяких расчётов. Правда, ребята?

Ребята сразу же согласились, а Алёша даже вскочил и решительно взмахнул рукой:

– Правильно! Завтра же и начнём!

Подозрительный незнакомец

На другой день на пустыре, около сусличьих нор, вовсю кипела работа.

Ребята под руководством Феди Четверикова суетились вокруг громоздкого сооружения, состоящего из железной бочки, старых кузнечных мехов и множества резиновых трубок.

Из бочки, на которой красовалась устрашающая надпись «Смерть сусликам», струился лёгкий синеватый дымок.

Саня вытерла со лба пот и окинула взглядом ребят.

Лица у всех были измазаны золой, сажей, глаза покраснели от дыма.

– Ну и красивые же вы! – засмеялась девочка и взялась за ручки мехов. – Можно качать?

– Сейчас, сейчас, – забормотал Федя, суетясь возле резиновых трубок. – Готово! Начинаем! Давайте дым!.. Где горючее?

– Есть горючее! – отозвался Димка, подходя к бочке с мешком на плечах.

Высыпав из мешка чурки, еловые шишки, гнилушки, он принялся загружать ими бочку. Федя сунул конец шланга в сусличью нору. Саня с Алёшей изо всех сил начали качать кузнечный мех.

Из бочки повалил густой дым. Однако он почему-то устремился не в нору, а плотным облаком окутал «изобретателей». Послышались кашель, чиханье, выкрики: «Стоп!», «Где-то заедает!»

Откашлявшись и протерев глаза, ребята поправили кузнечный мех, продули засорившиеся трубки и снова принялись за работу. Димка и Федя, вооружившись палками, с нетерпением ждали появления сусликов.

– Качай, качай сильнее! – требовал Федя.

И суслик наконец появился. Но не там, куда «изобретатели» нагнетали дым, а из норы, расположенной около сидящей в стороне Людмилкн. От неожиданности девочка испуганно завизжала.

Ребята бросились догонять суслика, но он быстро юркнул в одну из нор.

– Ничего у нас не получается! – жалобно сказал Алёша. – Дыма много, а толку мало…

– Техника на грани фантастики, – заметил Димка.

– А знаете, ребята, – стараясь скрыть своё смущение, заговорил Федя, – я сейчас придумал другую штуку… У древних римлян было очень интересное орудие. Оно называлось катапульта. Главное там – бычачья жила… Берётся, значит, бык…

Неожиданно Федя замер с открытым ртом. Пионеры проследили за его взглядом и тоже замерли.

Неподалёку от них, около куста, сидел на чемодане молодой человек. Светловолосый, загорелый, в двухцветной комбинированной куртке, с фотоаппаратом через плечо, он сидел, поставив локти на колени, подперев голову ладонями, и внимательно следил за ребятами.

Удивлённые ребята сбились в кучу.

– Кто это? Откуда он появился? – встревоженно шепнул Алёша.

– Высматривает чего-то! – тревожно зашептал Димка, большой любитель всяких тайн и загадок.

Ребята обернулись к незнакомцу. Димка сделал шаг вперед и с невинным видом спросил:

– Дяденька, который час?

Вместо ответа молодой человек достал фотоаппарат, навёл его на чумазых «изобретателей» и щёлкнул затвором. Ребята растерянно переглянулись. Один лишь Димка успел прикрыть лицо ладонью.

Незнакомец между тем неторопливо направился к ребятам.

Они отступили назад. Но это не смутило незнакомца. Он пригнулся и сфотографировал дымящееся «изобретение» Феди Четверикова – аппарат «Смерть сусликам».

– Шпион! – выпучив глаза, заметил Димка. – Снимки делает! Честное пионерское! – И он угрожающе закричал – Эй, дядька! Тебе чего надо? Что молчишь?

– Ну, какой он шпион, – остановила его Саня. – Просто дачник…

– Нет-нет, – заспорил Димка. – Видала, как высматривает всё?.. Вы тут следите за ним, а я сейчас… – И он побежал к кустам.

Незнакомец как будто не слышал всего этого. Он спокойно оглядел пустырь, сусличьи норы, сделал ещё несколько снимков и только после этого направился обратно к чемодану. Но, к своему удивлению, чемодана не обнаружил. Зато незнакомец увидел босоногого мальчишку – это был Димка, – который, прижав чемодан обеими руками к груди, улепетывал через поле к Апраксину.

Незнакомец озадаченно развёл руками, потом обернулся к стоящим в отдалении насторожённым ребятам и громко рассмеялся.

Смеялся он так весело, молодо, заразительно, что пионеры невольно заулыбались.

– Значит, вы не только изобретатели, но ещё и разоблачители шпионов, – заговорил молодой человек, продолжая смеяться. – Ну что ж, сдаюсь… Ведите меня вслед за чемоданом… – И он поднял руки.

Ребята, подталкивая друг друга, двинулись к незнакомцу.

Свой человек и чужая зона

Добравшись до Апраксина, ребята вместе с незнакомцем первым делом зашли в сельсовет. Но там никого не было. Тогда всей гурьбой они двинулись к конторе колхоза.

Саня заглянула в распахнутое окно правления – так и есть: Димка сидел около председательского стола, а чемодан стоял на шкафу.

– Здесь ваш чемодан, – кивнула Саня молодому человеку. – Пойдёмте!

В правлении было шумно и людно. Счетовод бойко щёлкал костяшками, выписывал наряды. Около него толпились колхозники.

Председатель правления Василий Прохорович, пожилой багроволицый мужчина, сидел за столом и слушал агента-заготовителя Курдюкова.

– Нет, вы войдите в моё положение, – басовито гудел Курдюков, потрясая портфелем. – Это что же получается! Ввели в заблуждение заготовительную контору. Я лично читаю в газете своими собственными глазами – тридцать тысяч сусликов. Своей собственной рукой я лично вписываю в сводку – тридцать тысяч сусликов. Приезжаю за ними, и вдруг – трах!..

При слове «трах» Алёша, вошедший в правление вместе с ребятами и незнакомцем, съёжился и попятился назад. Ему даже показалось, что Курдюков подозрительно покосился в его сторону.

– И вдруг – трах! – продолжал Курдюков. – Приезжаю за тридцатью тысячами, а их, оказывается, всего только три тысячи. Это же очковтирательство, скандал в районном масштабе!.. Да я… я жаловаться буду!..

– Что ж вы от меня хотите? – развёл руками Василий Прохорович. – Ребятишки прихвастнули, с них и спрашивайте…

– Дядя Вася! – Димка вдруг перегнулся через стол и, показывая председателю на стоящего у двери молодого человека, зашептал: – Вот он самый и есть! Захватили его ребята!

Василий Прохорович, забыв про Курдюкова, поднялся из-за стола и, шагнув к двери, радушно обнял молодого человека.

– А-а, попался, шпион! – засмеялся председатель. – Чемодан твой уже здесь. Доставлен, как полагается, представителям власти… Ну как, бдительный у нас народ растёт?.. – лукаво спросил он, кивая на покрасневшего Димку.

– Ничего не скажешь, – улыбнулся молодой человек.

– А ну, повернись, сынку! – продолжал Василий Прохорович. – Ведь вырос как, колхозный питомец! Совсем большой стал…

Привлечённый шумными возгласами, к председателю подошёл колхозный шофёр Сорокин:

– Ба, кого вижу! Вишняков! Андрюша!.. Значит, кончил курс наук?

– Всё в порядке, – ответил молодой человек, которого назвали Андреем. – Диплом в кармане, с осени начну работать в школе.

– А чему учить будешь? – поинтересовался Василий Прохорович. – Математика, литература, биология?

– Физкультура, – ответил Андрей.

– Добро! – кивнул председатель. – Это нам тоже подойдёт.

– Да я, Василий Прохорович, сюда в отпуск приехал.

– А работать, значит, не у нас будешь? Интересно! Мы Андрея Вишнякова растили, мы его учиться послали, а он…

– Ну что ты, Прохорович, от человека хочешь! Не сам же он себе место выбирает. Путёвка у него, наверно, – заметил Сорокин.

– Оно понятно, – вздохнул председатель, – а всё-таки жаль. Ребята у нас что надо. Выдумщики, затейники… Видел наших ребят? Ах, да, познакомились уже… – И он снова залился весёлым смехом. – Вот только, как говорит наш шофёр, прокол у них получился: на словах тридцать тысяч сусликов изловили, а суслики эти пока ещё в поле бегают.

– Не будут они в поле бегать, – нахмурившись, сказала Саня. – Мы их обязательно уничтожим!..

– Вот как! – удивился Василий Прохорович. – Значит, обсудили, постановили и с сусликами согласовали… Вы хоть Курдюкову об этом скажите… Кузьма Степаныч, слышите?

Но агента-заготовителя в правлении уже не было.

Василий Прохорович отвёл Андрея в сторону.

– Андрюша, – вполголоса обратился он к молодому человеку, – с нашими ребятами, понимаешь, конфуз получился. На слёте юннатов…

– Знаю, – перебил Василия Прохоровича Андрей. – Ребята мне рассказали.

– Информировали уже! – залился весёлым смехом Василий Прохорович. – Однако смех смехом, а положение, прямо скажем, аварийное. Ребята впросак попали, да и на колхоз пятнышко легло. Учителя в отпуску. А ребята сами барахтаются, барахтаются, и всё без толку. Ну, в общем, дело ясное. Ты, помню, всегда был паренёк догадливый. Одним словом – согласен возглавить поход на сусликов?

– Так я же к бабке отдохнуть приехал, – напомнил Андрей.

– Тем более! – обрадовался Василий Прохорович. – Весь день на свежем воздухе, движения разные и всё такое. Эх! – мечтательно вздохнул Василий Прохорович. – Сам бы с удовольствием повозился с ребятами… Ну, так как же? И пионерам поможешь, и колхозу выгода, и тебе польза. Сразу трёх зайцев убьёшь.