Текст книги "Мамаев омут"

Автор книги: Алексей Мусатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Повертев бумажку в руках, Анка так ничего и не поняла и положила её обратно. «Надо у Васи спросить: что за загадки такие?»

Неожиданно в сенях загремело пустое ведро. «Васька шастает», – догадалась Анка. И верно, с треском распахнув дверь, в избу влетел её брат. Приземистый, щекастый, с юрко бегающими глазами, в голубой лыжной курточке на «молнии», он тяжело дышал, словно только что бежал с кем-то наперегонки.

– Ну что?! Где дедушка? Он ещё не уехал? – отрывисто спросил Вася, вытирая взмокшее лицо.

– Мог бы вполне и уехать, – поджав губы, сказала Анка. – Что ж ты дедушкины вещи не помог мне собрать? Обещал ведь…

– Да понимаешь… В школе стенгазету выпускали… Еле вырвался, – заюлил Вася, заглядывая в шкаф и ящики комода.

– Чего уж там… Просто в футбол гонял… Обещалкин ты, и больше никто. – Вздохнув, Анка принялась укладывать дедушкины вещи в фанерный баул, пузатый и жёлтый, как перезревшая дыня.

– Зачем столько добра напихиваешь? – удивился Вася. – Ведь дедушка же не навек уезжает…

– А как же иначе? – заспорила Анка. – Ведь у дедушки-то праздник. Он премию получил, в колхозный дом отдыха едет. Всю жизнь работал, а теперь, может, впервые отдыхать будет. Вот пусть он и радуется, во всём нарядном ходит, в праздничном. Да, – вдруг спохватилась она, – надо, чтоб дедушка награды свои к пиджаку прицепил. Пусть все видят, какой он у нас…

– Подумаешь, награды! – фыркнул Вася. – И всего-то две медальки…

– Чего ты всё зыркаешь? – спросила Анка, заметив, что брат вновь заглянул в шкаф, потом принялся шарить на полках.

– Ты, Нюш, не видела, дедушка тут ничего не оставлял? Свёрток какой-нибудь или коробку?

– Что? – насторожилась девочка.

– Да понимаешь… Уедет дедушка в дом отдыха, а у меня день рождения через две недели. Когда же он мне подарок-то вручит?..

– Ох и любишь ты подарки! – фыркнула Анка.

– Кто ж их не любит.

– А может, дедушка и не собирается тебе ничего вручать.

– Так не бывает, – ухмыльнулся Вася. – Я-то своего дедушку вот как знаю. Он меня без подарка ещё никогда не оставлял. – И он принялся вспоминать, когда и что дедушка преподнёс ему ко дню рождения, к Новому году, к Первому мая и другим праздникам: были тут и школьный ранец, и фонарь, и коньки, и лыжи, и лыжный костюм. Да и что в самом деле стоит деду побаловать своего любимого внука каким-нибудь подарком. Человек он, как все говорят, усердный, старательный, без дела сидеть не может, в свои семьдесят лет всё ещё работает сторожем при ферме, получает за это неплохую зарплату, да и пенсия ему идёт каждый месяц. А какие могут быть расходы у дедушки? Вино не пьёт, табак не курит, одежды-обужды хватает. Не на сберкнижку же ему свои сбережения откладывать?

– Ну и ну… Всё подсчитал, – покачала головой Анка. И тут она вспомнила про бумажку в ящике комода. – А я знаю, чего ты на этот раз от дедушки ждёшь!

– Так уж и знаешь?

– Ещё как… Ты же всё заранее рассчитал и даже список на подарки составил. Мамка тебе велосипед должна купить, дядя Стёпа – духовое ружьё, дедушка – транзистор. Ведь так, Вася-Василёк?

– Опять по моим карманам шарила? – бросился Вася к сестрёнке.

– Нигде я не шарила… Сам бумажку в ящике оставил.

Вася с подозрением посмотрел на Анку: с ней, видно, ухо надо держать востро.

– А чем плохо, что я заранее всё запланировал? – примиряюще заговорил он. – Не то нанесли бы ко дню рождения невесть что: кепку с пуговкой, носочки, рубаху в клеточку, авторучку. А у меня всё это уже есть. То ли дело, когда заранее всё подготовишь. Я ведь дедушке целый месяц про транзистор намекаю, должен же он догадаться, что мне нужно.

– Ох, Васька, и дошлый же ты! – всплеснула Анка руками.

– Не дошлый, а сообразительный. Живу – не теряюсь.

– Это верно, не теряешься, – со вздохом согласилась Анка и принялась вспоминать брату все его проделки.

В школе, когда ребята собирали металлолом, он ухитрился два раза пропустить через весы одни и те же собранные им железные трубы и вышел на первое место среди сборщиков. А когда разбивали сквер около колхозного клуба, Вася больше других высадил молодых липок и получил за это благодарность и премию. Только вскоре часть липок засохла, потому как они оказались без корней.

– А ведь это, братик, твоя работа, твоя, – сказала Анка. – Я потом догадалась.

– А чего нам, малярам. Наше дело сторона, – фыркнул Вася. – Привезли какие-то прутики – я и сажал. А с корнями они, без корней – другие должны смотреть, кому положено.

– А к дедушке как относишься, – не унималась Анка. – Только и ласков с ним, когда он пенсию да зарплату получает. А в остальные дни никакого к нему внимания. Слова по-людски не скажешь.

Вася пожал плечами:

– А что мне с ним – в ладушки играть? В салочки-догонялочки или байки его слушать, как он утят сторожит, да по твоему примеру в дневничок всё записывать? Нет уж, уволь, сестрица. – Он вдруг глянул в окно. – Вот дедушка чешет… А он и впрямь ходкий! Ты, ладно, Анка… Помалкивай в тряпочку. Сейчас мы его проводим как надо.

2

В избу лёгкой, неслышной походкой вошёл Семён Иванович Печкин.

Он только что побывал в парикмахерской, где мастерица Зиночка обработала под польку его лысеющую голову, выстригла косые височки, поправила вислые усы, подровняла округлую, в рыжих подпалинах бороду, побрызгала цветочным одеколоном.

– Ой, дедушка! – вскрикнула Анка. – Какой ты пахлый!..

– Да, перемолодила меня Зиночка. – Дед сконфуженно потёр щёки. – Перестаралась. А здесь, значит, сборы на полном ходу… – Он подозрительно покосился на пузатый баул. – И куда вы такую махину загружаете?

– Дедушка, а я тебя провожу, – услужливо предложил Вася. – Хоть до самого дома отдыха. И баул дотащу.

– Спасибо, внучек, спасибо. Правда, меня обещали на полуторке подбросить.

Семён Иванович вновь с тревогой посмотрел на внучку, которая укладывала в баул толстую, домашней вязки, шерстяную фуфайку.

– Ну куда ты суёшь эту шубу!

– Какая же это шуба, – с невинным видом возразила Анка, – самый обыкновенный свитер.

– Да зачем он мне? Смотри, солнце-то как припекает, – Семён Иванович кивнул на улицу, где на зелёной лужайке уже бегали босоногие мальчишки.

– И солнце самое обыкновенное, – не сдавалась Анка. – Весеннее, обманчивое. Сейчас только и простужаться. А у тебя и без того болезней хватает. – И она принялась загибать пальцы: – Ишиас, радикулит, ревматизм, невралгия, сердечная недостаточность… Ой, а почему только пять? У тебя же шесть было.

– Думаю, и пяти достаточно, – отмахнулся Семён Иванович. – Тебя послушать, так мне не в дом отдыха надо собираться, а куда подальше. – Он вытащил из баула фуфайку и сунул внучке: – А эту шубу – в сундук. И ботинки с галошами не возьму.

Анка бросилась к брату:

– Вась, ну что ты молчишь? Скажи дедушке – он же простудится, схватит воспаление лёгких. Дай хоть ему свой мохеровый шарф.

Помявшись, Вася сказал, что не помнит, куда его засунул.

Анка кинула на него сердитый взгляд:

– Чего уж там, пожалел. У тебя же снега зимой не выпросишь. Вон сколько самописок в кармане. Целая коллекция. А попроси хоть одну – ни за что не дашь…

– Надо было свою не терять, – огрызнулся Вася.

– Ну-ну, будет вам, – примирительно сказал Семён Иванович. – Хоть без меня-то не ссорьтесь. – И он попросил ребят не обижать мать, помочь ей вскопать огород.

Анка хотела было сказать, чтобы дедушка не беспокоился и ехал спокойно отдыхать, но её опередил Вася.

– Железно, дедушка! Полный порядок будет. Всё сделаем! – заверил он.

«Ну и хитёр. Умасливает деда, к подарку подбирается, – подумала Анка. – А сам к огороду и не подойдёт».

И она не ошиблась.

Внимательно выслушав все наставления об огородных работах, Вася, как бы между прочим, спросил, когда дедушка думает вернуться из дома отдыха.

– Давай посчитаем. Сегодня у нас что? Четвёртое мая. Путёвка на двадцать четыре дня…

– Значит, вернёшься двадцать восьмого. Долго же я тебя не увижу, – огорчился Вася.

– Что, внучек, скучать будешь?

Вася вздохнул:

– Ты ещё никогда так надолго не уезжал.

– Дедушка, ты не думай, что он и впрямь скучать станет. Тут другое. У него в конце мая день рождения. Вот Вася и боится, что без твоего подарка останется…

– Как тебе не стыдно! – деланно возмутился Вася. – Это, может, ты спишь да видишь подарки. А я думать о них не желаю. Просто мне хочется, чтобы дедушка был на моём дне рождения.

– Ах-ах, да какой у нас Вася хороший, да какой пригожий! От подарка отказывается. Дедушка, ты слышал?

У Васи передёрнулось лицо, и он из-за спины дедушки зло погрозил сестре кулаком.

– Ну что вы опять ссоритесь да вздорничаете! – встревожился Семён Иванович. – В мире надо жить, в согласии. А в подарках плохого ничего нет. Подарок, если он от чистого сердца, всегда приятен. – Он обратился к внуку: – Я ведь помню про твой день рождения, помню. И приготовил тебе кое-что…

– А чего, дедушка? – вырвалось у Васи, но он тут же спохватился и забормотал, что ему ничего не нужно, только бы дедушка поскорее возвращался из дома отдыха.

Семён Иванович погрозил внуку пальцем:

– Ладно уж тебе, ладно… А подарочек у меня особенный, редкий… Цены ему нет. Оно, конечно, не положено до дня рождения подарок подносить, но ради отъезда придётся, видно, нарушить это правило. Вручить, так сказать, досрочно.

И Семён Иванович вышел в соседнюю комнату. Едва лишь за ним закрылась дверь, как Анка набросилась на брата:

– Выклянчил…

– Ну и что? Всё идёт как по маслу. Слыхала, что дедушка сказал – подарок особенный, редкий. Не иначе, как он на приёмник раскошелился.

– А ты подумал, где дедушка такие деньги возьмёт?

– Ничего, выдюжит. Зарплата дедушке капает, пенсию он получает.

– Выжига ты, Васька! Совести у тебя нет! – возмутилась Анка.

– Ну-ну, ты потише, – нахмурился Вася, надвигаясь на сестрёнку.

Но тут со свёртком в руках появился Семён Иванович.

– Вот, Васенька, и подарок от меня. Прими на здоровье. Поздравляю тебя с днём рождения!

– Спасибо! – Вася принял бумажный свёрток и крепко сжал его, стараясь нащупать через слой газет долгожданный приёмник. Пальцы его почувствовали что-то твёрдое. Интересно, какой же приёмник преподнёс ему дедушка: большой, средний, поменьше или совсем маленький транзистор в кожаном футляре и с ремешком, чтобы можно было носить его в кармане или на шее. – А где ты его достал, дедушка? В нашем сельпо или из города кто привёз?

– Ты глянь сначала, потом спрашивай, – усмехнулся Семён Иванович. – Такой подарок в магазине не продаётся.

Вася поставил коробку на стол, раскрыл её, принялся развертывать листы газет, пока наконец не вытащил на свет… металлическую пластину. Она имела треугольную форму, тускло поблёскивала на свету, и один край пластины был заточен, хотя и не очень остро.

– Что… что это? – с недоумением спросил Вася и вновь принялся шарить в коробке, надеясь всё же найти хотя бы карманный приёмник. Но там ничего большо не было.

– Вот как, даже не узнаёшь, – опечалился Семён Иванович. – А это, Васенька, лемех, лемех от тракторного плуга, которым твой дедушка пахал колхозную землю.

– А где же подарок? – Вася всё ещё не мог прийти в себя.

– Это и есть мой самый дорогой подарок. От всего сердца. Храни на здоровье.

– Дедушка, а ведь Вася другой подарок от тебя ждал – приёмник или транзистор, – сказала Анка.

– Это какой ещё транзистор?

– А помнишь, летом к нам в колхоз ребята из города приезжали? Вася ещё с одним мальчиком подружился. А тот такой маленький радиоприёмник на шее таскал.

– Помню, помню я ту тарахтелку, – кивнул Семён Иванович. – Покою от неё не было – ни в доме, ни на улице. Нет, Васенька, не собирался я тебе такую штуковину дарить. Да и дороговата она, поди.

Покосившись на брата, Анка собралась было посмеяться; «Вот тебе и запланированный подарочек», но Вася выглядел таким растерянным, что ей даже стало жалко его.

– А лемех, он тоже подарок ничего, – шепнула она. – Ты бери, Вася, бери. Ребятам будешь показывать или в школьный музей отнесёшь.

– Сама показывай! – огрызнулся Вася, сунув лемех в руки Анке. – А мне такой утиль не требуется.

Семён Иванович грустно покачал головой:

– М-да… Не угодил, значит…

С улицы донёсся хриплый гудок грузовой автомашины, потом в окно постучали и раздался голос:

– Готов, что ли, Семён Иванович? Поехали!

– Дедушка, это кто за тобой? – спросила Анка.

– Дружок мой из совхоза, Кузьма Григорьевич. Мы с ним вместе землю пахать начинали. – Семён Иванович подхватил баул с вещами. – Ну, ребятки, давайте прощаться.

– Я тебя провожу, дедушка. – Анка сорвала с вешалки пальтишко, накинула платок на голову. – Вась, а ты чего? Поехали.

– Ладно, идите… Я вас догоню.

3

Но провожать дедушку он так и не поехал. Едва за Сёменом Ивановичем и Анкой закрылась дверь, как Вася в сердцах швырнул под лавку лемех и закрутился по избе.

Вот так получил он подарочек!

Теперь уж Анка растрезвонит по всей Ольховке, как он ластился и обхаживал деда Семёна, а получил от него вместо транзистора какой-то кусок ржавого железа. А что подумают о нём дружки: Вовка Пахомов, Петька Ремешков, с которым он поспорил, что ко дню рождения у него обязательно будет собственный транзистор? Ходи тогда с ним куда угодно: хоть в лес, хоть на речку, лови любую станцию и слушай любую передачу. Что же теперь скажут его дружки: трепач, мол, Печкин, хвастун, балаболка.

А во всём виноват дедушка: пожадничал, пожалел каких-то сорок – пятьдесят рублей на приличный подарок.

А уж он ли не ухаживал за ним последние дни, он ли не угождал ему. Носил на ферму завтраки и обеды, подменял его во время дежурства, терпеливо выслушивал все его поучения и советы.

«Ну и дед, – разобиделся Вася. – Ничем не пробьёшь, ничего из него не выжмешь. Так и придётся с этой тарелкой мириться». Он с досадой покосился на круглый динамик громкоговорителя, что стоял на комоде. Из динамика доносилось еле слышное бормотание.

Шла местная передача. Сначала передавали погоду, затем всякие новости из жизни области. Вася усилил звук и прислушался. Диктор рассказывал о том, какую работу проводит кружок «Умелые руки» при областном Доме пионеров.

Юные техники делают модели разных машин, приборов, изготовили весёлого робота. Они консультируют школьные технические кружки, оказывают помощь отдельным лицам, ветеранам труда, пенсионерам, инвалидам. Одному починили коляску, другому – телевизор, третьему смонтировали радиоприёмник.

«Вот это да! – возбуждённо подумал Вася. – А чем мой дедушка хуже других! И старый он, и на пенсии, и болезней у него хоть отбавляй. Почему бы ему подарок от ребят не получить?»

Эта мысль так глубоко засела Васе в голову, что он не мог от неё отделаться до самого вечера. Ему даже захотелось съездить в город, познакомиться с ребятами из кружка «Умелые руки» и рассказать им, какой у него несчастный и больной дедушка. Должны же они с сочувствием отнестись к такому человеку и помочь ему.

Но потом Вася решил, что в город ему лучше не показываться: пойдут всякие ненужные расспросы о дедушке, уточнения, – а ограничиться письмом. Но письмо, конечно, надо написать с умом, чтобы оно было и сдержанное, и почтительное, и немного жалостливое, и не очень длинное.

Наутро, выпроводив Анку из дому, Вася сел за письмо. И вот что он написал:

«Дорогие ребятки! Дорогие юные радиолюбители из кружка “Умелые руки” при Доме пионеров.

К вам обращается семидесятилетний старик Семён Иванович Печкин из деревни Ольховка. Я почти полностью потерял зрение, а всякие болезни и недуги, как, например, ревматизм и другие, скрутили мне руки и ноги и приковали меня к постели. Я лежу в четырёх стенах, от всего оторван и не знаю, что делается на белом свете и где какое международное и внутреннее положение.

Только я и имею радость и удовольствие, что мой внук Вася прочтёт мне иногда газету или книгу. Но обременять я его не могу, потому как ему надо учиться и выполнять всякие полезные общественные дела.

И вот я решил обратиться к вам за помощью.

Дорогие, любимые ребятки, войдите в моё бедственное положение, смастерите для меня радиоприёмник, говорящий в полный голос, ламповый, или как он там зовётся, а ещё лучше транзистор на ремешке, потому как транзистор для лежачего больного самая удобная штука. Не откажите, пожалуйста, в просьбе, дорогие ребятки, пожалейте меня, старика инвалида. Это письмо пишет под диктовку мой внук Вася, потому как мои глаза видят плохо, а пальцы скрючены от ревматизма и не могут держать карандаш. Если от вас будет какой-либо положительный ответ, то связь держите с моим внуком Васей и через него же вы можете передать мне приемник, если, конечно, сделаете его. Вы только сообщите Васе, и он придёт к вам тут как тут.

Заранее приношу вам большое спасибо и передаю горячий, пламенный привет.

Инвалид-пенсионер Семён Иванович Печкин, деревня Ольховка, Новожиловского района».

4

Дней через десять ранним воскресным утром посреди деревни Ольховки остановился запылённый, обшарпанный автобус, и из него вышли двое городских парнишек.

Не зная, в какую сторону деревни пойти, они остановили пробегавшую мимо девчушку и спросили, где проживает дедушка Печкин.

– А какой Печкин? – Девочка с любопытством оглядывала незнакомых мальчишек. – У нас Печкиных много. И молодые есть, и старые, и средних лет…

– Самый, самый старый… Наверное, пенсионер-инвалид, – пояснил высокий стриженый паренёк. – Зовут Сёменом Ивановичем. У него ещё внук есть, Вася, кажется.

– А-а, так это дедушка Печкин, – первой догадалась девочка. – Ещё его у нас Ходким кличут. Он за прудом живёт, на горушке. А вон и его внук футбол гоняет. – И она показала на зелёную лужайку под пригорком, где среди ватаги босоногих малышей ошалело метался приземистый, распаренный мальчишка в майке и засученных по колено штанах.

Он кричал, размахивал руками, требовал, чтобы пасовали только на него, и, захватив облезлый, спущенный до половины мяч, мчался к воротам противника, всё сбивая и сокрушая на своём пути.

– Познакомь нас с Васей, пожалуйста, – попросил стриженый.

– Васька… Печкин! Иди сюда! Приехали к вам! – закричала девочка, но тот ничего не слышал. – Вот оглашенный! Теперь не дозовешься, – развела она руками и остановила пробегавшего мимо конопатого мальчишку в длинных холщовых трусах, самодельных бутсах и наколенниках, сделанных из кусков автомобильной шины. – Слышь, Пахомов, позови своего дружка. Видишь, к его дедушке из города приехали.

– Нельзя, тренировка у нас, – отмахнулся Пахомов, но, взглянув на незнакомых мальчишек, задержался. Одеты они были в клетчатые ковбойки, куртки на «молниях»; на груди одного какой-то чёрный ящичек, другой держит в руке фотоаппарат «Зоркий». – Снимать будете, да? – заинтересовался Пахомов.

– Возможно, – кивнул стриженый.

– Тогда сейчас, – согласился Пахомов и побежал к футбольной площадке.

Выждав, когда Васька Печкин растолкал малышей и пушечным ударом забил мяч в ворота противника, он схватил приятеля за руку, оттащил в сторону и торопливо сообщил, что к его дедушке приехали из города какие-то ребята.

– С фотоаппаратом… Говорят, снимать будут…

– Кого снимать? Дедушку? Это ради чего?.. – удивился Васька и обернулся через плечо: к футбольной площадке действительно подходили двое незнакомых мальчишек.

– Не знаю, – пожал плечами Пахомов. – Так мне Зойка сказала.

– «Зойка сказала»! – передразнил Вася приятеля, зная его страсть всегда первым сообщать новости. – Слышал звон, да не знаешь, откуда он.

Всё же и без того распаренному Ваське стало ещё жарче. Он стащил майку и вытер взмокшую грудь и спину. Неужели эти ребята в самом деле приехали из города? Но зачем? Может быть, по тому самому письму, которое он написал в Дом пионеров от имени дедушки? Наверное, ребята хотят повидать его, о чём-то расспросить, что-то узнать. Но при чём здесь фотоаппарат, зачем приезжие собираются снимать дедушку?

Нет, Васька ничего не понимал. А городские ребята были всё ближе и ближе.

Что же всё-таки делать? Сейчас приехавшие, наверное, попросят пригласить их в дом, познакомить с дедушкой.

Хорошо ещё, что тот уехал в дом отдыха и они не могут встретиться с глазу на глаз с «прикованным к постели» Сёменом Ивановичем, как Васька расписал в письме.

«Прямо-таки повезло, – облегчённо вздохнул он. – Вовремя дедушка уехал».

А вдруг дома окажутся мать или сестрёнка Анка? Тогда уж шила в мешке не утаишь, всё откроется, всё вылезет наружу. И гори тогда Васька Печкин синим огнём, пропадай пропадом…

– Слушай, Пахом! – шепнул он приятелю, с силой стискивая его хилые плечи. – Не в службу, в дружбу. Я тебе после всё, всё обтолкую. Иди сейчас к приезжим. И задержи их… хоть самую малость. Потом к нам в дом приведёшь. Я их там встречу. И, главное, следи, чтоб Анка о городских ребятах ничего не узнала. Встань у нашего крыльца и не пускай её в дом.

– Её не пустишь! – пожаловался тот. – Она такие приемчики знает… Раз – и с копылков долой!

– Эх ты, слабак! – поморщился Вася. – Тогда Петьку на подмогу возьми. Вдвоём-то управитесь?

– Вдвоём-то да… – вздохнул Пахомов. – А почему всё же Анку в дом нельзя пускать?

– Я ж тебе говорил – потом всё узнаешь. А пока действуй, рой землю.

С сожалением посмотрев на свои знаменитые наколенники и шофёрские перчатки, которые не удалось испытать в футбольном побоище, Пахомов направился навстречу городским ребятам, а Васька, раскатав засученные штанины, побежал к своему дому.

По пути он всё обдумал. Если дома окажется мать, то он скажет, что в магазин сельпо только что завезли красивые косынки, и тогда мать как ветром сдует. А сестре придётся сплести побасёнку о том, что её по важному делу срочно председатель совета отряда вызывает – Анка любит всякие срочные вызовы.

Но, к счастью, дома не оказалось ни матери, ни сестренки. Вася ополоснулся под умывальником холодной водой, сменил мокрую майку, причесал влажные волосы – теперь можно и гостей встречать.

5

Вскоре на улице показались городские ребята, сопровождаемые Вовкой Пахомовым и его приятелем Петькой Ремешковым.

Деревенские мальчишки шли неторопливо, останавливались то у пруда, затянутого зыбкой ряской, то у колодца с длинным журавлём, то на лужайке среди ослепительно белых гусей, и, приняв картинные позы, просили городских «щёлкнуть» их на память.

«Вот прилепились», – с досадой подумал Вася и, распахнув створки рамы, подал Пахомову знак, чтобы они с Петькой не очень-то задерживали гостей.

Наконец те переступили порог избы. Поздоровались, представились: они из города, из Дома пионеров. Высокий, стриженый, светлоглазый назвал себя Юрой Кравцовым из кружка «Умелые руки». Второй – пониже ростом, цыганистый, юркий – был Саша Синицын из отряда «Красные следопыты».

«Умелые руки» – это, пожалуй, то, что нужно, – удовлетворенно подумал Вася, приметив на груди у Юры аккуратный чёрный, лакированный транзистор. – А вот при чём тут «Красные следопыты»?

– А что вы умеете, «Умелые руки»? – снисходительно спросил он.

– Мы-то? Да кое-что умеем… – усмехнулся Юра и достал из кармана затёртое письмо в голубом конверте с изображением Московского Кремля.

– Узнаёшь? Твоё письмо?

– Моё, – не очень уверенно признался Вася. И, не зная, как дальше будут развиваться события, поспешил объяснить: – Ведь дедушка-то у меня больной, немощный… попросил… вот я и написал.

– И очень правильно сделал, – одобрительно кивнул Юра. – Давно бы надо так. А теперь полный порядок. Наш кружок уже начал для Семёна Ивановича приёмник делать.

– Ух ты! – вырвалось у Васи. – А какой приёмник будет?

– Ребята пока схему отрабатывают, ищут лучший вариант, – пояснил Юра. Потом, сняв с плеча ремешок и включив, протянул Васе транзистор. – Если дедушка пожелает, можно и такой сделать. На полупроводниках. А можно и по другой схеме, ламповый, побольше размером.

Вася так и прилип к чёрному, лакированному ящичку. Крутил винты, менял настройку, ловил одну станцию за другой, и лицо его растягивалось в блаженной улыбке.

– Хорош! Хорош транзистор! Вот такой и делайте. Дедушка будет доволен.

– Слушай, Вася, – вдруг с решительным видом подступил к нему красный следопыт Саша Синицын. – А твой дедушка в самом деле Семён Иванович Печкин? Так его всегда и звали? И это без выдумки, без подвоха?

– В самом деле, – признался Вася, озадаченный столь неожиданным вопросом. – Всю жизнь так и звался. Хоть по паспорту проверьте. А ещё у него кличка есть: Семён Ходкий.

– Вот-вот, Семён Ходкий. Так и в воспоминаниях сказано, – вслух подумал Саша, переглядываясь с Юрой. – Значит, всё сходится в точности. Спасибо тебе. Ты молодец. Прими самую горячую благодарность от наших красных следопытов.

– Ка… кую… благодарность? – От удивления Вася начал даже заикаться.

– Понимаешь… – принялся объяснять Саша. – Это ведь очень здорово, что ты нам письмо прислал от имени своего дедушки. Это прямо находка для наших красных следопытов. Ты знаешь, какой человек твой дедушка?

Вася пожал плечами:

– Ну, какой человек… самый обыкновенный…

– Ничего ты не понимаешь, – отмахнулся Саша. – Да Семён Иванович настоящий ветеран, знаменитость… сама живая история.

И он рассказал, как красные следопыты при Доме пионеров уже давно занимаются поисками зачинателей колхозного движения в их округе. В архивах и краеведческом музее им уже удалось обнаружить немало интересных документов, а в городе и деревнях найти живых людей и записать их воспоминания о том, как создавались первые сельскохозяйственные артели и коммуны.

Одним из таких людей оказался рабочий завода «Красный металлист» Степан Васильевич Синицын, Сашин дедушка. В двадцатые годы Степан Васильевич был послан от завода в пригородную деревню Ольховку помогать крестьянам строить коммуну. Там он познакомился и подружился с молодым парнем Семёном Печкиным. Они вместе воевали за коммуну, были ходоками в столицу, получили первый трактор, вместе пахали на нём. Вот тогда их и прозвали Степан Ходкий да Семён Ходкий.

– Это тебе всё дедушка рассказал? – нетерпеливо спросил Вася.

– Нет, – запнулся Саша. – Дедушку я не помню… Он погиб ещё в двадцатые годы… Его кулаки убили. Обо всём этом нам, следопытам, бабушка рассказала: она вместе с дедушкой в коммуне жила. От неё же мы и про Семёна Ивановича Печкина узнали – первого тракториста в коммуне. Стали его искать, долго искали. Печкиных в районе много, и мы всё не на того попадали. Ведь Семён Иванович раньше не в Ольховке жил, а в другой деревне. И вдруг ты нам письмо от его имени присылаешь. И адрес. Вот мы и здесь.

Вася ничего не понимал. Его тихий, неприметный дедушка – и вдруг… знаменитый ветеран колхоза.

– Да нет… Это, наверное, не он. Другой какой-нибудь Печкин, – покачал головой Вася. – У нас в деревне Печкиных хоть пруд пруди.

– Но ты же сам сказал: у дедушки кличка есть – Семён Ходкий. А в воспоминаниях Семён Ходкий то и дело упоминается. Да и вообще у вас не просто семья, а настоящая колхозная династия, – сказал Юра. – Дед – тракторист, ветеран колхоза, мать – доярка, отец был известным бригадиром-полеводом.

У Васи вспыхнули было узкие глазки, но тут же он нахмурился, чтобы не выдать охватившего его ликования. Оказывается, он не просто внук своего знатного деда, а член колхозной династии. А это уже кое-что значит…

– Правильно, династия… Так оно и есть! – не стал больше спорить Вася. А про себя подумал, что это даже неплохо, что дедушка оказался таким знаменитым. Теперь уж «Умелые руки» расстараются, сделают ему приёмник. Можно было попросить изготовить и что-нибудь посущественнее: телевизор, к примеру.

– Вот мы ради Семёна Ивановича и приехали, – продолжал Саша, следопытским взглядом, как он считал, обшаривая избу. – Очень надо нам с ним повидаться. Заснять его, воспоминания записать. Где он сейчас?

– Дедушка-то? – переспросил Вася, выигрывая время. Главное сейчас – не проговориться, не дать городским ребятам встретиться с Семёном Ивановичем. – Он же писал вам, что к постели прикован. А тут ему ещё хуже стало… Пришлось в больницу отправить.

– Что с ним? – обеспокоился Юра. – С глазами плохо?

Вася неопределённо махнул рукой:

– Хворей у него полна коробочка…

– Вот незадача… – вздохнул Саша и посмотрел на Юру.

Что ж теперь делать? Ведь задание у них срочное и безотлагательное: разыскать деда Печкина, познакомиться с ним, установить связь, записать его воспоминания и пригласить на слёт красных следопытов, что должен состояться в Доме пионеров в мае месяце.

– Может, нам в больницу к нему сходить? – предложил он и спросил Васю, куда поместили дедушку.

– Это далеко, – поспешил объяснить Вася. – В нашей участковой места не было… В другой район отвезли. Да и не пускают пока к дедушке… запрещено… по состоянию здоровья.

Саша с Юрой приуныли. Раз такое дело, дедушку, конечно, тревожить нельзя. Придётся, видно, ждать его возвращения из больницы. Но как же быть со слётом? Ведь он не за горами, а у них никаких материалов о дедушке Печкине! Ни фотографии, ни документов, ни воспоминаний, ни единой, хотя бы маленькой, реликвии.

– Может, ты что-нибудь про дедушку знаешь? – обратился Саша к младшему Печкину.

Вася почесал в затылке: что же ему ответить? Сказать, что он ничего не знает о прошлой жизни дедушки – а он действительно ничего не знал, – значит, убить всякий интерес городских ребят к деду, навести их на мысль, что дед совсем не тот, за кого они его принимают.

– Как не знать, – осторожно ответил он. – Ведь рядом живём, под одной крышей.

– Так расскажи, пожалуйста. Может, ты дедушкины рассказы запомнил, документы какие видел, справки?

– Видел кое-что. Только дедушка всё под замком держит. Скрытный он… Редко кому показывает. – Взгляд Васи неожиданно задержался на запылённом лемехе, который валялся под кроватью. Он поднял его и смахнул пыль. – Мне он, правда, вот что подарил… Помни, говорит, внучек, как мы артельную землю пахали…

– Ого! Лемех от тракторного плуга, – обрадовался Саша.

– Наверное, от того самого… от первого, – высказал предположение Юра.

– Вот бы в музей такую реликвию.

– Отличный экспонат!

– А вы берите, если надо, берите, – расщедрился Вася. – Мне не жалко.

– Спасибо… Мы с радостью. – Саша принял лемех, бережно завернул в газету, но прежде чем опустить его в портфель, задумчиво сказал, что лемех без сопроводительной надписи – просто кусок железа. Вот если бы Семён Иванович сказал про этот лемех какие-нибудь слова, объяснил, откуда он появился и что с ним связано, тогда бы ему цены не было. Но всё это надо узнать от самого деда Печкина, записать с его слов.

– Но ведь дедушка болен, – растерянно заметил Вася. – Не пустят меня к нему…

– Я понимаю, – задумчиво согласился Саша. – Семёна Ивановича беспокоить, конечно, нельзя. А может, так сделать…

И он посоветовал Васе расспросить обо всём других стариков колхозников. Они, наверное, многое могут рассказать, о дедушке – как тот за коммуну воевал, как в Москву ходоком ходил, как трактор раздобывал. И про лемех всё выяснить, и всякие документы о ветеранах колхоза собрать. А если Васе одному будет трудно справиться с такой работой, придётся ему привлечь на помощь других пионеров.