Текст книги "Книга магов (антология)"

Автор книги: Алексей Бессонов

Соавторы: Далия Трускиновская,Федор Чешко,Марина Наумова,Марина Дяченко,Владимир Пузий,Генри Олди,Владимир Васильев,Андрей Печенежский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Сельчане зашевелились – одни торопились вернуться в хибарки, подальше от необычностей, иные, наоборот, уходить не спешили. Кто-то вынес маленькую лучину, поставил у ног, а сам сел рядом: так и есть, Юзен – все ему неймется. Ох, добалуется парень! Ростом вымахал выше отца, а никак не остепенится: девок тискает по углам, в город ходит. И ведь не то чтобы шалопай какой, всю засуху исправно батьке помогал, ведра да бадейки натерли мозоли на ладонях, а вот выпал случай – снова чудит. Нужна здесь сейчас его лучина, как мухе – жаба!

Всадники приближались. Уже можно было различить негромкое фырканье лошадей, звяканье сбруи. Потом из тьмы, клубящейся понизу дороги, возникли два силуэта – возникли и вплыли в слабое мерцание лучины: усталые, запыленные, вспотевшие.

Главным явно был тот, что повыше и посветлее кожей, – господин в летах, со слабой инеистой сединой и каменным взглядом. Он осадил коня, и пламя на миг выхватило из тьмы его руки и лицо, неожиданно гладкие, без единого шрама.

А странно: в наши-то времена – и без шрамов.

Высокий внимательно оглядел смердов, сидевших по обе стороны дороги. В замершей тишине фыркнул конь и устало стукнул копытом.

Гладкокожий обернулся к спутнику – низенькому, мощного телосложения загорелому мужчине средних лет – тот держался чуть позади и ждал.

Взлетели в мутный ночной воздух две руки, кружась в танце, словно влюбленные мотыльки… или сражающиеся соколы – не понять. Однако же смуглокожий понял, кивнул и повернулся к Юзену:

– Парень, далеко до Зенхарда?

– Нет, господин. Только ворота там закрыты и до утра их не откроют.

Сельчане удивленно уставились на парня: чего учудил! Разве ж кто в здравом уме станет говорить такое высоким господам? Это их дело, а мешаться туда смерду без надобности.

Снова взлетели в воздух руки, замелькали, забились ранеными птицами.

– Господин благодарит тебя, парень, – снисходительно молвил смуглокожий всадник. – Как нам добраться туда?

– Прямо по дороге. – Юзен махнул в темень. – А желаете – провожу.

– Не нужно, – ответил конный. Потом взглянул на пляску пальцев своего спутника, передумал: – Ладно, проводи.

Парень поднялся с бревна, поклонился. И побежал вперед по дороге, а за ним поехали всадники.

Лучина, предусмотрительно погашенная Юзеном, медленно остывала в душной ночи.

* * *

Бежать по темной пыльной дороге было тяжело, но Юзен надеялся на вознаграждение. В отличие от своих менее догадливых односельчан он сразу смекнул, что щедрость неведомых всадников может спасти его семью от разорения. А заодно поможет пробраться в город, который сейчас манил парня, словно кота – свежая рыбка. До сих пор-то отлучиться из дому не было возможности, а теперь она, возможность, появилась, и упускать ее Юзен не собирался. Потому и бежал, глотая на вдохе пыль, вглядываясь с надеждой в смутный горизонт: скоро ли город, долго ли еще?

Город вырос из-за очередного поворота – шумный, яркий, наполненный тенями и звуками праздника. Ворота были надежно заперты; на боковых башенках тускло мерцали факелы да гремела лихая песня, прерываемая чмоканьем и хриплым смехом. Стражники гуляли.

Смуглокожий подъехал к оббитой железом створке ворот и заколотил в нее рукоятью плетки. Звук получился гулким, как набат; в итоге песня в башенке окончательно оборвалась, и хриплый голос проорал:

– Кому там неймется?! Еще один удар – и я спущусь, чтобы самолично надрать тебе задницу!

Стоило голосу замолкнуть, как рукоять плетки снова ударилась о створку ворот. Юзен подумал, что про вознаграждение можно забыть, но убегать не спешил. Это завсегда успеется.

– Дьявол! – проревели сверху. – Ну все, я иду!

Спустился стражник на удивление быстро – видимо, ему не терпелось добраться до наглых проходимцев и выполнить, что обещал. Распахнулась гонцовая калитка, наружу вывалился вооруженный кривым мечом вояка:

– Я же сказал: проваливайте!

– Ты впустишь меня и этого господина, – тихо молвил смуглокожий, указывая на своего спутника. – Мы – к Королю.

– Да хоть!.. – стражник запнулся, сообразив, что здесь горячиться не стоит. – Я не слышал, чтобы Король кого-то ждал, – заметил он уже осторожнее. – И не получал никаких указаний на сей счет. Было велено одно: до утра ворота не отпирать.

– Королевскому сыну нужен учитель, – ответил смуглокожий. – Самый лучший учитель. Этот господин – тот, кого ищет Король.

– Ха! – ухмыльнулся стражник. – А как же! Но почему твой господин молчит? Слишком благороден, чтобы марать язык словами, обращенными ко мне?

– Какое тебе дело до поступков моего господина? Он – самый лучший учитель. Следовательно, его ждут в башне.

– И чему же намерен учить молодого принца твой господин? Может, искусству боя на мечах?

– И этому тоже.

Улыбка воина стала шире и наглее.

– В таком случае пускай он сначала попробует научить чему-либо меня! Я считаюсь лучшим мечником в городе.

– Мой господин не…

Молчаливый спутник смуглокожего остановил его движением руки и, спрыгнув на землю, бросил поводья Юзену. Потом достал из ножен длинный прямой меч.

– Мой господин готов дать тебе один урок, – закончил смуглокожий.

– Отлично! – оскалился стражник. И Юзен, проглатывая склизкий комок страха, понял вдруг, что узнает его, этого покачивающегося на ногах человека с кривым – по новой моде – мечом в руках. Это же Ркамур! – начальник стражи городских ворот, бывший королевский телохранитель, разжалованный за пьянство и дерзкие высказывания. И все-таки он – лучший мечник державы, так что плакали Юзеновы надежды. Никогда уставшему с дороги всаднику не одолеть Ркамура, пусть даже немного пьяного.

Да и не таким уж пьяным был начальник стражи, скорее прикидывался, а как дошло до дела – и взор просветлел, и ноги перестали подгибаться, и руки уверенно сжали рукоять.

Противник Ркамура смотрелся не слишком выигрышно: запыленные одежды, осунувшееся лицо; только взгляд – спокойный взгляд глубоких черных глаз мог насторожить внимательного наблюдателя. Потому что в глазах молчаливого человека с прямым лицом застыло безразличие. Каменный взгляд.

Ркамур эту деталь отметил и улыбнулся в ответ – хищно так улыбнулся, широко. И мгновением позже ударил.

Юзен замер, понимая, что на все про все уйдет у господ сражающихся пара ударов сердца. Или того меньше – это уж как сложится, – а потом Ркамур вытрет свой кривой клинок и захлопнет калитку перед носом у раненого господина будущего учителя. И вряд ли господин будущий учитель после этого поединка сможет кого-либо учить.

«Урок» и в самом деле занял лишь несколько мгновений. Потом молчаливый господин отвел острие клинка от обнаженной шеи Ркамура и кивком указал на кривой меч, лежавший в пыли: подними, мол.

И, не дожидаясь ответа – ничего вообще не дожидаясь, даже не оглянувшись, – он прошел в калитку. Смуглокожий всадник спешился и последовал за своим господином, знаком приказывая Юзену не отставать.

Ркамур молча провожал их взглядом, стиснув в ладонях рукоять подобранного меча.

* * *

Больше никто не мешал. Оказавшись на Привратной улице, они были мгновенно подхвачены людской круговертью. Праздник кипел и переливался через края – смесь осеннего маскарада, новогодних ярмарок и еще Бог весть чего, обильно сдобренная вином и смехом. Во всей этой суматохе неторопливые гости смотрелись столь же нелепо, как епископ на разговорном бревне.

Смуглокожий снова сел на коня и подозвал Юзена:

– До башни доведешь?

– Как скажете.

Парень подвел коня молчаливому господину будущему учителю, тот впрыгнул в седло и принял поводья.

Направились к башне.

В общем-то, это была не совсем башня: помимо древнего донжона, торчавшего над городом нелепо и уродливо, были здесь и хозяйственные пристройки, и домишки для прислуги – в общем, все, что и полагается в летней резиденции Короля. Именно в ней правитель проводил самые жаркие месяцы года, остальное же время жил западнее, в столице.

Уже у самых стен башни – толстых, высоких, из кроваво-красного камня, специально привезенного из долин От-Мэри-ла, – смуглокожий спросил Юзена:

– Как тебя зовут, парень?

Тот почувствовал, что в груди поднимается волна ликования, почти благоговения перед добрыми господами: «Может, даже запомнят! Может!.. Неужто повезло?»

– Юзен, – ответил он, не поднимая взора.

– Держи. – К ногам упал мешочек, в котором что-то звякнуло. – Дальше мы доберемся сами. Господин благодарит тебя.

Парень осмелился наконец посмотреть на обоих всадников. Потом изогнулся в поклоне, одновременно поднимая с мостовой мешочек. Пальцы не верили в то, что ощущали, слова сами срывались с языка:

– Рад был служить вам.

– Ступай, – сказал смуглокожий. И господа ускакали в сторону башенных ворот.

Судорожно сглотнув, Юзен запихал увесистый мешочек подальше от возможных алчных взоров, за пазуху. Позабыв обо всем на свете, даже о празднике, он поспешил обратно к воротам (но уже, конечно же, к другим). Там он отыскал гонцовую калитку, тихонько сбросил засов и – под пьяный смех, доносящийся из привратницкой, – шмыгнул в ночь.

Весь путь к дому он проделал бегом, а потом спрятался в дряхлом нужнике за огородом и извлек наружу сокровище. Луна светила слабо. Но сквозь широкие щели между досками свет все же пробивался, так что, пусть и не сразу, Юзен смог рассмотреть содержимое мешочка.

Монеты; много монет из червонного золота. Парень вскрикнул, его рука дернулась; тяжелые кругляши покатились по настилу и с чавканьем попадали вниз, спугнув сонных мух.

Червонное золото. Все равно что ничего. Его ведь не сменять в городе, не заплатить им Грабителям – это будет выглядеть слишком подозрительно. Тотчас найдутся охочие отобрать сокровище.

«Только и пользы, что мух пугать», – подумал Юзен, но, пересилив себя, опустился на колени и стал выуживать из зловонной жижи монетки. Мало ли как жизнь обернется…

* * *

Добравшись до ворот башни, всадники спешились, и смуглокожий снова постучал рукоятью плети по железу. На той стороне загремели шаги, на уровне глаз распахнулось маленькое окошечко, и хмурый сонный голос проворчал:

– Какого дьявола?

– Мой господин приехал, чтобы учить принца, – снова, как и у городских ворот, ответил смуглокожий.

На сей раз гонцовая калитка моментально открылась, и их без промедления впустили внутрь. Опять коридор; впереди шагал наполовину проснувшийся, мрачно сопящий стражник. Он вывел их во двор башни и сопроводил к низенькой пристройке, в окне которой горела одна-единственная свеча. Постучавшись, стражник вошел и стал говорить с кем-то, негромко и настойчиво. Наконец выглянул, попросил гостей зайти и подождать здесь, пока Королю будут докладывать.

В пристройке было тесновато. За маленьким столом сидел старичок с блестящей лысиной и огромной бородой, путавшейся, топорщившейся и всячески ему мешавшей. Он оторвал взгляд от книги, которую читал при слабом свете свечи, и засуетился, освобождая лавку от вороха пергаментных свитков.

– Садитесь, господа, садитесь. Вы, небось, голодны, с дороги-то. Сейчас кликну Клариссу, она мигом чего-нибудь сообразит. Ничего, что я с вами так, по-простому? – мне вроде как позволительно, я ведь здешний «книжный червь», если можно так выразиться, книгочей, писарь и еще Распятый Господь наш ведает кто – в одном лице. Завис, так сказать, между небом и землей, между чернью, стало быть, и знатью, приходится и с теми и с другими беседы вести, дела решать. Садитесь, садитесь.

– Кларисса! – крикнул он, отворив окно. – Кларисса, у нас гости!

– Сейчас! – пронзительно донеслось из темноты. Кто-то недовольно заворчал, кажется, возле сеновала. Спустя некоторое время оттуда, из черного дверного проема, выплыла статная барышня и направилась к пристройке книгочея, на ходу поправляя платье.

– В чем дело? – недовольно спросила она у «книжного червя», который наблюдал за ней из окна.

– Гости у нас, вот в чем дело! Так что не кривись, блудом займешься опосля. Принеси-ка что-нибудь поесть, гости с дороги, притомились.

– Блудом?! – фыркнула пышнотелая обладательница пронзительного голоса. – Скажешь тоже! Что нести-то?

– Да все неси, все, – раздраженно взмахнул рукой писарь, роняя на пол свечку. В самый последний момент смуглокожий подхватил ее и поставил на место, сокрушенно покачав головой и взглянув на своего спутника. Тот посмотрел ему в глаза и отрицательно взмахнул рукой.

Вскоре вернулся стражник, вошел в пристройку и попросил гостей следовать за ним. Те молча вышли, только писарь раздосадованно крякнул за их спинами да Кларисса, уразумевшая, что к чему, поинтересовалась у него:

– Угомонился теперь? Ну так я пошла. – И она гордо удалилась в сторону сеновала.

Писарь еще более тоскливо крякнул, зыркнул ей вслед и вернулся к оставленной книге.

* * *

Он был среднего роста, уже в летах; с проплешинами на голове и спокойным, чуть усталым взглядом. Смотрел на что-то за темным окном и рассеянно кутался в сине-алый плащ.

Когда вошли гости, человек повернулся к ним и стал разглядывать: примерно с такой же бесстрастностью, как мгновение назад – ночь в окне.

Комната, в которую их привели, не отличалась особой роскошью – так, всего в меру. Не очень больших размеров, она казалась нелепо просторной из-за полного отсутствия мебели; лишь в дальнем углу, у стены, стояло кресло с высокой спинкой, возможно, предназначенное для самого Короля, да висело несколько гобеленов.

Стражник, который привел сюда гостей, вопросительно посмотрел на пожилого человека у окна. Кивок – стражник вышел.

– Добро пожаловать, – произнес скрипучим властным голосом обладатель сине-алого плаща. – Я готов выслушать вас, здесь и сейчас.

– Мой господин желает говорить с Королем, – сказал смуглокожий.

– Так в чем же дело? Я и есть Король.

Молчаливый спутник смуглокожего отрицательно покачал головой, его руки взлетели в воздух и замелькали там с быстротой атакующих змей.

– Мой господин считает, что вы – не Король.

Сказано это было легко и буднично; человек в плаще, наверное, должен был бы обидеться, но он только улыбнулся:

– Прекрасно.

Он вернулся к окну и выглянул, словно проверяя, на месте ли ночь и не спит ли Тха-Гаят.

– Я на самом деле не Король, – молвил незнакомец, – но и вы, господа, можете оказаться не теми, за кого себя выдаете.

Он пересек комнату, приблизившись к гостям, и пристально посмотрел на обоих:

– Кстати, а за кого вы себя выдаете?

Человек в плаще улыбнулся одними губами, глаза же продолжали изучать стоявших перед ним.

– Итак, я повторяю свой вопрос – кто вы, господа? И зачем пришли к Королю? Вы можете спросить – и это вполне логично, – кто я таков, чтобы задавать подобные вопросы. Отвечу – я тот, от кого зависит безопасность Короля в этом месте (впрочем, и во всех других – тоже). Если вы явились сюда, чтобы убить правителя, лучше всего дождитесь удобного момента и отправляйтесь прочь, потому что сделать это вам не удастся.

– Мой господин приехал, чтобы учить принца, – только за этим. Он не собирается покушаться на жизнь кого-либо из династии.

Человек в плаще кивнул так, словно заранее знал ответ.

– Вполне допускаю, что мои подозрения беспочвенны; и все же не забывайте о моих словах. Ну-с, так как же вы желаете, чтобы я представил вас Королю? Ваши имена, господа.

– Моего господина зовут Моррел. Я – Тальриб.

– Просто Моррел? – удивился человек в сине-алом плаще. – Без титулов, без званий?

– Ему не нужны титулы и звания, чтобы доказать собственное мастерство, – ответил Тальриб, глядя на мелькание рук своего господина.

– Хорошо, – согласился их собеседник. – В таком случае зовите меня просто Готарк Насу-Эльгад, опуская те титулы и звания, которые принадлежат мне, – их слишком много. Теперь о вашей цели – насколько я понял, господин Моррел намеревается стать учителем принца. Но – да будет ему известно – принцу нужен не простой учитель, способный наставлять в вопросах философии и правописания. Прежде всего он должен обучать наследника боевым искусствам: бою на мечах, рукопашной, стрельбе из лука и так далее.

– Мой господин в совершенстве владеет всем этим, а также многим другим. И готов подтвердить это в любой момент.

Готарк Насу-Эльгад рассеянно кивнул, думая о чем-то своем. Он прошелся по комнате, провел рукой по гобеленовой вязи и потом надолго остановился перед троном, словно там кто-то сидел. Наконец повернулся к Моррелу и Тальрибу.,

– Что же, я представлю вас Королю. Учитывая немоту вашего господина, я бы не был столь самоуверен, но… Пусть попробует убедить Короля. Кстати, – Готарк Насу-Эльгад повернулся к Моррелу, – вы ведь понимаете, что просто так учителем не стать. Король назначит вам испытание. Согласны? В таком случае следуйте за мной, господа.

* * *

Зал, просторный и освещенный множеством свечей, был наполнен тихим гулом: высокие господа, приглашенные на день совершеннолетия королевского наследника, неспешно прогуливались меж столов с угощеньями и обменивались сплетнями, колкостями, шуточками… В дальнем углу, у окон, несколько музыкантов играли на флейтах и лютнях. Везде сновали слуги, стараясь предупредить любое высокогосподское желание.

Звякнула неосторожно задетая посуда.

Все присутствующие, едва вошел Готарк Насу-Эльгад с гостями, замерли, обратив на них взоры, а после продолжили заниматься своими делами.

В дальнем конце зала на троне из черного дерева сидел Король – средних лет мужчина с уверенным взглядом властелина. Он взирал на своих подданных с высоты своего положения – как в зале, так и в государстве – и чуть презрительно щурился, когда до его слуха доносились обрывки высокосветских бесед. Если бы не случай, он вполне мог бы стать одним из них, ходить сейчас меж столов и соперников, думая, как бы урвать кусочек повкуснее. Но ему повезло родиться в королевской семье, и теперь он в полной мере наслаждался всеми благами, даруемыми происхождением. Взгляд Короля часто возвращался к высокой стройной даме, та несколько раз бросала ответные взгляды, так что даже новичок при дворе мог догадаться: сегодня ночью вдовствующий супруг, отец виновника торжества, не будет одинок.

Сам принц сидел рядом с Королем на уменьшенной копии отцовского трона и откровенно скучал. Все были заняты своими взрослыми делами, торжественное вручение подарков давным-давно закончилось, сами подарки унесли; а он, долговязый рыжеволосый мальчик, обреченный на вечное одиночество уже по самому рождению, вынужден был оставаться в зале. Еще год назад он вполне мог бы уйти, но отныне считался взрослым и не мог себе такое позволить. Увы, этот день рождения грозил стать худшим из всех, им отпразднованных.

Появление Готарка Насу-Эльгада привлекло внимание Короля. Он знаком поманил вошедших, и те приблизились к трону.

– Мой Король, – молвил Готарк Насу-Эльга, – я привел к вам человека, который хотел бы удостоиться чести учить принца.

Король огладил ладонью широкую черную бороду, оценивая взглядом пришедших. Выделил Моррела и обратился к нему:

– Итак, вы желаете стать учителем принца?

Моррел молча поклонился.

– Хорошо. Готарк, вы ознакомили его с условиями?

– Да, мой Король.

– Что ж, тогда… – Король на мгновение задумался, затем хлопнул в ладоши: – Пускай позовут Ркамура. Посмотрим, годится ли наш гость в учителя наследнику.

Он громко сообщил баронам, какое развлечение их ожидает. Те расступились, освобождая центр зала, куда и вышел господин Моррел, дожидаясь своего противника. И тот вскоре явился. Выглядел он сейчас лучше, чем во время первой встречи с Моррелом и Тальрибом: в зал вошел ровным уверенным шагом, отвесил поклон Королю и встал перед Моррелом, не обнажая меча.

– Мой Король… – начал Ркамур. Наверное, он собирался признаться, что этой ночью уже потерпел поражение от странного незнакомца… но потом передумал. – Мой Король, можно ли начинать?

– Начинайте.

Ркамур обнажил меч и встал в стойку, однако Моррел так и не пошевелился.

Король удивленно вскинул бровь; Тальриб поспешил заверить его:

– Господин знает, что делает.

Начальник стражи городских ворот понял, что его собираются победить каким-то уж вовсе постыдным образом. Он издал яростный горловой звук, потом сделал выпад мечом, призывая соперника к схватке. Моррел стоял, недвижный, как статуя в королевской усыпальнице, и глаза его казались каменными… как у статуи.

Готарк Насу-Эльгад следил за бездействием господина будущего учителя и думал, что этот человек расчетлив даже более, чем он предполагал. Такое откровенное пренебрежение опасностью наверняка будет по достоинству оценено Королем – да и дамы… вы только посмотрите, как пялятся на него дамы! Он готов был поклясться, что сегодня же ночью господин Моррел получит несколько прозрачных намеков и, возможно, воспользуется одним из них… или даже несколькими.

За этими размышлениями Готарк Насу-Эльгад пропустил тот момент, когда, не выдержав ожидания, Ркамур начал атаку.

Внезапный бесшумный прыжок, клинок взлетает, как говорящая рука Моррела, – немой отступает назад и вбок; его меч движется, движется… и застывает у шеи лучшего мечника города Зенхарда.

Звон – кто-то уронил бокал. В зале громко и взволнованно шепчутся, пахнет винными парами.

– Это могло быть простой оплошностью со стороны Ркамура, – произнес Король, качая головой. – Случайность. Я хотел бы, чтобы вы повторили еще раз.

Они… повторили то же самое – как будто неоднократно отрабатывали этот трюк.

Король уважительно хмыкнул и знаком приказал Ркамуру покинуть зал. Правитель был доволен, хотя старался этого не показывать.

– Вы приняты, Моррел, – сказал он, внимательно глядя в каменные глаза немого гостя. – Но как вы намерены учить принца, если не в состоянии говорить?

Руки Моррела поплыли по воздуху – две играющие рыбы.

– Господин будет общаться с принцем через меня, – ответил Тальриб. – Впоследствии же он постарается обучить наследника языку жестов – будущему правителю это не помешает.

– Хорошо, – согласился Король. – Господин Готарк Насу-Эльгад?

Человек в сине-алом плаще поклонился:

– Если мне будет позволено, я хотел бы задать господину Моррелу несколько вопросов. Вы верите в Бога, сударь?

В зале постепенно восстанавливалось былое праздничное настроение; разговор человека в сине-алом плаще и будущего учителя принца не интересовал высоких господ.

Тем временем Тальриб, повинуясь знаку Моррела, достал из небольшой сумочки на поясе пачку пергаментных листков, перо и специальную дощечку, чтобы было удобнее писать. Все это хозяйство он передал господину, и немой привычным жестом принял письменные принадлежности.

– Господин желает отвечать на ваши вопросы как можно более точно, поэтому он будет писать на пергаменте, – пояснил смуглокожий, придерживая чернильницу.

Моррел обмакнул в нее перо и начертал: «Да, я верю в Его существование».

Готарк Насу-Эльгад продолжал:

– В какого именно Бога вы верите?

«А разве их много? Бог един, как бы Его ни называли».

– И все-таки. Кому вы молитесь?

«Богу» – но Готарк Насу-Эльгад отметил, как на миг приостановилась рука с пером, прежде чем написать это.

– А как вы молитесь? Какой религии вы приверженец, какой церкви доверяете свои грехи?

Снова пауза.

«Я доверяю свои грехи Богу – более никому».

– Но ведь церковь – посредник между Ним и вашей душой, – вкрадчиво произнес Готарк Насу-Эльгад. – Как же так?

«Бог создал мою душу. Зачем Ему посредник, чтобы говорить с ней? Если Он захочет, Он будет со мной; нет – даже церковь не поможет».

Готарк Насу-Эльгад задумчиво посмотрел на пергамент, потом поднял взор на Моррела, бесстрастно наблюдавшего за собеседником. На Короля можно было не смотреть, господин Глава Матери-Очистительницы и так знал, что у того на уме.

– Ну что же, Моррел, – скрипуче вымолвил Готарк Насу-Эльгад. – Я запомню ваши ответы, а вы уж, будьте добры, запомните мои вопросы, потому что я, волею Распятого Господа нашего, возглавляю церковь нашу, Мать-Очистительницу. Возможно, мы с вами еще вернемся к этой беседе.

Моррел написал: «А теперь вопрос к вам, святой отец. Вы верите в Дьявола?»

– Я признаю, что он существует, – медленно ответил этот пожилой человек в сине-алом плаще.

«Спасибо, Глава. Позволено ли мне будет сделать подарок принцу?»

Моррел отстегнул висевшие на перевязи ножны и протянул их наследнику. Тот растерянно принял дар:

– А каким образом намеревается учить меня господин Моррел, если его клинок будет у меня?

– Господин Моррел привез с собой несколько клинков, – объяснил Тальриб. – Этот – лучший – предназначен для вас, остальные будут использованы в обучении.

Принц сел на свой трон, неловко уложив меч на колени. Он не знал, что и думать по поводу происходящего. Его станет учить такой воин! но – немой. И это немножко пугало – самую малость. Гораздо более страшным показался разговор-переписка Моррела с Готарком Насу-Эльгадом. Принц знал, что бывает с неугодными Главе Матери-Очистительницы, и он не хотел, чтобы то же самое произошло с его новым учителем…

– И еще, – добавил Тальриб, обращаясь к Королю после очередной пляски рук Моррела. – Мой господин также просит и вас принять его подарок.

Немой достал из кармана мешочек и вытряхнул из него перстень необычайной формы: словно глаз, вставленный в оправу. Да и по цвету… – казалось, изнутри за тобой следит зрачок-бусина. Король принял подарок, осмотрел его со всех сторон и надел на палец. Готарк Насу-Эльгад мысленно поморщился: мало ли что за ловушка могла быть в перстне, какая-нибудь отравленная игла или… Уж сколько раз говорено…

– Желают ли гости остаться с нами на празднике или же отдохнуть с дороги? – поинтересовался Король.

– Если государь не против, мой господин предпочел бы отдохнуть, – ответил Тальриб, проследив за колыханием рук Моррела.

– Не против. Готарк, проследите, чтобы гостей устроили как подобает.

…Когда за тремя ушедшими закрылись двери, в зале повис многоголосый шелест – высокие дамы и господа вовсю обсуждали нового учителя принца.

Колокол на звоннице гулко пробил второй час после полуночи.

Через некоторое время Король удалился. Вслед за ним стали расходиться и прочие. Праздник закончился.

* * *

Готарк Насу-Эльгад проводил гостей до дверей из башни, перепоручив обоих усатому заспанному стражнику. Сегодня, объяснил Глава Очистительницы, все подходящие комнаты заняты, но уже завтра для господина учителя подыщут соответствующие его положению покои.

– Гомбрегот! – позвал стражник, подойдя вместе с гостями к уже знакомому им домику. – К тебе.

«Местный книжный червь» высунулся из распахнутого окошка, потер глаза:

– Во имя всемилостивейшей богородицы, какого беса ты, Гонтек, мешаешь спать приличным людям? Между прочим…

Взгляд его остановился на Морреле и Тальрибе.

– О, прошу меня покорнейше извинить, – пробормотал он. Повернулся к сеновалу: – Кларисса! Кларисса!!!

– Ну что?! Все приличные люди уже давным-давно спят, одному тебе неймется.

– Немедленно прекрати свои дерзкие речи и накрывай на стол!

– Какой стол, скоро уж рассвет! Нет, я спрашиваю тебя, старый ты сморчок, какой-такой стол посреди ночи?! – разгневанная Кларисса приближалась, и «старый сморчок» с опаской покосился на нее, а потом посмотрел на гостей.

– Мы не голодны. Мой господин хотел бы где-нибудь приклонить голову после дальней дороги, – примиряюще поднял руки Тальриб.

– Готарк велел, чтобы они поспали эту ночь у тебя, – подтвердил Гонтек. – И чтобы со всем возможным удобством.

– Слыхала? – заявил обалдевшей Клариссе Гомбрегот. Та сглотнула и попыталась кокетливо улыбнуться гостям. – В общем, живо готовь постель высоким господам, а с утра – чтобы завтрак, да все самое лучшее! Правильно я говорю, Гонтек?

– Правильно, правильно, – буркнул стражник. – Вы, господа, в случае чего обращайтесь ко мне, в случае каких обид или непонятностей. Мы это живо уладим.

Он попрощался и ушел обратно, досыпать. Кларисса, суетясь, заправляла подушки, приволокла откуда-то меха, расстелила на постели Гомбрегота. Тот переместился на пол, лавку отвели для Тальриба.

Когда все уже готовы были погрузиться в сон, в дверь кто-то постучал.

– Ну чего тебе? – рассердился Гомбрегот, решивший, что это вернулась неугомонная Кларисса. Однако же на пороге стоял принц. – Эллильсар? А ты-то что здесь делаешь? – искренне удивился книгочей. – Время уже позднее, тебе давным-давно пора быть в постели.

– Я теперь взрослый, – возразил принц. – И у меня сегодня день рождения – ты не забыл?

– Как можно?! – возмутился Гомбрегот. – Но завтра с утра нам следует повторить основы логики Толзона, и если…

– Завтра с утра, боюсь, мы не сможем повторять логику. У меня сегодня появился новый учитель, так что… – Он развел руками.

– Да? Ну что же, это хорошо.

– Точно. Это… хорошо. И знаешь, он подарил мне самый настоящий меч, очень старый; там еще какая-то надпись по клинку. Ты поможешь мне прочесть? А до этого он победил Ркамура, представляешь, самого Ркамура – дважды!

Эллильсар внезапно оборвал себя, потупился:

– Прости. Я не должен тараторить, и я не должен говорить с таким восхищением. Я все-таки теперь взрослый, а это ко многому обязывает.

– Да, – согласился Гомбрегот, – именно так говорит тебе твой отец. Но давай договоримся, мальчик: со своим старым учителем ты можешь вести себя так, как тебе хочется, так, как ведут себя обычные дети твоего возраста. А теперь ступай, у меня гости, а тебе завтра, вероятно, предстоит многое узнать. И обязательно принеси меч, мы попытаемся расшифровать твою надпись.

Эллильсар поблагодарил старика и медленно ушел к башне. Гомбрегот закрыл дверь… и обнаружил, что Тальриб пристально смотрит на него.

– То, что написано на этом мече, ты не сможешь прочесть, – произнес смуглокожий. – Это очень древний и уже забытый язык.

– Ты-то откуда знаешь? – удивился Гомбрегот.

– Это мой господин будет учить молодого принца, – ответил смуглокожий человек и отвернулся к стене, давая понять, что разговор окончен.

Книгочей растерянно крякнул, досадуя на себя за то, что не догадался сразу. Потом подошел к свече и потушил ее; впотьмах нашел постеленный на полу кожух и попытался заснуть.

Он не видел, как в наплывших сумерках немой Моррел облегченно улыбается – впервые за долгие, очень долгие годы.

* * *

Король выглядел заспанным и усталым. «И еще, пожалуй, раздраженным», – решил Готарк Насу-Эльгад, наблюдая за вялыми движениями правителя.

– И вы намереваетесь позволить этому господину Моррелу учить принца всему, что сочтет нужным означенный выше господин? – осторожно спросил Готарк Насу-Эльгад.

Король раздосадованно посмотрел на Главу Матери-Очис-тительницы:

– К чему вы клоните? Мне понравилась его манера держаться. И он отлично владеет мечом. Конечно, я не могу доверить воспитание наследника первому встречному, разумеется, я должен быть уверен в его… преданности престолу. Ну так займитесь этим.