Текст книги "Октябрь [СИ]"

Автор книги: Алексей Гасников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Октябрь хмыкнула. Наугад раскрыв дневник, она пролистала несколько страниц. Все оказалось в точности, как говорил однорукий вор: пожелтевшие от времени листы заполняли убористые, круглые закорючки, сплетающиеся в причудливые цепочки расчетов. Отдельные знаки выглядели знакомо, порой напоминая ту или иную букву или цифру, однако общий их смысл в соединении друг с другом оставался более чем таинственным. Кое-где встречались схемы, иллюстрирующие этапы какого-то загадочного процесса; реже попадались изображения чего-то наподобие алхимических реторт, котлов и прочего научного оборудования.

Выборочно просмотрев, Октябрь закрыла дневник и на этот раз спрятала за пазуху, под сорочку, посчитав, что так будет безопасней.

Меррик сделал вид, что не заметил ее манипуляций.

Умывшись водой из большой бадьи, что стояла рядом с сараем, Октябрь отправилась к хозяину договориться насчет завтрака. Но еще не успела выйти в общий зал, когда заметила, что тот беседует с двумя полицейскими. Одетые в одинаковые синие форменные куртки, с пустыми, ничего не выражающими лицами, они были похожи как оловянные солдатики из одного набора. Один из стражей порядка что-то спросил у распорядителя, на что тот кивнул и махнул рукой в сторону заднего двора.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о содержании их разговора, поэтому к тому времени, когда все трое добрались до сарая, Меррик с Октябрь, перебравшись через поленицу, уже торопливо шагали по соседней улице.

– Они ищут не нас – им нужен дневник, – сказала Октябрь, когда они вышли к какой-то площади. Несмотря на ранний час, тут было уже достаточно людно, и спутники поспешили затереться в толпе. – Чем быстрее мы от него избавимся, тем меньше риск быть пойманными. И даже если мы попадемся, то без дневника они не смогут ничего доказать.

Однорукий вор молча согласился.

– Только для того, чтобы от него избавиться, нужно как можно скорее добраться до этого повелителя сточных вод, – сказал он затем. – Проблема лишь в том, что я не знаю, как это сделать.

– Зато я знаю, – ответила Октябрь. – Идем.

Она действительно знала: похоже, Модо предусмотрел и это.

Добравшись до первого попавшегося канализационного люка, они сдвинули крышку и по шаткой приставной деревянной лестнице спустились вниз. Путь среди зловония и вялотекущей жижи занял у них чуть меньше часа. Кое-где туннели позволяли идти почти в полный рост, в других же местах пробираться приходилось чуть ли не на коленях. Лабиринты канализационных ходов были похожи на хитро спланированную ловушку с множеством тупиков и замкнутых путей. Однако всякий раз, когда дело доходило до распутья, Октябрь, практически не задумываясь и с полной уверенностью, указывала правильное направление.

Наконец, порядком уставшие и перепачканные, они вышли к уже знакомой металлической двери.

Войдя, они застали Модо в странном состоянии. Он был словно бы чересчур возбужден, глаза его ненормально блестели.

– Ага, – воскликнул он, заметив Октябрь и однорукого вора. – Вот наконец-то и вы! Вы достали дневник?!

Октябрь ответила утвердительно.

– Так чего ты тянешь – давай его сюда!

– Кажется, наш приятель немного не в себе, – шепнул девушке Меррик. – Что-то мне это не нравится…

Октябрь бросила на него короткий вопросительный взгляд, после чего вновь посмотрела на Модо, который своей смешной утиной походкой уже подошел к ним и теперь, пританцовывая на месте, нетерпеливо тряс в воздухе протянутой рукой. Похоже, Меррик был прав.

– Давай же, – торопил коротышка, и во всем его виде было еще что-то более безумное и пугающее, чем обычно.

Октябрь вынула дневник из-за пазухи, но отдавать не спешила.

– Ты видишь, я выполнила свою часть сделки, – сказала она. – Теперь пришла твоя очередь.

Модо просто трясло от нетерпения. Пробормотав сквозь зубы какое-то проклятие, он наградил Октябрь раздраженным взглядом.

– Ладно, – чуть слышно произнес он.

Это было похоже на удар… Внезапно, как в прошлый раз, но еще более грубо и напористо он вторгся в ее сознание, накрыв круговоротом каких-то безумных образов. Они захватили Октябрь и просто погребли под собой, рискуя увлечь в бездну безумия. Чьи-то голоса, лица, какие-то незнакомые места…

Картины вращались, сменяя друг друга. Кровь зашумела в ушах, в висках заколотило. Голова пошла кругом, и Октябрь почувствовала, что теряет сознание.

Последним, что она услышала перед тем, как упасть в темноту, был скрежещущий голос Модо.

– Я тоже выполнил свою часть сделки, – сказал он.

И следом, точно выключенный фонарь, мир потух.

Открыв глаза, она поняла, что до сих пор находится в канализации. Но не в берлоге сумасшедшего коротышки, а на каменном пятачке. О его края, точно о берега острова, билась дурно пахнущая подземная река. Лежа, Октябрь спиной чувствовала неровности камней.

Вокруг царил сумрак.

Приподнявшись, она увидела Меррика. Подобрав ноги, он сидел рядом и, положив голову на колени, смотрел перед собой. Заметив, что она пошевелилась, он повернулся в сторону Октябрь.

– Ты как?.. В порядке?..

В голове гудело, точно после сильнейшего удара.

– Вроде бы, – ответила она. – Сколько я была без сознания?

– Не знаю. В этой вонючей темноте сложно вести счет времени. Может – час, а может – все два.

Октябрь села.

– Где мы?

– Где-то под городом, – разумно ответил Меррик. – Когда ты вырубилась, этот маленький ублюдок отнял у тебя дневник и велел нам убираться. Ты была без сознания, так что мне пришлось нести тебя на руках. Как выбраться из этих катакомб, я не знаю, поэтому я решил отнести тебя в какое-нибудь безопасное место и подождать, пока ты очнешься.

– Спасибо, – сказала Октябрь. И внезапно сама с удивлением поняла, что говорит это от чистого сердца.

– Да ладно, – Меррик вяло отмахнулся. – Ты хотя бы получила то, что хотела?

Октябрь поискала в памяти. Голова болела, но кажется Модо действительно сдержал свое слово.

– Как будто, – она поднялась. – Ладно, вставай. Будем выбираться из этого дерьма. Ты почти отработал свои деньги. Осталось немного. Скажи, ты знаешь место под названием Приют Отверженных?

Глава восьмая
Джонатан Нэйк

Большие напольные часы в холле пробили восемь, наполнив гудением меди весь первый этаж. Джонатан Нэйк как раз заканчивал ежевечернюю работу с бумагами, когда дверь в кабинет отворилась и на пороге появился слуга. Он сообщил, что пришел комиссар Хог, и поинтересовался, куда проводить гостя.

– Проводи его в гостиную, – велел Нэйк. – Скажи, что я присоединюсь к нему через пару минут.

Ответив коротким кивком, слуга удалился.

Убрав бумаги в средний ящик стола, где хранил все деловые документы, Нэйк поднялся с кресла и повел затекшими плечами. После чего, поправив сюртук и тяжело вздохнув, направился в гостиную.

Комиссар уже ждал там, рассматривая внушительную коллекцию холодного оружия, украшавшую стены.

Алаистер Хог был еще достаточно молодым мужчиной, лет тридцати трех-тридцати пяти. Невысокого роста, с тонкими, словно бы резными чертами, он напоминал изящную статуэтку. Выражение его симпатичного лица всегда хранило любезность и внимательность, свойственное больше какому-нибудь кельнеру, нежели блюстителю городского порядка и спокойствия. Но стоило лишь заглянуть в холодные карие глаза, чтобы понять, что оно, это самое выражение, являлось лишь маской, удобным фасадом, за которым скрывались строгий, проницательный ум и твердая воля.

Обменявшись рукопожатиями, мужчины расположились в креслах у камина друг напротив друга. По знаку Нэйка, слуга подал вино и сигары.

Несколько минут хозяин и гость уделили на то, чтобы отдать должное изящному напитку и раскурить крепкий колониальный табак.

– Отличная коллекция, – улыбнулся комиссар, выпуская дым и кивнув в сторону блестящих поверх стенных ковров палашей, ятаганов и гнутых кинжалов. – Увлекаетесь?

– Немного, – согласился доктор. – Но исключительно как предметами, представляющими скорее эстетическую, чем практическую ценность. На самом деле, как человек миролюбивый, я предпочитаю не иметь дело с оружием. Все-таки я врач, а врач должен возвращать здоровье, а не отнимать его или наносить ему вред. Согласны?

– Вполне. Вот только иногда ваши коллеги занимаются как раз обратным, причем исходя из самых благих намерений и не прибегая ни к какому другому оружию, кроме своих рецептов.

Рассмеявшись, Хог отсалютовал бокалом. Похоже, он считал свою шутку вполне удачной. Нэйк ответил ему кислой улыбкой.

– Что ж, возможно, – неуверенно согласился он, чувствуя, что брошенный комиссаром камень отчасти был и в его огород, и решил переменить тему: – Но давайте лучше поговорим о нашем деле. Как все обстоит?

Хог пригубил вино и вдохнул ароматный дым.

– Все хорошо, поводов для беспокойства нет. Разве что…

Нэйк насторожился.

– Что-то не так?

– Да нет, в сущности ерунда. Есть один репортеришко. Некто Сот Эрн. Возможно, вы читали его статьи в "Глашатае"? На следующий день после происшествия он приходил ко мне в участок. Разумеется, я сказал ему, что дело закрыто и не стоит внимания. Однако, похоже, он всерьез заинтересовался смертью этой певички.

– Думаете, он может что-то раскопать?

– Кто знает, – комиссар пожал плечами. – Но на вашем месте, доктор, я бы предпочел подстраховаться. Исходя из своего опыта, скажу вам, что газетчики – беспокойное племя, и как по мне, так ничем не лучше цыган.

Значит, репортер. Нет, определенно внимание прессы ему было совершенно ни к чему.

– Думаю, я найду способ разобраться с этим, – нахмурившись, ответил Нэйк. – Ну а как в остальном?

– Как я уже говорил, все в порядке. По официальной версии мадам Данк скончалась от сердечного приступа, чему есть подтверждение коронера. Следствие окончено. Дело закрыто и сдано в архив. Так что у вас нет совершенно никаких причин для беспокойства.

Доктор удовлетворенно кивнул.

– Что ж, это отлично.

Новости действительно были хорошими. Прошедшая неделя стала для него по-настоящему серьезным испытанием, ибо еще никогда прежде Джонатан Нэйк не был так близок к краю пропасти, как в эти несколько дней, однако даже сейчас он не испытывал облегчения в полной мере.

Все неприятности начались со смерти этой вертихвостки Изы Данк. И пока в полиции ломали головы над истинной причиной ее смерти, Нэйк точно знал, что виной всему стала простая безалаберность эстрадной дивы. (В ходе расследования, при обыске личных вещей, была обнаружена жестяная коробочка, содержащая двадцать восемь таблеток неизвестного препарата). Впрочем, если бы дело ограничилось лишь одной смертью, это было бы еще пол беды. Однако эта маленькая песчинка грозила стать началом жуткой лавины.

Уже на следующий день после происшествия в клинику пожаловала рекомендательница мадам Данк, графиня Орлетта Вало. Она была крайне взволнована, и требовала у Нэйка объяснить случившееся, явно испытывая страх, что нечто подобное может произойти и с ней. Доктор поспешил успокоить ее, заверив, что все это чистой воды случайность, однако похоже графиня была не на шутку напугана, и желала гарантий. Нэйк как можно мягче постарался объяснить, что не может ничего гарантировать, потому как с самого начала предупреждал каждого своего клиента, что тот проходит процедуру на свой страх и риск. Такой ответ явно не удовлетворил графиню, и она покинула клинику в расстроенных чувствах, что заставило доктора опасаться, что, подверженная моменту, графиня может совершить какую-нибудь глупость.

Но и это не стало финалом неприятностей.

Несколько влиятельных клиентов, желавших пройти процедуру, в последний момент передумали и отозвали свои чеки. А вокруг имени Джонатана Нэйка начинала подниматься все большая шумиха, которая была ему вовсе ни к чему.

Так что именно эти причины вынудили его в итоге вмешаться в ход событий.

Выйти на комиссара Хога Нэйку помогли некоторые из старых знакомых, и хотя в любом другом случае он ни за что не стал бы связываться с полицией, в данной ситуации можно было констатировать, что выбор был сделан правильно.

Уже в прихожей, прощаясь, доктор протянул Хогу довольно-таки пухлый конверт, который тут же исчез под серой шерстью комиссарского пальто.

– Думаю, этой суммы хватит, чтобы отблагодарить вас за те хлопоты, которые вы приняли на себя в этом деле, – произнес Нэйк, пожимая короткую, крепкую руку.

– Вполне, – улыбнулся комиссар. – Был рад знакомству, доктор.

И, в знак прощания приподняв шляпу, вышел в услужливо распахнутую слугой дверь.

Часы пробили половину десятого, когда Джонатан Нэйк поднялся на второй этаж, чтобы совершить дежурный обход оборудования. В зале железных саркофагов было тихо. Слабо светились круглые окошки, за которыми плавали бледные человеческие лица. Из дюжины камер, что жались к стенам на равном расстоянии друг от друга, занята была лишь половина, и, говоря прямо, это не могло не печалить.

Обойдя все шесть и сняв показания со встроенных счетчиков давления и температуры, Нэйк остался доволен осмотром. Двое из шестерых его клиентов должны были завершить курс уже в течение этой недели, четверо же остальных – последующего месяца.

Саркофаги, или, как называл их сам Нэйк, "камеры молодости", были изобретением, способным принести ему всемирную известность. Однако он предпочитал оставаться в тени, и уже оттуда вести дела. Почему? Причины такой нелюбви к вниманию скрывались в его смутном прошлом, и были обусловлены тем, что сам Джонатан Нэйк во многом был личностью загадочной.

Прошлое… У каждого человека оно хранит немало секретов и тайн, ошибок и достижений, которые порой при всей их величине или наоборот ничтожности остаются лишь достоянием их владельца. Его же прошлое состояло, кажется, сплошь из потерь. Карьера, любимая женщина и даже имя… Он многое принес ему в жертву, однако кое-что из этого вскоре рассчитывал вернуть. Если бы только не эта смерть…

Впрочем, Джонатан Нэйк надеялся, что теперь все обойдется.

Закончив обход, он спустился обратно на первый этаж. Но отправился не в спальню или кабинет, а в восточное крыло дома, где остановился перед дверью, ведущей в подвал.

Отворив ее, он шагнул внутрь. Поворот медной ручки заставил газ в светильнике загореться ярче, и помещение осветилось желтым подрагивающим светом. В его сиянии Нэйк заметил, как к противоположной стене метнулось сразу несколько маленьких теней и тут же исчезло в норах.

Крысы!

Последнее время они совсем обнаглели. Мохнатые твари, совершенно ничего не боясь, свободно разгуливали по всему дому; гостиная, кабинет, кухня… Доктор видел одну даже в уборной! С этим определенно что-то надо было делать. Для начала хотя бы распорядится, чтобы против вредителей купили какой-нибудь отравы. Ну уж если не поможет и это, то принимать более серьезные меры.

Сойдя по лестнице вниз, Нэйк подошел к одинокому металлическому саркофагу, стоящему у боковой стены. Рядом, соединенный с ним медной кишкой, гудел железный короб.

Показания приборов на крышке короба находились в пределах нормы.

Оборудование походило на то, что располагалось двумя этажами выше, в зале Омоложения, однако предназначалось немного для иных целей.

По заведенному обычаю доктор на несколько минут замер перед круглым окошком, из которого на него смотрело подобие человеческого лица. Кажется, лицо принадлежало женщине. Но пока что черты его были крайне смутны, точно у незавершенной скульптуры, над которой еще предстояло поработать умелым рукам мастера.

Безмолвно пошевелив губами, Нэйк словно бы что-то произнес (имя?), и коснулся стекла кончиками пальцев. Лицо с другой стороны осталось недвижимо.

Еще чуть-чуть, подумал он, еще немного, и реванш над прошлым будет свершен. А пока оставалось лишь терпеливо ждать, считать дни и недели, отделявшие его от заветного результата. И торопить время, которое в ожидании казалось вечностью.

Терпеть и ждать.

Было уже начало одиннадцатого, когда, отпустив приходящую прислугу и лично проверив все звуковые ловушки, Нэйк отправился спать. Улегшись, он долго ворочался, прежде чем сон наконец завладел его сознанием, вытеснив все насущные мысли и заботы. Но не прошло и получаса, когда какой-то настойчивый звук заставил его вновь пробудиться. Нэйку понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить, что это звенит внутренняя сигнализация.

Должно быть, вновь проклятые крысы, с раздражением подумал он. (Бродя по дому, они порой задевали струны, натянутые поперек входных дверей, тем самым вызывая ложную тревогу.) Однако все же поднялся, чтобы проверить, какая именно из ловушек сработала. Результат заставил его серьезно насторожиться: звенел колокольчик, отмечающий кабинет.

Это было странно.

Сигнализация кабинета включалась лишь в одном случае: если кто-то отворял дверь. Так что вряд ли причиной тревоги могли стать крысы. Но тогда кто же?

Грабитель?

Накинув халат, Нэйк вынул из стоящей рядом с кроватью тумбочки небольшой пистолет.

Стараясь не шуметь, как будто это он сам был ночным вором и тайком пробрался в чужой дом, доктор спустился вниз. Пройдя темными холлом и приемной, он очутился перед кабинетом. Дверь того действительно была приоткрыта. Внутри слышались звуки чьего-то присутствия. Негромкий стук, скрип…

Решив, что элемент внезапности предаст ему преимущество, Джонатан Нэйк резко распахнул дверь.

Темный человеческий силуэт отчетливо выделялся на фоне окна. Держа пистолет наготове и целясь в фигуру преступника, которая казалась плоской, точно мишень в тире, Нэйк шагнул внутрь и крикнул что-то угрожающее. Видимо совершенно не ожидавший такого поворота, грабитель замер на месте.

Не спуская его с прицела, Нэйк сделал еще шаг, полный решимости, вопреки своим собственным словам насчет оружия, сказанным сегодня комиссару, пустить пистолет в дело, но тут… Бледный луч света лег на лицо вора, и в первый момент Джонатан Нэйк решил, что лишился рассудка.

Призрак, оборотень, сон…

Такого просто не могло быть.

На него смотрело лицо из прошлого. Ее лицо…

Рука с оружием дрогнула и опустилась. Что это? Как такое возможно? Доктор не мог отвести взгляд. Нос, глаза, губы… Лишь только этот шрам портил иллюзию полного сходства.

Мысли в голове путались.

– Ада, – сам не веря себе, позвал он девушку, но та не среагировала. – Нет, не может быть, – пробормотал Нэйк, но все же двинулся в ее сторону, желая коснуться, дотронуться до нее и тем самым убедится в эфемерности, и развеять этот странный морок.

Но сделать этого ему не удалось.

Звон бьющегося стекла заставил его отвлечься. Нэйк обернулся на звук, словно бы ожидая увидеть его источник прямо за своей спиной, а когда повернулся обратно, перед ним никого уже не было. Окно было распахнуто, видение исчезло…

Вот только видение ли?

С другой стороны дома разлаялись собаки, залязгали цепи. На шум прибежал дворецкий. Мигом верно оценив ситуацию, он отправился искать полицейского.

Между тем Нэйк подошел к столу и склонился над вывороченным ящиком, чтобы посмотреть, что же стало добычей незваного ночного гостя.

Для верного заключения по этому вопросу ему хватило одного взгляда.

Полиция прибыла немногим более четверти часа спустя. Немолодой следователь со скучным, серым лицом и безразличным взглядом без особого тщания осмотрел место преступления, после чего, пока двое его подручных составляли протокол, подошел к Нэйку.

– Доктор, могу я задать вам несколько вопросов? – спросил он.

Вооружившись карандашом и записной книжкой, полицейский около десяти минут пытал его относительно того, что именно пропало? кому это могло быть выгодно? и не подозревает ли он кого-нибудь из слуг?

Когда же Нэйк ответил, что все его вещи на месте, а относительно всего происшедшего он сам пребывает в глубоком недоумении, следователь кивнул так, словно бы и не ожидал услышать ничего другого.

– Что ж, похоже, вам повезло, – произнес он затем. – Вы спугнули грабителя до того, как он успел осуществить свой злодейский замысел. Жалко, что вам не удалось задержать его с поличным. Впрочем, теперь это уже наша забота. Не волнуйтесь, мы обязательно его поймаем.

Наконец, завершив все процедуры, полицейские ушли.

Джонатан Нэйк же, оставшись один, еще некоторое время стоял посреди пустого темного кабинета. Он вспоминал лицо ночной гостьи, но даже теперь еще не верил, что все это было на самом деле. Могло ли быть?

Могла ли она, специально или случайно, вернуться через столько лет? Или в темноте он попросту обманулся?

И еще – дневник Алхимика. Странный выбор для вора… Для чего он ей?

Вопросы, вопросы… Их было слишком много, и ответы на них еще только предстояло найти.

Лишь в одном Нэйк был уверен твердо, а именно в том, что не станет доверять в их поиске полиции.

Встреча была назначена на половину восьмого в кафе «Шипы и розы» на Четвертой Восточной Улице. В том, что Регинальд придет, Джонатан Нэйк не сомневался ни мгновения. Это было железно. Келем Регинальд принадлежал к той породе профессионалов, что сперва обязательно выслушивают заказчика, даже если заранее уверены в отрицательном ответе. Однако в том-то и заключался вопрос: согласится ли он взяться за предложенное дело? Потому как в противном случае ситуацию не смогут исправить никакие громкие суммы и щедрые посулы. И это Нэйк знал не менее твердо.

Говоря о Келеме Регинальде нужно заметить, что он являлся личностью ни чуть не менее таинственной, чем сам Джонатан Нэйк, и прошлое его также было покрыто если не мраком, то едва проницаемым туманом. Одни говорили, что когда-то он служил в жерденской разведке, другие называли его самым отъявленным головорезом, третьи клеймили мошенником. Возможно, все это было правдой, или же частично, или же вовсе не являлось таковой. Лично для доктора происхождение Регинальда не имело совершенно никакого значения. Важно было другое – Келем Регинальд был человеком, "Который-Умел-Решать-Проблемы", то есть тем, в ком сейчас доктор нуждался больше всего.

Проявив поистине королевскую пунктуальность, Регинальд появился в кафе ровно в назначенное время. Это был крепкий, невысокий и еще достаточно молодой мужчина. Всегда со вкусом одетый, Регинальд запросто смог бы сойти за городского щеголя, если бы не его военная выправка и немного небрежное отношение к одежде. Глаза Келема Регинальда как всегда были надежно скрыты за фиолетовыми стеклами очков.

Пожав руки, мужчины заняли свои места за столиком.

– Рад вас снова видеть, доктор, – произнес Регинальд.

– Взаимно, – отозвался Нэйк.

– Что на этот раз заставило вас воспользоваться моими скромными услугами?

В прошлом Нэйка и Регинальда уже связывало несколько контрактов. (Часть из них носила весьма щекотливый характер, находясь на той тонкой грани, где еще рано произносить слово преступление, но и законность предприятия уже вызывает определенные сомнения.) И пока что результаты сотрудничества удовлетворяли обе стороны.

– Две вещи, – ответил доктор.

– Что ж, я весь внимание.

– Во-первых, мне нужно, чтобы вы устранили одного человека.

– Можно ли уточнить, что вы понимаете под словом "устранил"?

По опыту Нэйк знал, что с Регинальдом нужно быть как можно более точным в том, что касается формулировок задания. Превратность толкования была чревата соответствующим результатом…

– На время заставить уйти в тень, произвести внушение, запугать… Называйте как хотите. Но без каких-либо необратимых последствий.

Удовлетворенный, Регинальд качнул головой в знак того, что услышал.

– И как его имя?

– Сот Эрн. Он репортер в "Глашатае". Это все, что мне известно. Сейчас господин Эрн копает там, где не следует, и я хочу, чтобы вы ему это объяснили, но не переходя на личности. Это во-первых.

– Ясно. Ну а во-вторых?

Нэйк сделал паузу, словно бы раздумывая, не ограничится ли тем, что уже было сказано. Но время спустя все же продолжил:

– Во-вторых, я хочу, чтобы вы разыскали одну девушку.

Вынув из кармана пожелтевшую фотографию на ломкой картонной основе, он протянул ее Регинальду.

– Это она? Как ее зовут?

– Не знаю. Я даже не уверен, что она существует.

– То есть как?

– Не обращайте внимания. Просто попытайтесь ее найти. Для меня это очень важно.

– Что ж… По виду фотография старая. Сейчас та, кого вы ищете, выглядит так же?

– Да. Хотя… Возможно, на лице, вот здесь, – Нэйк провел от виска вниз вдоль скулы, – у нее появился шрам.

– Хорошо, – произнес Регинальд. – Цели мне ясны. А теперь мои условия. Каждое задание рассматривается отдельно. Оплачивается по выполнение.

Вынув ручку, он что-то написал на салфетке и протянул ее Нэйку.

– Такая сумма вас устраивает?

Цифра была несколько выше той, на которую рассчитывал доктор, но отступать уже было поздно, и он кивнул.

– А что насчет времени? Когда все должно быть сделано?

– С репортером нужно разобраться как можно скорее. Что же касается девушки… Попытайтесь узнать хотя бы что-нибудь. Я заплачу за любую достоверную информацию.

Недолго разглядывая фото, Регинальд затем спрятал его во внутренний карман.

– Я приложу к решению ваших проблем все возможные усилия – сказал он. – Что ж, если это все, то думаю стоит считать сделку свершенной.

Джонатан Нэйк кивнул, и мужчины пожали руки.