Текст книги "Волосы циннвальдитового цвета (СИ)"

Автор книги: Алексей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Исчезновение Кирилла не удивило Агнию. Он постоянно пропадал, часто не на один день, так что в этом она не видела ничего страшного. А вот визит племянницы казался удивительным и пугающим в контексте происходящих событий. Тамара Доронина была любимицей отца, но не только и не столько потому, что была его единственным ребенком. Главная причин, она приходилась внучкой самому Юрию Павловичу Костицыну, собственнику городской земли и ряда крупнейших промышленных предприятий на территории города и в округе, на арендуемой земле. Тамара не была прямой наследницей, маловероятно, что она могла рассчитывать занять место деда, но Вячеслав был доволен самим фактом родства с Костицыным. Поэтому дочку свою Доронин хаял и лелеял. Она получила превосходное образование, была хороша собой, холодна и расчетлива, обладала исключительным здоровьем (в свое время Славик жаловался на то, сколько денег заплатил генным инженерам, но следом добавил: "С лихвой окупится"). Идеальная наследница состояния Доронина. К тете Тамара никогда не питала привязанности, за все время самостоятельной жизни она ни разу не навестила Агнию, совершенно не интересовалась ее жизнью и здоровьем. Удивляло и настораживало, что племянница внезапно решила погостить у тетки, когда намечалось серьезное и рискованное дело.

Немного подумав, Агния пришла к заключению, что это простое совпадение.

Часов в двенадцать пополудни позвонили, автоматически включился домофон. То пришла племянница. Выдавив неестественную широкую улыбку, Агния открыла дверь и впустила ее внутрь.

– Подросла-то как! – восхитилась Агния. – Перекрасилась что ли?

– Да. Нравится? – у племянницы был приятный низкий голос.

– Тебе любой цвет подойдет, заходи, она помогла Тамаре раздеться и проводила ее в прихожую.

– Уютненько тут у вас, – сказала племянница.

– Чем богаты. Детьми мы, правда, пока не обзавелись.

– А что Толик? Так ничего о нем и не слышно?

Агния нахмурилась. Она не хотел разговаривать о родном сыне с девчонкой, которую видела второй раз в жизни. Но потом напомнила себе, что сама завела разговор о детях.

– Нет, – грубо ответила Агния. Тамара, похоже, поняла, что тему поддерживать не стоит, заговорила об интерьере комнаты, нахваливая теткин вкус и сравнивая ее с дизайнерами, о которых Агния слыхом не слыхивала. Немного поболтав, Агния пригласила гостью на кухню, та отказываться не стала. Тамара оказалась девушкой словоохотливой и образованной, она с удовольствием делилась своими наблюдениями и замечаниями по поводу современной жизни.

– Вот все повторяют, капитализм – это самая эффективная система, самая правильная и самая лучшая. Ресурсы используются экономичнее, рынок отбрасывает неспособных и дает выиграть самым лучшим, – рассуждала Тамара. – А между тем, что мы наблюдаем сегодня. Состояния выбившихся в люди родителей растрачивают их дети, ресурсы спускаются в воздух, а все из-за чего? А все из-за того, тетя, что мы упорно продолжаем держаться за традиционный уклад, традиционные ценности. Да, революция и капитализация общества дали нам многое, но революция произошла в обществе, а не в умах. Мы уничтожили государство снаружи, но не смогли расправиться с ним изнутри. Вот смотрите, если хорошо подумать, почему все воспевают дифирамбы семье, так высоко ценят доверительные отношения между родственниками? Чем, к примеру, для капиталиста сын отличается от любого другого работника? Почему отец оставляет состояние своему возможно и не приспособленному для несения столь почетной ответственности чаду? Сложно сказать, так ведь. А все потому, что нелепо следует по сути глупым, неоправданным биологическим импульсам. Да, никто не отрицает, генная инженерия подняла шансы рождения у богатых способных и умных детей, но ведь роль воспитания никто не отменял. Одни исследователи продолжают настаивать на генном детерминизме, другие стоят на позиции ключевой роли воспитания и, пожалуй, я солидарна с последними. Скольких замечательных, перспективных ребятишек загубило дурное влияние внешней среды? Когда я училась в университет, знавала многих талантливых выходцев из состоятельных семей. О, мой университет, наверное, был лучшим в мире. И я там далеко не самая богатая, но выбивалась в лидеры. Был только один паренек, тощий, чахлый, но при этом невероятно умный. Казалось, он живет одним только духом. И вроде гены у него отборные, работали лучшие из лучших, а вон что вышло. Его не сильно заботили внешность, внимание. От того, наверное, он меня и раздражал. Я не могла обойти его в учебе, как ни старалась, но хуже того, ему до моих стараний не было никакого дела. Он погружался в какие-то наивные мечты о социальном равенстве, совершенном обществе. Как итог, этот гений-отличник, лучший из лучших на курсе, разорился через год после смерти своего отца. Казалось, перспективный, но что-то в нем было не так, не создан он для управления крупным предприятием. То ли дело я, уже сегодня руковожу кучей филиалов, которые приносят невероятный доход. А ведь уступала ему, во всем уступала. Достанься состояние его отца кому-то еще, мне, к примеру, и была бы возможность приумножить капитал, а так лопнул очередной пузырь. Шума много, толку мало. Поэтому я и говорю – семья не должна цениться так высоко, как она ценится сегодня. Семейные узы, как оковы, мешают капиталу перетекать из одного русла в другое с максимальной эффективностью. Я за то, чтобы модифицировать наследственное право. Капиталисты должны передавать свое состояние тем, кто лучше справится с управлением, а не тем, кто в силу случайности является их близким родственником.

– Просто у тебя нет детей, – нехотя возразила Агния. Вступать в спор с племянницей у нее не было ни малейшего желания, но и молчаливо согласиться со всем сказанным Тамарой она не могла. – Тогда бы ты поняла, насколько важно что-то оставить своим потомкам.

Тамара снисходительно улыбнулась.

– Тетя, право, ты не понимаешь. Разве священники в католицизме вступали в брак? Разве монахи и монашки оставляли что-то своим преемникам, которых, зачастую, у них и не было? Древние жрецы даже в брак не вступали, они предано служили своему богу, отказываясь во имя его от любых земных радостей. Так же и настоящий капиталист, должен отказаться от своих привязанностей. Собственник – это жрец, его бог – деньги, которым он служит верой и правдой. Ради них можно пожертвовать своим счастьем и благополучием, семьей и обыденными радостями, взамен ты получишь гораздо больше. Семья – это для таких, как ты, тетя, тех, кто не готов выйти за рамки своей довольно скучной жизни. Капиталист же получает доступ к удовольствиям серхчелоческим, о которых вы можете только мечтать. Деньги открывают все дороги. Посмотри вокруг, и ты увидишь, с каким почтением относятся к жрецам единственного истинного бога. Нет, я убеждена, что подобно жрецам древности, капиталист должен передать свои полномочия не наследнику, а лучшему, готовому служить деньгам с тем же рвением, с которым служил он сам. Пойми ты, чтобы стать богатым, необходимо обладать особенным складом характера – деньги нужно любить больше жизни. Только тогда они ответят тебя взаимностью.

– Ты говоришь, как фанатичная верующая,– усмехнулась Агния, которой совершенно не нравились речи племянницы. – Этому вас учат в университетах?

– Это не вера, это действительность. Понимаю, тебе никогда не приходилось читать философа Пустобрехова, а между тем он очень наблюдателен и последователен в своих суждениях. Сначала читаешь и думаешь – бред. Деньги и есть деньги. Стоит подумать о деньгах, первое, что приходит на ум, банковские карточки. Но если копнуть глубже, начинаешь гадать, а не стоит ли что-нибудь еще по ту сторону кредитки. И чем больше об этом думаешь, тем крепче убеждаешься в правильности выводов Пустобрехова. А он говорит: капитализм сегодня это не только общественно-политическое устройство общества, это нечто большее, религия, быть может, единственная по-настоящему мировая религия, культом которой являются деньги. И поклонение этому культу объединяет всех, абсолютно всех людей, вне зависимости от склада ума, образования, цвета кожи, социального происхождения. Просто поразительно, сколько копий сломали философы прошлого, так и не сумев придти к столь простому и, в общем-то, очевидному выводу. Каких только глупостей не наговорили в государственный период. Но деньги никогда, подчеркиваю, никогда не ставили на первое место. Жажда власти, сексуальная неудовлетворенность, эгоизм, альтруизм – что угодно называли основным мотивом, движущим людьми, но ни один философ древности не догадался, что общий и единый мотив, движущий людьми – преумножение собственного богатства. Ради денег капиталист готов передать управление своей компании более способному, отказавшись, таким образом, от власти, ради денег капиталист будет работать денно и нощно, не покладая рук, позабыв о личной жизни, ради денег он пожертвует собственным временем, собственными силами, во имя денег, он принесет в жертву человеческую жизнь, если это принесет ему прибыль. Так почему же никому в древности не пришла простая до очевидности мысль – увеличение количества денег и есть тот основной мотив, которым руководствуются люди на протяжении тысячелетий? Деньги – первопричина. Как пишет Пустобрехов, если бы денег не было их стоило бы придумать. Но не быть их не могло, ведь конечной целью существования человека, вершиной его эволюции является момент рождения обмена. Продать дороже, купить дешевле, извлечь выгоду, избыток в результате сделки и есть деньги. И если думать в таком ключе, мы сразу же придем к заключению, что человеческая история – это история борьбы за деньги. Война – продолжение политики другими средствами. Но политика – это борьба за преумножение собственного капитала. У кого больше денег, тот и прав. Вот она истина в последней инстанции. Ничего глубже нет, как нет и ничего более поверхностного. Диалектика и метафизика всего человеческого общества в одном флаконе.

"Неужели, – думала Агния, – она правда в это верит? Бедная девочка, родители видимо совсем не уделяют ей внимания".

Пространные и показавшиеся Агнии скучными рассуждения племянницы, подошли к концу. Тамара принялась есть, изредка нахваливая кулинарное мастерство тети. Но и здесь не обошлось без колкостей.

– А почему ты сама готовишь? Неужели вам даже на заказ еды средств не хватает?

Агния вздохнула. Хотелось встать и отвесить хамке оплеуху, но она сдержалась.

– Хватает, – сквозь зубы ответила она. – Но я люблю постоять у плиты.

Глаза Тамары округлились.

– Я думала, никогда не встречу такой женщины, – с усмешкой сказала она. – Ты как будто из прошлого. В государственный период ведь также бытовала точка зрения, что кроме плиты и семьи женщину ничего больше не должно интересовать. Трудно в это поверить, но тогда даже существовало специальное движение, называемое феминистками или суфражистками, сейчас точно не вспомню, якобы боровшееся за права женщин. Сама наивность, они полагали, что должны сравняться в правах с мужчинами. Зачем? У капиталиста нет пола, не верно переводить борьбу с государством, подпитывающее стереотипы, на борьбу полов, не имеющую в историческом плане никакой перспективы. Хотите стать равными мужчинам? Заберите у них деньги. Хотите оказывать влияние на политику, станьте крупными собственницами. Но тогда этого не понимали. А ведь сколько сил и средств они потратили на бесплодную борьбу, сколько ресурсов спустили в воздух. Не меньше, чем сегодня тратиться на поддержание так называемых семейных уз, которые давно утратили свою актуальность.

– Ты хочешь сказать, семья не нужна? – не выдержала Агния.

– Нет, – твердо заявила Тамара.

– Что же ты предлагаешь взамен? Без семьи человечество просто вымрет, если женщины перестанут рожать детей...

– Сплошные заблуждения, тетя. Ты отстала от прогресса, современной научной и технической мысли. Воспроизведение потомства действительно важная цель. Чем больше людей, тем больше денег можно производить. Поэтому поддерживать рост населения планеты невероятно важно. Но нужна ли семья, должна ли женщина растрачивать девять месяцев своей жизни на выращивание плода, а затем в муках производить на свет потомство? Нет, нет и еще раз нет. Все это не обязательно, не нужно! Задумайся только, чего люди достигли за период развитого капитализма. Мы умеем лечить наследственные заболевания, выбирать цвет глаз и волос своим детям, придавать их телосложению произвольные особенности, с высокой степенью точности подбирать черты лица. Все, у кого есть деньги, непременно красивы и здоровы. Так неужели ты считаешь, что при активном финансировании исследований мы не сумеем добиться того, чтобы плод на всех этапах выращивался искусственно? Скажу по секрету, многие, осознавая перспективность такого капиталовложения, уже сегодня переводят громадные деньги соответствующим медучреждениям. В народе их институтами сирот называют. Представь, сколько клиентов-женщин появится у этих учреждений, как только их откроют! Невероятные прибыли! Сама подумай, тетя, ты бы не отказалась от тех девяти мучительных месяцев, которые провела, вынашивая плод? Не заплатила бы ты любые деньги, чтобы избавиться от родовых мук? Да, услуга будет доступна только состоятельным людям, но это совершенно справедливо. Время дорого капиталистам, бедные же расходуют его неэффективно, поэтому у общества не убудет, если не способная заплатить за искусственное выращивание плода женщина выносит его самостоятельно. Но представь, какие убытки понесет капитал, если хотя бы на полгода из игры выйдет крупная капиталодержательница? Разумеется, затраты на ее бездействие окажутся выше, чем траты на искусственное выращивание ребенка.

Немного поразмыслив над словами Тамары, Агния пришла к выводу, что ни за что не согласилась бы выращивать своего ребенка искусственно – эмоциональная связь с ребенком теряется, он перестает восприниматься, как часть тебя. Однако, спорить с племянницей она не собиралась.

– Пускай так. Но что же с семьей? – спросила Агния. – Ведь ребенок нуждается в родителях, в заботе.

– Нет, ребенок нуждается в воспитателе, которого капиталист опять-таки в состоянии оплатить. Да, малыш, вероятно, не будет питать особенных чувств к родителям, но это и не обязательно. Не забывай – мы растим преемника, а не наследника. Системы специальных интернатов существуют испокон веков, здесь и придумывать ничего не надо. Время капиталистов – это деньги, а, как я уже тебе говорила, ничего важнее денег для капиталиста быть не должно. Поэтому состоятельному человеку незачем тратить свое время на воспитание детей, на ухаживание за женой или мужем. Как истинный священнослужитель, он должен проводить основную часть своей жизни в заботе о преумножении капитала. В идеале стоит отказаться от ряда традиционных процедур. Равно как и успешным детям не стоит заботиться о своих родителях. Сегодня традиционные представления о преемственности поколений совершенно утратили актуальность. Настали дни, когда тебе не хватает сил служить капиталу дальше? Нужно было думать об этом раньше, откладывать деньги и смотреть в будущее. Если халтурил, спускал все на самотек, виноват сам. Твои дети не должны тебя тянуть из пучины, в которую ты добровольно погрузился. Поэтому я и говорю – семья не нужна. Капиталист испытывает потребность сблизиться с другим человеком? Замечательно, пускай так и сделает. Ему наскучил этот человек? Так нечего церемониться, найди себе другого. После революции поняли, что институт брака излишен, потому и отменили официальную регистрацию, оставив лишь гражданские формы. Да, по инерции некоторое время процветали традиционные церемонии, так называемые свадьбы-венчания, но их необязательность вскоре стала очевидной. Отцы-основатели совершенно нового общественно-политического строя предвидели, что и институт семьи утратил свою актуальность, должен развалиться самостоятельно. Но, увы, он оказался живучим и гирей тянет нас в прошлое. Полный отказ от семьи и от семейных уз. Капиталист сам решает, кого поддерживать, и с кем проводить свое время в часы, когда он не служит деньгам, но в остальных ситуациях он должен руководствоваться единственным мотивом – преумножением своего богатства. Никакие эмоции, никакие привязанности не должны примешиваться в этот момент к холодному и расчетливому рассудку. Будучи преданным служителем денег, капиталист не имеет права взять на работу, к примеру, свою любовницу, если она совершенно не квалифицирована, он не должен оставлять свое состояние собственным детям, если они не способны им управлять, нельзя доверять управление капиталооборотом человеку, только потому, что ты привязался к нему. Вот в каком смысле следует отказаться от семьи. Иначе мы никогда не достигнем достаточной степени эффективности. Хотя подвижек в решении этого вопроса я пока не наблюдаю, но продолжаю надеяться на его скорейшее разрешение с разработкой полноценного метода искусственных родов. Тогда женщины, как мне кажется, лишаться той особенной привязанности, которую они испытывают к своим чадам. Хоть тебе это и неприятно будет слышать, тетя, но основа этой так называемой любви лежит в нестерпимой боли, которую ты испытывала во время родов. Тебе кажется, что своей болью ты расплатилась за жизнь младенца, и мысль, что ты страдала тогда напрасно, тебя пугает. Но как только этот мотив исчезнет, и дети будут появляться на свет так же, как новые автомобили, разве только не сходя с конвейера, чувство, которое называют родительской любовью, материнским инстинктом, ну и множеством других схожих выражений, медленно, но верно угаснут. А следом за этим принимать решения о распределении капитала станет гораздо легче.

Закончив, Тамара удовлетворенно вздохнула, отпила немного воды, доела остатки салата, отставила тарелку в сторону. Агния молча принялась убирать со стола. Ей не терпелось избавиться от назойливой родственницы, наговорившей гадости в ее доме.

"Сколько лет тебя не видела, дай бог не видеть столько же", – думала про себя Агния.

Но уходить Тамара не собиралась. Она сидела за столом и смотрела на улицу – то ли любовалась пейзажем, то ли размышляла о чем-то своем не по-женски серьезном. Закончив с уборкой, Агния села на кушетку и молчала, демонстративно давая понять, что Тамаре здесь не рады. Однако племянницу это не пробрало. Она продолжала пялиться в окно как ни в чем не бывало. Спустя примерно десять минут Агния не выдержала.

– Тамара, тебе не пора уходить? – спросила она.

– Нет, тетя. Я жду, возвращения твоего любовника.

Агния напряглась. Откуда она знает о Кирилле? Решила не играть с Тамарой в игры.

– Зачем он тебе нужен?

– А ты не догадываешься? – спросила племянница с усмешкой.

– Нет.

– Я давно в курсе всех дел. Отец узнал о ваших проблемах, прислал меня разобраться. Хочу, чтобы вы вдвоем рассказали мне обо всем по порядку.

Услышав это, Агния превратилась в статую. Ей было непонятно, зачем брат втянул в их бизнес внучку собственника земли, который открыто выступал против наркотиков. Возможно, когда она спровадит племянницу, то поговорит об этом с братом, но сейчас главное избавиться от Тамары.

– О чем ты хочешь поговорить? Я не понимаю, – попыталась выкрутиться Агния.

– Не бойся, тетя, – племянница словно бы прочитала ее мысли. – Я никак не связана с дедом и не собираюсь ему ни о чем рассказывать. Меня послал отец, если желаешь, можешь позвонить ему и убедиться в этом.

– Кирилл вернется поздно, – предупредила Агния.

– Я подожду, – спокойно ответила Тамара.

Напуганная и сбитая с толку Агния встала и ушла из кухни. Запершись в своей комнате, достала телефон и позвонила брату.

Тамара говорила правду – ее послал Владислав. И она дождалась возвращения Кирилла. Тот, не горя желанием, решился рассказать ей правду, стараясь сглаживать наиболее острые углы. Например, он не стал говорить о том, что они замыслили убить курьера, да и распространяться по поводу того, как они собирались поступить с охранником не стал, просто сообщил о том, что одурманят его. Тамара внимательно его слушала, когда же он закончил, откинулась и деловито посмотрела на Кирилла, как если бы он был ее подчиненным.

– Меня все устраивает, – сказала она. – Отец попытается оказать вам поддержку, но существуют некоторые препятствия. Охранника мало одурманить, его нужно убить. Но ни в коем случае не в городе. Нельзя рисковать. Поступим так. Вы сделаете, как планировали, а потом отвезете его, куда вам скажут наши люди. Дальше о нем позаботится отец. Со вторым, курьером, разбирайтесь прямо здесь. Его судьба нас совершенно не интересует. Договорились? – она сменила тон с покровительственного на дружеский. Кирилл, неуверенно поглядев в сторону Агнии, кивнул.

– Замечательно. И вот еще что, – Тамара на секунду замялась, но потом все-таки продолжила. – Наверное, не стоит об этом говорить, но, как-никак, мы родственники, – она подмигнула Агнии. – В мире что-то намечается. Об этом прямо не говорят, но в ряде обнищавших городов собственники объявили мобилизацию. Они начинают формировать армию, опираясь на такие же не престижные охранные агентства. Жители этих городов хоть и опустились в конец, но уже почуяли неладное, стали разъезжаться целыми семьями. Те, у кого нет права даже купить право на выезд, остаются, их начали обучать. А заметили, как изменился тон новостей, которые сейчас крутят? В университете у нас был небольшой курс, посвященный технологии управления массами и пропаганды. Там, в частности, рассказывали, что все грандиозные социальные потрясения прошлого со времени, когда популярные политические издания стали одним из средств борьбы в информационном пространстве, можно было предсказать, наблюдая за тем, как менялся тон статей ведущих журналистов. Когда возникала необходимость, в прессе массировано начинала обсуждаться та или иная тема, в общем-то не представлявшая большого интереса, но отчего-то снова и снова всплывавшая на страницах газет. Вбрасывая в информационное пространство порции не обязательно однозначно трактуемого материала, можно было добиться того, что у подавляющей части населения сформировалось определенное мнение и конкретная нравственная оценка события. Так, например, можно было убедить население, что война в другой стране имеет невероятно большое значение для положения этого самого населения, склонить граждан государства, стремящегося начать интервенцию, к убежденности в необходимости этой самой интервенции или напротив, подготовить пути отступления, если интервенцию провести невозможно. Так вот, пусть и не бесспорно, но по ходу течения войны информационной можно было судить о дате начала войны реальной. А вы заметили, как резко поменялись акценты, расставляемые прессой за последние несколько лет? Война перестает рассматриваться ими как абсолютное зло, начинают обсуждаться иные точки зрения. Между тем акции ряда заводов, занимающихся выпуском военной техники, стали расти. Взгляд на капиталистов, как людей, подаривших планете мир, сменяется взглядом на них, как на президентов карликовых государств. При том подчеркивается историческая необходимость начала роста этих карликовых государств. Забытые тезисы о развитии истории по спирали снова становятся актуальными. Капиталист, говорят сегодня, может управлять наделами куда крупнее, вред от монополий преувеличен. Поэтому ничего страшного не произойдет, если собственники земли начнут скупать большие площади для дальнейшего их развития. При этом подчеркивается, что отказ мелких собственников от сделки приносит вред обществу.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь, – перебил ее Кирилл.

– Я клоню к тому, что готовится передел собственности, возможно, грядет реставрация государства. Повышенная производственная активность оружейных заводов приведет к необходимости внедрения таких средств контроля за населением, как блюстители. Вполне возможно, что их применение станет повсеместным. Но для оправдания такого шага на демократичном Западе нужен серьезный повод. И этим поводом может стать вспыхнувшая у нас война!

Кирилл засмеялся.

– Хочешь сказать, у нас здесь развяжут войну, чтобы внедрить блюстители на Западе?

– Вполне возможно. Отец от этого выиграет, а я нет. Поэтому и предупреждаю вас – будьте осторожны. Вы в любой момент можете стать не нужны. Назревает серьезная заварушка и ужесточение контроля. Сами понимаете, торговать наркотиками в таких условиях крайне опасно. Поэтому советую вам уехать из города при первой же возможности. Это я говорю не по поручению отца. Дружеский совет племянницы своей тетке, – сказав это, Тамара встала, попрощалась с Агнией и Кириллом и ушла.

– Что думаешь? – спросил Кирилл. – Она говорит о тоже, что и я – пора уезжать.

– Не знаю, – нерешительно ответила Агния.

8

Утром, когда Кирилл оставил ее одну, Агния отправилась на прогулку. На выселках не было парков или аллей, улицы грязные, вокруг шастают сомнительные личности. Поэтому она направилась на автобусную остановку и поехала к озеру, именуемому на выселках Гулящим. Такое прозвище дали ему за то, что жители окраины часто туда ездили расслабляться, устраивали настоящие сабантуи, пьянки, иногда и мордобои с последующим приездом охранников. Но за уборкой и вывозом мусора следили: озеро находилось вблизи престижных районов, и хотя состоятельные люди редко там гуляли по причине большого количества высельчан в округе, убирать дворникам приходилось – нельзя было запускать прилежащую к районам территорию. Конечно же местные богачи старались как-то прижать высельчан, чуть ли не запрет на посещение озера в нетрезвом виде ввести, но собственник земли не пошел у них на поводу, дав понять – он не намерен нарушать право на свободу перемещения в городских границах, если человек не нарушает правила, установленные самим собственником. Поэтому если арендовавших квартиры в том районе что-то не устраивало, им оставалось только переехать или смириться. Большинство предпочло второе.

На жителях же выселок спор между собственником земли и богачами не оказал никакого влияния. Молодые высельчане любили приводить сюда своих подружек, те, что постарше и уже обзавелись семьями, справляли здесь знаменательные даты, любимейшими из которых были дни рождения. Утеху на Гулящем мог найти и холостяк, и гулящий муж – множество привлекательных девушек подрабатывали здесь своим телом. Впрочем, проституция давно уже не считалась чем-то унизительным, потому к этим особам относились спокойно. Более того, именно продажные женщины были одной из немногих причин, заставлявших жителей приличных районов сюда заглядывать. Неизвестно почему, но многие состоятельных людей влекло к женщинам ниже их по статусу. Агния объясняла себе это желанием мужчины превосходить женщину во всем. К тому же высельчанки редко когда оказывались сильно эмансипированы, они с удовольствием принимали помощь от своих ухажеров, мечтали жить на содержании, в отличие от дамочек, арендующих жилье в престижных районах. Размышляя об этом, Агния часто приходила к выводу, что сколько бы не превозносили важность женской красоты и обаятельности, но ни то, ни другое не сравниться с покладистостью.

Не смотря на риск быть принятой за проститутку, Агния любила в одиночку гулять здесь. Аккуратные пешеходные дорожки, полукольцом опоясывающие озерце, змейкой вились вдоль горы, ведя на вершину. Вдоль дорожек были установлены лавочки, по обеим сторонам от которых стояли урны, вокруг росли стройные красивые клены, газоны были ухожены, а на полянах росли удивительные цветы.

Но даже красоты Гулящего не помогли Агнии отвлечься от тяжелых мыслей. Она думала о сыне и об Артеме, которые в ее сознании фактически слились в одного человека. Ну почему Курков так сильно напоминал ей сына? Отчего она не могла позабывать о своем ребенке, как это сделали другие родители, иной раз безумно радуясь,когда дети переезжали на съемное жилье?

"От прихлебателя избавились", – хвалились такие родичи.

Но Агния любила сына, по-настоящему любила. Возможно такое чувство, как материнская любовь и правда отмирало. Вспомнить хотя бы Тамару, уверенно провозглашавшую необходимость искусственного выращивания детей. Сложно поверить, что племянница любила бы сына, если б он у нее был. А Агния отбросить свои чувства не могла.

Она поднялась до самой вершины пригорка, немного полюбовалась солнцем, важно плывущим среди пушистых облаков, а потом стала спускаться обратно. Утомившись, она села на первую попавшуюся лавочку и заметила книжку в красном переплете, завалившуюся между досками лавочки. Агния взяла ее: совсем тоненькая, потертая, пахнущая плесенью, книжка походила на блокноты, которые сегодня изготавливались только по эксклюзивным заказам. Писать на бумаге было дорого, считалось непродуктивным, использовалась только электроника, в том числе и для ведения записей.

Заинтригованная Агния, раскрыла книжку. На заглавной страницы красивым девичьим почерком с использованием паст разного цвета было выведено "Ежедневник". О том, для чего предназначалась эта книжка, Агния догадалась, только когда начала читать. Подобные записи личного характера в прошлом называли дневниками.

На первых страницах паста высохла и стерлась до такой степени, что текст невозможно было разобрать. Но где-то в середине буквы еще сохранились. Больше того, они несколько раз обводились повторно, дабы записи не повторили участь предшественниц в начале.

"12 марта. Сегодня я встретила его. Раньше считала рассказы про любовь с первого взгляда глупостями, хотя то и дело читала старенькие, доставшиеся мне от деда, который хранил их со времен государственного периода, книжки об этом. Но правду говорят: лучше один раз получить выплаты по процентам, чем семь раз услышать обещания об их уплате. Ну что за ерунда, что за глупости! Наверное, когда стану перечитывать это, буду дико хохотать. Как можно писать подобные глупости, когда случилось ТАКОЕ!

Мама обещала поговорит со своим начальником о работе для меня, сказала подойти часам к четырем к ней в офис. А я замоталась дома, затеяла зачем-то уборку. Опаздываю, тороплюсь, в голове крутится – упустишь свой шанс, и сидеть тебе до конца жизни безработной. Но мне не верилось, что сегодня я получу работу. Если уж папа не сумел меня устроить, то у мамы и подавно ничего не получится. Она такая мягкая, податливая, никогда не может настоять на своем, предпочитает уступить, а не спорить. Как ей убедить начальника взять совсем молодую девчонку, которая школу-то еще не закончила, на ответственное место секретаря?