Текст книги "Волосы циннвальдитового цвета (СИ)"

Автор книги: Алексей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Один мой знакомый, – между тем заговорил Андрей Антонович. – Работает здесь профессором. – Предлагаю послушать его лекцию, она как раз касается темы нашего разговора.

– Не возражаю, – сказал Артем, невольно начавший улыбаться.

Посещение лекций было платным. Андрей Антонович любезно внес взнос и за себя, и за Артема, в специальном аппарате они получили пластиковую карточку на однократное посещение лекции профессора Абдулахмедова, поднялись на указанный этаж, быстро отыскали нужную аудиторию и, приложив карточку на входе, вошли внутрь. Аудитория оказалась просторным помещением, большую часть которого занимали парты, стройными рядами расположившиеся напротив входа. Несмотря на большое количество рядов, помещение было забито до отказа.

– Какой популярный лектор, – пробормотал Артем.

Они с Андреем Антоновичем с трудом устроились с краешку на втором ряду с конца.

– Дело не только в популярности, – отметил Андрей Антонович, когда они устроились. – Посещение влияет на среднюю оценку. Магомед – человек гордый, считает, что его курс посещать обязаны все, к прогулам относится раздражительно.

– А,– протянул Артем.

Спустя пару минут внутрь вошел низкий седой кучерявый согбенный смуглый мужчина, заговорил с сильным южным акцентом.

– Сегодняшняя тема "Роль политическая воля в государственный и современный периоды".

– На прошлой лекции мы говорили о том, почему процесс отмирания государства стал необратимым – бюрократический аппарат громоздкой политической машины перестал выполнять необходимы функции, а именно эффективное перераспределение ресурсов между гражданами государства, содержание его сделалось не только убыточным, но и преступным – коррупция перебралась в высшие слои бюрократов и достигла астрономических масштабов. Сегодня мы поговорим о том, почему так произошло. Интерес в этом процессе для нас представляет политическая воля элиты и народа, сопоставление способов выражения этой воли в прошлом и настоящем.

Закончив вводную часть, профессор поднялся на кафедру, повысил голос так, что его стало отчетливо слышно по всей аудитории.

– В качестве примера для размышления рассмотрим несколько ситуаций. Первая – с девятнадцатого по двадцать первый век женщины активно боролись за свои права. При этом большая часть политических требований, как то реализация избирательного права, право занимать определенные должности, право принимать активное участие в жизни общества, были удовлетворены еще в первой половине двадцатого века. Однако политической воли, выразившейся в закреплении права в нормативных документах, части женщин оказалось недостаточно. Они потребовали усилить нажим на патриархальное общество, что в конечном счете вылилось в стремление обеспечить равные доли мужчин и женщин в прибыльных отраслях, свести разницу до нуля в среднем доходе мужчин и женщин, – профессор поднял руку и с важным видом оттопырил указательный палец. – Этот пример красочно характеризует, что в конечном итоге у политической воли, в чем бы она ни выражалась, всегда есть выгодоприобретатели, вне зависимости от того, приносит она пользу обществу в целом или нет. Как думаете, когда заявленные цели были достигнуты в двадцать первом веке, активистки удовлетворились своими достижениями? Разумеется, нет. Стали приводиться доводы в пользу того, что ничего плохого в ущемлении прав мужчин нет, ведь до того женщины притеснялись веками, что вне зависимости от степени компетенции на высокопоставленные должности необходимо назначать женщин, дабы компенсировать вред, нанесенный им в далеком прошлом мужчинами. Таким образом, – профессор снова оттопырил палец, – приходим к выводу, что выгодоприобретатели никогда не остановятся на достигнутом, будут продолжать проявлять политическую волю для завоевания новых и новых привилегий. Здесь уместно будет вспомнить, как удалось прекратить борьбу за женские права, которая, на тот момент, стала борьбой за эксплуатацию мужчин. Один из политиков обратил внимание на тот факт, что подавляющее большинство заключенных тюрем – мужчины. "Если мы хотим равенства, то должны добиваться его во всем!" – произнес он фразу, ставшую крылатой. Как только первые поправки, ужесточавшие уголовное законодательство в отношении женщин были приняты, борьба за права последних резко пошла на убыль. Таким образом, третий вывод – пока одной политической воле и будет противопоставлена другая политическая воля, процесс изменения общества в одном направлении будет продолжаться и углубляться даже с утратой целесообразности этих перемен.

Профессор сделал паузу, окинул аудиторию взглядом.

– Вывод – никогда нельзя забывать о целях, которые преследует политическая воля, потому как утратив содержание, она превратится в способ нерационального и ничем не оправданного перераспределения ресурсов от одной группы населения к другой. Подчеркиваю – под ресурсами следует понимать не только материальные балаг, но и идеальные понятия, вроде власти,в лияния. Сам процесс такого перераспределения называется положительной дискриминацией.

Далее профессор приводил множество примеров положительной дискриминации из истории. Упомянул национальную политику чудовищного государства СССР, заключавшуюся в перераспределении благ от национального большинства, представленного русскими, национальным меньшинства, что вылилось в итоге в развитие политической воли меньшинств в виде права на самоопределение и гибели государственного монстра, аналогичный пример из не менее страшного и преступного образования под названием США. Рассказал и о политической дискриминации, когда меньшинство – элиты – обеспечивали свою неприкосновенность и привилегированное положение путем принятия законодательства, вводившего уголовное наказание сначала за оскорбление, а после и за критику.

– Что мы наблюдаем сегодня, – профессор, наконец, перешел к современности. – Политическая воля собственников была выражена однозначно сто двадцать семь лет назад – государство утратило свое значение, перераспределение ресурсов бюрократами приняло грабительский характер, блага просто оседали в кабинетах чиновников, а правительственный аппарат превратился в грабителей. Все предпосылки для уничтожения государства на лицо – бесплатные услуги уступают по качеству платным, степень автоматизации производства позволит капиталистам резко снизить цены на блага, если последует отказ от налогов, рынок является наиболее эффективным способом распределения благ, филантропы окажут неимущим лучшую поддержку, нежели государство. Воля поддерживается большинством населения ведущих стран, в итоге начинается процесс глобальной приватизации, по итогам которого государство вымирает. Был ли оправдан этот процесс? Бесспорно – доводы о низкой эффективности государства были обоснованы и подкреплены цифрами. Но имелись ли объективные предпосылки для его углубления? Напомню, в первые двадцать лет после отмирания государства существовали выборные институты, регламентировавшие деятельность капиталистов, ограничивающие их права, регулировавшие международную и внутриобластную торговлю. Однако, собственники выступили против существования подобных институтов, обвиняя их в государственных методах вмешательство в экономику. Таким образом, была выражена политическая воля доминирующего класса, вылившаяся в резкий рост разницы благосостояния разных регионов, фактически колониалистическую политику отдельных собственников. Более того, зафиксирована масса случаев прав личности, считающихся неотчуждаемыми. Поэтому ответ на последний вопрос не так очевиден, как хотелось бы сторонникам абсолютно свободного рынка. Что касается меня, я не вижу принципиальной разницы между общественно-экономическими формациями, осуществившимися в истории: что при рабовладении, что при феодализме, что при капитализме, что при государственном капитализме организованное меньшинство перераспределяет блага от дезорганизованного большинства, меняются только названия меньшинства и большинства. На следующей лекции поговорим о возможных путях эволюции современного общества.

Студенты встали, начали расходиться. Их примеру последовали и Артем с Андреем Антоновичем.

– Что думаешь по этому поводу? – спросил Андрей Антонович, когда они вышли из университета.

Артем пожал плечами.

– Слова реакционера-государственника. Не удивлюсь, если он, простите за выражение, еще и коммунизм не осуждает. Уж не знаю, зачем вы привели меня на эту лекцию.

– Неужели ты действительно не замечаешь того, что творится вокруг тебя?

– Замечаю, однако понимаю, что альтернатива – это рабство.

Андрей Антонович вздохнул. Некоторое время они шли молча, после чего старик снова заговорил:

– Давай на чистоту?

– Давайте.

– Догадываешься, зачем я тебя пригласил?

– До сих пор понять не могу, – честно признался Артем.

– Ты проверил уровень блюстителей у себя в крови?

– А как это делается?

– Понятно. Пойдем в сторонку.

Старик отвел Артема во дворы, отыскал тихий скверик. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что вокруг ни души, Андрей Антонович вынул из кармана серебристый цилиндрический предмет, упакованный в прозрачном пакетике.

– Протяни здоровую руку, – скомандовал Андрей Антонович. Когда Артем подчинился, протянув правую руку, старик вскрыл пакет, достал из него предмет, приставил основание цилиндра к ладони Куркова. В следующее мгновение Артем ощутил, как сильный электрический разряд прошел через его руку. Курков дернулся, подался назад.

– Что вы творите?

Андрей Антонович не слушал его, посмотрел на индикатор цилиндра, располагавшийся сбоку.

– Уже три десятых, – произнес он, после чего посмотрел на Артема. – Смотри, сегодня вечером, максимум завтра утром связь с сервером-приемником восстановится.

– Они восстанавливаются так быстро?

– Обычно, одной процедуры кровопускания хватает на восемь-десять часов. Ты и так долго продержался, грех жаловаться. Приборчик возьми, он тебе пригодится. Пользоваться просто, этот конец прикладываешь к участку кожи, а на другом конце, вот здесь, есть кнопка, жмешь на нее, получаешь электрический разряд, после чего определяется уровень содержания блюстителей в крови, – объяснив это, Андрей Антонович передал цилиндр Артему.

– Присаживайся, и поговорим о деле, – сказал он. После того, как они устроились на лавочке, Андрей Антонович продолжил. – Как ты, должно быть, понял, я не являюсь ярым сторонником нынешнего общественного режима. Когда-то давно , будучи таким же молодым, как и ты, я с большим энтузиазмом наблюдал за эволюцией общества, как и ты верил в созидающую силу анархии и капитализма. Вера моя казалась мне основанной на научных фактах, я был убежден, что существующий строй неугоден только бездельникам и глупцам. Так было поначалу. Потом собственники стали каждый по-своему, диктовать условия проживания на их земле. Как и ты, я убеждал себя – это правильно. Не позволит же хозяин, думал я, расхаживать в обуви у себя дома гостям, если этого не хочет. Так и собственник имеет полное право распоряжаться своей землей по своему усмотрению и устанавливать те правила и ограничения, которые устраивают лично его. А потом они ввели блюстители. Это стало последней каплей. Иллюзии разрушились, я стал видеть то, чего раньше по какой-то загадочной причине не замечал. Как бы тебе объяснить... Вспомни, что ты чувствовал, когда тебя уволили?

Артем замялся.

– Откуда вы зна...

– Я знаю, больше, чем тебе кажется. Наверняка, злость, раздражение, может даже ярость. Наверное, желание убить начальство. А вместе с тем страх и жалость к себе. Ты лентяй, ты бездельник, лоботряс, который напрасно ест свой хлеб?

– Понимаю, к чему вы клоните. Но идеальной системы никогда не удастся построить...

– Хорошо учился, наверняка мечтал о жизни преуспевающего бизнесмена где-нибудь на западе. Думал, у тебя все получится. Но провалил экзамены, и шансов не осталось. Вдумайся – один-единственный день перечеркнул твою жизнь. Уж не знаю, почему ты их завалил. Переволновался, может, переоценил себя. Причины могут быть разными. Но будь у твоих родителей деньги, ты бы все равно мог поступить. А теперь ответь на вопрос, какой же день перечеркнул твое грандиозное будущее, отчего ты вынужден был ютиться на выселках, вместо того, чтобы разгуливать по бульварам полисов Запада?

– День сдачи выпускных, – потупив взор, ответил Артем.

– Нет, день твоего рождения! Посчастливься тебе появиться на свет в семье, скажем, крупного собственника, тебе не пришлось бы сдавать никаких экзаменов и руководствоваться какими-либо нормативами при поступлении. По одному лишь праву рождения ты оказывался выше всех остальных. Даже аристократы не могли мечтать о таких привилегиях! Над ними всегда нависала фигура короля. Над сегодняшним собственником не властен никто, на своей земле он царь и бог. Считаешь это справедливым? О каком равноправии может идти речь, когда хозяина земли осудить невозможно? Вспомни, с кем заключает договор охранная компания. Правильно, с собственником. Он им платит – и полицейским, и судьям. Так станут ли они обвинять своего непосредственного начальника? Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, какая власть сосредоточена в руках одного человека? Рабовладельческий строй, тоталитарные и авторитарные режимы прошлого несравнимы со степенью подавления личности человека в нашем счастливом сегодня! Нам гарантируют права, но без подкрепления этих прав экономической базой они ничего не стоят. Не устраивают мои условия – съезжайте, говорят нам собственники. А имеют ли они на это право, могут ли они распоряжаться землей? Я понимаю, ты можешь начать апеллировать к юридической стороне вопроса, неотъемлемому праву на собственность и так далее, но станет ли руководствоваться этими правами собственник, когда решит поставить новое, несравненно более жесткое правило проживания на его земле?

– Все обстоит совсем не так. Если собственник начнет ужесточать правила, люди будут съезжать. Закон рынка исключит неэффективных предпринимателей, это общеизвестно.

– А кто сказал, что собственник, ужесточающий правила, неэффективен? Он может сдавать квартиры по низкой цене, и цена эта будет тем ниже, чем большую территорию охватит его ненасытное право на собственность. А с порядками, которые он устанавливает, мириться придется тем, кому не хватает средств снимать квартиры у других частников, назначающих цену повыше.

– И что же вы предлагаете?

Антон Андреевич еще раз огляделся по сторонам, снова посмотрел на Артема.

– Я считаю, пришло время начать революционную борьбу, пока нас не лишили права и на это. Бороться за настоящую анархию, а не анархию для богатых, дать возможность жить не только богачам, но и таким, как ты, лишившимся работы не по собственной вине, а из-за выгод, которые выискивал капиталист. База для борьбы подготавливается, и я буду рад принять любую помощь. Нам нужна свежая кровь. Поэтому я предлагаю и тебе вступить в наши ряды.

– В чьи ваши?

– Борцов за настоящую свободу.

– Только вчера один мой знакомый сказал: "Самые жуткие преступления творятся под лозунгом борьбы за свободу", – перефразировал слова Павла Григорьевича Артем.

Андрей Антонович криво улыбнулся.

– Как понимаю, тебя устраивает мир, в котором ты живешь?

– Лучшее из того, что мы могли бы иметь, – честно признался Артем.

– Если передумаешь, найдешь меня здесь же, во дворе. Я часто там гуляю. Ты и продолжишь работать на Гулливера и его людей?

– У меня не остается выбора, – ответил Артем.

– Не пускай себе кровь часто, до добра это не доведет. Желаю тебе удачи. И не забывай следить за уровнем блюстителей в крови.

Андрей Антонович встал с лавки, кивнул и удалился, оставив Артема одного. Тот размышлял о подпольной организации борцов за свободу. Разве мог он предположить, что за фасадом повседневной жизни кто-то еще рассчитывает совершить революцию, кардинально изменить жизнь общества? Нет, такая возможность никогда не приходила ему в голову. А догадывался ли он, что торговля наркотиками ведется открыто? Мог ли предположить, что сам станет курьером, разносящим по городу запрещенные вещества? Но теперь, похоже, это так и было.

Домой он решил не возвращаться, гулял по городу, заскочил в пару магазинов, затем в ресторан, где познакомился с симпатичной брюнеткой. Между ними завязался разговор и очень скоро Артем уже поднимался с ней к себе на этаж. То ли дело было в раскрепощенности, которую он ощущал после избавления от блюстителя, то ли еще в чем-то, но его подруга испытала несколько оргазмов, сам он в полной мере насладился процессом. Уходя, она пообещала позвонить, и только когда за ней закрылась дверь, Артем понял, что так и не узнал ее имени. А еще понял, что ему все равно. Он проспал до полудня, а потом снова отправился на прогулку. Там познакомился с другой, и события предыдущего дня повторились.

Примерно через две недели он получил письмо следующего содержания:

"Нужны услуги курьера. Завтра, на прежнем месте, в девять. Проверь кровь. Г".

"Как раз вовремя", – подумал Артем. За время беспечных гулянок его кошелек изрядно прохудился.

4

Слышал же, – Игорь Олейников быстро строчил пальцами какое-то сообщение начальнику охраны. – Дело Гончарова закрыли. Деньги так и не отсудили.

– Это тот, который украл девять миллионов, перевел все на счет сына и пулю себе в лоб пустил? – уточнил Вадим.

– Там сложнее дело. Он давно дела водил с окровителями, вены себе регулярно резал. Когда перевод денег осуществлял, сигнал совсем слабый был. Доказать его причастность не получалось, готовились к допросу на когнитивном детекторе...

– Что еще за детектор?

– Ну тот, который якобы восстанавливает воспоминания. Я во всю эту хрень не верю, но Гончаров перепугался, – Игорь поднял указательный и средний пальцы, мизинец и безымянный согнул, а большой отставил в сторону, изобразив пистолет. Приставив "дуло" к виску, шевельнул большим пальцем, имитирую движение курка. – В общем, пустил себе пулю в лоб, никаким детектором не прочитаешь. Деньжатки семье достались. Будут теперь до конца жизни на проценты существовать, еще и внукам останется. Хотел бы я, чтобы мой батька таким же отчаянным был, – сказал Игорь и загоготал. – Оно б не копался в базах данных, да вуайеризмом не страдал. Знай себе, разъезжай по заграницам да шампанское пей.

– Странный этот Гончаров, – заметил Вадим. – Смысл пускать себе пулю?

– Говорю же, не сделай он этого, деньги бы отобрали. Если не детектором, то на допросах бы все равно раскололся. Девять миллиардов, ты такое количество нулей представить можешь? На такую сумму не одну – десять жизней прожить можно.

– Так ему-то все равно не достанутся.

– Зато семью обеспечил. Да ты ж у нас холостяк, от того не поймешь. Мужик родных содержать должен. Если он настоящий мужик, конечно.

– О, да брось ты этот постиндустриальный бред нести. Ты типичнейший сексист. Сегодня женщина зарабатывает не меньше, а то и больше, чем мужик, но себе в голову представительницы прекрасного пола стрелять не торопятся.

– Ай, да что я тебе объяснять буду! Как семью заведешь, поймешь.

– А я, может, на содержании супруги буду, – хохотнул Вадим. – Ребенка нынче выносить любой может, так чего мне стыдиться?

Игорь строго посмотрел на своего напарника.

– Ты это сейчас всерьез? Без шуток? – он всполошился, отвел свой взгляд от монитора. – Потому как смешного в этом нет ничего. Из нас баб делают, а ты так спокойно к этому относишься. Посмотри телевизор – черт его разберет, мужик на экране, или баба. Рядятся, как черти, говорят, как пидорасы, да еще жизни нас учат. Я тебе вот что скажу, Вадик. Ты молодой еще, не шибко сообразительный, но на эти разговоры про равенство полов не ведись. Не дело это, когда мужику в пузо эмбрион запихивают. Баба должна быть бабой, а мужик должен быть мужиком. Задумывался когда-нибудь, почему деньги бабками называют? Ты поразмысли над семантикой слова, может, дойдет.

– Так почему? – Вадима забавляло, когда Игорь горячился по всяким пустякам. Поэтому обыкновенно он подливал масла в огонь и наблюдал за реакцией Олейникова.

– Потому что бабки от слова бабы. Мужик он как определяется – через секс. Раньше, пока еще не было этой, как ее, моногамии, когда мы, – Игорь постучал себя ладошкой по груди, – в лесах в одних труселях бегали, а то и вообще без них, тогда, значит, мужиком тот считался, кто больше баб оприходовал. А потом люди вместо секса стали деньгами заниматься. И у кого, значит, денег больше, у того, выходит и баб больше, или бабок. Понял мысль?

– А если бабок больше у бабы, выходит она мужик?

– Нет, выходит у нее не муж, а баба. Потому и говорю – задача мужика иметь как можно больше бабок. Коли себе такой задачи не ставишь, только и остается говорить о равенстве полов, обвинять мужиков в сексизме, а самому на морду блестки сыпать и помадой губки красить.

– То есть мужик должен работать, а баба за плитой стоять?

– Ой, деревня. Кто говорит работать? Как ты бабки получил, значения не имеет. Вообще, по-честному много бабок не срубишь. Нужно искать, варианты продумывать. Вон Гончаров справился, он настоящий мужик.

– А ему от этого легче?

– И зачем перед свиньей бисер мечу! – раздраженно заметил Игорь. – Сиди себе, да по клавишам щелкай. Тебе только и остается, что детей вынашивать.

– Так мы с тобой вроде вместе сидим. И бабок у тебя не намного больше, чем у меня. Выходит и тебе только детей и остается вынашивать, а жена твоя пускай работает?

Игорь злобно посмотрел на Вадима.

– Ты бы за языком послеживал, да слушал, что умные люди говорят.

– Это ты-то умный? – подколол напарника Вадим.

– Да пошел ты! – Игорь в конец рассвирепел. – Коли б не блюстители, саданул бы тебе, да с работы вылететь не хочу.

Вадим рассмеялся, отмахнулся от друга и погрузился в работу.

...

Профессия Вадима Киселева – охранник-наблюдатель – не считалась престижной. Но получал он неплохо, плюс располагал доступом к данным сервера. Не сказать, что они с Игорем часто злоупотребляли своим положением, но время от времени подглядывали то за тем, то за другим горожанином, хохоча над неудачниками, отпуская язвительные замечания в адрес тех, кто богаче. Разумеется, каждый оберегал свои сведения, как зеницу ока. В этом плане именно наблюдатели оказывались привилегированными – перед поступлением на службу им делали прививку специальных нейтрализатор-блюстителей, которые ограничивали доступ в базу данных каждого из наблюдателей. Единственный, помимо самого хозяина данных, кто имел право контролировать другого наблюдателя, был его напарник. Поэтому, не смотря на разногласия, которые неминуемо возникали между ними, Вадим и Игорь поддерживали дружеские отношения, но не из-за взаимной приязни, а скорее от взаимной неприязни. Каждый знал слишком много подробностей из жизни другого и мог их использовать в личных целях. Потому оставалось скрепя сердце и стиснув зубы дружить друг с другом. Больше того, они заключили между собой пакт, согласно которому без красной лампочки не станут просматривать материалы другого. Красной лампочкой называли индикатор правонарушения, которое требовало отдельного рассмотрения, не входило в список преступлений, по которым сервер-приемник выносил приговор автоматически.

Разумеется, Вадим не был доволен своим положением. И от того, что он имел доступ к данным, поступавшим с сигнала блюстителей людей состоятельных, становилось только горше. Наблюдая за роскошью, в которой они жили, за праздным, ни чем не омраченным состоянием, регулярными полетами на курорты Северной Африке и Южной Америки, откуда сигнал блюстителей банально не достигал сервера-приемника, Вадим злился. Он буквально ощущал, как зависть пожирает его изнутри, но даже не пытался бороться с этим чувством. Отличался он от большинства остальных завистников, пожалуй, тем, что не был скупым. Иногда Киселев тратил деньги быстрее, чем зарабатывал, а потому постоянно думал о том, что его напарник Игорь называл вариантом. Вадима не интересовал путь, который избрал Гончаров. Дети и жена – это хорошо, но должна быть возможность самому погулять на заработанное.

Главным препятствием на пути к успеху на криминальном поприще служил напарник. Одно время Вадим даже размышлял над тем, как бы после совершения преступления избавиться от Игоря и уничтожить улики. Но быстро отбросил эту мысль. Подобное случалось, и в первую очередь подозревали напарников, которые убийцами и оказывались – за каждым ведь числился какой-то мелкий грешок. Подумывали даже, чтобы данные наблюдателей сервер-приемник обрабатывал в общем порядке, а не вручную, но от идеи пришлось отказаться. Дело в том, что сервер-приемник не мог функционировать автоматически, наблюдатели были необходимы не только и не столько для того, чтобы разбираться с правонарушениями, сколько из-за необходимости следить за состоянием сервера. И если базы данных наблюдателей обрабатываются в общем порядке, они так или иначе могут быть использованы другими наблюдателями в качестве компрометирующих материалов. Глупо было рассчитывать на то, что люди, понимающие, как работает сервер-приемник, не сумеют его взломать, если возникнет такая необходимость, поэтому решили поступить проще и предоставить доступ к базам данных охранников-наблюдателей только их напарникам. В случае же неожиданной гибели одного из них, по второму тут же проводилась тщательная проверка, которая выявляла все возможные вмешательства в программу сервера-приемника и шаг за шагом позволяла вычислить убийцу, если напарник действительно таковым являлся.

Оставалось как-то наладить контакт с напарником, попытаться втянуть его в свою незаконную деятельность, если уж Вадим решит ею заняться. И судя по разговорам, которые Игорь вел, он будет не прочь посодействовать Вадиму.

...

Домой Киселев возвращался рано утром. График работы был посуточный, несколько неудобно поначалу, но быстро к нему привыкаешь. Вадим поднялся по ступенькам и свернул во дворы. На улице уже гуляли старики со своими собаками. Живых животных почти не было, только автоматы, но выглядели киборги совсем как настоящие, двигались пластично и изящно, поведение абсолютно естественное, отличить от настоящих можно было с трудом. А вот и старенькая еврейка Шниперсон с технической новинкой – киборг-ребенок. Мальчику на вид около трех-четырех лет. Приятная внешность, но пока не доведенная до совершенства. Разговаривает с трудом, хотя двигается так же плавно и пластично, как собаки. Трехлетнему мальчику это не идет, создается впечатление, будто он слабоумный. Но старушку Шниперсон он, по всей видимости, полностью устраивает.

– Здравствуйте, Фаина Соломоновна, – поздоровался с ней Вадим.

Старушка мягко улыбнулась, помахала ручкой. Мальчонка посмотрел сначала на нее, потом на Вадима, после чего в точности повторил жест старушки. Шниперсон засмеялась.

– Вот умница, Коленька. Поглядите на него. Совсем как взрослый. Умница ты моя, – она наклонилась к нему и поцеловала мальчика в щеку. – Заметили, как он вырос, Вадим Сергеевич?

– Прямо на глазах, – подыграл ей Вадим. Считалось неэтичным напоминать хозяевам киборгов о природе их питомцев. Люди для того и создают удивительно точные копии, чтобы обманываться. Не за чем рушить их иллюзии своими приземленными замечаниями.

Жизнь они посвятили работе, одно это заслуживало уважения. Почему бы на старости лет не пойти у них на поводу? Не отвалится же у Вадима язык, если он назовет пластикового Бобика живым. Или Коленьку Шниперсона, который никогда не станет выше или умнее, подросшим.

Вадим поднялся к себе на лестничную площадку, уже начал открывать свою дверь, как вдруг из квартиры напротив вышли соседи. Муж – толстый сноб с вечно сальными короткими волосами и отчетливо виднеющимися пятнами под мышками. Жена – красавица, заплатившая за внешность не одну сотню тысяч. Хирурги постарались на славу: кожа идеально гладкая, слегка бледноватая, на вкус Вадима, но реагирующая на загар; носик маленький, курносый; губы полные, над верхней отчетливо различима маленькая родинка, придававшая внешности супруги щепотку бесстыдства. Имен их Вадим так и не запомнил, про себя называл Колобком и Лисой.

– Вадим Сергеевич, как хорошо, что мы вас встретили, – заискивающе заулыбался Колобок. Все в доме знали, кем работает Вадим, а потому, хоть и не уважали его по-настоящему, но побаивались, старались быть с ним вежливыми и угодливыми. Про наблюдателей ведь всякие слухи ходили.

– Доброе утро, – нехотя поздоровался с ними Вадим.

– Здравствуйте, – хихикнула Лиса, а Колобок протянул свою толстую ладонь с короткими пальцами и крепко пожал руку Вадима.

– У нас к вам серьезный вопрос, – между тем продолжил толстяк. – Моя супруга ударилась в крайнюю степень либерализма. Ей, видите ли, не нравится моя манера поведения, она, видите ли, сочла меня снобом. Понимаете ли, я не достаточно щедр для нее.

Вадим мельком глянул на полные груди Лисы и припомнил, какими они были, когда парочка только переехала сюда.

"А как по мне, ты настоящий транжира", – подумал Вадим и проникся жалостью к несмышленому толстячку. Как и положено лисе, эта чертовка съест Колобка с потрохами, и отправится искать себе настоящего волка, а не жалкую бесформенную лепешку, души не чаявшую в своей губительнице.

– Она вдруг решила, что состоятельные люди, – тараторил меж тем Колобок, – обязаны помогать так называемым страждущим, а на деле бездельникам и пропойцам, палец о палец не ударившим ради того, чтобы выбраться из дыры, в которую угодили по собственной глупости. Видите ли, она прониклась жалостью к отребью, решила, что мусор, который по ночам квартируется на лавочках и под заборами на выселках, нуждается в нашей помощи.

– Это называется филантропия, Подушечка, – прервала его тираду Лиса. – Незачем Вадима Сергеевича тревожить по таким пустякам. У него и своих дел невпроворот, неправда ли, Вадим – она сделала паузу, томно вздохнула, – Сергеевич? – закончив, широко улыбнулась, продемонстрировав идеально ровные, белоснежно-чистые зубы. Прямолинейный напарник Вадима Игорь называл такую улыбку конской.

"Скалятся как лошадюки, – повторял Игорь, увидев на постере девушку с подобным оскалом. – А улыбкой это не назвать, в глаза им смотришь, а по ту сторону пустота".

– Нет, не мешай, мы этот вопрос прояснить должны, – настаивал на своем Колобок. – Вот вы ответьте мне, Вадим Сергеевич, скажите как есть, как думаете, начистоту, как мужик мужику. Должен я своими кровно заработанными деньгами делиться с бездельниками и прохиндеями, которым, якобы, не улыбнулась судьба? Рассудите нас, а то ей без толку повторять. Пока кто третий не скажет, не убедится.