Текст книги "Лось 2 (СИ)"

Автор книги: Алексей Федорочев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6

– Я очень надеюсь, что вы не станете распространяться, как заработали эту награду!

С трудом оторвал ошалевший взгляд от сверкающей в коробке "Золотой Звезды", уже второй в моей короткой здешней жизни. Кроме меня дважды кавалеров по всей империи насчитывалось семь человек. А трижды – только один, и он стоял сейчас в дверях палаты, тяжело опираясь на костыли.

– Почему, Петр Апполинарьевич? – казенные больничные пижамы волшебным образом нас уравняли, и обращение по имени-отчеству перестало колом застревать в горле. Да и те мгновения, что он вынужденно нюхал мою подмышку, не забыли ни он, ни я.

– Если кто-то узнает, что сломав князю Сомову три ребра и ногу, можно получить не казнь, а одну из высших наград, то, боюсь, мои старые кости подвергнутся нешуточной угрозе.

– Простите, – повторил я в который раз за эти два дня, что мы валялись в госпитале.

– Оставьте! – тоже не в первый раз отмахнулся князь, – Как ваши дела? Не ожидал, что встану вперед вас, капитан.

– По опыту могу сказать, что вставать наверное разрешат завтра, а пока приказано лежать! – Отчитался о своем самочувствии.

– Успехов тогда! А я зашел попрощаться.

– Уезжаете? Уже разрешили? – врачи твердо держались своей этики, не обсуждая пациентов, тем более таких высокопоставленных, но отбившийся от сиделок и приковылявший вчера вечером генерал сам сказал, что отъезд домой ему пока противопоказан.

– Завтра с утра. Куда они денутся, если Маша сама сюда примчалась и привезла на одного меня целую ораву дармоедок!

Княжеская палата (как высокопарно звучит по отношению к чуть большему, чем у меня помещению!) располагалась почти напротив моей, и длящееся второй день столпотворение сквозь неплотно прикрытую дверь я там наблюдал лично. К тому же одна из этих самых "бездельниц" явно не без приказа от монаршей четы битый час колдовала над моими ушами, возвращая слух. Из-за чего сегодня краснел, выслушивая лежа благодарности от совсем по-домашнему одетой Марии Четвертой, закончившиеся вручением указа и заветной коробочки! Лихорадочному румянцу, принятому всеми за смущение, активно поспособствовала только что прокапанная капельница – три по пол-литра. Не скажешь же расхваливающей тебя на все лады правительнице: "Бабка, сгинь! Ссать хочу – сил нет!!!" За то, что стоически перенес получасовой августейший визит и не напрудил в постель, мне как минимум еще медаль "За спасение на воде" задолжали!

Загипсованный император тем временем доковылял до стула для посетителей, заставшего, наверное, за свою долгую мебельную жизнь еще правление деда его жены, и, кряхтя, на него опустился, а потом стал пристраивать мешающие костыли. Вредные деревяшки не желали спокойно стоять прислоненными к подоконнику, и так и норовили съехать на пол.

– На самом деле, подписывая вам наградной лист, Мария поспешила, – укоризненно зацокал языком Сомов, наконец-то устроившись возле моей кровати, – В статуте боевой версии ордена четко прописано: за героизм при боевых действиях. За мое спасение вам полагалось "Красно солнышко" или "Невский", но никак не "Звезда"! – заканчивая обидную фразу, князь небрежно щелкнул пальцем по коробочке с наградой, лежащей на столике, – Женщины! – посетовал он, – Наворотят на эмоциях…

Скрыть разочарование не удалось – глядя на мои гримасы, старик тихо усмехнулся:

– Это не значит, что я недоволен вашими действиями по спасению моей головы или брошусь сейчас исправлять ошибку, просто во всем должен быть порядок! Если уж дали "Звезду" вам, то точно так же следует отметить других, кто бился с вами плечом к плечу, но остальной список будет коротким… – Петр Апполинарьевич тоскливо вздохнул, – Четыреста семь человек! Давненько мы такой оплеухи не получали!

– Четыреста семь?! – теперь и я прихуел, – Так много?!

– Безумно много! – подтвердил старик, – Если бы генерал Катаева осталась в живых, ее ждал бы трибунал. И я бы настаивал на самых жестких мерах!

– Пожалуй… не могу с вами не согласиться, – на язык просились маты, поэтому выражался крайне осторожно.

"Вот только твоего "чрезвычайно ценного" мнения мне и не хватало!" – прочиталось в ответном остром взгляде Сомова.

– Вообще-то, капитан, я зашел вас поругать! – сменил он тему, – Вы ведь не будете возражать, если я скажу, как есть?

Допустим, я возражал! Эйфория от врученного ордена – пусть и без помпезности! – еще не прошла, и портить настроение, и так угнетенное необходимостью лежать, не очень-то хотелось. Но кому, итицкая сила, были интересны мои возражения?!

– Я смотрю на вас и вижу перед собой молодого человека с великолепными перспективами! Но точно так же я вижу, как молодой блестящий офицер ввязывается в неведомые ему игры дворцовых прохиндеев!

– Меня в них ввязали! – рискнул вставить, пока дедок переводил дыхание.

– Скажите мне, кто был ваш непосредственный начальник?

– Майор Потеевская или Воронин, смотря по какой иерархии считать.

– Тогда какого черта вы исполняете приказы Красновой?

– ?.. – вопрос заставил меня задуматься.

Если смотреть объективно, то никакой власти надо мной полковник Краснова не имела. "Я из другого ведомства", – как наяву вспомнились ее слова по поводу Маздеевой. А я, как-никак, капитан ИСБ.

– Я вижу, кое-что понимать вы стали! – проницательно заметил император на мои наверняка отражающиеся на лице эмоции – хоть я и держал рожу кирпичом, а уж ему-то с его опытом, не стоило труда разобрать нюансы, – Вы не первый, и не последний, кто попал в эту ловушку, в нее попадали люди и поопытнее вас! Но меня всегда раздражает, когда начинаются их бабские игры по перетягиванию одеяла! – а вот тут я мог возразить, противостояние спецслужб от пола не зависело, – В своих метаниях по поиску более сильного покровителя вы забыли, что в их играх всегда будете проигравшей стороной!

Вчера, под действием обезболивающих препаратов, да еще после всего пережитого, я немного разоткровенничался с удравшим после отбоя от сиделок стариком. Можно сказать, что я ему душу излил, надеясь на понимание у собрата по полу и в некотором роде товарища по оружию. Зря. Мне не привыкать, но все равно гадко, когда мой рассказ обратили против меня же, обвинив в участии в играх, о которых только недавно начал подозревать!

– Я уже проигравшая сторона! – зло ответил этому вещающему с умным видом прописные истины старикану, – Самый молодой капитан за последние двадцать лет, зато уже в отставке! Отстранен от дела, в котором мог бы уже сейчас приносить пользу! Для того, чтобы вот этого блядства… – взмахнул тяжелой рукой, – было меньше! – обессилено рухнул на подушку, с которой удалось на эмоциях подняться.

– За полвека, – Петр Апполинарьевич (Бля, его имя надо специально вводить в программу логопедии! Выговорил – значит все в порядке! Здоров!) довольно спокойно отреагировал на мою нервную вспышку, – Вы самый молодой капитан за полвека. Даже всадницы, нередко начинающие карьеру в семнадцать, а то и в шестнадцать, добираются до этого звания только в двадцать два – двадцать три.

Полоснул по нему взглядом и уткнулся глазами в потолок, не чувствуя в себе сил продолжать неприятный разговор после приступа гнева. Знакомым жестом император стукнул себя кулаком по бедру, но сразу же поморщился и потянулся рукой к повязке на груди.

– Три дня назад я был самым ярым противником вашего возвращения! – от прозвучавшей новости мне даже удалось снова оторвать неподъемную голову от подушки, – Но вдруг я увидел, как вам отдала честь Маркова. Вряд ли вы заметили тот эпизод, вы в тот момент были чем-то заняты, но я заинтересовался. Тогда я еще не знал, что вы – это вы, зато хорошо знаю… знал Маркову. Не буду скрывать, за подготовкой к окну, я и думать забыл о случайно замеченном непростительно молодо выглядевшем капитане, но позже стал свидетелем, как вы поднимаетесь в наблюдательный пункт. И с каким уважением вас туда пропускает офицер оцепления. А ваша фамилия заставила задуматься. И тогда я решил – да, именно тогда, а не когда вы меня спасли! – что дам себе шанс пересмотреть мнение.

Удивленно растянулся обратно на тощем комковатом больничном матраце, пропахшем лекарствами.

– Мне понравилось, как вы себя вели, даже поняв, кто перед вами. Понравилось, как тянулись к знаниям. Мне даже, как вы за свою женщину переживали, понравилось! Пусть я и недолюбливаю Ногайских стерв, как, впрочем и любых других клановых, но вам удалось за короткое время завоевать мою симпатию. Я не стану вам помогать, на моё покровительство не рассчитывайте и набивайте свои шишки сами! Мне по-прежнему не нравится ваше происхождение и ваши шашни с кланами! – "к какому херу тогда был весь этот пафосный спич?" – Но я перестану противодействовать. А это, поверьте, очень и очень много! За сим прощаюсь! – один из костылей не выдержал и все-таки навернулся на пол с грохотом, от которого мы оба вздрогнули. На шум в палату тотчас же ворвалась рослая воительница с пистолетом наперевес. Застав вполне мирную картину, женщина бросилась поднимать костыль и помогать императору подняться.

– Надеюсь, к следующей нашей встрече вам удастся снова меня удивить, – обернулся он, уже удаляясь.

– Хм… спасибо?.. – неуверенно пробормотал, провожая взглядом стучащую подпорками фигуру к двери.

Обдумать стоило много, но почти сразу меня сморил сон – давало о себе знать истощение.

– А к Ведьме муж приехал! Такой симпатичный! – внезапно проскочило среди льющегося непрерываемым потоком щебета обхаживающей меня медсестрички, – Он так за ней ухаживает! И за дочкой! Мы так все за них переживаем!

– К Ведьме? Она жива?!

– К Ведьме! Ее и Белку, говорят, какой-то офицер прямо от окна на руках вынес! И еще он с всадником бился, представляете? Несколько минут Ведьмиными саблями махал, пока подмога не пришла! Вот бы на это хоть краем глазика посмотреть!

Представил, на фантазию никогда не жаловался: тяну я, значит, на себе сразу два женских тела. Как? – если каждая всадница и без брони около сотни весила, а уж в ней-то и подавно! – опустим. Теоретически возможно. Но чтобы еще при этом от Войны отмахиваться? Саблями. Двумя. А чем я тогда женщин держал?! Вариант, сразу же пришедший на ум, пришлось забраковать. Хотя бы потому, что он у меня один, а женщин по рассказу милой Анечки – две.

– Сильно ей досталось?

Анюта, воровато стрельнув глазами вокруг, понизила голос:

– Сильно! Если бы не тот капитан, могли бы не спасти! И то, наверное, несколько месяцев придется восстанавливаться! А Ведьме так вообще ампутация грозит!

– Подожди, не части! Я запутался. Ты сейчас о ком?

– У Белки кроме нескольких ран тазовые кости сломаны – пока срастутся, пока форму восстановит! А у Ведьмы несколько плохих ранений, чудо, что держится! Другой бы давно руку оттяпали, но это же Ведьма! – восхищенно, почти благоговейно шепнула болтушка, – Сейчас решают вопрос перевода в город.

– А мы где?

– Тю! Да разве ж Ржев город? Вот в Москве…

Привычно отключился от щебета – успел выработать привычку всего за день. До отбытия князя наше крыло обслуживали другие люди, как теперь подозреваю – привезенные его венценосной супругой. А с их отъездом на места вернулись обычные сотрудники госпиталя, разрывающиеся сейчас на части от наплыва постояльцев – травмы и ранения разной степени тяжести получили на окне многие. Уход за мной Анечка воспринимала за отдых – всего один пациент в палате! Ну, еще не исключаю, что замуж хотела выйти. Истории про вспыхнувшие чувства между больными и медперсоналом не на пустом месте рождаются – я даже пару киношек с такими сюжетами здесь видел. Чего далеко ходить – Макс Юлю впервые как раз в больничке встретил, хотя ухаживать за ней гораздо позже стал и поначалу с корыстными намерениями.

– Ее завтра перевезут! – опять вырвало меня из состояния транса.

– Кого?

– Ведьму! Муж ее добился, чтобы специальный самолет выделили! Господи, вот это любовь!

Несмотря ни на что, иррационально обиделся. Вернулся муж – любовника в сторонку? Пришлось самому себе признать, что Арина за полтора месяца стала мне далеко не безразличной, и какие-то чувства я к ней испытывал. Иначе не бросился бы вытаскивать ее тело, поддавшись сумбурному порыву. И мысль, что теперь это тело будет целовать и любить кто-то еще…

Нахуй!

"Живая Арина" в любом случае звучит лучше, чем "мертвая"!

И то, что мне казалось, что между нами что-то было, кроме банального перепиха – видимо, только мои проблемы!

И лишь через несколько месяцев я узнал, что Анюта – херовый информатор, Ведьма в то время валялась в реанимации без сознания и никоим боком не могла участвовать в счастливом воссоединении семьи. Если бы подумал, то сам смог бы догадаться, но с "подумать" тогда случился определенный затык. А много после, когда уже встретил ее живой-здоровой, всё уже отгорело и отболело.

Моё выздоровление затягивалось – встать с кровати не получилось даже через несколько дней. Истощение! Надо сказать, что выглядел я под стать ощущениям, разом сбросив около пятнадцати килограммов, которые никак не хотели восстанавливаться, хуже того, я продолжал их активно терять. Кто бы мог подумать, что буду расстраиваться от невозможности набрать вес! Обычно передо мной другая задача стояла.

Когда уже совсем заебался срать и ссать под себя, а мысли в голову стали лезть совсем невеселые, пришла новость – меня перевозят в Питер! Ради меня (не только меня, но мне приятно было думать именно так!) императорская канцелярия выделила самолет, который должен был вывезти несколько заморенных тел в северную столицу. Туда, где были врачи и оборудование, способные справиться с нашей проблемой.

Глядя на трех таких же "узниц концлагеря", испытал стыд – не один я выложился на окне. Но ради этих истощенных девчонок, чей медпаспорт рядового пехотинца с трудом покрывал необходимую помощь, никто не стал бы заморачиваться со специальным рейсом – это я понял из подслушанных втихаря разговоров. Что ж, хоть так, но плюсик в карму! Может быть где-то эти три жизни мне зачтутся.

А после перелета пошла знакомая круговерть издевательств – меня крутили, мяли, кололи. Закачивали во все места странные жидкости! Засовывали мордой в аквариум и заставляли дышать какой-то гадостью! Ни хуя не смешно, думал, копыта отброшу, пока выхаркивал скопившуюся слизь вместе с легкими!

В один из дней, когда уже пошел на поправку, услышал от пожилой нянечки:

– К вам невеста!

"Невеста?.."

– Мишечка!

"Мать твою!!!"

Ирина Соль, распространяя вокруг себя терпкий шлейф духов, красиво рыдая, склонилась над моей впавшей грудью. Демонстрируя в вырезе белого больничного халата (приталенного и укороченного!) свои идеальные полушария.

– Ира! – попытался отбиться от пачкающих помадой поцелуев по всему лицу, – Ира!!! Да, Ира же!!!

– Смотри, а он тут не скучает!

– Тушка! – новым посетительницам я обрадовался гораздо больше, – Гая! Зайки!!!

– Туша? – прищурилась Ирина, щелкая ноготками в опасной близости от моих глаз.

– Кошка драная! – взвизгнула Тушка и, забыв все приемы, схватила Соль за светлые волосы.

– Все вон!!! – командирскому рявку Юли девчонки подчинились по привычке, хорошо зная ее крутой нрав по Муромцево. Так и выскочили из палаты с намотанной на руку Натальи шевелюрой Ирины.

– Пиздец! – честно признался я, прислушиваясь к приглушенным взвизгам из коридора и глядя в лица друзей.

Макс смущенно пожал плечами, а Юля привычно отвесила щелбан за нецензурное слово – такой у нас с ней сложился порядок.

– Выглядишь так себе!

Звуки потасовки затихли, заставляя меня переживать за однокурсницу. Мало ли, что я ее не любил и ее матримониальные планы не поддерживал! Да и у лейтенантов могли быть проблемы!

Больничная система здесь чем-то напоминала американскую – знакомую, впрочем, только по сериалу "Скорая помощь" – карточки назначений висели в специальных кармашках на спинке коек. Ничуть не смущаясь, Юлька хапнула мою и стала изучать.

– Это никуда не годится! – воскликнула она, разобрав что-то в каракулях, – А где хрень-бздень-пам? – уверен, слово писалось по-другому, но мне послышалось именно так!

Потрясая зажатой в руке картой, невеста Макса выскочила куда-то за дверь.

Мы с другом опять переглянулись и синхронно заржали.

– К вам невеста! – снова открыла дверь нянечка, не дав нам перекинуться хотя бы словом.

– Странное местечко! – произнесла Виктория Шелехова, которая еще "Тихая смерть", заходя в палату, – Пока шла к тебе, дважды чуть с ног не сбили. Сначала какая-то ненормальная компания в вестибюле дралась…

– Две амазонки против блондинки?

– Нет. Там, по-моему, уже стенка на стенку пошла. Несколько амазонок в форме против целой компании молодежи.

– Пиздец! – шепнул одними губами.

– Потом еще какая-то ненормальная навстречу выскочила…

– С ней все в порядке?! – заволновался, вспомнив о запредельной реакции на опасность у крутых всадниц.

– Отлетела к стене, ойкнула, и дальше помчалась.

– Я сейчас вернусь! – сообщил Макс, кидаясь к выходу.

– Зачем ты здесь? – спросил, оставаясь наедине с всадницей.

– Вариант "проведать жениха" ты не рассматриваешь?

– Для жениха с невестой мы с тобой слишком разные. Начиная от возраста (всадница была на пять лет старше меня-Масюни) и заканчивая интересами.

– Штырить Ведьму возраст тебе не мешал, – не осталась в долгу "невестушка", – Вообще-то, я здесь за другим. Хочу тебе сказать, что ты мне неинтересен! – "Я полдня гонялась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны!" – всплыло из незабвенной классики, – У меня теперь есть другой жених, так что можешь засунуть свои планы…

– К вам невеста!

– Невеста?! – повторила вслед за нянечкой Вика, поднимаясь со стула.

– Привет! – в палату просочилась тезка моей визитерши, – Ой! Вы же?.. – замешкалась возникшая в палате сестра, – Вы же "Тихая смерть", да?!

– Вика, объясни, почему ты вдруг моя невеста! – возмутился я.

– А что? Прикольно! – хихикнула сестренка, водружая на тумбочку целую сумку с передачкой, от которой умопомрачительно пахло котлетами и немного цитрусовыми, – Там в холле такая драка идет! Я, пока за апельсинами бегала, от твоих друзей отстала, а после меня охрана пускать не хотела! Пришлось твоей невестой назваться!

– О, майн гот! – простонал я, – Господи! А почему не сестрой-то?

– Так так-то веселее!

– И сколько у тебя сестер? – поинтересовалась усевшаяся обратно всадница, цапая из сумки апельсинку.

– Три, – мрачно признался Шелеховой, – Две замужем, а это недоразумение никто не берет!

– Сочувствую! – девушка потрепала меня по плечу. – У меня родная одна, зато двоюродных!.. – говорящим жестом Вика-Смерть провела ребром ладони по горлу, – Мы друг друга поняли? – вернулась она к прерванному разговору.

– Твое желание полностью соответствует моим!

– Надеюсь на это!

Ждал, что после заключения нашего договора Шелехова отправится домой, но не тут-то было. Расположившись поудобнее, она принялась невозмутимо сдирать оранжевую шкурку с присвоенного фрукта, заполняя палату дразнящим ароматом. Сестренка же принялась вытаскивать из сумки завернутую в полотенца и газеты кастрюльку, отчего апельсиновый запах снова перемешался с котлетным духом.

– Вика! – на моё обращение на меня разом глянули обе девушки, – Черт, как неудобно! Вика, которая Шелехова! Любезная моя бывшая невестушка! – кастрюлька в руках сестры опасно дрогнула, – Тебе случайно не пора?!

– Сам же слышал: там драка и охрана, сейчас еще полиция подтянется! А я здесь почти что в самоволке. Из-за тебя, между прочим! Цени!

– Я бы оценил, если бы ты мне в любви признаваться пришла. А так… – шутливо препираться с всадницей оказалось удивительно легко, – Бросила больного жениха!..

"Бумс!!!" Сестрица, недолго думая, от души зарядила горячей кастрюлей прямо по лбу всаднице. Та даже не упала, лишь головой качнула, но Вика не собиралась на этом останавливаться. От второго замаха пострадали только котлеты, вылетевшие из остановленной твердой рукой Шелеховой ёмкости.

"Шмяк!" Мы дружно проследили за встречей двух котлет с выкрашенной в светло-зеленый цвет стеной. От усилившегося запаха у меня забурчало в животе.

– Она на тебя как-то действовала! – обвинила тезку сестра.

Мою расслабленность как рукой сняло.

– Я его даже пальцем не тронула! – вспыхнула "невестушка".

– Тебе и не надо!

– Вика! – в дверях снова нарисовалась Юля и мигом оценила картину, – Марш за тряпкой! Туалет в конце коридора! Барышня! Я не знаю, кто вы, но вам пора!!!

– Это тоже твоя невеста? – полюбопытствовала, поднимаясь и отпуская кастрюлю Шелехова.

– Лучше! Это мой друг!

– Я на тебя не воздействовала! – еще раз произнесла всадница, уже направляясь к выходу, – Ирине Николаевне что-то передать?

– Пожелание сдохнуть! – на мой ответ девушка укоризненно покачала головой, но ничего добавлять не стала.

– Тебя ни на минуту оставить нельзя! – бухтела Юля, смахивая со стены на пол ошметки котлет.

– Ты знаешь, до сегодняшнего дня все отлично было! Это сегодня какой-то дурдом начался!

Незаметный на фоне разбушевавшейся Юльки Макс подмигнул из-за ее плеча.

– К тебе только сегодня разрешили, – пояснил друг, – Мы уже третий день пытаемся пробиться, но до сегодня разворачивали.

– А вы откуда вообще узнали, что я здесь?

– Вике из госпиталя сообщили, а она нам. Мне, правда, уже тоже к тому времени Ван-Димыч позвонил. Он же, наверное, Зайкам сказал. А откуда знает Соль – спроси у нее.

– Познакомились уже?.. Ван-Димыч?..

– Когда ты не пришел на экзамен, я заволновался, но думал, что ты просто заболел.

– Представляешь! – встряла Юля, – Он даже идти к тебе сначала не хотел! Совсем обленился! – вообще-то да, на твердом некогда прессе стал завязываться жирок.

– Пошел же! – отмахнулся от ее наезда Макс, – С Викой познакомились, мы ее поначалу за твою девушку приняли, пока она не объяснила. А потом начали искать всерьез.

– А Ван-Димыч откуда?..

– Ушел ты в капитанской форме явно неспроста, в полицию обращаться вроде бы не с руки. Сначала думал куратору позвонить, но выяснилось, что я потерял ее номер…

– Потерял! – снова набросилась на жениха Юля, – Он его выбросил, когда сюда приехал! Сказал, что семь цифр в состоянии запомнить, а лишних напоминаний ему не надо. И забыл! – девушка обвиняюще ткнула пальцем в слегка выпирающий над ремнем живот.

Макс тяжело вздохнул, отвел палец от пуза и продолжил:

– Из всех телефонов вспомнил только Воронинский.

– Помирились?

– Куда тут денешься? Помирились, конечно. Он-то ведь со мной не ссорился, это я ему много чего в сердцах наговорил. Обрадовался старик…

От определения "старик" по отношению к сорокадвухлетнему Ван-Димычу поперхнулся, но поправлять товарища не стал. В беседу снова вклинилась Юля:

– Они с Иваном Дмитриевичем два часа протрепались! Всё свои железки обсуждали! – Макс привычно закатил глаза к потолку, – Счет за межгород потом придет!.. А если бы я не напомнила о тебе, то так бы и забыл!

– Пока вас, болванов, учил, у меня кое-какие идеи возникли, – это мне в качестве оправдания, а после развернул стоящую к нему спиной Юлю, нажал ей на нос и произнес, – И я бы не забыл!!!

– Когда ж вы уже поженитесь-то?! – спросил, любуясь друзьями.

– А мне работу предложили! – ни к селу, ни к городу произнесла Юля.

– Когда?

– Где? – наши с Максом вопросы прозвучали одновременно.

– Здесь. Сейчас. Я на твоего врача из-за ренземпама набросилась, а оказалось это не твой врач, а вообще главврач. Он меня выслушал, карточку твою полистал, а потом спросил, где и кем я работаю. И вот…

– Так это же здорово! – обнял ее жених.

– Поздравляю! – присоединился к всеобщей радости с койки.

Вика, убравшая к тому времени последствия котлетной бомбардировки, с вымытыми руками присоединилась к нашей компании. Деловитая сестренка застелила мне грудь с животом полотенцем и поставила сверху грозное боевое оружие – кастрюлю с одинокой сиротливо плавающей в подливе котлетой. Котлета была правильной – продолговатой и величиной с ладонь мужчины. С тоской вспомнил две ее павших в неравном бою подруги.

– А теперь я хочу послушать! Кто-нибудь объяснит мне, какого черта мой братец щеголяет в капитанской форме с двумя орденами на груди? Если до этого он военную службу на дух не переносил, а всех военных называл идиотами?!

– Эфо фыло фо афнефии! – прошепелявил набитым ртом.

– Масик!!! – Вика угрожающе нависла надо мной, подставляясь под удар облизанной ложкой по лбу.

– Я ведь обещал, что за "Масика" в следующий раз получишь?!

– Миша! – захныкала сестренка, – Я тебя после того отравления вообще не узнаю! Ты как будто не мой брат! Откуда у тебя ордена?

– Орден и медаль, – поправил ее Макс, вместе с Юлей устроившийся на подоконнике. Юля сначала шипела на него, что так мол негигиенично, но от предложения посидеть на полу почему-то отказалась, устроившись в кольце его рук. Единственный стул сейчас оккупировала сестра, кормящая раненого бойца.

– Как ни странно, но она права! – ответил я, выскребая хлебом остатки подливы со дна, – Теперь уже два ордена.

Взглядом послал недоверчиво заломившего бровь друга к шкафу, где висели личные вещи. При виде формы, покрытой грязью, слипшейся мукой и засохшими бурыми потеками, зато со сверкающей на фоне всего этого безобразия новехонькой "Звездой", Макс присвистнул:

– Это у тебя традиция – в январе новую цацку на грудь получать?

– Нахуй такую традицию! – передернулся я и тут же получил щелбан от проходящей мимо Юли, тоже влекомой любопытством к шкафу.

– Фьюить! – она тоже присвистнула, – Ничего себе! Это как ты умудрился?

– Я на днях прочитал в заметке, что Ведьму в тяжелом состоянии перевезли в Москву, – сказал Макс, пошире открывая дверцу, чтобы и Вика могла сунуть в шкаф свой любопытный нос, – Одну из моих сестер туда же дернули. Это события одного порядка?

– Одного.

– Тебе нельзя рассказывать?

– Да нечего там рассказывать! По дурости с Ариной на окно напросился, а они его не схлопнули. Шум, гам, стрельба, месиво! Мы же с тобой сами были свидетелями! Только в этот раз еще поучаствовать пришлось, вот и весь сказ, – а помолчав, добавил, – И четыреста семь человек в минус.

– Сколько?! – разом встрепенулись Макс с Юлей.

– Четыреста семь, как мне сказали. И кто-то еще не вытянет.

– Сумасшедшие потери! – задумчиво проговорила подруга.

– Да кто-нибудь! Эй! – крикнула возмущенная Вика, – Кто-нибудь объяснит мне, что происходит с моим братом?!

– Твой брат – герой, – Макс, поцарапав ногтем грязь на кителе, резким жестом захлопнул шкаф, – Лично участвовал в схлопывании нескольких окон. На моих глазах забил насмерть Чуму!

– Для своей летописи моих деяний запиши еще убитого собственноручно Войну.

– Это как это?

– Сам не понимаю: "лаки шот", "рука бога" или просто – дуракам везет? Не глядя, отмахнулся наудачу саблей и попал. Его, наверное, в то место уже несколько раз до этого ранили, а добить повезло мне.

– Даже не буду спрашивать, почему тебе достался Война, если ты в поединке не участвовал, и почему ты был с саблей, а не со своим любимым пулеметом!

– Пулеметы кончились, – хмыкнул в ответ.

Вика, слушавшая нас с открытым ртом, поставила локти на тумбочку и стала раскачиваться, обхватив руками голову:

– Мой брат… который до восемнадцати тяжелее скрипки ничего в руки не брал…

– Эй, между прочим, я танцевал! А там тоже нагрузки неслабые!

– Танцевал! – саркастически протянула сестренка, – А тварей ты, видимо, "батман-жете" или "батман-тандю" завалил! Затанцевал до смерти!

Даже Юля не смогла сдержать смешок, а Макс вообще расхохотался:

– Мне нравится твоя сестра! Ай! – вскрикнул он от чувствительного тычка подружки, – За что?!

– Посетители, на выход! – послышалось из коридора.

– Я завтра утром приду на работу устраиваться, заодно зайду, ладно? – Юля споро стала помогать Вике выкладывать всякую дребедень вроде зубной щетки, бритвы и расчески из сумки и рассовывать барахло по ящикам тумбочки, – Скажешь, что еще принести.

Вовлеченный в ее энергичную деятельность Макс упаковал в пакет мою форму.

– В чистку отдадим!

– А я в чем?

– Сейчас тебе хватит пижамы, а до выписки успеют в порядок привести!

После их ухода в палате стало удивительно тихо. И, несмотря на оттертую стену, все равно невыносимо пахло котлетами.

– К вам невеста!

Итицкая сила, не надо меня осуждать за то, что я вздрогнул!

В палату вплыло (по-иному не скажешь!) неземное виденье, гений чистой красоты, воздушное создание… Короче, необычайная красавица! К тому же на вид удивительно хрупкая, в отличие от большинства населения, стремящегося в подражание всадницам к мускулистой спортивной фигуре.

Я приподнял бровь, на что девушка в призыве молчать приложила пальчик к губам. Затем извлекла из кармана паспорт и протянула мне.

Хм… турбина в моем понимании – это нечто массивное и основательное. Привету от Младшего данное прозвище совсем не подходило. Хотя знавал я случай, когда одного задохлика с первых дней учебы намертво окрестили злой кличкой "Арнольд". Во всем остальном нормальный парень оказался, но спроси сейчас его одногруппников – как его звали? – вряд ли кто-то вспомнит, а скажи "Арнольд" – моментально сообразят.

– Я ждал тебя раньше.

– Непредвиденная случайность – сломала ногу. А потом оказалось проще дождаться конца семестра, чтобы к вам перевестись.

– А нужно? Мне тут птичка на хвосте принесла, что меня возможно раньше дернут. Да и Макс готов хоть сейчас к Ван-Димычу вернуться.

Нина отрицательно покачала головой:

– Крота так и не вычислили. Сначала думали на Рыбакова, но следствие уже установило, что он работал не один. Но сообщника он не знает.

– После того, как нас видели тысячи людей, по-моему, уже поздно говорить о секретности?

– Поздно – не поздно!.. Со мной такие вопросы не обсуждают. К тому же вроде бы дело не в секретности, а в саботаже и покушениях. Ваша группа уже несет потери, не связанные напрямую с поединками.

– Кто? – сел на кровати.

– Прости, информации ноль. Сказали только: сразу четверо ушли за рябиной, – с некоторым запозданием я сообразил, что речь об Угориной-Зарябиной и ее внеплановой беременности, – Четверо упали с медведем, – то есть еще один самолет был поврежден, интересно – ребятам удалось спастись как нам? – И "сорок пять умножить на девять минус два, оба раза зачетных", что бы это ни значило.

На момент моего отъезда ожидали прибытия новых заготовок под девятки, и с пополнением их должно было получиться как раз сорок пять. А "зачетными" почему-то стали звать командирские, даже не помню, откуда это прозвище родилось.

– Минус два на выезде или нет? Младший не сказал?

– Младший?..

– Сергей.

– А, поняла. Нет, не сказал.

– Еще он что-то передал?

– Слушать белых и слать в жопу красных, – от использования неприличного слова Нина заметно смутилась, – Это я цитирую дословно. И еще – не давать вытирать о себя ноги.