Текст книги "Хроники Ледяного Королевства (СИ)"

Автор книги: Алексей Панихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Только теперь тренер заметил небрежно сброшенный дорожный плащ синего цвета, запыленного временем. Он поднял его и оттряхнул верхний слой пыли… там где предполагалось плечо носителя, была искусно вышита эмблема – герб некоего ордена. Прочитать опять не удалось, язык был не известен, да и даже не похож ни на что, что когда-нибудь слышал Митек, а слышал он уже не мало. «Видимо очень древний» – парень спокойно взял стул за спинку и отодвинул его от стола, удивительно, но сколько бы ему не было лет, сохранился он прекрасно, лишь чуть проскрипел, когда Митек сел на него. К столу был прислонен резной деревянный посох с голубым набалдашником, в виде абсолютно точной сферы; а на желтых листьях пергамента подле высокой кружки лежали потертый кожаный кисет и небольшая кривая трубочка. Максимально осторожно, тренер прикоснулся к трубке, но не найдя ничего интересного, перебросил внимание на кисет. Табака внутри почти не было, а тот что остался, испускал ужасный аромат. К посоху Митек прикоснуться не решился, лишь спокойно достал сигарету и вновь закурил. Впервые за долгие века по комнате поплыл табачный дымок, и курил это тренер из Нью Барка, свои привычные легкие сигареты.

Несколько раз по башне вновь промчался леденящий душу ужас, злорадный смех неизвестного и потенциального противника. Сначала страх, лишь страх охватывал тренера, сжимал его сердце, заставлял курить снова и снова. А затем, он даже привык и после семнадцатого «хохота» он был уверен, что ничего страшного в этом нет и быть не может. Взгляд поплыл по стеллажам, книги и книги, бесконечные толстые книги в кожаных, деревянных и даже костяных переплетах. Их было так много и все были так похожи, что у тонулунда начало двоится в глазах. Попадались и свитки, аккуратно завернутые и скрепленные механической застежкой. Тренер прошелся вдоль одного из стеллажей, и тут заметил вполне знакомые символы: «Noss Kajaya». По башне вновь прокатился тот самый хохот, Митек уже смеялся от него и точно не пугался. Он уверенно потянул руку вверх и вытащил книгу в странном красном переплете. Кажется это была кожа… драконья чешуя, но подобной не обладает ни один из известных Покемонов. К его сожалению, книга была также написана древним языком, но он был уверен – эта книга о роде Каджайан – Итеру. Художник изобразил огромных монстров, гигантского змея сражающегося против крохотного человечка с одноручной секирой. Змей был столь огромным и пугающим, что крепыша из Нью Барка невольно передернуло всем телом. Он закрыл и поставил фолиант на место.

Прошел час или два, ничего не происходило, лишь хохот все летал и летал откуда-то сверху, куда-то вниз, раздражая слух и без того измученного тренера. Он пересек обе комнаты и уверенно вступил на чугунную, добротно скованную лестницу, огражденную иллюстрированными перилами. Шаг за шагом Митек поднимался вверх и вскоре минул второй этаж, на который он даже и не подумал свернуть. Он был точно таким же, как и первый. Все тот же кабинет, все тот же стул и синий плащ на полу, лишь вторая комнатка с лестницей, теперь вела вниз – основная комната была постоянной, до самой верхушки, где юноша устало остановился, облокотившись на холодную белую стену загадочной твердыни. Верхушка как и предполагалось не была освещена факелами, в ней таился загадочный голубоватый полумрак, из стен внутрь проникал дневной, самый обычный, Мирской свет, ставший почему-то таким родным и любимым. Это была несомненно вершина, куполообразная крыша и совершенно пустая комната. И все-таки, было так необычно видеть Мир, кладбище и купола Колднесса там впереди, вглядываясь на улицу из этих маленьких выбоин. Столь загадочная башня, а тут, самые обычные окошки…

Он стоял в пустом; полутемном помещении с голыми стенами и высоким постаментом у противоположной стены, напоминающий толи жертвенник, толи университетскую кафедру. Вокруг ног медленно кружилось сероватое облачко пыли, толстым слоем покрывавшей весь пол, так что с трудом можно было разглядеть сложный рисунок каменной мозаики. Он поднял глаза вверх – потолок был иссиня-черный. Вокруг царила мертвая тишина, звуки с улицы сюда, почему-то, не проникали.

Митек осторожно подошел к постаменту. Он был похож на достаточно огромный черный табурет, выбитый из черного, как ночь камня. Верхняя, плоская часть «табурета» была серебрено – серой, яркой светилась, когда тренер опрометчиво заносил над ней руку. Некоторое время спустя он осмелился прикоснуться. Голос обрушился на него внезапно, со всех сторон, едва он сумел поднести руку на предельно допустимое расстояние. Он шел отовсюду – и ниоткуда, он не мог уловить направление. Это был женский, милый и крайне доброжелательный голос протекающий в самую душу слушателя, изобилуя чарующими низкими тонами; его хотелось слушать не отрываясь.

– Не трогай, храбрый Человек…

– Почему? – ответил Митек, резко убрав руку в сторону.

– Иначе, произойдет непоправимое, храбрый Человек…

– Что? Кто ты? – тренер уже стоял спиной к постаменту, взирая на днище купола, надеясь увидеть там источник этого чудесного голоса, но видел лишь мозаику, повествующую о сражении крохотного суденышка с огромными многометровыми валами свирепого моря.

– Я Нарт – Хон, Я Башня. И если ты прикоснешься к зеркалу, то убьешь и себя, и меня, Храбрый Человек.

– Но тогда зачем он здесь? – тренер быстро выдыхал пар ртом, стало намного холоднее.

– Для активации наложенных на меня чар, но если это сделает не посвященный, то башня будет разрушена и ты погибнешь, храбрый Человек.

Башня замолкла, на вопросы Митька она не отвечала. Подросток замолчал, стал изредка похаживать возле постамента, но Нарт – Хон ни разу не откликнулась, даже на вопрос о том, как отсюда выбраться.

В тот миг, когда тренер решил закурить, голос вновь обрел силу, и речь стала совсем иной, говорил мужчина, зрелый и уверенный в себе. Первые же звуки заставили Митька тесно прижаться к ближайшей стене, в судорожной и нелепой попытке оборониться, бессознательно выставив вперед сжатые кулаки. Казалось, Башня задрожала до самого своего основания; жуткая, темная и страшная сила, сила величайшего Ничто наполняла этот голос – и кто мог противиться ему? Вновь зазвучал голос башни, теперь миленький и женский голос был превращен в шипящий, оглушающий рев раненой змеи, которая если и могла, то тут же набросилась бы на своего противника. Никогда позже Митек не мог вспомнить, был ли этот голос высоким или низким, медленным или быстрым, – слова падали, точно гранитные камни, и у внимавшего им начинало мутиться в глазах, и его собственная воля превращалась в ничто, пред мощью Говорившего, ведь он заставил башню замолчать! Тонулунд тотчас понял, кому принадлежал этот голос; понял, хотя, понятное дело, не слышал о нем никогда ранее. По лестнице, на верхушку поднимался человек с обнаженным торсом, с накинутым поверх спины, бордовым плащом. У него были суровые черные глаза, соломенные, аккуратно заплетенные назад, волосы. Тело было покрыто татуировками и самой внушительной было изображение феникса, высеченного на груди пришельца. Он носил черные сандалии и зеленые широкие брюки, на которые ниспадала оранжевая ткань, охватывающая чресла. Он не был вооружен, кулаки были сжаты, как и у тренера, он стоял, расправив плечи, сурово поглядывая на неизвестного мальчика.

– Кто ты? – спросил Он.

– Кто ты? – спросил Митек.

Человек стал еще суровее, сдвинув брови так, что глаза стала трудно различать. Он чуть прошел вперед, – Митек насторожился, – обогнул комнату и резко остановился у постамента, вглядываясь в серебреную поверхность с каким-то отвращением, а затем потянул к ней правую длань.

– Стой! – закричал тренер и смело приблизился к незнакомцу.

Мужчина не ответил, но руку остановил и торжествующе поглядел на юнца. Он ждал объяснений и подросток наспех рассказал то, что услышал от Башни. Слушатель довольно улыбался, он явно все это знал и сам, лишь когда говоривший замолчал, он громко вскрикнул и сам фундамент башни задрожал, как при землетрясении:

– Ложь!

Митек не сдвинулся с места, он почему-то совсем не боялся того, с кем осмаливается разговаривать. Человек это понимал и повернувшись вполоборота к лестнице, элегантным жестом куда-то приглашал тренера, как гостеприимный хозяин принимает гостя.

– Давай присядем, и я все тебе расскажу… храбрый Человек.

Митек вновь оказался в небольшой светлой комнате с приятным запахом смолы, исходившим от свежих, недавно нашитых на стены тонких досок. Только теперь, вдоль стен стояли небольшие скамьи: их спинки, как и потолок, были покрыты резным узором. Незнакомец в бордовом плаще сидел за столом, на высоком стуле, напротив сел Митек, на точно таком же кресле, чудесным образом оказавшийся в самую нужную минуту.

– Я не успел представиться, – начал тем временем обитатель башни, – Меня зовут, точнее сказать звали, Саролит Одон. Мужчина вольно сидел на кресле, положив руки на подлокотники, он нацелено смотрел юноше прямо в глаза, не моргал и чего-то ждал. Но Митек не проявлял должного интереса ко всему происходящему, либо умело это скрывал. Пришла тишина, редко прерываемая танцем огней. Затем и злорадный хохот вновь прокатился по башне, вызвав довольную и озабоченную улыбку у подростка. До этой секунды, он был уверен в том, что смех издавался именно Одоном.

– Что это? – спросил тренер, прислушиваясь все сильнее, эхо медленно доходило до низин башни, а затем невозможно резко обрывалось.

– Ничто, этот смех – последнее, что башня сумела запомнить верно, без искажений.

Юноша ничего не понимал, пока ничего, он настороженно ждал объяснений и в ожиданиях обдумывал уже услышанное. Саролит заговорил снова:

– Я расскажу тебе историю, свою историю и историю этой башни. Но знай, ты не в праве верить моим россказням ровно так же, как не должен верить голосу. Ибо у обоих есть корыстные мотивы для своей Правды. Тем более, мне просто скучно… я сижу здесь не одну тысячу лет и впервые за многие века, встречаю здесь живого, при этом, самого обычного человека, сына Восхода.

Одон сидел спокойно, вглядываясь то в юношу, то в стены, его окружавшие. Сколько он провел здесь времени? Кто он? И как здесь оказался? Неужели и Митьку суждено пробыть здесь целую вечность? Внезапно зашуршали пергаментные свитки и подросток отошел от неприятных мыслей. (В зале царил обычный полумрак, лишь слегка разгоняемый двумя факелами над входом, прочие неожиданно погасли). Мужчина вытаскивал толстый фолиант в деревянном переплете, выгребая его из кучи загадочных свитков на столе. Обложка была бордового цвета, как и накидка за спиной Одона, сразу бросалась в глаза, выделяясь среди пожелтевшей бумаги. Но ранее, Митек почему-то не заметил этой книги. Когда открывалась первая страница, ему показалось, что руки хозяина дрожат. Однако смотрел он в этот момент на книгу и поэтому не видел лица напротив.

– Орден Феникса. – воскликнул Саролит, наполнив голос необычайной гордостью, – Основан в 10 тысячелетии до Нашей Эры, в Эпоху Рождения, Эры Меглина, первой мужчиной и женщиной Восхода – Фером и Даной. Им была открыта тайна мироздания и они несли её из поколения в поколение, передавая древнейший дар Феникса…

– Я вот все хотел спросить. Что это за Феникс такой… часто о нем слыхивал, – неожиданно прервал Митек, уже успев затянуть очередную сигаретку.

Одон, видимо, никогда сигарет не видел и посматривал на табак, обернутый в бумагу очень подозрительно, но затем понял, что вопрос гостя важнее и ответил, почти без промедления:

– Разумеется, я не буду читать все. Нам это не нужно. Просто уясни, что Орден Феникса – древнейший среди всех на Восходе, был основан первыми людьми, и надеюсь, что по сей день, они сохранили свой дар – им известна тайна мироздания.

В Ничто парил Феникс, священный праотец всего живого, чьими мыслями и помыслами создавалось мироздание. Он был Всем – Единым и Единственным. Он познал Ничто во всех его сторонах, изучил каждый его уголок, и с каждым своим полетом расширял его границы, чем сокращал свою жизнь. И однажды он понял, что скоро погибнет если продолжит свои бесцельные полеты. В душе его, безграничной и всеобъемлющей, зародилась печаль и отчаяние, радость и надежда, счастье и любовь, ненависть и страх – чувства и эмоции, обогатившее его сознание. И понял Феникс, что прежде он был бездушен и пуст, как Ничто. Единый возжелал повернуть все в иную сторону, сохранить свои переживая и испытать массу новых, прежде чем исчезнуть в Ничто, постоянно расширяющимся. И тогда, сам того не подозревая, он обратил восьмерку своих первых эмоциональных проявлений в Восемь Главенствующих Олицетворений. Четверо из них, Печаль и Отчаяние, Радость и Надежда прекрасно ладили друг с другом, дополняя существование обоих сторон взаимным богатством эмоций. Счастье и Любовь, Ненависть и страх постоянно ссорились друг с другом и в борьбу свою вовлекали первую половину и так, они отделились и ушли далеко в Великие Пределы. Но борьба их не утихала, в войне их зародилось Неугасаемое Пламя Первого Огня и покуда существует оно, никогда в Душе Феникса не прекратятся войны.

Печаль всегда был немного отрешенным, тратил время в одиночестве и смотрел на черное покрывало над головой, ибо звезд тогда еще не было, не было ни луны и не было солнца. Но всегда, когда ему становилось грустно, появлялась Радость, хватала его за руку и бежала, бежала бесконечно долгое время по просторам Души Феникса. Отчаяние было уверенно в своей ненужности, бродя в поисках своего полного изничтожения, но не было такого способа, ибо Феникс желал сохранить все свои эмоции. И когда сама отчаяние понимала это, появлялся Надежда, разбавляя тоску своей подруги собственным светом. И так жили они в мире и спокойствии, в отличие от постоянных сражений где-то далеко – далеко за неизведанными просторами мира.

Одон перевернул несколько страниц, остановился на каком-то ярком изображении и чуть отодвинул том в сторону. Медленно развернул кисет, медленно набил трубочку и закурил. Митек к тому моменту, настороженно слушал и внимал мифам и легендам Ордена Феникса…

– Пропустим подробности строения мира, в которых рассказывается, как в дружбе первой половины эмоций зародилась сама Жизнь, жизнь на нашей планете после создания Эа. Как в постоянной вражде второй половины зародилась угроза для первой, как все четверо в зависти вернулись обратно и в тайне поселились в Мире, рождая опасность. Не будем рассказывать о том как был скреплен первый союз между обеими сторонами, как в подарок, Темная сторона преподнесла частицу Неугасаемого Огня в руки Светлой Стороны. И тогда, по желанию вторых, на небе засияло солнце. Красиво и заманчиво это было, столь прекрасным было это деяние, что Темная Сторона решила повторить успех Светлых. Но в зависти совершался этот поступок, большой кусок от Неугасаемого Огня был отломан в спешке, рассыпавшись на мириады мельчайших огоньков, позже названных звездами. Тот, что остался, был вознесен на небо, но не мог он затмить солнце и сиял лишь ночами, тусклым и печальным светом, наполненным обидой за неудачи. Начнем после того момента, как очередная ссора между Любовью и Страхом, затопила Мир. Любовь бесконечно плакала, заполнив прекрасные сады Светлых первыми океанами и затушив титанические вулканы Темных, чьими парами была создана атмосфера. К тому моменту Земля была условно разделена на Закат и Восход, на первой половине жили Светлые, на правой – Темные. На Закате процветала жизнь, на Восходе её никогда не было, лишь мертвенные пустоши, теперь заполненные водой, стараниями Любви. Светлые, чтобы спастись были вынуждены создать первые континенты. И они сделали это, два огромных материка, крепко связанные корнями самой Земли, навечно встали среди бескрайнего океана Заката, так зародился Хелиадор, ныне известный среди людей, как мифический континент, ушедший под воду – Красный и Зеленый Андон. – заканчивая реплику, Одон весело усмехнулся и вовсе расхохотался, вместе с Митьком, которому вдруг стало необычайно весело.

– Ну все, будет. – мужчина, вытирая слезы подвинул книгу ближе и вновь продолжил чтение, с трудом вычитывая первую строчку, там чернила уже заметно сошли.

Когда Хелиадор уже долгое время существовал в душе Феникса, а на Восходе продолжали затухать огни, порождая облака и осадки, среди Светлой половины состоялся важный совет, призванный сохранить уже созданное, защищаясь от неприятного соседства. Отчаяние предложила ту идею, которая за секунду до её реплики привиделась всем остальным. Отныне, Светлая Половина Восьми Главенствующих Олицетворений будет названа Родонами, божествами творящими землю. Печаль сменял день и ночь, открывал взору звезды, а также изобрел Ветер, ставший настоящим подарком для его возлюбленной Радости. Они часто сидели вместе и внимали шелесту листьев на деревьях, наслаждаясь удивительной музыкой природы. Но, Ветер стал причиной того, что огромные титанические облака восхода принеслись вскоре на Закат, принеся дождь. Сильно расстроился Печаль, но Радость наоборот, громко рассмеялась и поспешила прыгать по новорожденным лужам и канавам, которые вскоре за одну ночь станут Великим Озером. Лишь силами Надежды, дожди над Священной Землей прекратились, но с тех пор здесь и по всему миру, они появляются вновь.

Лишь Лето царило в те дни, созданное Радостью, ведя безмятежную жизнь, и поэтому с его именем будут сравнивать и все приятное. И свет этой радости достигал темных, затуманенных пустошей бескрайнего океана Восхода. И возжелала этот свет капризная Любовь и попросила об этом Страх, но он не осмелился похитить его у соседей, вступив в разрушительную войну. Тогда Любовь пришла за помощью к подруге Ненависти, могущественной и всесильной спутнице своей. Но и Ненависть отказалась от этого, ибо этот поступок казался ей низким, а она наделенная гордыней ни как не могла пойти на подобное. Любовь ушла прочь. А Ненависть решилась на иной поступок, выслушав рассказы о прекрасном свете Хелиадора. Ярость и злость двигали ей и собрав все свое могущество она обрушилась на Закат, прервав Лето унынием Осени и Суровостью Зимы, сменяющей уныние. Довольная местью, она вернулась в свои покои, наслаждаясь тому, что ранее бесконечная теплота Лета прервана. Еще до того, как свет Хелиадора погас, Любовь обратилась к Счастью, в чьих руках была сосредоточена власть управлять силами Земными и он в скуке развлекался тем, что нагонял огромные волны на берега соседей, или изредка пошатывал сами корни планеты, вызывая страшной силы тряски, вновь пробуждающие вулканы, уже скрытые водой. Визит Любви не удивил его, и он спокойно выслушал её реплику и сказал так:

– Неужели тебе нужен этот свет здесь, столь же яркий и пугающий?

И ответила она:

– Да, очень хочу. Помоги мне украсть его, ты ведь такой сильный и могучий!

Понравилось Счастью, что его так ценят и воодушевленный вниманием Любви он уже был готов отправиться в битву, но тут свет неожиданно погас, а по Земле прокатился хохот Ненависти. Удивленные, они и стояли так вдвоем, пока вновь не появился Страх, ревнивый муж своей супруги. И тогда, на заре Первой Зимы случилось сражение Страха и Счастья, в котором первый уверенно победил и отныне, в душе каждого есть место страху и лишь немногие могут добиться в жизни счастья, вечного и настоящего, ибо лишь вечное счастье – подлинное счастье.

Саролит вновь перевернул несколько страниц и уже без дополнительных реплик открыл новую главу, совершил щедрую затяжку и громко прибавил:

– Еще немного, мы уже на подходе…

Митек невольно глубоко вздохнул и тотчас услышал, как Одон продолжал не громко и спокойно зачитывать текст огромной книги:

О Детях Родонов и Лугулусов. Шло время и у обеих сторон появились дети, первые воспитывались в доброте и созидании, учились защищать слабых и беспомощных, помогать нуждающимся и всюду нести Вечный Свет, что был нагло разрушен Ненавистью. Надежда смог вернуть былое, за что высоко почитался среди большинства жрецов, разбавляя Зиму и Осень, он смог преподнести в них свет Лета, так родилась Весна и круг замкнулся. Детей Родонов называли Дулронами, прекрасные создания, каждый из которых стал впоследствии, Младшим Богом Хелиадора. Один из самых известных, Гланулос – Белый Дракон, по сей день живущий на Земле, почитающий Зиму и Холод. И Радость – его мать, весело занялась увлечением сына. И ныне, многие дети и даже взрослые обожают зиму, считая это самым радостным временем года.

Наварионы – дети Лугулусов, были злы и яростны, капризны и завистливы, внушающие страх и отбирающие жизни, бродящие по Земле в поисках собственной выгоды и никогда не считаясь с теми, кто населял Мир. Они ненавидели Дулронов, их родителей, и их детей, постоянно желая схватки, они все переселились в Хелиадор и ни одного не осталось на Восходе. И все-таки, они также стали Младшими Богами и среди многих людей почитались, принося им жертвы, охваченные страхом, они старались добиться спасения, или насолить врагу своему, заручившись помощью Бога. И так, среди людей стали появляются люди, в чьем сознании правит тень Наварионов или же сияет свет Дулронов. Люди же появились почти сразу после того, как последний из Наварионов оказался в Хелиадоре, и звались они Дианами, Диан – мужчина, Диана – женщина. И были они сыновьями и дочерьми Младших Богов, живущих под их присмотром и заботой. Высшие же Боги, Родоны и Лугулусы постепенно вновь сблизились, и хоть они будут постоянно воевать вновь и вновь, покуда существует Неугасаемое Пламя, все жили на Закате, в разных частях света: Печаль и Радость на Юге, Надежда и Отчаяние на Западе, Любовь и Страх на Востоке, Ненависть и Счастье облюбовали Север. Любовь первой просыпалась на заре, первой встречая ненавистное солнце, медленно текущее над головой на запад, где его радостно принимали Надежда и Отчаяние.

Так Восход остался безбожным – его накрыла бесконечно долгая тень и скрыла от взора самого Священного Феникса, до самого пришествия четырех. Второе поколение Родонов и Лугулусов, произошедших прямиком от Высших Богов составляло лишь два сына и две дочери, два Навариона и Два Дулрона…

Одон поднялся со своего места и подошел к подростку, пытливо вглядываясь в него проницательными серыми глазами. Митек все еще сидел в кресле и невозмутимо смотрел на мужчину сверху вниз.

– Дальше я расскажу сам. Я очень хорошо помню это, да и быстрее будет. Тебе небось, уже надоело?

– Мне все равно, – Тонулунд опустил взгляд и закурил вторую сигарету за время продолжительного разговора.

Саролит улыбнулся своей всегдашней безмятежной улыбкой в ответ на вопросительный взгляд собеседника, ожидающего продолжения.

– Да. Эти Четверо не имеют имен, потому что никто не осмелился их назвать, дабы не навлечь на наши головы их гнев, так было и так надеюсь и останется. – Одон вольно гулял по комнате, прибираясь на столе. Поднял плащ с половиц, оттряхнул его и повесил где-то между стеллажами – Митек этого не видел, потому что сидел к нему спиной – Одон сделал полный круг. – Два Навариона и Два Дулрона были столь похожи друг на друга и столь отличались от всех остальных, что их сразу посчитали особенными. Младший Пантеон не принял их, отверг. Темная половина четверки стремилась начать войну, но Светлая наоборот, предлагала сделать невозможное – вернутся на Восход. В отличие от прежних богов, этот союз всегда оставался дружным, скрепленный самой волью Феникса. И в один яркий солнечный день они поспешили прочь, разгоняя на своем пути тень и ночь, они несли свет и жизнь, пока не остановили в самом центре Восхода.

Лишь бескрайние океаны проливались в обе стороны и не было не единого кусочка земли, чтобы начать строительство столь же Легендарного Материка, как Хелиадор. И тогда Великие закрепили Вечный Союз, в результате которого Восход увидел первых монстров, детей второго поколения Младших Богов…

– Покемонов? – неожиданно встрял Митек, потушив сигарету об предоставленный кусок старой чернильницы.

Одон смутился и даже чуть отступил назад. Затем вдруг заговорил прежним уверенным басом:

– В мои времена их называли Финдарами, но думаю что тут совпадений быть не может. Тем более, последний, кто пришел сюда до тебя, угрожал мне использованием своих… пок… амонов.

– Последний… а когда это было?

– Уже и не помню… давно.

– И где он, что с ним сталось? – Митек вдруг стал необычайно серьезен и вдумчив, выпрямился на стуле и бурил Одона свирепым, настороженным взглядом притаившегося хищника.

– Он умер, как и все до него. Он коснулся… постамента наверху.

Митек вновь провалился в кресло, вытянув вперед отекшие ноги и кажется, расслабился, хоть с лица и не сходила вдумчивое выражение.

– Первыми монстрами стали Низшие Боги, названные так конечно условно, уже Орденом Феникса. Это были легендарные монстры, творящие мир. И думаю их имена по сей день звучат именно так, ибо именно Орден Феникса дал всем им имена. Граудон – великий повелитель корней Земных пробудил спящие вулканы, вспенил глубины океанские, осушил моря и создал сушу. Но не было на ней ничего живого, пока не явился Кьёрг наполнив Землю чистейшей живительной водицей, ставшей всем Мировым Океаном. И с тех пор, Кьёрг и Граудон постоянно сражаются, видя в предназначении друг друга соперничество. И Решили Великие, что лучше будет, если они упадут в бесконечный сон вдали от новорожденного мира. На восходе цвели сады, лазурной гладью блестели моря, озера и реки, но время было мертвым, как и в Хелиадоре, где время не властно и его просто не существует, лишь замкнутый круг времен года. И поняли боги, что это губительно для ограниченного Восхода, созданного в зависти к Родонам. Необходимо было Время и соответственно пространство, прямиком от него зависящее. Диалга и Палкия встали над новым миром и жили в определенном измерении, созданном для контроля за временем. И так, рождавшиеся монстры рождались и умирали, умирали и рождались. Баланс был принесен в мир. Запдос, Артикуно и Молтрейс – покровители погоды обязуются следить за климатом, ибо в Хелиадоре времена года заметно и правильно сменяют друг друга, на Восходе этого порядка не существует. И чтобы не допустить ошибок три титана, Льда, Молнии и Огня поднялись в небеса и парили там, знаменуя все виды климатических событий. Помогать им в этом был обязан Лугия – страж Морской, разносящий теплоту и холод по Восходу, используя силу морских течений. Были другие, многие и многие другие, часть из которых была убита людьми по ошибке, ценой которой была жестокая расплата со стороны Великих. И когда появились первые люди, ничем не отличавшиеся от тех, что жили в Хелиадоре, Великие создали Хо – Оха – Феникса, что стал пастырем людей на многие тысячелетия.

– Я знаю этих Великих. – сказал Митек между делом, дождавшись когда Одон переведет дух.

– Что? – Саролит был похож на башню, бледный, высокий, похожий на утопленника.

– Они уничтожат Восход, точнее сотрут лишнее, затем отдадут всю свою силу на его воссоздание, а сами навсегда примут облик недвижных массивов по четырем сторонам света. Стирку они затеют из-за склонности многих людей к Темной Стороне… Эти четверо зовутся Вериссами.

Одон постоял немного, а затем решил сесть напротив Митька. Было видно, что ему трудно принять какое-то решение, или трудно с чем-то смирится. Неожиданно в помещении заметно потеплело.

– Хорошо. В общем-то это и объясняет почему все Финдары дружны между собой, и им не свойственно сражаться. Видимо, Великие слишком много дали этой положительной энергии монстрам и слишком мало осталось на людей. Хотя может дело в Неугасаемом Огне.

– Давай к Башне…

– Да, думаю уже можно. После всецелого основания Мира, Восход и Закат были крепко связаны и неразделимы, ибо Великие устремляясь создавать новый мир, оставили огромный след по которому можно попасть туда и обратно. И Многие Наварионы и многие Дулроны путешествовали на Восход и любовались огромными просторами созданного их братьями и сестрами мира. И многие там оставались, некоторые возвращались. Путешествовали туда и люди Хелиадора и так же, как Младшие Боги любовались и восхищались трудами Великих. И многие также остались, основав великую твердыню «Хелиадор» на плато Мудрости. Но были и проблемы, неизгладимые и страшные. Многие Наварионы из-за Зависти отправлялись на Восход с целью разрушать и убивать. И многие люди Восхода страдали. Лишь усилиями некоторых славных семей, многим удавалось выжить. И среди них более известен род укротителей Наварионов – Драконов Каджайан – Итеру, основанный на Ледяных Островах. И тем не менее, Наварионы продолжали стремиться воевать, вплоть до уничтожения Восхода Великих. Если верить тебе… они обратились некими святынями, мы же были уверены в том, что они погибли, а вместе с ними след ведущий из Хелиадора на Восход.

Митек странно поежился, достал сигарету и закурил, с необъяснимым презрением вглядываясь в воздух. Одон будто чего-то ждал, некоего вопроса, уверенный в том, что собеседник явно что-то услышал и запомнил.

– Вы сказали «Мы»? Кто это Мы?

Одон вдохновенно вздохнул и не без улыбки сообщил:

– Да. Орден Феникса. А я Саролит Одон – верховный настоятель школы в эпоху Раннего Роморона! – мужчина говорил уверенно и гордо, наполнив голос уверенностью, придав ему необычайную твердость. Митек же чуть сигарету не проглотил. Этому Одону уже около четырех тысяч лет! – Так вот. Все бы хорошо, но среди магов на плато Мудрости нашелся глупец… – говоривший оскалился и стал столь пугающим, что юноша задержал дыхание, будто готовый к хорошей драке. – Глупец! Де лун Колл – могущественный маг пришел на это самое место, когда черта все еще была видна для волшебников и их отцов – Младших Богов. Он отдал свою жизнь, что построить и наложить на башню могущественные чары. Кстати, голос башни, это голос его дочери, принесенной в жертву одному Навариону. Так вот Башня копировала ту самую черту, созданную Великими и указывала путь на Закат и обратно. Эта Башня – Маяк, Магический указатель Хелиадора! Наши исследования привели нас к тому, что Боги все еще проникают в наш мир и теперь, у нас совсем нет защитников. Орден Феникса решил сам защитить Восход.

И Одон высоко поднялся, опустил руки по швам, сжал кулаки и сквозь зубы заговорил:

– И я Саролит Одон – нашел эту башню! Случайно, как и ты. Испугавшись её очарованию, дверь мне тут же открылась и я оказался внутри Маяка. Лишь здесь я узнал, что дверь никогда не откроется тому, кто искренне не хочет попасть внутрь и это было идеальной защитой. Ни войти, ни выйти из башни нельзя, если этого по-настоящему не хотеть! Долго я изучал башню, пока не понял, что к чему, и не решился прикоснуться к пластине наверху. Я деактивировал Маяк и с тех пор, маги Заката заперты на Восходе, а Люди Восхода так и остались вечными на Закате. Многие Наварионы и Дулроны, что успели перебраться на Восход попрятались по пещерам, заплыли на глубины морские или же уползли на вершины гор. И они тоже заперты и не могут вернуться. Ты должен знать, Башня хочет быть активированной, таково её предназначение, но ведь понимаешь насколько это опасно?