Текст книги "Лекарь (СИ)"

Автор книги: Алексей Федосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Ибрагим, увидев это, подошел ко мне, взял этот лист посмотрел на него и вернул обратно. Потом вернулся к костру, на котором уже булькал кофейник, налил, поставил рядом с собой, чтоб остыло, вторую подал мне. Я сидел, смотрел на светлеющую полоску неба, наступало утро.

– Юноша. Вы ничего не хотите мне рассказать? – Ибрагим отпил и отставил в сторону свою чашку. Сел в расслабленную позу, но было видно, что он настороже и при малейшей опасности броситься или бежать или в бой.

– Ибрагим, я тебе не враг, то, что я скрывал …. Просто я хотел …. Просто я не хотел тебе говорить. Не знал, как ты посмотришь на это. Ибрагим, поверь мне я не с ними, а против них.

– А кому я верить должен? Лекарю Мухаммеду или как тебя зовут на самом деле?

– Так и зовут. Мухаммад. Я действительно лекарь и на самом деле лечу людей и умею это лучше всего.

– И помогаешь неугодным отойти в мир иной?

– Нет, я только лечу.

– И калечу, скольких ты убил, лекарь? Такие как ты, убили моего брата.

– Ибрагим, мой учитель, вывел меня в люди, он отправил меня в другой город и я начал новую жизнь, – Я рассказал всё, всё что мог и чтобы он поверил.

Солнце уже взошло и день вступил в свои права, а я всё говорил, впервые в своей жизни.

Ибрагим стал вторым человеком, который узнал обо мне, первым был учитель.

Он молча выслушал историю моей жизни, встал и ушел. Его не было совсем немного, молча прошел на свое место, сел. Посмотрел мне в лицо.

– Мухаммад, – И замолчал, рассматривая меня в упор, – Я тебе верю. Но мой друг, теперь ты должен будешь заново завоевать мое доверие. Собирайся, мы уходим.

До ближайшего города мы добрались к вечеру. Когда вдали показались стройные иглы минаретов, мы остановили верблюдов. Забрали только свои вещи. Пошли дальше пешком, бросив животных в пустыне. Когда на небе засветились первые звезды, мы подошли к воротам, закрытым на ночь. Потолкавшись среди опоздавших, как и мы, нашли свободное место, стали устраиваться на ночлег. Ночь прошла спокойно, сказывалось наличие городской стражи. Мы коротали время, сидя у маленького костерка, разведенного только для того чтоб разогреть еду.

– Что делать будешь, Мухаммад?

– Не знаю, впервые в жизни не знаю. Я даже не могу понять, почему они хотят убить меня.

Я не клялся ни в чем, я не давал обетов. Я ни одного дня не служил им….

– А сколько твоему учителю лет, было бы сейчас?

– Где-то около восьмидесяти. Но я не уверен, сужу по паре оговорок допущенных им в разговоре со мной. Но я точно знаю, его убили. Сам видел.

– Расскажи, как это произошло и где? В какое время дня или ночи. Что я тебе говорю, ты и сам можешь не хуже меня задавать вопросы, соберись.

Мухаммад, я тебя не узнаю. На меня тоже охотятся или нет года три, как всё успокоилось, не было больше нападений.

– Ты сколько такой жизнью живешь? А я только сегодня узнал, что стал вне закона и каждая собака может меня убить. Так и кажется, что вон тот феллах что смотрит на меня, не просто смотрит, а прикидывает на что потратит динары полученные за мою голову.

– Успокойся, я также мучался, потом привык. Это первые десять лет, потом пройдет. Про учителя своего лучше говори, как его на самом деле звали?

Я усмехнулся, – Ибрагим, я потратил два года своей жизни на это.

– И что?

– Да, ничего, пусто, имен куча, но в каждом городе его звали по-разному, бывало, так, что на одном конце его зовут Мустафа, на другом Сеид, а по середине, какой ни будь Аликпер. Но самое главное, что облик его везде был разный. Убеленный сединами старец, молодой богатый, мужчина. Воин идущий по своим делам с не проницаемым лицом.

Я не знаю, как его зовут, поэтому и зову его, учитель, так как привык с самого детства.

– Мухаммад, а мне кажется, что ты всегда был на службе и твой учитель не погиб, а тайно следил за тобой, но после того как ты стал делать что-то не так, тебя решили убить. Но они просчитались. Тот, кто за тобой следил и послал, по твоим следам, убийц не знал, что с тобой иду, я. Мухаммад, какой город был последним, перед тем как ты встретился со мной? Не происходили там с тобой странности?

Я заинтересованно слушал своего друга, я надеялся на это, – Ибрагим, Ты задаешь вопросы как Гафур. Какие то они ….

– Так я же хочу тебе помочь. После твоих рассказов мне самому уже стало интересно кто ты? И что ты? Вот я и стараюсь изо всех сил, у меня от этих размышлений голова уже заболела.

– Тебе сделать отвар?

– И как я сдохну? Сразу или через месяц?

– Ну и хрен с тобой, прекрасная пери, мучайся и не верь, злись на меня и на себя.

– А я здесь причем?

– Как причем, ты видел как я лечу, видел что они все остались живы, но ты мне хочешь доверить свою пустую тыкву, поэтому ты начинаешь злиться сначала на меня, что я такой плохой, потом на себя, что ты такой несчастный. Но она болит все сильней, и будет болеть, пока не выпьешь отвар, но тебе страшно принимать его из моих рук, хочешь я его тебе, в лужицу на земле вылью, и ты свинья христианская и оттуда выхлебаешь. Ведь тебе кажется, что мусульманская собака хочет тебя отравить и отравлю, потому что ты мне нужен живым и здоровым. Не будь тебя в эту ночь, это меня присыпали под тем барханом, или бы бросили на съедение шакалам. Я мог бы тебя прикончить, еще две луны назад, когда ты только назвал свое имя.

И произнес угрожающим тоном, – Сварю, будешь пить или за шиворот вылить?

Ибрагим смотрел на меня злым взглядом, потом с его лица исчезло, всякое выражение осталась только боль. Он махнул рукой и что пробормотал на своем родном языке.

– Ибрагим, что ты сейчас сказал?

– Поговорку с моей родины. – Он обхватил голову руками и застонал, – Вари быстрей отравитель, может, сдохну быстрей и мучиться не буду.

Я засуетился, доставая то, что насобирал по дороге и что нашлось у моих несостоявшихся убийц. Горячая вода была и очень скоро Ибрагим пил, слегка остывший отвар.

– Ну а всё-таки, что за поговорку ты сказал, что-то подобное я слышал однажды.

– Двум смертям бывать, одной не миновать.

– А это как? Разве можно умереть два раза? Про одну понятно, но две?

– Мухаммад, я знаю, от чего умру, ты меня заболтаешь до смерти. – Он сидел с таким видом, словно боялся расплескать содержимое своей головы, поворачиваясь всем телом, следил за округой, за все время нашего разговора.

– Всё хорошо. Еще немного, самую малость и тебе станет легче. Давно у тебя такое?

– Давно, с тех самых пор как проломили череп. Пол года заживало.

– Храбрый воин назови мне хоть одну кость, какую тебе не ломали, за всю твою службу?

Он ткнул себе между ног, – Это единственная, целая кость.

Я рассмеялся, – Вот ты и начал оживать, ну что продолжим?

– Мухаммад, что ты сюда намешал, сколько меня не лечили, но так быстро, ни разу не было?

– Ты меня убьешь! Поклянись, что не тронешь меня пальцем, и я скажу. Или я буду молчать, а ты мучаться от любопытства.

– А – а, клянусь, отравитель, что не трону тебя пальцем, я тебя задушу, если ты не откроешь мне истину.

– Ну так умирай от любопытства. Только смотри, мой отвар будет помогать от боли некоторое время, потом, если станет опять плохо, пей по одному глотку, но не больше. И часто его нельзя. Один раз в семь дней.

– Почему?

– Привыкнешь, помогать перестанет.

– Я так и знал, отравил. И когда я умру?

– О. Мой яд который ты выпил. Это очень сильная отрава, она будет убивать тебя долго, и ты умрешь в страшных мучениях лет, – Я сделал скорбное выражение лица и сложил руки как для намаза, – через двадцать.

Он закатил глаза под лоб и откинулся на спину как будто умер. И жалобным голосом произнес, – Ты обманул меня, я проклинаю тебя и завещаю тебе. Воспитывать моих потомков пока они не вырастут и не станут большими и сильными и после этого они убьют тебя, отомстив за мою смерть. – После этого он сел и довольным голосом сказал, – А я буду приходить к тебе каждую ночь и мучить тебя до утра.

Потом его лицо стало серьезным, – Ладно посмеялись и будет. Так в каком городе ты был?

Я задумался, вспоминая, – Это был Ярмук.

– Ярмук? И Ты был там?

– Что значит и ты? Да, я был в нем, провел там неделю и ушел дальше. По дороге встретил Юсуфа, а потом тебя.

– Да про другое, я ведь тоже был там. Ты в какую сторону вышел? Я на юг пошел, но по дороге попал, в самум, верблюд сдох и мне пришлось тащиться пешком, случайно набрел на вас, видел, как Юсуф зарезал, того беднягу.

– Тебе не повезло, Я вышел через восточные ворота, и вполне благополучно добрел до маленького городишки, где решил пожить пару дней, а потом идти дальше.

Ибрагим завалился на спину, выдернул соломинку, сунул в рот, закинул руки за голову. И стал смотреть на звезды, которыми было усеяно всё небо.

– Мухаммад, а пошли на мою родину? Ко мне, познакомлю тебя со своими родичами.

Знаешь, я так устал скитаться по вашим пескам, так хочется простого снега, пушистого, белого, мороза обжигающего щеки. Я не хочу думать о том, где мне взять воды, чтоб попить, я не говорю умыться.

Он перевернулся на бок и посмотрел мне в глаза, – Я хочу умереть дома. И пусть тот, кто меня убьет, будет из моего рода. Если мне дадут слово, старейшины, я его скажу, если нет, приму судьбу. Пойдешь со мной?

– Ибрагим, я пойду с тобой, только с одним условием, что ты проводишь меня обратно, после того как тебя убьют. Что я буду делать один в твоем доме? Я бывал пару раз на перевалах и попадал под снег, и мне не хочется попадать под него и мерзнуть, я очень люблю тепло и моё жаркое солнце.

– Значит, не хочешь со мной идти? Отказываешь в последней просьбе? Я ему верю как другу, а …

– Веришь, но не доверяешь.

– Да не доверяю, но если пойдешь со мной, буду доверять.

– А так нечестно!

– Честно, а вот обманывать меня, можно?

– Ибрагим, когда я тебя обманывал?

Он сник и махнул рукой, – Ну тебя, сторожи, только не так как прошлой ночью.

– Эй, Ты, что спать собрался? Нет уж, я буду, а ты охраняй

Он меня разбудил, когда горизонт окрасился яркой полоской света, и можно было рассмотреть всё вокруг. Ничего интересного, флегматичные верблюды, лениво жующие свою жвачку, блеющие овцы, пригнанные в город для продажи, заспанные люди.

– Доброе утро Мухаммад, просыпайся, скоро откроются ворота, нам надо быть рядом с ними, чтоб первыми войти пока не погнали животных. Слушай, нам обязательно туда идти?

– Я хочу на рынок, у меня нет ни каких трав, инструментов, я голый, без всего этого, как без рук. Всю дорогу с ужасом думал, что если чего ни будь случиться, ни чего не могу сделать.

Объясняя это, продолжал умываться, пальцем почистил зубы, поскреб ногтями, бритую голову.

– Ибрагим, а на твоей родине бывают теплые дни?

– Хочешь пойти со мной? Тебя с собой, не возьму, я передумал.

– Оп – па, всю ночь уговаривал, а сейчас отказывается.

– Не люблю лиловых арабов

Я, поперхнулся водой, которой полоскал рот, Ибрагим пару раз похлопал по спине, с трудом успокоил кашель. – Каких?

– Вы от холода, цвет меняете, вот я когда мерзну, становлюсь синего цвета, а ты будешь лиловый.

– Я не хочу, становиться лиловым мне нравиться мой цвет, – Я посмотрел на свое отражение в ведре с водой.

– Не бойся это ненадолго….

– Ибрагим, а почему ты отбивался дубиной?

– Не поверишь, спросонья ухватил и откатился. Когда на ноги встал, понял что меч там остался. Старею, пора на покой.

– Ибрагим, я тут подумал, что мне надо уйти, иначе меня найдут и прикончат.

Я согласен пойти с тобой.

– Решил шкуру спасти?

– А ты как думаешь? Она у меня одна и если в ней лишних дырок понаделают,

– Раз согласен, тогда разделимся, пойдешь в город, я здесь останусь, верблюдов куплю.

– Может за оставленными вернемся?

– Или гиены сожрали, или подобрал кто, а мы будем ходить туда сюда. Не, новых куплю, денег только оставь.

На воротах с меня взяли мелкую деньгу, ощупали внимательным взглядом и пропустили.

Я шел в толпе на центральную площадь, где был базар, народ толкался, все спешили занять лучшие места, я придержал шаг и при первой возможности свернул в проулок. Кривая улочка, деревянные двери выходящие на неё, синее небо, и пыль. Больше там не было ничего, я прибавил шагу в стремлении пройти это место быстрей. Спереди раздался скрип петель и со двора вышли трое мужчин. Увидев меня, они переглянулись. Один шагнул назад и скрылся внутри, а двое оставшихся пошли мне навстречу. Придержав шаг, оглянулся с улицы в проулок заходили двое. Я остановился, крепко сжимая в руках посох, и прижался к стене.

Со стороны улицы раздался гортанный окрик, те, что вышли со двора, ответили, и по тону было понятно, что они не довольны. Вдруг они сорвались с места, выхватив ножи, побежали в мою сторону, громко закричав. Я занес посох над головой и …. и остался, так стоять, они пробежали мимо. С трудом оторвался от стены, побрел отсюда, за спиной началась драка. Не успел сделать и пары шагов как позади, раздался окрик: – Берегись.

Я оглянулся, в мою сторону летел, вращаясь в полете брошенный в меня нож, ни нашел ничего умного как наклонить голову, и пригнутся, но проделал это все недостаточно быстро.

За чалму сильно дернуло, я вскинул голову, развернулся и побежал, как только мог. Скоро я был в безопасности. Остановился, переводя дыхание, дрожащей рукой ощупал затылок и наткнулся на рукоять ножа. В ладонь длинной, шириной в два пальца и деревянной ручкой.

Я засунул его в широкий рукав галабеи, осмотрелся по сторонам и пошел дальше. Впереди слышался гул толпы. Это был базар. Мне надо было найти лавку, торгующую нужными мне травами.

Я шел по узким проходам, заставленным разнообразными корзинами и мешками с гвоздикой и перцем, мускатным орехом и тмином. Пройдя чуть дальше, ощутил запах ладана и мирра.

Обошел стороной священников стоящих у входа в эту лавку. Все запахи стали смешиваться в один обволакивающий аромат базара. Людской гомон становился, с каждым шагом все громче окружая со всех сторон.

– ЭЙ. Купите перец. Прекрасный вкусный, после него ощутите огонь….

– Уважаемый не слушайте его, у него не перец, а пыль дорожная…

– Это твой перец на зубах хрустит. А мой сладкий как утренняя роса…

Я шел в толпе уверенно продвигаясь вперед. Вот не приметная дверь, открыл и вошел в благодатную прохладу. Услышав стук, на встречу вышел хозяин, увидев меня, заулыбался

– Мухаммад, как я рад тебя снова видеть. Всё так же бродишь по ойкумене, лечишь тела и души?

– Здравствуй Исаак, я тоже рад тебя видеть. А где мне ещё быть как не в пути, всё неизменно в этом мире.

– Ну не скажи, у меня вот живот ещё больше вырос, а у тебя седины в бороде прибавилось.

– Как твой младший? С ним всё хорошо? А Сара как? Мне очень нравилось, как она готовит.

– А что с ним будет, болел недавно, но сейчас здоров, убежал соседскими мальчишками, целый день по улицам мотается, не знаю, что с ним делать. Представляешь, сказал мне:– что считать он умеет. А писаря себе наймет, когда разбогатеет.

– Не хочет учиться?

– Что мы здесь стоим. Пойдем, Сара испекла отличный хлеб. Как никогда у неё удалась баранина с чесноком.

– Теперь я вижу, как выглядит иудейский змей искуситель. Скажи Исаак. Это не ты совратил Еву?

– Пошли, Адам, я и тебя совращу. Если ты не повидаешься с Сарой, и она узнает, что ты был и не зашел, тебе тогда лучше больше не появляться.

Не прекращая говорить, он обошел меня, подошел к двери и задвинул засов.

– Мухаммад. Так и будешь, стоят как Моисей перед красным морем, или ты думаешь что козлятина появится здесь?

Он замолчал, хитро посмотрел на меня, – Я могу тебе предложить ещё одну вещь, за ней ты пойдешь как еврей за пророком, через пустыню и будешь бродить там много лет.

– Исаак. Это было в прошлый раз. И думаешь, что в этот ты сможешь меня обмануть? Я рад бы у тебя остаться и провести с тобой пару дней. Но не могу, за воротами меня ждет друг и я….

– Мухаммад! Я тебя не узнаю, впервые, за все годы нашего знакомства у тебя появился друг.

Скажи мне, как её зовут?

Я понизил глосс и склонился к его хитрой роже, – Сара знает о твоих похождениях?

– Что – ты. Что – ты, мне тогда будет грозить принудительная кастрация и тебе кстати тоже.

– А я здесь причем? Он блудит, на сторону ходит, а Сара должна…

– Как при чем, а кто её в заблуждение вводил, сказки рассказывал всякие, знаешь, она до сих пор верит в ту историю с разбойниками, которые нас поймали и в гарем продать хотели, но мы с тобой отбились.

– Угу, особенно ты обивался, да так что я тебя только на третий день вытащил. Меня очень попросили тебя забрать, ты ни как не хотел расставаться со сладким пленом.

Исаак, ишак обрезанный, а мне ведь тогда за тебя с десяток динаров перепало.

– И где моя доля?

– Вот морда иудейская, уже не помнишь, как веселились через месяц?

В ответ на мои слова он оглушительно расхохотался, хлопнул меня по плечу, – Мухаммад, как зовут твоего друга, и я сейчас пошлю старшего, он его приведет сюда.

Он стал серьезным, посмотрел мне в глаза и произнес довольно мрачным тоном, – Сара пока держится и даже что-то делает по хозяйству. Но я вижу, что ей это очень тяжело и один раз даже застал её плачущей. Представляешь. Сара и слезы. Я всё помню, но прошу тебя как друга, сможешь полечить её? Если не вылечить, хотя бы облегчить ей страдания.

Я стоял и смотрел на него в молчании, а в голове билась мысль.

«Опять город, опять женщина, и что в этот раз будет?»

– Мухаммад. Не молчи, ответь мне, ты посмотришь Сару?

– Его зовут Ибрагим, и он должен был уже купить верблюдов. К вечеру мы хотели уйти на север. – Я рассказал, где можно найти нашу стоянку. – И придется тебе, жадная морда в качестве оплаты моих трудов, кормить верблюдов.

На что он махнул рукой заявив: что больше чем есть, они не смогут съесть.

– Значит, ты согласен?

– Исаак, только одно условие и без него я откажусь, и пусть ты возненавидишь меня.

– Что за условие?

– Я живу в твоем доме, и никто не знает что я здесь!

– Ухты, перебежал дорогу Эмиру или самому Султану? Это где ты успел напроказничать?

– Исаак, давай соглашайся и мы потом поговорим.

– А кто твой друг? Судя по имени, я с ним одной крови.

– ИСААК!! – Я повысил голос. – Хочешь, предскажу, как ты умрешь?

Он замолчал, обиженно запыхтел, но в глазах блестела тысяча вопросов, он открыл рот …

– Исаак. ДА! Или. Нет!

В его взгляде была мольба: Ну еще один вопросик.

– Нет, Исаак, не надо. Ты согласен с моим условием?

– ДА! – Выкрикнул он мне в лицо, – Чтобы тебя мусульманские черти в ад утащили. Нельзя так измываться над своим старым другом.

Продолжая ворчать, он подошел к двери ведущей во внутренний дворик, приоткрыл её, что крикнул, переговорил с подошедшим юношей. Он выслушал, кивнул и ушел. Исаак повернулся ко мне. – Мухаммад, Уважаемый друг мой, прошу тебя почтить своим присутствием мой дом и отведать пищи.

– Я благодарю почтенного Исаака за его приглашение и с удовольствием его принимаю.

Мы оба рассмеялись, обнялись и пошли нему домой.

***

– Сара! Сара! Ты посмотри, кто к нам пришел? – Разнесся зычный голос Исаака.

Со стороны маленькой кухни, устроенной в дальнем углу, донеслось – Опять!

Опять, подобрал какого ни будь пьяницу и притащил его, пытаясь разжалобить моё больное сердце. Ни чего у меня нет, забирай своего друга и проваливай. Старый пьяница, О Яхве, всем достались мужья умные и трудолюбивые, а мой только в тенёчке, с кувшином вина, сидеть может. Ты ходил к соседу Али? Принес, что я тебя просила? Ты бездельник Исаак. Моя мама правильно говорила: – Доченька не выходи за него, он будет тебя обманывать ….

Рядом со мной раздался возмущенный крик – Сара!

– Что Сара! Я уже много лет Сара.

– Иди сюда!

– Сам иди сюда, у меня руки в муке. И не ори так, что за привычку взял, кричать, подойди и скажи.

Исаак, стоящий рядом со мной, сплюнул и прошипел тихим голосом, – Вот короста. Пошли, а то будет вопить как труба иерихонская, пока не увидит, кто пришел.

Мы прошли через двор и отодвинув занавеску вошли, – Сара! И ты будешь говорить, что я плохой муж, смотри, кого я привел.

Женщина сидела на низенькой лавочке, перед каменной плитой, на которой раскатывала тесто. Рядом дымила углем, небольшая печка, на которой стоял котелок и от него распространялся ароматный запах, апельсинов и мёда.

Повернувшись, она сначала молча смотрела, не узнавая, потом побледнела и ахнула.

– Мухаммад, – Прижала руки, к груди, перепачкав одежду. Потом проворно вскочила и, взвизгнув, как маленькая девочка, обняла меня.

– Мухаммад. Ты вернулся. На совсем? Ты женился? У тебя есть дети? Где так долго пропадал? Мог бы и весточку прислать. А у нас и Исааком четверо, и все мальчики. Старший скоро внуками порадует. Ну что ты молчишь?

– Сара, – Прохрипел я полузадушено, – То, что не удалось врагам моим, удастся тебе. Отпусти меня, и я тебе поведаю о своих странствиях.

Она отстранилась от меня и стала суматошно вытирать руки и отряхивать одежду.

– Ты так неожиданно исчез, я не знала, что и думать. Доходили разные слухи. Говорили, что ты попал в плен и тебе отрубили голову. Что сгинул с караваном, вас в пустыне застиг самум. Правда, потом выяснилось, что это про другого Мухаммада. Тебя не было столько лет, а ты ничего не хочешь рассказывать.

– Сара! Исаак сказал мне, что у тебя сегодня очень хорошо получилась баранина с чесноком.

– Жаль что этого барана, нельзя приготовить, а то бы давно к столу подала. Идите в комнату. Я сейчас на стол соберу, ты с дороги проголодался, наверно. Исаак веди его в дом, что ж ты на кухню гостя привел.

Исаак молча потянул меня за рукав. Потом не выдержал и проворчал, – Не приведи я его сюда, житья не дала бы потом.

Мы выходили под слова Сары, высказывающей вслух все, что она думает о своем муже.

«Интересно, а моя Ганийя, такая же была бы?»

В комнате, мы расселись по низким лавочкам, на которых лежал мягкие подушки. Откинувшись на стену, я осматривался вокруг.

– Смотришь, как мы бедно живем?

– Что ты, у тебя хорошо. Чисто и просто. Бывал в домах, так в них повернутся негде, мебель ковры, комоды, столы. И зная твою пройдошную натуру, могу сказать, что спрятал ты половину, а кувшин с динарами прикопал у стены, за плитой на кухне.

Лицо Исаака слегка вытянулось и малость побледнело, но бодрым голосом спросил, И с чего ты решил, что у меня там что-то закопано?

– А пока я Сарой разговаривал, ты весь извертелся, всё шею тянул. Вот я и подумал, а что там может быть? Тебя спросил.

– Да мне показалось, что там мышь бегает…

– И стало страшно, что она откопает. Ты решил, что надо перепрятать

– Мухаммад. А ты стал …. Стал ещё ….

– Не ломай голову Исаак, от этого все мои беды проистекают. Слышал про Химс?

– Да, с одного каравана сказали, что в городе чума, и они с трудом успели выехать, а другие на следующий день, говорили что ни какой чумы нет. Что всё нормально. Просто кто-то пустил ложные слухи, и в городе была паника, эмир даже казнил несколько человек за это.

– А давно был первый караван?

– Позавчера они ушли. Их даже в город не пустили. А что в Химсе произошло? Ты же вроде как видел и можешь правду рассказать.

– Могу. Только давай, подождем Ибрагима. С сначала поедим. И где там Сара, сказала нам быть здесь….

– И сейчас говорю, будете лезть под руку, получите от меня, как в старые добрые времена.

Сара вошла, открыв дверь спиной, держа в руках поднос, на котором стоял заварной чайник, накрытый тряпицей. Маленькие стеклянные стаканы, и тарелочка с горячей выпечкой. Поставив все на столик, ушла со словами. – Много не ешьте, а то потом места для барашка не будет.

Исаак потянулся, было, оказать гостеприимство, налить мне напитка, но я взял в руки чайник, приоткрыл крышку и вдохнул волшебный запах чая, настоянного с лимонной корочкой. – Сара до сих пор помнит? Что я люблю именно так заваренный?

– Да. Знаешь, мы тогда очень расстроились, когда вдруг в один из дней, ты вдруг пропал. С вечера был, а утром не стало.

– Да что ты меня пытаешь, я обещал? Сделаю. Расскажи как твой старший? Сара сказала, что скоро дедом станешь.

– Да я уже один раз дед. Вот второго внука ждем. Повитуха говорила, мальчик будет.

– Как внука зовут?

– Внучка. Далила. Два года егозе, а уже норовит деду бороду вырвать с корнем. Я иногда думаю, что женщин этому с детства учат. Мелкая, а хватка такая, что и не отдерешь.

Недавно сказала первое слово, мы три дня гуляли.

– А работать когда?

– А что работа? Не шакал, в пустыню не убежит. А для тех, кто потерял счет дням, скажу, что сегодня суббота. Может Вы добропорядочные мусульмане, и работаете, а мы чтим этот день.

Я отпил из стакана, поставил его на стол. Потом взял кугол. Объеденье

– Исаак, глядя на эти пирожки, я понимаю, почему ты такой толстый

– Это Я, толстый?

– Ну, упитанный. Скажи мне упитанный и уважаемый, мастер Хаким, жив ещё?

Мне нужен инструмент, я свой, к сожалению, потерял, а без него не могу лечить. И поможешь мне с покупкой трав. Сам я и Ибрагим выходить не будем. Придется тебе или твоему среднему побегать по лавкам.

– Побегает ему полезно, а если ты ему динар дашь, он будет бегать в два раза быстрей.

– Исаак, за динар я феника по барханам загоняю.

– Что ты жадничаешь, тебе жалко дать медный динар, хорошему мальчику?

– Хорошему мальчику я дам два динара, если к вечеру у меня будет все то мне нужно.

– Три, и он будет помогать.

– Исаак, помогать мне это работа, евреи не работают по субботам.

– Помочь другу его отца, это не работа, это помощь, и за четыре динара….

Я рассмеялся, – Исаак, с тобой торговаться, голым остаться. Три динара, и он будет помогать, мне.

Что он хотел ответить, я не узнал, пришла Сара, стала накрывать стол.

Простые, плетеные из листьев пальмы подставки, на которые она поставила глиняные миски. Рядом положила ложку, только Исааку, а для меня тарелку с нарезанными лепёшками. Сходила, принесла большой глиняный горшок, когда сняла крышку, я чуть не умер на месте, оттого, что чуть не захлебнулся слюной. Пряный запах барашка, сдобренного чесночком и перцем, и над всем этим, чуть-чуть плавает аромат лимона от лежавшего на столе кугла. Глядя на меня снисходительно, Исаак взял ложку и демонстративно зачерпнул из своей миски. Я молча не говоря ни слова, открыл свою поясную сумку и достал оттуда серебряную ложку, общение с Ибрагимом всё таки дает свои плоды.

И был вознагражден, видеть глаза, этого «жадного» еврея, доставило удовольствие.

– Ух, ты, какая занятная вещица, продашь? – Наконец смог он, выговорить.

– Не – а, подарок друга. – Там на самом деле было, на что посмотреть и подержать, почти полфунта серебра.

– А тебе другую ложку подарю и денег дам.

– Сколько?

– А говоришь подарок друга.

– Так интересно, узнать цену, может и поторгуемся.

Он хитро улыбнулся, и стал, молча есть, отлично приготовленную баранину, не забывая отщипывать кусочки от моей лепешки. Мы уже почти заканчивали, когда прибежал сын Исаака.

– Папа, я выполнил твое поручение, я рассказал ему, где мы живем, и он сказал, что скоро будет.

– А с верблюдами чего? Ты был у Мехди, говорил с ним, что мы поставим к нему на пару дней…

Он повернулся ко мне, – Сколько он должен был купить?

– Троих.

– Трех верблюдов.

– Был. Но он опять завел разговор: что ты за прошлый раз не заплатил, и он не возьмет никого, пока ты не вернешь ему три динара.

– Рувэн. – Исаак в задумчивости смотрел на стоящего перед ним подростка.

– Да, папа.

– Иди-ка ты на кухню, к матери, пусть она тебя покормит.

– Вот Мухаммад, какие у меня соседи, никого уважения к старому еврею….

Я чуть не подавился. – Исаак!!! Ты МНЕ бы не говорил такое.

Он ничуть не смутился, и продолжил – У Ибрагима найдутся динары?

– Ну, ты и пройдоха Исаак.

Ответить он не успел, со стороны улицы донесся требовательный стук. И веселый голос Ибрагима требующий пустить усталого путника.

Услышав это, Исаак, как-то слегка напрягся, взгляд его стал, колючим что ли, потом безразлично пустым. Он крикнул – Рувэн! Открой гостю.

Протянув руку, он взял последний кусочек лепешки лежавший на глиняной тарелке и, склонившись над своей миской, стал собирать остатки подливы.

– Ну и где я могу тебя застать, только за столом, опять сидишь, опять ешь. Пока я там, в поте лица, воюю с верблюдами, с чайханщиками, и вообще со всем этим городом. Где справедливость, Мухаммад. Тебе всегда достаются самые вкусные куски. Познакомь меня со своим другом. – Последние слова договаривал, стоя рядом со столом и смотря на затылок склонившегося над миской, Исаака.

Что-то в поведении Исаака меня насторожило. Медленно подняв голову, Исаак посмотрел в лицо Ибрагиму. – Здравствуй…. Или тебя лучше называть твоим новым именем?

Мой друг медленно отступил от стола, – Меня зовут Ибрагим, старое имя умерло вместе с тем человеком, который его носил.

Я сидел и смотрел, на все что происходило предо мной.

«Это где? Они могли познакомиться да еще, так что этот иудей, знает старое имя. При этом не только имя, но и встречался и разговаривал. Исаак!»

– И что такого я про вас не знаю? Может мне выйти, а то зашибете ненароком.

– Исаак откуда ты его знаешь?

– От пустыни. Сам то где его нашел? Вы хотя бы знаете, что за твою голову, Ибрагим, объявлена награда в тысячу золотых динаров. Правитель Эфеса разослал гонцов.

Оглядел нас внимательным взглядом, покачал головой. – Вы, же из Химса идите?

Получив подтверждение, продолжил, – Эмир так же прислал гонца, и требует головы двух людей. Лекаря и старого воина, его слуги. Вы же так представились? Чем вы ему так жизнь испортили, что одного, что другого ищут, по всей стране. Вот что, я не хочу вмешиваться в дела эмиров. Я вам помогу, раз обещал, но вы должны будете уйти, сегодня.

Он встал и вышел.

– Ибрагим, и как же ты познакомился с Исааком?

– Он подобрал меня раненым в пустыне, выходил, и когда узнал мое имя, мы долго разговаривали с ним, он сказал: что я должен уйти. Я его не осуждаю, он храбрый и достойный человек. Он мог бросить меня там, и никто бы его не осудил, но он выходил, дал денег.

– Кто ты на самом деле, Ибрагим. Не тот беглец, который бежит, а истинный. Что тебе надо от меня? Кто тебе сказал, где меня искать. Как твое настоящее имя.

– Мухаммад. О чем ты? Меня на самом деле он подобрал в пустыне, у меня были раны, и он меня выхаживал.

– Ибрагим не лги мне.

– Я не лгу, а говорю правду, так всё и было.

– Ты лжешь, Исаак никогда, никому не давал денег, и не даст, он даже своим сородичам не дает. Так что же произошло на самом деле?

– Оговорился Я, он не давал мне денег. Я ограбил его и сбежал.

– Говори, я подожду, чего новенького придумаешь на этот раз?

Он взорвался громким криком, – Да пошел ты …. Чтоб вас обоих, два раза в гробу перевернуло. Я ВЗЯЛ его ДЕНЬГИ и УШЁЛ. Ты меня слышишь? Или тебе это надо проорать на ухо. Я говорю правду. Поэтому он на меня и злиться.

За спиной послышался голос Исаака, – Мухаммад, он правду говорит, он украл у меня деньги и увел верблюда. Если бы это не был твой друг. Здесь давно была бы стража и этого разбойника тащили на площадь.