Текст книги "Клан – моё Государство 5"

Автор книги: Алексей Китлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)

– А я не прощаюсь. Не люблю. В час ночи, нет в два, за вами приедет снегоходом охранник. Борт в два ночи сядет. Чего в грузовом порту торчать. Вы валенки, вижу, купили, бушлат у вас есть. Доедите.

– Совсем забыл!? Я же сдуру ружьё купил и пачку патронов. Мне надо бумагу от вашего участкового на провоз. А патроны куда деть?

– Ринат! У тебя время есть?

– Есть,– парень вздыхает.

– Да чего ты переживаешь! Она без тебя не уйдёт. Девушку ждёт,– пояснил Сашка Пороховщикову.– Сходи с человеком в тир. Тут же рядом. Помоги отстрелять ружьё.

– Сделаем. Я быстро,– парень побежал по коридору,– только предупрежу.

– А где у вас тир?

– Да с километр отсюда. В ангаре. Балуются мужички-то. Да вы не переживайте. У парня снегоход, не пешком. Будете брать в гостинице ружьё, оденьте бушлат. Бывайте. Он, кстати, потомок охотников в сотом колене. Я про Рината. Чемпион по стрельбе. Присмотритесь к его умению.

– Воспользуюсь. Пока.

Подходит Ринат.

– Возьми у Семёновича на мой счёт патроны,– сказал парню Сашка.– Отработай по уму.

– Понято,– отвечает Ринат и уводит Пороховщикова.

Глава 6

В самолёте было тепло и спокойно. По пути к аэропорту Пороховщиков немного продрог. В домике, где он был оставлен, появился экипаж «Руслана». Лётчики здоровались с ним, не называя имён. Они представлялись должностями. Командир. Второй пилот. Борттех. Уже в полете Пороховщиков узнал, что экипаж двойной, кроме командира. В салоне было тихо. Хорошая изоляция. Взлетели быстро с очень короткого разбега. Он завалился в удобное кресло и задремал. Его никто не беспокоил, не лез с расспросами. Ещё до взлёта один из членов экипажа показал ему на шкаф, сказав: «Если попить или пожевать».

Увиденное в посёлке оставило в нём двоякое чувство. Ему было непонятно, как этот человек, Карпинский, смог просунуть руку в наглухо закрытую дверь. Ведь зарегистрировать горнодобывающее предприятие в нашей стране было практически невозможно. Он это знал наверняка. В генпрокуратуре велась статистика, и подсчёт показывал, что жалобы на отказ в регистрации горнодобывающих предприятий шли со всех концов России, и по всем этим жалобам никто не произвёл ни одного расследования. И если кому-то удавалось таки зарегистрировать, а это были единицы и все в Москве, то получить в разработку что-то, было делом абсолютно нереальным. Ходила даже шутка. "Регистрируй в конце второго тысячелетия, а работать будешь в четвёртом".

Ещё ему был неясен размах. Быстро всё было сработано. Ну, где вы видели, чтобы в нашей блядской стране, было зарегистрировано предприятие, которое пять месяцев спустя, стало давать продукцию. А он это видел собственными глазами. Он подбирал факты чего-то подобного, но так и не нашёл. И пришёл к парадоксу. У этого человека должен быть за плечами огромный, непомерный опыт работы по организации таких процессов. А Пороховщиков не увидел в системе ничего подобного ни на Западные модели, ни на Восточные. Это был явно наш, советский или российский опыт, почему-то сработавший тут, в тайге, в узкой полосе земли, в точке. Пороховщиков представил себе уровень концентрации усилий необходимый, чтобы всё раскрутилось, и назвал этого человека Зевсом. Только Боги могут переворачивать по мановению всё на попа. Только Боги. И только главные Боги. Центральные. А вокруг должны присутствовать сопутствующие боги. Воды, земли, огня, торговли и так далее. А их он не увидел. Ему не показалось странным отношение людей. Он сам уже долгое время находился в таких с группой Янова. Со Скоблевым стали устанавливаться тесные доверительные отношения и в то же время честные и джентльменские. "А на таких только и возможно хоть что-то построить. Ладно, он, конечно, мощно взял с места в карьер. Сильно. Грандиозно. Увязал всё самое передовое на перспективу. И у него отличные взаимоотношения не только с теми, кто рядом, но и с теми, кто его поддерживает в стране и за её пределами. Как мне в это поверить?– Пороховщиков посмотрел в иллюминатор. Шли выше облаков. Яркие звёзды заигрывали друг с другом, подмаргивая.– Я ведь тоже знаю реальность. И не только нашу, но и за границей. Его французское образование мне не подходит. Не вяжется. Произношение у него чистое. Слишком чистое. Но на том я ничего не построю. Колледж!? Ну, читал. Было. Только их у меня прошло перед глазами много. Слишком много, чтобы я его вспомнил. Нет. В разработку я его не дам. Из-за внутренних своих сомнений. Где-то должен быть разъем. Где? Стоп, стоп!!! Стечение обстоятельств. Кто придумал их, не знаю, но они не случайны. Вяжем. Швейцария, Германия, Великобритания. Акции на новые шины. На новый мобильный завод. Это у меня. А у него? Что это я его с собой сравниваю? Не повредит. Продолжаю. У него. Швейцария – кредит. Германия – друг, поставки, резина. Британия – вино. Нет. Последнее выпадает. Всё валить в кучу не надо. Я прав в очевидном. Скоблев мне предложил акции. Чёрт!! Там же мой друг. В институте известного Ламберга. Он занимается и металлами. А у этого Карпинского я не спросил, где он взял технологии по сухим концентратам. Хрен бы он тебе ответил. Слишком гладко я полирую. Хочу его с его делом добычи привязать в уже известные мне структуры. Но есть ведь и те, которых мне не видно. А мне не видно пистолетов. Он мне сказал, что это металлокерамика. Где у меня эта мура в голове? Ага! Вот она у меня где. В ИНТЕРПОЛе. Там просто керамика и разных вариантов варки. Есть многокомпонент полимера, это лет пятнадцать назад. И всё. Металлокерамики там нет. Жидко. Не жидко. Вот тот псих, который шлепнул банкира Попонича, сварил ствол. И он был из металлокерамики.

Хи-хи! Сплав рения и кремния, где кремний был основным. Эксперты сначала ошиблись. Дали определение, что это силикон. Тпр-ру! Силиконовая долина в Калифорнии. Это янки окрестили кремний силиконом. И если бы я не был химиком, хрен бы эксперты обнаружили рений. Эксперты сказали, что из такого ствола можно палить бессчетное количество раз, с бешеной скорострельностью и даже применять вместо пороха взрывчатку. Куда я клоню? Ухожу от оружия. Ему предложили, он купил и нет тут зацепок и увязок. Женат, пятеро детей. У всех много и у него есть. Может, они веры такой придерживаются. Сколько господь положит, столько и будет. А я своих бросил. Пёс я смердящий. Не бросил я их. Оставил. И не с пустыми карманами. Вернулся он в 1993 году. Искал руду в тайге четыре года. Искал ли? Мог где-то и быть в тот же период времени. Жена у него, конечно, из местных. А чего меня в эту глухомань понесло. И так ненавязчиво. Поезжай, говорят, проветрись. Дело, мол, пустячное, там дядька в местном совете обнаглел. Ничего себе наглость!? Это не наглость. Это сверххитрость соотнесенная по месту, времени и ситуации. Для такого шага надо иметь информацию. Иначе упрёшься в стену власти. Послал меня сюда лично генеральный. Точнее попросил присоединиться к комиссии. Что я тогда подумал? Я подумал, что от меня что-то хотят, как минимум утаить, и для этого желают моего временного отсутствия в столице. А вышло по иному. Мне показали: вот, мол, смотри, что у нас есть. Дальнейшее можно предугадать. Если за ним никого нет, то его сожрут. Будут, конечно, давиться, но, в конце концов, победят. Тихой войной. А если за ним есть кто-то, такой наезд единственная возможность выявить. Значит, за этим Карпинским тёмные силы, нас злобно гнетут. Или те, кто в силу обстановки, лёг в темень. В этом направлении у нас выбор обширный. Темноты столько, хоть глазки выколи. Да тот же КОРУНД, пропавший безвести, мог быть. Что ещё ему могут предъявить? Могут только одно. Его дело, но прежнее и хвост по нему. И тут у него пусто. Так выходит. Ну, с его слов, положим, так. Кредиты, что он брал в Швейцарии, могут стать поводом к наезду? А он, судя по размаху, взял много. Это явно. Могут. А если я влезу в крайность? И его, а концентрат будут перегонять в Германии, хотят достать, через наших скотов, из-за границы. У него рений, ниобий, тантал и германий. За этими металлами ракеты, энергетика, химия. Допускаем этот вариант как последнюю крайность. Значит, тебя, мистер Пороховщиков, попросили прицениться. Что ты им ответишь? Или ответил бы? А я бы им посоветовал срочно поднимать в небо стратегические бомбардировщики или случайно атаковать его дело ракетой с ядерной боеголовкой, мол, случайно сошла с курса и упала. Это я тоже как крайность. И верно ведь считаю. Другого ведь пути от него, вернее дела, которое он затеял, избавиться средств нет. Армию послать он повода не даст. А даст – тоже не страшно. Там земельки и гор, да и климат, похуже, чем в Чечне. Менты в таком раскладе вне игры. Этого генерала от МВД тоже послали в разведку. Что ж он там бедолага в рапорте накарябает? Что предложит? А ведь он не видел, как парнишка в тире из моей двустволки стрелял. Ему пятнадцать, но человек сто он убьёт, пока его случайно залп "Града" не накроет. Ага! Держи карман шире. Там квадратов миллион. А наши военные умеют только по квадратам. И на это расчёт сделан. Мосты деревянные? Ес! Горять? Ес! Аэропорт зароют, пустив поперёк канаву? Ес! Пешком от Якутска – тысячу километров? Ес! Ноги сотрут до крови и костей? Ес! Нападение возможно только летом, которого три месяца в году? Ес! Десант?! Отстреляют в тайге на подступах? Ес! Вертолёты? Это пока оставим. Ничего не подходит в виде мер борьбы. И остаётся в нашем арсенале: тяжёлая авиация и ядерная баллистика. Окопались? Ес! А почему там? Да потому, что в других частях страны достанут в мгновение ока своими дурными действиями, а в таком месте – иди кусни. Проект потому и сделан вдалеке. Глаза не мозолит. Про месторождение он мне сказал, что оно гавённое, но лучшего не дадут ему осваивать. Расчёт с привязкой к Хабаровскому краю у него не от балды. От ума. И так, что население, рабочие руки у него якутские и рядом. Не надо ничего со стороны тащить. Да и они все ему свои. Чёрт не выдаст – свинья не съест. Теперь он таскает впрок расходные, топливо и харчи. Страхуется на случай, если власти приспичит воевать. Запасы он спрячет. Если ему авиацию закроют, его и кредиторы не достанут. И на такой случай он оформил международные страховые полюсы. Аж в двух местах. Его тут прижмут, он вне ответа, страховые возместят и он волен в поступках по своему горному делу. А страховые надавят через мировые державы на руководство России. И потребуют долги уплатить за свою дурость. И власти он 50 тонн от щедрот сразу отписал не случайно. Он знает нашу поганую систему. Хорошо знает. 50 – это для затыкания глоток и для возможного торга. Против 50, если он их действительно даст, не смогут бить никакие аргументы. Всерутся. Ещё он кинул две тонны в залог. Бр-р-р! Мне этот человек нравится. Есть в нём жесткость достойная уважения, рискованность и талант. Он прав, когда отказался со всей делегацией встречаться, сказав, что срать на власть в Москве хотел. Он прекрасно знал, что к нему послан сброд, спешно собранный в пожарном порядке, чтобы его попугать. А что с ними встречаться? Ни к чему! Комиссии он не ждал, не вызывал, но принял нас с вице-премьером по чётко продуманному плану. Лихо! Это не мафия. Не криминал. Здесь пахнет чем-то большим. О! Совсем забыл. Он мне и о кризисе сказал. Намёком. Что деньги, мол, дали долларами, и пришлось их срочно распихивать, чтобы не остаться с носом. Это нюх?!! Или ему друг из Германии подсказал?"

В таких раздумьях об увиденном, прилетел Пороховщиков в Тулу.

Глава 7

– С чем пожаловали, господа хорошие?– Аркадий Петрович Егоров, генерал-лейтенант ГРУ в отставке, всматривается в пришедших. Их двое, они не молоды, но и ещё не старички, как он.

– Аркадий Петрович! Мы не будем вам представляться, говорит один из них.– Мы сотрудники "Баррикады".

– Попили мне ваши, в прежние годы, кровушки. Ох, попили! Да я обид не держу. Прошлое наше хоть и было не безоблачным, но не таким безнадёжно-коварным, как теперешнее. Только я не думаю, что смогу вам помочь. Водички-то утекло… Да и Союза уж нет. И я по возрасту вне дел. Пенсионерствую с грехом пополам.

– Но вас посещают всё-таки изредка.

– Гостей никто не запрещал! Это может запретить только личный страх. Ко мне наведываются люди не робкого десятка. Приходят посидеть, поговорить. Старики в основном. Такие же вешалки как я.

– Мы к вам по личному интересу.

– А мне какая разница?! За последние годы ко мне никто по государственному интересу не приходил. И "Баррикада", как я знаю, вне такого интереса.

– Но это не означает, что нам чужды интересы Родины.

– Нет у меня рентгена, чтобы просветить. И желания нет. Что вам надо я из вопросов смекну. Валяйте!

– Нас прошлое привлекает.

– Моё?!

– Общее. И ваше, и наше, и чужое. Если вы поможете.

– А разве объявлен общий сбор?

– Нет, пока. Но не исключено, что…

– Хотите зачистить свою конюшню?

– Условие это непременное. Без него…

– Без этого в лодку не посадят. Сообразующий момент возможен. Я вне игры, но слышал, что к этому идёт. Чистота рядов станет залогом приёма. Ну, естественно, при соответствующей подписке.

– Начнём?

– Вперёд! Мне будет интересно вспомнить старое.

– Пять лет назад нам закрыли в Швейцарии "форточку". Она была старой. Очень.

– Возраст?

– Восемьдесят лет.

– Ого! Хотя, что я удивляюсь. Ведь вас сам железный Феликс породил на свет. Хорошо, однако, пожила. Старушка.

– И поползновений на её провал не было. Всех она пересидела. И фашизм, и холодную войну. Уж на что тогда были условия тяжёлые, а тут вдруг умерла.

– Говорят, что при диктатурах работать проще. Надо знать внутренние инструкции и психологию населения страны посещения. Ну, ещё язык. Провал вашей "форточки" теперь меня не удивляет. При таком хаосе всё может статься. Раньше-то мы были с вами только конкурентами и только. Но не врагами. И свар за пределы своей страны не выносили. Чли кодекс. А сегодняшние, да и те, кто до них был, описались сильно. Бегут и сдают все кому не лень. Да чёрт с тобой, с засранцем, если ты задумал уйти. Но опускаться до паскудства сдавать, зачем? А ведь так и поступают. Убежит и за поганые деньги все секреты, блядь, наровит толкнуть. И по рогам никто таким козлам не даёт.

– Её не могли распаковать. Её обустройство сделано на генетике. Что даже по нынешним временам – абсолют.

– Значит, её кто-то сдал.

– Так и мы решили. Расследование провели и вот пришли к вам.

– Я к вашим био отношения не имею. А секретам тем паче.

– Аркадий Петрович! Мы вас ни в чём и не обвиняем.

– Только этого мне ещё и не хватало! Обвинений. Вот всё, что я заслужил,– Егоров обводит рукой комнату.– Малолитражная халупа и пенсия в 6000 рублей. И пиздец! Мои бывшие коллеги смеются, мол, не ко времени я на пенсию прыснул. Те, кто раньше, имеют по три комнаты, а те, кто позже – две. А те, кто попал под сучьева сына Гайдара в 1992 году – однокомнатные. Давайте дальше. Извините! Отвлёкся. Не думайте, что я обижен. Мне и одной много. Я в кухне живу. Поставил там кровать, слава богу, кухня большая 15 метров, и там кочую.

– "Баррикада" свои архивы хранит сама и там мы утечек не нашли.

– Вам повезло. У других дело обстоит хуже.

– Людей мы проверили на данный момент и…

– Только не говорите, что всё чисто, а то я замкнусь. Мне святость до одного места.

– Осуществлявшие доставку – автоматы. Химические.

– Химзависимость и шок на мозги не сто лет назад изобрели.

– Изобрели в 1944 году. А на календаре 2003. Кстати, с Новым вас годом.

– Спасибо! И вас также.

– Из работавших до 44 года в живых нет никого. Последний умер в 69 году. Тридцать лет ожидания???!!!

– Это исключено. Мыслишку подкину. Не возражаете?! Запад столько ждать бы не стал. О янки забудьте, они сходу кидаются в бой. Даже британцы, на что консерваторы и те бы клюнули. Азиатов сами считайте, о них не знаю. А вот своих соотечественников не вписывайте. Мы так устроены, что пятьдесят лет можем молчать, не сказать под пыткой, а случай представится в поезде, и расскажем постороннему человеку.

– И мы так примерно рассудили. И стали отслеживать всю схему изначально. От момента закладки. Нашли 19 возможных случаев. Тогда была не одна "форточка". Одиннадцать убийств. Шесть уходов и два исчезновения. Всего. Это с 1918 года по 1944.

– Хорошие показатели! Внушают доверие к вашей конторе.

– А на ней были только двое. Оба по одному разу. Оба погибли. Один в 1929 был убит в Риге прямо в вагоне. Второй в 1934 году в Киеве был задавлен трамваем. Случайно.

– И всё-таки я бы в этом покопал.

– Мы копали. С Ригой всё чисто. А с Киевом проблемы. Война смела кладбище, на котором похоронен был.

– Ко мне это косвенно,– Егоров моргнул глазами.– "Ближе к телу!"– как говаривал великий комбинатор Остап Бендер.

Пришедшие переглянулись, и в разговор вступил второй.

– Аркадий Петрович! Вы служили в Швейцарии…

– Было.

– Вам давали задание по поиску архива собранного сотрудником КОРУНД и вы пытались его получить через его любовницу?

– Было. Я об этом всё составил. Можно востребовать.

– Не стоит.

– Для точности необходимо. Я же не мальчик.

– Считайте, что мы с вашим отчетом знакомы.

– Уже считаю и сомневаюсь, что КОРУНД мог быть в вашем деле.

– Любовница эта исчезла?

– Когда я покинул кантоны, она была ещё там. Её опекали в фирме "Европа Гэлакти",– произнесенное заставило обоих встрепенуться.– Да, да! Вы не сомневайтесь. Это они её увели. Я об этом в отчёте не писал, чтобы не кинуть тень на своих людей оставшихся там в нелегале. Маленькие секреты большого города.

– Вы с кем-то из этой фирмы встречались?

– С господином Янгом я встречался. Многократно. Он её глава. Последний раз мы виделись в транзитной, когда у меня был в кармане билет на Москву. Дама тоже была на той встрече. Вы мне не ответили про КОРУНД.

– По нашим данным КОРУНД приказал долго жить.

– Что вы говорите?!! Это новость для меня. И давно?

– Шесть лет назад.

– Угу! И вы это привязали к себе?

– Вынуждено.

– Я понимаю! Как же это они? Совсем, что ль?

– Растворились. Их же было не так много. Легли в неотдачу. До этого спрятали своих аналитиков в нелегал с полной сменой антуража.

– Ху-ху!! Или на них наехали круто или они…

– Под кого-то легли.

– Именно.

– Под эту "Гелакти" могли?

– Да! Под неё могли.

– А она что из себя представляет?

– Основана в 1981 году. Основной род деятельности – консультации по вопросам инвестиций. И это не липа. И не крыша. Такую работу они делали. А под консультации надо…

– Информацию.

– Так. И они её собирали. Крепкая фирма. И власти Швейцарии её ни одного раза не тронули. Хоть было за что. Это мощный разведцентр и аналитический одновременно.

– Вы хотели бы поехать в гости к господину Янгу?

– Предлагаете?

– Отдохнёте там. Мы вам гарантируем свободу и возвращение при любых чрезвычайных обстоятельствах. Ещё дадим вознаграждение. Это само собой.

– Заманчиво! Весьма. Прошвырнуться не повредит. Вы хотите, чтобы я вас свёл?

– Познакомил.

– Это можно, но при условии, что он ещё в Швейцарии.

– Будем надеяться. Мы располагаем кой-какой информацией по названной вами фирме. У неё молодой директор. До тридцати лет. Его имя Ким Сун Ан. Вам это ни о чём не говорит?

– Впервые слышу. Китаец?

– Судя по фото – нет.

– Кореец, вьетнамец, малаец,– стал перечислять Егоров.

– Европеец, но с азиатским именем.

– Вот даже как!!? Оригинально. Дожились, называется.

– Скажите, Аркадий Петрович, а в транзитной, вы её упомянули, о чём шла речь?

– Было у меня одно поручение, но от лица иного. Он просил меня поговорить с этим Янгом на предмет организации встречи с неким человеком, о котором Янг знает.

– Устроилось?

– Вы знаете – нет. Я даже пытался торговаться в имевшихся у меня пределах, но не вышло. Он мне отказал.

– А чем мотивировал?

– Даже не вспомню точно. Я же был с билетом домой. Башка о другом думала. Да и разговор шёл в присутствии этой дамы. Мы говорили на жаргоне с применением философских терминов. Он намеками и я ему намеками. А вот во что упёрлись…, кажется в мой возврат.

– Домой?

– Да. Я уже в самолёте просмотрел наш разговор и пришёл к выводу, что он не дал добро на встречу по этой причине. Точно, точно!! Какую-то он мне напоследок ляпнул фразу, обозначавшую примерно следующее: "Зачем встречаться, если ты дома не в своей "стране".

– А по архиву как договорились?

– Ни о чём. Эту любовницу обрабатывали многие. Как умер её дедок, сразу взяли в оборот. Крутились там многие. Поскольку не за своё, до крайности никто не доходил. Только пугали. Было и у меня от руководства ГРУ на неё надавить. Я к ней лично ездил. И она тут же исчезла. Дом сгорел и, спустя месяц, она появилась на одном приёме с этим Янгом.

– А вы были с ним до этого знакомы?

– Был. Там его все знали, и все не любили.

– За что?

– За всезнайство. Янки, так те с ним не здоровались. Я своему начальству доложил о её появлении в его сопровождении, и мне дали отбой. Тут ко мне КОРУНД пришёл лично. Сказали так: забери архив или грохни. Я подумал и решил умыть руки. И меня отправили домой.

– А попытки были? Убрать?

– С трагическими последствиями. Они там кого-то подряжали на мокрое и все погибли. А в моё отсутствие что было, не знаю. Может быть, и убили.

– По нашим данным – нет. Аркадий Петрович! Если мы вам покажем фотографии, вы на них сможете опознать Янга?

– Если он не сделал себе пластическую, то конечно.

– Это фото старые. Тех лет, когда вы были знакомы. Держите,– карточки перекочевывают к Егорову.

– Вот этот пограничник, старший лейтенант и есть Янг.

– Вы уверены?

– Не сойти с этого места,– клянется Егоров.

– Тогда ещё раз внимательно посмотрите. И среди пограничников и среди присутствующих.

Егоров долго всматривался и стал возвращать по одной, комментируя:

– Я больших из правительства не называю, их все знают. Вот это – Кириллов из КГБ. Он бежал в США. Вот на этой, да… я этого Кириллова в Швейцарии видел. Он в посольстве ошивался. В январе, в конце января 87 года. Продолжим. Вот на этой знаю двоих. Чухонин – чин в ГРУ. Орладзе – МИД. А вот на этой Туполев. Это кадровый НОР под крышей ЦК. Всё. Среди пограничников больше никого не узнаю. Я, правда, не слышал о службе Янга в рядах ПВ и мне это интересно. Пути господни… А чьи это похороны?

– Это конец декабря 1986 года. Ваганьково. Хоронят начальника контры в разведке КГБ генерал-лейтенанта Сергеева. Он застрелился в своём кабинете.

– Мельком слышал об этом краем уха. У вас фото покойного нет? Привычка во всём идти до упора.

– Прошу,– баррикадовец подаёт фото.

– Господи!!– Егоров бледнеет.

– Вы его знали?

– Господи, господи!! Ну конечно знал. Он такой же Сергеев, как я Джорж Вашингтон. Плохую вы мне принесли новость. Вот что значит служить в разных фирмах и с конспирацией. Будь она трижды неладна! О смерти друга узнаю столько времени спустя. Это же надо до такого позора дожить?!

– Вы дружили?

– Десять лет! Его в школе звали Кромвель. Мы выпускники одной разведшколы. Бог мой, кто бы мог подумать! Какой страшный выбор. Я поеду с вами в Кантоны. У меня есть личный вопрос к Янгу. Он что-то знает, раз присутствовал на похоронах. А что там вообще делали пограничники?

– Я в замешательстве дважды,– говорящий искренен.– Пограничники эти липовые. Все до одного. И кто они и откуда, мы выяснить не смогли. И то, что в одном из них вы опознали Янга, нам новость номер один. Были они на похоронах в качестве похоронной команды. Дело в том, что вдова Сергеева, дочь известного пограничника. Её отец был профессором, и многие годы читал в погранакадемии. Пограничники не вызвали на похоронах и тени сомнений. Мы опросили кое кого из участвовавших в похоронах и все как один подтвердили, что сделано было профессионально и в высшей степени по-домашнему и по-человечески. Достойно, скромно, выдержано и уважительно. А как настоящее имя у Сергеева?

– Не знаю. Но не Сергеев. У нас такие вопросы не обсуждались. Были псевдонимы и имена. В школе его звали Гоша. Ну и Кромвелем. Оливером. Там у них в Англии был ещё один Кромвель, но Томас.

– Извините, Аркадий Петрович! А что за школа? Чья?

– Привет, братцы! Я же коренной в ГРУ. И он коренной в ГРУ. А как он упал в КГБ?!!– Егоров размахивает руками.

– Ваши засылали не только за кордон, но и к своим.

– Все засылали друг к другу. Чтобы не зевали.

– Значит, разведшкола ГРУ?

– Вы что, братцы?! Не шутите так, а то я подумаю, что вы с Марса. ГРУ тогда ещё не было. Это же конец сороковых начало пятидесятых. Побойтесь всевышнего. Школа эта армейская. Армейской разведки. Старшины у нас были при орденах и прямо с фронтов. С войны. Какой силищи были люди!!! Все как один с иконостаса. Нас готовили по стратегическому профилю. Ядерная бомба!!

– Ну, хоть как-то она называлась? В своей среде вы её как именовали?

– Да никак! Школой и называли. Мы же все были предвоенные. Война у нас перед глазами стояла. И голод, и бомбежки, и танковые клинья, и солдаты убитые вдоль окопов. В сорок втором меня привезли в неё из детского дома. Кто мои мать и отец не знаю. Меня подобрали на какой-то станции в июле 1941 года. Мне было пять. И я помню только имя. И вся школа была из таких. И у Кромвеля тоже нет никого. А фамилии нам дали на выпуск вместе с погонами лейтенантов. Только о том, какие, мы друг другу не говорили.

– А где она располагалась?

– Под Кировом. Слободской. Пгт.

– Это учебная база бывшего отдела группы "Плутон",– вступает в разговор первый.– Её закрыли в 1972 году. Вам известен резидент нелегала во Франции?

– Нет. Но фото могло бы помочь.

– Смотрите!

– Да. Этого знаю. В конце семидесятых мы были вместе на базе под Кандалакшей. Дней семь. Но не общались. Там была сводная встреча резидентов ГРУ в шашечном прогоне. Только он не резидент.

– А кто?

– Это ведущий координатор. И это не одно и то же.

– Теперь он Пороховщиков Валерий Дмитриевич. Заместитель генерального прокурора России. Человек "Плутона" в составе "Резеды". Герой Советского Союза. Генерал-полковник.

– И у меня есть эта звездочка и что?!! До лампочки мне звания и медальки. Я не за их служил. Для того, чтобы больше никогда по моей земле не прорывались танковые клинья. Никогда!!! А награды… Гавно всё это. Непотреб. Это для тщеславных. Висюльки.

– Пороховщиков сейчас в большом весе не по линии прокурорской. Он молодых и жуликоватых демократов раздоил на огромные суммы. Ваши данные есть в картотеке "Резеды"?

– Должны быть. Там всех фиксировали, но часть без востребования. Материалов этих из Кремлёвки не получить. Там доступ через одного.

– Вы в работе сталкивались со многими. Через Швейцарию шло много каналов. Имя Чёрного Принца вам известно?

– Слышал о таком, но видеть не видел. И о его смерти знаю. По моему возвращению и выходу в отставку, был с кем-то такой разговор.

– К вам кто-то приходил?

– Приходил.

– Кто?

– Его человек.

– А как он представился?

– Яша русский цыган.

– Он что-то просил?

– Нет. Приходил советоваться.

– А вы ему?

– Сказал, чтобы он ни во что не лез и на связь не шёл, если вызовут.

– Как он к вам добрался?

– А мы были с ним знакомы. Его присылали ко мне для ликвидации. Я его лично на исполнение возил. Он меня опознал в метро в 1996 году. Два года, между прочим, наблюдал, прежде чем прийти. Хороший профи.

– С тех пор вы не виделись?

– Нет. На горизонте он не появлялся. А что?

– Он с Пороховщиковым в команде. Их дело свело. Сейчас Яша русский цыган готовит смену. Ещё он за Пороховщикова в подписке. Яшу после смерти Чёрного Принца подставили, а Пороховщиков его отмыл. Чисто. В "Резеде" был человек, который снял в ячейке данные. Они его ликвидировали.

– Скверно. На кого привели концы?

– Они эти данные не публиковали. А мы не выяснили.

– Как не выяснили?!!

– Потому что некому было это сделать при Ельцине. Взялись за это только сейчас.

– Как же они тогда сдатчика вывели?

– Отстрелом. Палач Чёрного Принца стал валить всех подряд, кто имел доступ. И сдатчик попался. Сделал попытку замениться двойником, но не помогло.

– Это же надо, а!? Так ссучилась страна. Ни у одной фирмы нет чистоты. Сплошное кругом гавно. Как же вы хотите при такой вони договариваться? Я думал, что в "Баррикаде", вы же ни под кем не были, нормально, и у вас тоже душок. И вас эта зараза зацепила. Ну не блядство, а!? Готовьте мне бумаги и вперёд. Я чувствую, что Янг знает, почему мой друг лёг под пистолет. Честь обязывает довести.

– Хорошо. Аркадий Петрович! Мы всё подготовим. Давайте сразу условимся, чтобы не получилось проколов. Мало ли!

– Задавайте ваши хитрые вопросы.

– Какое лицо и с кем просило через Янга встречу?

– Ваш просил. Из "Баррикады".

– Кто?

– Пятыгин.

– Лично?

– Да. В 1992 году. В мае. В Ганновере.

– С кем?

– С Хранителем. Так назвал. И указал прямо на Янга как абонента связи. Я его спросил, почему через меня. А он мне ответил, что если та сторона узнает, кто просит встречу – откажет. Мы с Пятыгиным условились, что подставим под всё это "Диму", хоть он честно признался мне тогда, что этого маловато. Что хлипко. Но тогда под рукой ничего больше не было.

– Пятыгин умер.

– Да знаю. Сердце.

– Обширный инфаркт. Два месяца под аппаратом, но ничего не помогло. Мы всё им оставленное проштудировали, и свести не смогли.

– Остатки?

– Как говорят археологи – фрагменты. Он предположил, что в нашей стране что-то вызрело. И давно. Первые данные он отнес к 1965 году.

– Чем год знаменит?

– Ничем. Он просто указал дату. И сделал пометку: золото. Вторая запись от 1970 года. И пометка самая длинная: "Золото – прекраснейший из металлов. Что происходит с драгоценными камнями, за которыми едут на край света? Их продают и превращают, в конце концов, в золото. С помощью золота можно не только делать всё что угодно в этом мире, с его помощью можно извлечь души из чистилища и населить ими рай…" (Христофор Колумб. Письмо королю Фердинанду.) Дальше по годам так. 1971 – крещение. 1974 – смерть. 1979 год – аусвайс. 1980 – кирпич. 1983 – быки. 1986 – взрыв. 1989 – исход. 1992 – золото. 1993 – дышать. В конце 1993 года он умер. И всё помечено одним словом. Лист озаглавлен: ХРАНИТЕЛЬ. В папке один вот этот лист. На папке надпись: "На лодке через океан".

– Ваш Пятыгин спиритизмом не занимался?

– Вы об этом серьёзно?!!

– Я в колдунов не верю и ведьм тоже. Знаете, как его называли за глаза?

– Шаман в юбке.

– Вот. А почему?– пришедшие промолчали.– У него бабка была шаманкой.

– Это всё слухи. О его предках никто не знает. Он из беспризорников.

– Такие вещи на пустом месте не появляются. О его предках знал Никита Сергеевич Хрущёв. Он собирался в свой знаменитый отпуск. Надо было уже ехать в аэропорт. В кабинете было много людей, в том числе тех, кто его потом отправил в отставку. Пятыгин подошёл к Никите и что-то ему прошептал на ухо. Хрущёв был в приподнятом настроении, шутил, а за словом в карман не лазил. Он сказал в голос, что у них ещё пиписьки не выросли кукурузу чистить. Его Микоян, хитрый бил лис, всё выпытывал, когда Никиту на даче черноморской отрезали, что же Пятыгин ему такое сказал. Но Никита не ответил. Когда его сняли, он Микояну бросил только одну фразу, что, мол, шаман в юбке накаркал. Вот так с 1964 года его и стали за глаза именовать.